Текст книги "Правила вождения за нос"

– Я позвоню вашему начальнику и все ему выскажу! – продолжала воинственная старуха, по-прежнему тыча пальцем Стасу в грудь. И тут, после очередного тычка, его озарило. Он отвел в сторону ее палец и, повернувшись к Насте, воскликнул:

– Фотография! Я понял! Я кое-что понял! Мне надо бежать. Умоляю, Настя, будь осторожна. Будь предельно осторожна! Когда тебе позвонить? Сегодня? Или завтра?

– Наверное, я пораньше лягу спать, – растерялась Настя.

– Ночью мы будем дежурить по очереди, – заявила Василина Сергеевна. – А куда звонить, если что?

– У Насти есть все телефоны. Мой мобильный, домашний и номер офиса. Вот только... черт, мобильный до утра недоступен. Обещаете быть недоверчивыми, несговорчивыми и шумными, если что?

– Ладно уж, обещаем, – смилостивилась Василина Сергеевна.

– Не заказывайте пиццу, не покупайтесь на водопроводчиков, почтальонов и новых соседей. Не вступайте в телефонные переговоры с неизвестными. Все, я побежал!

Он вылетел за дверь, а три оставшиеся дамы изумленно переглянулись.

* * *

Стас догадался поглядеть на часы только возле самой двери Людмилы Ивановны Локтевой и досадливо чертыхнулся – она уже могла лечь спать. Приложил ухо к замочной скважине, но за дверью было тихо. Бессонов вздохнул и дал один короткий звонок. Если хозяйка квартиры спит, то вряд ли проснется и пойдет открывать. А если не спит, то, конечно, услышит. Она не спала.

– Кто там?

– Это Стас Бессонов, Людмила Ивановна! Ради бога, извините за поздний визит, я только сейчас сообразил, что уже ночь и все нормальные люди спят.

Она открыла ему с робкой улыбкой на губах.

– У вас, выходит, ненормальная работа?

– Стопроцентно. Людмила Ивановна, дело об исчезновении вашего сына связано с другими делами. Над одним из них я работаю. У меня небольшая несостыковка. Вы не могли бы показать мне фотографию вашего мужа?

– Олега? Да, конечно... – растерянно сказала она. – А что такое? Что-нибудь ужасное?

– Нет-нет, ничего ужасного. Просто я немного запутался в показаниях свидетелей. Мне по описаниям необходимо без затруднений узнавать вашего мужа, чтобы сразу сбрасывать его со счетов, понимаете? Не хочу путать его с людьми, которые требуют настоящей проверки.

– А, вот оно что!

Людмила Ивановна вернулась в коридор с хорошим снимком Олега Локтева, который Стас уже видел у нее на комоде, когда был здесь в первый раз. Разглядев снимок как следует, Стас отдал его обратно и спросил:

– Ваш муж никогда не красил волосы? Может быть, скрывал седину?

– Нет, что вы. Никогда.

– А какой он был? Какое производил впечатление? Вот входит он в комнату, посторонний человек смотрит на него и думает... Что он думал, Людмила Ивановна?

Она мечтательно улыбнулась:

– Он думает: вот хороший человек. Немного растяпа, может быть.

– Спасибо, вы мне очень помогли.

Стас еще раз извинился за поздний визит и поспешно ретировался. Было уже за полночь, когда он добрался до офиса. Отключил сигнализацию, открыл дверь и тщательно заперся. После чего направился к себе в кабинет и, не раздеваясь, достал из сейфа кассету с допросом Чекмарева. Его интересовало одно конкретное место. Стасу пришлось попотеть, перематывая пленку туда-сюда, но в конце концов он все же нашел то, что хотел. Это был рассказ Чекмарева о том, как за Пашей Локтевым приехал отец. «У него глаза такие были... темные, страшные, – говорил Вова, потея. – Демонический тип. Мне не нравятся люди черной масти».

Судя по фотографии, отец Паши Локтева был блондином. Если верить Чекмареву, получается, что Локтева из тусовочной квартиры забрал вовсе не отец, а неизвестный мужчина. «Демонический тип», – тут же вспомнилось Стасу. Отец Павла Локтева не тянул на демона. И вполне возможно, его сын умер вовсе не от передозировки наркотиков. Павел, возможно, был еще жив в тот момент, когда неизвестный и Чекмарев тащили его в машину.

