Текст книги "Незваный гость"

VI глава

Уже по дороге на кладбище, я заметила тучи, которые грозили настигнуть меня в пути, потому очень спешила. Женщина в черном платке у входа удивленно посмотрела на меня, явно куда-то опаздывающую.

Подскочив к нужному месту, я быстро нашла пропажу по довольно-таки увесистому брелоку. В тот момент, я испытала странные чувства: облегчения и разочарования одновременно. Одна моя половинка была рада находке, другая огорчена тем, что сон оказался правдив.

На сей раз, беседовать с Солодовым я не собиралась, хватит и того, что я против своей воли болтаю с ним во сне. Потому, я лишь приподняла ключи вверх и тряхнула ими, показывая бездушному памятнику, и как бы говоря, что теперь причин для моего присутствия здесь нет, и уже собиралась уходить, как громыхнул гром, а вслед за ним, небо разразилось слезами.

Я кинулась под дерево, ища спасения от дождя в его раскидистой листве, и теперь стояла за памятником Виктора и недовольно причитала.

– Это все ты, да? Ну, ты и поганец.

Конечно, он был тут не причем, но мне уже порядком надоело стоять в тишине к тому времени, как я соизволила с ним заговорить.

– Скучно ему, видите ли… Ну и что? Мне, например, и больно бывает и страшно, а тебе – нет… и вот, холодно. Между прочим, я могу простудиться и заболеть, а может, даже умереть от воспаления легких. Ты этого хочешь? Знаю, ты бы обрадовался… тебе же одному скучно… Не мог за столько лет с кем-нибудь подружиться из местных?

Ветки тополя, хоть и стали для меня верным пристанищем, защищающим от основной влаги, но я все равно, сильно промокла и уже начала стучать зубами от холода, хотя на улице было достаточно тепло. Конец мая все же, почти что лето.

– Вон, Миронова Ирина лежит, – я кивком указала на знакомую могилу. Памятник, что родители поставили дочке, подсевшей на наркотики и сгубившей себя, был виден издали. – Она, между прочим, твоя ровесница… Но ты же легких путей не ищешь. Правильно, отважные герои, всегда идут в обход. Ах да, верно она не в твоем вкусе… – я продолжала зло иронизировать, – да и поговорить с ней, наверное, не о чем… ты же парень умный.

Дождь не заканчивался, а я злилась все сильнее. Чтобы согреться, я присела и обхватила себя руками.

– Не забыть бы ничего в этот раз. Очередного визита сюда я не вынесу… И знаешь, я в воскресенье собираюсь в церковь. Надеюсь отделаться от тебя посредством панихиды…

Я высунулась из-под дерева, дабы испытать силу дождя, который немного ослабился, но идти под таким домой не хотелось, даже с учетом того, что уже вымокла. Решила еще подождать. Разговаривать с памятником меня больше не тянуло и от нечего делать, я открыла книгу, которую мне недавно дала для прочтения Соня, а я даже не удосужилось ее выложить из сумки. Повесть Льва Толстого «Отец Сергий». Не думала я, что придется ее читать, приняла из вежливости, а вот теперь, дабы убить время, облокотившись о ствол тополя, я приступила к прочтению. Капли дождя попадали на страницы книги, но я знала, что подружка не обидится, если я верну ее в непотребном виде.

Чтение, вообще не моя стезя. Я читаю медленно, внимательно «прислушиваясь» к словам автора, проговаривая каждое прочитанное слово, иногда даже перечитываю отдельные моменты. Такая манера помогает мне в полной мере проникнуться сюжетом, заинтересоваться им. Яркая и разносторонняя жизнь князя Касатского немного отвлекла меня, и я успела прочесть добрую половину повести, прежде чем дождь стих. Тогда я и засобиралась домой.

Не говоря ни слова, прошла мимо могилы Солодова, не обернувшись, и покинула кладбище с расчетом, что раньше Пасхи, здесь не появлюсь.

