Текст книги "Октябрь 1941. Варшавское шоссе"

За три дня наступления средняя скорость продвижения 10-й тд составляла почти 60 км в сутки. Остальные немецкие части двигались медленнее, но также неуклонно. Авиация противника в течение 4 октября продолжала бомбардировку станций, советских воинских эшелонов, проводной связи и населенных пунктов прифронтовой полосы.

К вечеру 4 октября была утеряна связь командира немецкой 10-й тд с его южной штурмовой группой, которая в ночь с 4 на 5 октября продолжала свой марш от Мосальска на восток, к Юхнову, кратчайшим путем, по проселочным дорогам. В 1.50 5 октября эта группа неожиданно радировала в штаб дивизии, что ее передовые части уже стоят в трех километрах от Юхнова и просила уточнить дальнейшую задачу.

Вечерняя сводка Генштаба № 210 за 4 октября обошла вниманием факт, что Варшавское шоссе уже перерезано и в окружении осталось большое число советских войск. О противодействии прорыву немецких частей в направлении г. Кирова сообщалось с опозданием на сутки, тогда, когда Киров был уже оккупирован. Эта сводка общими словами сообщала об упорных боях Западного и Резервного фронтов, не указывая их точное положение, сообщала о продвижении немецких частей к Спас-Деменску, в то время, когда он уже был ими окружен:

«…Войска Резервного фронта вели упорные оборонительные бои с противником, противодействуя прорыву его мотомехчастей в направлении Киров. Части 43-й армии, оказывая слабое сопротивление противнику, разрозненными группами отходили в восточном и северо-восточном направлениях.

Противник, обойдя левый фланг армии, продолжает наступать в общем направлении на Спас-Деменск».

Остался незамеченным и выход 10-й тд к Юхнову. Чтобы скрыть свое незнание обстановки, авторы оперсводки Генштаба № 210 фактически совершили подлог: они повторили вчерашние и позавчерашние сведения, выдавая их за новые, чем ввели в заблуждение тех, кто принимал последующие решения.

К вечеру была утеряна связь штаба Резервного фронта со всей 33-й армией. Также 4 октября авиабомбежкой были уничтожены узлы и линии проводной связи Ставки со штабами Западного и Резервного фронтов. Теперь связи не было не только у дивизий со штабами армий, у штабов армий со штабами фронтов, но и у штабов фронтов с Генштабом. Но отсутствие связи и свежей информации, в то время, когда было известно, что уже третий день ведутся ожесточенные бои, и армии двух фронтов отходят, так и не заставили Ставку обратить более пристальное внимание на обстановку на Варшавском шоссе.

Оперсводка Генштаба № 211 на 8.00 5 октября 1941 г., как и раньше, сообщала устаревшие сведения о положении Западного и Резервного фронтов к исходу 4 октября, которые соответствовали состоянию на утро 4 и даже на 3 октября. Вновь, вчерашние и позавчерашние сведения были выданы как свежие, в результате, утром 5 октября военком МВО К. Ф. Телегин и начальник Генштаба Б. М. Шапошников, обеспокоенные поступившими сведениями о том, что немецкие войска приближаются к Юхнову, стремившиеся поставить новые задачи своим войскам, не смогли узнать из сводки Генштаба ничего нового, кроме того, что бои, якобы, идут где-то в направлении Спас-Деменска.

«…Войска Западного фронта на правом крыле продолжали укрепляться на занимаемых рубежах, в центре и на левом крыле продолжали вести упорные бои с наступающими частями противника… 43-я армия вела упорные бои с противником, прорвавшимся в общем направлении на Спас-Деменск[16]16
  О прорвавшимся противнике «в общем направлении на Спас-Деменск» сообщается в тот момент, когда немецкая 2-я тд уже перерезала Варшавское шоссе в 15 км восточнее Спас-Деменска


[Закрыть].

211 сд своими остатками вела бой с противником на рубеже р. Снопоть на участке Новики, Белорус.

53 сд с танками 148 тбр вела бой на рубеже Кузминичи, Сел ил ово.

149 сд с 148 тбр вела бой в полуокружении в районе Осовка, Подлесная.

113 сд главными силами вела бой в районе Дедово, Петровичи, Семирево, Желны.

33-я армия. ПО 60 сд вел бой с противником на рубеже Колодези, Кошелево, Нов. Березовка, Лежневка.

