Текст книги "КГБ. Мифы и реальность. Воспоминания советского разведчика и его жены"

Восьмой отдел – Иран, Афганистан, Турция, Западный Берлин.

Девятый отдел – франкоязычные африканские страны.

Десятый отдел – англоязычные африканские страны.

Семнадцатый отдел – Индия, Пакистан, Бангладеш, Шри-Ланка.

Восемнадцатый отдел – арабские страны Ближнего Востока.

Несколько неспециализированных отделов:

Одиннадцатый отдел – связь «с друзьями» (службы соцстран).

Двенадцатый отдел – перерос в Управление «РТ».

Тринадцатый отдел – не существует (суеверие?).

Четырнадцатый отдел – техническое обеспечение разведработы.

Пятнадцатый отдел – сейчас перерос в службу «И», архивы ПГУ.

Шестнадцатый отдел – перехват и расшифровка иностранных коммуникаций.

В ПГУ существуют также отдел кадров и партийный комитет.

Второе Главное управление КГБ осуществляет внутреннюю контрразведку, то есть старается предотвратить активность иностранных спецслужб на территории СССР.

Третье управление КГБ – армейская служба безопасности и контрразведки. В соответствии с политикой ЦК КПСС армии запрещено иметь свою контрразведку. Таким образом осуществляется контроль партии над армией.

Пятое Главное управление КГБ – идеологическое, оно было создано в конце 60-х годов для борьбы с растущей политической оппозицией. Создание этого управления было признанием партийным руководством растущего диссидентского движения.

Седьмое управление КГБ – осуществление наружного наблюдения. Самостоятельных дел не ведет, сотрудничает со всеми управлениями.

Восьмое управление – шифры и работа шифровальщиков.

Девятое управление – обеспечение личной безопасности партийного руководства и правительства, охрана «важнейших» государственных объектов, например ЦК КПСС, Кремль, КГБ. Наиболее привилегированное управление.

Шестнадцатое управление КГБ обеспечивает техническое проникновение в иностранные представительства, находящиеся на территории СССР (установка подслушивающих и подсматривающих устройств в посольствах, рытье тоннелей и т. п.)[2]2
  Комментарии по поводу функций управлений принадлежат автору, на лекции они, естественно, упомянуты не были. – Примеч. В. Кузичкина.


[Закрыть].

В республиканских КГБ существует та же структура, с той только разницей, что вместо управлений у них отделы, а вместо отделов – отделения.

С первого дня потекли напряженные и интересные дни учебы. По общим вопросам, таким как структура разведок основных капиталистических стран, читались лекции всему курсу. В подробностях вопросы разведки изучались в отделениях по тридцать человек. В противоположность лекции о структуре КГБ лекции о структурах таких спецслужб, как ЦРУ и Британской секретной службы, сопровождались схемами и диаграммами с множеством деталей и именами американских и английских офицеров разведки. Нам было сказано, что основное внимание нужно концентрировать на американцах, потому что, во-первых, США являются главным противником, а во-вторых, все другие спецслужбы, включая и английскую, находятся под полным контролем американцев. Вся эта информация преподносилась нам таким образом, что поначалу складывалось впечатление, будто бы западные спецслужбы кишат советскими агентами и «деятельность большинства разведок является для нас раскрытой книгой». Все это было направлено на то, чтобы произвести на нас впечатление, и, естественно, это срабатывало, так как большинство из нас о разведке ничего не знали. Однако от меня не ускользнули скептические усмешки на лицах слушателей, которые до «Школы 101» уже успели поработать некоторое время в отделах ПГУ.

Вся информация для слушателей, пришедших со студенческой скамьи, была необыкновенно интересной. Мы изучали теорию разведки, ее задачи, объекты проникновения. Оказалось, что структура каждой страны разделена КГБ на объекты проникновения. Например, политическая структура капиталистической страны делится на: правительство, правящую партию, различные министерства, оппозиционную партию, другие политические партии, университеты, экономические объекты, военные и военно-промышленные объекты. «Основной задачей разведки является получение секретной информации иными средствами». Средствами этими является «техническое и агентурное проникновение в объекты нашей заинтересованности». Это попросту означает, что КГБ постоянно пытается установить подслушивающие средства в интересующих его учреждениях и завербовать агентов из этих учреждений. «На роль агентов мы должны выбирать лиц, имеющих прямой или косвенный доступ к секретной информации. Балласт нам не нужен. Время, когда мы гнали количество агентов в ущерб качеству, прошло. Основной продукт разведки – информация. Агент, не обладающий информационными возможностями, нам не нужен».

