Текст книги "Зина! Книга#прожизнь"

Зина и понедельники

Зина не любила понедельники…. По многим причинам…. Одна из них была ДИЕТА. Все диеты Зина начинались с Понедельника.

Зину всегда беспокоил ее лишний вес. Может быть кто-то и не видел в Зининой фигуре недостатков, но только не она. Редко ее радовали весы и зеркало. Конечно, она могла убедить себя перед выходом на работу, что выглядит идеально, но внутреннее ощущение необходимости борьбы ее не оставляло.

Диеты были наказанием и вечным испытанием для Зины.

Сколько она их знала, сколько перепробовала.

Какие-то казались более действенными и полезными, какие-то более сложными и мучительными. Но каждый раз она открывала в себе всё новые и новые возможности для преодоления. И получала новые результаты, правда не совсем те.

После кембриджской диеты она возненавидела вареную курицу без кожи, соли и перца.

После прочтения Дюкана она долго изнуряла себя разделением продуктов на правильные и неправильные.

Клиника Доктора Борменталя дала ей дорогие знания из школьного курса про то, что мука и сахар – вещи смертельно вредные, а нужно возлюбить зеленые листья салата, йогурт и голод после 18.00.

С развитием интернета борьба с лишними двумя килограммами приобрела мировой масштаб – Зина увидела, что всех женщин на Земле беспокоит этот вопрос, значит, и для неё «диететика» стала еще более важной.

Сельдереевый супчик с двумя помидорами и луковицами, который можно было есть в любом количестве в течение недели, привел к тому, что есть она перестала к среде совсем, а начиная с пятницы запах сельдерея вызывал жуткую тошноту три последующих года, и откусить хрустящий стебель со специфическим запахом она себя уже не могла заставить.

Ей жутко не понравился отдых в Турции своей вседозволенностью на шведских столах, плюс 5 кило на весах после недельного отдыха. В связи с этим Турцию она вычеркнула из своих личных маршрутов.

Володя никогда не поддерживал Зинины мучения, потому что любил её именно такой: со всеми округлостями и пышностями в положенных местах; отказывался замечать целлюлит и не верил весам. Ему приходилось есть все тоже самое, что и Зина, но он стоически переносил все новшества в рационе. И милллионы раз повторял, что она очень красивая.

«Диетическая» болезнь чаще всего настигала Зину поздней зимой, когда надоедало серое холодное небо, ветер и мороз, когда настроение опускалось ниже уровня столбика на градуснике и было минусовым.

И вот опять, вскоре после новогодних праздников Зина решила, что без диеты подготовиться к лету не удастся.

Володя, не дожидаясь очередных сельдереево-белочно-творожных испытаний, начал уговоривать Зину попробовать его вариант борьбы на двоих и за двоих.

Аргументы володины были достаточно весомыми – логическим путем он доказывал Зине отсутствие у неё ОЖИРЕНИЯ 3 степени; отсутствие необходимости этих мучений, предлагал пойти в двухнедельный поход в горы.

Он решил бойкотировать любую диету, исключающую «Краковскую» и пельмени, обещал раздражать Зину ежедневно селёдкой и пивом. И впервые отказался быть ЗА нее.

В володин список попали:

* 2 литра воды в течение дня – 1 стакан натощак, 1 стакан за 30 минут до еды или вместо еды и 1 стакан через час после еды – итого 8 раз в день

* 8 разноцветных овощей и фруктов в течение дня

* обязательным условием марта месяца было исключение весов из жизни

* ежедневная прогулка вдвоем по их парку

В такие чудодейственные методы Зина не верила. Если уж радикальные методы не помогают – что сможет сделать такой простой способ?

Но договор есть договор. Решила испробовать…..

Зина – везунчик

Жизнь часто приносила Зине сюрпризы.

Она была везунчиком: не опаздывала на поезд и не сидела туманными ночами в аэропорту. Куда бы ни поехала Зина – там всегда ждала её хорошая погода. У Зины не отрывались случайно каблуки, не терялись документы и не захлопывалась дверь перед носом.

