Текст книги "В разрыве облаков"

Галина Климовская
В разрыве облаков

© Климовская Г.И., 2018

© Издательство «Флинта», 2018

Из цикла «…из какого сора…»

«Чтоб выдержать житейских сил напор…»

 
Чтоб выдержать житейских сил напор,
Притом остаться все ж самой собой,
Обзавелась я с неких давних пор,
Как и Луна, обратной стороной.
 
 
За годы долгие, за часом час,
Все то, что дорого и мило мне,
Я укрывала от досужих глаз
На светлой, на обратной стороне.
 
 
И вот мои деянья и слова
Порой темны, как пятна на Луне…
И лишь в стихах намечено едва
Все, что на той, обратной стороне…
 

«В каком-то тайном внутреннем горниле…»

 
В каком-то тайном внутреннем горниле
Все впечатленья снов и бытия
Переплавляю я – не без усилий —
Простым путем горячего литья.
 
 
Переберу потом, кустарь-плавильщик,
Все слитки из реальности и снов
И, отобрав лишь лучших пять из тыщи,
Покрою их цветной глазурью слов…
 

«Отвечаю на все укоризны…»

 
Отвечаю на все укоризны,
Почему, мол, они так тихи:
Лишь на светлой поверхности жизни
Все мои обитают стихи.
 
 
Подоплеки ж ее, и изнанки,
И дурных толкования снов
Меж собою играют в молчанки,
Не рифмуются с золотом слов.
 

«А по аллее, вот по этой…»

 
А по аллее, вот по этой,
Укрытой от досужих глаз,
Лишь бомжи ходят, да поэты,
Да я – не утаю от вас.
 
 
Здесь так, действительно, укромно
И глуше шум деньского дня…
Но кто же я: то ль бомжам ровня,
Поэтам дальняя ль родня?
 
 
Гадала б долго: чет иль нечет?
Но здесь, с сиреневых кустов
Вспорхнув, садятся мне на плечи
Начальные слова стихов.
 
 
И все же…
 

«Плету знойным летом и стужею…»

 
Плету знойным летом и стужею
Из самых различных словес
Мое вологодское кружево —
Стихи: то ли с пользой? то ль без?
 
 
Вплетаю в него что ни попадя:
Раздумье, зиму, облака…
Найдется к малейшему поводу
Своя кружевная строка.
 
 
Заполнены доверху строчками
Глубокие недра ларца,
А я, кружевница бессрочная,
Плету – и не видно конца…
 

«Вот изощренное мученье…»

 
Вот изощренное мученье —
Не знаю, по каким грехам мне:
Еще живые впечатленья
Уже становятся стихами.
 
 
Еще рябиновые листья
Дрожат под теплым летним ветром —
Я знаю, что зимою мглистой
Я напишу стихи об этом.
 
 
Еще намерений неявных
Звучат слова и взгляды длятся —
Я знаю: станут легким ямбом
И рифмой легкой оперятся…
 

«Какие ритмы мне мерещатся!..»

 
Какие ритмы мне мерещатся!..
Но лишь начну, других скорей
Спешит навстречу друг запечный мой,
Мой друг испытанный хорей.
 
 
И дразнится, и ухмыляется…
Но лишь его спроважу я,
Из-за печи на свет является
В порядке очереди – ямб.
 
 
И только дактиль – гость пугливейший —
В тетрадь на миг один вспорхнет,
И навестив, и осчастлививши…
И жди его вновь целый год…
 

Из цикла «Грибные песенки»

«Под шелест листьев, птичий переклик…»

 
Под шелест листьев, птичий переклик
И тихий шепот голосов бог весть чьих
Два-три часа в лесу – как долгий миг
Свободы от докук всех человечьих.
 
 
Забыв про сотни дел, забот, морок,
Я не спеша в уме перебираю
Что в жизни было… Каждый узелок…
И по грибам о будущем гадаю…
 

«На последнем на облачке – вон на том…»

 
На последнем на облачке – вон на том,
Еле видном уже за рекой,
Уплывает надежда на дождь, на гром,
На грибы, на туман, на покой.
 
