Текст книги "Мария Стюарт, соперница Елизаветы"

Джейн вздрогнула.

– Ваше величество, но Мария Шотландская уже столько лет находится под вашей опекой, – сказала она. – Разве она не искупила свою вину долгим затворничеством?

– Мою кузину держат под стражей для её же блага, – тут же ответила Елизавета. – Марию вечно вовлекают в какие-то заговоры. Кажется, злоумышленники должны были бы уже понять, что устраивать заговоры с участием моей кузины это всё равно что строить дом на болоте – обязательно провалится. Господи, Мария и заговоры! Смешно. Что бы она ни затевала и что бы для нее ни затевали другие, заранее обречено на неудачу. Иногда я думаю, какая славная получилась бы пара, если бы Марию выдать замуж за моего Дадли, – улыбнулась королева. – Вот был бы союз двух неудачников, – впрочем, слишком опасный как для них самих, так и для окружающих! Мария приносила несчастье всем, кому пришлось быть с ней рядом. Её первый муж умер, не прожив с ней одного года; второй муж был убит сразу после свидания с ней; третий муж потерпел полное поражение в войне со своими противниками, лишился состояния, уважения, чести и с позором покинул родину.

После смерти первого мужа Мария стала никому не нужна, и её попросту выгнали из Франции. О, я представляю, каким это было ударом для моей кузины, – как же, перед ней преклонялись, ей писали стихи, из-за неё дрались на поединках, – а потом прогнали прочь. Её, истинную королеву, в чьих жилах течёт кровь сорока поколений королей, имеющую права на половину Европы, такую красивую, утончённую, прекрасно воспитанную, образованную и умную – выставили вон за ненадобностью!

Приехав в свою Шотландию, она вообразила, что здесь-то покажет чего она стоит. Напрасно. До её приезда страна процветала, а своенравные шотландские лорды кое-как ладили между собой. Моя кузина перевернула всё вверх дном; желая создать великое государство, она подняла в нём разрушительную бурю гражданской войны, и через несколько лет Шотландия уже находилась на краю гибели. Второй муж Марии, лорд Дарнли, был ещё меньше пригоден для помощи в государственных делах, чем мой Дадли. Но Дадли, по крайней мере, джентльмен и ведёт себя достойно, а Дарнли отличался грубостью и буйным нравом. Марии приходилось одновременно бороться со своими лордами и с ним, потому что он с редким постоянством предавал её, занимая их сторону. В конце концов, он так надоел шотландцам, что они его прикончили, – однако напрасно молва приписывает это убийство моей кузине. Мне нужно никаких доказательств, чтобы понять вздорность подобных слухов, – если бы Мария организовала этот заговор, Дарнли остался бы жив, потому что покушение непременно закончилось бы провалом.

Третий муж познал на себе всю силу её неудачливости: весной того злосчастного года, когда граф Ботвелл женился на ней, он был самым влиятельным человеком в Шотландии, а летом ему не позавидовал бы последний нищий. За три месяца потерять все свои земли, замки, войско, сделаться таким жалким, что у победителей не хватило духу убить его – есть ли ещё в истории пример подобного невезения?

В результате мне пришлось дать моей кузине убежище в Англии, а потом улаживать дела в Шотландии, – и все лорды этой страны, даже немногочисленные друзья Марии, в один голос просили меня, чтобы я, не дай бог, не позволила ей вернуться домой. Да что, лорды, – её собственный сын Яков отрёкся от матери! Он заключил со мной соглашение, в котором сказано, что Мария не должна возвращаться на родину. Несмотря на свой молодой возраст, Яков теперь успешно правит Шотландией, где постепенно забываются кошмары, связанные с Марией… Украшений не надо, они будут мне мешать, – распорядилась Елизавета, обращаясь к вошедшему в комнату хранителю драгоценностей. – Маленькие серьги с сапфирами под цвет глаз, пару золотых колец с финифтью, – и достаточно… Рассуди сама, дорогая Дженни, – повернулась она к фрейлине, – неужели я не была милостива к Марии? Двадцать лет я охраняю её от всяческих бед, трачу на её содержание пятьдесят два фунта в неделю, и это не считая расходов на охрану! А во сколько мне обходятся волнения, которые она мне причиняет: сэр Уильям и сэр Френсис мне все уши прожужжали, что Мария опасна, что за ней стоят влиятельные лица в Европе, желающие использовать мою кузину в своих интересах, – а сейчас, когда мы готовимся воевать с Филиппом, её могут сделать знаменем испанского вторжения в Англию… Что мне делать с Марией, я не знаю. Королевой ей уже никогда и нигде не быть, – и это хорошо для всех, – однако сама она по-прежнему считает себя королевой. Просто наказание иметь такую родственницу! Это мой крест, который мне нести всю оставшуюся жизнь; меня нужно пожалеть, а не Марию… А почему ты спросила о ней?