Всю дорогу обратно я размышляла на тему: «Зачем все это было?». Будучи достаточно любопытной от природы, я никак не могла понять причин появления этого парня в моей жизни. Казалось, ответ лежит на поверхности, тот самый, который некогда озвучила Соня – случайность. Ведь нет ничего странного в том, что я хожу во не, по крайней мере для людей, которые в курсе этого. И это состояние сонного бодрствования привело меня на кладбище. Но зачем я туда шла? Что искала? Его? Нет, врятли. Скорее всего, мой выбор и впрямь был случаен… Но что если, я знала куда шла? Что если это не было нашей первой встречей, не то, чтобы я приходила к нему раньше, просто могла видеть во сне, он мог влиять на меня, звать. Может он уже давно хозяйничает в моих снах, а я только увидела это? А может… это просто сны, ничего не значащие игры воображения.

Но как тогда объяснить мое знание авторства стихов на памятнике до того, как мне поведала о его способностях Клавдия Ивановна, а также поиск утерянных ключей, которые я нашла по его наводке? Так всего лишь ли это сон?

Я удивлялась себе. Я не верила в существование приведений, ангелов, чертей, всего того что можно назвать потусторонним, а теперь позволяла себе нелепые сомнения.

И было еще одно, в чем я боялась себе признаться, но это было столь явственно – несмотря на пугающие обстоятельства, этот парнишка – Виктор, нравился мне. Нравился его ровный голос, от звучания которого, казалось, появляется иней на деревьях. Нравилась задумчивая неправдоподобная улыбка на бледном лице, глаза – голубые, прозрачные, недвижимые, напоминающие кукольные. Нравился он весь. Не нравилось лишь то обстоятельство, что его уже не было. Он был мертв. Но даже мертвым он вызывал неоднозначные чувства во мне. Отталкивающий холод его глаз, мог быть сколь пугающим, столь и завораживающим. Приятная внешность, располагала.

Я отогнала от себя эти странные мысли и продолжила путь, обдумывая домашнее задание по физике.

Когда вечером я ложилась спать, то была уверенна, что во сне Солотов явится мне снова. Мне было интересно, что он скажет, как прокомментирует мое сегодняшнее присутствие на кладбище, быть может, снова предложит сблизиться. На сей раз я в уме прокручивала вероятные ответы на его потенциальные вопросы. Больше он не застанет меня врасплох. Отчего-то казалось, что погрузись я сейчас в мир сновидений, смогу контролировать свои слова и поступки.

Он не явился, что даже разочаровало меня немного. Как это так? Я же на сей раз готовилась к встрече. Не явился он и в следующую ночь и через неделю. Необходимость в посещении церкви отпала. Шли дни, ночи и однажды, я начала понимать, что немного скучаю. Что, ожидая увидеть очередной сон с его участием, уже не пугаюсь… Я жду его. Не хочу в этом себе сознаваться, но так оно и есть. Хотя какое-то внутреннее чутье мне подсказывало, что это вовсе не конец. И угадала. Не успела я поверить в то, что он покинул меня, как очередной красочный сон напомнил о его присутствии. На сей раз, это и вовсе было странно: «Я открыла глаза посреди ночи и увидела его. Он сидел на моем подоконнике и листал какую-то книгу, словно был жильцом этого дома. Но я точно знаю, что он здесь никогда не жил. Этот дом построили мои родители».

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, приподнявшись в кровати, но не выбираясь при этом из под одеяла.

– Да вот, решил тебя навестить. Соскучился, – буднично ответил он.

– Ну, да…

– Ты не дочитала повесть. Почему? – тем же тоном продолжил он.

Я присмотрелась. Лев Толстой «Отец Сергий», эту книгу держал он в руках.

– Я не книголюб, – созналась я, – читаю лишь по необходимости, ну и от скуки. А ты читал эту книгу?

