Текст книги "Отражение. Зеркало любви"

И главное – непонятно почему?

В квартиру Малену тоже занесли на руках, к немалому восторгу соседей.

– Собирайся.

– Что?!

– Что слышала. Бери вещи на первое время, бери кошку, за остальным приедешь завтра.

Малена открыла рот.

– К-как?

И вот тут Давида сорвало.

– КАК?! – взревел мужчина, нависая над Маленой. – МОЛЧА!!!

Орал он минут десять, да так, что стекла звенели. И смысл монолога сводился к тому, что одна бестолковая и безответственная сопля слишком склонна переоценивать свои силы. А не случись рядом Антохи? А не поставь он камеру? А сообрази эти двое подонков подстеречь ее где-то подальше от дома, чтобы никто не видел?

И костей не нашли бы.

Избили бы, убили – и поди разберись…

Робкие возражения, что вообще-то там был и отец Матильды, отмелись с полдороги. Заявлением «имэл я таких отцов». И уточнять подробности у Малены язык не повернулся.

– А…

Давид чуть-чуть успокоился и присел рядом. Обнимать девушку не стал, но взял ее руку в свои ладони и крепко сжал.

Какие ж у него теплые руки. А вот у Малены стоит понервничать – и пальцы ледяные.

– Малена, ты пока поживешь у меня. И не бойся, приставать не буду. Обещаю.

– Спасибо, – искренне поблагодарила девушка. Давид почему-то поморщился, но промолчал. – Но отец больше не придет, а так…

– У него нет друзей, знакомых и так далее, которые подстерегут тебя и переломают кости? В лучшем случае?

Малена прикусила губу.

– Есть, наверное.

– Тогда у тебя только один выход. Какое-то время ты живешь со мной. С девушкой Давида Асатиани связываться побоятся.

Малена это отлично понимала. Но все ведь до поры?

– Я же не проживу у тебя всю жизнь?

Давид хмыкнул.

– За это время мы меняем тебе квартиру.

– Эм-м-м…

– Ты еще спорить будешь? Эту продаем, берем другую, в новостройке.

– У меня нет денег, – оборвала Малена. – Прости, но…

– Малена, мы продаем квартиры по цене шестьдесят тысяч за квадрат, – спокойно оборвал ее Давид. – Чужим. Как легко догадаться, себестоимость там намного меньше.

Малена догадывалась. Но…

– Хорошо. Напишешь мне долговые расписки на десять лет и будешь отдавать с зарплаты, как ипотеку. Устроит?

Малена покачала головой.

Не устраивало, но об этом они еще поговорят. А пока…

Черт, а ведь травма действительно пакостная. Папаша, чтоб тебе пропасть, скотине! Чтоб подохнуть в никотине! С особым цинизмом! Живот болел не на шутку, и двигаться приходилось крайне осторожно.

Давид посмотрел на это дело, цыкнул на девушку и принялся сам потрошить шкафы. Вещи летели в большую, еще бабушкину сумку на колесиках.

Помнутся?

Плевать, потом погладим. Кис, иди сюда, паразитка! Приданое тебе по дороге купим!

Вещи и Малену Давид переправлял в два приема. Сначала вещи, а потом Малену и истошно орущую у нее на руках Беську.

На кошачий вопль и выглянула тетя Варя.

– Это еще что такое?

Давид даже головы не повернул. Не из спеси – на лестнице это просто опасно.

– Малену я забираю, пока поживет у меня.

И эта соседка… Эта предательница! Эта пожилая сводня!!!

– А и правильно. У вас-то, чай, безопаснее будет?

– Однозначно. За квартирой присмотрите?

– Обязательно.

– Я позвоню. У Малены есть ваш телефон?

– Да.

– Тогда и обговорим все.

Давид запихнул Малену на заднее сиденье джипа и нажал на газ. Машина взревела и рванулась с места.

Беська пищала.

Малена же…

Она не хотела, честно. Но сработала связь девушек, в другом мире наступало утро, и им оставалось лишь надеяться, что Давид не перепугается, когда она отключится у него на заднем сиденье. И не потеряет Беську.

Ладно, отключку списываем на болеутоляющее, которое в больнице вкололи, а вот киска…

С этой мыслью Матильда и закрыла глаза, чтобы открыть их уже в Аллодии.

Мария-Элена Домбрийская

– Малечка?

– Тильда?

– Как ты себя чувствуешь?

Малена попробовала вздохнуть. Тело повиновалось безукоризненно, живот не болел.

