Текст книги "Если сердце просит сказку. Книга 2"

Да только на месте отрубленной, новая голова вырастала, и бой начинался заново. И вот опять голова Змеева на землю полетела, и опять новая выросла, и достал тогда Иван Огниво, стал голову отрубать, да Волшебным Огнем прижигать, и вот как последняя голова осталась, признал Змей-Горыныч свое поражение и запросил у Ивана пощады, и сказал, что перед Еленой Прекрасной ту победу за Иваном признает.

А Елена Прекрасная уж Жар-Птицею обратилась и к себе во Дворец вернулась, победителя поджидая. И увидев Ивана, что на Змее-Горыныче прилетел, поняла сразу, что теперь быть ей Ивановой женою.

Стали к свадьбе готовиться, гостям приглашения разослали, наряды праздничные шить портным наказали, всякие угощения разные повара готовить стали, да в большом количестве, со всего света гости приехать захотели, всем любопытно было, кто же Змея-Горыныча все– таки одолел, да девицу-красавицу в жены взял!

А Елена Прекрасная к Ивану льнет, все слова ему ласковые говорит, да все силу его нахваливает, удалью молодецкою наглядеться не может. Иван и верит, и не верит, да только Царевна ему кубок вина крепкого поднесла, Иван выпил и рассказал ей все – и какие подарки ему Братья, названные подарили, и как он Меч-Кладенец с помощью Бабы-Яги отыскал. И каким он сильным и ловким с помощью этих подарков сделался.

Царевна одною рукою его обняла, другою на голову ему Венец одела, да не простой тот венец был, а ядом смазанный. И упал Царевич замертво, своею невестою преданный.

Выбросили его тело во чисто поле, туда, где останки остальных женихов во множестве лежали. Ночью бросили, чтобы никто не увидел злодейства этого, да только утром, как только первые солнечные лучи высветили небо, так Брат Солнце тело Ивана на поле и обнаружил.

Кликнул он своих побратимов, собрались они втроем, да Живой воды, из того ручья около своего дома, Братец Ветер смерчем поднял и на тело Ивана дождем полил. И ожил Иван, и потянулся, сказав: «Ох, как же долго я спал!»

– Если бы не мы, спать бы тебе вечным сном, Братец, – вторили ему побратимы. И понял тогда Иван, как с ним обошлась его невеста. Да только отступать Ивану совсем не хотелось, стал он в бой со Змеем Горынычем опять настраиваться, только не было с ним теперь его волшебных вещей-помощников.

Да только пришли ему на помощь сами Братья названные. Братец Ветер такой смерч воздушный с песком и землей в воздух поднял, что смог Дворец Царевны до верху засыпать, словно его и не было, только и успели все из дворца подальше спрятаться, а от Дворца лишь высокий курган остался!

Только подбежал к Ивану один из слуг и протянул ему его мешок заплечный, в котором все его вещи лежали, да только Меч-Кладенец вытащить не смог, не по силам он ему был.

И сказал, что Царевна Жар-Птицею из дворца успела вылететь, да к острову полететь, где ее Змей Горыныч дожидался. И сам Змей в воздухе уже кружит, да всем всеми тремя головами бедою грозит!

Натянул Иван тетиву на Лук, достал Волшебную Стрелу, вложил ее в Лук, сел на Ковер-Самолет и полетел следом. А за ним и Братья его названные, готовые прийти на помощь, если понадобится. Да Иван просит не вмешиваться, сам хочет со Змеем еще раз сразиться!

Как подлетели ближе, натянул тетиву Иван, да выпустил огненную солнечную Стрелу, да попала она прямо в одну голову Змея, и загорелась она и отвалилась в море.

Выпустил Иван и вторую огненную стрелу, и она попала Змею во вторую голову и зажгла ее, и та тоже в море упала.

Да только третья голова Змея успела огнем на Ивана полыхнуть, и вспыхнула на нем одежда, и смог он свои вещи в море бросить, да Брат Ветер их подхватил и на берег отнес. А огонь все ярче разгорается, все сильнее вокруг Ивана огонь полыхает.

Да только, вдруг, словно голос батюшкин Иван услышал, который подбадривал его и напоминал, что племя Драконье из огня вышло и народилось, что огонь – это стихия Драконов исстари была и ею осталась, только надо ее родною признать и не бояться, страх может только мешать в свои силы поверить.