Стас возвращался домой в полутемном и почти пустом троллейбусе. Одинокая женщина вошла вместе с ним и села поближе к водителю. Стас остался на задней площадке. Он смотрел в окно на подсвеченный вечерний город, стараясь подавить в себе чувство досады. Кое-что ему стало понятно. Часть головоломки он, кажется, разгадал. Однако это был только фрагмент общей картины. Не более того. Все происходящее не желало укладываться в стройную версию. Между тем расследование явно вызвало у преступника – или преступников – серьезное беспокойство. Но что может быть такого в этом проклятом деле, из-за чего они устраняют людей? Фадеев, Чекмарев, Никонова, теперь вот сама Настя...

Тут же он подумал про свою жену. Какое отношение Вика имеет к убийствам? Или не имеет никакого? И ее связь с Воробьевым – обычный адюльтер, случайно вскрывшийся в связи с покушением на Фадеева, или же?..

Дома Стас сварганил себе омлет с луком и сыром, налил большую кружку кофе и, взяв брошюрку «Преступления века», стал заедать горячим ужином документальные рассказы о самых мерзостных и заковыристых делах, которые произвели особо сильное впечатление на составителей сборника. Пару месяцев назад, когда машина Стаса застряла в автомастерской и ему пришлось ездить на общественном транспорте, он пристрастился покупать на лотках всякие полиграфические изыски, имеющие хоть какое-то отношение к профессии сыщика. На специальной полке в его спальне уже собралось достаточное количество книг типа «Орудия преступлений», «Психология наемного убийцы», «Признания серийного убийцы». Было здесь даже «Лицо современного маньяка» – полный бред, явно основанный на нездоровом воображении автора. Тем не менее попадалось иногда и кое-что интересное. Сейчас Стаса больше всего занимали мотивы. Он попытался коротко подытожить прочитанное. Если отсечь психически нездоровых убийц и убийства на сексуальной почве, ревность, месть, обида и деньги оказывались главными причинами всех самых ужасных преступлений века.

Стас принес на кухню блокнот и написал сверху слово «деньги». Подчеркнул. Задумался. Никаких денег в деле не просматривалось. Ни наследства, ни спрятанных драгоценностей графа Пустова, ни антикварных вещей, ни даже единичных перстней с алмазами – ничего. Центральной фигурой дела была женщина. Красивая женщина, напомнил себе Стас. Особенная, необыкновенная. Чудесная. Стас поставил под словом «деньги» знак вопроса и ниже написал: «Ревность». Здесь уже было над чем поразмышлять. Он на секунду задумался, потом в столбик выписал несколько фамилий. Сначала погибших Торопцева, Локтева и Самсонова. Затем Фадеева. Второй столбик он отвел Воробьеву, Никоновой, Чекмареву и своей жене. Между двумя столбиками появилась стрелочка, ведущая от Локтева к Чекмареву.

В третий столбик попал Захар Горянский, старший и младший Фокины и подруга Анастасии Светлана Прохорова. Помедлив, Стас внес туда же ее мужа Никиту, который в свое время ухаживал за Настей. С этим человеком он до сих пор не был знаком, о чем и сделал соответствующую пометку внизу: «Поговорить с Никитой Прохоровым». Немного поколебавшись, отдельно вывел свою собственную фамилию – Бессонов. Соединил первой стрелочкой себя со своей женой. Второй – с Настей. «Это честно, – решил он. – Многие люди думают, что я – новый Настин жених. Поэтому я, несомненно, заслуживаю места в списке».

После этого Стас взял желтый маркер и вычеркнул фамилию Торопцева. Его недавняя догадка позволяла это сделать. «Уже кое-что, – пробормотал он. – Уравнение из бредового превращается в алгебраическое. Пучков собирается завтра утром устроить мозговой штурм. Интересно, что я скажу, когда мне дадут слово?» Догадка, пришедшая ему сегодня в голову во время визита к Настиным бабушкам, казалась настоящим перлом, но у нее не было ни единого фактического подтверждения.

