Текст книги "Фантом ручной сборки"
Автор книги: Галина Куликова
Жанр: Иронические детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 2
На дне рождения действительно скучать не пришлось. Если учесть, что вечер начался с грандиозной драки, а закончился убийством именинницы.
Уже после драки, о которой речь пойдет потом, в разгар веселья тетка Григорьева пожаловалась на головную боль и ушла в свою комнату, заявив, что у нее начинается гипертонический криз. Через некоторое время бедняжку нашли на кровати уже бездыханной. Рядом лежала полупустая упаковка пилюль от давления. Прибывшие представители закона обнаружили в сумочке рецепт, выписанный участковым-врачом. И пришли к выводу, что пожилая дама, принимая лекарство, превысила допустимую дозу. Давление резко понизилось, и сердце отказало.
В конце концов санитары увезли тело, представители правоохранительных органов закончили, все свои дела и убрались восвояси. Оставшиеся гости некоторое время не могли оправиться от шока и сидели за столом, тупо глядя друг на друга. Только что маленькая, но довольно агрессивная тетка Анфиса задавала тон вечеру. А теперь она мертва, и все сидят обалдевшие, с недоверчивым выражением на физиономиях, словно минуту назад тут был Копперфильд, который показал невероятный фокус и вылетел в окно.
– Боже мой, какая трагедия! – первой подала голос Надя и прикрыла ладошкой глаза. – Какое несчастье! Я не верю, что она умерла…
– Ее убили, – неожиданно для всех сказала Таисия.
Надино лицо немедленно вынырнуло из-под руки. Глаза у нее выпучились так, словно их кто-то выдавливал изнутри, а шея вытянулась, как у квохчущей курицы. Григорьев разинул рот и не смог исторгнуть ни звука.
– Да ты что! – воскликнула Инга, озвучивая его немой вопль. – Убили?! С чего ты взяла?!
Таисия пожала плечами:
– Анфиса меньше всего походила на человека, способного принять горсть таблеток по ошибке.
И тут гостей словно прорвало. Заговорили все разом, причем вначале никто никого не слушал.
– Ерунда! – кипятился Илья Хомутов, нервно качая ногой, положенной на другую ногу. – Она выпила рюмочку и поплыла. Вполне могла проглотить что-нибудь лишнее.
– Конечно, могла. Но если бы вы не подрались, – возвысила голос Надя, обращаясь к мужчинам, – таблетки ей вообще не понадобились бы! И Анфиса осталась бы жива. Это из-за вас у нее поднялось давление.
– Не говори глупостей! – рыкнул Григорьев. – Драка тут совершенно ни при чем.
– Конечно, ты оправдываешься! – воскликнула Надя. – Потому что сам затеял дурацкий дебош.
Григорьев насупился и задышал часто и хрипло, словно пес, рвущийся с поводка. Инга заерзала на стуле. Ведь в драку он полез из-за нее! Бросился защищать ее честь.
А дело было вот в чем. Инга и Борис жили в одном доме, он – на четвертом, а она – на девятом этаже. На свидания Инга ездила на лифте: встречи всегда проходили на территории Григорьева. Да и вообще со стороны это выглядело почти как совместная жизнь. У нее были ключи от его квартиры, она следила за тем, чтобы вовремя оплачивались его коммунальные счета, а в холодильнике не заканчивались продукты.
Как раз эту самую квартиру подарила Борису тетка Анфиса – единственная его родственница. Сама она при помощи маленького, но чертовски деятельного брачного агентства вышла замуж за разменявшего девятый десяток красавца из деревни Большие Будки и прожила с ним счастливо три года. Совсем недавно ее муж отправился к праотцам, и Анфиса вернулась в Москву справлять семидесятисемилетие среди своих. Своими были – сам Григорьев, его добрые друзья Надя и Илья Хомутовы, а также ее ближайшая подруга Марфа Верлецкая.
Марфа и Анфиса дружили со школы и всю жизнь были не разлей вода, даже переехали вместе в этот самый дом. Марфа обосновалась в соседнем подъезде. Правда, весь последний год она просидела в деревне, возле какой-то пасеки – поправляла здоровье медом. Ключи от квартиры Марфа оставила Григорьеву, чтобы тот поливал цветы. А он, ясное дело, переложил эту почетную обязанность на Ингу.