А тут и голос матушкин, словно, послышался, который песню пел ему ту, что на горе на рассвете бывало пела она, и так нежно и с любовью она ее пела, что в сердце у Ивана будто еще более жарким огнем заполыхало!

И тут случилось то, чего он так долго ждал! Прямо в воздухе, в огненном потоке превратился он в прекрасного Дракона, телом сильного, душою смелого, сердцем отважного! Могучие крылья вырвали его из вихря огненного, подняли высоко в небо, и он отважно бросился на Змея Горыныча, уже одноглавого!

И завязалась битва между двумя Змеями, и бились они и над сушей, и над морем, и кружились они в вихре смертельном, и опускались на глубины морские. Да не справиться было Змею Горынычу с молодым, сильным и отважным Драконом, которому, казалось, все силы Рода его помогали, и силы его от того не кончались, а только прибывали.

И убил Дракон Змея Горыныча, и потопил его в водах морских, чтобы он уже никогда не показывался в этом мире!

И как только опустился он на дно морское, спало заклятье с Елены Прекрасной, что на нее Змей Горыныч наложил, и, словно, ото сна она очнулась, и увидев перед собой прекрасного Дракона, молодого и сильного, который в тот же миг в Ивана-царевича обратился, согласилась сразу же стать женою его и поклялась в верности и любви, будто в первый раз его только увидела.

И отправились они к Ивану-царевичу на Родину, в его родные места, в те земли, что ему батюшка с матушкой завещали. Иван-Царевич Драконом по небу летел, а Елена Прекрасная – Жар-Птицею!

И никогда еще в небе не было прекрасней зрелища – впереди летел воздушный смерч, расчищая дорогу двум влюбленным, которые двигались в солнечном огненном ореоле, окружающем их со всех сторон и не повреждая их крыльев, словно по небу катилась огненная колесница, внутри которой находился могучий Дракон и прекрасная Жар-Птица.

И все с земли приветствовали своего молодого Правителя, которого они так ждали и верили в его возвращение. И сыграли свадьбу, как только прибыли. И не было там лишних людей, а только самые верные, самые близкие.

А для всех остальных когда-нибудь, позже, молодые устроят пир на весь мир. А сейчас им было хорошо рядом друг с другом, и радость их была безгранична!

А братья его так где-то и сгинули, зная за собою вину тяжкую, и сказка о них больше ничего не знает, да и знать не хочет.

И каждое утро восходящее солнышко освещало своими яркими и теплыми лучами новую любящую пару, что видна была на самой вершине заповедной горы. Это были новые Царь с Царицею, которые встретив рассвет, обращались потом Драконом и Жар-Птицею и возвращались в родное гнездышко, где их ждали их детки малые, да друзья верные.

И правили они тем Царством-Государством справедливо и по-доброму, а сами жили долго и счастливо, никогда не вспоминая ту грустную историю. Так они и жили поживали, да добра наживали.

Пророчество, которое сбылось

Много на Свете белом Царств-Государств разных, много Земель со своими былинами да сказками, много в них героев разных проживают, да только своя Земля – самая родная и волшебная, только на ней самое прекрасное Царство находится, самые сильные богатыри да самые пригожие красны девицы рождаются!

Для всех родная Земля – мать всего живого, и кормилица, и дом родной. На ней растут сады волшебные с яблоками молодильными, в ее недрах течет вода живая, что силу несказанную дает и жизнь возвращает всякому, кто смертью безвременной от руки врага коварного пал.

Чудеса творит Земля родная, и дарит их сынам и дочерям своим, вот и могут добры молодцы, ударившись о землю, кто птицей, кто зверем обратиться, а Девицы-красавицы – любую помощь и поддержку получить.

Вот и передавали любовное и бережное отношение к Земле-матушке в Роду каждом, вот и завещали отцы детям и внукам беречь землю родимую, как мать любимую, приговаривая, что «тот, кто мать сыру землю любит, тот голоден не будет».

Это все присказка, а сказка будет впереди.