Если она искала место на парковке, ей оно сразу доставалось, наверное, потому что, парковаться она так и не научилась. Как ни старался её Володя терпеливо расставлять на тренировочной площадке бутылки с водой, рисовать схемы движения руля и полуокружности разворотов задних колес; парковка задом – не была Зининой сильной стороной, а уж парковка в узких местах – тем более. Когда она видела, как кто-нибудь лихо заруливал в стройный ряд припаркованных у тротуара авто-коней, с остатками каких то 20 см пустого пространства спереди и сзади, – для нее это было похоже на балет: красиво, но недостижимо. Она бы предпочла парковаться на Луне, где совсем нет машин. Или вот еще читала недавно, что появился уже прототип авто-парковщика – вот бы ей такой…

Честно сказать, Зина не была прирожденным водителем. Она уставала за рулём, хотелось пить, есть и все остальное. Так что ездила Зина за рулем как можно реже, потому что приходилось полностью концентрироваться на всех этих: посмотри налево, включи поворотник, теперь выжми сцепление – отпусти плавно – нажимай на газ – да не так – а потихоньку – … нет! нет! стой! – тормози – сейчас уже не успеешь…

Окружающие автомобили пугали Зину своей непредсказуемостью и бешеной скоростью. И она часто поддерживала на работе разговоры о том, что культуры у водителей нет никакой, а о дистанции все вообще забыли.

Володя не терял таки надежду привить Зине любовь к машине и к её круглому дню рожденья купил новенький сияющий фольсик с автоматической коробкой передач. Это значительно облегчило жизнь Зины, теперь ей хватало и рук, и ног на все переключатели. Но любовь к вождению не появилась. И дорога за рулем так и осталась для неё испытанием.

С регулярностью шесть раз в году, Зина приходила домой, понурив голову и пряча глаза от Володи. Надеясь, что можно будет всё быстро подкрасить и поменять в автомастерской по-тихому без огласки. Но он, конечно же, сразу догадывался и устраивал ей допрос с пристрастием. После этого, был личный досмотр автомобиля, который расставлял все точки над «И» и очень расстраивал Зину. Ущерб обычно был небольшим, но заметным.

Несмотря на путанность в показаниях, Володя начинал жалеть Зину и верить, что именно так и было: она ехала строго прямо со скоростью 60 км/ч, а этот козел её подрезал, да еще и толкнул сзади. И готов был идти разбираться с зининым обидчиком этим же вечером. Самый сложный случай был с трамваем.

Однажды Зина врезалась в трамвай, и утверждала, что трамвай был серебристого цвета, отсвечивал на солнце и из-за этого стал практически невидимым, а она, как раз, поворачивала налево. На Зине не было даже и царапинки, а вот машине повезло меньше. Володя долго молчал… А потом купил Зине новую авто-страховку самую полную: на случай, если машина вдруг решит рассыпаться на части без внешнего воздействия или повстречает асфальто-укладчика.

Обычно после таких эпизодов Володя забирал ключи на ремонт, и Зина радостно возвращалась в городской транспорт, где вся эта толчея и многолюдность давала ей время унестись в своих мыслях далеко-далеко.

Еще больше задумывалась Зина: отчего же ей так везет?

И не находила ответа, но все равно радовалась и благодарила Жизнь свою за везенье – искренне и часто. Благодарила…

Зина и Семён

Звали его Семён. Ему, в отличие от Зины, повезло только раз, но зато по-крупному…

Тогда давно он был маленьким уличным беспризорником, который мерз холодной осенью в подъездах и сжимался при звуке незнакомых шагов. Тогда стреляло в правом ухе и было больно глотать, а он все звал маму, а она все не шла и не шла.

И жутко хотелось есть, но больше всего хотелось, чтобы хоть кто-то был рядом. Тогда поколотили его местные мальчишки и натравили на него собаку. С тех пор, люто ненавидел он и тех, и других. С тех пор, когда он видел собаку, жуткий ужас сковывал его тело, не давал ни дышать, ни думать, а только «БЕГИ! БЕГИ» – стучало в висках. У него была мечта: постучать в любую из дверей, и чтоб она открылась, а оттуда вышла седая добрая бабуся и сказала: «ой, малыш! Ты же замерз! Заходи быстрее!»

А внутри сидит семья за столом и что-то бубнит телевизор, там внутри тепло и уютно, и пахнет вкусно-вкусно, и все друг друга любят. И пусть даже поругает кто-нибудь за то, что ты такой бестолковый. Но…..

У него не было никого. Он был совсем один.

Сейчас же Вы бы его не узнали: холеный, гладко причесанный. а запах… Как-будто он в магазине парфюмерии работал.