Поднявшись к себе домой, Инга вспомнила, что неделю не появлялась в квартире Марфы. Старушка вернется и, увидев, что земля совсем сухая, расстроится. А Григорьеву достанется на орехи. Недолго думая, Инга перебежала из подъезда в подъезд, взлетела по лестнице и вонзила ключ в замочную скважину. Он повернулся бесшумно и мягко, словно нож в масле. Инга закрыла дверь, хлопнула по выключателю, промчалась по коридору и ворвалась в гостиную. И тут же замерла «на полном скаку», подавившись глотком воздуха.
Посреди комнаты стоял совершенно голый мужик – мускулистый, ногастый, похожий на породистого коня. Вокруг него на стульях, на кресле, на диване валялись предметы туалета, включая носки и галстук. Все это Инга охватила одним воспаленным взглядом. Мужику было лет сорок или больше – так сразу не поймешь. Темные мокрые волосы, зачесанные назад, блестели, точно конская шкура.
Вместо того чтобы схватить какую-нибудь тряпку и прикрыть «банное место», как говаривала циничная Таисия, мужик хмыкнул и нахально сказал:
– Надеюсь, вы по-настоящему потрясены моей статью и всем остальным.
– Вы о чем это? – спросила Инга драматическим сопрано. – Вы как это?..
Одновременно она попятилась и наступила на его ботинки, стоявшие тут же, в комнате. Потеряла равновесие, забила руками в воздухе, точно веслами, и уже начала валиться назад, на стеклянный журнальный столик, но тут мужик в два прыжка преодолел разделявшее их расстояние и не дал упасть, схватив ее в охапку.
В тот же самый момент входная дверь хлопнула, и женский голос окликнул:
– Валерик!
По коридору протанцевали веселые каблучки, и в комнате появилась девица волшебных форм и гармоничных пропорций с лицом какой-нибудь графини Пулавской. Правда, когда она увидела абсолютно голого Валерика, двумя руками обнимавшего Ингу, лицо ее приняло такое бешеное выражение, точно графине подожгли подштанники.
– Ах вот оно что, Валерик! – завопила девица, из графини мгновенно превратившись в фурию. – Ты поэтому не хотел давать мне ключи?! Развлекаешься здесь с девками?!
У незнакомки были черные длинные волосы, завитые мелкими колечками. Сейчас они дыбом стояли вокруг ее головы, а большой вопящий рот, накрашенный алой помадой, проглотил все остальные черты лица.
Поставив Ингу вертикально, голый Валерик взял брюки и молча удалился в другую комнату. – Кто это? – спросила потрясенная Инга у черноволосой фурии и потыкала вслед ему пальцем.
– Не могу поверить, – продолжала бушевать та, наступая на Ингу, – что он соблазнился такой драной кошкой!
– А что это вы меня оскорбляете?! – тоже закричала Инга совершенно неожиданно для своей визави.
Ее нервы, выдержавшие накануне столько испытаний, были натянуты, как провода, и теперь они начали искрить.
– Ты развлекалась с моим женихом и еще спрашиваешь, почему я тебя оскорбляю?! – с удвоенной силой завизжала фурия, выкатив и без того огромные, шоколадного цвета глаза. Шоколад так разогрелся, что, казалось, вот-вот брызнет из глазниц.
Фурия протянула руки и, схватив Ингу за шею, принялась трясти. Инга извернулась и связкой ключей стукнула ее по пальцам. Та нащупала на столе сувенирную тарелочку с надписью «Рига» и огрела ею противницу по лбу. Это оказалось так больно, что у Инги из глаз полились обиженные слезы. Тарелочка между тем дзынькнула и раскололась пополам. На пол посыпались осколки и фурия с хрустом раздавила их каблуком.
– У, гадина! – крикнула она и вознамерилась завалить Ингу на диван, но тут появился тот тип, из-за которого разгорелся весь сыр-бор.
– Послушайте, дамы, – примирительным тоном сказал он, втискиваясь между дерущимися. – Мне, безусловно, приятно, что моя нагая плоть вызвала у вас такой ажиотаж, но устраивать потасовку совершенно ни к чему. Давайте решим дело полюбовно.
– И ты еще будешь говорить мне о любви? – закричала фурия, отскочив в сторону и уперев руки в боки. – Проклятый обманщик! Я ждала, что ты сделаешь мне предложение! А застала тебя с жуткой девкой!
