Текст книги "Унылый. Slow Style Brain"

Унылый
Slow Style Brain
Galina Сергеевна Lilamy

© Galina Сергеевна Lilamy, 2023

ISBN 978-5-0060-6977-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

УНЫЛЫЙ

В одном тёмном лесу карпатских гор на мягком зелёном мхе жил слизень. Знакомые насекомые и животные звали его Уником, от его полного имени Унылый. Он часто был недоволен собой, редко улыбался и терпел внутренние мучения.

Каждое утро, только приоткрыв круглые глаза на рожках, он стонал: «Опять тошный день, этот лес. Опять надо ползти за едой. Как же мне это всё надоело… Когда всё кончится? Ничего не меняется…»

Спустя время Унылый полз поесть и встречал гусениц, создающих себе куколки. Его одолевала лютая зависть, потому что он знал, для чего они это делают, и что будет с ними потом. Им не придется пресмыкаться, их ждет волшебное превращение: они будут летать и создавать пару.

Бывало, Уник подсматривал за бабочками, как они выбираются из кокона, расправляют удивительной красоты крылья и совершают первый полёт. Больными ударами по сердцу слизня стучали звонкие смеющиеся голоса красавиц и умников, когда те узнавали друг в друге друзей и подруг по докукольной жизни. «Везёт же им, целуются… а я вечно один… круглый сирота», говорил себе Унылый, и его глаза мгновенно затапливались слезами.

Но помимо горечи в Унике поднимался какой-то трепетный свет.

– Вот бы и у меня случилась такая встреча, я бы сразу узнал мою лучшую подругу. Интересно, какая она…

Он угрюмо полз мимо счастливых насекомых и тихо всхлипывал. Слёзы текли из глазных шариков и потом смешивались у земли с его слизью.

Съев подгнивших листьев и кусочки мха, Унылый обычно забирался под большую ветку лесного орешника и окутывал себя мягкой слизью.

Прохлада в тени успокаивала его мысли и давала ему дополнительную влагу. Неважное самочувствие слизня исчезало, как только он растворялся в мокроватом пространстве всем телом.

****

Слизень, в минуты свободные от недовольства жизнью, размышлял. По сравнению с легкомысленными бабочками и мотыльками Унылый серьёзно задумывался об устройстве окружающей среды.

Особым уважением у него пользовались муравьи, их труд казался ему ответственным. Муравьи всё время бегали по делам организации: кто за едой, кто за стройматериалами, кто нянчил личинок, кто ответственно ленился в резерве. А некоторые, как слизень слышал, являлись секретным подразделением: их задача была удовлетворять царицу, чтобы она непрестанно плодоносила новых муравьёв. Этот слух так манил слизня, что он пытался поговорить с муравьями. Но муравьи вразумительного ответа не давали. Они сами не знали в лицо осеменителей, те всегда были на службе в покоях царицы.

Унылый смог додуматься, что слухи были на вооружении в муравейнике, и за ними следили муравьи в штатском. Эта служба в нужном месте делала информационный вброс, и все, кто встречали новость, начинали строить кривотолки по мере своих умственных способностей и эрудированности. Это и было нужно массовикам дезинформаторам. В океане домыслов терялась правда и какой бы то ни было интерес к её познанию.

Единственное в образе жизни муравьёв Унылого утомляла суета, мельтешащая vanitas vanitatum. В начале забавно смотреть за деловитостью собратьев, но через какое-то время хотелось их всех передушить или прихлопнуть скользкой ногой.

****

Одним вечером слизень уснул в раздражённых мыслях о суетности, забравшись в уютный трухлявый пень. Снов не приходило, но изрядно лезли мысли. Уник не заметил, как пришла ночь.

В лесу стрекотали цикады и откуда-то доносились уханья совы.

Слизень беспокойно вертелся, пытаясь найти удобное положение для себя. Когда он перевернулся на правый бок, ему почудилось, что рядом с ним появился вонючий запах мочевины. Не открывая до конца глаз, он оглядел убежище: коряга закрывала его сверху, а у земли сифонила щель, и через неё просовывались чёрные лапы. Они остервенело рыли землю и фырчали.

Уник распахнул глаза и сразу же понял, что этот кто-то извне пытается добраться до него! Он вскочил и проскользил в самую узкую часть своего укрытия. От страха у него обильно потекла скользящая жидкость. Он смотрел, как она течёт прямо к носу и лапам ночного зверя с той стороны коряги, возбуждая в нём ещё большую ярость охотника. Животное жадно сопело носом и блестело глазами. Унику стало казаться, что у монстра много ножей, которыми он готовился его заколоть.