Перемыв тарелки, Стас отправился в комнату жены. Он собирался произвести здесь тщательный обыск. Он сам не знал, что собирается найти. Записку, номер телефона, визитную карточку – любой намек на причастность жены к делу о нападении на Фадеева. Стасу было странно думать о ней, как об одной из участниц дела. Вика, замешанная в преступлении? Бред какой-то.

Два часа он убил на секретер, письменный стол и компьютер. Еще час – на перетряхивание одежды и тщательный обыск карманов. Попутно нашел массу удивительных вещей – бриллиантовый гарнитур и солидную пачку стодолларовых купюр. Возможно, это были накопления с его зарплаты, возможно – стипендия Воробьева. Кроме того, шкафы оказались набиты дорогими тряпками. Мысль о том, что маленький податливый Воробьев тратился на костюмы, туфли и сумочки для Вики, почему-то его не оскорбила, а позабавила. «Не только мне эта штучка портит кровь, – подумал он. – Кстати, о сумочках. В них может заваляться какая-нибудь интересная мелочовка».

И Стас взялся за сумочки. В одной из них он обнаружил крошечную записную книжку с золотой застежкой. Бисерным Викиным почерком в ней были записаны десятки телефонов, а в специальном пластиковом отделении лежала дюжина визитных карточек, они ни о чем ему не говорили. Зато на последней странице книжки, которую Вика содержала в необыкновенной аккуратности, обнаружился коряво написанный зеленым фломастером – наискось через весь лист – чей-то телефон.

Стас выписал этот номер на отдельный лист и положил его во внутренний карман своей куртки, чтобы завтра проверить. «Кстати, – спохватился он. – Я так и не показал Насте материалы дела». Ему это казалось важным. Сам он может упустить какую-нибудь связь между людьми или событиями, поэтому хотелось подстраховаться.

Он постелил постель и погасил свет. Закинув руки за голову, живо представил себе маленького крепенького Воробьева и Вику, которая, пользуясь своей красотой и особым положением, наверняка помыкает им. В ту ночь, когда у Воробьева вытащили пистолет, Вика была дома. Получалась ерунда. Если Игорь Михайлович не собирался встречаться с любовницей, зачем он застрял в гостинице? Да, действительно, у него были гости. Но квартира у Воробьева большая, он вполне мог бы остаться с ними там.

Возможно, он встречался в гостинице с другой женщиной? Не с любовницей? Или со второй любовницей? Может такое быть? Что, если он собирался дать Вике отставку и завязал отношения с кем-то еще?

Стас представил, как эта дама, сняв номер на втором этаже, где позже поселился Воробьев, дождалась ночи и проскользнула к его двери. Тихонько постучала. Коротышка тотчас открыл. Наверняка у них был ужин или просто посиделки с шампанским, потом – развлечения. После чего уставший вице-президент «Меркурия» сладко заснул. Стас представил, как женщина выбирается из постели, извлекает из вещей любовника пистолет и выскальзывает в коридор. Прокравшись в свой собственный номер, она прячет пистолет в сумочку и возвращается в теплую постель.

Наутро любовники расстаются, и дама покидает гостиницу. Возможно, Воробьев действительно не сразу обнаружил пропажу оружия. А когда обнаружил и понял, куда оно подевалось, не стал поднимать шум. Может быть, надеялся, что она вернет оружие или по крайней мере объяснится. На что он точно не рассчитывал, так это на то, что из этого пистолета в тот же день выстрелят в человека. Почему он не хочет ее выдавать? Элементарно, Ватсон! Потому что тогда о ней может узнать не только жена, но и постоянная любовница. То бишь Вика. Стас ничего не знал о жене Воробьева. Но Вика! Она устроила бы ему такое...

Черт побери, если картина, которую он только что нарисовал в своем воображении, верна, то получается, что с Воробьевым вполне можно работать. Общая ошибка и оперативников, и частных детективов была в том, что они, обнаружив одну любовницу, не подумали о существовании второй. Если бы воробьевской любовницей был кто угодно, но не его жена, Стас тоже вряд ли стал бы рассматривать эту версию. Ему самому Вика очень быстро надоела, почему этого не могло случиться с Воробьевым?