«Вот это эффективный подход к проблеме!» – думали мы. Но опять я увидел затаенные скептические усмешки некоторых слушателей.

Для того чтобы завербовать человека, работающего в интересующем КГБ объекте и имеющего доступ к секретной информации, разведчику необходимо найти мотив или, на языке профессионалов, основу вербовки. В теории разведки КГБ существуют три основы вербовки: идеологическая – человек готов работать на Советский Союз, потому что он верит в коммунизм. Морально-психологическая – это очень емкая категория, которая включает в себя что угодно, от душевной болезни, морального разложения, непризнанности таланта, искания приключений до простой злобы на своего босса за задержку повышения по службе; финансовая – основной мотив сотрудничества только деньги, и ничего больше.

В чистом виде можно встретить только финансовую основу, остальные, как правило, переплетаются между собой. Во время занятий преподаватели откровенно говорили нам, что сейчас действенными являются только две основы: морально-психологическая и финансовая. Вербовки на идеологической основе являются крайне редкими, и если таковые и имеют место, то к ним относятся с высокой мерой подозрительности. Все это говорили нам «неофициально», и причины непопулярности идеологической основы не обсуждались. Да и обсуждать их было не нужно. Каждому было известно, что советская внутренняя и внешняя политика настолько себя дискредитировала в глазах Запада, да и всего мира, что «популярность» и власть «коммунизма» удерживались в странах с просоветским режимом только силой оружия и поддержкой Советского Союза, что, впрочем, одно и то же. По всему миру, как только к власти приходит просоветская группировка, в стране экономика разрушается, уровень жизни катастрофически падает, все права и свободы человека подавляются и небольшая группа «народных представителей» начинает терроризировать население. Это порождает гражданские войны, лагеря беженцев и тому подобное. Все эти факты широко известны в мире. Так какая же при этом может быть идеологическая основа сотрудничества с Советским Союзом. Более того, идеологическая основа перестала быть актуальной не только на Западе. В СССР вера в коммунистическую идеологию под давлением суровой каждодневной действительности исчезла в умах советских людей, а значит, и советских разведчиков.

Ну что ж, нет идеологической основы, ну и не надо, без нее проживем. Отношение властей к создавшейся обстановке выразилось в указании КГБ, которое звучало так: «Мы уже не можем повлиять на то, что люди думают и говорят. Основная задача сейчас – не допустить практической антисоветской деятельности и распространения оружия среди населения».

Но вернемся к специальной подготовке в школе. Итак, основа подобрана. Начинается период разработки кандидата на вербовку. Разработка – это сложный и длительный процесс, во время которого разведчик постепенно и незаметно приучает объект к мысли о передаче информации советской стороне. Основная задача разведчика на этом этапе – это установить дружеские отношения с объектом и не проявлять никакого интереса к его работе. Перед каждой встречей составляется подробный план беседы, каждый пункт которого направлен на достижение определенной цели. Например, вот так:

«1. Поздравить с днем рождения дочери и преподнести небольшой подарок.

 2. Поговорить о его здоровье и семье.

 3. Обсудить важнейшие политические события и выяснить отношение объекта к политике его правительства, подогреть недовольство и подчеркнуть положительную роль Советского Союза в этом вопросе.

 4. Обсудить статью в открытой прессе об учреждении объекта (например, о политическом скандале «Ирангейт») и посмотреть, готов ли объект сказать больше, чем написано в той статье (нам заранее известны его информационные возможности).

 5. Осторожно выяснить, доложил ли объект своему руководству о контакте с советским представителем. Если нет, то незаметно укрепить его мнение о том, что докладывать не стоит. Удобный момент для проведения осторожной беседы о безопасности контактов. Если реакция отрицательная, то превратить все в шутку, если положительная, то пойти немного дальше и предложить, например, исключить телефонные звонки и назначать встречи заранее. Если один из нас прийти на встречу не может, то звонить и предупреждать не нужно. Встреча состоится через неделю на том же месте в то же время».

