Текст книги "Легенды острова Тумана"

Галина Андронова
Легенды острова Тумана

Элна

– Куда вы, вам что, жизнь не дорога? Вы что, с ума сошли? Нельзя туда! И сам не повезу, и лодку не дам! – возмущался старик-лодочник, пятясь от двух юношей, которые вежливо, но упорно надвигались на него. – Там оборотни, нечистая сила, никто еще оттуда в День Тумана не возвращался.

– Дед, мы не будем туда высаживаться, – заверил старика один из парней. Его звали Рем, он был организатором этой затеи и потому уже начинал злиться. – С моря глянем и уйдем. Враки все, не может быть ничего там. Ведь остров всегда пуст. Ты же сам вчера нас туда возил. Вот увидишь, мы и сегодня ни единой души там не встретим.

– Ну, вот что, парни! – сдался старик. – Хотите плыть – платите за лодку и счастливого пути. А если вдруг вернетесь, я вам ваши деньги отдам, еще и сверху приплачу. А меня увольте. Мне еще жизнь не надоела, хоть я и стар.

Молодые люди тут же вручили старику деньги.

– Но не забудь, дедушка, – улыбнулся Лейн, веселый и бесшабашный друг Рема. – Ты обещал доплатить, когда вернемся. Готовь денежки, мы люди небогатые, от них не откажемся.

– Если ты и вернешься, все равно станешь таким же безумцем, как тот несчастный рыбак… Не ходите, детки, не губите свои жизни, – старик еще раз попытался вразумить бестолковую молодежь, идущую на верную гибель. В общем-то, они неплохие парни. И пришла же им в голову такая глупость – идти на остров в День Тумана!

– Вот ты – Рем тебя зовут, да? Ты выглядишь посерьезнее, послушай меня, отговори своего друга и сам не ходи на остров, поверь мне, старику…

– Дед, не приставай со своими советами. Давай лодку и ступай отсюда. – Рем взял весла и прыгнул в лодку.

– Дедушка, не горюй, жди нас к вечеру, – снова улыбнулся Лейн, прыгая туда же. Ему было неловко за бесцеремонность друга. В общем, Рем отличный парень, вот только резковат при разговоре с людьми. И Лейн всегда чувствует себя из-за этого неловко. Вот и сейчас так. Старик, похоже, обиделся. Лейн помахал старику рукой на прощанье. Тот махнул в ответ и перекрестил их. Юноша облегченно вздохнул – не обиделся дед – и стал смотреть вперед, туда, где находился остров, и где сейчас поднималась сплошная стена тумана.

Это был небольшой островок далеко в море, на самом горизонте. О нем ходили легенды, слухи, страшные истории. Этот остров обходили стороной все местные рыбаки. А в День Тумана – один день в году, когда остров скрывала пелена сплошного, белого как молоко тумана – даже не выходили в море и покорно ждали, сидя на берегу, когда развеется туман над островом. Потому что ни один смельчак, ушедший в День тумана в море, не вернулся.

Был, правда, исключительный случай. Молодой, страстно влюбленный в свою невесту юноша в такой день вышел в море наловить рыбы к свадебному пиршеству. Его нашли на следующее утро на берегу. Бедняга ничего не помнил, кроме своего имени. А стоило ему лишь попытаться вспомнить что-нибудь, как от сильной головной боли он терял сознание. О нем-то и говорил старик, пытаясь отговорить друзей от опасной затеи – побывать на острове в День тумана.

Друзья жили в поселке недавно, пришли сюда в поисках работы из какой-то дальней деревни. Молодые люди очень различались характерами: Рем был самолюбив и грубоват, Лейн – уступчив и мягок, зато беспечен и непрактичен, и Рем опекал его как малое дитя. Друзья удачно дополняли друг друга, а потому дружба их была особенно крепка. Юноши всегда были вместе, никогда не разлучались с самого детства. Наслушавшись в селении легенд об острове, молодые люди решили сами взглянуть на него и разобраться, что тут правда, а что – сказки. Потерявший память рыбак не произвел на них впечатления – мало ли что могло произойти с человеком в море.

– Смелость города берет, – смеялись друзья. – А уж маленький безлюдный островок – тем более.

Они уже побывали на острове, когда там не было тумана. Остров как остров. Красивый, укрытый деревьями и яркими цветами, остров был необитаем. Из живых существ там были только птицы, которые без умолку распевали свои песни. Обходив его вдоль и поперек, Лейн и Рем решили обязательно побывать здесь в День тумана и развеять ореол таинственности.

