Текст книги "Неискренне ваш"

Галина Куликова
Неискренне ваш

Для девушки на каблуках хороший асфальт важен не меньше, чем для гоночной машины. Поэтому Саша Зимина страшно расстроилась, когда по дороге на работу обнаружила, что бульвар засыпали гравием. «Женоненавистники такое распоряжение отдали, не иначе, – ворчала про себя Саша, ступив на узкий плиточный бордюр. – Наверняка городские власти заботились только о пенсионерах в сандалиях да о младенцах, раскатывающих в колясках».

В конце бульвара как раз появилась коляска, которую вез заботливый папаша. Что-то в его облике показалось Саше знакомым, она резко замедлила шаг и тут же встала как вкопанная. Ей навстречу двигался Стас Горохов. Стас с детской коляской!

– Нет, не может быть, – прошептала потрясенная Саша и попятилась от него, как от привидения.

Хотя Горохов был мало похож на привидение – высоченный, широкоплечий, весь какой-то радостный, расправленный. За версту было видно, что он отвратительно, предательски счастлив. Горохов, разумеется, тоже узнал ее и издали помахал рукой. Тут же прибавил скорость и заулыбался. Улыбка оказалась добродушной и свойской, как у парня с рекламного плаката, подбивающего доверчивых граждан купить что-нибудь ненужное. Два года Саша не желала ничего знать о Горохове и даже запрещала лучшей подруге Кристинке пересказывать ей всякие сплетни. А теперь оказалось, что у Стаса – ребенок, а она об этом даже не слышала. На секунду ей стало так больно, что пришлось зажмуриться и призвать на помощь все свое мужество. Пока она стояла столбом, Горохов стремительно приближался.

– Сашка, неужели это ты?! – завопил он, едва девушка оказалась в пределах слышимости.

– Без сомнения, это я, – обреченно пробормотала та, а потом добавила, постаравшись придать своему тону хоть какую-то твердость: – Чего же ты так орешь? Ребенка разбудишь.

– Да он не спит, – Стас лихо подкатил к ней коляску и остановился, сияя. – Как ты, Сашка? Как твои дела? Выглядишь – супер. А чего ты тут делаешь?

Этот его панибратский, стопроцентно дружеский тон потряс Сашу до глубины души.

– Я тут… На работу иду, – сказала она.

– А я Киру привез в магазин. Пока она там отоваривается, я воздухом дышу. Мы дышим! Слушай, я так рад тебя видеть. Ты совсем не изменилась.

– Ты – тоже.

Это чистая правда. Казалось, тех двух лет, которые их разделили, не было вовсе. Словно они расстались только вчера, до головокружения нацеловавшись возле подъезда.

– Я полагаю, это Горохов-младший? – спросила Саша с наспех сляпанной улыбкой. – Можно посмотреть?

– Э-э… Ну да. Конечно, смотри сколько влезет, – разрешил добрый Стас и развернул коляску так, чтобы было видно младенца. – Его зовут Виталик.

Младенец лежал под матерчатым куполом и круглыми глазенками смотрел на Сашу. Он был щекастым и выглядел сердитым, да еще выставил перед собой, как боксер, невесомые кулачки.

– На тебя совсем не похож, – сообщила Саша, крепясь изо всех сил, чтобы не зарыдать тут же, на месте, во весь голос.

Ей стало так горько, так отчаянно горько… Ведь они со Стасом собирались пожениться. Это у них должен был родиться ребенок. Их собственный ребенок!

– Да, пацан что надо, – признал Горохов, глядя не на младенца, а на нее. – Ему недавно год исполнился.

По бульвару пронесся ветер, и на Сашу повеяло запахом знакомого лосьона для бритья. На рубашке Стаса расстегнулась лишняя пуговица, и девушка едва не потянулась, чтобы ее застегнуть. Вовремя спохватилась и переложила портфель из одной руки в другую. До Горохова теперь нельзя дотрагиваться: у него другая жизнь, и она, Саша Зимина, не имеет к ней никакого отношения. Хотя раньше этот парень был ее безраздельной собственностью, и она могла в любую секунду обнять его за шею, прижаться к нему всем телом и поцеловать.