– Да.

– Чем закончилась?

– А ты как думаешь: он поддался соблазну, – он повернул голову в мою сторону и улыбнулся краешками губ.

– Думаю, да. Его сгубила женщина? – высказала я предположение.

Тот кивнул, – как обычно бывает.

Я встала с кровати и закутавшись в одеяло, подошла и присела напротив него на подоконник.

– Тебе интересно? – он имел в виду книгу. – Где ты закончила?

– Я дочитала лишь пятую главу.

– «Отец Сергий жил шестой год в затворе. Ему было сорок девять лет. Жизнь его была трудная. Не трудами поста и молитвы, это были не труды, а внутренней борьбой, которой он никак не ожидал. Источников борьбы было два: сомнение и плотская похоть. И оба врага всегда поднимались вместе. Ему казалось, что это были два разные врага, тогда как это был один и тот же. Как только уничтожалось сомненье, так уничтожалась похоть. Но он думал, что это два разные дьявола, и боролся с ними порознь», – тихим голосом Виктор начал чтение.

В его исполнении повесть казалась еще интереснее. И я сидела, открыв рот, слушала его. Мне не было страшно. Я даже не думала об этом. В перерывах между главами, либо событиями повести, он одаривал меня взглядами, и я ждала их.

– «…В Сибири он поселился на заимке у богатого мужика и теперь живет там. Он работает у хозяина в огороде, и учит детей, и ходит за больными», – он дочитал и закрыл книгу.

Некоторое время, я продолжала сидеть с открытым ртом, словно ожидая продолжения. Но мой рассказчик молчал и просто смотрел мне в глаза.

– Иди спать, – сказал он мне тихо и я послушалась.

Я дошла до кровати и не оборачиваясь, произнесла, – знаешь, я нашла ключи? Конечно, знаешь. Спасибо.

Я обернулась, но его уже не было. На подоконнике лежала только книжка.

Утром, когда проснулась, от очередного возгласа мамы, то первым делом взглянула на подоконник. Книги не было, да и откуда ей там взяться, если она где-то на дне рюкзака.

Я рассмеялась над тем, что на мгновенье посчитала сон реальностью. А затем, насторожилась. Я кинулась к рюкзаку и отыскав книгу, и нужную главу, принялась читать: первый абзац, конец, потом выборочно. Я знала текст.

Я села у стены, вытянув ноги. Мысли, как перепуганные мухи, суетились в моей голове, но им было не под силу решить эту задачу.

Появившаяся в комнате мама, сразу сделала выводы, – ты что, поругалась с Шолоховым?

– Нет. Я во сне прочла книгу, а теперь помню ее текст, и… он совпадает, – объяснила я, упустив информацию о своем чтеце.

Маму, которая сейчас стояла около моего зеркала и старательно втирала крем в лицо, это не испугало, даже не насторожило.

– Так бывает, – со знанием дела, заявила она, – мне раньше частенько снились билеты на предстоящих экзаменах, хотя я не знала, какими они будут, и это совпадало. Мне, конечно, не снились целые книги. А вот перед двойкой в школе, мне всегда снились зеленые яблоки. Как приснятся, хоть в школу не иди. За что-нибудь, да получу… Это предчувствие, что ли. Не знаю. Сны нам не подвластны. Их секреты до сих пор не разгаданы… Кому-то будущее снится – они называют себя пророками… Не бери в голову.

Она немного меня успокоила.

Озадачивало то, что поначалу, негативно настроенная к своему «ночному кошмару», желающая высказать ему свое недовольство, прогнать навсегда из закоулков сознания, я, вдруг, и вовсе, перестала его бояться, неожиданно для себя привыкла к нему. Я ведь даже не напряглась, когда тот снова появился, да еще и в моей комнате. Я на удивление спокойно приняла сей факт, да еще и вступила с ним в контакт. Мало этого, я была доброжелательно настроена. Хотя, и он не отличался враждебностью. Может, это ожидание сотворило со мной, ведь в глубине души я хотела его увидеть?