– Этого не может быть, – рыдала Инга, растирая лоб одной рукой, а сопли под носом – другой. – Сначала шеф с пивом… Потом ребенок с милиционером… А теперь вот – по башке тарелкой!
– Успокойтесь обе! – крикнул мужик неожиданно резко и сердито. – Черт бы вас побрал! Вероника, я прошу тебя.
– Не надо меня просить! – завизжала та. – Я все видела своими глазами!
Она развернулась и бросилась в ванную комнату. Щелкнула задвижка, затем раздались всхлипы, сейчас же сделавшись глухими, – вероятно. Вероника уткнулась носом в полотенце.
– Так, – сказал незнакомец и повернулся к Инге, которая почти ослепла от слез. – Давайте с самого начала. Кто вы такая?
– А вы? – прорыдала она. – Кто вы такой?
– Валерий Верлецкий. Это квартира моей тети.
Инга последний раз длинно всхлипнула и подняла на него заплывшие глазки:
– Марфа Верлецкая – ваша тетя?!
– Вот именно. Чтобы вам было понятнее, я – ее племянник. А вы?
– А я цветы прихожу сюда полива-а-ать… – снова разревелась Инга, осознав, что досталось ей, в сущности, ни за что.
– Угу, – сказал Верлецкий и постучал ногой по полу с таким умным видом, словно на нем были и носки, и ботинки. На самом деле до конца одеться он не успел. – Марфа вам платила? За полив?
– Нет, – покачала головой Инга. – Я просто так приходила-а-а…
Ни один человек не смог бы догадаться, что перед ним стоит деловая женщина, способная управлять большим коллективом и решать сложнейшие вопросы. Верлецкий тоже не догадался.
– Ну вот что, – сказал он и, окинув ее цепким взглядом, добыл из кармана висевшего на стуле пиджака бумажник, а из него – двести рублей. Это показалось ему не много и не мало, в самый раз. – Возьмите за труды. Спасибо вам большое. Но прежде чем вламываться, надо было нажать на кнопку звонка.
– Ваша невеста ударила меня по голове тарелкой! – воскликнула Инга.
– Это вам наука на будущее. – Он сунул две гладкие сторублевки ей в руку и, схватив за локоть, поднял на ноги. – А теперь нам пора прощаться. Ваша помощь больше не понадобится. Надеюсь, вы здесь ничего не забыли? Лейку? Совочек для земли? Нет? Отлично. И верните ключи, пожалуйста.
У него были серые глаза под прямыми широкими бровями. Смотрел он твердо и холодно. Ни капли теплоты и сочувствия! Он протянул ладонь, и Инга шлепнула на нее связку.
Потом сжала деньги в кулаке, словно фантики, и поплелась к выходу. Верлецкий отправился следом, подгоняя ее, словно собака-пастух отбившуюся от стада овцу. В ванной комнате все еще рыдали, и он сказал Инге куда-то в макушку:
– Из-за вас я поссорился с невестой.
– Мне-то какое дело! – злобно выкрикнула она, чувствуя себя самой распоследней дурой на свете. – Я всего лишь цветы хотела полить! А меня побили!
– Мужайтесь, – ответил Верлецкий, выталкивая ее на лестницу. – Такое случается со всяким, кто нацелен делать добро. Живите для себя, тогда все наладится. – И захлопнул дверь.
Выйдя из подъезда, Инга расплакалась еще горше. Лаврентий Кожухов, сосед с первого этажа, дебошир и пьяница, которого в народе прозвали «вечнозеленый лавр», внезапно проникся к ней сочувствием и спросил:
– Чевой-то ты ревешь? Чевой-то случилось?
– Эх! – воскликнула Инга, протискиваясь мимо него в подъезд. И повторила свою присказку:
– Сначала шеф с пивом, потом ребенок с милиционером, теперь – по башке тарелкой…
Когда она ушла, Лаврентий некоторое время изумленно смотрел на дверь, потом икнул и задумчиво пробормотал:
– Шеф с пивом… Съели они его, что ли?
Инга тем временем вернулась домой, стащила с себя плащ и прямо в одежде забралась под одеяло. Даже света не включила. Еще немного поплакала в подушку и крепко заснула, попытавшись утешиться тем, что завтра все встанет на свои места.