– Нормально.

– И то хлеб. – Матильда выдохнула. – Значит, мои травмы тебе не передаются.

– А такое бывает?

– И не такое бывает, – со знанием дела ответила Матильда. – Фантомные боли называется. Это когда ноги, к примеру, нет, а она болит. И чешется…

– Жуть. Тильда, прости меня, пожалуйста!

– За что? – не поняла Матильда.

– Это я виновата, – едва не расплакалась Малена. – Я твоего отца спровоцировала, я увернуться не успела, я даже не думала… Тильда, прости меня, пожалуйста-а-а-а-а…

Пришлось Матильде перехватывать контроль, еще им соплей с утра не хватало.

– Малечка, цыц! Ты не права по всем пунктам!

– Это как?

– А вот так. Я бы ему нахамила сильнее и быстрее – это раз. Увернуться и я бы не успела, били-то всерьез, это два. А то, как ты потом вышла из ситуации, – вообще шикарно. Это три.

– Из свиньи можно получить ветчину, – чуть успокоилась Малена. – Но ты могла пострадать…

– Мы с тобой обе одинаково рискуем, – отмахнулась Матильда. – Хоть здесь, хоть там. А потому… ты здесь и сейчас даешь мне слово.

– К-какое?

– Жить, дорогая моя. Жить, что бы там со мной ни случилось. И если что – назвать дочку Матильдой. А уж я постараюсь вернуться. Если душа есть, а она есть, если будет хоть один шанс… ты поняла?

– Да. И ты…

– И я тебе обещаю то же самое.

– Ты сильная, Тильда. Я бы так не смогла…

– Бабушка мне это постоянно повторяла. Что надо жить, надо выжить, надо не раскисать и не опускать руки. В любой ситуации. Послевоенные годы были адом – она выжила. И дочь родила. Оказалась дочь идиоткой, зато внучка удалась. И она ни о чем не жалела. Понимаешь?

– Да…

– Тогда подъем! Нас ждет зарядка. Там мне еще недельку позаниматься не дадут, ну хоть тут душу отведем!

Стоит ли говорить, что герцогесса взлетела с кровати вихрем?

Зарядка? Да хоть что, лишь бы сестренка не сердилась. Она, правда, и так не сердится, но…

Близкие нас уже простили. Заранее. За все, что мы натворим. А мы себя – простим? За ту боль, которую им причинили?

Ой ли…

Так что – зарядка.

* * *

Вниз Матильда (сейчас именно она перехватила управление) сбежала весело и легко. И осеклась, наткнувшись на взгляд Лорана.

Смотрел на нее дядюшка как на особо опасного врага народа. А с чего такие плюшки?

– Доброе утро?

– Объяснись!

И этот замогильный тон больного упыря.

– Что объяснить? – не поняла Матильда. Малена сжалась в клубочек и уползла в угол сознания. Она и так Рисойских боялась, а уж после вчерашнего…

– ЭТО!

Загадочным «ЭТИМ» оказалась большая корзина с виноградом. Матильда выдернула из нее карточку, хотя уже отлично знала, от кого вкусняшка.

«Мой выигрыш с процентами. Найджел».

А что? Стильно так, в хорошем вкусе принцу не откажешь…

Матильда пожала плечами. Пригляделась к дядюшке и поняла, что дело неладно. Зрачки расширены, лицо какое-то подозрительное, ну да. Уголок рта подергивается. Кажется, мы наширялись? Тогда лучше не нарываться, травма в двух мирах – явный перебор, в одном-то за глаза хватило.

– Дядя, вы видели, каким чучелом я вчера поехала?

Не видел. Доложили.

Одевалась-то Малена дома. Это снять грим можно хоть где, а вот наложить его… в карете не получится. Когда она вчера из комнаты вышла, Ирис аж взвыла и удрала. Очень умная собака оказалась.

– Ну?

– Чтоб на такое позариться, принц должен был сначала ослепнуть. Он и не позарился.

– А это – что?

– А, я его в покер играть научила. И он у меня кисть винограда выиграл, вот и отдарился.

– Во что? – не понял Лоран.

– Дядя, это такая игра в карты. Давайте мы позавтракаем, а потом я вам покажу, как играть.

Лоран чуточку замедленно кивнул.

Ну, если так… посмотрим, что там за игра. И все равно… принц – сволочь! Присылать такое чужой невесте! Слухи же пойдут!

* * *

Позавтракать спокойно тоже не удалось, влетел слуга.