17 сд продолжала удерживать прежний рубеж обороны, выбив противника контратакой из Ковалевка, Латыши[17]17
  Первая немецкая атака на Ковалевку и Латыши произошла в 3.003 октября и была отбита, днем 3 октября эти населенные пункты уже были заняты немцами, сведений об их возвращении в документах не обнаружено. К вечеру 3 октября 17-я сд находилась севернее них, в районе Оболовка-Понизовье и обратно в Ковалевку и Латыши не возвращалась, 4 октября Ковалевка и Латыши уже точно были у немцев, а к утру 5 октября 17-я сд находилась уже в районе Спас-Деменска, севернее Варшавского шоссе. Содержание, как минимум, этого пункта, устарело ещё вчера, т. е. эта оперсводка дезинформировала ее получателей. Кто именно из сотрудников Генштаба составлял эту сводку, по устаревшим сведениям, выдавая ее за свежую – неизвестно. Но, даже, несмотря на устаревшие сведения о местоположении частей Западного фронта, сообщения об упорных боях были в каждом пункте. Военком МВО К. Ф. Телегин в своих мемуарах в эти дни писал: «Ни 3, ни 4 октября ничего особо тревожного в сообщениях не было». Ни МВО, ни Ставка все три дня упорных боёв со 2 по 4 октября не оказали Западному и Резервному фронтам поддержки, даже координационной, не пополняли их людьми и боеприпасами. Единственное, что было сделано – была приостановлена отправка частей на орловское направление. Направленные туда ранее дивизии теперь выгружались в полосе Западного и Резервного фронтов там, где их застал приказ, и занимали новые позиции.


[Закрыть]

173 сд к 17.00 3.10 вела бой на фронте Хотожка, Дубровка…».

Более свежих сведений о положении 173-й сд сводка не содержала.

Положение населения в г. Юхнов

В Центральном государственном архиве Московской области (ЦГАМО), сохранились воспоминания местной жительницы – жены председателя горсовета г. Юхнов Фаины Александровны Кузовковой. Она подробно рассказала о жизни в городе накануне оккупации и, особенно подробно описала день 4 октября, когда вечером население в спешке начало покидать город.

«…Мне тогда было 35 лет. Я сама из Юхнова, работала там учительницей в средней школе (немецкий язык). Муж мой Кузовков И. И. был председателем горсовета с 1940 года и до 1945 г. (бывший чекист, уже был на пенсии – это в связи с «ежовгциной»).

Когда началась война, наш г. Юхнов начали бомбить фашисты с 5 дня войны. Сначала враг летел на Москву, что было каждый день в 11 часов вечера, летели высоко, стройно. Мы узнавали их по звуку моторов, а обратно, через некоторое время, вразброс и кидали свой груз на поля, леса, мосты, ну и, конечно, на город. Это было каждый день вечером, а иногда и днем. Правда, сначала они приносили не очень много разрушений и жертв, а вот с сентября месяца и начало октября, самолеты врага все время бороздили небо, и днем, и ночью. Сирены службы ВНОСа беспрестанно завывали, что надрывало всему населению души. Бомбили Юхнов так, как в ступе толкут сухари. Все время ждали наших самолетов, чтобы разогнали фашистов, но это бывало совсем редко, что если их 5–6 самолетов, а наш один – плохо кончалось, как тяжело было смотреть, а где, же наши самолеты? Ну, нам разъясняли, что все на фронте. К мужу, как к председателю Горисполкома приходили граждане с просьбой эвакуировать вглубь страны, хотя бы женщин с детьми, но он не мог это сделать, не было приказа, все должны были быть на своих местах – коммунисты, комсомольцы, рабочие, служащие.

Свою работу мы проводили, было несколько человек в классе, все-таки вели уроки, помогали колхозникам убирать хлеб, а стоит только собраться нескольким человекам, как вражеские самолеты и начинали обстрел в поле работающих. Ночью – дежурство. Какое было мучение, уже с сентября месяца мы все спали одетые, т. к. если бомбежка – детей тащишь в щель сонными.