Так постепенно разведчик приучает объект к конспирации. В среднем разработка длится примерно около года. За это время объект уже сообщает разведчику секреты «по дружбе» устно и письменно и не отказывается от денег. Прием денег является большим шагом вперед в разработке. Существует много предлогов для вручения денег. Например, разведчик говорит объекту, что он опубликовал статью в закрытом журнале своего учреждения в Москве, основанную на материале, полученном от объекта. За статью разведчик получил гонорар и считает своим долгом вручить половину этого гонорара объекту как соавтору. Это, как правило, срабатывает беспроигрышно. Задача вручения денег – приучить человека к дополнительному доходу и комфорту, с ним связанному. Но не надо думать, что КГБ платит огромные деньги. Среднее вознаграждение не превышает 500 инвалютных рублей, примерно равно 500 американским долларам. Конечно, в отдельных случаях, когда, например, покупается секретная технология, могут быть выплачены огромные деньги, но уже на сумму 10 000 долларов нужна санкция самого председателя КГБ. Деньги не должны развращать объект и привлекать к нему внимание окружающих. Поэтому разведчик всегда обсуждает с объектом и вырабатывает легенду объяснения дополнительных доходов.

И вот наступает момент, когда отношения начинают квалифицироваться как «близкие к агентурным». Объект передает нам секретную информацию и принимает деньги, встречи проводятся на конспиративной основе, за время разработки подозрительных моментов не отмечено. На этом этапе Центр может санкционировать проведение вербовочной беседы (разработка ведется под полным контролем Центра с самого начала, но об этом поговорим позднее). Обычно к моменту вербовочной беседы объект все уже прекрасно понимает и остается только расставить точки над «i». Разговор происходит примерно такой: «Вы оказываете нам (уже не мне) большую помощь. Ваша информация каждый раз высоко оценивается в Москве. Мне поручено поблагодарить вас от имени руководства и выразить надежду, что наше плодотворное сотрудничество будет успешно продолжаться. Вы очень важный человек, и ваша безопасность имеет для нас первостепенное значение. Вам никогда не придется делать ничего, что может повлиять на вашу безопасность».

Слова «разведка», «шпионаж», «агент», «КГБ» никогда не употребляются. Вообще, чем меньше известно объекту о разведчике и его организации, тем лучше. Как правило, ответ объекта на вербовочное предложение бывает положительным. Но если переведение отношений на официальную основу его пугает и он от дальнейшего сотрудничества отказывается, то на него не давят. Разведчик постарается спокойно убедить объекта в продолжении сотрудничества, но не больше. Трудно будет поверить в это западному читателю, представление которого о КГБ не имеет ничего общего с реальностью, но такие методы, как шантаж, давление, принуждение к сотрудничеству, разведкой КГБ не применяются. Те времена прошли. В школе нам было сказано, что в конце 60-х годов американцы и другие страны Запада начали проводить новую политику в отношении своих граждан, поддерживающих контакты с советскими представителями. Было официально объявлено, что если человек сам придет в службу безопасности и доложит, что ему было сделано предложение о сотрудничестве или что он уже сотрудничал с советскими, то ему за это ничего не будет. Эта политика оказалась очень эффективной, и многие советские агенты на Западе были перевербованы службами безопасности. В этой ситуации шантаж и принуждение потеряли свой смысл. Да и вообще, сотрудничество, основанное не на дружбе, а на страхе, как правило, ни к чему хорошему не приводит.