При мысли о том, как она прижимается к Горохову, Саша почувствовала противную слабость в коленках. Боже, она слишком хорошо все помнит. Нельзя, нельзя поддаваться эмоциям. Да и вообще… Она же ненавидит Горохова! Мыслями о нем были плотно нашпигованы все ее бессонные ночи. До сегодняшнего дня она думала, что уже окончательно зализала рану, но оказалось, что это всего лишь тонкая корочка, которую очень легко содрать.

– Я и не знала, что ты стал папой, – сказала она, чувствуя, как по спине ползет раскаленная струйка пота. Оказывается, эмоции могут разогреть тело до космических температур.

– Я тоже про тебя ничего не знаю, – оживился Стас и тут же простодушно поинтересовался: – Ты замужем?

– Нет, – выдавила из себя Саша, с ужасом осознавая, что она не может смотреть Горохову в глаза. Хотя должно быть все наоборот. Это он обязан был смутиться. И вообще… Они могут тут болтать, как старые приятели, и делать вид, что ничего страшного не случилось, но на самом деле случилось. Из-за предательства Стаса жизнь Саши сделала крутой поворот – и за поворотом не оказалось ничего грандиозного. Аккуратное шоссе с хорошей разметкой, вот, собственно, и все.

– Нет, я не замужем, – повторила она уже более уверенным тоном.

– Я так и думал. А где ты работаешь? – быстро спросил Стас, не дав ей прочувствовать это «я так и думал». – Все в том же рекламном агентстве?

– Все в том же, – подтвердила Саша. – В отличие от некоторых я ценю постоянство.

Стас сделал вид, будто не заметил ее иронии.

– Добилась чего-нибудь? – Он смотрел на нее с искренним и светлым любопытством, которое поднимало со дна Сашиной души всю муть, скопившуюся там за два года.

– Разумеется, добилась, – надменно ответила она. – Мне только что предложили стать вице-президентом по работе с клиентами. Это – высокий пост.

Похваставшись, она сразу же поняла, что сглупила. Не надо было хвалиться, не надо! Получилось так по-детски глупо! Как будто бы она выставила эту свою должность против младенца. Как будто защищалась, пытаясь показать, что у нее все хорошо, лучше не бывает.

– Вице-президент? Ого! – воскликнул Стас. – Серьезная позиция.

От его скупой похвалы Саша мгновенно вспыхнула. По крайней мере, ей так показалось, потому что щекам, шее и ушам сразу стало горячо. Это вдобавок к вспотевшей спине. Почему ей ни разу не приходило в голову, что она может случайно встретить Горохова на улице? Почему она не подготовилась к такой встрече?! Может быть, следовало сразу развернуться и уйти? А если бы он побежал за ней, да еще с коляской? Что, стоять посреди бульвара и орать на него? Нет, если она начнет орать, то сразу же разревется. Наверное, надо делать вид, что ей все по барабану. И сам Горохов, и его Кира, и Виталик…

Тем временем пытка продолжалась. Приходилось как-то поддерживать светскую беседу, и Саша постаралась как можно незаметнее перевести дух. Потом сделала несколько вдохов-выдохов на счет «четыре». Инструктор по йоге утверждал, что такое дыхание успокаивает. Выходит, врал.

– А ты сейчас где? – обратилась она непосредственно к подбородку Стаса.

– Пишу свои компьютерные программки, как ты любишь говорить. Тоже в крупной фирме работаю, но не начальником.

– А твоя жена? – задала новый вопрос Саша и вот тут уже посмотрела Стасу прямо в глаза. Когда-то это были родные для нее глаза, она рассчитывала смотреть в них всю свою жизнь.

Стас между тем охотно ответил на вопрос:

– Она – копирайтер. Работает удаленно, что для семьи, конечно, хорошо.

Саша криво ухмыльнулась, и Стас, заметив это, мгновенно бросился на защиту жены:

– Кира – молодец. Она на курсы фотографии записалась, учит испанский онлайн и два раза в неделю плавает в бассейне. Нет, три раза!

Эти бытовые подробности разбудили в Саше такую ревность, которая, материализовавшись, могла бы разорвать социально активную Киру на клочки. Саша скрипнула зубами. Получалось, что теперь уже Горохов выставлял против ее карьерных достижений свое крепкое семейное счастье.