– Я случайно услышала стихи, которые она написала. Очень трогательные, – ответила Джейн, покраснев. – Она молит Бога освободить её от земного существования и вверяет ему свою душу.

– Вот как? – Елизавета взглянула на Джейн. – Что же, все мы в руках Господа, и моей кузине следовало бы почаще вспоминать об этом. А молить его о смерти – это грех. Надо смиренно сносить испытания, которые он нам посылает. Её гордыня и здесь проявляет себя, Мария восстает против Бога. По её мнению, он тоже обращается с ней неподобающим образом, забывая, что она королева. Нет, она неисправима, – не знаю, что с ней делать!.. Пожалуй, я готова, – сказала Елизавета, посмотревшись в зеркало. – Можно идти играть в мяч; уверена, что ни на одной из придворных дам не будет такого платья.

* * *

В окружении своей свиты королева шла по дворцовым коридорам. Настроение её величества было великолепным, она смеялась и обменивалась шутками со своими приближенными. Платье Елизаветы произвело надлежащее впечатление, – вначале придворные остолбенели, потом переглянулись, а после начали хвалить её непревзойдённый вкус. Однако на всём пути в зал для игры в мяч они продолжали искоса поглядывать на это платье, пожимать плечами и многозначительно поднимать брови. Дамы в то же время кляли себя за то, что отстали от моды, и внимательно изучали фасон платья Елизаветы, чтобы пошить такие же наряды для следующей игры.

Перед самым входом в зал Елизавету дожидался сэр Френсис. Увидев платье королевы, он тоже изумлённо уставился на него и не сразу приветствовал её величество.

– Вам нравится, милорд? – задорно спросила королева, расправляя платье.

– М-да, наверное, – промычал сэр Френсис. – Я не знаток женской моды, ваше величество.

– Вы хотели сыграть с нами в мяч? – продолжая улыбаться, сказала Елизавета.

– У меня нет времени на такие забавы, – отрезал сэр Френсис. – Мне необходимо переговорить с вами.

– Как, прямо сейчас? Неужели нельзя отложить до вечера, а лучше всего – до завтра? – Елизавета не теряла хорошего расположения духа. – Что такое могло случиться? Надеюсь, испанцы не высадились на нашем берегу?

– Нет, мадам, но у меня чрезвычайно важное дело, которое не терпит отлагательства, – сурово проговорил сэр Френсис.

– Кто-то из великих литераторов сказал, что около каждого счастливого человека надо поставить сторожа с колокольчиком, чтобы не дать забыть о несчастиях других людей. Вы, милорд, тот самый сторож, приставленный ко мне, – со вздохом произнесла Елизавета.

– Как вам будет угодно, мадам, – пробурчал сэр Френсис.

– О боже, что за напасть быть королевой! Ладно, пройдёмте во флигель… Господа, я оставлю вас на короткое время, – прибавила она, обращаясь к придворным.

Войдя в комнату, Елизавета не стала садиться, подчёркивая этим, что разговор должен быть недолгим. Однако сэр Френсис не торопился: он достал из своей поясной сумки две бумаги, – меньшая из них была сложена в несколько раз, большая свёрнута в рулон, – и принялся тщательно распрямлять их.

– Может быть, вы уже начнёте, милорд? – спросила Елизавета.

