Текст книги "Ведьма. Открытия"

Галина Чередий
Ведьма. Открытия

Глава 1

Меня омыло волной облегчения, стоило только ступить под свод арки прохода, ведущего к тяжелой двери в дом Рогнеды. В мой дом теперь. Это было совсем не похоже на прошлые два раза, когда по коже как наждачкой проходились колючие микроразряды. Наоборот, скорее уж напоминало погружение в воду идеальной температуры, отчего расслабляются не только мышцы избитого и уставшего от холода тела, но и истаивает груз на душе. Я живая, и все совсем не так уж плохо. Ну бросил меня лучший любовник, что был из-за порченой крови или вроде того, так что? Так жизнь длинная, а он у меня всего-то второй. Просто переворачиваю страницу. Просто закрываю одну дверь, чтобы открыть другую. Так? Так. И пусть не по моему желанию все это началось, но пора набираться знаний и брать события вокруг меня под контроль. А любой опыт – это хорошо. Даже такой, как у меня с Волховым и всем этим отделом. В конце концов, он мне показал, что совсем не нужно быть влюбленным или испытывать чувства к партнеру, чтобы получать удовольствие. Это ценное знание, открывшее нечто во мне. Ведь удовольствие – штука хорошая и способная разбавить мрачность любого поганого момента в жизни. К тому же, как выяснилось, близость физическая никакой не повод для близости душевной или, упаси бог, слепого доверия. И если тебя хотят, это отнюдь не значит, что дорожат, берегут или не станут с легкостью использовать, не считаясь со смертельной опасность. Урок мне, майору плюсик в карму за преподавание.

У самой двери, что оказалась опять незапертой, меня еще раз омыло волной тепла и прямо-таки настоящей радости. У меня даже губы разбитые сами собой расползлись в улыбке, а по лицу и плечам будто скользнули ласковые руки. Шагнув через порог, я ощутила в полной мере незнакомое ранее чувство – возвращение ДОМОЙ. Казалось, что даже от стен исходило, ну, не знаю, ликование, что ли, и воздух пах счастьем, и все потому, что пришла я. Удивительно, как я это понимала, но сомнений не было ни капельки. Дом мне молчаливо, но искренне рад и очень-очень скучал. А вот Алька это все еще и озвучил.

– Хозяйка-а-а! Родимая-а-а! – истошно заверещал мохнатый шар, скатываясь с лестницы и врезаясь мне в ноги. – Вернула-а-ась!

Он завертелся вокруг меня со страшной скоростью, подпрыгивая и повизгивая, ну точно оставленный надолго щенок. У меня в глазах поплыло от его мельтешения и подумалось, как бы он от избытка чувств лужу не напрудил, как делал когда-то Ленкин Телепуз. Ох и набегалась она за ним с тряпками тогда. Сейчас-то он степенный дворянин преклонный лет, и такого за ним давненько не водится.

– Алька, угомонись, а! – попросила его устало и, наклонившись, потрепала по меховой макушке.

Огромные золотистые и полные слез глазищи уставились на меня снизу вверх, а руку мою сцапали маленькие лапки, прижимая к себе сильнее. Аж сердце защемило от такого проявления его эмоций. Но только Алька увидел мое уделанное Гарпией под хохлому лицо, как его зеньки сузились и почудилось, что посыпались искры.

– Ирод проклятый! Жандарм поганый! Замордовал-таки, сатрап! Изничтожу окаема бесноватого! – угроза в его исполнении могла показаться смехотворной, если бы из меха на лапах не вылезли отнюдь не маленькие такие когти. Да и искры из глаз его мне совсем не почудились.

– Тш-ш-ш, тормози, Алька! – похлопала я его по шерстке. – Не Волхов это был. И никого уже не надо уничтожать.

Но он меня не сразу и расслышал, разойдясь не на шутку.

– Как знал, как знал ведь, что добра не будет! А как ты гада нашего ползучего призвала, так и вовсе душу мне всю изморозью пробрало!

– Успокойся, все уже закончилось. – Закончилось ли? Расследования не миновать, и мало ли что вылезет.