Я лично 4 октября провела два урока, было в классе по четыре человека, потом пошла в райком партии к первому секретарю т. Колесникову, чтобы разрешил уехать хотя бы в деревню с детьми, а он накричал на меня, что если уеду, то будут судить Кузовкова, и исключат из партии. Я говорю, зачем же подставлять головы детей. Ну, он говорит, что война без жертв не бывает. Что оставалось делать мне – пошла домой, тут опять налет, дети прибежали: сын из школы, дочь из садика, и говорят, что все время просидели в щелях. Кое-как сварила поесть, но покушать не пришлось – пришла мать со слезами, ей тогда было 67 лет, спрашивает: может уйти куда-нибудь, и что знает Кузовков, а он ничего не знает, а тут один красноармеец из плена бежал лесами и сказал, что немцы идут ходом по шоссе. Муж позвонил в райком, там говорят: мы ничего не знаем. Позвонил в воинскую часть, ведь войска стояли под Юхновом, и все знали мужа как председателя горсовета, а оттуда тоже говорят, нет ничего, приказа нет, смотрите сами. Ну, что делать, так сидели до 8 часов вечера, а тут уже кто-то сказал, что немец уже подходит к деревне Барановке, и он в 5 км от Юхнова. Тут уже не ждали никакого приказа, кто как мог, бежал по Юхнову, по шоссе, наше войско отступало, и муж схватил какую-то машину и бросил туда детей и меня и крикнул: «В Нефедове жди, привезу кое-что из вещей и документы», но ничего я не дождалась, т. к. 5 октября немец занял Юхнов».

Этими подходящими к Юхнову немецкими частями и была южная группа 10-й тд. Из этого письма видно, что ни руководство, ни жители города до последнего момента не знали обстановку, всех держали страхом быть обвиненными в паникерстве и последующей ответственностью за это. Даже когда стало известно, что немцы уже рядом, никто не сообщил об этом в Москву, чтобы не быть обвиненными в паникерстве.

В ночь на 5 октября, население г. Юхнова своим ходом по шоссе и лесами двигалось на восток и северо-восток. Ф.А. Кузовкова вспоминает далее:

«Не успели мы переехать мост через Угру, это около д. Колыхманово, и нагрянули самолеты, все шоссе было забито людьми, машинами и сразу все мы бросились в лес. Что только здесь было – уму непостижимо: земля, деревья – все взлетало вверх, грохот, крик, все бегают по лесу и нигде нет ни ДЗОТов, ни щелей, совершенно все открыто, я потеряла сына, искала его и ходила по воронкам, раскапывала землю, кричала, звала, проклинала всех, думала с ума сойду – и, вдруг, нашла. Он с солдатами убежал в лес, а дочка, пока таскала ее за ручонку, потеряла с ног ботинки, а было холодно и пришлось носить на спине ее, а ведь сама измучилась, голодная.

Кое-как добрались к ночи до д. Нефедово, это километров 5 от шоссе. И вот, в одном доме нас приютила одна женщина, дала картошки, даже ребятам молока, уложили их среди многих беженцев спать. Всю ночь в Нефедове было освещено осветительными фонарями, опять бомбили, опять обстрел, к утру утихло».

5 октября
Когда, и насколько неожиданно был захвачен г. Юхнов?

О времени захвата немецкими войсками г. Юхнов в ходе операции «Тайфун» существуют две версии.

Первая версия принадлежит Члену Военного Совета МВО К.Ф. Телегину и начальнику ВВС МВО Н.А. Сбытову. Они во многих своих публикациях неоднократно сообщали, что передовые части Вермахта утром 5 октября только подходили к Юхнову большой колонной, что было обнаружено совершенно случайно лётчиками Н.А. Сбытова. Ставка в то время считала, что немецкие войска находятся еще далеко от Юхнова, под Спас-Деменском, поскольку в предыдущих оперсводках Генштаба ничего опасного не усматривала, и поэтому ничего не предпринимала до середины дня. А к вечеру 5 октября передовые части немцев, по их мнению, уже были в городе. Эта версия в настоящее время перепечатывается регулярно из издания в издание и воспринимается как единственная.

Вторая версия – непосредственного участника обороны Юхнова, начальника парашютно-десантной службы Западного фронта Ивана Георгиевича Старчака. Она гораздо менее распространена, но достаточно точно подтверждается немецкими документами и мемуарными источниками. И. Г. Старчак в те дни находился на своей учебно-тренировочной базе в районе Юхнова и, еще 4 октября, узнав о подходе немецких колонн, по собственной инициативе организовал оборону на подступах к Юхнову и держал её со своим отрядом более пяти дней. Перед рассветом 5 октября его отряд уже вступил бой с немецкими мотоциклистами в 3 км восточнее Юхнова на мосту чрез р. Угра. Оборону Варшавского шоссе группа Старчака держала до 9 октября, после чего передала этот боевой участок прибывшей 17-й танковой бригаде и убыла в Москву.

У И. Г. Старчака было гораздо меньше возможности публиковать свои воспоминания в послевоенной прессе, к тому же его версия событий мешала широко растиражированному ранее героическому имиджу других участников событий, видевших себя единственными защитниками Москвы.