И вот он, этот остров, перед ними. Что там, на острове – не видно, его полностью, по самую береговую кромку, скрывает туман. Туман необычный – плотный, словно стена. Кажется, можно взять и отломить кусочек или проткнуть в нем дырку. Или отодвинуть как полог. Странный, необычный, пугающе неправдоподобный туман.

Рем положил весла, вопросительно глянул на Лейна. Может, все-таки вернуться, пока не поздно? Жуткая тишина стояла вокруг, ни дуновения ветерка, ни плеска волн, ни крика чаек… В душу медленно заползала тревога…

И тут они услыхали пение девушки. Чудесные, волшебные звуки неслись от острова. Нежный ласковый голос звал и манил… Головы их затуманились, мысли стали путаться и исчезать. Руки сами взялись за весла, лодка понеслась к берегу. В голове билась одна лишь мысль: скорее туда, к той, что поет, что зовет…

 
Я тебя зову к себе,
Мир туманится во мгле,
Я тебя зову к себе, не исчезай…
Без тебя не нужен свет,
Без тебя мне жизни нет,
Без тебя не нужен мне, не нужен рай…
 

Пришли в себя они на берегу. Оглядевшись, изумились. Среди пышной растительности ярко сияли белые здания-дворцы. К юношам сбегались прекрасные девушки, одна другой краше. И все это легкой дымкой, как во сне, укрывал туман. И туман этот уже не был густым и пугающим.

Рем ущипнул себя, потом товарища.

– Ты чего? – повернулся к нему Лейн.

– Я думал, что сплю, и мне все это снится, – лицо Рема расплылось в улыбке.

Девушки, собравшиеся вокруг них, засмеялись.

– Добро пожаловать, добро пожаловать, – наперебой заговорили они. – Мы очень рады гостям.

– Кто пел сейчас тут? – спросил Лейн.

– Мы все умеем петь, – снова защебетали девушки. – Хотите, чтобы мы вам спели?

Лейн огляделся и увидел Ее. Большие зеленые глаза и черные волосы выделяли ее среди других, голубоглазых и светловолосых. Она тоже смеялась, но не предлагала спеть, а, наоборот, чуть отошла в сторонку.

Лейн толкнул плечом Рема.

– Посмотри, это наверняка она пела.

– Она прекрасна! – воскликнул Рем. – Эй, красавица, как тебя зовут?

– Девушка, это вы пели тут? – обратился к девушке и Лейн.

Как только они обратились к зеленоглазой, все остальные красавицы, приуныв, отошли в сторонку, а затем как-то незаметно исчезли.

– Почему вы оба заговорили со мной? – удивилась девушка. – Разве вам больше никто не понравился из моих подруг?

– Нам понравились все девушки, красавица, – ответил Рем. – Но с Вами им не сравниться. – Рем всегда был неравнодушен к красивым девушкам, а поскольку был красив – черноглазый, светловолосый, с орлиным разлетом бровей – то и он нравился девушкам. Зная это, Рем не смущался при разговоре с ними, сыпал комплиментами, держался свободно и весело и оттого нравился еще больше. Приглянулся он и Элне – так звали красавицу. Лейн, как всегда, остался в стороне незамеченным. Так было всегда, но Лейн не обижался на товарища, его вполне устраивала веселая компания, собиравшаяся вокруг них, ему было весело, а девушку, которую бы полюбил всем сердцем, он еще не встретил.

И вот уже, весело смеясь, все трое идут по тропинке среди цветов.

– А почему ушли остальные девушки? – поинтересовался Рем.

– Потому что они вам не понравились, – ответила Элна.

– Как не понравились? Очень даже понравились! А то вот Лейн скучает, – и Рем подмигнул товарищу.

– У нас так заведено: с кем заговорит гость, та и становится его невестой, а остальные уходят. Но на острове еще есть девушки, и кто-нибудь из них обязательно понравится Лейну.

– И часто у вас бывают гости?

– Бывают. И остаются навсегда.

И Элна поведала им тайну острова.