Но это было совсем не так. Семён никогда не работал, ни одного дня, и очень этим гордился. Так прямо и говорил: «А я не работал ни одного дня своей жизни. Нужды не было.»

Все свои нужды он отдал Зине. И она их с радостью обеспечивала.

Тогда, давным-давно, когда дверь перед ним открылась, и его стали отогревать, отмывать и отпаивать теплым ароматным молоком, он Зину боготворил. Он был счастлив, что получил наконец то, о чем долго мечтал: он купался в Зининой любви.

Его учили правильным манерам и обрастал он своим собственным имуществом.

Зина не умела отказывать, и он постепенно научился этим пользоваться. Знал, когда лучше спрашивать, и на какие кнопки Зининой души нажать.

Сейчас у него была большая трехкомнатная квартира с высокими потолками и евро-ремонтом. Была своя мягкая подушка и любимое кресло.

Потреблял Семён только суперсвежие продукты. К алкоголю был равнодушен. А вот работу не любил. Он не любил выходить из дома по расписанию, куда-то спешить и опаздывать. И вообще не нравились ему обязательства. Ему нравилось прогуливаться по парку и встретив случайно симпатичную девушку, завязать с ней приятный обольстительный разговор. ….

Как-то совсем незаметно он стал главнее Зины. Он просыпался, когда хотел, уходил, куда хотел и возвращался без предупреждения, не связывая себя никакими обещаниями.

Зина без слов выполняла все его требования, иногда даже добавляя что-то от себя и оплачивая для его блага что-то очень дорогостоящее, почему-то думала, что просто необходимо восполнить все, что он не дополучил в детстве, и вот именно таким путем идет воспитание в нужном направлении. Нужно дать шанс, нужно дать возможность.

А уж Семён ей обязательно воспользуется и будет благодарен. Он же такой умничка!

Володя был не согласен с Зиной. Говорил ей, что растет эгоист, но Зина только махнет рукой и выкинет эти неправильные мысли из своей головы. Зинина любовь была и слепа, и глуха.

Семён же с каждым днем все меньше думал о Зине, да и вообще все чаще стала она его раздражать, казалась уже не такой красивой, как раньше, а разговоры – вообще тоска зеленая – все одно и тоже. Скукотища!

Так что, почувствовал Семён себя взрослым, ему захотелось свободы. Стала мешать ему Зина.

Зина обсуждала его будущее с Володей в спальне.

Володя ее, как всегда, успокаивал: «Да никуда он от тебя не денется. Ему ж здесь удобно. Ты его итак черезчур балуешь. Его надо на дачу к нам отвезти – пусть поработает хоть чуть-чуть. А то в трутня превращается».

Но Зина все равно тревожилась и плохо спала, когда Семёна не было дома. Не отпускать не могла, и скрепя сердце, отпускала.

Семён всегда забывал ключи от дома. Поэтому, когда он хотел домой, то шёл к соседке Раисе Степановне, она развлекала его своими историями про аптеку и поликлинику, наливала ему молока и спешила звонить Зине. «Зиночка? Семён у меня. Ты не волнуйся. Да. Сам пришел.»

И тут же поспешно бросала Зина трубку, отпрашивалась с работы и почти бегом мчалась домой, по пути радуя Володю, что Семён вернулся наконец.

Резко звонил звонок в квартире бабы Раи, влетала Зина в расстегнутом пальто, бросалась к Семёну, хватала его на руки, гладила его рыжую грязную шерсть, прижимала к себе все его родные 8 кило, проверяла каждый сантиметр его тела, целовала на прощанье Раису Степановны, совала ей шоколадку в карман и счастливая несла его домой. По пути повторяя: ну, наконец-то дождались. Я ж тебя искала ходила, звала. Где вот ты был? Куда шлялся? Смотри, какой грязный весь, худой… неделю дома не было…

Дома его неизменно купали (это было неприятно, но необходимо), сушили и много гладили. Потом давали свежую его любимую кильку (Не мороженую!) Он нехотя и изредка мурлыкал и спал сутками на своей любимой подушке, в своем мягком кресле, в своей квартире.

До следующего похода…..

Зина – йог

Зина любила УТРА. Ей нравилось проснуться вместе с природой, взглянуть в глаза поднимающемуся солнышку, послушать своих воробьев – о чем болтают, налить большую чашку кофе и просто дать проснуться всем мыслям и телу.