Волнами ужас охватил его тело, дыхание начало леденеть, а время почему-то как будто остановилось. Совершенно неуместным образом слизень вдруг ощутил себя водой и стал растекаться. Он занял собой всё пространство и стал расширяться дальше. Унику показалось, что он проскальзывает мимо голодного ежа, пока тот, ничего не замечая, продолжал копать. «Мамочка, что это, где я, кто здесь, ааааааай», орал внутри тела голос слизня.

Жидкая субстанция переместилась на тёмные мхи через несколько метров от пня и замерла как желе.

Спустя несколько минут из внутреннего ора в слизне появилось сознание, и он обнаружил себя целого и невредимого. Попытка вспомнить, как он переместился мимо опасности, привела к неудаче и боли в голове. Память погрузилась в плотное молоко.

Нечленораздельный крик и шум внутри Уника перешел в тело, и его затрясло. До него стало доходить случившееся происшествие.

– Я живой – что значит – не мёртвый. Мог быть адски, чертовски мёртвым!!!! Разжёванным на поплавки!!!

Слизень владел нецензурной бранью, но сдерживался.

– Ядрён ёж! Ведь я жив!? Что за чертовщина!!!

С сумбуром Унылый спрятался в листве и через какое-то время смог перебороть головную боль и уснуть снова.

ДОЛИНА

Сколько прошло времени во сне Уник не понял, да никогда не понимал. Разбудил его преследовавший последнее время кошмар.

– Опять! – Унылый выделил ещё порцию слизи и зарыдал. – Я не могу больше терпеть эти сны… Почему там приятно и больно?

Между тем его живот заурчал, настаивая, чтобы хозяин его заполнил чем-то вкусным. Слизень потихоньку выбрался из своей капсулы.

– Я помню себя сразу одиноким и жутко голодным. Откуда я появился? – подумал он и огляделся по сторонам.

В округе светлело, гулял спокойный ветерок. С северо-западной стороны донёсся грибной запах. Унылому захотелось грибов. Немного потрудившись, он достиг желаемого. Три ярких розово-красных сыроежки торчали из мшистой земли.

– Я пока дополз – похудел на три размера! Совсем как червь дождевой, отвратительно, – буркнул слизень и, не долго думая, впился в хрустящий гриб. Он поглощал мякоть ножки, потом насладился нежной шляпкой. Кусочки гриба наполняли слизню живот, а его жевание становилось всё медленнее.

– Люблю кушать. Наверное, это моё хобби. Сегодня поем грибы, завтра поем лишайника и листьев, потом подберу по настроению специй с сезонных пестиков. Мда…

Сверху над слизнем свалилась трухлявая кора. Белка Гритта, добрая знакомая Унылого, спускалась к другу по стволу ели.

– Бон аппети, Уня, – сказала она. – Я сегодня тебя так ждала! У меня есть срочные новости от тётушки Норвы.

Услышав имя тётушки, Уник поперхнулся. Эта старая противная ворона всё время хотела его высушить, чтобы он перестал ныть. Ей думалось, что чем больше в нём слизи, тем ядовитее был его пессимизм. Она-то придерживалась строго оптимистической позиции: «Лучший день сейчас!» Иногда Норва подлетала к Унылому и пыталась тащить его по траве, но тот успевал выделить густую слизь, и ворона не могла его подцепить клювом. Слизень дико смеялся. Добавляла жару к радости Уника тётушкина ругань. Ворона раздражённо обтирала клейкий клюв об кору, и, если это не помогало, барахталась в листьях и мхах на земле. Уник обожал чувствовать себя проворным и выигрывать у оптимистки. Он в таких случаях всегда имел фразу про запас: «Без пессимиста нет игры у оптимиста!» Если же Норва не отвечала, то он добавлял: «Вы ещё покатаетесь на моей слизи! Посмотрим, кто еще тут пессимист и оптимист!»

****

Гритта спустилась ниже и заглянула в мордочку Унику.

– Ээээй, мокрый! Я к тебе обращаюсь!!! – белка звонко щелкнула язычком.

Унылый увидел её рядом с собой, и от неожиданности втянул рожки-глаза.

– Чего ты такая резкая всегда? – недовольно отреагировал он. – Я тебя слышу, не надо щебетать так громко! И особенно перед моими глазами. – У тебя как всегда срочные новости?

– Мы ведь давние друзья, не обижайся. Я ведь тебя знаю: как ни приду к тебе, ты то в отключке, то спишь, то где-то блуждаешь и брюзжишь. Вот я хочу быть уверенной, что ты меня понимаешь, а не витаешь в тридевятом царстве.

– Эх – вздохнул слизень. – Наверное, ты права. Я какой-то тормозной. Но ведь тормоз – тоже механизм, правда? – ответил Уник и высунул обратно свои рожки. – Ну, что за новости сегодня, Гритта?

– Старая ворона сказала, что вчера пролетала в южной части холмистого леса и увидела зелёных, синих и жёлтых слизней. Много-много! И они похожи на тебя как две капли воды!