Командир парашютно-десантной службы Западного фронта, в 1941 году – капитан, Иван Григорьевич Старчак.

Рассмотрим, какими независимыми источниками подтверждаются или опровергаются обе эти версии.

Версия Члена Военного Совета штаба МВО генерал-лейтенанта К. Ф. Телегина: немецкие колонны случайно были обнаружены летчиками МВО рано утром 5 октября в 50 км от Юхнова, а вечером город был занят. По сведениям К. Ф. Телегина, все внимание Ставки в первые дни октября было сосредоточено на состоянии Брянского фронта, где немцы молниеносно захватили Орел быстро продвигались к Туле. До второй половины 5 октября 1941 г. Ставка на варшавском направлении ничего не предпринимала, т. к., по его мнению, накануне взятия немцами г. Юхнова, ничего нового и серьезного в сводках Генштаба не было, поскольку связь Генштаба с Западным и Резервным фронтами была нарушена еще в первой половине 4 октября. Но содержание этих сводок и переговоров штабов Резервного, Западного фронтов с Генштабом за эти дни показывает, что все они, начиная с 1 октября, были, хотя и не совсем точными, но крайне тревожными, и требовали немедленного вмешательства Ставки, как минимум, для координации действий фронтов. Положение усугубилось 4 октября, когда связь между ними была прервана, а сводки Генштаба сообщали вчерашние и позавчерашние сведения, выдавая их за свежие.

В своих мемуарах генерал-лейтенант К. Ф. Телегин описывал обстановку, предшествующую взятию г. Юхнова немецкими войсками, как достаточно спокойную и не внушающую особых опасений:

«2–4 октября никаких тревожных вестей с Западного фронта не поступало, и все внимание штаба округа и оперативной группы Можайской линии обороны было сосредоточено на обеспечении тульского направления. Правда, 3 октября наша проводная связь со штабом Западного фронта прервалась, что мы объясняли действиями авиации противника. Военный Совет два-три раза в сутки получал информацию о положении на фронтах от оперативного и разведывательного управлений Генерального штаба, но, ни 3, ни 4 октября ничего особо тревожного в сообщениях не было».

Почему со 2 по 4 октября, якобы, не поступало никаких тревожных вестей с Западного фронта – непонятно. За эти 2–3 дня была сформирована половина Вяземского котла, погибли десятки и даже сотни тысяч бойцов, поступающие в Генштаб разведсводки Западного и Резервного фронтов, хотя и преуменьшены, но свидетельствуют о тяжелых боях и быстром продвижении крупных немецких войск, а высшее командование считает, что все спокойно. Чем занимались оперативное и разведывательное управления Генштаба и как можно было не заметить в каждом пункте сводок, поступающих из штабов фронтов, пусть даже устаревших, сведений об упорных боях и отходе с занимаемых позиций всех частей Красной армии? Обрыв связи со штабом Западного фронта также должен был бы обеспокоить штаб МВО, но, объяснив это себе действиями вражеской авиации его командование, наоборот, почему-то успокоилось…

На рассвете 5 октября 1941 г. летчик– инспектор ВВС МВО майор Г. П. Карпенко со штурманом майором Д. М. Горшковым во время очередного боевого вылета на Варшавское шоссе на подходе к Юхнову обнаружил большую немецкую колонну техники. В разных источниках указывается разное расстояние от нее до Юхнова: от 25 до 50 км. Оба варианта подтверждаются немецкими источниками – северная группа 10-й тд находилась к утру 5 октября на Варшавском шоссе в 25 км от Юхнова, а основные силы фашистов, наступавшие по Варшавскому шоссе, находились в 50 км от Юхнова, восточнее Спас-Деменска, ликвидируя Спас-Деменский котел. Командующий ВВС МВО Н.А. Сбытов доложил К. Ф. Телегину об этом раньше 7.00, но тот, вместо того, чтобы срочно доложить об этом в вышестоящие штабы, долго пытался выяснить что-либо об обстановке у начальника Генштаба Шапошникова, не сообщая ему о полученных от Сбытова сведениях. Тот неизменно сообщал, что ничего нового не произошло. Эти сведения начали проверять силами МВО, теряя драгоценное время. Только к 14.00 К. Ф. Телегиным было доложено о появлении немецких частей на подступах к Юхнову, что стало для Ставки неожиданностью. Но и она, не принимая решения, стала вновь перепроверять сведения, тратя время.