Всю дорогу до школы я молчала, и думала, стоит ли рассказывать об этом Соне – опять в церковь позовет. Решила подождать.

VII глава

Когда, после уроков, я отдала подруге книгу, та с сомнением на меня посмотрела, а потом, словно увидев что-то на моем лице, воскликнула, – понравилось, да?

Я кивнула.

– Здорово! Мне тоже. Я и не надеялась, что ты прочтешь. Как тебе?

– Не знаю, – она застигла меня врасплох. – Он достиг просветления под конец жизни и понял в чем ее смысл конкретно для себя.

– Ты думаешь? А я вот не пойму… Как он мог? – ее глаза лихорадочно загорелись. – Нет, я не понимаю, как так можно… спустя столь длительное время праведного воздержания, вот так, просто, поддаться зову похоти к какой-то придурковатой купчихи? Взять и предать веру… предать людей, которые боготворили тебя… Для них он был святым. А он…

– Он был всего лишь человеком, – вставила я в поток ее возмущений.

– Человеком? Он стал достоянием общества, его святыней. Нельзя так разочаровывать люд, которому и без того не хватает в жизни света и добра.

– Но ведь этот поступок помог ему познать истину. Он пересмотрел ценности… жить для людей не высшее благо…

– Что? – когда Соня начинала возмущаться, остановить ее было сложно. – Да, он не был искренен с ними, но раз уж одел маску праведника, взвалил на себя эту ношу, то нужно ее тащить.

Всю дорогу до дома, а сегодня я шла к ней готовить вместе отчет, она махала руками, выявляя недовольство. Я натянуто улыбалась, а сама думала над тем, что важно на самом деле для меня. Ради чего, смогла бы растоптать светлое настоящее и шагнуть в неизвестное темное будущее.

А жизнь человека, которую так рьяно сейчас обсуждала моя подруга, мне казалась жизнью двух людей: амбициозного князя Касатского, стремящегося ко всеобщему восхищению собственной персоной, а в продолжении – отца Сергия, и простолюдина, нищего, стремление которого – единение с богом. Так кто же из них лучше: лицемерный праведник, или благонамеренный оборванец? И вроде как, ответ на поверхности: тот, кто без маски, но если послушать туже Соню, которая выступает за интересы общественности, то предпочтительнее тот, кто умеет преподнести себя в лучшем свете, и все равно, сколько на нем масок.

Жизнь опального князя, заставила меня задуматься о собственной. На самом деле, мне было все равно, кем был герой Толстого, я думала о масках, которые ношу сама, к которым так привыкла, что они стали частью меня.

Весь отчет сделала Соня. Она видела, что я не в настроении даже разговаривать, не говоря о том, чтобы развивать беседы на научные темы. Она, конечное, с подозрением на меня посматривала, но ничего не говорила. А я, молча переписывала на чистовик то, что она успела набросать на отдельных листках и думала только о предстоящей ночи. Я ждала его, словно это было свидание.

Он не разочаровал меня, снова придя в мой сон.

Виктор снова сидел на подоконнике, задумчиво глядя в окно. Я некоторое время просто смотрела на него, не выдавая своего присутствия в его реальности. Но вдруг, не поворачиваясь, он улыбнулся, я увидела это в отражении стекла, и поняла, что он в курсе.

– Привет. Ты пришел… – произнесла я, и нехотя созналась, – я боялась, что ты не придешь.

– Правда? – усомнился он. – Я-то думал, что пугаю тебя своим присутствием.

– Уже, нет.

– Что изменилось?

– Да, собственно, ничего. Мое к этому отношение, наверное.

– Если ты думаешь, что я буду тебе книжки вслух читать и помогать с уроками, то напрасно, – съязвил он.

– Уроки? Смеешься? Каникулы на носу, остались только экзамены.