– Минуту, – отвечал сэр Френсис, продолжая распрямлять бумаги, и лишь когда закончил, посмотрел на королеву и сказал: – Дело чрезвычайной важности. Мы раскрыли опаснейший заговор, который имел целью отнять власть и жизнь вашего величества.

– Я подумала, что у вас действительно серьёзное дело, – протянула Елизавета, желая уязвить его. – А у вас просто очередной заговор. Опять несколько фанатиков или испанских агентов хотели взять штурмом дворец, перебить всю стражу, уничтожить моих министров, а затем и меня? Или на этот раз они собирались взорвать Вестминстер? А, возможно, прорыть подкоп из пригородов Лондона прямо в мою спальню? Я не преуменьшаю опасность, сэр Френсис?

– Фанатики и испанские агенты собирались захватить вас во дворце и лишить жизни, – ответил он, не замечая её ироничного тона.

– Боже, как скучно! Никакой выдумки. И стоило ради этого мешать моим развлечениям? – продолжала подтрунивать над ним Елизавета.

– Ваше величество недооценивает значения этого заговора. Во-первых, он непосредственно связан с подготовкой войны против нас. Во-вторых, в нём замешана Мария Стюарт.

– Ну, это становится нашей традицией! Не будь у нас Марии с её заговорами, Англия определённо что-то потеряла бы. Я только что разговаривала со своей фрейлиной об этом, – и вот, пожалуйста, подтверждение! – рассмеялась Елизавета.

– Вы говорили со своей фрейлиной об этом? С которой из них? Я полагаю, что это была леди Джейн?

– Как вы проницательны, милорд! Как вы догадливы! Сразу видно, что вы начальник секретной королевской службы, – не унималась Елизавета.

– Догадаться не сложно, – сказал сэр Френсис, ничуть не задетый её замечанием. – Главой заговора является некий сэр Энтони, жених этой юной леди, а сама она оказала нам помощь в раскрытии планов заговорщиков.

Улыбка сбежала с лица Елизаветы.

– Уж не хотите ли вы сказать, что Джейн работает на вас? – спросила королева.

– Нет, мадам, она помогала нам, но не более того. Ваша фрейлина по своей наивности даже не подозревала, в какие события оказалась вовлечена. Её мнимый жених использовал доверчивость леди Джейн в своих интересах.

– Значит, здесь не было предательства? – с облегчением заключила Елизавета. – Слава Богу! Метко сказано, «предатели могут кому-то нравиться, но предательство не нравится никому». Однако бедняжка Джейн любила своего Энтони, – каково ей будет узнать, что он государственный преступник и должен понести заслуженную кару.

– Ваше величество, в данном случае важны не судьба этого негодяя Энтони и не переживания леди Джейн, – недовольно поморщился сэр Френсис, – важно участие в заговоре Марии Шотландской. Я докладывал вашему величеству, что испанцы обязательно постараются нанести удар нам в спину и их орудием будет Мария. Сколько можно жить на пороховой бочке?

– У вас есть доказательства участия моей кузины в этом заговоре? – спросила Елизавета.

– Конечно. Я не стал бы обвинять бездоказательно. Два часа назад все участники заговора арестованы, а ещё нам удалось перехватить послание Марии к ним, – сэр Френсис подал королеве маленький листок бумаги.

– «Сэр Энтони! Приступайте к осуществлению вашего плана. Верю, что Бог поможет вам, потому что вы выступаете за правое дело. Если понадобятся крайние меры, не останавливайтесь перед ними. Убейте Елизавету, если нельзя по-другому. Зверь, вышедший из бездны, должен быть сражён. Если это случится, вызволите меня из замка до того, как вести из Лондона дойдут сюда. Мария, королева», – прочитала Елизавета и сказала с усмешкой. – Да, это написано моей кузиной, – и когда она уймется? Что же, ещё один заговор, ещё одна неудача. Возьмите эту бумажку и приобщите её к своему архиву, милорд, – сколько там уже набралось таких писем!

– Ваше величество, вы с ума сошли? – не сдержался сэр Френсис. – Если вы не цените свою жизнь, подумайте об Англии. Это дело нельзя положить в архив, ему надо дать законный ход.