В книге генерал-полковника Г. П. Яшкина «Эту жизнь не перепишешь заново», приводятся личные его воспоминания, как в мае 1980 г. сам К. Ф. Телегин рассказывал об этом:

«Решения принимали почти интуитивно, не зная, сколь серьезна обстановка под Москвой. Когда мне доложили, что танковые колонны немцев идут по Варшавскому шоссе на Юхнов, я решил проверить эти данные и позвонил маршалу Шапошникову. Он ответил: «Ничего, голубчик, тревожного пока нет. Все спокойно, если под спокойствием понимать войну». Меня бросило в жар: ведь я уже дал команду о выдвижении подольских училищ в направлении Малоярославца. Вскоре меня самого вызвали к телефону: Сталин. В нервозном тоне, не поздоровавшись, спросил: «Это вы докладывали Шапошникову о прорыве немцев на Юхновском направлении?» – «Я, товарищ Сталин». – «Откуда у вас эти данные и можно ли им доверять?» Я твердо, насколько позволяло волнение, доложил, что сведения получены от боевых летчиков, вылетавших на разведку, и дважды перепроверены… «Мы такими данными не располагаем, – прервал меня Сталин. – Придется их перепроверку поручить товарищу Берия». Разговор был закончен. Пока вершилась перепроверка, я с тревогой думал, что будет со мой, если тревога ложная?».

Борьба высшего командования и руководства страны с паникерами продолжалась, любой обвиненный в паникерстве реально рисковал быть названным «врагом народа», мог угодить в тюрьму или даже быть расстрелянным. Чтобы избежать такой участи большинство людей боялось сообщать и вполне реальную угрожающую информацию. Так было с руководством г. Юхнова, так было и с военными. Так Ставка лишала себя достоверной информации и, соответственно не могла издавать своевременные приказы и вовремя принимать меры.

Но, к счастью, были и те, кто не побоявшись, сообщал правдивые сведения вовремя. В то самое время когда К. Ф. Телегин, сидя у телефона, волновался за себя, командующий ВВС

МВО Н.А. Сбытов уже находился на допросе на Лубянке и думал больше не о себе, а о том, ему как доказать реальность угрозы Москве. Вот как выглядит эта же история в его изложении:

«5 октября на рассвете разведчики доносят: по Варшавскому шоссе, примерно в 50 км от города, безусловно, в нашем тылу, двумя колоннами идут немецкие танки и пехота. Информация исключительно важная, поэтому нуждается в тщательной проверке… Посылаю перепроверить. Был у меня такой майор Карпенко, инспектор по технике пилотирования, человек исключительно храбрый. Прилетает назад, докладывает: «Товарищ командующий, точно, идут немецкие танки, очень много» А у нас никаких резервов нет. Только строительные батальоны и женщины, которые копают окопы для наших войск, которых нет.

Командующий округом Артемьев как раз накануне уехал в Тулу, поэтому я доложил о немцах Телегину.

«Что будем делать?» – говорит. «Давайте поднимать курсантов военных училищ – больше некого. В Подольске два военных училища, хоть немного задержат, а тем временем, может, какие-нибудь резервы подойдут. А я буду создавать авиационный кулак – возьму понемногу отовсюду, откуда можно. Два-три полка наскребу, и буду бить с воздуха, опять-таки задержим»

Было 7 часов утра с минутами. Я по своей линии все распоряжения сделал, авиацию собрал, авиагруппа готовилась уже к 12-ти, максимум к 13 часам нанести удар по немецкой танковой колонне. Вдруг звонок – Абакумов[18]18
  Виктор Семенович Абакумов – в 1941 году заместитель народного комиссара внутренних дел СССР и начальник Управления Особых отделов НКВД СССР.


[Закрыть] приглашает меня к себе…

Приезжаю на Лубянку. Ведут сразу к Абакумову, а у него в кабинете уже и Меркулов, заместитель Берии, и еще начальник отдела контрразведки штаба ВВС на меня из угла косится. Абакумов сразу же:

– Откуда вы взяли, что немецкие танки идут по Варшавскому шоссе и уже чуть ли не под Юхновом?

– На каком, собственно, основании вы проводите разведку дорог в нашем тылу, а не в немецком? Разведка ведется в тылу противника, а не в своем собственном. А если в своем, то вопрос: для чего это делается? А может, для того, чтобы панику в Москве устроить? – и все в таком же духе. – Сейчас, говорит, проверим! Вызвать сюда Климова, командира 6-го авиакорпуса!

Приезжает Климов, говорит:

– Я не посылал самолеты, ничего не знаю.