Итак, женщина. Только Воробьев может сказать – кто она. Может быть, прямо сейчас стоит поехать в Тушино, вытащить его и вероломную Вику из постели и, воспользовавшись эффектом неожиданности, расколоть обоих? Нет, при Вике Воробьев ни слова не скажет. Придется ждать, пока они расстанутся.

Утром Стаса поднял Саша Таганов, который заехал за ним на его же машине. Он зевал во весь рот и сердито ворчал:

– Мозговой штурм! Лично мой мозг думает только о сне.

Первым делом Стас рассказал Пучкову о своих последних умозаключениях.

– Если ты прав, – сказал шеф, – получается, что Воробьева нужно охранять. Получается, он тоже опасен убийце. Потому что знает, кто стащил пистолет.

– Выходит, убийца – его вторая любовница? – уточнил Таганов.

– Или мистер Икс, для которого она украла оружие.

– Я сейчас же пошлю людей наблюдать за квартирой в Тушино, – решил Пучков.

– Ни черта себе у нас дело! – восхитился Таганов. – Всех к чертовой матери уже переубивали. Скоро до нас доберутся.

– Ничего особенного, – проворчал шеф. – Человек совершает одно убийство, а потом пытается скрыть его любой ценой.

Все было тихо до тех пор, пока Фадеев не инициировал расследование. Как только мы взялись за дело, убийца почувствовал опасность и в панике начал заметать следы.

– В панике? – завопил Таганов. – В панике люди совершают ошибки. А этот пока что ни разу не прокололся.

– Он наверняка напортачил, – не согласился Пучков. – Просто мы его проколов не видим. Потому что у нас нет «работающих» версий.

– Думаешь, он будет убивать и дальше?

– Возможно. Понимаешь, Стас, ему пока что все удается. Все получается просто и легко. Он выпихивает Чекмарева с балкона – его никто не видит. Он привозит Регине Никоновой некачественную водочку – и его никто не может опознать. Он стреляет в Фадеева – и нет ни одного свидетеля. Он пытается избавиться от Шороховой – и уходит без проблем.

– Нет, проблемы у него были.

– Но опознать ты его не сможешь.

– Если эта рыжая борода и очки – часть маскарада, то не смогу.

– Мы собирались устроить мозговой штурм, – напомнил Таганов. – Кстати, а где у нас Вероника Матвеевна?

Вероника Матвеевна действительно не подавала о себе никаких вестей. Из ряда вон выходящий случай!

– М-м... – пробормотал Пучков, хватаясь за телефон. – Сейчас я все узнаю.

Трубку долго не брали, затем Вероника Матвеевна ответила слабым голосом:

– Алло?

– Душечка, вы заболели? – участливо спросил Пучков. – Может, вам чего-нибудь привезти? Меду? Молока? Лекарств из аптеки? – Он и мысли не допускал, что примерная Вероника могла не появиться в офисе по какой-то другой причине.

– Я не заболела, – ответствовала та сы-тым домашним голосом.

– Ладно, – сказал Пучков, пытаясь скрыть беспокойство. – У вас ничего не случилось?

– Ничего, – успокоила его секретарша и томно вздохнула. – Я скоро приеду.

– Мы будем ждать!

Пучков повесил трубку и пожал плечами:

– Она какая-то странная. Впрочем, что это я? – пробурчал он. – Все женщины странные, потому что мыслят не так, как я.

Телефон на столе неожиданно зазвонил, Стас взял трубку и услышал голос Насти.

– Что? – испугался он. – Что-то не в порядке?

– Руслан пришел в себя! – воскликнула та радостно. – Мы можем к нему поехать?

– Конечно. Я заеду за тобой через полчаса.

Стас перезвонил в больницу, убедился, что Фадеев и в самом деле очнулся, и тут же сорвался с места.

– А как же мозговой штурм?! – крикнул ему вслед Таганов, уже обложившийся бумажками с записями.

– Придется отложить. Будет новая информация!

– Не забывай, это Фадеев заплатил за все, – напомнил Саше Пучков. – Мы, конечно, должны заниматься им самим в первую очередь.

– Мы и занимаемся, – буркнул Таганов. – Уже дозанимались до полного офигения.

После ухода Стаса Пучков с Тагановым стали обмениваться соображениями.