– Его призвала, а меня горемычного так нет! – тут же переобулся в прыжке мой слуга, меняя тон на обиженный. – Али не угодил чем? Али это чучело сумеречное меня чем лучше? Я все глаза высмотрел, тебя выглядывая, все слезы выплакал, ожидающи. Сердце чуть не…

– Альк, ну кончай, а! Я так устала. Не знала я, что могу и тебя позвать. Я и Фанирса наобум попробовала, и получилось.

– Да как же не мочь тебе, коли тебе одной я и подвластен! – посмотрел он на меня сначала изумленно так, а потом махнул лапкой. – Эх, да ты ж у меня темная пока. Да еще и не догада, как погляжу. Я же тебе сказал – куда ты, туда и я, только повеление твое надо.

– Ну вот теперь буду знать, – вздохнула я. – Но тогда в голову только Фанирса позвать пришло.

– Вот ты его позвала, и он шляется теперь где-то. Хозяйка дома, а он блукает где-то, валандай негодный. Али ты ему дело какое тайное поручила? – любопытно сверкнул снизу блымкалками Алька.

Я вспомнила свое последнее приказание амфиптеру и замерла. Даже возникло желание срочно связаться с Егором и предупредить, но тут же и прошло. Нафига? Предупредить? И себя же тем и спалить еще больше. Не то что бы я боялась выглядеть в его глазах еще хуже. Куда еще? Я и так убийца его драгоценного шефа, что всего лишь и хотел меня в рабстве держать и ради живой водицы для своего исцеления народу сколько положить не пожалел. Но по итогу все равно: я плохая подлунная убийца, Филлимонову – посмертные почести наверняка, как заслуженному работнику органов, а для Волхова я навеки запятнана кровью.

Ну и не плевать ли мне, если он догадается, что гадина отправилась на тот свет не без моего участия? Должно быть плевать, но… нет.

– Фанирс! – громко позвала я. – Фанирс, призываю тебя!

– Вот, опять его. Напомнил… – забубнел Алька, а вот амфиптер так и не появился.

– Фанирс! – повысила я голос, но тут сзади раздалось покашливание.

Обернувшись, я увидела домового, что невесть откуда взялся за моей спиной и теперь топтался, мрачно зыркая. Открыла рот поздороваться, но тут же и осеклась, памятуя слова слуги. Просто повелительно кивнула, предлагая говорить.

– Здрава будь ныне и всегда, хозяйка! – забасил бородатый карлик. – Чтоб враги твои все сгинули! Чтобы казна твоя прибывала беспрестанно!..

– Так, ты чего вылез-то с речами своими, полено темное?! – тут же ревниво встал между нами Алька. – Сроду больше двух слов не вытянешь, а тут разговорился, глядите.

– У меня сообчение, – не смутился грубостью домовой.

– Здравствуй и ты, Никифор, – я аккуратно отодвинула ступней делового Альку. – Говори, что у тебя.

– Кхм… сообчение, значится, от змея нашего, – произнес он своим обычным басом и вдруг зашептал, знакомо растягивая шипящие: – Не являюс-с-сь я под очи твои, хоз-с-сяйка, потому как боюс-с-сь гнева твоего з-с-са мое ос-с-слушание невольное.

– Чего? моргнула я.

– Слова его передаю, – нахмурился еще сильнее Никифор, явно начиная сердиться.

– Дак ты нормально говори, вот же королобый, Луна нас сохрани! – влез Алька, но на этот раз я его одернула.

– Перестань обзываться! Своих не обижаем, ясно?

– Так я же… – тут же сделал умильные глазки кота из Шрека слуга, но я уже вернула внимание домовому. А тот посмотрел на меня из-под кустистых бровей как-то по-другому что ли и продолжил. – Мается он там в подвале, значится, прячется от тебя, хозяйка, потому как приказ твой не выполнил. Врагиню твою не загубил, как было велено.

– Эм… – запнулась я. – Ну и хорошо тогда. Отменяю я приказ. Пусть выходит. Мне сказать ему кое-что нужно. А она пусть живет. Полезет если к нам – убьем. – Во как запросто у меня такое выскакивать стало!