 
Что ж мне делать в моем убеждении,
Что без них мне и дни-то не в дни,
Что сама я – воды порождение
И грибам, и туманам сродни…
 

«То ль после прошлого дождя…»

 
То ль после прошлого дождя,
То ль перед следующим, близким,
В лесу который час бродя,
Маслятам кланяюсь я низко.
 
 
Привычных дум свивая нить,
И новым впечатленьям рада —
Без риска ближнего смутить
Непрезентабельным нарядом.
 
 
Напомнит все то здесь, то там,
Да так, что сердце стукнет гулко,
По этим же грибным местам
Неодинокие прогулки…
 

«В свой домик дачный наконец войду…»

 
В свой домик дачный наконец войду,
Спущу я с плеч грибную ношу,
Включу и свет, и плитку на ходу,
Промокшие туфлишки сброшу.
 
 
Кипения воды едва дождусь,
Достану сахар, печенюшку
И молотого кофе положу
Две полных чайных ложки в кружку.
 
 
Устрою на столе грибной парад…
Далекий гром коснется слуха…
Как вяжется кофейный аромат
С грибным, щемящим сердце духом…
 

«Заслуга ль моя в том, вина ль…»

 
Заслуга ль моя в том, вина ль,
За грех ли какой я наказана строго,
От чьих-то ль щедрот тайно награждена
Я знойною русской дорогой.
 
 
О как далека еще леса стена!
Твержу, если тяжко и жарко уж очень:
Не только беда – предоплата она
За счастье грибных одиночеств…
 

«Я на эту просеку вернусь…»

 
Я на эту просеку вернусь,
Побродив часок по дну оврага…
Но, как в прошлый раз, не заблужусь:
В сторону – ни боже мой, ни шага…
 
 
Чем меня к себе овраг влечет?
Не какой-то силою мистичной:
Просто там, на самом дне, растет
Редкий гриб – семейные лисички…
 

«Как в сущий рай, как в некий храм…»

 
Как в сущий рай, как в некий храм,
В природный как бы Монплезир,
Вступаю я по вечерам
В березово-сосновый мир.
 
 
Под сенью хвойных колоннад
Шедевры кисти и резьбы,
Куда ни глянь – и под, и над…
Что? Ах, грибы… Ну что ж, грибы…
 

«Уже наутро после ливня…»

 
Уже наутро после ливня,
Смирившего июльский зной,
Ищу грибов… Их нет в помине…
От земляники ж – все красно.
 
 
Наелась я ее – аж на год!
Но Лес Иваныч свысока
«Поешь, – ворчит, – еще ты ягод,
А то не выдам ни грибка…»
 

«Пусть первою строчкою будет…»

 
Пусть первою строчкою будет
Вот эта тропа в разногрибье:
Шаг влево – масленочек бурый,
Шаг вправо – удачная рифма.
 
 
А дальше без долгих исканий
Поставлю метафоры вместо
Две строчки грибных заклинаний,
Хранящихся в памяти с детства.
 
 
И все завершу я надеждой
Вернуться на тропку на эту
Вот в этой же старой одежде —
Но только уж будущим летом…
 

Из цикла «Философские тетради»

«Нет ни конца и ни начала…»

 
Нет ни конца и ни начала —
Нигде, ни в чем – вот в чем беда!
Создать все это предстояло:
Конец, начало, что, когда…
 
 
Конец был труден и особен:
Измена, голод, чья-то смерть —
Вот те наглядные пособья,
Из коих этих знаний твердь.
 
 
Бог мой, скольким была невнятна
Простая вещь, казалось бы:
Не ешь красивых волчьих ягод,
Не трожь поганые грибы…
 
 
Но с каждой жизнью все сначала:
Огонь, душа, небес простор,
Что, где, когда, конец, начало,
Вода и хлеб – и мухомор…
 

«Мне камни древние со дна Оби…»

 
Мне камни древние со дна Оби
Безмолвно задают свои загадки:
Чья это кость? Кем этот край отбит?
И что за листьев эти отпечатки?
 