– Думаю, наблюдение со Степана Фокина можно снять, – в задумчивости проговорил шеф. – Он ведет себя тривиально. И слежка ничего, кроме расходов, не приносит.

– Зато благодаря ей у нас есть уверенность, что Степан не причастен к гибели Чекмарева.

– Пока мне это дело представляется беспорядочным нагромождением фактов.

– Давайте следить за всеми подозреваемыми, – предложил Таганов.

Пучков снисходительно рассмеялся:

– Тотальную слежку может оплатить только правительство. А Фадеев, увы, всего лишь рядовой бизнесмен.

– Что, неохота напрягаться?

– У меня Стас напрягается. Не боись, он обязательно поймает какую-нибудь рыбку в этой мутной воде. Я верю в его интуицию. У него башка варит – ого-го как.

– Я знаю, – вздохнул Таганов. – Только очень все опасно. Теперь вот покушение на Шорохову. Если этот тип и впрямь решил избавиться от нее, он ведь предпримет вторую попытку?

– Вряд ли. Не верю я в это. Вообще не верю в то, что Шорохову на самом деле хотели убить.

– То есть?

– Думаю, это какой-то отвлекающий маневр со стороны нашего мистера Инкогнито.

– Но если бы Стас не задержался там...

– Да он знал, что Стас задержался! Он наверняка следил за домом, дожидаясь появления Шороховой. Бессонов приехал и, если я правильно понял, втащил Анастасию в подъезд на руках. Убийца что, по-твоему, совсем кретин? Он ведь должен был понимать, что Стас наверху.

– Да ничего он не понял! – вскипел Таганов. – Ведь было уже темно. Я Стаса караулил на площадке больше часа. Об этом преступник вряд ли догадывался. Я вышел из подъезда, сел в машину Стаса и уехал, понимаешь? Этот тип, если он и впрямь следил за домом, наверняка подумал, что я – это Стас и что он уехал.

– В таком случае покушение было настоящим, – пробормотал Пучков. – И Шорохову тоже надо охранять.

– Замечательная мысль, – с иронией заметил Таганов. – Стас уверен, что Воробьева надо охранять, ты уверен, что Шорохову. А я убежден, что следить надо за старшим Фокиным. У него, именно у него демоническая рожа.

В этот момент отворилась входная дверь, и эта самая рожа появилась прямо перед Тагановым. От неожиданности тот подпрыгнул на стуле – войти просто так в агентство было невозможно. Однако все разъяснилось, когда вслед за Валерием Антоновичем в приемную вплыла Вероника Матвеевна. Физиономия у нее была исцарапана, и вдобавок на скуле наливался багровый кровоподтек

– Боженьки мои! – воскликнул Пучков. – Это называется – ничего не случилось?!

– Здрасьте! – поздоровался Фокин и широко улыбнулся. – Мы вот тут... приехали.

– Очень хорошо, – неуверенно ответил тот. – Будьте как дома.

– Садись вон туда, на диванчик, – фамильярно приказала Вероника Матвеевна Фокину, и Пучков с Тагановым изумленно переглянулись.

– Если ты не против, я сначала вымою руки, – ответствовал тот и скрылся в коридорчике. Было ясно, что он дает возможность Веронике Матвеевне объясниться с начальством.

– И что все это значит? – немедленно вопросило начальство. – Вам что, удалось расколоть Фокина?

– Черта лысого его расколешь, – отозвалась Вероника Матвеевна.

– А почему вы... вместе?

– Так получилось. В конце концов, – тут же озлилась она, – вы сами велели мне им заняться. Или я что-то неправильно поняла?

– Правильно, правильно, – закивал Пучков. – Вы не волнуйтесь. И что у вас было?

– Всякое было, – туманно сказала секретарша. – Не суть важно. Главное, мы привезли конверт.

– Какой конверт? – немедленно поинтересовался Таганов.

– Вот. – Вероника Матвеевна вытащила из сумки и бросила на стол большой толстый пакет. – Здесь все о Насте Шороховой. Ее история, ее фотографии... Все.

– Хотите сказать, Фокин был в курсе?.. – не поверил Пучков.

– Ах, спросите у него сами! – махнула ручкой Вероника Матвеевна. Достала из сумочки пудреницу и принялась маскировать наружные повреждения.