– Никак не можно, – домовой переступил с ноги на ногу и покачал кудлатой головой.

– Конечно не можно! – поддакнул Алька. – Как это пусть выходит просто так? А наказать?

– Алька, прекрати! – уже строго прикрикнула я.

– Никак не можно, – повторил как заведенный домовой. – Не живет врагиня. Сама себя порешила.

– А… – я зависла, не зная, что и сказать, но после секундного раздумья с облегчением махнула рукой. – Да и к лучшему все. На нас греха нет, и опасности от нее нет. Забыли все. Зови Фанирса.

Жалко мне ее? Молодую, красивую женщину? Больную на голову садистку! Жертву, попавшую под влияние коварного мужика, которому на нее было плевать? А она бы меня пожалела хоть на секунду? И если у самой не было бы изначально дерьма внутри, которое Филлимонов романтично окрестил внутренними демонами, то разве стала бы его подельницей, даже будучи любовницей? Вот я бы стала? Очень вряд ли. Есть же границы. Хотя… я же одну из них и пересекла, пусть и не видела другого выхода. Все! Забиваю!

– С-с-сдесь я, хоз-с-сяйка! – У меня чуть не вырвался вздох изумления, когда я увидела скользящего тенью над полом амфиптера.

После того как сожрал зайца, он подрос и обрел практически совсем реалистичный на вид облик, но вот сейчас снова уменьшился, примерно раза в два, и стал настолько прозрачным, что, не знай куда смотреть, его вряд ли бы и заметила.

– Что с тобой? – удивилась я.

– С-с-силы уш-ш-шли, – ответил сумеречный и опустил рогатую голову как-то совсем бессильно.

– Но почему?

В ответ амфиптер только снова печально вздохнул.

– Мне дозволь ответить, ему жалиться воспрещалось прошлой хозяйкой, – снова перевалился косолапо с ноги на ноги Никифор, выступая вперед и как-то очень бережно погладил почти призрачную морду.

– Говори конечно.

– Он против правил пошел, когда, значится, там тебе до смерти разбиться не дал, хозяйка. Он, конечно, сумеречный, не жив, ни мертв, так что прямой власти у смерти над ним не имеется. Но ущербу много приключилось ему. Вот хворый теперь, – и домовой снова погладил кошмарненького даже в таком виде змея с нежностью, как если бы тот был его больным питомцем или вроде того.

Вот интересно, эти… существа, они ведь тоже могут привязываться и любить. А если еще и десятками лет живут бок о бок. Или даже сотнями. Дом стоит, хозяева меняться могу, а они остаются рядом.

– А помочь ему чем?

– Помочь? – тихий изумленный выдох Фанирса и бас Никифора прозвучали в унисон.

– Ну да, есть же лечение какое-то? Давайте сделаем что-нибудь. Если это только не пожирание людей или домашних животных, конечно.

– А зачем помогать? – в общей напряженной тишине спросил осторожно Алька. – Ну, похворает до новой луны, а там уже на крысах и напасется.

– А до этого пусть страдает? Ты совсем? Фанирс мне жизнь спас!

– Так то его служба, нести которую он тебе поклялся, – слуга явно искренне недоумевал, на кой черт я уделяю такому внимание. А еще, похоже, ревновал.

– А я ему за эту службу от всей души благодарна и хочу помочь. Кончаем обсуждение, сама еле на ногах стою. Что можно сделать?

– Охота, – ответил амфиптер.

– Ой, да куда тебе такому охотиться! – махнул широкой ладонью Никифор. – Неделю отлеживаться надо, прежде чем сможешь гоняться за кем.

– А тебе подходит только живая добыча? Скажем, мясо из магазина не подойдет?

Я, конечно, сейчас сама едва ползаю и видом больше на маргиналку распоследнюю смахиваю, но ради такого дела сползаю в ближайший магазин за провиантом. Если бы не Фанирс, я бы вообще уже никак, скорее всего, не передвигалась.