Первое знакомство с йогой было никаким, группа йогинов серьезная, все спокойно делали асаны, задерживали позицию тела на неопределенно долгий срок, гнули руки и ноги. Зина была не подготовленной – тело ее не слушалось, руки напоминали крюки, с ногами вообще была какая то проблема – ей не хватало ни терпения, ни гибкости, ни сил так долго не шевелиться. Ей казалось, что ее тело не содержит в себе ни мышц, ни связок, ни силы все это совершать. Тренеру, видимо, было не интересно заниматься с Зиной, поэтому она бросила это непонятное занятие и стала ходить на STEP.

От степа немного трещали колени, тело потело, но радовалось движениям. Тренер Олеся выглядела потрясающе, кричала в микрофон заводные слова, подбадривала группу потеющих, все смотрели на себя в зеркало и улыбались. Зине сама она представлялась такой же красивой и тренированной как Олеся. Выходила Зина с занятий уставшая, но радостная, с чувством исполненного перед телом долга.

Потом состоялось знакомство с другим йогом – он громко и шумно дышал, пугая Зину, также принимал непонятные позы и застывал в них. Обязывал питаться правильно (про свою любовь к диетам Зина скромно промолчала), отказаться от кофе и пить воду.

Опять Зина не приняла йогу. Слишком много непонятного и обязательного.

Но однажды она попала в командировку вместе с маленькой хрупкой Ириной. Та работала вместе с Зиной маркетологом. Ирина была настоящим веганом, не употребляла алкоголь и практиковала йогу. Они жили где-то за городом. И Зина напросилась на утренние занятия просто посмотреть. В детстве Ирина была гимнасткой, поэтому все ее движения сквозили грацией и гармонией. Йога в исполнении Ирины была красивым танцем тела.

И загорелась любовь в сердце Зины к этим непринужденно плавным, но в то же время сильным движениям, к этому напряжению в мышцах.

Ее удивило, что тело может так приятно тянуть само себя, одновременно чувствуя силу в каждой мышце, и нет необходимости делать три подхода по 35 раз. Поразило, как тело приятно реагирует: наполняется энергией, хочет дышать и двигаться. А еще ей нравилось, что поток мыслей замедлялся и упорядочивался. Ощущения в спине были просто потрясающими – ей казалось, что после каждого занятия она вырастает на несколько миллиметров, по крайней мере шея (она была уверена) стала длиннее. Исчезли камни с плеч, тяжесть в пояснице. Хотелось жить.

Теперь любимые зинины утра стали еще лучше. Она особо никому не хвасталась, не выполняя показных выступлений, просто делала это для себя, пока все спали.

Зина и парикмахеры!

Это как стоматологи и гинекологи! Их выбирают долго-долго, их боятся, им не доверяют. Их очень трудно найти – хороших. И от них уходят – как от нелюбимых мужей, когда они упускают нить желания.

Волосы хоть и растут постоянно, но всего лишь на 1 см в месяц. Для женщин волосы – это важная часть головы, без которой обойтись нельзя. Многие женщины уверены, что самая важная – без нее никуда…

Вообще-то Зина не достаточно серьезно относилась к своим волосам. Пышная копна яркого пшеничного цвета была у нее сразу – с самого детства, что позволяло проводить разного рода эксперименты.

Сначала из длинной (почти до попы) косы совместными с подружками усилиями была выстрижена челка на полголовы. Мама была в обмороке, взяла в руки скакалку и не сдержалась. Ей зинина коса нравилась, говорила о чем-то нетронутом девичьем и напоминала о потерянной юности. Мама косу берегла и жалела, как и Зину. А Зине нравилась челка… недолго…

После наступления взрослости (сразу после поступления в институт) Зина приняла самостоятельное решение и отстригла половину длины – прямо до плеч. Скакалки уже не было, мама тихо плакала, когда Зина приехала их навестить.

К весне стрижка надоела и под действием подружки Тани Зина была выкрашена в тогда модный цвет баклажан. Она сама себе казалась женщиной вамп, но появилось одно НО – с подружкой вместе ходить было невозможно – они казались двойняшками – а к такой близости Зина была не готова.

За лето волосы отросли, поблекли и пересохли на море. У Зины наконец начали отрастать волосы собственного природного цвета.

Мелкие кудряшки у лица, крупные волны сзади – нет – все это Зине не нравилось – прическа не очень. Кто бы что не говорил.