Пучков и Таганов переглянулись еще раз. Тут вернулся Фокин, сел на диванчик и признался:

– Из-за этой папки у меня были неприятности.

– Что вы говорите? – пробормотал Пучков.

– Когда Вероника ее обнаружила, – он усмехнулся, – то подумала, что я влюбился в Настю Шорохову.

Глава 9

Тем временем сама Настя сидела возле Руслана Фадеева и держала его за руку. Пальцами другой руки он теребил краешек одеяла.

– Это был мужчина с рыжей бородой и в очках, – ответил он на самый главный вопрос Стаса: «Кто стрелял?»

– А волосы?

– На нем была шапочка, натянутая до самых бровей. Темная куртка, больше я ничего не рассмотрел. Не успел. Я только взглянул в его сторону и увидел пистолет. Я отскочил, но, кажется, недостаточно быстро.

– Никогда раньше не встречали его?

– Этого типа? Точно нет.

Стас смотрел на Фадеева внимательно, даже немного наклонился вперед, хотя тот говорил вполне отчетливо. Настя, напротив, была рассеянна и слушала вполуха. Кажется, ее больше занимали собственные мысли.

– Сможете составить его описание?

Руслан облизал сухие губы и грустно вздохнул:

– Вряд ли. У меня в памяти – только образ. Даже не образ, а так, зрительное впечатление. Это плохо, да?

– Да нет, ничего, – пожал плечами Стас. – Я тоже видел этого типа. И тоже мельком.

– Где вы его видели? – удивился Руслан. – Вам удалось его выследить?

– Нет, нам не удалось, – вздохнул Стас. – Мужчина с рыжей бородой и в очках проник к Насте домой, когда она спала, и попытался отравить ее газом. Счастье, что я оказался... хм... поблизости.

– Ничего себе! – занервничал Руслан. – В таком случае я ничего не понимаю, – он на секунду прикрыл глаза. – А она-то тут при чем? За что ее убивать?

– Мы и сами не знаем. Но, думаю, скоро выясним. Фактов полно, скоро появится версия.

Про себя Стас подумал, что фактов что-то чересчур много. А в ближайшие часы их стало еще больше. Когда они с Настей покинули больницу и уселись в машину, Стас спросил:

– И на сколько же Горянский тебя отпустил с работы? – Я отпросилась на три дня, там поглядим. После того, как он сходил ко мне в гости, – сердито добавила она, – у нас испортились отношения.

– Надо же, – пробормотал Стас, – какой он нежный.

– Теперь мы поедем в агентство смотреть материалы дела? – спросила Настя, постаравшись выбросить Захара из головы.

– Обязательно.

Стас боялся, что, когда они войдут в палату, Настя бросится Руслану на грудь. Она не бросилась, и у Стаса даже настроение слегка исправилось. Однако и в хорошем настроении он был чертовски бдителен и зорко оглядывал окрестности.

Когда они тронулись в путь, Настя некоторое время молчала. Бессонов скосил на нее глаза и увидел, что она сидит хмурая, как свекровь на свадьбе. Губы сжаты, руки стиснуты в замочек.

– Настя, что тебя беспокоит? – спросил он, думая о том, что ее нельзя от себя отпускать ни на секунду.

– Как ты считаешь, я поступала безнравственно, то и дело собираясь замуж? – спросила она, глядя на дорогу. – В конце концов, я знала о проклятии и после гибели Юры Торопцева вполне могла остановиться.

– Ты что, с ума сошла? – рассердился Стас. – Еще себя обвини во всем! Ты с этим своим проклятием вообще все с ног на голову перевернула!

– В каком смысле? – опешила она.

– В каком, в каком! – продолжал бушевать Стас. – Давай-ка разберемся. Ротмистр Шестаков, разгневанный тем, что Анна предпочла ему другого мужчину, предрек что?

– Что?

– Нет, ты сама говори.

– Что все наследницы Анны будут несчастливы в любви. Что со всяким влюбившимся в них мужчиной случится какое-нибудь несчастье.