– Нет в той плоти силы никакой, – поднял и уронил полупрозрачные крылья амфиптер.

– Вот же наказание! – закатила я глаза. – Тогда так: Алька и Никифор, вы пойдете и добудете Фанирсу хотя бы парочку живых крыс.

– Яа-а-а? – возмущенно завопил слуга, зачем-то мигом перекидываясь в миниатюрную копию Делона. Уставился на меня с “ты в своем ли уме” видом, тряхнув перед собой широким рукавом белоснежной шелковой рубашонки. Ну чисто преисполненный праведного возмущения аристократ, которому велели вычистить какой-нибудь хлев или типа того.

– Ты. Своих бросать нельзя. Я крыс уж точно ловить не смогу, так что иду мыться и спать. – Надо же, как я здорово распределила обязанности. И нет, мне не стыдно ни капли. Я реально упаду, если еще минуту постою на ногах. – Исполнять!

– Слушаюсь, хозяйка. – Внезапно почему-то повеселевший Никифор разве что только не козырнул мне и, цапнув что-то еще возмущенно пищавшего Альку, потащил того прочь.

– Почему, Фанирс? – спросила я, наклоняясь к амфиптеру и тоже осторожно касаясь одного его рога. Пальцам стало холодно и как-то… ну, будто дотронулась до чего-то абсолютно чуждого. Даже как это описать и не знаю. – Почему ты спас меня?

– Ты моя хоз-с-сяйка-а-а! – изогнул он шею, выражая покорность.

– Только поэтому? Но тебе разве не все равно? Была одна хозяйка, станет новая какая.

Он издал еще невнятное шипение и парочку щелчков и, подняв голову, ткнулся норздями в мои пальцы.

– Ты другая. Я чую.

– Это как?

– Ты… – похоже, он колебался, подбирая слова. – Пахнеш-ш-шь жис-с-снью. Моей жис-с-снью.

– И что это значит?

– Не з-с-снаю.

– Ладно. Понятно, что ничего не понятно. А вы с Никифором не слишком дружите с Алькой, как погляжу.

– Фуфлыга он, лентяй и ябеда, – для пущего понимания амфиптер еще и фыркнул, будто сплюнул. – Вечно около старой хозяйки терся, что тот кошак, да на нас поклепы и напраслину наводил.

– Прямо-таки и поклепы? Совсем не за дело? – Амфиптер только снова фыркнул, но в глаза мне смотреть не решился. Ясно тут все. Вот странно, в первый раз мне показалось, что у него вместо глаз ш темные, а сейчас вижу их и вполне себе четко и выражение читается, да и жутью больше не пробирает. – Так, давайте-ка теперь жить все дружно.

И, огласив любимый лозунг кота Леопольда, я пошла наверх по узкой лестнице.

Вода и сон.

Все остальное потом.

Глава 2

В свое прошлое посещение санузла Рогнеды я, само собой, особо разглядыванием не занималась. Перед глазами тогда все содержимое чертовой морозилки стояло, и все усилия сводились к тому, чтобы печень в унитаз не спустить собственную. Вот, кстати, вернутся Алька с Никифором с охоты на крыс и пусть от этой погани избавятся. Чтобы и следа в моем доме от нее не осталось. Моем доме! Звучит же, а! Я, нищебродка приезжая, раз – и собственной недвижимостью в городе обзавелась. И слугами! Которым собираюсь указания сходу раздавать. Круто! Жизнь потихоньку налаживается.

– Круто, – согласилась сама с собой, оглядывая роскошную ванную комнату с огромной просто ванной, передняя округлая стенка которой была прозрачной. – Только это же каких деньжищ коммуналка будет стоить? Тут воды входит реально литров четыреста.

Да уж, это вам не на съемной квартире на семь человек мыться под душем в темпе, чтобы других не задерживать и выслушивать от квартирной хозяйки, что меньше надо бы полоскаться, а то якобы никакая квартплата наши помывки не окупает. А еще, похоже, Рогнеда очень любила смотреть на себя. Потому как помимо одного зеркала во всю стену рядом с раковиной и по другим стенам были хаотично разбросаны вставки золотисто-зеркальной крупной плитки. Так что, двигаясь по не маленькому помещению, то и дело я ловила свои отражения, что множились и дробились. Правда, на мои сейчас невозможно без слез взглянуть. Все же покойная уже Гарпия, что называется, свою работу знала.