Один раз в году в день полного безветрия поднимается над островом туман. И появляется из этого тумана призрачный город, в котором живут Дети Тумана. В основном это молодые девушки. А мужчины – это те редкие гости, которые попадают в День Тумана на остров, да так здесь и остаются, становятся тоже Детьми Тумана. И на следующий день, когда исчезает туман, а с ним и призрачный город, Дети Тумана превращаются в легкую дымку и взлетают ввысь.

Высоко вверху, среди облаков, видимые лишь друг дружке, живут Дети Тумана. Легка и безоблачна их жизнь в ясную погоду, но горе тому неосторожному, что попадет в грозу, дождь или ураган. Сильный ветер разрывает в клочья, словно туман, тело несчастного, молния сжигает, а если кто из них по неосторожности попадет под дождь или вой дет в воду – просто растает.

– Многие погибают, поэтому так радуемся мы каждому гостю, поэтому с такой радостью встретили вас, – продолжала свой рассказ Элна. – Выбор невесты тоже прост – с какой девушкой заговорит гость, впервые ступив на остров, – та и его невеста.

– А если гость никого не выберет или не захочет остаться?

– Такое случилось только один раз – у этого парня там, на земле, осталась невеста, и он все рвался к ней. Пришлось его отпустить.

– И вы лишили его памяти?

– Никто не должен знать тайны острова. – Элна замолчала и демонстративно отвернулась, давая понять гостям, что дальнейшие вопросы неуместны.

– Так мы – пленники? – воскликнул Рем. – Вот так-так! Плен приятный, но все же – плен!

– Вы можете вернуться. Я честно вам рассказала все.

– А кто все-таки так чудесно пел, когда мы подплывали к острову? – спросил Лейн.

– Я, – ответила Элна, улыбаясь. – Я из рода сирен. Все девушки этого рода умеют так петь. И не только петь. Мы многое умеем.

– А что будет с нами, когда кончится День Тумана и туман развеется?

– О, это будет прекрасно! Мы полетим высоко-высоко над землей, мы увидим столько чудесного, прекрасного…

– И все остальные девушки?

– И все девушки, и все юноши – все-все, кто есть на этом острове.

– Парить в воздухе как птица! Весь мир у твоих ног, а, Лейн! Уф, аж дух захватывает при одной только мысли! – глаза Рема возбужденно горели. Так было всегда. Если в голову ему приходила какая-нибудь идея, он бросался ее реализовывать, не думая, что будет потом.

– Я добровольно остаюсь в этом плену. Лейн, соглашайся! Ты только посмотри, сколько тут прелестных девушек, и каждая ждет только тебя! Нет, ты как хочешь, а я остаюсь!

– Как я могу оставить тебя одного, – улыбаясь, ответил Лейн.

Элна тоже улыбнулась. Она была прекрасна. Длинные черные волосы вились по ветру, легкое платье облегало стан, а глаза… Огромные зеленые глаза, широко распахнутые, казались глубоким морем, в котором можно было утонуть. И в душе у него зазвенела песня:

 
Глаза бывают разные: черные, карие, голубые,
Глаза бывают разные… Но только не такие…
Цвет, как у тебя глаза, бывает лишь тогда,
Когда весенняя гроза разрежет небеса
И с тех небес прольется синь в реку, к себе маня…
К себе? О, нет! Исчезни, сгинь, утопишь ты меня!..
 

Чем больше Лейн смотрел на эту девушку, тем радостнее становилось у него на сердце. Какой смысл возвращаться на землю, если она останется тут? – думал он. – Вот она, моя судьба.

День Тумана кончился очень быстро. Это был волшебный праздник песен и танцев, музыки и цветов. Когда стемнело, вокруг в воздухе засияли мириады летучих огоньков и до самого утра освещали весь остров призрачным волшебным светом. Девушки в белых платьях водили хоровод, Элна, подхватив за руку Рема, вовлекла его в общий танец. Лейн сидел, прислонившись к дереву, и смотрел на девушку. Глаза его незаметно закрылись, и он задремал.

Проснулся Лейн от яркого света и странного ощущения легкости во всем теле. Он открыл глаза и вздрогнул: вокруг пустота, а земля далеко внизу!.. Две прекрасные девушки плыли рядом, держа его за руки. Чуть повыше летел Рем, рядом – Элна.

– Не страшно? – улыбнувшись, спросила Элна.

– Совсем не страшно, – ответил Лейн. Он действительно не боялся.

Захватывало дух, сердце учащенно билось, но это был не страх, а, скорее, восторг!