– Получается, глупое какое-то проклятие, – немедленно прокомментировал Стас. – Думаю, по ходу дела слова Шестакова извратили. Ведь столько лет прошло. Я уверен, проклятие в его первоначальном варианте звучит совсем по-другому.

– Как это – по-другому? – не поверила Настя. – Ничего не поняла.

– Чтобы отомстить Анне, Шестаков должен был пообещать гибель не всем влюбившимся мужчинам, а всем мужчинам, в которых будут влюбляться наследницы Анны. Иначе это его милое пожелание попросту теряет смысл. Ну вот, смотри. Пропал без вести Павел Локтев. Ты что, его сильно любила? Посыпала голову пеплом, когда он исчез? Нет. Конечно, по-человечески тебе парнишку было жаль. Но по большому счету ты не была раздавлена, правда? Потому что не любила его. – Стас с победным видом поглядел на нее и добавил: – Это твои бабуси все переврали! Убежден, что ты терзала себя совершенно напрасно. Все, что случилось с твоими женихами, никакого отношения к проклятию не имеет.

– Почему я сама об этом не подумала? – пробормотала Настя. – Надо расспросить бабушек еще раз.

Однако когда они приехали в агентство и Стас увидел Фокина-старшего, он радостно воскликнул:

– Вот человек, который знает о проклятии все! Я не ошибся, Валерий Антонович? Познакомьтесь с Анастасией Шороховой.

Фокин протянул Насте руку и сказал:

– Мы один раз виделись. У моего сына.

– А потом он гонялся за вами, Настя, по всей Москве с фотоаппаратом, – встряла Вероника Матвеевна.

– Не понял, – немедленно насторожился Стас. – Гонялся? С фотоаппаратом? – Они с Настей изумленно переглянулись.

– Я сейчас все объясню, – вздохнул Фокин. – Никакого криминала. Ничего из ряда вон выходящего. Мне просто нравится история о моем предке Шестакове и вашей прабабке Анне, – пояснил он. – Я считаю вашу прабабку замечательной красавицей. Ее портрет висит у меня в кабинете. Ну что в этом особенного? Старинные тайны, на мой взгляд, придают семейным отношениям некоторую пикантность. Понимаете, что я имею в виду? Это интересно, занимательно, поучительно, наконец. Я разыскивал наследниц Анны. Просто интересовался, как и что.

– Полагаю, ты хотел проверить – работает ваше, шестаковское, проклятие или нет, – подала голос Вероника Матвеевна.

– Да нет же, я хотел сделать хорошую фотографию. И повесить ее рядом с портретом Анны.

– Вот, полюбуйтесь, – Вероника Матвеевна протянула Стасу конверт. – Полное досье.

Настя подошла к нему и с изумлением принялась рассматривать собственные снимки, сделанные в самых неожиданных местах.

– Это вы снимали? – спросила она Фокина.

– Я. Но я не имел в виду ничего плохого, клянусь вам.

– Хотите сказать, что, сделав снимки, вы абсолютно удовлетворились? – сердито спросил Стас.

– Абсолютно.

– Мы тут по дороге говорили о проклятии Шестакова. Хотелось бы кое-что уточнить. Мне кажется, Настя его неправильно истолковала.

– Странно, – пожал плечами Фокин. – Здесь все предельно просто.

– Не могли бы вы изложить свою версию? Для нас, поверьте, это очень важно. Настю хотят убить, и мы думаем, не связано ли это с проклятием.

– Убить?! – изумился Фокин. – Что за ерунда! И при чем здесь проклятие? Согласно ему, погибнуть должен мужчина, в которого Настя безумно влюбится. Но уж никак не она сама.

– Ну, что я говорил? – воскликнул Стас и хлопнул себя по коленке. – Видишь? – обратился он к Насте. – Смерть тому мужчине, в которого влюбишься ты!

– Как же так? – растерялась Настя. – Бабушки...

– У твоих бабушек в голове винегрет, – отрезал Стас.

– Я не понял... У вас возникли какие-то недоразумения в связи с проклятием Шестакова? – уточнил Фокин.

– Разночтения, – усмехнулся Стас. – Валерий Антонович! У меня к вам вопрос как к специалисту. Не могли бы проконсультировать?