А я хотела домой рвануть. Ведь в познании окружающего мира стоит начинать с себя, с моих корней и происхождения стало быть. А значит, первая моя дорога как раз в родные места. Да и соскучилась ужасно. Но куда я такая поеду? Чтобы маму с бабулей сердечный приступ прихватил? Они там и так наверняка извелись, я уже который день не на связи. Эх, не верну я деньги бывшему шефу, заткнись, совесть. Мне они сейчас нужнее. Потом как-нибудь. Они у них, правда, не последние, но все равно это очень-очень дурно – чужой карман заглядывать и за других решать.

Панорамное окно без каких-либо штор немного смущало, но, с другой стороны, весь вид из него – разноцветные лоскуты чужих крыш, и не похоже, чтобы там кто-то гулял с целью подглядывать. Я включила воду и принялась раздеваться, одновременно скользя взглядом по местным средствам ухода. М-да, Рогнеда на себе не экономила и явно роскошь любила. Все здесь было не в пластиковых стандартных флаконах, а в вычурных и богато украшенных сосудах из цветного стекла. Само собой, ничего не подписано, но пахло замечательно и, я бы сказала, дорого. Не удивлюсь, если эти все средства вообще ручная работа ведьмы для себя же любимой. Оставался вопрос, не облысею ли я, вымыв голову шампунем персонального колдовского состава, но смыть с себя все хотелось так, что решила рискнуть.

– Мамочка родная, хорошо-то как! – проскулила фффффффсебе под нос, опускаясь в горячую воду и терпя первое жжение в ссадинах и царапинах.

Сунула ступню под льющуюся еще из крана воду, и ожидаемо в ушах зашелестело-зажурчало:

“Господа-а-арка-а-а, верни-и-ись-окуни-и-ись-исцели-и-ись-утеш-ш-шься”

Про “вернись“ не очень поняла, но все остальное только с радостью. Подчиняясь интуитивному импульсу? я соскользнула на дно, погружаясь с головой и расслабляя каждую ноющую мышцу. И что-то действительно начало происходить. Напоминало мягкие касания, будто кто-то направлял невидимую душевую лейку под водой то на одно, то на другое больное и травмированное место, а то и начинало щекотать повсюду. Эти касания были вроде бы и едва ощутимыми, но при этом и вкрадчиво проникающими чуть ли не до костей. И при этом в голове продолжало журчать-нашептывать что-то, вроде как кто-то очень тихо, слов не разобрать, напевал мне сразу в оба уха? и от этого внутри становилось легче легкого. Я лежала без движения сколько смогла выдержать без нового вдоха, а смогла, должна сказать, по ощущениям поразительно долго. Вынырнула, и тут же уши заполнил гомон Альки. Он почему-то скакал по краю ванны, мокрый, всклокоченный и глаза на выкате.

– Ты чего? – опешив от его вида, спросила, выплюнув воду. – Зачем вообще здесь?

– Ой, страх мне с тобой какой, хозяйка! – всхлипывая, слуга растирал то ли слезы, то ли воду по лицу и хватался за грудь. – Ну сплошной же страх и ужас! Ой, помру я с тобой от горячки нервной! Загонишь ты меня в могилу во цвете лет! То пропадаешь, то избитая ходишь, то в ванне топишься!

– Что? Да не топилась я, ты чего!

– А чего ж лежала, не дохнешь, не шелохнешься, ну точно покойница! А я лезу-лезу спасать, а вода эта проклятущая меня не пускаи-и-ит! – взвыл он, зарыдав так натурально и протяжно, что я за виски схватилась.

– Угомонись, а! Все со мной хорошо. Ты чего приперся? Я тебя куда отправила?