В некотором Царстве, в некотором Государстве, среди лесов густых, полей бескрайних, в одном селе жил-был добрый человек, и было у него три сына. И жили они по заповедям Рода своего, по законам Земли-матушки, на которой дом их стоял.

Трудились на земле по совести, не ради похвалы, а ради дела нужного, да не только для себя, а и всему селу, на радость да на пользу.

То мост крепкий через болота сработали, чтобы в город не окольными путями за год доезжать, а лишь за три дня, соединив две дороги, окольную да главную, мостом этим. Все втроем и трудились: старший лес для моста валил, средний воду из канав спускал, а младший настил прибивал. Так отцовская задумка в жизнь и воплотилась, а его советы, как лучше строить, в деле сыновьям шибко помогали.

А то задумали всем на селе дома подправить, да крыши обновить– неровен час зима снежной будет, так многие их добрым словом и вспомнят! Сказано – сделано! Сколько трудились, неведомо, да скоро все крыши на селе, как молодицы, красою свежей на солнышке заблестели.

А по осени новые земли под пашню заложили, сначала пни и коряги выкорчевали, удобрения внесли, а сеять озимые всем селом вышли, никто не смог дома усидеть, всем хотелось свою лепту в общее дело внести!

Так и жили, не тужили, никогда без дела не сидели, всегда рукам занятие находилось. Так и выросли сыновья знатными красавцами – сильными, статными, в любом деле, да и кулачном бою меж парнями, первыми оказывались!

А кроме, у каждого свое любимое занятие было, чем можно было душеньку свою потешить!

Старший сын на конюшне все свое свободное время пропадал, уж очень любил он за конями ухаживать, и таких коней, надо сказать, ни у кого в округе больше не было! Были эти великаны и сильны, и выносливы, с туловищем, блестящем на солнце мощными мускулами, с длинною и густою гривою, старательно расчесанную или заплетенную в толстые косы.

Средний сын, напротив, все у печи в доме крутился, да разными необычными блюдами отца и братьев потчевал. Споро и вкусно у него это все получалось, видно от матушки этот дар к нему перешел, да не смогла она этим нарадоваться, вскоре после рождения младшего, Ивана, хворать стала да так к Творцу и ушла, на сыновей не наглядевшись.

А Иван, младший сын, все умел, все у него получалось, и батюшку с братьями уважить, да в их делах надежным помощником быть, и в город по любой надобности быстро обернуться, таким легким на подъем был, да больше всего любил Иван играть на гуслях-самогудах, что на городской ярмарке у заезжего музыканта выторговал, да такие песни и притчи складывал, что все село по вечерам у их дома собиралось, словно он первый гусляр в их Царстве был.

И вот однажды, в который раз, случилась в городе том ярмарка. Тут отец с сыновьями в путь стали собираться, никак пропустить не хотели событие это, ведь оно и веселье, и знакомства новые сулило, да и прибыль солидную тоже, а еще были у них уже покупатели постоянные, что за их коней, зерно и ткани, что мастерицы сельские для продажи давали, монетою звонкой платили.

Как думали, так и получилось! Быстро они с делами управились, никого упрашивать да уговаривать не пришлось, товары их влет разобрали, да еще много вперед наказали, вот и уже было совсем они с хорошей выручкой домой собрались, да, вдруг, посреди площади городской шатер диковинный увидели!

Был этот шатер ни низок, ни высок, из темно-синей блестящей ткани, которая золотыми звездами, словно на небе, была расцвечена. Играла тихая нежная музыка, вокруг витал аромат каких-то трав, а вокруг шатра толпился народ любопытный, с ноги на ногу переминающийся, словно ни у кого из присутствующих не хватало смелости внутрь войти.

– Да это же знаменитая вещунья в гости пожаловала! – воскликнул кто-то в толпе, -Она может любому его будущее показать и добрые жизненные советы, как подсказки, дать, только не каждому она это делает, а может и из шатра прогнать, если человек с дурными намерениями пришел!

И стало любопытно братьям, как она это делает, и решили они по очереди свою судьбу попытать, хотя батюшка их отговаривал, но и его интерес разобрал так, что и он согласился. Только слово с каждого взял, что как только они домой вернуться, так все сказанное ему откроют, негоже такую информацию от родителя своего скрывать!