Много дней и ночей прошло с тех пор, как закончился День тумана, и Дети Тумана отправились в полет. Ветер разбросал их в разные стороны, воздушные потоки разнесли по всему свету.

Элна, Рем и Лейн старались держаться вместе. Не так уж беззаботна была жизнь Детей Тумана. Им надо было уметь избежать грозы и дождя, в легком ветерке уловить начало сильного ветра, чтобы вовремя свернуть в сторону от опасного потока воздуха, несущего к неминуемой гибели.

Но что все эти опасности в сравнении с прекрасным ощущением полета! И нежные создания – дети тумана – согласны были прожить лучше двадцать воздушных, чем сто земных лет.

Летели дни за днями. И все печальнее становился Лейн. Он был третий лишний, и это становилось все невыносимее. Рем и Элна были влюблены друг в друга, и Лейн прятал свою любовь к Элне глубоко в сердце, чтобы не омрачать счастье двух влюбленных. И, наконец, он не выдержал.

– Элна, могу ли я вернуться на землю?

– Как вернуться? – не поняла девушка.

– Совсем, Элна. Хочу уйти от вас, от вашего народа, к земной жизни… Там лучше…

– Лейн, дружище, ты что, хочешь нас бросить? – Рем подлетел к нему, заглянул в глаза. – Темнишь, друг. На что-то обиделся? Не крути, говори прямо.

– Я не темню и говорю прямо. Хочу назад, на землю. Надоели мне ваши воздушные полеты. Хочу топать ногами и чувствовать свои руки… – Лейн говорил и чувствовал, что его решимость исчезает с каждой минутой, с каждым словом. – Элнушка, помоги ради нашей дружбы, а не то полечу прямо на грозу, – голос Лейна странно зазвенел. Рем растерянно смотрел на друга, всегда такого веселого и жизнерадостного.

– Что с тобой, откуда такое отчаянье? – стал он допытываться. – Почему ты не хочешь объяснить?

Лейн отвернулся, уселся на проплывающее мимо облако, словно в кресло, и, ничего не отвечая, стал смотреть вдаль.

Элна, словно рыбка плавником, взмахнула руками, подлетела поближе, тронула его за рукав.

– Я знаю, Лейн, почему… – тихонько сказала она. – Ты прав, так будет лучше. И хотя нам закон запрещает отпускать кого-нибудь обратно, я постараюсь тебе помочь. Уйти можно только с того острова, где вы появились в первый раз. Выйти из воздушного состояния можно, лишь пройдя через подземный ход. Я покажу его тебе. О нем знают очень немногие. Только это очень опасно. Если ты успеешь за ночь пройти его весь от начала до противоположного конца и увидишь восход солнца – ты вновь станешь самим собой. А не успеешь найти выход до восхода солнца – погибнешь. Никто не сможет тебе помочь. Может, лучше пройдешь сквозь туманные ворота – есть такие на острове. Тогда ты вернешься к людям жив-здоров, но навсегда забудешь обо всем, о нас с Ремом, – она вопросительно глянула на юношу.

– Нет-нет, – вздрогнул Лейн. – Что ты?! Как я могу забыть вас? Я не хочу! Память о вас – единственное, что у меня остается, а ты хочешь лишить меня и этого… Ведь я больше никогда вас не увижу…

– Почему – никогда? Иногда, туманными вечерами… если ты, конечно, захочешь нас видеть? – улыбнулась Элна.

– Элнушка, милая, – прошептал Лейн, взмахнул руками, помчался прочь, пряча свои чувства от этих двух счастливых людей, которых он одинаково любил и для счастья которых готов был отдать даже свою жизнь.

И вот наступил День Тумана. Они снова оказались на волшебном острове. Снова безумный день и безумная ночь – сутки танцев, веселья, любви. Когда солнце закатилось, и на небе высыпали звезды, смутно видневшиеся сквозь туман, и все вокруг освещали лишь порхающие светлячки, Элна повела Лейна и Рема в самый центр острова. Несколько раз их окружали хороводы девушек, пытаясь увлечь за собой.

Наконец, оглянувшись и никого не увидев, Элна указала Лейну на небольшую пещерку среди зарослей шиповника.

– Быстрее, – шепнула она. – Если другие сирены заметят, что ты ушел туда – тебя заставят вернуться или отнимут память. Прощай!

Подошел Рем. Друзья крепко обнялись.