– Ага! А где у вас, Сбытов, фотографии немецких танков на Варшавском шоссе? Тоже нету?

Я объяснил, что танки обнаружены визуальным наблюдением, фотографирование с боевых истребителей вестись не может, а что самолеты на разведку вылетали, об этом есть записи в соответствующих журналах в штабе. Проверили – записи есть, слава богу.

Приезжаю к себе, у кабинета уже часовой стоит, Телегин поставил. Я вошел в кабинет, достал маузер, положил рядом автомат, думаю: придут забирать – будем воевать.

Телегин, оказывается, никаких мер, о которых мы утром договаривались, не принял. Тут вскоре приезжает Артемьев, и мы стали звонить начальнику Главного оперативного управления штаба Василевскому. Тот говорит, что наших танков там быть не может. Значит – точно немецкие. Но мер никаких не принял. И Артемьев не принял. А время уже 18 часов. Практически темно. Авиацию использовать сегодня уже нельзя. Значит, одни сутки потеряны.

Только Абакумов что-то делает: прислал полковника с протоколом допроса, а там написано, что я специально хотел устроить провокацию с целью создать в Москве панику, бегство ответственных работников и так далее. Я взял ручку, написал: «Последней разведкой установлено, что немцы к исходу дня займут Юхнов» – и подписал.

Звоню в секретариат Сталина, там говорят: «Идет заседание ГКО, приказано никого не соединять». Так и сидел, как пень, до утра. Утром звонит Ворожейкин, начальник штаба ВВС, толковый человек. Говорит: «Сообщаю тебе, что ГКО на своем заседании твои действия одобрил! Это, безусловно, немцы идут. Немедленно собери все силы, которые только можно собрать, и бей!» А у меня уже со вчерашнего дня все собрано и готово. Юхнов заняли, как я и предсказывал, вечером 5 октября. Поступил приказ Сталина: задержать наступление немцев любой ценой минимум на 5–7 суток».

Н.А. Сбытов, командующий ВВС Московского военного округа.

Н.А. Сбытов и его руководство тогда не могли знать, что пока главные немецкие силы вели бои, закрывая котел в районе Спас-Деменска, в 3.00 4 октября передовая немецкая 10-я тд получила приказ повернуть от Мосальска на север и пройти на г. Вязьму. Прямой дороги от Мосальска на Вязьму нет, поэтому колонна должна была, сначала выйти на Варшавское шоссе в 25 км западнее Юхнова, затем пройти до 6-го км западнее Юхнова и только там повернуть на север на Вязьму. Именно на Варшавском шоссе в 25 км юго-западнее Юхнова и встретили летчики Сбытова северную группу немецкой 10-й тд и доложили Н.А. Сбытову. А группа 10-й тд, начавшая свое продвижение от Мосальска на Юхнов южнее Варшавского шоссе, еще до рассвета 5 октября уже вошла в Юхнов, именно ее накануне местные жители видели в 5 км от г. Юхнова и поэтому в 20.00 4 октября начали спешную эвакуацию.

Сведения о том, что Юхнов был занят немцами раньше, чем вечером 5 октября, также подтверждают независимые донесения летчиков из разных авиационных частей и несколько независимых мемуарных источников, об этом же сообщает совершенно секретный доклад заместителя командующего МВО генерал-майора Н. П. Никольского в адрес Л. П. Берии.

Для проверки сведений о прорыве немцев под Юхновом, Н.А. Сбытовым в первой половине дня 5 октября были направлены летчики 120-го истребительного авиаполка (иап) МВО – Дружков и Серов. В 12.00 они подтвердили эти сведения. Почему командир 6-го истребительного авиационного корпуса Климов, в подчинение которого входил этот авиаполк, не вспомнил об этом во время его вызова к Абакумову – неизвестно.

Еще один летчик – О. А. Дорощук, авиачасть которого дислоцировалась в этот день в Ржеве, вспоминал:

«5 октября 1941 г. Примерно в 11 часов пришлось находиться на самолете У-2 над г. Юхновом, и в районе этого города в лесу разговаривать с группой наших офицеров. Они мне сообщили о том, что Юхнов взят фашистами и, по их просьбе, сообщил (об этом) своему командованию по возвращении на аэродром г. Ржев. Примерно через 30 мин. над Юхновом был сбит наш самолет ТБ-3, который не знал, что там уже находятся фашисты, и пытался произвести посадку. Часть экипажа погибла, а некоторым удалось добраться к своим, т. е. в полк».