– Вы, как всегда, очень любезны, милорд, – ответила Елизавета, не позволяя раздражению овладеть собой. – Однако с ума сошли вы, а не я. Если дать делу законный ход, это будет означать смертный приговор для Марии.

– Вы сами говорили, что нужны веские причины, дабы перетянуть на чаше весов правосудия святость рождения и звания шотландской королевы. Я точно запомнил ваши слова. Теперь веские причины есть, – не отступал сэр Френсис.

– Вы змей-искуситель, сэр Френсис, – сказала Елизавета. – Вы считаете, что я не хочу избавиться от своей взбалмошной кузины? Вы полагаете, что мне не надоели заговоры Марии? Вы думаете, мне нравится выделять из казны бешеные деньги на её содержание? Я борюсь с собой, а вы меня искушаете.

– «Не старайтесь побороть себя, если не хотите остаться в проигравших», – так говорил ваш отец, король Генрих.

– Перестаньте! Мой отец не был святым человеком, и вы это отлично знаете! – воскликнула королева. – В конце концов, ваше предложение вредно с политической точки зрения. Вы хотите поставить закон над монаршей волей, а монарха, как обычного смертного, предать суду. Вы понимаете, к чему это может привести? Достаточно один раз показать, что святость власти ничего не стоит; достаточно позволить одну-единственную вольность народа к государю; достаточно посеять одно зёрнышко сомнения в неприкосновенности личности правителя, – и королевство зашатается. Если бы я даже ненавидела Марию во стократ сильнее, чем ненавижу её, я всё равно не согласилась бы на её казнь… Возьмите же, говорю вам эту бумажку, и спрячьте её в архив.

– Эту бумагу тоже приобщить к архивным делам? – спросил сэр Френсис, принимая от королевы первое письмо и показывая ей второе. – Мы изъяли это послание при обыске у самой Марии.

– Вы её уже обыскали? – удивилась Елизавета. – Всего два часа назад вы арестовали заговорщиков в Лондоне, а уже успели обыскать мою кузину в её замке и даже привезти мне это письмо? Как вы успели? Если бы ваши люди летали по воздуху, подобно птицам, то и тогда они не смогли бы преодолеть за такое короткое время путь от Лондона до замка и обратно.

– Мадам, ваша секретная служба создана именно для того, чтобы всюду поспевать и раскрывать преступления прежде, чем они свершатся, – внушительно проговорил сэр Френсис. – Мария Стюарт обыскана и помещена под крепкий караул. В её шкатулке мы обнаружили вот это письмо. Кроме меня, ни один человек не прочёл его, можете не сомневаться.

– Благодарю вас за деликатность, милорд, – это так не похоже на вас, – сказала Елизавета, углубляясь в чтение.

Строчки письма замелькали у неё перед глазами: «Сэр Роберт! Я получила ваше послание и благодарна вам за него… Я понимаю, как плохо вам приходится при дворе Елизаветы, среди низких и подлых людей, которыми она себя окружила. Эта королева способна править только негодяями, ворами, обманщиками, злодеями, а поставь Елизавету средь честных людей, как её тотчас прогнали бы прочь… Я знаю, как опротивела вам Елизавета. Старуха, которая должна класть три слоя пудры на лицо, завешивающая драгоценностями дряблую кожу своей шеи, нечистоплотная и дурно пахнущая… Я понимаю, какое омерзение вы испытываете, когда она силком тащит вас в постель, в которой побывало половина мужчин её двора… У неё уже отходят крови, а она всё ещё хочет казаться юной девушкой, – как смешно, как противно! Я знаю, как нелегко вам выдержать её капризы, перемены настроения, раздражительность и слезливость, вспыльчивость и грубость… Особенности её возраста дополняются издержками вульгарного воспитания и непереносимого характера, отсутствием порядочности, бессердечностью и беспредельным себялюбием… Она ослеплена гордыней и тщеславием; придворные лгуны постоянно убеждают Елизавету в неотразимости её чар, но знала бы она, как над ней потешаются за глаза! А при дворах Европы нет более забавной темы для рассказа, чем пошлое жеманство молодящейся английской королевы… Мужайтесь, мой друг, скоро всё изменится и я смогу лично выразить вам свою признательность. Мария».