– Прощай, Лейн, не поминай лихом. Жди нас в гости.

– Я всегда буду ждать вас. Что бы ни случилось – я всегда буду ждать вас. Элна, прощай! Рем, береги Элну! Будьте счастливы! – и с этими словами Лейн быстро пролез сквозь колючие, цепкие ветки шиповника, ободрав до крови лицо и руки, и скрылся в пещере.

Летучие светлячки порхали и тут, и потому в подземном коридоре не было темно. Однако с каждым шагом светлячков становилось все меньше и меньше. Вот подземный ход делает крутой поворот, и сейчас станет совсем темно. Но, как ни странно, за поворотом в пещере не только не становится темнее, а наоборот, вроде бы светлее, и свет этот струится откуда-то из глубины подземелья. Лейн замедлил шаг – что же там может так светить? – но потом махнул рукой – будь что будет! – и решительно зашагал вперед.

Наконец он вышел из узкого коридора в широкий подземный зал. Все вокруг действительно очень напоминало большой круглый зал с высоким потолком, сверкающими стенами и ярким освещением. Только свет лился не сверху, а снизу. Посреди зала в полу было большое отверстие, из которого шел яркий свет и клубился густой туман. Этот туман поднимался и уходил куда-то вверх.

Лейн с опаской подошел к дыре, заглянул в глубину. Там кипела какая-то желтая светящаяся масса, похожая на расплавленное золото. Юноша, заинтересовавшись необычным видением, замешкался. И тут зазвучал в голове голос Элны: «Не успеешь до рассвета – погибнешь».

Лейн огляделся, и холодок пробежал у него по спине. Если с этой стороны зала было лишь одно отверстие – коридор, по которому он пришел сюда, – то на противоположной стороне зияло пять отверстий.

Какой из них выбрать? Какой выведет наружу? Какой из этих пяти? В них темно, хоть глаз выколи! Какой выбрать? Тут, в этом золотом зале, все видно, как на ладони… Хм, как на ладони… Ну, точно! Этот зал, действительно, похож на ладонь, а пять пещер – на пять пальцев, четыре близко одна от другой, а одно отверстие – чуть в стороне. Леон даже засмеялся, настолько подходило сравнение.

– Вот и пойду, куда показывает указательный палец, – вслух подумал он. – Если считать, что это ладонь правой руки, значит, вот этот коридор – второй справа – и есть выход из подземелья. Эх, была – не была! Лейн махнул рукой и шагнул в выбранный коридор.

Шел он долго. Летняя ночь коротка, солнце всходит рано, надо успеть до восхода, а Лейн все шел, шел, и казалось, этому коридору нет ни конца, ни края. Юноша очень спешил, но продвигался медленно; в темноте спотыкался, падал, исцарапал лицо, руки, изодрал одежду. А тут еще коридор стал сужаться, а потолок – опускаться все ниже. Вскоре Лейн мог идти только согнувшись, а потом – и вовсе мог продвигаться только ползком. Отчаянье охватила юношу.

– Это – все! – думал он. – Значит, я ошибся, выбрал не тот коридор. А возвращаться нет смысла. Скоро рассвет, и нет смысла двигаться дальше. Чего ради страдать, мучить израненные руки и коленки, если все равно скоро погибну.

Движения его замедлились, и тут же он встрепенулся, сбрасывая оцепенение. Значит, вот так сидеть, сложа руки и ждать, пока придет смерть?! Нет уж, дудки! Надо до последнего бороться за себя, свою жизнь. Вот доползу до конца, сколько смогу, а если упрусь лбом в стену, вернусь и снова буду искать выход…

Так думал Лейн, и все полз и полз вперед. И вот, словно в награду за его мучения, он увидел, что в коридоре стало светлеть. Лаз сделал поворот, и Лейн выполз в небольшую пещерку, в конце которой различался выход на поверхность. Парень даже смог встать на ноги. Он глубоко и облегченно вздохнул и, пошатываясь от усталости, зашагал к выходу. Уже светало. Голубело небо, меркли звезды, на небе горели лишь самые – самые яркие, да и те быстро бледнели. Лейн прислонился к стенке пещеры и любовался утренней зарей. После мрака и тесноты подземелья мир казался ему прекрасным и восхитительным, еще никогда он не наслаждался так жизнью, как в эти минуты. Взошло солнце, и весь мир вокруг засиял.