– Целых три раза в неделю? – переспросила Саша с наигранным восхищением. – Она что, боится растолстеть?

Господи, сколько раз она воображала, как Горохов приползает к ней на коленях весь в слезах, умоляя простить его. Правда, в ее мечтах он всегда оказывался без коляски. И уж точно не такой жизнерадостный. В глубине души Саша была уверена, что Стас не слишком-то счастлив в браке, а получается, что ему отлично живется с какой-то там Кирой. Саша никогда не видела жену Горохова живьем, только на фотографиях. Зато с ней была знакома ее лучшая подруга Кристинка, которую Саша допрашивала много раз и с пристрастием.

– Ну, как сказать, какая она? – чесала голову Кристинка. – Такая… Высокая, статная, уверенная в себе. Я бы ей палец в рот не положила. С такой женой хорошо ехать покорять неосвоенные земли где-нибудь в Австралии. Будь они переселенцами, ей бы цены не было. Видно, что и коня на скаку остановит, и кукурузу вырастит.

– Кристин, ну какую кукурузу?! – простонала тогда Саша.

– Да что ты хочешь от меня услышать? Что она страшная и противная? Какая разница, как она выглядит? Все, твой поезд ушел.

Слышать такое было горько. Но сейчас, глядя на Горохова, Саша готова была согласиться с Кристинкой. Все кончено. Судя по всему, Стас, в отличие от нее, о прошлом вообще не вспоминал. Он казался очень, очень счастливым. Окрыленным. А это значит, что у них с Кирой все хорошо. И еще – у них есть ребенок. В Сашином представлении ребенок являлся пропуском в какой-то другой, неведомый мир, который в настоящее время был для нее закрыт.

– Слушай, я понял, что на работе у тебя все потрясающе, – сказал Стас. – Вице-президент… Зашибись. Ну а вообще?

– И вообще все супер, – ответила Саша энергично. – Успех – лучшее тонизирующее средство.

– Ясно, – пробормотал Стас. – А то в соцсетях тебя нет…

Саша вспомнила, как после гороховской свадьбы удаляла свои аккаунты, а Кристинка стояла сзади, смотрела на творимое безобразие и держалась за щеку, как будто пыталась успокоить пульсирующий зуб.

– Зачем ты это делаешь?! – спрашивала она через каждые две минуты.

– А за каким дьяволом мне светиться в Сети? – огрызалась Саша. – Чтобы он выходил на мою страницу, проверял, вышла я замуж или нет, и цокал языком?!

Сейчас Стас не проявлял никакой снисходительности и языком, конечно, не цокал. «Наверное, я все же удачно упомянула новое назначение, – пронеслось в Сашиной голове. – Пусть думает, что я – карьеристка. Мечтаю занять просторный кабинет на верхнем этаже небоскреба и обзавестись палисандровой конторкой. И что мне наплевать на любовь».

– Сам знаешь, соцсети съедают половину жизни. Нет у меня времени на всякие глупости, – отрывисто сказала она.

Виталик завозился в коляске, и Стас на секунду отвлекся. Он стоял прямо перед Сашей весь в теплых солнечных соринках, сыпавшихся сквозь листву, и знакомая жилка билась у него на шее… Саше снова захотелось заплакать. Она вдруг отчетливо поняла, что жизнь развела их навсегда. Стас сделал выбор, и они с ним существуют теперь в параллельных мирах. Эти миры могут пересечься лишь случайно – вот как сейчас! – и всего на несколько минут.

Надо было сворачивать разговор и уходить. И, уже подыскивая слова для того, чтобы проститься, Саша внезапно осознала, что ей хочется сказать ему правду – про то, что он своим предательством испортил ей жизнь. Обида на Стаса по-прежнему торчала в ее сердце, как ржавый гвоздь. И будет торчать там целую вечность, мешая дышать в полную силу. Нужно выдернуть этот гвоздь – и чем быстрее, тем лучше.

Она вдруг почувствовала, что внутри у нее все дрожит, как в самом начале землетрясения, когда вокруг нарастает неясный пугающий гул.

– Знаешь что, Стас? – сказала Саша ватным голосом. – Нам бы надо с тобой поговорить о том, что тогда случилось.