– Ваша светлость, там лекарь вас зовет…

Малена бросила все и помчалась туда, куда звали. К Варсону Шефару.

Влетела и поняла – дело плохо.

То ли удар оказался лучше, то ли организм хуже… Малена видела такое в монастыре, Матильда – с бабушкой.

Уже заострился нос, пролегли под глазами смертные тени…

– Ему осталось часа два, не больше… – Лекарь смотрел виновато.

Матильда схватила за руку слугу. Первого, который подвернулся.

– Живо! Во дворец, к Тальферу. Скажешь, что от меня, что все плохо. Ему надо прибыть сюда – срочно.

Стянула с пальца перстень с гербом Домбрийских, сунула парню.

– Покажешь, чтобы тебя к нему пропустили. И Баристу тоже… ЖИВО!!!

Слуга буквально вылетел прочь.

Малена опустилась на колени рядом с Варсоном.

Только бы Барист успел. Только бы…

Посмотрела на лекаря.

– Делайте что хотите, до приезда Тальфера он должен остаться в живых.

Лекарь вздохнул и принялся смешивать какие-то травы.

* * *

Когда Барист увидел встрепанного слугу, сердце так и екнуло. Упало вниз, покатилось…

Просто так герцогесса не позвала бы, нет. Раз прислала…

Придворные, стража, слуги – все открывали глаза и рты и не верили себе.

По коридорам дворца, по лестницам несся, словно очумелый, Барист Тальфер, прыгал через ступеньки и орал седлать коня. Без плаща, без шляпы, что случилось-то?

Но задать этот вопрос никто не рискнул.

А Барист гнал коня по Аланее, и мысль была лишь одна: «Я его подставил. Я, я, я…»

В дом Домбрийских он влетел вихрем и пронесся до комнаты, из которой уходил сейчас его друг. Один из.

Верный, надежный…

Уходит.

Даже про себя Барист не мог произнести страшного слова.

Умирает.

Только здесь, в комнате, где остро и зло пахло травами, где горящие свечи подчеркивали смертную печать на лице друга, где бормотал молитвы служитель и сидела, глядя в стену, Мария-Элена, он смог произнести это слово.

Да. Варсон умирает.

Малена порывисто встала ему навстречу.

– Успел…

– Да. Он не приходил в себя?

Малена покачала головой:

– Пока – нет.

– Пока?

– У лекаря есть средство. Мертвого поднимет на пару минут, потом, правда, – все. Но думаю, вам и эти минуты важны. Мне выйти?

Барист покачал головой:

– Нет. Какие уж тут секреты… – И уже лекарю: – Действуй.

– Минут пять обещаю, потом точно все. Организм ослаблен болезнью, может, пригласить служителя?

Барист покачал головой:

– Ни к чему. Итак?

Лекарь присел на кровать рядом с умирающим, ловко приподнял ему голову. Зелье полилось внутрь, Варсон поперхнулся, закашлялся и… открыл глаза.

Лекарь вылетел за дверь.

Что бы тут ни говорилось – ему ни к чему. Ни знать, ни слышать…

* * *

Варс открыл глаза.

Над ним парило лицо Бариста Тальфера.

– Рист…

– Варс, послушай меня. Ты пришел в себя буквально на минуты, потом опять потеряешь сознание. Что ты узнал? Кто тебя ранил?

Варсон вздохнул. В груди поселилась боль, но… надо было говорить. Надо.

И он рассказывал.

О колдунье с улицы Могильщиков, к которой ездит принц, о домике на окраине, о слуге, о бабах, которые туда бегают… Больно было – до ужаса, но Рист должен знать. И, наконец, главное.

– Тарейнский, Рист. Это Трион…

Голова мужчины откинулась на подушку.

Свет в глазах погас, имя вылетело с последним шепотком.

Барист выдохнул и осел на пол рядом с кроватью.

– Варс… Ох, Варс…

Барист не ругался, не злился, не… он просто сидел, сжимал руку друга – и по толстым мясистым щекам его катились слезы.

Кто сказал – «ходячие счеты»?

Можно скулить по каждому поводу, от каждого сломанного ногтя и злого взгляда. А можно – вот так. Барист был достаточно сдержанным человеком, но уж когда эмоции выплескивались наружу…

Он даже не почувствовал, что рядом села Матильда, уже Матильда, не герцогесса, приобняла его за плечи. Она притянула голову королевского стряпчего себе на плечо, и она же погладила по волосам мужчину, который сейчас потерял друга.