И она стала ходить с каре.

Ежедневная укладка феном, вытягивание и закругление кончиков – это совсем не то, о чем она мечтала.

Надо что-то делать …. С этого момента в ее жизнь вошли парикмахеры.

Сначала была Люда – она предложила трехцветное американское мелирование, и сделала Зине замечательную круглую прическу «Гаврош», Володя был счастлив.

После нее был Сережа – странный молчаливый парень, который стриг не по правилам, а по наитию, забывал о Зине с нанесенной на ее волосы краской надолго, чем сильно ее волновал, и в конце концов от непонимания, она его так и бросила.

Потом была Мария – модный мастер по изменению женского облика, с тонким чувством цвета кожи и гармонии её с цветом волос. Но Мария воспринимала Зину как личного психолога, много рассказывала, почти требовала совета, была постоянно занята и часто не придавала особого значения Зининой внешности и её стремлению измениться так, чтоб АХ!… Зина устала и ушла….

Потом появилась Наташа – тихая, спокойная, как-то сразу вошла в доверие и предложила сохранить природой данную красоту.

Зина объясняла, что цвет волос ей не нравится – какой-то, и не блонд, и не рыж.

В ответ на что в салоне был проведен социологический опрос всех присутствующих, пришлось довериться данным соц. опроса и остаться в своем цвете.

Но лучшую стрижку попробовала Зина в Париже.

Сама парикмахерская удивила Зину.

За соседним зеркалом метро-сексуальный парижанин с легкой сединой на висках в белоснежной рубашке и обтягивающих джинсах укладывал бабулькины сиреневые единичные волосы в мелкие кудряшки на бигуди и мило с ней ворковал. Та же читала журнал моды через большую лупу, с шумом перелистывала страницы своими наманикюренными с бриллиантами пальцами и клала на его стол чаевые. Когда же пришла забирать её гувернантка, и усадила в кресло, и повезла, Зина еще долго думала – зачем человеку в кресле маникюр и прическа.

Поразило её и мытье головы – целый ритуал – руки мастера нежно обхватывали голову, массировали, вминали, трогали,… приятно.

Когда же она пыталась объяснить на ломано-английском языке, чего же все таки хочет, мастер подстриг так, что она целый месяц не знала ни фена, ни щипцов. Волосы сами ложились так, как-будто она только утром вернулась из Парижа…. Жаль не спросила Зина, как звали ту девушку в Париже, а то знала бы – как зовут лучшего в мире парикмахера..

Однажды Зина поняла, что весна просто никогда не придет, её надо звать и звать надо рьяно, сильно, громко. В этот день она заставила Наташу постричь как можно короче. Получилась стрижка под мальчика. Зине она шла. Форма черепа и шея были на виду. Но Володю это испугало – не узнал он Зину, не признал своей, боялся даже трогать эту чужую голову.

Зина же чувствовала себя юной красоткой, да и весна сразу пришла.

С тех пор ждал Володя Зину из парикмахерской со страхом, просил заранее: «Пожалуйста, только не под мальчика…. А можно также, как тогда в Париже?»

Вот и сейчас весна на подходе, но никак не придет, и записалась Зина к Олегу….

Зина и дети

Зина обожала детей. Любовь Зинина к ним была безмерной. Не зависела ни от возраста, ни от пола, ни от количества.

Зина обожала новорожденных – любовалась их крошечными пальчиками – совсем как настоящие, целовала их нехоженые еще гладенькие ступни. Ловила их полуосмысленные взгляды, пыталась понять – видят или не видят ее – Зину, и как они её себе видят? Боялась, что она слишком большая для их вИдения. Прислушивалась на всякий случай – дышат ли. Но ни капельки их не боялась.

Плач ребёнка разрывал ей сердце – она не принимала никаких новых или старых методов воспитания – типа «ребёнок сам должен успокоиться». Она была уверена, что раз плачет, значит его срочно надо спасать – что-то ему не так, и бросалась на помощь. Этот метод был самым лучшим и проверен был многократно самой Зиной.

В юности, когда подружки по очереди становились мамами, она была им хорошим помощником. Приходила всегда ко времени и к месту, отпускала на «выгул», делала домашние мелкие незаметные бесконечные дела.

Малыши чувствовали её спокойствие и уверенность, и редко плакали, нежный зинин убаюкивающий голос их успокаивал, а пышная горячая грудь усыпляла.