Стас вскинул голову и остро посмотрел на нее.

– Обожаю женщин, – усмехнулся он. – Что бы ни происходило – война или чума, – им хочется выяснять отношения.

– Я серьезно, – не пожелала сдаваться Саша. Ей казалось, что она с размаху бросилась в море, а вода оказалась ледяной. – Можем как-нибудь встретиться и выпить кофе. Если Кира, конечно, тебя отпустит.

– Отпустит, но будет жутко ревновать, – заявил Стас не без самодовольства. – Ты занимаешь верхнюю строчку ее личного черного списка. Такая конкретная болевая точка.

– Очень трогательно, – хмыкнула Саша. – Ну так что? Может быть, ты запишешь мой телефон?

– Всенепременно, – ответил Стас и достал мобильник. – Давай ты мне позвонишь, и я сохраню тебя в контактах. У меня тоже изменился номер.

Саша кивнула и извлекла из портфеля смартфон. Сердце билось повсюду – не только в груди, но в горле и даже, кажется, в носу. Она стала набирать цифры, которые произносил Стас, и они выпрыгивали на дисплей, как маленькие чертики.

– Можешь даже закодировать мое имя, чтобы не расстраивать жену понапрасну, – предложила Саша сквозь весь тот грохот, который стоял у нее внутри.

– В каком смысле – закодировать? Подобрать для тебя кличку? – вскинул брови Стас. – Или записать нейтральное: «Рекламное агентство»? О, придумал! Напишу просто: Шурик.

– Ты всегда был невероятно находчивым.

Саша спрятала смартфон в карман и уставилась на макушку Горохова, чувствуя, как в ее личной Гренландии стремительно тают льды. Волосы у Стаса были очень светлые, густые и жесткие, на макушке они всегда торчали – трогательно, как у пацана. Ей вдруг страшно захотелось запустить в них пальцы. Пришлось во второй раз перекладывать из руки в руку портфель.

«Что он наделал? – подумала Саша с тоской. – Как он посмел меня бросить?! Я ведь его любила… А он теперь женат, у него Виталик, вполне счастливая семья, и тут уж ничего не попишешь».

– Готово, – сообщил Стас и потряс мобильником. – Ты теперь в моем телефоне. Ты мне сама позвонишь или как?

– Лучше ты, – быстро ответила Саша. – Я заканчиваю в семь часов. Или, если тебе удобнее, можно встретиться в выходной день.

– По выходным я стараюсь Киру одну с Виталиком не оставлять. Так что лучше после работы. Вторник подойдет? Или среда?

– Подойдут и вторник, и среда, – Саша смотрела на него не отрываясь, словно загипнотизированная.

«Что я делаю? – пронеслось в ее голове. – Я назначаю свидание Горохову. Зачем? Я что, хочу завязать с ним романчик за спиной у Киры? Да ни за что на свете. Тогда какого черта?! Если я хочу простить его и забыть о нем навсегда, то встречаться снова совсем необязательно. Обряд прощания можно провести и без него».

– Лады, – закруглил разговор Стас. – Беги на свою работу, а то получишь выговор.

Саша вспомнила, что он всегда все норовил решить за нее, а она дико злилась. Сейчас не было ни злости, ни раздражения. Он сказал: «Беги на свою работу», а она просто кивнула в ответ.

– Не поцелуешь меня в щечку на прощание? – спросил Стас с идиотской улыбкой.

В его глазах, которые бывали и серыми, и голубыми, теперь стояла оглушительная синева.

– А вдруг Кира увидит? – Сашины брови взлетели до небес. – С ума сошел – целоваться на улице?

– А где? – все с тем же невинным видом спросил Стас и неожиданно признался: – Сашка я, оказывается, дико соскучился. У меня такое впечатление, будто я сестру встретил после долгой разлуки. Я вот прямо сейчас понял, что ты мне совсем не чужая. Давай с тобой дружить.

– Хорошо, давай. В следующий раз я подарю тебе совочек и формочки для песочницы, – сказала Саша. – Ладно, папаша, счастливо. Удачной вам с Виталиком прогулки. Он у тебя… о-го-го!