Именно она.

– Держись, Рист. Не сдавайся, у тебя нет такого права. Не сделай его смерть напрасной.

А слезы все катились и катились, и прошло немало времени, прежде чем Барист смог выдохнуть, прийти в себя, отпустить стремительно холодеющую руку.

– Спасибо…

– Малена. Чего уж там…

– Рист.

Друзья?

Союзники, соратники, а может, уже и друзья. Так-то…

* * *

Разговор продолжился уже в покоях Малены. Телом Варсона занялись слуги, а герцогесса уволокла Бариста Тальфера к себе. Отпаивать настоями трав, успокаивать…

Лоран им на дороге даже не попадался – его свалил тяжелый сон. Лорена была занята сборами, вместе с Силантой, да и не докладывали им почти ничего. Слуги начинали понимать, кто в доме хозяйка.

– Рист, мне надо что-то знать? Или лучше забыть?

Малена спрашивала прямо, глядя в глаза. И Барист вздохнул, отпивая настой мяты из чашки.

– Ты уже в это втянута. Уже.

– И никто не поверит, что я ничего не знала. Итак?

На то, чтобы рассказать Малене то же, что было поведано и Варсону Шефару в свое время, ушло минут двадцать – Барист не растекался мыслью, говорил коротко и четко.

Малена слушала. Матильда комментировала.

А по результатам разговора только что головой покачали. Обе.

– Рист, я в это не полезу.

Малена уступила свое место Матильде, и та не колебалась. Барист и не фыркнул.

– Малена, а у тебя выбора нет.

– Да неужели?

– Ты уже в это влезла по самые уши. И то, что к тебе пока не пришли…

– Может означать простой выбор. Либо не знают, кто подобрал раненого, либо знают, что он ничего не сказал.

Барист пожал плечами.

– Думаешь, поверят?

– Если буду сидеть тихо и не дергаться – поверят. Иначе могут и закопать.

Крыть было нечем. Девушка была права полностью, до последнего слова. Но…

– А если мы допустим, чтобы страна в это сорвалась? В кровь, в безумие…

– Судьба страны зависит от одного человека, тем более сопливой девчонки? Рист, это даже не смешно.

И едва не добавила: «Нашли, паразиты, деву Жанну». Ага, а если кто не знает, чем это кончилось для несчастной девчонки, пусть покопаются в справочниках. И учтите, все революционеры обычно кончают гильотиной.

Это если очень повезет, а то и помучить могут.

– Судьба страны может зависеть от кого угодно. Малена, могу я тебя просить всего об одной вещи? А потом – отстану. Но моя полная поддержка у тебя будет.

– Какой?

– Ты слышала имя колдуньи?

– Лэ Стиорта? Ну да, и что?

– Съезди погадай на жениха? Тут тебя никто не осудит…

– И что мне за это будет?

– Моя полная поддержка. Я уже сказал.

– Барист, – Матильда смотрела твердо и серьезно, – в таких делах помощи наполовину не бывает, как половинной беременности. Варсон назвал имя, что еще надо?

– Тарейнский? Это не имя, это род…

Матильда подняла брови, демонстрируя свое непонимание.

– И?

– Тарейнских много. Канцлер, два его младших брата, три сына – кто?

– Если один, так и все. Что тут непонятного? Не бывает наполовину заговорщика, все в роду в курсе будут.

Барист вздохнул.

– Разное быть может. А мне бы… продержался бы король до победы. Или до поражения, тогда уж… нет, и тогда не все равно.

Матильда смотрела на сидящего перед ней мужчину. Вот такого, какой он есть.

Усталого, растрепанного, с дорожками от слез на толстых щеках… и ведь все равно сдаваться не собирается.

Но с другой стороны – друга он в это втравил. А сам жив-здоров и прекрасно себя чувствует. И? Кто сказал, что так же не втравят Малену? А им с Матильдой рассчитывать не на кого, увольте…

Матильда покачала головой:

– Рист, я не поеду. И даже близко не проеду. Мне девятнадцать лет, даже и того нет, я жить хочу. Проверяйте ваших заговорщиков, как вам изволится, а я не хочу в это ввязываться.

Барист вздохнул.

– Малена, мне не хотелось бы…

– Угрожать? Вот и не надо. Наверху лежит тело вашего друга. И вы – вы его в это втравили.

Барист сдулся, словно воздушный шарик.

– Это жестоко.

– А меня шантажировать – радость прет?