Объект разработки, давший согласие на сотрудничество, автоматически агентом не становится. Разведчик должен негласно проверить его с использованием технических средств. Это очень серьезное и трудное мероприятие, и все должно быть продумано до мельчайших деталей. Методов проверки существует множество, но инициатива выдумки новых методов всегда поощряется. Проверочное мероприятие направлено на то, чтобы выяснить, сотрудничает ли объект с нами честно или является подставой спецслужб противника. Нужно отметить, что проверка объекта производится постоянно с момента первых контактов. Его проверяют по учетам Центра на случай, если он уже попадал в наше поле зрения. Все, что он сообщает о себе, также проверяется. Разведчик постоянно анализирует поведение объекта и отмечает все подозрительные моменты. Проверяется достоверность его информации. Объекту может быть дано задание предоставить информацию, которая нам уже известна. Мы можем попросить его передать нам информацию, которая немного выходит за рамки его возможностей, и если он нам эту информацию передает, то он будет подробно расспрошен, как он смог ее достать. Все это делается очень вежливо под прикрытием заботы о его безопасности. Если возможности позволяют, то за объектом может быть выставлено наружное наблюдение, чтобы установить, куда идет объект после встречи с разведчиком. Основное проверочное мероприятие проводится всегда неожиданно для объекта. На очередной встрече разведчик вдруг обращается к объекту, например, с такой просьбой: «Мне сейчас срочно нужно посетить одно место, Если вы не возражаете, то нам придется отложить нашу встречу на два часа. Но у меня есть одно затруднение. Я сегодня так закрутился, что не нашел даже времени оставить свой портфель в посольстве. В то место, куда я сейчас пойду, я мой портфель взять с собой не могу. Если вы не возражаете, то я оставлю свой портфель с вами и заберу его через два часа». Объект может поинтересоваться: «А почему вы не можете взять с собой портфель?» Вот здесь ему и забрасывается основная наживка: «Официально я не должен вам этого говорить, но по-дружески скажу, что в этом портфеле находятся секретные документы и если я их потеряю, то может произойти катастрофа! Это очень важно. Я оставляю портфель с вами, так как я вам совершенно доверяю, вы мой друг. Только, ради бога, не выпускайте этот портфель из рук (как можно более драматично)».

Естественно, что в портфеле никаких секретных документов нет, а есть или радиопередатчик, или магнитофон. Сам портфель обработан специальными химикатами для отпечатков пальцев и возможности его вскрытия. Вся проверочная легенда рассчитана на то, что если объект работает с нами под контролем и является «подставой», то он обязательно постарается сообщить службе безопасности о том, что разведчик оставил ему портфель с секретными документами на два часа. Два часа достаточно, чтобы служба безопасности могла «взглянуть на секретные документы». Для того чтобы сообщить эту новость, объект, несомненно, воспользуется телефоном, и если портфель рядом с ним, то мы прослушаем весь разговор. Если он оставит портфель без присмотра, то это уже тоже подозрительно. Встает вопрос, что он делал в это время? Ну а если офицер безопасности, ведущий это дело, настолько глуп, что решит взглянуть на «секреты», то мы, самое большое, потеряем портфель, но зато раскроем «подставу». Сразу нужно сказать, что никаких карательных мер против «подставы» не применяется, его просто бросают.

После завершения мероприятия портфель забирается у объекта и подвергается тщательному анализу. Если подозрительных моментов не обнаружено, то вербовка объекта разработки утверждается и он включается в агентурную сеть разведки КГБ в качестве агента. Но на этом проверки агента не заканчиваются, а только начинаются. По правилам, каждый агент проверяется по меньшей мере раз в год или перед каждым серьезным мероприятием с его участием.

Вся эта информация была новостью для большинства из нас, и это захватывало и волновало. Скучать нам не приходилось. Одновременно мы изучали кучу технических дисциплин, таких как фотография, тайнопись, подбор и подготовка тайников, использование специальной аппаратуры для ближней связи с агентами и т. п. У меня все шло гладко, никаких проблем не было. Учеба мне очень нравилась.

Постепенно после нескольких месяцев учебы настороженность пропадает, языки развязываются и начинаешь узнавать, из кого состоит курс. Начальником нашего отделения из тридцати человек был Павел Кузьмич Ревизоров, бывший начальник первого отдела Управления «С» (нелегальная разведка) ПГУ. Ему было примерно под семьдесят. Он ушел с разведработы по возрасту и был переведен на преподавательскую работу. В свое время он специализировался по США и Канаде и работал в этих странах. О своей работе он нам ничего не говорил, а ограничивался общими примерами. Мы его уважали и побаивались. Было в нем что-то пугающее. Но один слушатель не скрывал своего презрения к Ревизорову и открыто среди слушателей называл его старой сволочью. Почему он его ненавидел, мы не знали, но, наверное, ему было что-то известно.