Прозвучало это довольно глупо, и Саша, неловко ткнув Горохова кулаком в плечо, дала деру. Она скакала по плиточному бордюру, как мячик для пинг-понга. Ее гнали вперед и стыд, и ужас, и сладкий восторг отого, что они с Гороховым скоро снова встретятся. Внутри все горело, мир вращался, словно карусель, – мимо на бешеной скорости пронеслись деревья, машины и строчки пешеходного перехода.

Когда она добралась до офиса, буря чувств в душе несколько улеглась, но сердце все еще колотилось о ребра. Пришлось остановиться перед входом, чтобы отдышаться.

– Стометровку бежала? – раздался позади нее знакомый голос. – Или за тобой собака гналась? Я бы на ее месте обязательно тебя тяпнул. Вон какая юбка – все обтягивает…

Саша повернула голову и нахмурилась. Рядом с ней стоял завхоз Иванченко, грузный и хамоватый тип, обожавший задирать женщин. Он был чьим-то там племянником и, уверенный в собственной безнаказанности, цеплялся даже к руководительницам. Поговаривали, что исключение он делал только для «гламурной воблы» Маргариты Тархановой, директора по персоналу. Перед ней он благоговел.

Именно в этот момент Тарханова как раз появилась за его плечом. Гламурной воблой ее прозвали за отвратительную вредность и удивительный вкус к вещам. Иными словами, это была ведьма, сошедшая с обложки глянцевого журнала. Ею восхищались, ей завидовали, ее побаивались.

– Здравствуйте, – пропела Маргарита, мазнув взглядом по завхозу и впившись жадными глазами в Сашу. – Ну что, Зимина, говорят, тебя можно поздравить?

Она была в облегающем платье и в бесподобных туфлях брусничного цвета. И еще от нее соблазнительно пахло ванилью. Судя по физиономии завхоза, ему хотелось Маргариту проглотить.

– Пока еще рано поздравлять, – махнула рукой Саша. – Вот когда приказ подпишут, тогда и отпраздную победу.

– Ну-ну. Поглядим.

Тарханова поправила свои буйные черные кудри, заколотые гребнями.

– Думаю, сегодня уже все будет ясно, – Саша никак не могла сконцентрироваться.

Она находилась под впечатлением от встречи с Гороховым и чуть было не пустилась в извинения. Ведь Тарханова тоже претендовала на кресло вице-президента. У компании было два владельца: господин Варжик, человек в летах, солидный, сидевший еще на старых советских деньгах, и господин Локотков, тридцатилетний хваткий бизнесмен, пустивший в оборот свой молодой капитал. Локотков делал ставку на Маргариту, а Варжик – на Сашу. Поскольку Варжик был главным боссом, его кандидатка и победила.

– Говорить «гоп» нужно не в момент шикарного взлета, а после удачного приземления, – повела соболиной бровью Маргарита.

Какая там вобла! Настоящая пиранья. Тарханова продвигалась вверх по карьерной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, пуская в ход такое количество запрещенных приемов, что позавидовал бы самый безбашенный боксер. За год по ее докладным запискам, жалобам и доносам были уволены и оштрафованы хорошие, добросовестные сотрудники, по глупости не принимавшие Маргариту в расчет.

– Маргариточка, разрешите, я вас до лестницы провожу, – угодливо сказал завхоз, одним прыжком переместившись к входу в офис.

– Маргариточки, Иван Ильич, растут на клумбах, – холодно заметила та. – А у меня есть имя и даже отчество, которое ласкает мой слух. Освежите память. И встряхнитесь, встряхнитесь! Вечно вы какой-то… мешковатый. Вы ведь хозяйством крупной фирмы заведуете, а не помойкой. И до лестницы я дойду без вашей страховки.

Отчитав завхоза, Тарханова дождалась, пока перед ней разъедутся стеклянные створки, и торопливо зацокала каблуками. В глубине холла, в блистающем мире пластика и зеркал, два охранника немедленно встали во фрунт.

– Она помнит мое имя-отчество, – восторженно пробормотал Иванченко.

Воспользовавшись тем, что завхоз все еще в столбняке, Саша проскользнула в дверь и взяла курс на главную лестницу. Однако не успела коснуться рукой перил, как услышала начальственный окрик:

– Александра, подождите, вы мне нужны.