– Варс знал, на что идет. Другие в департамент Дознания и не приходят…

– Я туда не приходила. Он знал, на что идет, знал об опасности и погиб. Своих детей вы тоже в логово к волку пихаете?

И так решительно выглядела девушка…

Барист понял, что уговорить ее не удастся. И не то чтобы устыдился… до каких-то пределов ему действительно помогли. Надо и меру знать.

– Извини, Малена. Я просто…

– Устал, расстроен и плохо себя чувствуешь. Ложись-ка ты спать.

Барист прислушался к себе.

– Не усну.

– Уснешь, – пообещала девушка. – Сейчас схожу на кухню, вина принесу.

Ага, не уснет он! Тут главное – правильный рецепт, шесть капель снотворного на кубок вина, и сутки сна обеспечены.

* * *

– Правильно мы сделали?

– Абсолютно, – уверила сестренку Матильда. – Я жить хочу, и ты тоже. Нечего в это лезть…

– Тильда, мне ведь жить здесь.

– Поправочка. Жить тебе не здесь, а в Донэре. Это раз. И второе – не ведись на всю ахинею, которую тебе скармливают. Как только слышишь, что без тебя не обойдется, так и знай – ищут козла отпуще– ния.

– Бабушкина наука? – подначила Малена.

– Она самая, – даже не смутилась Матильда. А чего врать-то? – Бабушка хотела, чтоб я выжила, а значит – нечего всем подряд верить. Это звучит красиво: «Родина без вас не обойдется, на вас вся страна смотрит, если не вы, то и некому…» А так подумать? Свою семью он из города услал, жену к гадалке не отправил.

– Ну да.

– А тут является из глухомани чистейшей прелести чистейшая страхидла…

– Тильда!

– А то нет? Сама гримировалась…

Малена фыркнула. Да уж, как только лошади не разбежались от того чучела? А могли.

– И оказывается, что все зависит от нее. Потом снова от нее и опять от нее. Здорово, правда? Не верится? Вот и я тоже не верю.

– Но и такое тоже бывает?

– Я тебе фильм про Жанну д’Арк покажу. Поумнеешь.

– А кто это?

– А она тоже была уверена, что все от нее зависит. Сделала многое, а ее за это сожгли. Хочешь так?

Малена не хотела. А потому Бариста Тальфера напоили снотворным, уложили спать и распорядились о похоронах. А сами отправились заниматься гардеробом.

Ибо – нечего тут.

И там – тоже нечего.

Глава 5

Рид, маркиз Торнейский

Что другое, а свой рог староста Бурим из сотни бы узнал.

Уж и не надеялся.

Больше месяца прошло, как он увел людей из деревни, больше месяца они прячутся по распадкам и оврагам, пустуют дома и зарастают поля. А только нельзя иначе.

Живы будут – рыбой спасаться будут, корой, желудями. А степнякам попадутся – конец. Смерть ли, рабство, все одно плохо будет. Всем.

Деревенские это понимали, да и доходящие новости вызывали надежду на лучшее. А то ж!

Говорят, сам маркиз Торнейский здесь врага бьет! Да так, что только перья летят!

Говорят, заключил он договор с самим Восьмилапым, пообещав отдавать ему души степняков, и теперь тот кажную ночь душит окаянных.

Говорят…

Собственно, говорили-то степняки, которые отбились от отрядов и попадались в руки старосте и его людям. А чего ж не поговорить, когда тебя пятками в костер сунули?

Бурим не церемонился и партизанскую деятельность разворачивал как следует. На день пути лес прочесывал.

А нечего тут!

Пришли на нашу землю? Вот в нее и ляжете, нам удобрения нужны, и волки, опять же, не кормлены.

Рог Бурим сам отдал сыну и уж не ожидал, что так получится.

Но и рог, и сигнал…

Сам он мальца учил древней тревоге, все сам.

ПОЖАР!!! ВРАГИ!!! ВРАГИ, ВСТАВАЙ, ВРАГИ!!!

ВСТАВАЙ, ВРАГИ! ГОРИМ! ПОЖАР! ГОРИМ!

Рог пел в Ухаровке, которую крестьяне хоть и забросили, а все ж приглядывали за родными домами и полями. Не ровен час, огонь пойдет или еще чего…

Что они смогут сделать против степняков?

Так это как поглядеть. Колодец отравить, так, к примеру. Кто хочет, тот найдет, что и как сделать. А тут вдруг – рог.