Однако ее надежды не оправдались, а все сделалось хуже прежнего. Таисия приехала помогать накрывать на стол и сразу испортила Инге настроение. Григорьев Таисии категорически не понравился. Они сели втроем пить на кухне чай, и Таисия устроила ему форменный допрос. Поэтому, когда зазвонил телефон, он с радостью схватил трубку и погрузился в разговор. А подруга наклонилась к Инге и сказала:
– Я чувствую себя человеком, который стоит возле открытого люка и предупреждает прохожих: «Осторожно, тут яма!» Но они не слушают и с идиотскими улыбочками на лице продолжают один за другим проваливаться под землю.
– Что? – рассеянно переспросила Инга.
– Зачем тебе замуж? – рявкнула Таисия ей в ухо. – Пользуйся этим типом в свое удовольствие! К чему тебе его фамилия и вредные привычки? Запомни: тебе придется мыть тарелки, из которых он станет есть, и стирать его грязное барахло. Не ходи с ним под венец! Как только он поймет, что ты – его собственность, он превратится в собаку.
– В какую собаку?! – ошалело переспросила Инга, не сразу въехав в то, что говорит Таисия.
– Ну если не в собаку, то в свинью. Он с ногами влезет в твою жизнь и натопчет в ней так, что тебе придется делать генеральную уборку.
Григорьев, который понятия не имел о перспективах, нарисованных Таисией, положил трубку и, поглядев на часы, широко улыбнулся:
– Мне пора на вокзал!
А когда он привез тетку Анфису, Инга мгновенно поняла, что с этой дамой надо держать ухо востро. Невысокая, тощенькая, с нарумяненными щечками и шустрыми бесцветными глазками, она шныряла по квартире и все инспектировала.
– Сколько я дома-то не была! Три года, ужас! Столик мой родной! И тарелочки знакомые! Надо же, целенькие, а я думала – разобьете.
Сказать по правде, ее столик Инге совсем не нравился. От белоснежной скатерти веяло чем-то операционно-ресторанным, бокалы на коротких грибных ножках по-мещански основательно окопались возле тарелок – таких тяжелых, что их, пожалуй, даже нельзя было разбить о стену. Она бы с удовольствием принесла сюда что-нибудь свое – воздушное, тонкое, – но Григорьев не разрешил.
Вскоре собрались гости.
– Господи! – продолжала причитать Анфиса, – как дома-то хорошо! Как я соскучилась!
Таисия немедленно сделала кислую физиономию и шепнула Инге:
– Может, она решила вернуться насовсем? А Григорьева – фьють! – выселить обратно в его Братеево?
Анфиса между тем с пристрастием допросила Ингу и потребовала заверений в том, что ее любимый Борик обязательно будет с ней счастлив. Затем обернулась к Таисии.
Подруга Инги была высокой, стройной и шикарной. От ее улыбки запросто могло захватить дух у какого-нибудь принца крови. В широко расставленных глазах – ни тени разочарования жизнью, что само по себе казалось удивительным, если учесть пережитые ею невзгоды.
– Наверное, вас пригласили специально, чтобы свести со Стасом, – заявила Анфиса, окинув ее критическим взглядом. – Он любит волочиться за всякими финтифлюшками.
Таисия ухмыльнулась и предпочла промолчать, а Стас Еремин, о котором шла речь, немедленно спрятался в кухне. Он дружил с Григорьевым еще с институтских времен и сам напросился на день рождения. Это был подвижный тип с черной шапкой волос и богатейшей мимикой. Лицо его постоянно менялось, а улыбка поражала шириной и зубастостью. Особо впечатлительные женщины считали, что он похож на Челентано.
Анфиса настигла его в кухне возле холодильника и кинулась обнимать. Поскольку Стас не выказал особой радости, она ткнула его кулачком в солнечное сплетение и воскликнула:
– Неужели все еще дуешься из-за своей Чахоткиной?
Щеки Стаса немедленно превратились в два красных семафора, и он запальчиво ответил:
– Ее фамилия Сухоткина, Я был в нее по-настоящему влюблен.
– Не выдумывай, – отрезала Анфиса. – Кто влюбляется по-настоящему в двадцать лет?
– Я влюбился по-настоящему! – уперся Стас.