Из бокового коридора появился Варжик – седые усы щеточкой, старческие мешки под глазами, улыбка восемнадцатилетнего нахала. На нем был отличный костюм и галстук ручной работы, способный украсить коллекцию какого-нибудь поклонника высокой моды.

– Здравствуйте, Андрей Аркадьевич, – просияла Саша. – Я вас слушаю.

– Поднимемся ко мне в кабинет, – приказал Варжик и первым ступил на лестницу.

Взбежал по ней легко, явно бравируя тем, в какой он хорошей форме. Саша поспешила за ним. Главный босс отличался стремительностью и властностью – любил все делать сразу и без разговоров. Саше пришлось нестись за ним по коридорам, через большой общий зал, и коллеги здоровались с ней, обмениваясь понимающими улыбками.

– Выслуживается, – прошипел ей в спину один из менеджеров.

– Слишком большой кусок отхватила, подавится, – поддержал его второй.

Саша не обратила на шипение никакого внимания. Все, кого она уважала, относились к ней очень хорошо: она не подличала и умела держать удар. Хотя по офису давно ходили шуточки о ее дружелюбии и избыточной доброте.

– Ну, где вы там, Александра? – прикрикнул Варжик, притормозив возле входа в приемную и оборачиваясь назад. – Господи, да как же вы ходите на таких каблучищах?

– У меня маленький рост, Андрей Аркадьевич, – пробормотала Саша.

– Чтобы стать выше других, милая моя, надо тренировать мозги, а не икры.

С этими словами он распахнул дверь в собственную приемную. Приемную почти целиком занимал такой огромный стол, что, казалось, именно за ним и сидит самый главный начальник. Воцарившаяся здесь секретарша выглядела потешно, поскольку была маленькой и глазастой, как чихуахуа. Предпенсионный возраст позволял ей не бояться увольнений, выговоров и других подобных глупостей, поэтому она вела себя смело, а порой даже дерзко. Одной рукой она печатала на компьютере, во второй держала электронную сигарету.

– Надежда Петровна, вы вдыхаете жуткую гадость прямо на рабочем месте, – бросил Варжик, пересекая комнату. – Это – не дело.

– У меня нет времени бегать на перекуры, – отрезала та, продолжая щуриться на бумаги. – И вы сами знаете, какая тут вытяжка – даже запах дохлой собаки не дойдет до ваших ноздрей.

Саша хихикнула и нырнула вслед за Варжиком в его кабинет, который являлся предметом восхищения всех без исключения сотрудников фирмы. Он напоминал коробку, наполненную драгоценными вещицами. Все, начиная от свободно спадающих штор из органзы или бесценных акварелей на стенах и заканчивая антикварной чернильницей, выбиралось с большим разбором. Здесь было мало места, зато много света и живого воздуха, врывавшегося в открытые окна.

– Вот что, – сказал Варжик, добежав до подоконника и круто развернувшись. – Мне нужно вас предупредить.

Саша, быстро следовавшая за ним, едва успела затормозить. Вид на бульвар напоминал ей о Горохове и сбивал с толку. Было трудно сосредоточиться. В животе по-прежнему горело, как будто она наелась перца.

– О чем предупредить? – спросила она, переступив с ноги на ногу.

– Степан Ярославович против вашего назначения, – с неудовольствием констатировал Варжик. – Однако это не должно вас останавливать на пути к новым свершениям. Я никого другого не вижу в кресле главы отдела по работе с клиентами. А мое мнение здесь кое-что значит. – Он посмотрел на Сашу орлиным взором. – В общем-то, я позвал вас для того, чтобы вручить ключи от нового кабинета. Держите.

Шагнув к своему столу, он выдвинул верхний ящик и швырнул Саше связку. Брелок блеснул на солнце, словно золотая монета. Саша, не отличавшаяся отменной реакцией, тем не менее, ухитрилась поймать добычу.

– Добрый знак, – похвалил ее Варжик. – Пойдемте, я помогу вам перенести вещи.

Вероятно, с его стороны это была демонстрация силы, но Саша, взбаламученная недавней встречей со Стасом, а еще больше его новым статусом молодого отца, отнеслась к предложению без должного энтузиазма.