 
Завален ими подоконник мой,
Я их перебираю в час печали,
Ласкаю каждый сувенир немой
Из многомиллионнолетней дали.
 
 
Кто этот давний мир мог истребить —
Зверей, деревья и людей, быть может?!.
И лишь обломки их со дна Оби
Меня интересуют и тревожат…
 

«Видишь все оттенки сердолика…»

 
Видишь все оттенки сердолика
На плодах шиповника созрелых?
Как ласкают солнечные блики
Щечки ягод, чуть ороговелых!
 
 
Но хотя шиповник – брат родимый
Гордых роз – и алых, и бордовых,
Ни листвой они с ним не сравнимы
И ни красотой цветов махровых.
 
 
А видал ли ягоды ты розы?
Не дают ей надобного сроку…
И шипов колючие угрозы
Не приносят никакого проку…
 

«Запаслива очень природа…»

 
Запаслива очень природа…
И вот на любого из нас
Приходится уйма народа,
Нам свой уступившего шанс.
 
 
Так и не рожденных, о боже,
Не живших ни дня – тьмы и тьмы,
На нас чем-то очень похожих,
Но, может быть, лучших, чем мы…
 

«Знакомая дорога…»

 
Знакомая дорога,
Хорошие места…
И дел совсем не много,
И жизнь совсем проста.
 
 
И солнышко на месте —
Над самой головой.
А ночью – выйдет месяц…
Чего ж еще, друг мой?..
 

«И в городе Болотное…»

 
И в городе Болотное,
В расчете на авось
Да зелье приворотное,
Коль с милым – вкось и врозь,
 
 
И красотой обиженной,
В затрапезе судьбы —
Одним согласьем с ближними
Счастливой можно быть…
 

«Варьируют который век…»

 
Варьируют который век
Бедой проверенные строки:
Как низок низкий человек,
Но как высок – высокий…
 

«По сторонам гляжу я в оба…»

 
По сторонам гляжу я в оба,
Зрю в самый корень всем вещам,
Поверив в то, что Павел Глоба
Вчера по телеку вещал.
 
 
В другие ж дни, как кто-то в сказке,
Одним я оком обхожусь —
От смысла здравого в отвязке…
И ничего, пока держусь…
 

«Чтоб дул в лицо несильный ветер…»

 
Чтоб дул в лицо несильный ветер,
Чтоб солнце млело в облаках,
Чтоб жить в любови и совете,
Не быв ни разу в дураках.
 
 
Ну пусть порой взыграет вьюга
И льют дожди – увы и ах,
И недослышим мы друг друга,
Но – чтоб ни разу в дураках…
 

«Любуюсь, как в кусочке янтаря…»

 
Любуюсь, как в кусочке янтаря,
Зажатом в металлические листья,
Горит давно погасшая заря —
Слегка тревожно и огнисто.
 
 
Увы, природа прошлого нежна,
Так переменчива и так лукава,
Что крепость монументов ей нужна,
Металла твердь… или стихов оправа…
 

Из цикла «И ныне, и присно…»

«Субботнее утро… Февраль за окном…»

 
Субботнее утро… Февраль за окном…
Скребут что-то на сердце кошки…
Смотрю на орнамент, что с детства знаком,
На старой серебряной ложке.
 
 
И вспомнились лица, и вещи тех лет,
И в сердце бродившие токи…
Как сложно замыслен вот этот букет…
Как эти бороздки глубоки…
 

«Тимофеевку мать моя очень любила…»

 
Тимофеевку мать моя очень любила…
На прогулках далеких, истаявших лет
Хоть по несколько царственно-пышных
былинок
Неизменно она добавляла в букет.
 