Потом наклонил голову, словно бык, примеривающийся к пикадору, и, начисто позабыв про то, что у Анфисы день рождения, выложил ей все, что он думает о самоуверенных дамочках, которые любят совать нос не в свое дело.
Теперь, когда виновницы торжества не стало, эту душераздирающую сцену припомнила Таисия.
– Чем не мотив для убийства? – Она в упор поглядела на первого подозреваемого. – Молодой человек приводит свою девушку в гости к другу и тетка этого друга в один миг разрушает его счастье. Полагаю, вы так и не простили Анфисе ее бесцеремонную выходку.
– А что за выходка? – спросил Илья Хомутов, муж Нади. – Я ничего не знаю.
Желание оправдаться волной нахлынуло на Стаса.
– Она… – захлебнулся бедняга. – Она… сказала Сухоткиной, что со мной нельзя иметь дела, потому что я закладываю за воротник каждый день.
– Кажется, ты в тот вечер действительно напился, – пробормотал Григорьев.
– Светка решила, что я законченный алкоголик! И ушла от меня к Лешке Зотову. А это, может, была женщина моей жизни!
– Мы сейчас говорим об убийстве, – напомнила Надя. – И если это та Сухоткина, о которой я думаю, то убийство здесь исключается. Из-за таких не убивают.
– Я бы убил! – воскликнул Стас и тут же опомнился:
– Но я этого не делал.
– Да никто ее не убивал, – устало махнула рукой зареванная Марфа Верлецкая.
Она явилась на день рождения любимой подруги прямо со своей пасеки. Роста Марфа была невеликого, однако находилась в тяжелом весе. Круглое лицо с носиком-пуговкой и двумя подбородками, складчатый, словно у гусеницы, живот и кисти рук, напоминающие туго набитые игольницы.
По закону подлости в гости она пришла не одна, а с племянником и его противной невестой Вероникой. Увидев их, Инга хотела залезть под стол, но не успела.
– Здрасьте, – оказал ей Верлецкий. По его глазам было ясно, что он ее не узнал.
Костюм не шел этому типу абсолютно. Он в нем выглядел как мелкий аферист, который увел у кого-то шикарную вещь, но совершенно не умеет ее носить. Галстук был повязан кое-как, а ботинки непозволительно сверкали.
Зато Вероника, похожая на улана из-за высокой прически на голове, мгновенно Ингу опознала.
– Ты?! – завопила она, довольно, надо сказать, неожиданно для окружающих. – Что ты тут делаешь?!
– О господи, – сказал Верлецкий, и в его глазах появилось плутовское выражение. – Действительно, та самая.
И он хлопнул себя по бокам так сильно, точно стряхивал снег с шубы.
– Валерик, в чем дело? – растерянно спросила Марфа.
– Я вчера их застукала, – процедила Вероника. Сейчас ее голос был похож на шипение бенгальского огня, попавшего в бокал с шампанским. – Валерика и вот эту, – она подбородком указала на Ингу.
– Вероника, заткнись, – с прохладной улыбкой на губах предупредил Верлецкий. – Ты ведешь себя некрасиво.
– Я веду?! – Она захлебнулась возмущением. – Я пришла, а вы обнимаетесь! Голые!
– Ну, положим, голый был только я, – пробормотал Верлецкий, и в ту же секунду Григорьев бросился на него.
Никто и пикнуть не успел, как два по-вечернему наряженных тела сцепились не на жизнь, а на смерть, образовав один большой черно-белый организм с двумя галстуками. Поведением это чудище напоминало озверевшего медведя – шаталось туда-сюда, ревело и перекатывалось от стены к стене. Правда, время от времени оно еще и материлось, и тогда обе тетки визжали так, будто им на ноги лили кипяток.
Вероника тоже не пожелала оставаться в стороне, подскочила к Инге и, сжав кулак, собралась было засветить ей в глаз, но тут уж вмешалась Таисия. Она схватила Веронику за волосы и дернула на себя. Та начала заваливаться назад и сбила с ног подскочившую Надю. На помощь Наде бросился ее муж Илья, но двигавшийся мимо клубок дерущихся на ходу зацепил его и поглотил безвозвратно. Теперь у него было три галстука и шесть рук. Двигаясь по комнате, клубок опрокинул пару стульев, сорвал и сжевал занавеску, свалил журнальный столик и торшер, превратив абажур в кусок гнутой проволоки и в лохмотья.