И пошел в шатер сначала старший брат. И увидел он внутри стол круглый, цветастой шалью накрытый, а на столе свеча, зажженная, горит, да шар большой стеклянный и круглый разными искорками от той свечи мерцает и отсвечивает.

А за столом в мягком высоком кресле сидит красивая женщина, так сразу и не скажешь, какого возраста. Волосы черные по плечам длинными змеями вьются, голова цветным платком повязана, а на шее ее такое количество бус, что в иной лавке даже поменьше будет!

А глаза ее улыбаются, лукаво и пронзительно на него смотрят, словно она уже все и без шара того знает, о чем он ее будет спрашивать, да какой ответ ему дать.

Да для порядка, на стул напротив себя она его усадила, велела руки к шару тому приложить и внимательно внутрь шара заглянуть. И как только он все это выполнил, увидел себя в одеждах дорогих, в сапогах сафьяновых, а вокруг него в стойле кони такой красоты дивной стоят, словно он к самому Царю в его конюшни попал, ведь таких породистых жеребцов ни у кого, как только у Царя-батюшки, и не было! Покачала утвердительно головой вещунья, ничего не сказала, да и среднего брата к себе в шатер позвать велела.

Вот и среднему брату повторить все действия велела, и положил он руки свои на шар, и увидел себя в палатах белокаменных, словно он во дворце Царском, и вокруг его суетятся его служки в белых поварских одеждах и колпаках, а он над ними начальствует, да все прикрикивает и велит Царю всякие блюда и напитки к столу скорее подавать!

И опять головою покачала вещунья, словно подтверждая правдивость видения, и опять ничего не сказала, а велела младшего, Ивана позвать.

И пробыл Иван у нее в шатре ни много, ни мало времени, да только выскочил оттуда рассерженный, словно вещунья ему что-то такое показала, во что он и верить то отказывается, да и говорить то об этом совсем не желает! И еще прикрикивает, да руками машет, словно разговор свой с вещуньей никак закончить не может!

И прибыли отец с братьями в дом родной, да скорее коней распрягли, переоделись с дороги, а уж им стол накрыли, угощение выставили, понятно же, что с дороги каждому скорее перекусить хочется, да и уж потом на отдых отправиться.

А батюшке не терпится, разговор о приключении в городе он тотчас же начал, да с вопросами к сыновьям обратился.

Рассказал обо всем старший сын, все рассказал, в подробностях, и какие одежды на нем одеты были, и каких знатных коней он в той конюшне увидел, и как его конюхи слушались, когда он им разные советы и указания раздавал.

– Видно быть тебе Главный царским конюхом, – сделал вывод батюшка. – И за что честь такая? Это ж счастье какое – на службу к самому Царю-батюшке попасть, видно узнает он как-то о твоей любви к этим животинкам, да о старании и заботе, которыми ты их окружаешь, вот и доверит тебе сокровища свои.

А когда средний сын о своем видении рассказал, тут он и пуще обрадовался!

– Мой средний сын, да Главным поваром на Царской кухне! Да всеми делами там он заправляет! Да за что же мне счастье такое на старости лет? Могу я теперь старость свою уверенно встретить, ведь нам с Иваном здесь спокойно жить станется, если у вас все так складно в жизни устроится! А там, глядишь, и Ивану какую-нибудь службу подберете, и опять вместе будете, когда я с матушкой вашей встречусь, а дом и хозяйство племянникам передадите, вот им радость будет!

И стал он Ивана расспрашивать, что же ему в шаре увиделось, да что ему вещунья вслед сказала, что он так руками размахивал и на всю площадь с нею спорил.

Но отказался Иван отвечать и отцу-батюшке, и братьям своим старшим, как бы они его не упрашивали! Наотрез отказался, сказав, что сначала надо это все проверить, да и в жизни что-то такое должно случится, о чем он и сам еще не ведает, и лишь только тогда предсказание сбыться сможет. Так чего по-пустому языком молоть! Да и вещунья наказала – чтобы видение то исполнилось, о нем рассказывать никому нельзя!

Рассердился батюшка, кулаком по столу в сердцах стукнул, да прикрикнул, что, дескать, если он сейчас же ничего не расскажет и отца своего родимого ослушается, и слово отцовское ему больше не указ, значит и не сын он ему, и может уходить из дома на все четыре стороны!