Повезло еще, что Бурим в тот день приходил в деревню. Риск, конечно, а только всего не учтешь, когда в спешке собираешься. То взять надо, это… вот и оказался староста Ухаровки совсем рядом, минут пять по лесу.

И как недавно в крепости Ланрон на звук рога вышел сам комендант, так и Бурим решился.

Допускал он всякое, вплоть до того, что мальчика схватили и под пытками вырвали у него тайну. А что? Есть вещи, которых ни один человек не выдержит, куда уж Кариму?

Есть и те, кто не сказал ни слова под пытками, так и умер. Есть. Но рассчитывать на такое – не стоит. А потому Бурим пошел сам. Один.

Правда, сторожился он недолго, аккурат пока не увидел родные аллодийские флаги и лица, не услышал родную речь.

– Наши!!!

Да и Карим себя прекрасно чувствовал, сидел в новенькой, по размеру подогнанной кольчуге на небольшом коньке, а рядом…

Торнейский?

Знамя – его. А шрамов у него вроде не было?

Гадать Бурим не стал, а вылез из канавы и затопал к дороге. Свои же…

Разочароваться ему не пришлось. Действительно – свои. Увидев отца, Карим так сиганул с лошади, что та едва на колени не упала.

– ТЯТЯ!!! ЖИВОЙ!!!

Что родители за детей переживают, оно понятно. А вот что дети за родителей?

Уж сколько и чего передумал Карим в крепости, не имея возможности узнать ничего… Ни о семье, ни о родных, ни о друзьях, ни о деревне – живы? Умерли? Попали в плен? Спаслись и схоронились? Страшное это гадание, и лучше б никому так не гадать. Никогда и ни о ком.

Бурим подхватил сына на лету, ссадил руку о кольчужные кольца, но даже внимания не обратил.

– Сынок, живой…

И больше тут ничего не надо, только обнять, только чувствовать рядом с собой живое тепло и знать – сын. Родной, рядом…

Живой, спасибо вам, боги, вечное и незыблемое спасибо!

– Гхм…

Бурим на минуту отвлекся от сына и остолбенел. Рядом с ним стоял маркиз Торнейский. Кто-то другой бы растерялся, но армейская выучка сказалась. Бурим вытянулся в струнку.

– Десятник «Рысей» Бурим Сарей к службе готов!

Рид хлопнул его по плечу.

– Спасибо, старина, за сына.

– Моя честь и верность принадлежат Аллодии и королю!

Рид кивнул – и протянул мужчине свиток.

– Карима я забираю к себе, оруженосцем.

Бурим рот открыл.

– Ваше сиятельство… честь какая!

– Настоящим мужчиной парень вырос. Гордись собой, десятник. Твой род чести не уронил. А еще этим указом дарю тебе землю. И так, по мелочи…

Бурим вытянулся еще сильнее, хотя куда бы уж?

– Благодарю, ваше сиятельство!

– Степняков мы разбили, можете выбираться из схрона, соседей оповестите. Но по округе кто-то может еще мотаться, они бежали, что тараканы, – ухмыльнулся маркиз. – Так что осторожнее, без лука в лес по ягоды не ходите.

– Слушаюсь, ваше сиятельство!

…Отряд уже уехал, а староста так и стоял дурак дураком посреди деревни.

Потом уж догадался развернуть свиток и прочесть.

Награда от маркиза была королевской, иначе и не скажешь. Деревня Ухаровка приобретала статус «вольного села». То есть – господина над ними не будет. Только король, только ему налоги и платить, а не господину еще десятину, и законы соблюдать только королевские, и суда требовать, опять же… да много чего хорошего в таких селах.

А Карим получал дворянское достоинство. Правда, пока без титула, есть такое – безземельный дворянин, шевалье, потом уж, если заслужит, будет ему земля. А не заслужит – и поделом. Ну и маркиз брал его с собой.

А еще оказался в свитке приказ маркиза, с печатью и подписью, о выдаче старосте Буриму сотни золотых – на поправку разоренного и потравленного степняками. В Равеле и получить можно.

Стоит ли удивляться, что староста упал на колени и вознес благодарность небу.

За все. За маркиза Торнейского, за сына, за рыбную ловлю…

Этой зимой деревне голод не грозит. Сколько смогут, столько зерна и спасут, а так – деньги есть. «Прикупим и зерна, и скота, и…»

Спасены! Просто – спасены!