Такого Унылый не ожидал. Паралитическое волнение отдалось в рожки, и те рефлекторно затвердели как два сучка. По телу пошли аритмичные судороги, из дыхательного отверстия послышалось пульсирующее шипение.

– Ээээээт-т-тог-г-гоо н-н-нее мммм..мм..мммможет быть! – с трудом выговорил он.

Деревья зашумели, в кронах зашелестел ветер, и сверху упали первые капли дождя.

****

За считанные секунды с неба полились потоки воды. Ливень вынудил Унылого скрыться под навес опавших листьев, плотно склеенных на нижних ветках молодой лещины.

Слизень начал приободряться. Ему показалось, что он увеличивается во все мокрые стороны. Вот он соединился с лужами, каплями на кустах и деревьях, влагой в воздухе и дорос до водоносных облаков. Там он стал растворяться в звуке дождя, падающего вниз на землю, и стал духом воды. Рождённый от «матери Воды» и «отца Небесного дождя» он чувствовал себя в родной обители. Будто мама с папой шепчут ему на ушко ласковые слова и нежно обволакивают. В безграничном блаженстве его дыхание стало глубоким. В душе отбивал ритм гулкий барабан. Он очутился в джазово-блюзовом экстазе.

– Я един с миром, и мир меня принимает и дарит мне ту же влагу, из которой я сам состою. Не это ли счастье?

Послышались раскаты грома, Уник ощутил очередной прилив радости. Приближалась гроза. Гром становился сильнее. Сотрясения наэлектризованного воздуха щекоткой пробегали по коже слизня.

Развлечение обещало быть удачным. Унылый быстренько вполз на подсохшую лодочку. Такая форма листа имела значение для экономии слизи, чтобы та не вытекала за края. Уник покрыл себя всего отборной густой слизью и оказался как в капсуле невесомости. Каждый разряд трескучего грома раскачивал его лист и тело слизня внутри. Под раскатами грома и ветра зависшие в желе хвост и спина щекотно то отлипали, то прилипали. Уник хихикал и ёрзал. Не нужно напрягаться: качайся, трясись, радуйся.

Гроза продолжалась. Уник был в центре буйства стихий. Его трясло от удовольствия.

«Да, порцию щекотки я бы съедал с большим удовольствием ранними утрами и в минуты паршивого настроения» – приятно думалось слизню, – «и никакие ежи мне не страшны, коли я дружу с самой грозой!» – подумал он и самодовольно ухмыльнулся.

****

Между тем он задумал поход. Вот только закончится ливень, и наступит утро. Ему хотелось доползти до южной части леса, где могли быть его сородичи слизни.

На следующий день на рассвете, исправно поев, Унылый отправился в путь. На травинках блестела роса, по-дружески освежая слизня. Он ни разу не ползал в южную часть карпатского леса и в тайне благодарил Норву за разведку и новости.

Вместе с первыми лучами он пополз по коряжкам, мимо сломанных позеленевших веток и упавших деревьев. Иногда он делал паузу, чтобы восстановить потерянную влагу, и много пил.

Дневные насекомые и птицы окончательно проснулись, в лесу появилась активная жизнь. Жуки, гусеницы, пауки, мошки, бабочки, стрекозы и прочая живность хлопотали о продолжении своего вида. Птицы-охотницы стремительно подхватывали медлительных насекомых, относили их в гнезда. Мир наполнился звуками и перемещениями.

Уник прервался и постарался побыстрее подкрепиться подвернувшимся на пути подосиновиком. Когда он почти доел, к нему с юго-запада прилетел настойчивый запах плесени.

– Нет, мой гриб не плесневелый. Вполне хорош.

Он пристально осмотрел остаток гриба. Запах плесени никуда не исчез. Тогда Уник принюхался по ветру и решил сползать в том направлении и выяснить причину.

Вдали висел низкий туман. Он показался слизню необычным. Унылый прислушался: в влажной завесе слышались голоса. Их доносящиеся мелодии проникли в его голову. Они стонали, протяжно вздыхали и выдыхали. От этих звуков слизня пробрала дрожь, а в сердце прокрался мороз. Ему показалось, что эти голоса как будто ему знакомы и зовут его. Да, именно, его, потому что всё вокруг как будто померкло, вся жизнь остановилась.

****

Между глаз-рожек слизня потекло вытянутое белесое облако. Унылый ощутил его касание, и у него мелькнула молниеносная мысль: «О, Боже! Оно на меня похоже!» Уник аж дёрнулся в испуге. Но как только облако отлетело, в слизне зажглась надежда узнать главное про себя, и он мобилизовался. Через минуту он уже полз туда, где странные говорящие туманности летали плотнее. Чем ближе он подползал, тем явственнее становились вздохи и подвывания. Уник превратился в сталкера, как будто никогда и не был отвратительной ленивой тварью. Он шёл на зов! Но чей? Вопрос как луч прожектора его вёл вперёд. Время расстянулось. Унылый нёсся, разрезая атмосферу.