Елизавета подняла глаза на сэра Френсиса, и он невольно отступил на шаг назад.

– Это фальшивка? Письмо ей подбросили? – голос королевы был неестественно спокоен, но взгляд ужасен.

– Вы же знаете почерк вашей кузины, – прохрипел сэр Френсис, у которого вдруг перехватило горло.

– Тогда почему вы не доложили мне, что сэр Роберт писал Марии?

– К сожалению, нам не удалось вовремя выяснить это, потому что…

– Я прикажу вас четвертовать! – пронзительно закричала королева. – Это измена! Вы предали меня!

– Ваше величество…

– Молчите! Завтра же вы взойдёте на плаху!

– Ваше величество!

Елизавета резко отвернулась от него и подошла к окну. Её плечи тряслись, она лихорадочно повторяла:

– Господи, за что, господи! Он мне изменил! И с кем, – с Марией! Она пишет обо мне такое ему, – ему, которого я люблю, – ведь я люблю его! Господи, да есть ли справедливость на этом свете?! За что они так поступили со мной, что я им сделала? Господи, боже великий, почему ты не покарал изменников? Господи, ты должен был их покарать!.. А ты, Мария, – яростно выкрикнула Елизавета через мгновение, – ты подлейшая из тварей, ты ответила мне злом за добро! Слишком долго я прощала тебе, – и вот она, твоя благодарность! Ты не смогла победить меня в сражении за королевство и тогда ты решила уничтожить меня как женщину, – ты опозорила и раздавила меня. Как я могу быть королевой после этого? Где найти мне опору, как уважать себя? Только твоя смерть теперь вернёт меня к жизни; твоя смерть – моя жизнь! Ну, так не жди от меня пощады, – ты сама подписала себе смертный приговор!

Сэр Френсис застыл посреди комнаты, как соляной столб. Елизавета взглянула на него, её глаза бешено блистали.

– Соберите Королевский Совет! – приказала она и выбежала из комнаты.

* * *

С перекошенным лицом Елизавета быстро шла по длинным коридорам дворца, и все кто встречался на её пути, испуганно шарахались в сторону. Гвардейцы, нёсшие стражу около покоев сэра Роберта, не узнали королеву и преградили ей дорогу.

– Вон! – крикнула Елизавета и гвардейцы отпрянули прочь.

Сэр Роберт заканчивал последние приготовления для того чтобы пойти играть в мяч. Возле кресла, в котором он сидел, суетились слуги и парикмахер; услышав крик королевы, они замерли и уставились на дверь.

– Идите! – замахал на них сэр Роберт и они выскочили в заднюю дверь в тот же момент, когда королева вошла в переднюю.

– Мадам, я должен извиниться за своё опоздание, – сказал сэр Роберт, встав с кресла и поклонившись. – Проклятый парикмахер отрезал мне целый локон волос. Простите меня, но не мог же я появиться на людях в таком виде, не рискуя вызвать всеобщий смех. Пришлось делать завивку, чтобы скрыть проплешину. А у вас очаровательное платье, мадам, оригинальное и очень вам идёт…

– Вы писали Марии? – перебила его Елизавета.

– Какой Марии?

– Вы писали разным Мариям? Я спрашиваю о моей кузине, Марии Стюарт.

Сэр Роберт растерялся.

– Нет, – ответил он после короткой паузы.

– Лжёте! – закричала Елизавета. – Вы писали ей!

– А, вспомнил! Вы, наверно, говорите о том письме, в котором я известил её, что служу исключительно вам? – поспешно произнёс сэр Роберт. – Меня заставляли поклясться ей в своей преданности, но я категорически отказался сделать это.

– Читайте! – королева швырнула письмо Марии ему в лицо.

Сэр Роберт успел подхватить бумагу. Искоса поглядывая на Елизавету, он принялся читать. Вскоре письмо задрожало в его руках, а сам он смертельно побледнел.

– Боже мой! – вырвалось у него. – Клянусь, я ничего подобного ей не писал! Если бы моё письмо сохранилось, вы бы сами убедились. Клянусь!