Мысль прикарманить деньги, сбежать из деревни, перебраться в город… ладно. Из песни слова не выкинешь, к Буриму мысль пришла, на целых три секунды. Посмотрела, подумала – и убралась восвояси. Не тот человек, чтобы искушению поддаваться, ох, не тот…

А раз так – и стараться нечего.

Бурим молился и радовался. А отряд его сиятельства маркиза двигался к Равелю.

Шарлиз Ролейнская

Путешествовать сложно, даже если ты здорова. А уж если беременна…

Шарлиз все прокляла.

Ее мутило, голова кружилась, постоянно хотелось в туалет… с ума сойдешь! Если бы старухи не поили ее постоянно какими-то зельями, давно бы все поняли про беременность. Но и так…

Шарлиз спала постоянно. Целыми днями.

Просыпалась, ела, опять засыпала.

Планы у нее были простые. Равель – и домой. Под крыло к отцу, к маме… а уж они придумают и что делать с ребенком, и что делать с его наследством – это о Степи. Шарлиз расспрашивала старух, и вышло так, что ее ребенок, может, единственный, кто у кагана останется. Остальные-то все в Степи.

Узнают о поражении, резня начнется, а такое дело начинают с чего?

Правильно, предыдущего кагана под корень изводят, вместе с его семенем, чтобы и следа не осталось на земле. И Шарлиз бы тоже извели, окажись она в Степи.

Но кто бы каганом ни стал – не удержится.

Хурмах малым не двадцать лет потратил, объединяя Степь, связывая рода в единое целое, сковывая где угрозами, где союзами, где золотом, где железом. И, как любой разумный каган, позаботился о соперниках. Извел всех, кто мог с ним сравняться.

Так что…

Резня, развал союзов, междоусобица, и лет за десять оно кланам надоест до слез. А вот ежели через эти лет десять-двенадцать явится наследник погибшего кагана…

Символ.

Знамя мира.

И ведь может сработать…

Шарлиз это отлично понимала и не собиралась отдавать такой козырь в чужие руки. Отцу пригодится, а уж он для своей Лиз расстарается. За такой-то подарок?

Мужчины, драгоценности, балы…

Так, в приятных мечтах, Шарлиз и ехала в Равель. Она же хитрая, она все рассчитала, у нее все получится. Правда ведь?

Мария-Элена Домбрийская

– Не поеду! Не хочу!!! Это все ты, дрянь!!!

Силанта визжала, что тот поросенок.

Матильда смотрела с улыбкой. Лорена взялась за виски. Крики дочери явно плохо действовали на ее барабанные перепонки.

Матушка Эралин поглядела на это и поступила решительно. Шагнула вперед…

Хлоп! Шлеп! Тресь!

Пощечины так и посыпались.

Силанта остолбенела. С ней никогда… никто… Да как же это?!

Не меньше остолбенела и Лорена.

– Пришла в себя, чадо грешное? – мягко поинтересовалась матушка. – Небось, как с мужиками валяться, так не возмущалась? А за грех – и расплата бывает.

– Да не было ничего!!! – взвыла Силанта.

– За ложь прочтешь двадцать раз молитву к Сестре Милосердной, – припечатала матушка. – Об облегчении тяжести ноши нашей. Лезь в карету…

Силанта поняла, что ее никто не поддержит, и смирилась. Полезла…

– Не волнуйся, сестренка, это только на полгода. А потом либо я замуж выйду, либо матушка, но мы тебя выпишем обратно. Там уж никому не будет дела до твоих блудней, – «поддержала» ее Матильда.

– Чтоб ты сдохла!!! – выкрикнула плачущая Силанта.

– Лет в сто и от старости – обращайся! – Матильда и не подумала обижаться. На кого? Так и улыбалась бы, но ахнула сзади Ровена.

– Что случилось?

Вопрос был глупым.

Что?

А все!

Женщина стояла и держалась за живот. А под ней собиралась лужа воды…

– Ой, – очень умно выдала Ровена и начала оседать на лестницу. Видимо, от испуга.

– Цыц! – рявкнула Матильда. – Дорак!!!

– Да, ваша светлость?

Капитан «провожал» Силанту, оставаясь незамеченным. Не хотелось ему видеться с девушкой, вообще не хотелось. Но тут уж такое дело…

– Отнесите Ровену в мои покои и позовите к ней лекарей и повитух.

– К прислуге? – возмутилась Лорена.

Матильда пожала плечами.

– К компаньонке и подруге. Вопросы есть?

Вопросов не было. Дорак уже нес женщину вверх по лестнице, и кто-то кричал, призывая лекаря.