На курсе были выпускники Московского университета, Института международных отношений, специалисты с техническим образованием, дипломаты, журналисты, переводчики, уже побывавшие за границей, офицеры других управлений КГБ и республиканских КГБ, комсомольские работники. Старшиной моего отделения был капитан из Киевского управления КГБ, простоватого вида и с очень громким глуповатым смехом. Уж никак он не подходил на роль разведчика. Да он им и не стал. Соблазненный прелестями московской жизни, он завел себе любовницу и решил развестись со своей женой. Он был настолько глуп, что доложил о своем решении начальству школы, и его с треском выгнали за моральную неустойчивость.

Другой слушатель в нашей группе (тоже старший лейтенант из Киева) показывал всем фотографию, на которой он снят вместе с Кимом Филби во время визита последнего в Киев. На фотографии была дарственная надпись: «Моему другу Владимиру от Филби». Очень он гордился этой фотографией.

На занятиях по группам нам приходилось решать много логических задач. Нам давалась реальная, но обезличенная ситуация разработки, и предлагалось найти свой вариант или подбора основы, или завершения разработки. Ревизоров приучал нас к творческому мышлению. Он говорил:

– Если ваш вариант решения проблемы кажется вам совершенно фантастичным, не стоит думать, что он неприемлем. Если у вас есть логическое обоснование этого плана, то это уже не пустая трата времени. Не нужно стесняться, мы обсудим ваш план вместе и найдем оптимальное решение.

В школе была спецбиблиотека, и мы должны были читать материалы оттуда в часы вечерней самоподготовки. Книги выдавались под расписку и заносились в специальный формуляр, который регулярно проверялся начальником отделения. Таким образом он осуществлял контроль за тем, кто сколько читает. Когда нам стало об этом известно, то мы начали набирать, например, по девять книг на один вечер. Так твой формуляр выглядел очень солидно. Но все равно бывшие студенты читали гораздо больше кадровых офицеров КГБ. Те, набрав по десять книг на один вечер, даже не раскрывали их, делая вид, что им это все известно.

– Все это – теория, – говорили они, – на практике все по-другому.

Все книги касались разведработы. Дела, в них описанные, были обезличены, но реальные, и читать о них было очень интересно.

Большое внимание в школе уделялось языковой подготовке. Все слушатели «Школы 101» уже владели одним, двумя, тремя или более языками. Во время проверки из них выбирался самый слабый, и его предлагалось совершенствовать. Языковые группы были маленькими, по 5–7 человек. Моя группа совершенствовала английский язык. Нашим преподавателем была Елена Ахмерова, дочь известного нелегала, который провел всю свою карьеру в США. Там он женился на американке, и Елена была результатом этого брака. Естественно, что она владела английским как родным. Занятия проходили довольно интересно. Каждый вечер мы должны были прослушивать по радио и записывать на магнитофон шестичасовые вечерние новости Би-Би-Си. Затем с магнитофона мы переписывали их в свои тетради и утром обсуждали их в классе. Польза от такого рода занятий была несомненная. Во-первых, мы улучшали политическую лексику, во-вторых, нас уже приучали к восприятию западного трактования политических новостей о событиях в мире и в СССР, в-третьих, во время обсуждения новостей в классе мы практиковались в проведении политических дискуссий. Естественно, что новости о личной жизни советского руководства не обсуждались.

Но самой интересной частью языковой подготовки был просмотр западных фильмов. Наиболее популярными были из серии «Агент 007. Джеймс Бонд». Мы посмотрели «Из России с любовью», «Доктор Ноу», «Казино «Рояль». Нам показывали также современные французские, итальянские и даже китайские фильмы, естественно, по языковым группам. Но нашей группе повезло. Елена Ахмерова была большой любительницей кино, и совратить ее на просмотр какого-нибудь хорошего фильма было совсем не трудно.

Возникает вопрос, откуда же брались все эти фильмы? Неужели советское правительство тратило огромные деньги на их закупку? Конечно, нет. В соответствии с каким-то договором в СССР под Москвой в поселке Белые Столбы находится хранилище копий всех фильмов, выпускаемых в мире (или почти всех). Вот оттуда-то негласно эти фильмы изымаются для просмотра нашими руководителями, а заодно и слушателями разведшколы КГБ.