– Мерзавец! Как вы посмели писать ей! – возопила Елизавета. – Как вы посмели общаться с этой гадиной! Вы обсуждали с ней меня!

– Нет же, нет! Клянусь, в моём письме была всего одна строчка! – с отчаянием воскликнул сэр Роберт. – Одна строчка о моей преданности вам!

– Негодяй! Вы отправляли ей письма, у вас была налажена переписка, вы предали меня! – ещё громче закричала Елизавета. – Ничтожество, я вытащила вас из грязи, а вас надо было втоптать в грязь! Что вы собой представляете, – пустое место, безвольная тряпка, самовлюблённый осёл! Чем вы были без меня, кто бы вас заметил? Вы видны лишь в лучах моей славы, вы согреты моим теплом, – но вы плюёте на солнце, которое вас греет, безмозглый дурак! Ваша глупость превосходит вашу мерзость, подлец!

– Ваше величество, но послушайте, я клянусь…

– Молчи! – закричала Елизавета так, что зазвенели подвески на люстрах и подсвечниках. – Вы подленько хихикали за моей спиной, потирая свои мерзкие ручонки, уже представляя, как будете стоять у трона Марии, – гнусной шлюхи, погубившей всех своих мужей! Не дождётесь этого! Вы забыли, чья я дочь: я сама воткну ваши отрубленные головы на кол! Но сперва у вас переломают кости, вытащат жилы, сдерут кожу! Я придумаю для вас такие пытки, что московский царь Иван перевернётся в своём гробу. О, с какой радостью я буду смотреть на ваши муки, с каким восторгом слушать ваши стоны! Ваша казнь станет самым лучшим зрелищем в моей жизни.

– Ваше величество, казните меня, но… – пытался вставить потрясённый сэр Роберт.

– Молчать! – на лице королевы проступили красные пятна, видные даже сквозь густой слой пудры. – С этой крысой, всюду роющей свои кривые ходы и кусающей людей, вы говорили обо мне; вы насмехались надо мной, вы называли меня последними словами! Как две грязные сплетницы, вы собрали всё самое отвратительное и пошлое, что могла сочинить обо мне чернь; вы дополнили это собственными болезненными выдумками, вы не пропустили ни одного пятнышка на моём белье, чтобы ни придать ему отвратительный смысл. Вы хотели унизить меня, но показали свою уродливую сущность; я смеюсь над вами, я презираю вас!

– Ваше величество! – вскричал сэр Роберт, которого колотила крупная дрожь.

– Молчать! – Елизавета вдруг принялась наотмашь бить его по лицу. – Я вас научу, дрянной мальчишка, как уважать королеву! Вы запомните, каково изменять мне!

У сэра Роберта хлынула кровь из носа и разбитой губы.

– Ваше величество, – всхлипнул он, даже не пытаясь укрыться от ударов.

– Негодяй, негодяй, негодяй! – прокричала Елизавета и упала с рыданиями на кресло.

– Ваше величество, – сэр Роберт встал перед ней на колени, – простите меня, умоляю вас, простите! Я виноват перед вами, – да, я глупец, я болван, я идиот, – но я не предатель! Я не знаю, как получилось с этим письмом к Марии, я не понимаю, почему она написала мне такой ответ, – я люблю вас и всегда любил! Будь она проклята, эта Мария, раз доставила вам страдание, – я проклинаю её, слышите! Я ваш и только ваш с той минуты, когда вас увидел и до самой смерти; для меня нет в мире другой женщины!

Елизавета продолжала плакать. Сэр Роберт всё так же стоял на коленях, не смея вытереть кровь, капающую на его на роскошное жабо с фламандскими кружевами.

– Возьмите, – сказала, наконец, королева, вытерев слёзы и подавая платок ему. – У вас губа распухла и нос тоже… Пусть это будет вам уроком.

– Благодарю вас, мадам, – обрадовано ответил сэр Роберт, поднимаясь с пола. – Разрешите, я налью вам вино?

Елизавета кивнула. Посмотрев на себя в зеркало, она досадливо поморщилась и стала пудриться, используя туалетные принадлежности сэра Роберта.