Он помолчал минуту, а затем спросил, – хочешь полетать?

– Чего? – я не сразу поняла.

– Я же говорил, что в иных мирах, можно все. Например, во сне…

– А я думала, что сны нельзя контролировать.

– Я буду контролировать твой сон, – вызвался он, – если ты не против.

Он снова звал меня в неизвестное, но на сей раз я не думала об этом, как о попытке причинить мне вред, потому, встала с постели и подойдя к нему, вложила руку в протянутую им ладонь. Его руки были прохладны, а в остальном, на ощупь, как у обычного человека, это несколько удивило и даже обрадовало.

– А вдруг, я уведу тебя туда, откуда нет возврата? Вдруг, я – негодяй, которому так скучно одному, а ты так прелестна, что я решил взять в плен твою душу? Что если, я не захочу тебя возвращать?

– Пытаешься меня отговорить? – я улыбнулась.

Слова: «ты так прелестна», стали мне так приятны, что я сама удивилась этому. Скажи их тот же Макс, я наверное бы рассмеялась, а от Виктора их приняла с радостью в сердце.

– Еще не поздно отказаться, – предупредил он, так глядя на меня, что я начала сомневаться.

Еще недавно, я сама себя настраивала на противостояние злу, в его лице. Как же случилось такое, что, не страшась опасности, теперь, сама подала ему руку?

– Я верю тебе, – прошептала я.

Солодов улыбнулся.

– Мы ненадолго, – заверил он и толкнул окно, которое распахнулось, как сказочные створки, даже не скрипнув при этом.

Он шагнул на подоконник, и я последовала его примеру.

– Ничего, что я одета не для выхода? – спросила я, всерьез не думая над этим.

Он окинул взглядом мою серую пижаму в Микки-Маусах, – то, что надо. Ну, если хочешь, можешь одеть завтра на ночь легкую комбинацию, порадуем соседа.

– Какого соседа?

– Да того, что смотрит в бинокль в твои окна по вечерам, – и он кивнул в сторону соседского дома, в котором жила средних лет пара, у которых не было детей: через чур болтливая тучная женщина и ее замкнутый муж, умеющий только на вопросы отвечать. Они жили здесь пятый год, но я не замечала слежки за своим окном.

– Ты уверен? – я усомнилась.

– Я видел его уже не раз.

– Не раз? А часто здесь бываешь?

Он не ответил

– А он тебя не видел? – это меня испугало куда больше.

– Нет. Меня видишь только ты. – И заметив вопрос на моем лице, добавил, – потом расскажу. Полетели?

Он легонько обнял меня, обеспечив поддержку.

– А на счет соседа не беспокойся, я с ним разберусь, – пообещал он.

– Будешь в Каспера с ним играть? – я вспомнила доброе Диснеевское приведение.

– Кого?

Похоже, с Каспером он был не знаком.

– Я хотела сказать в Карлсона… который живет на крыше и пугает жуликов.

– Ах, – он легко улыбнулся, – что-то вроде этого. Так ты летишь со мной?

– Ну-у, не знаю, – я хотела пошутить, но вдруг заметила, что уже лечу, а точнее – вишу в воздухе, в метрах пятидесяти от земли.

У меня аж дар речи пропал. Виктор смотрел на меня, сжав губы и лукаво улыбаясь при этом. Как он поднялся сюда со мной, я даже не почувствовала. Удивило и то, что руки его, аккуратно придерживающие меня не стали держать меня крепче, словно я сама парила, а он лишь контролировал, чтобы я не сбилась с курса. Тем не менее, я предпочла прильнуть к нему, изобразив испуг. Он принял меня в объятья, и похоже, ему это понравилось. Мы легонько вращались, словно стоя на специальной, движущейся по принципу ленивого волчка, платформе. Положив голову ему на плечо, я смотрела на спящий городок. Мне это напомнило тот сон, с которого и началось знакомство с Солодовым. Тогда я тоже летала во сне.