– А приказ уже подписан? – спросила она, следуя за боссом, который просквозил через приемную в обратном направлении и припустил по коридору. Очутившись в общем зале, безошибочно отыскал среди лабиринта пластиковых перегородок нужный закуток и двинулся к нему. Задумчиво пошевелил усами, не обращая внимания на любопытные взгляды подчиненных.

– Приказ будет подписан завтра, когда вернется Степан Ярославович, – ответил он с некоторым опозданием. – Ну, что вы хотите взять в первую очередь?

Саша обвела свое рабочее место растерянным взглядом.

– Цветок, – сказала она, взглянув на чахоточную фиалку, коротавшую свой горький век на подоконнике. Кусок подоконника входил в Сашино обитаемое пространство, и она очень им дорожила.

– Вот этот цветок? – не поверил Варжик.

– Этот, – застеснялась Саша. Ни летнее солнце, ни удобрения, ни полив «по науке» не смогли вернуть фиалке радость жизни. По этому поводу Саша на нее очень сердилась. – И еще я возьму плюшевого зайца.

Заяц сидел на столе возле карандашницы, демонстрируя философское отношение к жизни – одно ухо у него было оптимистично поднято, другое понуро повисло.

– Заяц – ваш тотем? – спросил Варжик и схватил зверя за лапу. – Ладно, берите растение и двигайте за мной.

Он сам открыл кабинет, в который после громкого увольнения предыдущего его владельца уже несколько месяцев никто не заглядывал, и показательно водрузил зайца на большой полированный стол. Саша, готовившаяся испытать приступ восторга, почему-то ничего не почувствовала.

– Ух ты, – на всякий случай сказала она, пристроив фиалку. – Я вам очень благодарна, Андрей Аркадьевич.

– Себя благодарите, свои таланты, – Варжик посмотрел на нее внимательно, и Саша в который уже раз подумала, что он периодически прикидывает, не приударить ли за ней, но потом отказывается от этой мысли.

Оставалось надеяться, что благоразумие и дальше будет побеждать все эти внезапные порывы. Тем более что о преданности Варжика законной супруге ходили легенды. Он был женат на польке, в которую влюбился еще в юности, а предложение сделал лишь спустя пятнадцать лет. Возраст соскоблил позолоту с внешности его жены, но невероятный шарм и умение привлекать к себе внимание все еще оставались при ней. На корпоративных вечеринках многие мужчины не сводили с нее глаз.

– Если вы не возражаете, остальные вещи я перенесу сюда завтра. Когда приказ будет подписан, тогда уж…

– Экая вы, оказывается, буквоедка, Александра. Но ключи – у вас. Захочется полюбоваться новым видом из окна – можете заходить и сидеть тут хоть весь день.

– Вряд ли вы разрешите мне целый день считать ворон, – улыбнулась Саша.

Когда Варжик ушел, она еще раз огляделась по сторонам и, бодрясь, подмигнула зайцу.

– Интересно, почему я не скачу от радости? – обратилась она к нему с вопросом. – Так ждала, так надеялась, мечтала, можно сказать. И вот я тут, и – ничего. Это Горохов во всем виноват. Если бы он не обрушился на меня со своим младенцем, я бы от восторга уже до люстры допрыгнула. Боже мой, – вице-президент, в мои-то годы!

Заяц скептически смотрел на нее.

– Ну, почти вице-президент, – недовольно поправилась Саша. – Одной ногой вице-президент. Нет, это плохое сравнение. Одной ногой бывают в могиле, а тут речь о высокой должности. Фу, как странно у меня на душе, как муторно.

Она подергала себя за воротник, словно он мешал ей дышать. «Все-таки нужно дождаться приказа, а потом уж ликовать», – подумала она, хотя и сомневалась в том, что примется ликовать при виде документа с подписями и печатью. Завтрашнее утро покажет. Возможно, завтра робко примеренная новая должность сядет на нее как влитая.

Саша отправилась в свой пластиковый закуток, по дороге то и дело останавливаясь переброситься парой слов с сослуживцами, которым не терпелось выспросить у нее все подробности нового назначения.