– Как же это могло случиться с вашим письмом? – спросила она через несколько минут. – Как вы могли написать Марии и почему не признались мне в этом?

– Видимо, сам дьявол сыграл со мной злую шутку. Поверите ли, я ни за что на свете не написал бы это проклятое письмо, но он так и вился вокруг меня, – а я, к тому же, был пьян, – с тяжёлым вздохом признался сэр Роберт.

– Кто вился вокруг вас? Дьявол? – взглянула на него Елизавета.

– Нет, мадам, этот… как его… Энтони. Втёрся в доверие, назвался другом детства, а я на дыбе скажу, что не знал его прежде.

– Что же, всё-таки, вы написали в своём письме?

– Одну строчку, мадам, всего одну строчку! О том, что я служу вам и буду служить впредь, – горячо проговорил сэр Роберт, прижав руку к сердцу.

– Да? – Елизавета недоверчиво смотрела на него.

– Клянусь вам, мадам! Клянусь спасением своей души, райским блаженством, божьим судом! – он не отвёл глаз, выдержав её взгляд.

– А зачем Энтони нужно было такое письмо от вас? Не кажется вам, что это странно?

– Спросите у него, я плохо разбираюсь в политике.

– Это уж точно, – пробормотала про себя Елизавета, а вслух сказала: – Энтони спросят, можете не сомневаться: сэр Френсис умеет развязывать языки. Но предупреждаю вас, милорд, – если окажется, что вы меня обманули, вы тоже пойдёте в гости к сэру Френсису.

– Лишь бы этот Энтони не оклеветал меня, он такой каналья, – встревожился сэр Роберт.

– Сэр Френсис разберётся. Судя по ответному письму Марии, вы, в самом деле, ничего не писали ей обо мне…

– Клянусь!

– Наверно, я погорячилась: вы не столь виноваты, как я вначале подумала. Я замолвлю за вас словечко перед сэром Френсисом, – Елизавета слегка улыбнулась. – Теперь-то я понимаю, что это Мария решила поймать вас в свои сети, пользуясь вашей детской простотой и наивностью. Она полностью раскрыла себя, у нас теперь есть достаточно доказательств, чтобы предать её суду. Пусть суд объективно и беспристрастно рассмотрит преступления Марии и воздаст ей по заслугам… Вам её не жалко?

– Упаси господи! – воскликнул сэр Роберт. – Если бы я входил в Верховный суд, я потребовал бы казнить Марию.

– Ну, это не нам решать, мы же с вами не судьи, – возразила Елизавета – Пускай приговор ей вынесут наши знатоки законов; доказательства есть. Кстати, о доказательствах… Разожгите камин, милорд, я хочу сжечь это мерзкое письмо. Никто не увидит его больше – не было этого письма, никогда не было!..

Глядя, как лист бумаги в огне съёжился, почернел и рассыпался в прах, Елизавета сказала:

– Я собиралась дать вам титул графа Эссекса и вы его получите. Но запомните, в первый и в последний раз я прощаю вас. Если вы когда-нибудь ещё измените мне, я выполню своё обещание – ваша красивая голова скатится под топором палача.

– Я не изменял и не изменю вам, – торжественно произнёс он. – Но если такое случится, я сам буду молить вас о смерти.

– Запомните это, – повторила Елизавета.

* * *

Члены Королевского Совета ждали её величество более двух часов. Она вошла в зал, одетая в строгое тёмное платье; лицо королевы было похоже на маску, неподвижную и бесстрастную. Усевшись на обитое шёлком кресло, что стояло под королевским гербом с переплетёнными алой и белой розами, Елизавета дала знак сэру Уильяму начать заседание.

– Ваше величество! Милорды! Государственное дело особой важности, которое мы сегодня разбираем, чудовищно по сути и могло иметь гибельные последствия для нашей страны. Благодаря верному слуге её величества сэру Френсису, – сэр Уильям отвесил ему поклон, – раскрыт заговор, имеющий целью лишить её величество королеву Елизавету престола и жизни.

Среди членов Совета раздался возмущённый гул.