Взъерошенная Вероника не успокоилась… Она начала серьезную охоту за Ингой и в конце концов загнала ее в ванную комнату, где та заперлась на задвижку. Некоторое время за дверью сильно топали, а потом постучала Таисия и велела Инге выходить.
Та с опаской ступила в комнату и обнаружила там живописную группу. Анфиса и Марфа сидели на диване, сложив ручки на коленях. Между ними, зажатая в клещи, располагалась усмиренная Вероника. Илья Хомутов прикладывал платок к разбитой губе, а Григорьев и Верлецкий, оба похожие черт знает на что, да еще и мокрые к тому же, стояли друг против друга по разным сторонам комнаты и шумно дышали. Возле двери замер Стас Еремин с пустой бутылкой из-под газировки. Вероятно, он поливал их, словно правительственные войска разгулявшихся демонстрантов, и добился-таки успеха.
– У нас тут день рождения или гусарская пьянка?! – возмущенно воскликнул Хомутов и в сердцах отбросил платок.
Надин муж родился красивым, но килограммов пятнадцать лишнего веса, придавившие эту красоту, заставляли ее тужиться из последних сил. Кроме того, к таким хорошо вылепленным, но пресным лицам быстро привыкаешь.
– Объясни ему все! – не терпящим возражений тоном велела Таисия, обращаясь к Инге и имея в виду Григорьева.
Инга посмотрела на своего без пяти минут мужа, глаза которого налились кровью, и покорно сказала:
– Я пошла к Марфе полить цветы, а он стоял голый посреди комнаты.
– Да пустяк, в сущности! – дернул плечом Вердецкий. – Она ввалилась, а я как раз переодевался. Со всяким может случиться.
– Вы обнимались, – любезным тоном напомнила с дивана Вероника, и ее алый рот сжался в крохотную розочку.
– Я наступила на его ботинки, – уныло добавила Инга, которой совсем не нравилось оправдываться в присутствии такого количества людей, – и потеряла равновесие.
– А я всего лишь поддержал ее, чтобы она не расшиблась, – закончил Верлецкий беззаботным тоном.
– Ты заплатил ей деньги, – тявкнула Вероника с дивана.
– Откуда ты знаешь? – ехидно поинтересовался он. – Ты ведь рыдала в ванной!
Григорьев снова задышал, как локомотив, и умная Надя предложила:
– Давайте наконец сядем за стол.
Все с энтузиазмом согласились и в знак примирения усадили Ингу между Григорьевым и Верлецким.
Последний немедленно наклонился к ней и сказал:
– Я вас не узнал. Вчера вы выглядели иначе!
– Вы тоже запомнились мне совсем другим, – процедила она.
– Зачем вы взяли у меня двести рублей, вы же директор турагентства?
– Хотите, чтобы я вернула их вам прямо сейчас?
– Не наклоняйтесь ко мне так близко, – потребовал он. – Вы окончательно рассорите меня с девушкой моей мечты.
– Если вы всю жизнь мечтали о такой истеричке, я вам сочувствую.
– Сочувствуйте на расстоянии.
– Вы сами сели ко мне под локоть!
– Меня сюда загнали ваши взволнованные родственники.
– Перестаньте болтать, а то мой жених снова начистит вам морду.
– Вряд ли. Он выглядит нездоровым.
Григорьев и в самом деле спал с лица. С Ингой он не разговаривал и даже не подкладывал ей на тарелку салатик из крабов, который она очень любила.
Теперь, когда Анфиса отбыла в свое самое долгое путешествие, вспоминать о том, как он себя вел, Григорьеву было стыдно.
– Я не знал, что драка так расстроит тетку, – виновато пробормотал он.
– А вот мне кажется, что это был просто отвлекающий маневр, – неожиданно сказала Марфа. К ее лицу прилила кровь, и она стала похожа на спелую вишню.
– Что это вы имеете в виду? – заинтересовалась Таисия, не пожелавшая оставить в покое версию убийства.
– Ну… Кто-то задумал отравить Анфису этими таблетками. Надо было подстроить так, чтобы она их приняла в принципе. А уж доза… Может, ей поднесли водички, в которой растворили лишние пилюли… Или… Ну… не знаю что.