В фильмах об агенте 007 мы впервые увидели, как на Западе представляют советских разведчиков. Бычьи шеи, глупые рожи, и все проблемы они решают не мозгами, а кулаками. Нас это не расстраивало и не злило, а только забавляло. «Что ж, чем более примитивными вы нас себе представляете, тем хуже для вас», – думали мы.

Кстати, о кулаках. Физической подготовке в школе уделялось должное внимание, но основной дисциплиной она никак не была. С 1975 года в качестве основной и обязательной физической дисциплины в КГБ было введено карате. В школе оно преподавалось нам во время утренней зарядки, а если кто-то особо был увлечен этой дисциплиной, то они могли тренироваться в отведенные для спорта часы. Оружие – пистолет Макарова – я видел всего один раз за весь год и выстрелил из него три патрона. Вот и вся огневая подготовка в разведшколе КГБ. Некоторые слушатели открыто выражали свое недоумение по этому поводу. Но нам всем было сказано, что разведчик, полагающийся на кулаки и оружие в своей работе, – уже не разведчик. Основное оружие разведчика – его мозг.

Мое особое внимание как историка привлекла история КГБ. Нам было предложено прочитать изданную в школе книгу под названием «От ВЧК до КГБ». Книга эта была небольшой, страниц сто, написана довольно схематично и скучно. Сплошное перечисление дат и названий. «Всероссийская Чрезвычайная Комиссия (ВЧК) была создана 20 декабря* 1917 года как вооруженный отряд ПАРТИИ для борьбы с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией». Через все повествование красной линией проходила одна мысль: «От ВЧК до КГБ эта организация была не чем иным, как вооруженным отрядом ПАРТИИ, громящим карающим мечом врагов революции и народа». Период сталинского культа упоминался кратко: «В период культа личности организация была незаконно использована отдельными лицами (намек на Сталина) для достижения личных целей. После ХХ съезда Партии это положение было исправлено и виновные понесли заслуженное наказание (намек на Берию). Мы служим ПАРТИИ и являемся ЕЕ вооруженным отрядом. Никогда эта организация не должна быть поставлена над ПАРТИЕЙ».

Мне довелось в личной беседе обсудить отношения партии и КГБ с одним из наших слушателей, который уже был офицером и проработал несколько лет в одном из внутренних управлений КГБ. Так я впервые узнал, что партия стоит не только над КГБ, но и над самим законом в стране. Если, например, КГБ или милиция ведут расследование и выясняют, что в деле замешан профессиональный партийный работник или член его семьи, то в соответствии с инструкцией расследование моментально прекращается и передается в ЦК КПСС. Как правило, партийные работники ни к какой ответственности не привлекаются. В качестве примера он привел мне случай, когда было установлено, что любовницей одного западного разведчика была дочь высокопоставленного партийного работника (имена в таких случаях не называются). Дело пришлось немедленно прекратить и передать его в ЦК. Оттуда вскоре пришло указание оставить того «дипломата» в покое.

Для меня это был первый опыт осознания реального положения вещей на советском «верху», но никак не последний.

«Разведчик не может добиться успеха, если он не способен обнаружить за собой слежку контрразведки». Этому положению в школе придавалось очень серьезное значение. С первых дней нас начали обучать теории наружного наблюдения и приемам его обнаружения. Сначала нам читались общие лекции о системе организации наружного наблюдения в главных капиталистических странах, таких как США и Великобритания. На схемах нам показывались их методы слежки. Например, ведение слежки за объектом по параллельным улицам или слежка с опережением, когда автомашина наружного наблюдения идет впереди объекта слежки.