– Я еще ни в чем не уверена, – отбивалась она от поздравлений.

– Но Варжик дал вам ключи от кабинета, – наставила на нее указательный палец заместительница главного бухгалтера. – И все знают, что его слово – это все равно что золотое яичко курочки Рябы, его ничем не испортить.

– У сказки про Рябу плохой конец, – напомнила Саша и, не сдержавшись, раздосадованно воскликнула: – Марья Прохоровна, я не то чтобы суеверна, но…

Договорить она не успела. Бухгалтерша с неожиданной силой схватила ее за запястье и, расширив глаза, впилась взглядом в кого-то за Сашиной спиной. Этот кто-то шел по проходу, отчетливо поскрипывая ботинками.

– Боже мой, он! – прошипела Марья Прохоровна Саше в лицо и тут же отступила, заулыбалась и заискрилась, как шар из фольги, в который ударил свет прожектора.

– Кто? – тупо спросила Саша и хотела было обернуться, но бухгалтерша не дала ей такой возможности.

Она цапнула собеседницу за другую руку, причем гораздо больнее, чем раньше, и дернула на себя.

– Делайте вид, что мы просто разговариваем друг с другом, – выдохнула она. И тут же загарцевала на месте, сверкая очами.

Саша, которая чуть не повалилась на пол, когда Марья Прохоровна применила свою недюжинную силу, даже возмутиться не успела. Краем глаза она все-таки успела заметить, кто так взбудоражил бухгалтершу.

Ну, теперь понятно. Тарханов! Муж Гламурной воблы Маргариты. Этот тип здесь не работал, но появлялся регулярно, чуть ли не каждый день. К нему все привыкли, как к кофейному автомату в коридоре. То он привозил жену на службу, то встречал после службы, а иной раз являлся просто так, порадовать ее коробкой засахаренных апельсиновых долек или букетиком ромашек. Он был примерным и любящим мужем и не стеснялся проявлять чувства. Женская половина коллектива сходила по нему с ума. Тарханов был из тех типов, которым все дано от рождения – смазливая морда, рост, породистая осанка… Хотя над бицепсами, наверное, он трудился сам. Ну и, конечно, сам решал, сколько дней ему не бриться, чтобы выглядеть неотразимым мачо.

Саша никогда мужа Гламурной воблы пристально не разглядывала, и уж точно не стала бы вцепляться в какого-нибудь сотрудника, как оголодавший кот в авоську с рыбой, если бы тот вдруг заговорил с ней. Тарханов иной раз из вежливости действительно заговаривал с дамами, отпуская скупые и оттого особенно сладкие комплименты. Шептались, что его голос обволакивает, как озерный туман, и действует подобно наркотику. Вероятно, Марья Прохоровна прежде уже бывала одурманена этим типом, потому и вела себя сейчас как душевнобольная.

Когда Тарханов поравнялся с ней, она странно вывернула голову и сдобным басом сказала:

– Здра-а-а-авствуйте!

Саша хотела было ретироваться, но бухгалтерша держала ее за пуговицу и тянула на себя изо всех сил. Вероятно, ей нужен был благовидный предлог, чтобы оставаться на месте и пожирать глазами своего кумира. Между тем пуговица хрумкнула и отвалилась. Описав крутую дугу, она приземлилась на пол и сделала два веселых прыжка. Саша бросилась ее догонять и пропустила тот момент, когда Тарханов обратил к Марье Прохоровне суровое и прекрасное лицо.

– А! – воскликнул он. – Это вы, Марья-искусница.

«Искусница? – пронеслось в голове у Саши, которая страшно рассердилась на бухгалтершу за то, что та выдрала из ее блузки не только пуговицу, но и клок ткани. – Интересно, чем она его поразила? Нечеловечески ловким подсчетом купюр?»

– Ну, вы сегодня просто… – Тарханов пропустил пару вздохов. – Просто нет слов.

В его голосе было столько напористой искренности, что Сашины лопатки удивленно сдвинулись под пиджаком. Ничего себе, дамский угодник. Кажется, он наслаждается впечатлением, которое производит на женщин. Она выпрямилась, рассчитывая увидеть выражение его лица, но опоздала: Тарханов уже прошел мимо, насытив воздух афродизиаками.