 
И теперь в летний полдень на божьем
просторе,
Среди трав, и кустов, и ромашек в цвету,
По колено бредя в тимофеечном море,
Слышу явственно материн голос: «Я тут…»
 

«Уж нет былого блеска на следах чернил…»

 
Уж нет былого блеска на следах чернил,
Успел из моды выйти стиль и почерк
Чуть пожелтевших писем тех, кто уступил
Напору времени – в свой срок или не очень.
 
 
Друзья, знакомые лишь на один присест,
Родители, подружки Роза с Маней —
Все те, кто составляли золотой контекст
Тогдашнего нас всех существованья.
 
 
…Как спешны вести их о чем-то о своем…
И как настойчивы призывы к диалогу…
Они нуждаются во времени моем,
Чтобы самим побыть еще немного…
 

«Обернувшись простым моим отчеством…»

 
Обернувшись простым моим отчеством,
Имя мягкого в жизни отца
Стережет строго честь своей дочери
Вплоть до самого жизни конца.
 
 
Летом знойным, порою ли зимнею,
По сей день с незапамятных пор
Моего возбудимого имени
Оно бдительный очень эскорт.
 
 
И тропинки сомнительных помыслов,
И деяний лукавых большак
Мне заказаны тем уже попросту,
Что Ивановна я, как-никак…
 

«Давно под мощным натиском столетья…»

 
Давно под мощным натиском столетья
Пришел в упадок дом – и был снесен.
И лишь скамья – судьба, знать, уцелеть ей —
Зовет под сень березы и времен.
 
 
Какой покой и отдых щедро дарят
Шумевшая за окнами листва,
И одичать успевший уж кустарник,
И отдохнувшая от ног трава.
 
 
Но что еще меня все время манит
И отвлекает от своих бремен
В сей эпицентр чужих воспоминаний,
В музей остановившихся времен?
 
 
А вот что: этот дом, хотя и сломан,
И садик – так похожи на мои…
Но в том краю от моего от дома
Не сохранилось даже и скамьи…
 

«Давнишние семейные дома…»

 
Давнишние семейные дома
В сложнейшем меж собой переплетенье:
Любови, браки, роковой роман,
Уход из дома, ревности мученья…
 
 
И некий юноша, в душе поэт,
А по профессии простой учитель…
И некто Ванда, фея в цвете лет,
Его жена, и муза, и мучитель…
 
 
И барышня – почти что божество,
Звезда гимназии иркутской:
Блестящий брак и раннее вдовство,
Арест в тридцатых… за прононс нерусский…
 
 
И три – с тридцатых – вдовые сестры:
Манефа, Александра, Фелицата —
Прибежище для тех, кто вне игры,
Тепла родного вечный генератор.
 

««Смотри-ка, Фаля, кто приехал к нам!..»

 
«Смотри-ка, Фаля, кто приехал к нам!
Ах, боже мой! Небесная царица!
А помнишь, как в Солгон ходили к вам?
За десять верст…» Все помнили сестрицы.
 
 
А помнить что? Война… опять война…
Аресты, похоронки, злоключенья…
И все ж случалась в свой черед весна…
И оттепели… И детей рожденье.
 
 
И вот столетье вихрем пронеслось…
Нет тех домов и судеб их продленья…
Лишь я, потомок поздний, вспомню
вскользь
И всю их жизнь, и миг ее последний…
 

«Огонь развела, и задернула шторы…»

 
Огонь развела, и задернула шторы,
И книгу потолще с собой на диван,
И чаю покрепче, готовясь к отпору
Давнишней тоске – ни жива, ни мертва…
 
 
Но нет, не «Улисс» и не чай мне спасенье,
А только заботы текущего дня
Да эти вот лица, из сумрачной тени
Глядящие нежно со стен на меня…
 

«Все меньше сходны с неким танцем…»

 
Все меньше сходны с неким танцем
Моей зарядки упражненья,
И все сужается пространство,
И время сужено забвеньем.
 