Затем мы стали теоретически изучать приемы обнаружения слежки по своим отделениям. Нашими преподавателями были офицеры 7-го Управления КГБ, которое занимается чисто наружным наблюдением. Они нам в подробностях разъясняли, какие приемы можно и нужно применять и какие нельзя. Первым и основным правилом было следующее: ни при каких обстоятельствах нельзя было показывать слежке, что ты их обнаружил. Второе – нужно уважать офицеров наружного наблюдения в любой стране и не забывать, что это мы находимся в их стране и нарушаем их законы, которые они поставлены охранять. Однако, говорили нам, существует много примеров, когда наши разведчики высокомерно относятся к наружному наблюдению, всем своим поведением пытаются показать слежке, что они обнаружены. Такое поведение прежде всего раскрывает принадлежность нашего человека к разведке и может привести к отрицательным последствиям. Например, его машина может быть повреждена или его могут побить «хулиганы». Таких примеров по всему миру хоть отбавляй, и наши офицеры, в них замешанные, как правило, стоят на низком профессиональном уровне обнаружения слежки. Таким образом, нам было дано понять, что мы должны уделить самое серьезное внимание изучению этого предмета.

Прежде всего «хороший разведчик должен знать город своего пребывания, как местный житель или даже лучше». Перед каждой операцией подбирается проверочный маршрут, который должен быть логически легендирован. Если разведчик крутится по городу, то этому должно быть объяснение. Например, можно потратить несколько часов на «поиски редкой книги». На проверочном маршруте должны быть несколько специально подобранных мест-ловушек, где можно стопроцентно и естественно увидеть слежку. Например, можно на пустынной улице подойти к остановке автобуса, оглянуться назад, ожидая автобус, и спокойно рассмотреть всех, кто за тобой следует. Войдя в автобус, нужно постараться встать у заднего окна и посмотреть, кого будет подбирать автомашина наружного наблюдения. Всех подозрительные лиц и автомашины следует запомнить. При пересечении улицы можно естественно повернуть голову в сторону приближающегося транспорта и увидеть тех, кто за тобой идет, и множество других приемов.

Категорически запрещается приседать и завязывать ботинок и в это время смотреть через плечо, или оглядываться на привлекательную женщину, или выскакивать из вагона метро во время закрывания дверей. На одном из занятий нам был показан фильм, снятый наружным наблюдением КГБ, когда они вели слежку за одним из американских разведчиков в Москве. Что только тот парень не вытворял! Он и завязывал ботинок, и закрывался газетой, и выскакивал из дверей вагона метро перед их закрытием. Это было продемонстрировано нам в качестве отрицательного примера. Но у меня нет сомнения, что если бы этот фильм увидели в ЦРУ, то не сказали бы они комплимент тому разведчику.

После теоретических мы приступили к практическим занятиям. После подбора проверочных маршрутов мы начали работать с настоящим наружным наблюдением. Это организуется таким образом. В 7-м Управлении КГБ существует школа подготовки офицеров наружного наблюдения, которая занимается обучением вновь принятых и переподготовкой уже работающих офицеров со всего Советского Союза. Вот эти-то наружники и выставляются за слушателями «Школы 101» КГБ. Получается двойная польза – наружка тренирует разведку, разведка тренирует наружку. В день работы с наружным наблюдением слушатель выходит на точку приема. Обычно это вход в одну из станций метро Москвы. Он должен опознать себя, держа в руках, например, журнал или газету. Он не знает, пойдет за ним наружка в этот день или нет. Его задача это обнаружить. После возвращения в школу слушатель пишет отчет, подробно описывая свои наблюдения и заподозренных офицеров слежки. Такой же отчет пишет и бригада наружки. Затем происходит обмен, и мы сравниваем свои впечатления. Это очень хорошая форма тренировки, так как каждая сторона может видеть свои ошибки и постараться не повторять их в будущем. Помню, как после первого выхода на проверочный маршрут я описал десять наружников и четыре машины. Все они оказались неверными. На некоторое время я стал объектом шуток моих товарищей. Именно это заставило меня очень серьезно отнестись к наружному наблюдению, и я стал одним из двух слушателей нашего отделения, окончивших курс с оценкой «отлично» по работе с наружным наблюдением.

Был в нашей тренировке по наружке и один большой недостаток. Обнаружение слежки с использованием автомашин мы изучали только теоретически. Дело в том, что личный автомобиль является в Советском Союзе большой роскошью и совсем неудивительно, что наши слушатели не имели не только автомашин, но даже и водительских прав. Большинство слушателей обучались вождению машины в школе и получали водительские права только в конце курса. Неудивительно поэтому, что советские дипломаты, выезжающие в первую командировку, оказываются очень плохими водителями.