– Конечно. – Фокин сделал серьезное лицо, и Стас тут же вспомнил, как отозвалась Вероника Матвеевна о его внешности: «Красив, – сказала она, – как сволочь». «Действительно, демонический тип», – подумал Стас. Проводив Настю в свой кабинет, он вернулся и сел поближе к Фокину.

Настя тем временем, получив в руки папку Стаса, углубилась в чтение. Она добросовестно просматривала все адреса, записки и отчеты. Валерий Антонович тем временем внимательно слушал Стаса.

– В своем расследовании мы столкнулись с мальчиком-инвалидом. Мальчик видел кое-что необычное. Даже опасное.

– Иными словами, стал свидетелем преступления? – уточнил Фокин.

– Точно так. Стал свидетелем преступления. Почему он ничего не говорит ни родителям, ни милиции, которая приходит и расспрашивает всех жильцов дома? Почему скрывает важнейшие сведения? И почему потом, два года спустя, вдруг без утайки принимается рассказывать все подряд? Можно ли верить его словам? Или за два эти года реальная картина преступления превратилась в его сознании в вымышленную?

Вероника Матвеевна во все глаза глядела на Стаса. Она впервые слышала о ребенке-инвалиде. Но, возможно, Стас только что нашел этого нового свидетеля. А преступление, совершенное два года назад? Наверное, он имеет в виду Алексея Самсонова, упавшего со своего балкона. Нет, выброшенного с балкона. Получается, какой-то мальчик видел, как все происходило. Может быть, он сидел на своей лоджии в доме напротив? Или возле окна. Если он в инвалидном кресле, то наблюдать мог часами. Убийца вряд ли осматривал фасады домов перед преступлением. А уж после него и подавно.

– Сколько лет мальчику? – спросил Фокин.

– Тринадцать.

– Не надо быть психологом, чтобы ответить, – пожал плечами Фокин. – Ребенок ограничен в контактах. Для него обратить на себя внимание посторонних – серьезный поступок. Кроме того, он, несомненно, был испуган тем, что видел. Поэтому затаился. Но прошло два года. Это большой срок. Все случившееся потеряло свою остроту. Кроме того, не имело лично для него никаких последствий. Мальчик успокоился. Однако я уверен, он часто вспоминал о том, чему стал свидетелем. Кстати, а что он, собственно, видел?

– Один человек сбросил другого с балкона, – с невозмутимым видом ответил Стас.

– Ах, вот как! – Фокин взялся за подбородок и некоторое время размышлял. – Что ж, думаю, я недалек от истины. Теперь, спустя два года, мальчик решил все рассказать. Наверное, маме, да? Или проболтался случайно кому-нибудь из немногих друзей?

– Да нет, он не проболтался. Дело в том, что мы искали его. Семья переехала в другой район. Мы опрашивали жильцов дома, где произошла трагедия. До сих пор считалось, что это несчастный случай. Правда, спустя два года опрос свидетелей казался малоэффективным. Однако же некая старушка вспомнила, что в доме напротив у окна день и ночь сидел мальчик, прикованный к инвалидному креслу. Мы начали искать, куда он делся, – и нашли. Представьте себе наше удивление, когда на вопрос, видел ли он, как человек упал с балкона, мальчик ответил: «Видел».

– И он может опознать убийцу?

– Допускаю, что да. Он дает хорошее описание. Конечно, это еще надо как-то запротоколировать. Но тут мать встала насмерть – не хочет связываться с милицией. Стресс, говорит, для ребенка пагубен. Но я уверен, этот вопрос мы все-таки решим со временем. У нас самих пока никакой ясности. Слишком много убийств, слишком мало улик.

– Понимаю, – пробормотал Фокин. – Это все, что вы хотели спросить?

– В сущности, все. Значит, вы считаете, показаниям мальчика доверять можно?

– Если он в здравом уме, думаю, да. Вряд ли он станет что-то придумывать. Ведь он уже довольно взрослый.

– Что ж, спасибо вам. У меня все. – Стас поднялся и пожал Фокину руку. – Вас проводить?

– Я сама его провожу, – заявила Вероника Матвеевна и прошла через всю приемную, покачивая бедрами.

Скрывая усмешку, Стас ретировался в свой кабинет. Настя сидела за столом, подперев кулаком щеку, и мечтала.