 
Но уж того, что не забылось,
Я б ни на что не променяла…
Сто раз еще бы повторилось —
Все было б мало, все было б мало…
 

«Люблю я гористую местность…»

 
Люблю я гористую местность:
Легли, сговорясь меж собой,
Дороги далекого детства
Меж ближней и дальней горой.
 
 
И даже дневное светило
Меж ними свершало свой круг:
Над дальней горою всходило,
За ближнею падало вдруг.
 
 
С тех пор на любой на дороге,
Лишь только всхолмится она,
Душа моя радостно дрогнет,
Забытым восторгом полна…
 

«Когда о родичах тоска…»

 
Когда о родичах тоска
Достигнет белого каленья,
Я в зеркале, сквозь боль в висках,
Ищу свое отображенье.
 
 
Все дело в том, что – благодать! —
Не Афродита, не Венера,
Анфас я – вылитая мать,
А в полупрофиль – тетя Вера…
 

Из цикла «По любви поминки»

«Он темен был – не только мастью…»

 
Он темен был – не только мастью —
Умом, и духом, и душой…
Но, с сутью этою в контрасте,
Был мил – и чаровник большой.
 
 
За этим тонким обаяньем
Свой ад скрывал он мастерски:
Ведь всех держал на расстоянье
Рывком протянутой руки.
 
 
И лишь в порядке исключенья,
Когда совсем не стало сил,
Меж нами на одно мгновенье
Он расстоянье сократил…
 
 
И все же, жизни на излете,
Ищу его, где свет – не тень…
Как та старушка в анекдоте,
Посеяв грошик в темноте…
 

«Ищу в лесу вчерашний день…»

 
Ищу в лесу вчерашний день…
А впрочем, бывший впрямь однажды…
И в этих поисках не лень
Мне заглянуть в овражек каждый.
 
 
Здесь мы – лет сто тому назад —
Компанией и не без лени
Бродили в поисках маслят…
Иль просто летних впечатлений.
 
 
И что-то меж тобой и мной
Возникло вдруг – совсем неясно,
И в той неясности самой
До слез сегодняшних прекрасно…
 

«По каким-то неясным законам…»

 
По каким-то неясным законам,
Фонари ли тому лишь виной,
Только вот: золотые драконы
Завелись в этой луже ночной.
 
 
Стоит мимо проехать машине
Или ветру покрепче рвануть,
Ломко блещут их узкие спины,
Высветляя в словах наших суть.
 
 
Прибавляя мне сил и отваги
В вечной схватке крестей и виней,
Рвутся в пляс золотые зигзаги
Полуночных фонарных огней…
 

«Сумерки быстро сгустились…»

 
Сумерки быстро сгустились
В синюю влажную мглу…
Молча мы в дом возвратились,
Молча подсели к столу.
 
 
Но ни кофейная чашка,
Ни веер карт зазывной
Не отвлекли нас от тяжкой
Мысли: что будет со мной?..
 
 
Да и с тобой – криво-косо…
Хуже всего ж – этот штрих:
Встали два разных вопроса,
А не один – про двоих…
 

«Еще не взяла меня старость…»

 
Еще не взяла меня старость,
Хоть ходит за мной по пятам…
Я все еще та же, все та же,
Ищи меня здесь, а не там.
 
 
Чего ж, глупый, ты испугался
Ступить через этот порог?
Здесь есть даже ключик кастальский —
Чего ты представить не смог…
 

«Мы только тогда образумились…»

 
Мы только тогда образумились,
Когда, как сплошной пеленой,
Глухие осенние сумерки
Накрыли нас ранней весной.
 
 
Так вот чего так не хватало нам,
Постичь чтоб размеры беды:
Отчаянья снега усталого
И трезвости талой воды…
 

«И надо бы выпить, да только не пьется…»

 
И надо бы выпить, да только не пьется,
Не естся – какая там к черту еда!
Не спится, не дышится и не живется…
И не умирается – вот в чем беда!
 