– Дак, сполнено уже, хозяйка. Чего там этих крыс-то поймать, когда ловок да проворен, как я у тебя, – Алька аж приосанился, смотрясь очень комично в своем сильно подмоченном бахвальстве и с красным носом после рева. – Змея покормили, полез он в подвале отлеживаться, рядом с камнем-то алтарным быстрее силой наберется. Я тебе угодить хотел, вина вон, сладкого хранцузского да яств всяких принес, а ты тут утопнуть решила.

– Вина? – я глянула на пол и действительно увидела деревянный большой поднос с высоким граненым бокалом, даже, скорее уж, кубком с золотистым содержимым и нарезанный сыр и орешки. – Рогнеда так любила?

Угу, а еще очень уж пребывание у Волхова напомнило. Прежде мне в ванну алкоголь со вкусняхами никто подавать не удосуживался, а тут прям, смотрю, полоса пошла. Привыкнуть могу, в сибариты заделаюсь.

– А ты нет? – тут же насторожился слуга. – Так я мигом все…

– Стоять! Давай сюда. Спасибо. Но больше ко мне в ванную не шастай. Не привыкла я к такому.

– Камин разжигать? – состроив самую покорную мину, потопал Алька к двери.

– У нас есть камин?

– Да как же не быть! У нас все есть, хозяйка. И каминЮ и жаровня в спальне.

– А разжигай! – Барствовать, так по полной. – И вино туда принеси. Всю бутылку!

Я отмокала и отмывалась еще какое-то время, по глоточку цедя вино. Действовал алкоголь, или меня стремительно исцеляла вода, но с появлением хмельной легкости в голове ушла и боль. А еще наконец выветрился мерзкий запах той заброшки, изгнанный изысканными ароматами ведьмовской косметики.

Уже вытираясь, услышала тихий звук оповещения, донесшийся из моей же сумки. Недоумевая, порылась в ней среди вещей, но только в боковом кармане наткнулась на коробочку с новейшим гаджетом известной марки, что принято дарить сговорчивым любовницам за высокое оральное искусство, судя по всяким скабрезным шуткам в сети. А еще в коробочке лежал тот самый кожаный тонкий ремешок с узелками и бусинками, который Волхов надел мне на запястье перед посещением дома навия, и стикер с паролем. Где и в какой момент я его потеряла, кстати, вспомнить не могла. В контактах само собой был только один номер. Вот интересно, Егор только его снести забыл или же и про сам телефон в принципе – как бы, не до такого было. Короче, очень вряд ли это можно считать намеком на то, что нам стоит поддерживать связь или что я могла бы в чем-то на него рассчитывать. Он не тот мужчина, что постеснялся бы мне прямо сказать о таком. Долгов у меня перед ним нет, сотрудничество с убийцей неприемлемо, романтики между нами не было по сути, так о чем общаться? Но само по себе внезапное наличие средства связи – это замечательно.

Продолжая подсушивать волосы полотенцем нежно-лавандового цвета, я подошла поближе к зеркалу в стене, дабы рассмотреть свои повреждения. И надо сказать, прогресс исцеления был весьма наглядный. Мои ссадины и царапины закрылись и выглядели ярко-розовыми росчерками, отеки спали, да и синяки приобрели тот самый желтушный цвет, что сигнализирует об их скором полном исчезновении. Внутри, правда, еще бродили отзвуки боли, но не в пример слабее, чем до купания. Везет же мне, однако! И зачем там какие-то сказочные ключи с живой и мертвой водой, когда и обычная из-под крана вполне себе лечит.