Ничего не ответил ему Иван, молча взял свои гусли-самогуды, немного еды в котомку положил, да флягу с квасом прибавил, рубаху чистую и полотенце, что матушка вышивала, аккуратно сложив, сверху уложил, в пояс батюшке и братьям поклонился, да и в дверь вышел. Только его и видали!

Вот идет Иван один день, идет второй, идет третий, да уж скоро город на горизонте покажется, да он решил найти ручей, да умыться, чтобы в город чистый войти. Нашел в ближайшей рощице родник чистый, что из-под корней деревца пробивался, умылся, освежился, полотенцем матушкиным утерся и, словно матушка руками, ласковыми, по лицу погладила, да пожалела, что так далеко он от дома родного оказался.

Да делать нечего, жалеть себя некогда, Иван чистую рубаху надел, немного перекусил, оставив краюху на «черный день», глотком кваса запил, и решил немного передохнуть. Достал гусли свои, легонько струны тронул, и негромко запел песню про долю свою горькую.

Может и дальше бы так сидел, да вдруг из-за деревца вышла в нему бабушка старенькая, подошла, села рядышком, да песню его слушать стала. И как допел Иван, платочком уголки глаз вытерла, да с просьбой обратилась, нет ли, дескать, у него чего голод да жажду утолить, издалека она идет, вот припасы все и закончились.

Отдал бабушке Иван все, что у него осталось от своих запасов, бабушка поела, да и говорит: – Сердце у тебя доброе, душа – светлая, не кручинься понапрасну, все у тебя хорошо через это будет, главное – сердце свое для людей не закрывай, слушай, что душа подсказывать будет, так и поступай, по чести, да, по совести.

А от себя Ивану волшебное кольцо подарила, и добавила, что поможет кольцо это в любого зверя или птицу обратиться, стоит только пожелать, представить себе желаемое, и тотчас же, ударившись о земь, так и будет.

Хотел было Иван поблагодарить старушку, лишь на миг отвернулся, а ее уже и след простыл! Удивился он, видано ли где такое чудо, да дальше в путь отправился.

В городе работу нашел себе, да и стол и крышу над головой при ней полагалися, да не смог долго на ней задержаться, не получилось честно да по совести на купца сработать, что клиентов своих обсчитывал да обвешивал.

В другом городе, что побольше и побогаче прежнего был, поступил он на службу к боярину, который поставил его над слугами своими, что в его доме прислуживали. Да не понравилось вскоре хозяину, что его жена молодая часто стала на Ивана заглядываться, да приглашать его вечерами на половину женскую, где все ее подруги собирались, чтобы песни слушать Ивановы, что он под гусли– самогуды слагал и им пел.

И опять пришлось Ивану дальше и дальше от дома родного уходить, все ближе и ближе к столице продвигаться.

И вот однажды, почти под вечер, увидел Иван карету богатую, что в стороне от дороги недалеко стояла. А когда подошел ближе, тут и понял, что карета не простая, а царская! А в карете сам Царь сидит, чем-то опечаленный. И вокруг кареты слуги бегают, суетятся, толкаются, словно сделать что-то пытаются, да только пользы от их старания ни на грош.

Поговорили, и выяснилось, что коней распрягли, чтобы по траве свежей погулять те смогли, пока Царь на природе чаю откушает. Да кони то, и убежали. И как найти их теперь, никто в толк взять не может, да и Царь все советы выслушал, и никакого выхода из положения найти не смог.

Подумал, подумал Иван и решил Царю помочь. Зашел за лесок, одел подарок бабушкин, ударился о земь, да в серого волка и обратился! Волк след тех коней сразу учуял, по следу пошел, да коней и отыскал, а потом так на них рыкнул, пригрозив им пятки пообкусать, что они сами к Царю и побежали, да прямо к карете из леса и выбежали.

А тут новая напасть, слуги со страху их поймать, да в карету запрячь никак не могут. Так Иван, уже облик свой вернувший, и с этим делом ловко справился. Коней запряг, да Царю доброго пути пожелал.

– Эх, дочь моя, Марья-царевна, меня совсем, наверно, заждалась, волнуется бедная, что вовремя не вернулся я во Дворец, как бы ее успокоить? – подумалось Царю.