Что-то за спиной Лейна щелкнуло, потом стукнуло, прошла волна воздуха. Юноша оглянулся, но ничего необычного не увидел. И все же что-то его смутило. Что-то в пещерке изменилось. Сейчас восходящее солнце освещало маленькую пещерку, и все в ней было видно, как на ладони. Лейн улыбнулся – опять это сравнение пришло ему в голову, сравнение, которое помогло ему найти верный выход. Выход? Позвольте, а где же выход, где та лазейка, из которой он только что выполз? Стены пещеры были гладкие, ровные и нигде никакой ни трещины, ни отверстия.

У Лейна волосы на голове зашевелились от страха. Он представил себе, что произошло бы, если бы он не успел выбраться… Мысли еще не успели промелькнуть в его голове, а уж ноги вынесли его прочь из пещерки. Кто знает, а вдруг и она захлопнется так же, как тот лаз…

…Лейн лежал на берегу тихого ласкового моря. Волны лениво плескались о берег. Над водой носились чайки, охотясь на мелкую рыбешку. Ласково грело солнышко, Лейн глядел в голубое небо и думал о том, что ему делать дальше. Он был так измучен бессонной ночью, так устал, ему очень хотелось спать. Он закрыл глаза и задремал.

…К то-то тряс его за плечо и звал: «Лейн, сынок, ты жив?»

Юноша открыл глаза и увидел перед собой бородатое морщинистое лицо с седыми волосами. Парень узнал старика-лодочника. Старик улыбался.

– Живой… А я-то уж думал – помер. Вона какой весь, живого места нет на теле. Говорил ведь, не ездите, плохо тут, нечисто…

– Дедушка! Ты как меня нашел? А лодку твою мы не сохранили. Пропала лодка. Ты уж не сердись.

– Ишь, не сердись. Да на кого ж тут сердиться? Это ж счастье, что ты живой. А второй-то где? Тот, что посердитее был? Ты полежи тут, я поищу второго-то, – и лодочник собрался идти. Лейн ухватил старика за руку.

– Не ищи, дедушка, не надо. Нет его тут, на острове.

– А где же он? Как это – ты тут, а его нет?

– Так вышло. Ты не бойся, он тоже жив-здоров и сейчас далеко отсюда.

– Ну, нет так нет. Ты полежи, отдохни, а я сейчас вернусь, только лодку подгоню поближе.

Старик ушел, а Лейн снова лег на песок и стал ждать. Он догадывался, что старик не за лодкой пошел. Сейчас дедуля обшаривает остров в надежде найти Рема. Дед думает, что Лейн не в своем уме. Что ж, пусть убедится, что на острове никого нет. Чтобы потом не сомневался…

… Уже сидя в лодке, Лейн спросил у старика:

– Дедушка, а как ты меня нашел? Ты ведь на остров и сам не ходишь, и другим не велишь.

– Не велишь, не велишь… – улыбаясь, прогудел старик. – А мне вот – велели!

– Как велели? Кто?

– А я поди знаю – кто? Утром рано, я ишшо спал, вдруг слышу – зовет кто-то, да таким писклявеньким голоском. Я глаза открыл, слышу – опять: «Дедушка, дедушка!» Я-то никого не вижу, но спрашиваю: «Чего тебе?»

– Дедушка, спаси Лейна. Он на острове.

– А ты-то кто есть? – спрашиваю. Только ветерок зашумел, а никого и не видно, и не слышно. Я посидел-посидел, да и подумал – поеду, посмотрю, чтобы потом не думать да не каяться. И верно-то ведь, ты тут и есть. А про второго не говорено, вот и нету его.

Лейн улыбнулся. Это, наверное, Элна, милая Элна побеспокоилась, направила на остров старика, чтобы спасти его, Лейна, помочь ему выбраться с этого проклятого острова.

– Чудно, – продолжал старик, подозрительно глядя на юношу. – Ведь ты с товарищем-то когда пошли на этот остров? Год назад. Уж давно бы вас нашли, бывали тут иногда люди. А ты через год объявился, один, да в таком виде-то! Да христианская ли ты душа? А ну, перекрестись.

Лейн засмеялся и перекрестился. Старик успокоился. Он опять заговорил о чудесном спасении Лейна, о проклятом острове, о тумане и нечистой силе.