Она радовалась возможности подержать на руках это маленькое волшебство и называла детей гномами (добрыми).

Дети подружек стали подрастать, начали болтать и ходить в детские сады.

А она всё ждала своего маленького чуда…

Зина умела играть в детские игры правильно, будь то милицейский пост или дочки-матери. Но больше всего детям нравились Зинины сказки. Таких сказок больше никто не знал, только Зина, она их рассказывала с упоением и как-будто сочиняла на ходу, но никогда в этом не сознавалась – это был её маленький секрет – сказка для слушателей, про самих слушателей.

Подружки слегка обижались на Зину, потому что даже на девичниках Зины как бы и не было – она все время куда-то девалась вместе со всеми их детьми.

А может быть немного завидовали, что умела она отдаться игре полностью без остатка – здесь и сейчас. И чуть-чуть ревновали. Она отшучивалась – ну хоть поболтаете, пока мы тут немного поиграем. Все понимали Зинину грусть, постепенно привыкли к её играм с чужими детьми и отсутствию за столом. Дети засыпали все вповалку и наступала тишина для всех.

Но самая сильная любовь у Зины была к девочкам дошкольного возраста.

Она удивлялась их природной грации и врождённой женственности.

У Наташи была дочка Машенька. Она была Зининой любимицей.

Зинино сердце превращалось в тающее эскимо, когда Маша подходила.

Ей просто физически Зина не могла сказать НЕТ. Еще не спросив, Маша знала ответ.

Кататься на роликах? – ДА! – соглашалась Зина и ужасалась про себя (я ж не умею!), шить куклам платья? – ДА – у меня ж нет машинки….

Потом корила себя за мягкотелость, и безотказность, но шла, и каталась, и шила….

Девчата отлично этим пользовались.

…. Se la vi….. Зина есть Зина. Любовь – она не спрашивает…. Сама приходит….

Скандал разразился внезапно. Однажды Зина заглянула к Таньке (той, с которой были в юности баклажанами с одинаковыми прическами). У Танюхи росли два очень энергичных, очень похожих друг на друга мальчугана – Вася и Тимоха, 4 лет. А вот с мужем повезло не очень, вернее совсем не повезло. Как-то он сразу пропал, испугался. Естественно, мальчишки постоянно ссорились, ревели, дрались за красную или зелёную машину, не умели сидеть тихо и даже, когда смотрели телевизор, умудрялись разобрать что-нибудь нужное на зап. части. Таню радостной и уравновешенной назвать было сложно – не простая жизнь ей досталась.

Вообщем, Зина застала Танюху за рукоприкладством. Оба малыша рыдали, боялись, а Танюха шлёпала и шлёпала обоих по очереди, и трясла, и орала.

Скакалку мамину Зина очень хорошо помнила и была категорически против всяких разных скакалок. Она считала битьё ребенка самым страшным грехом.

Все родители должны каждую секунду своей жизни помнить – какое счастье им досталось.

Она была уверена: родители обязаны детям давать свою любовь и безопасность. Дети могут делать все, что хотят, экспериментировать с водой, красками, песком.

Им нужно изучить окружающий мир досконально – пока это желание есть. А задача родителей их оберегать.

Глаза Зины наполнились слезами, она не выдержала и отвесила подружке – уже-не-баклажану – а матери двух орликов – увесистую оплеуху. И тут же пожалела. Малыши сразу замолчали и испуганно смотрели теперь уже не на свою мамку, а на Зину.

«ВОН!» – прогремело в ушах. – «Да как ты смеешь? Роди себе и воспитывай как хочешь… что ты в этом понимаешь?…» – Неслось ей вслед…

Зина рыдала два дня… Володя мыкался вокруг, даже Семён не помогал…

Вечером третьего дня заявилась Танька. Мириться пришла, извиняться. Сели за чай, Володя в гараж пошел по делу и надолго.

До ночи разговаривали ….. плакали… обе… мирились… просили прощенья….

Зина простила и обиду свою, и горечь забыла, только вот выбила обещание детей не трогать никогда ни при каких обстоятельствах. Грозилась в следующий раз утюгом ударить.

Потом искали Володю….

И обе счастливые заснули, каждая в своем доме, со своим счастьем и со своей судьбой… И каждая чего-то ждала с огромной НАДЕЖДОЙ…