– Милорды! Некий человек по имени Энтони, собрав шайку злодеев, намеревался убить королеву. Он и его сообщники схвачены, судьям предстоит вынести приговор этим преступникам. Здесь, я полагаю, вопросов не возникнет: в качестве доказательства мы представим суду бумаги Энтони, из которых неопровержимо следует наличие заговора против её величества и намерение убить её.

– Заговорщики уже сознались во всём, – подал голос сэр Френсис. – Их показания записаны и тоже могут быть приобщены к делу.

– Вот как? Сэр Френсис, вы славно работаете во имя нашего государства!

– Благодарю вас, милорд, – отозвался сэр Френсис.

– Однако, как выяснилось, в заговоре замешана особа, весьма известная нам, и неоднократно замышлявшая зло против её величества, но дотоле неприкосновенная по причине своего высокого положения. Я говорю о Марии Стюарт, королеве Шотландской. Она была организатором этого заговора, и тому тоже есть доказательства, – а именно собственноручное письмо Марии Шотландской к вышеуказанному Энтони, где содержится открытый призыв убить её величество Елизавету. Вот это письмо, милорды. Здесь написано в числе прочего: «Сэр Энтони! Приступайте к осуществлению вашего плана. Убейте Елизавету, если нельзя по-другому». Подпись: «Мария, королева».

– Какое злодейство! Наказания, наказания! – послышались голоса в зале.

– Милорды, я понимаю ваши чувства и должен сообщить, что их разделяют достопочтенные джентльмены из парламента, – продолжал сэр Уильям. – Не дожидаясь окончания следствия, на основании имеющихся фактов они составили петицию на имя королевы. Разрешите огласить, ваше величество, – склонился он перед Елизаветой, – нижайшую просьбу ваших парламентариев?

Королева кивнула.

– «Во имя религии, нами исповедуемой, во имя безопасности священной особы королевы и блага государства всеподданнейше просим скорейшего распоряжения вашего величества о том, чтобы вынесли приговор королеве Шотландской, а также требуем, поскольку это единственное известное нам средство обеспечить безопасность вашего величества, справедливой неотложной казни названной королевы», – зачитал сэр Уильям.

– Поблагодарите господ из парламента за их верную службу Англии и королеве, – сказала Елизавета, – но мы пока не дадим ответа. В этом деле всё должно быть безупречно, потому что если найдутся какие-нибудь ошибки, виновата буду я. Мы, государи, стоим на подмостках истории, не защищенные от взглядов и любопытства всего мира. Малейшее пятнышко на нашем одеянии бросается в глаза, малейший изъян в наших делах сразу же заметен, и нам должно особенно пристально следить за тем, чтобы наши поступки всегда были честны и справедливы.

– Запишите это слово в слово, господин секретарь, – громко прошептал сэр Уильям. – Ваше величество, – продолжал он, – мы разделяем ваши чувства, мы глубоко ценим ваше стремление всегда и во всём придерживаться принципов справедливости, мы восхищаемся вашим благородством. Но, ваше величество, мы должны, тем не менее, принять, руководствуясь вашими указаниями, какое-то определенное решение сегодня. Считаете ли вы, что Мария Шотландская заслуживает смерти? Ваше величество, народ, потрясенный её злодеяниями, благодарит Господа за ваше чудесное спасение и ждёт справедливого возмездия для преступницы.

– Я также смиренно благодарю Бога, ниспославшего мне чудесное спасение, – ответила королева. – Однако хоть жизнь моя и подверглась жестокой опасности, больше всего, признаюсь, меня огорчило, что особа моего пола, равная мне по сану и рождению, к тому же близкая мне родственница, виновна в столь тяжких преступлениях.

– О, как мы понимаем вас, ваше величество! – воскликнул сэр Уильям.

– Я ещё не закончила, милорд… Но даже и теперь, когда дело зашло так далеко, я охотно простила бы Марию Стюарт, если бы она принесла полную повинность и никто бы от ее имени не стал больше предъявлять ко мне никаких претензий; от этого зависит не только моя жизнь, но безопасность и благополучие моего государства. Ибо только ради моего народа я дорожу ещё жизнью.