Я проснулась уставшей, но такой счастливой, словно сегодня было Рождество, и я ожидала дорогих подарков. Сон не шел из головы. Он порождал во мне странные желания. Мне хотелось смеяться, радостно прыгать на кровати, словно ребенок, и плакать одновременно. Впервые я испытала во сне желание не просыпаться.

– Здравствуйте, Нина Михайловна. Мы договаривались с Ритой погулять сегодня, – услышала я голос Шолохова и с нежеланием созналась себе, что и впрямь договаривались.

Я взглянула на часы: 11.00.

– Вот ужас!

– Она еще спит. Тебе стоит прийти попозже, а еще лучше – сначала позвонить, – услышала я малоприветливый голос мамы и решила подниматься, пока та окончательно не испортила парню настроение.

– Проходи, Макс-сим, – вдруг отозвался папа. – Она сейчас встанет. Иди в зал, подожди.

Я улыбнулась.

Не дожидаясь призывного крика, я высунувшись в дверь, обозначила свое бодрствование. Папа увидел меня и пошел оповещать остальных.

VIII глава

Выходя из дома, я заметила на себе взгляд соседа, который, по уверению Виктора, шпионит за мной. Сейчас он орудовал шлангом в саду и одновременно поглядывал на нас из-за веток вишен. Только теперь я заметила, что у него и впрямь «нездоровый» вид.

Прогулка с Максом заняла немного больше времени, чем я ожидала. Он так хотел побыть со мной, что вел себя как паинька и постоянно интересовался по поводу того, что может поднять мне настроение. Не знаю, почему он решил, что оно опущено? Я чувствовала себя немного ослабшей, не более. Наверное, это оттого, что почти не завтракала, обошлась парой печенок с чаем, а гамбургер, которым угостил меня Макс в маленьком кафе, показался не совсем съедобным. Так что, ему самому пришлось его доедать. Теперь я прогуливалась на голодный желудок, но это не беда, есть я почти не хотела. А вот ближе к пятнадцати часам меня одолела вялость. Могла думать лишь о том, куда бы прислонить свою тяжелую голову, но старалась держаться особняком. Я ведь обещала Максу, что в выходные мы погуляем, теперь держала слово. Правда, поддерживать беседу у меня получалось не очень. Язык был необычайно ленив, как и все конечности, потому я лишь удовлетворительно кивала и иногда задавала вопросы, отвечая на которые, он развивал темы, поддержать которые я не могла, и это позволяло мне молчать. Сегодня я была готова слушать о запчастях и возможных причинах неисправностей машины, которую тому подарил отец, с условием, что парень сам ее отремонтирует и приведет в божеский вид. Макс чинил ее уже не первый месяц. Удивившись моей заинтересованности в этой сфере, он просто загорелся идеей поведать мне обо всех мелочах, касающихся ремонта его «крошки». Я же, сидела, молча, усталыми глазами наблюдая за принципами работы движущих рычагов машины, что тот показывал мне на пальцах.

Позже к нам присоединилась Федулова, которая оказалась поблизости. Я с некоторым облегчением вздохнула, ребята дополнили друг друга, болтая наперебой и практически не задействуя меня. Ничего не понимающая в машинах Соня, тем не менее, активно задавала вопросы и с интересом слушала то, что мне, как женщине, казалось сплошным дурачеством. Затем, она сменила тему, взяв бразды правления в свои руки. Ее глаза озорно загорелись, а из уст рекой полились последние сплетни.

После того, как мы проводили Соню, Макс отвел меня домой. У двери он поцеловал меня легонечко, видимо, чтобы лишний раз не раздражать мою маму, вероятное подглядывание которой, могло повлечь самые разные последствия.

– Хочешь, я сегодня к тебе приду? – спросил он тихо.

Я отрицательно покачала головой.