Наконец, лодка подошла к берегу. Старик помог Лейну выбраться на берег и повел его к себе домой. Дома обмыл ему раны, перебинтовал, приложив какие-то травы, и уложил спать.

Проснулся Лейн вечером, когда уже темнело. Старика дома не было, он куда-то ушел. Юноша лежал с открытыми глазами и думал, что ему делать дальше – остаться жить в этом селении или возвращаться в свое селение, где его никто не ждет, где у него нет ни родных, ни близких. Рем и Элна обещались в гости… Ерунда! Этого не может быть. Люди не могут видеть Детей Тумана. Правда, могут слышать, услышал же дедуля…

И тут Лейн услыхал голос Элны. Девушка звала его. Парень выскочил на улицу. Садился туман, и среди зыбкой дымки он увидел две фигуры. Это были его друзья. Они держались за руки и шли ему навстречу.

С тех пор и повелось – в теплый вечер, как садился на землю туман, в домике рыбака появлялись Элна и Рем.

Старик был одинок, стар, болен и радовался, что у него появился такой славный и добрый помощник, как Лейн. Он все звал его сынком и боялся даже слово молвить поперек, чтобы не рассердить или не обидеть юношу, чтобы ненароком тот не ушел и не оставил его, старика, одного. Поэтому дед, хоть и побаивался этой воздушной парочки, но все же встречал их радушно, а после и вовсе привык и сам стал ждать их появления не меньше, чем Лейн.

Шли дни. Лейн со стариком ходили в море, ловили рыбу. Потом старик захворал, и парень ходил в море один. А вскоре старик умер. Лейн похоронил его и остался в хижине сам.

Кончилось лето, наступила осень. А однажды случилась гроза. Грозы бывали и раньше, но такой силы разбушевавшаяся природа давно не показывала. От горизонта до горизонта небо укрылось черными тучами. Молнии с треском разрывали небеса, раскаты грома следовали один за другим, ветер рвал воздух в клочья. Где-то вдалеке шумела приближающаяся стена дождя.

Сильнейшая вспышка молнии осветила все вокруг. И вдруг раздался крик. Лейн выскочил на улицу и увидел на песке возле дома Элну. Девушка была без чувств. Лейн подхватил ее и занес в дом. Потом выбежал на улицу в надежде найти и Рема. Он звал его, искал по всему берегу и вернулся в дом, когда пошел сильный дождь и поиск стал бессмысленным, потому что Дети Тумана, попав под дождь, просто растаяв, исчезали.

Элна уже пришла в себя. Она сидела на скамейке и тихонько плакала.

– Элна, что с Ремом?

– Нет больше Рема, – проговорила Элна сквозь слезы. – Из-за меня… Если бы не я… Он меня спас, а сам… – и она горько зарыдала.

Лейн понял – Рема больше нет. Никогда больше Лейн не увидит широкой улыбки друга, никогда больше не подойдет к нему Рем, не хлопнет по плечу: «Ну, что там у тебя, дружище, выкладывай, что случилось? Какая нужна помощь?»

Глаза юноши заблестели от навернувшихся слез, он сел на лавку, обхватил голову руками и долго так сидел, подавляя в себе слезы и боль утраты.

Так они и сидели – Лейн молча, Элна – тихонечко всхлипывая. Потом юноша поднялся, подошел к Элне.

– Не плачь, Элнушка, слезами горю не поможешь. А слезы – это ведь тоже вода… Растаешь…

– Да не растаю я, – все еще всхлипывая, проговорила Элна.

– Ну, смотри… Подожди-ка, а как же так? – вдруг поразился Лейн. – Ведь тумана нет, а я тебя вижу! Почему?

– Тут ничего удивительного нет, Лейн, – грустно сказала Элна. – Я ведь не просто Дочь тумана, а из рода Сирен. Я еще много чего знаю и умею… А вот Рея не сберегла, – и она снова зарыдала.

Элна осталась жить в домике у Лейна. Лейн называл ее сестренкой и ни словом не обмолвился о своих чувствах – боялся, что она оскорбится и исчезнет навсегда.

Очень скоро у Элны родилась девочка, золотоволосая дочка Рема, Росинка. Она была очень похожа на мать, и только волосы у нее были такого же золотого цвета, как и у погибшего отца…

Лейн души не чаял в девочке, заботился о ней не меньше Элны, и молодая женщина постепенно привыкла к тому, что Лейн всегда рядом. И все бледнее становился образ Рема, стоящий между ней и Лейном, все дальше уходила боль потери…

Может быть, так и жили бы они спокойно на берегу моря и растили бы дочку, если бы не случилась в этом году сильная засуха.