– Надо было подстроить так, чтобы она их приняла! – патетически повторил Илья Хомутов и погрозил Марфе пальцем. – А вы хитренькая! Намекаете, что кто-то из нас, мужчин, специально затеял драку, чтобы расстроить Анфису и получить повод отравить ее таблетками?
– А что? Вы все отлично знаете, что, когда Анфиса расстраивается, она всегда пьет эти свои пилюли. То есть пила, – спохватилась Марфа и хлюпнула носом.
– Выходит, вы думаете, – не сдавался Хомутов, – что или Борис, или я, или ваш племянник – кто-нибудь из нас – прикончил Анфису?
Марфа блеснула глазками, уютно устроившимися в складках щек, и коротко ответила:
– Да.
– Марфа! – пискнула сконфуженная Инга.
– Борик, ты запросто мог от нее избавиться, – мрачно сказала Марфа, ни на кого не глядя.
– Я?! – Григорьев привстал с места. Лицо его позеленело. – На кой черт мне это понадобилось?!
– А вот и понадобилось, – закивала Таисия. – Я давно сказала Инге про квартиру. Ваша тетка, Борис, откровенно сожалела, что уехала из Москвы. И если бы она захотела вернуться…
– Какая чушь! – воскликнул Григорьев. – Вы же сами слышали, она делилась с нами своими матримониальными планами. Она не собиралась возвращаться. Наоборот – хотела еще раз выйти замуж.
– Да-да, я помню. В Америку.
Сидя за праздничным столом, Анфиса действительно размечталась о следующем замужестве.
– Продам дом в Больших Будках, – разглагольствовала она, – и схожу замуж еще раз. Только теперь за границу, лучше всего – в Штаты. Поеду на какую-нибудь ферму обихаживать старого ковбоя. Американцам нужны работящие женщины, а я еще – ого-го! – похвасталась она. – То самое брачное агентство, которое устроило мою судьбу в первый раз, обещало и во второй не подкачать.
Григорьев снисходительно улыбался, и Анфиса принялась агитировать свою подругу Марфу последовать ее примеру.
– Соглашайся, Марфуша! – наседала она. – Продашь свою квартиру, положишь деньги в банк и будешь чувствовать себя не какой-то там бесприданницей, а дамой пусть и с небольшими, но собственными средствами.
– А что? – Марфа раскраснелась, представив, как она варит не избалованному разносолами ковбою красный украинский борщ, а тот ест и нахваливает по-американски: «Great!» – Идея интересная. Твое брачное агентство мной займется?
– О чем разговор!
– Да-да, – встрял Верлецкий, ласково похлопав Марфу по сдобной ручке. – Только, когда отправишься заполнять анкету, не забудь указать, что у тебя радикулит, остеопороз и катаракта.
– Кроме того, дорогие тетушки, – рассмеялся Григорьев, – мы будем по вас скучать. Америка-то на краю света!
– Ничего, Борик. Пока я все оформлю, еще надоем тебе!
Надоесть, впрочем, она никому так и не успела.
Вероника, в задумчивости крутившая ложечку в чашке, неожиданно вспомнила:
– Судя по словам Анфисы, она собиралась остаться в этой квартире, До тех пор, пока брачное агентство не найдет ей… хм… ковбоя.
– Ну и что? – немедленно насторожился Григорьев. – Что это значит?
– Это значит, что ее могла отравить Инга, – с вызовом закончила свою мысль Вероника. – Вы ведь собираетесь пожениться? Она уже наверняка считает эту квартиру своей. А тут появляется ваша тетка и собирается обосноваться здесь на неопределенный срок.
– У меня своя двухкомнатная квартира! – запальчиво возразила Инга. – Мне там хорошо.
– Двухкомнатная! Ни за что не поверю, что тебе не хочется четырехкомнатную. Такие, как ты, очень жадные.
Поскольку было неясно, на чем основывается это логическое умозаключение, никто ей не возразил.
– С таким же успехом, – запальчиво сказала Инга, – тетку Анфису могла прикончить ты сама!
– Ну да, ну да! И мотив у меня есть!
– Конечно. Анфиса агитировала Марфу тоже продать свою жилплощадь, чтобы увезти деньги в Америку в качестве первоначального капитала. А там вы с вашим Валериком, – она метнула острый, словно дротик, взгляд на Верлецкого, – уже свили гнездышко. Вот вы с ним договорились и…
– Точно! – обрадовалась Таисия. – Это ведь Верлецкий начал драку.