 
И первый бы на душу снег – так не первый,
И даже не третий, сказать не греша,
Но все не немеют усталые нервы
И горьким урокам не внемлет душа…
 

«Ищу в заоконье спасенья…»

 
Ищу в заоконье спасенья
От слов этих, горечи полных,
Чреватых бессонной мигренью,
О том, что он в точности помнит…
 
 
О том, что, де, понял он сразу…
О том, что и днем, и ночами…
Осталась неконченной фраза
И канула в бездну молчанья…
 

«Такие вот, голубчик, пироги…»

 
Такие вот, голубчик, пироги:
Еще вчера душа гляделась в душу,
А нынче – чем мы нынче не враги —
Хоть поглядеть на нас, хоть нас послушать.
 
 
Напрасно в сладостном сближенье душ
Мы перешли опасную границу
И забрели в неведомую глушь
Взаимных душ, чтоб в них и заблудиться.
 
 
А надо было б видеть тот рубеж,
Как вкопанным, на нем остановиться,
Держа дистанцию душ наших меж…
О чем, бишь, я? К вопросу о границах…
 
 
Вновь нам не встретиться… Было б нам знать,
Что не кругла душа – в том глупом тоне,
Как эта – очень грустная – луна
На этом – очень грустном – небосклоне…
 

«И впрыгнул он, и выпрыгнул в окно…»

 
И впрыгнул он, и выпрыгнул в окно,
Пренебрегая скучной вещью – дверью,
Чтоб мне сказать, что… Это уж одно
Заставило словам его не верить…
 
 
Как он, небрежно натянув берет,
Нам подмигнул, но нас и обездолил,
Когда мэтр Н., научный наш сосед,
С ним, молодым, потолковать изволил…
 
 
Как весел был, хотя и сверхучен!
Как песни пел, их на ходу слагая!
Другая бы на месте на моем…
Но из меня не вышла та, другая…
 

«Журчащий ручей, весь рябой от озноба…»

 
Журчащий ручей, весь рябой от озноба,
В сиянье нетеплого солнца блистал…
Мы знали с тобою отчетливо оба,
Что что-то случилось и что-то не так…
 
 
И знали, что здесь будет менее страшно,
У все остужающей этой воды,
В делах, и словах, и намереньях наших
Расставить буквально все точки над «i»…
 

«Прошла и истаяла целая вечность…»

 
Прошла и истаяла целая вечность
С тех пор, как затихли в подъезде шаги…
И хлопнула дверь… И заняться мне нечем…
И нечем покрыть эту карту: враги.
 
 
Не просто знакомцы, не просто чужие,
Прошедшие мимо друг друга в тот раз…
Но… хлопнула дверь… Вновь шаги затяжные…
Быть может, быть может… Еще миг… Сейчас…
 

«Была уже поздняя осень…»

 
Была уже поздняя осень,
А те, на окне, все цвели
Меж воткнутых в них папиросин,
В количестве малом земли.
 
 
Не так ли улыбки и песни,
Слова и остроты твои
Цвели в парниках неких тесных,
В искусственном климате их?
 
 
И я не решалась, все бросив,
Рывком вдруг окно отворить —
И свежую трезвую осень
В тепличное лето впустить…
 

«Расставаясь на малые сроки…»

 
Расставаясь на малые сроки,
Мы с тобой хоть по искре огня,
Опалявшего нас на пороге,
Уносили, в ладонях храня.
 
 
Этой искры тепло и мерцанье
Согревали тебя и меня
Вплоть до нового где-то свиданья,
До другого большого огня.
Но однажды подул сильный ветер…
 

«Сидели молча и глядели…»

 
Сидели молча и глядели,
Как мимо нас течет река…
Шумели за спиною ели,
И плыли мимо облака.
 
 
Все мимо или за спиною,
Все мнимо или никогда…
Плеснула призрачной волною
Мимотекущая вода…
 

«И вот когда все новости узнали…»

 
И вот когда все новости узнали
И было допито неважное винцо,
Молчанье поселилось между нами,
Как третье неизвестное лицо.
 