– Я ненадолго, – заверил он, с надеждой заглядывая мне в глаза.

– Прости, Макс, я сегодня устала… В другой раз, хорошо? – я пыталась быть вежливой, да и грубить сил не было.

– Ладно, – огорченно выдохнул он и поплелся домой.

Дома же, никого не оказалось. Я докондыляла до кухни, и отыскав в холодильнике холодную курицу, принялась ломать ее и есть прямо без хлеба, не разогретую. Я быстро пресытилась. Наверное, не так хотела есть, как думала.

Голова казалась еще тяжелее. Может, я заболевала?

Спать легла часов в двадцать. Впервые, на своей памяти, засыпала так рано. Сквозь сон я слышала, как пришли родители, и сами легли спать, о чем свидетельствовал папин храп.

Я открыла глаза, когда было уже темно, и взглянула на подоконник – никого. Потом, снова, и снова. Результат тот же. Не знаю, во сне ли это было, или нет. Склоняюсь к тому, что находилась в каком-то состоянии полудрема, но это не мешало мне ожидать друга. Каждый взгляд в сторону окна, отзывался тревогой в моем сердце.

Когда в очередной раз я открыла глаза, чтобы проверить, то уже не осознавала, что сплю.

Он сидел на подоконнике.

Не обращая внимание на усталость, я встала с кровати и подойдя, присела рядом, склонив голову ему на плечо, словно мне было необходимо чувствовать его рядом. Он с улыбкой положил на мое плечо руку, а потом сознался, что не хотел приходить сегодня, ибо мне нужно хорошенько выспаться, а полеты, даже во сне, отнимают много сил.

– Не хочу, – промямлила я, потершись лбом о его плечо и закрыв глаза.

Я чувствовала себя вареной мухой, не способной на нормальное общение, но не хотела отпускать от себя ночного гостя. Но, наверное, была слишком уставшей и постепенно начала отключаться.

Через несколько минут, я почувствовала, как он слез с подоконника, осторожно поднимая меня на руки и покачивая, как дитя, прошелся по комнате. Словно в медленном танце, он кружился со мной на руках. Сквозь приоткрытые глаза, я видела, как вращалась комната. А затем, я снова увидела штору и поняла, что он стоит у окна. Мне показалось, что на улице стало светлее, и быть может, ему было пора «улетать»… Хотя, это мог быть свет от фонаря с улицы. Я ни о чем не знала точно, даже о том, сплю ли я на самом деле, но, он был со мной, а значит – я спала. А потом, я провалились во тьму сна без картинок.

Утром, я не чувствовала себя более здоровой, потому выпила таблетку и хорошенько поела, дабы набраться сил.

Сегодня у меня консультация перед экзаменом по математике. Она несколько позже по времени обычных занятий, потому мне пришлось идти пешком. По пути я пыталась проанализировать свой сон. Наверное, мозг был против этого, так как думать не старался.

Слава Богу, у меня хорошо развито математическое мышление. Предполагаю, у меня бы были все шансы, схлопотать… хотя, двойки уже не ставят. Пробные решения, с боем, но поддались.

Ближе к обеду у меня еще более понизилось настроение. Наверное, оттого, что много «тупила» и теперь осознавала это.

К завтрашнему экзамену готовились с Соней у меня дома.

Голова моя была забита черти чем, но под натиском зубрешки, все равно заполнялась цифрами, формулами, правилами.

Я хотела поговорить с подругой на отвлеченные темы, надеясь, что ее, как всегда – радостное щебетание, поможет мне отвлечься, но та не сдавалась.

– Учение – свет, – твердила Соня. – Вот получим пары по экзамену, останемся на осень. Вот будет стыдоба.

Да-а. Наука – прежде всего.

Этой ночью я даже не надеялась увидеть Солодова в моей комнате. Отчего-то была уверена, что не придет, давая мне возможность хорошо морально отдохнуть перед экзаменом, и угадала.