– Не волнуйся, Государь, пошлю я ей весточку, а ты спокойно домой возвращайся, – ответил вслед ему Иван, да, как только царева карета за пригорком не видна стала, опять надел волшебное кольцо Иван, ударился о земь и превратился в сокола быстрого. Да скорее ветра, быстрее молнии во Дворец полетел.

А как во Дворце оказался, ударился о земь, и вновь в доброго молодца обернулся, да так, чтобы его никто не увидел, и никто не испугался волшебства такого.

А в покоях своих Марья– Царевна мечется, за батюшку переживает. Вот и успокоил ее Иван, за плечи приобнял и рассказал о приключениях Царя в дороге, и велел к приему все приготовить, ведь с дороги, тот наверно, освежиться и отведать чего-нибудь захочет. А сам к воротам отправился, да приказ дал ворота отворить, и все его послушались, словно он всю жизнь приказы им раздавал, а тут и карета царская подъехала, и Царь из кареты вышел и во Дворец отправился.

А там уже и стол накрыт, и слуги готовы помочь Царю освежиться и переодеться, и дочь родная с улыбкой на лице его встречает. Удивился Царь, стал расспрашивать, тут Царевна и поведала, что явился от него молодой гонец, весь из себя ладный да пригожий, и ее успокоил, да и слугам приказов нараздавал, да поинтересовалась, когда и где он успел такого необыкновенного помощника себе найти?

Тут Царь опять изумился, ведь никого он не посылал гонцом своим, да Марья-царевна в сторону рукою показала, вот Царь и заметил Ивана, что стоял у входа во Дворец, не решаясь без приглашения войти. И подивился Царь и воспитанию, и смекалке, и храбрости Ивана, вот и пригласил его своим помощником стать.

Согласился Иван без колебаний, словно заранее уже этого ожидая, и стал во дворце служить, да Царю в делах его первым помощником быть.

Прошло ни много, ни мало времени, да не мог Царь нарадоваться, что свел его случай с таким способным молодцем. И все то у него в руках ладилось, все получалось, и голова работала за сотню его прошлых помощников, и с людьми всеми он общий язык находил, будь то гости именитые, или слуги во дворце. Все Ивана уважали за трудолюбие, за честность, все любили за сердце доброе, а уж если он в руки гусли-самогуды свои брал, то тут уж людей равнодушных совсем не оставалось!

И вот однажды, в один из вечеров, когда все угощения были съедены, все вина выпиты, а все песни спеты, поинтересовался Царь у Ивана – как это его, такого помощника знатного из дома отпустили, аль у Ивана и дома то нет?

– Есть у меня дом, Царь-батюшка, есть и отец родной с братьями старшими, да вот история со мной приключилась такая, что путь к дому родному теперь заказан, – ответил Иван. И рассказал все, что с ним приключилось.

Царь слушал очень внимательно, уж больно ему Иван понравился, да только рассказ про вещунью начался, загорелись глаза у Царя любопытством и стал он настойчиво выпытывать у рассказчика – что же такого он увидел в шатре у вещуньи, что даже отцу родному с братьями рассказать не смог?

– Прости меня, Государь, но и батюшке не сказал, и теперь правду открыть не могу, ведь и вещунья так наказала, да и мне проверить надобно, так ли все сбудется, а вдруг – обман это все? Зачем же я тебя тревожить по напрасну стану?

Рассерчал на него Царь, стал настаивать, да только Иван стоит на своем, Царю вновь отказывает, вот и договорились до того, что вызвали охрану да Ивана в темницу повели, и сколько бы Царевна не умоляла, ни упрашивала, Царь тоже непреклонен остался – до той поры Ивану в темнице быть, пока от решения своего не отступится!

Так бы и томиться Ивану в заточении в одиночестве, да прокралась к нему как-то раз Марья– Царевна, и открылась, что вскоре вступит она в свой возраст, когда Царь– батюшка решил ее замуж отдать.

А сам пока решил к Василисе Прекрасной сватов заслать. Молод и силен еще был Царь, не хотелось теперь ему бобылем ходить, когда дочь любимая скоро себе пару найдет.