К наркому внутренних дел СССР, генеральному комиссару госбезопасности Л.П. Берии не позже 14.15 5 октября 1941 поступили сведения о занятии Юхнова немцами от коменданта 37-го (Малоярославецкого) УР полковника Смирнова через зам. командующего МВО генерала Никольского, который доложил по «ВЧ»:

«В 13.30 мне доложено комендантом Малоярославецкого укрепленного района следующее: что из района Юхнова, что в 40 км западнее Медынь, через Медынь в Малоярославец направляются отходящие части 43-й армии, в частности 64-й гаи 53-й дивизии, одна стрелковая часть 5-й дивизии и мелкие группы отдельных других частей. Все отходящие движутся в беспорядке. По непроверенным данным, якобы, в районе Юхнова имеются части противника, численность их не установлена, сведения перепроверяются.

В 13.35 об этом доложено заместителю тов. Василевского генерал-майору Шарохину, который обещал доложить об этом маршалу и дать указания о возможности направления туда Подольского пехотного училища и других частей Московского военного округа.

Принятыми мерами выслана одна рота из Каменки в Медынь для уточнения данных об обстановке. Выслан в Малоярославецкий укрепленный район полковник Чернов с группой командиров для принятия мер к приведению в порядок отходящих групп наших частей и укрепление за их счет укрепленной линии обороны в Малоярославце.

Запросил разрешения у генерал-майора Шарохина немедленно выслать туда Подольское пехотное училище, а также желательно направить туда одну из дивизий. Кроме того, просил разрешения направить туда уже имеющиеся в Кузьминках в запасной бригаде 12 маршевых стрелковых рот[19]19
  Это были подразделения 108-го запасного стрелкового полка (зсп).


[Закрыть]. Ожидаю решения от генерал-майора Шарохина, который докладывает об этом маршалу тов. Шапошникову.

Одновременно командующий ВВС полковник Сбытов приказал уточнить обстановку авиационной разведкой и в случае наличия частей противника на дороге от Спас-Деменска на Юхново принять меры к его штурмовке. Никольский».

В 16.30 военком ВВС МВО Лакишев сообщил, что по сведениям последней разведки в лесу южнее и юго-западнее Юхнова обнаружено скопление танков противника, улицы Юхнова забиты танками и автомашинами. Город прикрывается сильным зенитным огнем.

Во второй половине дня 5 октября, помимо отступавших частей 43 армии, в районе Малоярославца появились и первые беженцы из Юхнова, о чем еще раз сообщил комендант Малоярославца.

В 17.45 командир 564-го иап капитан И. В. Щербаков, лично летавший на самолете У-2, подтвердил сведения о захвате немцами Юхнова: «Наблюдал колонну противника. Голова – Юхнов, хвост – 20 км юго-западнее Юхнова. В районе аэродрома Юхнов был обстрелян зенитной артиллерией».

В 18.50 командир 95-го иап полковник С. А. Пестов сообщил: «По дороге от Вязьмы на Калугу продолжается движение поездов. Мост через р. Изверя между Юхновом и Медынью был взорван на моих глазах.[20]20
  Возможно, в донесении летника С. А. Пестова речь идет о мосте не черезр. Изверъ, а черезр. Шаня, который, действительно, был взорван около 15.00 5 октября. Мост на Варшавском шоссе через р. Изверъ был взорван 9 октября. Возможно, он имел в виду другой мост через р. Изверъ.
  По тексту сайта http://www.kommersant.ru/doc/1038568: Из донесения руководителей опергрупп НКВД СССР, направленных 5 октября 1941 года на фронт для выяснения истинного положения дел (возможно, группа полковника Чернова): «Между Юхновым и Медынью 5 октября около 15 час. капитаном 53-й авиабригады Сорокиным был взорван железный висячий мост через р. Шанъ, что находится примерно в 8 км западнее Медыни. В результате взрыва моста, с одной стороны, затруднен отход нашим частям и автотранспорту, с другой – создано препятствие для продвижения наших частей навстречу противнику». То, что к 6 октября мост через р. Шаня был уже взорван, подтверждают также воспоминания подольских курсантов – участников передового отряда и начальника штаба 17 тбр А. С. Кислицына, прибывших в тот район 6 октября.


[Закрыть] Лесные участки дорог между Спас-Деменском и Вязьмой объяты пожарами». Значит, нашлись люди, догадавшиеся устраивать диверсии на пути наступления немецких войск на Вязьму.