Скудная каменистая земля и прежде не баловала людей, а теперь и вовсе на ней ничего не росло, все высохло, выгорело. Жители поселка стали шептаться, что неспроста это, что это дело рук злой силы. И кивали в сторону одиноко стоящего вдалеке домика, где жили Лейн и Элна. Ведь многие знали от старика, при каких обстоятельствах он нашел Лейна.

Чем голоднее становилось в поселке, тем громче раздавались проклятья. И вот однажды вечером Элна начала складывать нехитрые пожитки.

– Ты что задумала? – спросил Лейн.

– Надо уходить, и чем быстрее, тем лучше.

– Но что случилось?

– А разве ты не чувствуешь? Хотя, конечно, как ты можешь… От деревни надвигается стена ненависти. Она прямо душит меня. Я не знаю, за что люди ненавидят нас, но если это прорвется наружу, нам несдобровать. Надо бежать отсюда и немедленно.

– Элна, – Лейн смутился, замолчал, потом заговорил снова: – Ты ощущаешь ненависть, а другие чувства?.. – Он подошел к Элне, взял ее за руку, заглянул в глаза. – Может быть, для тебя не секрет, что я люблю тебя, люблю давно, люблю больше всего на свете.

– Да, милый, я всегда знала это. Может, за эту твою любовь я и полюбила тебя. – И Элна спрятала лицо на широкой груди Лейна, а он стоял, счастливый и растерянный, гладил ее черные шелковистые волосы и шептал: «Милая моя, любимая, единственная…»

Тут захныкала Росинка, и они оба бросились к кроватке, на бегу столкнулись и рассмеялись.

– И все-таки надо уходить – сказала Элна, когда дочка успокоилась. – И уходить сейчас. Завтра может быть уже поздно.

– Хорошо. Мы пойдем в деревню, где я родился, там…

– Нет, Лейн, нет, – Элна смотрела на Лейна виноватыми глазами. – Не забывай, я из рода Сирен, и не будет мне покоя среди людей. Ни мне, ни дочке моей. Мы всегда будем здесь чужими, всегда будем слыть колдуньями и вызывать страх и ненависть.

– Как же тогда быть? – растерялся Лейн.

– Я знаю, куда нам идти. Но ты не побоишься идти со мной?

– Я пойду за тобой хоть на край света, – улыбнулся Лейн и обнял Элну.

Этой же ночью, когда взошла полная луна, они ушли из поселка. Отойдя далеко и оглянувшись в последний раз на хижину, в которой нашел свое счастье, Лейн вдруг увидел, как в небо взвился огонь – и хижина вспыхнула сразу со всех сторон.

– Видишь, как вовремя мы ушли, – тихо сказала Элна и потянула его за рукав. – Идем, а то как бы жители деревни не заметили нас и не бросились вдогонку.

Элна повела юношу в ущелье, которое местные жители прозвали Ущельем Тьмы. Оно действительно было узким и сумрачным. Шли они долго, до самого рассвета. Все выше поднимались над ними отвесные скалы, все уже становилось ущелье. В конце концов, вершины скал сомкнулись, и путники очутились в узком коридоре, который вел куда-то вниз, в глубь скалы. Солнечный свет сюда не доходил, и Элна зажгла свечу.

– Куда мы идем? – спросил Лейн.

– Ну, наконец-то ты меня спросил об этом, – засмеялась Элна. – А то все молчишь и молчишь. Там, за этими горами, есть плодородная солнечная долина. Туда мы и идем. Там мы и будем жить, пока не подрастет наша дочка. А потом, когда она вырастет… ну, это потом. А пока нам надо пройти через страну Эволков. Они могущественнее нас, Сирен, и довольно опасны. Но ими правит моя троюродная сестра Дейна, и, я надеюсь, она нам поможет, к ней мы и идем сейчас. Вообще-то, Эволки там не все, а только некоторые, остальные – люди Тьмы. И только Эволки – как, впрочем, и мы, Сирены – могут жить жизнью обычных людей при солнечном свете, правда, потеряв при этом свою волшебную силу. Все же остальные жители подземелья погибнут, как только упадет на них солнечный луч.