И поведала Марья-царевна, что никто из его избранников ее сердцу девичьему не мил, а без любви она замуж идти не хочет, да только батюшка если что решил, то и сделает, уж ее уговорить своими уговорами точно сможет. И что осталось до момента этого совсем немного времени, только три месяца да три дня.

А сама на Ивана смотрит так с надеждою, так с мольбою, словно еще что сказать хочет, да не решается, а потом и вовсе засмущалась, да к себе в покои и убежала.

А потом еще и сама приходила и Ивана нормальной едой кормила, либо через слуг верных передавала, но всегда Иван ее заботу о себе чувствовал. И так хорошо у него на сердце стало, словно он родную душу встретил, что о нем заботится и переживает. И стало на душе у него тепло так, словно огонек какой зажегся, и с каждою встречей все ярче разгораться стал.

Вот прошло еще немного времени, то ли день, а то ли несколько, без ясно солнышка все дни долго тянутся, а собрался Царь со своим посольством к Василисе Прекрасной в ее земли отправиться. Приготовил подарки богатые, шелка заморские да каменья самоцветные, да на лучших конях в путь дорогу и отбыл.

Прибежала тут же Марья-царевна к Ивану с тревогою за батюшку своего, переживала, что всякое в пути с ним может случиться, а помощника самого надежного он в темнице оставил, вот и уговорила она Ивана вслед за Царем отправиться, да в трудную минуту рядом с ним быть.

Подговорила она стражу выпустить Ивана на волю, да ничего он в дорогу не попросил, только за ворота вышел, Марье-царевне поклонился, горсть земли родной в мешочек набрал, затянул его потуже, да в карман положил, и только до лесочка дошел, как кольцо волшебное на палец надел, о земь ударился, в шмеля обратился и в погоню пустился.

Догнал царскую процессию, в шелка заморские забился, себя не обнаруживая. Время от времени вперед вылетал, разведывая, все ли впереди ладно, нет ли опасности какой, а потом опять в свое место тайное возвращался. Помнил Иван о своем обещании Царевне за батюшкой приглядывать, да от опасности защищать, вот и выполнял он слово данное.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, но где верхом, где в карете, но добрались, наконец они к морю, а здесь и находились земли Царства Василисы Прекрасной. И вот впереди уже стены ее Замка показались, в городе колокола зазвучали, словно всех о приезде Царя оповещая.

А вокруг красота невиданная, деревья, растения и цветы такие чудесные, каких в его землях и не отыскать. И птицы поют, как в садах райских, оперения у всех яркие, разноцветные! Глядит на все это Царь, да налюбоваться не может! Да и шмель через щелочку из своего укрытия тоже на новые земли любуется, да жалеет, что Марья-царевна той красоты не увидела.

Но вот открылись ворота кованые, и Царя встречает Двор Василисы Прекрасной, все в нарядах праздничных, богато украшенных вышивкой и самоцветами, слуги по дорожкам алым Царя в палаты к Царице ведут, за столы с угощениями сажают, словно гостя долгожданного потчуют, истории веселые рассказывают.

Шмель незаметно из шелков выбрался, да вслед за Царем в палаты и полетел, а там нашел местечко, да спрятался.

Немало удивляется Царь такому приему, ждал он совершенно обратного, ведь по миру ходили слухи о Василисе Прекрасной, как о неприступной гордячке, вот и не ожидал он встретить прием такой радушный.

А потом повели Царя с его свитою в другой зал, где у стены, что коврами богатыми была завешана, стояло кресло огромное, ну почти его трон Царский, а в кресле сидела Дева красоты неземной – сама Василиса Прекрасная.

Обратилась к Царю Василиса Прекрасная первою, да поинтересовалась, как его путь-дорога прошла, не было ли в ней неприятностей, как его самочувствие, нет ли пожеланий каких с дороги, а Царь слушает, отвечает, удивляется, что и впрямь дорога была слишком уж спокойной, а сам от Василисы Прекрасной глаз отвести не может!

А и впрямь Царевна такою красавицей была, что ни в сказке сказать, ни пером описать, и статью своей на белую лебедушку похожа, и лицом пригожа, а глаза, что две звезды большие на небе сверкают, и правы люди, утверждая, что ради красоты такой и умереть не жалко!