Выудив из сумки лосины и футболку, я намотала из полотенца тюрбан и вышла из ванной. Звонкое потрескивание дров указало мне дорогу в гостиную с камином и опять же большим панорамным окном в округлой стене. Я здесь точно была, когда меня Алька таскал и заставлял метить кровью все рамы и косяки дверные, но как-то не обратила внимание на интерьер. И почему-то в моем восприятии спальня с большой кроватью и гостиная слились в одно помещение. А они так-то совсем разные. И тут было все тоже по классике роскоши. Камин здоровенный, решетки на нем затейливой ковки, на полке над ним вазы и статуэтки, какие-нибудь шедевры небось. Шкафы с книгами в явно дорогих переплетах по всем стенам, ковер с толстым ворсом на полу, единственное глубокое мягкое кресло с высоченной спинкой, ну чисто трон с пуфиком для ног, и здоровенная белоснежная медвежья шкура ближе к огню, на которой валялось несколько подушек. Рогнеда или гостей вовсе не водила, или же им не полагалось такого же комфортного размещения, как хозяйке. Хм…а мне казалось, кресел было два. Или это опять я что-то не так запомнила? Возле кресла уже стоял изящный, как из золотистой паутины сотканный, столик на колесиках с новым бокалом, початой бутылкой и еще закусками. Алька устроился справа от камина, свернувшись клубком и молча зыркая на меня желтыми глазищами.

Я уселась в кресло, буквально провалилась в него сначала. Неудобно что-то. Перекатила столик вперед и пересела так, чтобы свесить лодыжки с подлокотника, а голову примостить на другом. Вроде как в гнезде полулежа, и так совсем другое дело. Отхлебнула вина и принялась набирать мамин номер.

– Алло! – родной голос прозвучал осторожно, номер-то незнакомый, а сейчас с таких вечно со всякой фигней звонят. Долгов у нас в семье хватает, потому я так и рвалась в город, где зарплаты достойные. Мечтала помочь маме кредиты закрыть, ремонт сделать, Ленке новый аппарат слуховой опять же.

– Мам… – произнесла, и горло перехватило как-то вдруг, да так, что больше и слова выдавить не вышло. Ка-а-ак накатило все и разом! И что чуть не погибла сколько раз, а они ни сном не духом, и что Егор этот… и скот Филлимонов еще, и вообще, я – ведьма!

– Люсенок мой! Ну слава тебе господи! Родная, да куда же ты пропала! Мы чуть с ума не сошли! Твой телефон молчит, квартирная хозяйка ничего не знает, соседка твоя по комнате тоже! Люся! Вещи ночью пропали, а видеть не видел никто! Мы с Ленкой уже сумки собрали ехать тебя искать в город этот проклятущий! – как всегда, нервничая, мама начинала частить, выговаривая с потоком слов свой стресс.

– Все хорошо, мамуля! Я нашлась! – не в силах скрыть рваные всхлипы сказала я.

– А ревешь чего? – И сама-то хлюпает мне в ухо! – Обидел кто, маленькая? Вадик этот? Жениться не хочет? Так и гори он, малохольный! Ты себе таких сотню еще найдешь и будешь как в мусоре рыться!

– Да ну его… Ма-а-ам! Я так соскучилась!

– Так приезжай, Люсенок! Ну его, город этот! Найдем тебе и тут и работу, и жениха. Кирюху помнишь? Самсонова из параллельного. Красавец такой стал, возмужал прямо, бизнес у него там какой-то, машина ой и красивая! Так он меня день через день около магазина перехватывает, домой подвозит и о тебе все выспрашивает.

– Мам, да ну их всех, мужиков этих! – я уже не ревела, шмыгала носом только, икала и улыбалась. А еще только заметила, что Алька подобрался к креслу, сцапал мою руку и крепко держал за нее, глядя большими тоже мокрыми зенками. – Мам, я – ведьма.

– Ох… Вылезло-таки!

– Вылезло, – признала я.

– Люсенок, приезжай. Не будем по телефону.

– Хорошо. Я прямо завтра выезжаю. Только не пугайтесь сильно. Я немного не в форме.

– Беременная что ли, Люсь?

– Мам! Не беременная.

– А и пусть бы была. Вырастили бы и вынянчили, наша ж кровь.

– Увидимся, мам.

– Пропадать не вздумай больше, Люсь!

Уснула я сама не помню как. Просто после разговора с мамой полегчало так окончательно, что я свернулась клубком в глубоком кресле и отключилась, глядя в огонь и перебирая мягкую шерсть Альки пальцами. А проснулась укрытая чем-то теплым от того, что рядом яростно переругивались свистящим шепотом.