– Держись, Малечка. Нам придется побывать на родах.

– Зачем?

– А чтобы нам Ровену не угробили.

* * *

Первые роды прошли очень быстро.

Ребенок родился через шесть с половиной часов после начала родов, получил имя – Бернард и фамилию – Сирт. Во всяком случае – пока.

Лежали у Ровены и другие документы, где она значилась вовсе даже Иллойской, но про них девушки собирались молчать. Пока – молчать.

А на родах Матильда присутствовала не зря. И лекаря разогнала в грязных сапогах, и повитух заставила мыть руки, и все поверхности протерли со щелоком, и пеленки прокипятили и прогладили…

Микроб, конечно, тварь нежная и от грязи дохнет. Но вдруг какой останется?

– Тильда…

– Да, Малечка?

– Давай мы с тобой посмотрим в интернете про антибиотики, а?

– Малена, милая, там простого производства, кажется, и нет. Нужны наши промышленные мощности… ну хотя бы века девятнадцатого.

– Тильда, неужели мы ничего не придумаем?

Матильда только вздохнула.

Ладно, почему бы и не посмотреть? Про тот же пенициллин? Ведь был бы антибиотик – и Варсон мог бы выжить. И куча людей…

– Ладно. Посмотрим.

Малена улыбнулась своему отражению в зеркале. Сестренке.

– Спасибо, Тильда.

– Да не за что пока. Подумаем мы над антибиотиком, обещаю. А представляешь, если что полу– чится?

– И что?

– На святость нарываешься, сестричка.

– То есть?

– Будешь святая Мария-Элена Лечительница, покровительница лекарей.

Малена представила себе эту перспективу – иконы с ее лицом, мощи, саркофаг – и содрогнулась.

– Умеешь же ты напугать!

– Умею, – довольно согласилась Матильда. – Кстати, а патентное бюро у вас есть?

Малена вздохнула.

– Нет.

– Плохо. Надо поговорить с Тальфером. Откроем. А то сопрут ценный продукт вместе с технологией производства – и спросить не с кого будет.

И поди возрази. Ведь права на сто процентов!

– Может, и пусть? Это же на благо всех?

– Ладно. Подумаем, – согласилась Матильда. – Но сливочки снять хотелось бы. Это ж золотое дно.

– Если не сожгут.

– Почему?

– По твоим же собственным словам. Собираешься менять мир? Вспомни…

– Тьфу на тебя. Язва герцогская.

– Вся в тебя сестренка. Вся в тебя.

– И все равно – тьфу.

– Я тебя тоже люблю, сестричка.

– И я тебя.

Аланея, Аллодия

В этот раз свидание проходило в маленьком домике на улице Могильщиков.

Ластара отослала Вереша (или думала, что отослала) и с чистой душой отдавалась любовным утехам. Это уже потом, когда они лежали разнеженные, с любовником, на ковре, после любовных утех – кстати, любимому очень нравилось именно в комнате колдуньи, так что хрустальный шар, умей он в самом деле показывать увиденное, смог бы прославиться не хуже порноканала.

– Ласти, к тебе скоро должен приехать принц.

Слова любимого Ластара сомнению не подвергала.

– Как скоро?

– Завтра, послезавтра…

Ластара кивнула.

– Я что-то должна ему сказать?

– Скажи, что ради него провела ритуал и получила более сильное снадобье.

– Ладно.

– Вот склянка.

Пузырек темного стекла отправился в стол, в верхний же ящик, а Ластара улыбнулась любовнику.

– Как скажешь, любимый.

Мужчина довольно кивнул.

– Отдашь ему склянку, скажешь, что трех капель в день достаточно.

– Твое слово – закон, – мурлыкнула Ластара.

– А теперь – иди ко мне. Если закон – то исполняй.

Ласти поклонилась. Учитывая, что она была обнаженной, смотрелось это весьма провокационно.

– Как прикажет мой господин…

Господин смотрел с улыбкой, за которой были скрыты далеко не такие похотливые мысли. Нет, не такие…

Убил бы дуру, да нельзя, пока она еще полезна.

Расклад прост. Со дня на день прибывает Дилера Эларская. Ее должен встретить не принц, а уже король Найджел, это вскружит ему голову, заставит отказаться от невесты, спровоцирует скандал, а там…

Уже многое готово для переворота.

Пора прыгнуть. Остеон умрет – и через пару недель на троне будет новый король. И – нет. Не Найд– жел.