 
Как гость и недогадливый, и нудный,
Оно закончить не спешит визит,
Как будто тайно с нами соревнуясь,
Кто наконец кого пересидит…
 

«Лицом к уже темнеющей долине…»

 
Лицом к уже темнеющей долине
Стояли мы – прохлада и покой…
Подумать только: там ведь и поныне
И горы, и поселок над рекой,
 
 
И царство трав, цветов, берез и елей,
И осыпь горных троп, и тень, и свет…
И, может быть, еще, хоть еле-еле,
Прогулок наших там заметен след…
 

Из цикла «Се ля ви…»

«Тот лес, где я однажды заблудилась…»

 
Тот лес, где я однажды заблудилась,
Был так таинственно, так сказочно хорош…
Да только было все уже не мило
И меж лопаток пробегала дрожь.
 
 
Напрасно глаз искал просвета между сосен,
И тщетно я по солнцу вычисляла путь…
И тут тропинка в травяном лесном хаосе
Наметилась – сперва едва-едва, чуть-чуть.
 
 
Все расширяясь, становясь все четче,
Она дорогой стала через полчаса…
Я часто думаю о тех, кто дел меж прочих
Протаптывает тропки по глухим лесам…
 

«Ромашки с ближайшего луга…»

 
Ромашки с ближайшего луга
В простом, из-под кофе, стекле
В черте заповедного круга
Из книг, из бумаг на столе,
 
 
И чайных отрад атрибутов —
Таков мой уклад и уют…
И в жизни другого уюта
Не мыслю и не создаю…
 

«Как бабочка в предчувствии зимы…»

 
Как бабочка в предчувствии зимы,
Ее холодных, снежных дуновений,
Ловлю полетов предпоследних миг
И сладость этих длящихся мгновений.
 
 
А первый-то как был полет высок!
Как терпко-сладок был нектар цветочный!
И кто ж без бабочек представить мог
Июльский полдень голубой воочью?..
 

«Живи весь век – и век учись же…»

 
Живи весь век – и век учись же…
И нету истины верней:
Вся жизнь – такой скоропостижный,
Но царский в общем-то лицей.
 
 
Тут и теория расчета,
И практикумы простоты,
И каждый день – была б охота! —
Бери уроки красоты.
 
 
И вот в числе почти букварных
Ее пособий есть одно:
Расплыв в ночи огней фонарных
Сквозь запотевшее окно…
 

«Около дома, где все они жили…»

 
Около дома, где все они жили,
Новых хозяев стараньями
Те же две клумбы левкоев и лилий
С тонким их благоуханием.
 
 
Но, как и прежде, все так же и ныне,
Злым сквозняком навеваемый,
Носится в воздухе запах полыни,
Тщетно за домом скрываемой.
 
 
Выжило ль их этим духом полынным,
Вечным ли ветром тут западным?..
Долго стою в переулке пустынном…
Долгая память у запахов…
 

«И вот когда дышу едва…»

 
И вот когда дышу едва,
В погоне за живой водою
Сбегаю на часок – на два
В поселок дачный за рекою.
 
 
Здесь по-другому слажен быт,
Иной подбор цветов и звуков…
Здесь и не ведают как бы,
Что за предмет – тоска иль скука.
 
 
Отрадно все и вся вокруг:
Вот колка дров без суматохи…
А вот в ограде на ветру
Белье в багряных розах сохнет…
 
 
Иду я улочкой кривой,
Душа растет, как на опаре…
И кто-то там напев родной
Наигрывает на гитаре…
 

«Насущных дел – вагон с тележкой, кучи…»

 
Насущных дел – вагон с тележкой, кучи…
Так и ползут, шурша, из всех щелей…
А за окном, процеживая тучи,
Колышутся вершины тополей.
 
 
Сквозь голоса мне ветра шум не слышен,
Не холодит мне щек дождя елей…
Но за окном поверх соседней крыши
Колышутся вершины тополей…