Сведения о том, что Юхнов был занят немецкими войсками не позже, чем к 18 часам 5 октября, были подтверждены на следующий день, 6-го октября, донесением опергрупп НКВД СССР, направленных на фронт специально для выяснения истинного положения дел (в частности, полковником Черновым с группой командиров, о котором сообщал Л.П. Берии генерал-лейтенант Никольский). В рапорте говорилось:

«К 18 час. 5 октября противник силой до одного батальона при 12 танкетках с минометами, заняв Юхнов, вышел на рубеж р. Угра и оседлал Варшавское шоссе, где вступил в бой с находившимся в этом районе авиадесантным батальоном нашей 53-й авиабригады».

Вероятно, все эти донесения, полученные от источников разного подчинения, подтвердили днем 5 октября сведения Н. А. Сбытова, в результате чего с него было снято обвинение в паникерстве, и он был отпущен с Лубянки.

С утра и в течение всего дня 5 октября штаб Резервного фронта своими силами собирал сведения о продвижении немецких колонн. Наземная разведка велась вдоль шоссе Спас-Деменск – Юхнов; Сухиничи – Мосальск и в районе Теренино, Спас-Деменск, Гайдуки. ВВС Резервного фронта в течение дня 5.10.41 вели разведку войск противника в районах Дубасище, Кузьминичи, Павлиново, Спас-Деменск – Юхнов. Всего за 5 октября было произведено 53 самолетовылета. По результатам этой разведки штабом Резервного фронта 5 октября были выпущены два разведцонесения № 17 и № 18, к 17.00 и 22.00, соответственно:

«Разведдонесение № 17 17.00 5.10.41 Конец передачи телеграфом 6.10 6.10.41

За два дня связь с нашими хозяйствами установить не удалось. По данным нашей авиаразведки установлено:

21.40 4.10.41 по шоссе Спас-Деменск: движение от Кузьминичи на Спас-Деменск автоколонны до 50 автомашин, колонна бомбардирована.

21.45 – по шоссе на Спас-Деменск: мотомехколонна длиной до 2 км, голова 2 км северо-восточнее Кузьминичи, колонна бомбардирована.

22.05 – по шоссе Рославль, Спас-Деменск, голова Михайловка. Колонна бомбардирована.

7.20 5.10.41 по шоссе Рославль, Спас-Деменск колонна до 40 танков и 20 автомашин, голова – Кузьминичи.

7.25 по дороге от Присмара Деменская (14 км с-в Кузьминичи) на Нов. Березовка колонна до 10 танков и 30 автомашин. 1.45 от Лодки по дороге на восток движение до 19 тяжелых танков и 20–30 легких танков и до 40 мотоциклистов (пункт Лодки на карте не найден. – Прим. автора).

Данные от ВВС 12.50 по шоссе Рославль, Юхнов от Утрикова до Глагольня движение на Юхнов мотомехчастей противника.

12.00–13.10 по дороге Бельня (23 км юго-восточнее Спас-Деменск) до Мосальск движение мотомехчастей противника на Мосальск.

12.00–13.10 по дорогам от Мосальск в северном и северо-восточнее направлениях – движение трех мотомехколонн, голова первой колонны – Жуковка (10 км сев. Мосальск) у Гороховка, голова третьей колонны – у Долгая (8 км южнее Юхнов)».

«Разведдонесение № 18 22.00 5 октября 1941 г.:

«Последними данными авиаразведки установлено:

1. 12.26 по дороге от ст. Барятинская (34 км юго-восточнее Спас-Деменск) на Мосальск движение колонны автомашин. Голова колонны Неруч (25 км юго-западнее г. Мосальск)

2. 12.33 по дороге Ельня – Спас-Деменск движение колонны автомашин, голова колонны 5 км восточнее Спас-Деменск, хвост: 15 км юго-восточнее Ельня (данные требуют проверки).

3. 12.45 по дороге Обурог (20 км зап. Спас-Деменск) на ст. Павлищево (20 км с-з Спас-Деменск) движение до 60 автомашин.

4.14.10 по дороге от Вятчина (18 км юго-западнее Мосальск – Прим. авторов) на Глагольня (15 км сев-зап. Мосальск) и далее по шоссе Глагольня – Юхнов – движение автомашин и мотоциклов, численность не установлена.

5.16.50 в движении на север по дороге Юхнов – Гжатск – мотомехколонна. Голова у ст. Угрюмово, численность не установлена.

6. 18.30 в районе Коростель – 7 танков противника обстреляли наш самолет».

Но передать эти собранные 5 октября сведения из штаба Резервного фронта в Генштаб удалось только на следующее утро, когда они уже были неактуальны.