– Я?!
– Вы заявили во всеуслышание, что были голый.
– Но я действительно был голый.
– А зачем надо было это вслух говорить?
– Чтобы защитить честь женщины, – обиделся Верлецкий. – Вероника сказала, что мы оба были голые, а я поправил, что не оба, а я один.
Над столом повисла тишина, и стало слышно, как дышит Григорьев – словно больной тяжелой формой бронхита.
– А меня вы почему не подозреваете? – неожиданно поинтересовалась Марфа, которая после смерти подруги долго плакала и распухла, как тесто возле печи. – Я ведь тоже… Дура такая… На нее набросилась! Все Коленьку ей не могла простить. Слово себе давала, что не заговорю о нем, и вот на тебе, брякнула. А у нее, голубки моей, был день рождения-а-а…
Она уткнулась носом в салфетку, и все обескураженно замолчали, потому что, Марфа и в самом деле припомнила за праздничным столом старую обиду. Впрочем, Анфиса сама была виновата, потому что принялась хвастать своими прошлыми победами на личном фронте и задирать подружку. Происходило эти примерно так.
– Бедняжка, – сочувственно заметила Анфиса, слопав кусок пирога с печенкой. – Тебе всегда не везло с мужчинами.
– Да ладно болтать, – беззлобно ответила Марфа, подчищая тарелку корочкой хлеба. – Мне, наоборот, везло с мужчинами! Я находила самых лучших. И замуж ты в первый раз вышла за моего поклонника. Коленька так меня любил, а ты вскружила ему голову.
Анфиса ухмыльнулась и с нежностью сказала:
– Ты все еще злишься, старая кочерыжка!
– Не забывай, – напомнила Марфа, – что ты – такая же кочерыжка, как и я. Но тогда, с Николаем – признайся хоть в семьдесят семь лет! – ты переборщила. Это был не лучший твой поступок.
После чего Верлецкий наклонился к Инге и с радостным недоумением сказал:
– Судя по всему, ваша тетя отбила мужа у нашей тети.
– Чья это – ваша тетя? – презрительно спросила та. – Вы что с Вероникой – братья?
– Почти муж и жена. Как и вы с вашим Григорьевым. – Сказав это, он бросил на последнего любопытный взгляд и тут же добавил:
– Впрочем, насчет вас я сомневаюсь. Почему-то мне не кажется, что ваше замужество – такое уж решенное дело.
Инга с трудом удержалась, чтобы не запустить в него мисочкой с селедочным маслом, которую в тот момент держала в руке. Теперь же, после всех кошмарных событий, ей казалось, что с тех пор прошел месяц или год – все так изменилось! И даже Верлецкий изменился, сделавшись серьезным и каким-то суровым.
– Не понимаю, – хмурился он, – зачем себя оговаривать, Марфа? Вы с Анфисой в молодости не поделили ухажера. Смешно об этом сейчас думать.
– Дело в том, – плаксивым голосом сообщила его тетка, – что я боюсь. Вдруг меня заподозрят и посадят в тюрьму? Ведь я отлично знала Анфису, все ее повадки, знала, какие лекарства она принимает и что запивает она их сладким сиропом…
– Угомонись, – прикрикнул Верлецкий. – Милиция даже не собирается расследовать это дело…
– Собирается, – снова встряла Таисия.
– Тайка, ну что ты вбила себе в голову?! – растерялась Инга. – Почему ты решила…
– Потому что кое-кто сделал для милиции заявление. Я своими ушами слышала. Думаешь, я просто так заговорила с вами об убийстве? Решила, что мне больше всех надо?
– Выражайтесь, пожалуйста, яснее, – нахмурившись, попросила Надя.
Еще до приезда представителей закона она успела забрать волосы в хвост и снять с себя все украшения. И теперь выглядела скромно и строго. Инге, которая кропотливо, год за годом, создавала свой образ деловой женщины, катастрофически не хватало очков и костюма. В коротком платье и ажурных чулках она чувствовала себя неуютно. Григорьеву, напротив, нравилось, когда она одевалась женственно. Впрочем, для него женственность ограничивалась туфлями на шпильках и мини-юбками.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?