Дорога внезапно кончилась. Слизень дополз до края рва. Внизу виднелись мокрые пятна, напоминающие о протекавшей здесь небольшой реке. Сейчас влага практически не испарялась, и потому здесь висел тот самый плотный туман. Судя по всему, ветер в эти места не решался заходить.

Уник присмотрелся внимательнее и увидел чуть ниже себя синюю лужу, из которой нитеобразно вверх вытягивалось длинное белесое облачко, точь-в-точь как он видел ранее. Облачко испускало продолжительный выдох и гудело. Унылого охватил смертельный ужас… Он отполз от края и сжался в тугой комок. Мысли бешеным роём заносились в его голове, перекрикивая гудение облака. Небо придавило Уника, его голова начала раскалываться. Не в силах остановиться, Уник перевернулся на спину и истошно закричал, извиваясь и шурша. Он слышал шорох листьев под ним, но колокольным грохотом в голове носились его крики: «Что это??? Что это??? ААААААААААА………Я не могу это выдержать!!!!!!! Я умираю!!!!!!» Он сжимался всё сильнее, пока на него не навалилось бессилие и тяжесть. От них он резко ослаб. Рой ещё был с ним.

Унылый закрыл глаза и жадно задышал. Прохлада вместе со стонущими облаками втекли ему в нос с очередным вдохом, и его затрясло. Он вырубился.

Опять это странное растворение: исчезает его нога, рожки и клетки тела… Он снова дух воды: лёгкий прозрачный змей. Его тело будто энергия мысли: подвижная, стремительная, всевидящая и всезнающая.

Он вспомнил, как страдал накануне, и метнулся к таинственному оврагу. Как только он это замыслил, сразу очутился у русла реки.

На краю рва дух увидел своё спящее тело. Как же он удивился: слизень по имени Унылый абсолютно синего оттенка индиго! Он подлетел, чтобы рассмотреть «себя» поближе. Стройные глазные и вкусовые рожки лежали на земле. Синяя нога и кожица слизня выглядели сильными, здоровыми, крепкими. Дыхательное отверстие справа на шее функционировало без затруднений. Прямо сказать, богатырское тело! Он очень обрадовался. Теперь ему будет, чем вселить в слизня уверенность в себе. Довольный дух отлетел от своего физического тела и направился в низину. Он спускался сквозь воющий воздух. Ближе к земле становилось тише, как будто всё живое замирало.

Мгла начала рассеиваться. Перед взором духа предстала красочная картина: зелёно-жёлто-коричневая земля вся была укрыта синими и тёмно-зелёными объектами. Они двигались, перемещались, замирали. Определённо эти объекты сползались из леса в ров. Дух подлетел ближе… И оцепенел… Это были… слизни! Точно такие, как он! Их так много! Уник следил за тёмно-зелёным слизнем, подползающем к кочке мха. Слизень полз на смерть. Его глаза сияли потусторонним люминесцентным отблеском. Зелёный слизень устроился поудобнее, сложил рожки… и замер.

Некоторое время ничего не происходило. Уник начал немного скучать и подумал посмотреть на кого-то другого. Вдруг зелёный слизень содрогнулся, и из него начало вытягиваться белёсое облачко. Уник услышал гул, что-то похожее на «Ха… ра… шоооо»… Физическое зелёное тело стало превращаться в лужицу, а его душа начала подниматься к общему рою навсегда покинувших свои тела слизневых душ.

****

– Синий-синий-синий! Я абсолютно синий! – эхом отражалось от стволов пение Уника, ползущего к подруге Гритте.

Он собирался ей рассказать, что побывал в Долине слизневых душ, и что он, оказывается, может иногда выходить на время из тела.

Столько надо было рассказать! Переполненность эмоциями толкала слизня ползти быстрее. Он торопился и мурчал песню:

– Я синий-синий-синий, как небо в час вечерний! Я абсолютно синий! Я редкий-редкий вид!

Когда он устал, то приостановился. Как полагается в минуты паузы, к нему стали возвращаться мысли о Долине. Он почему-то вот прямо сейчас понял, что не помнит, как опять стал слизнем, а не летающим духом. В какой момент он вернулся в себя? Что его дух видел последним в путешествии по Долине? И почему его тело оказалось не там, где он его оставил – у рва перед Долиной – а в лесу в тени под дубом? Ведь не мог его дух перенести тело? Не мог. Никто не мог его передвинуть.

– Странное обстоятельство, – сказал вслух Уник и также произнес себе в ответ, – Получается, моё тело САМО уползло?!

– Ну, нет! Я не сумасшедший! Это исключительный бред! – вторил он себе.

Уник встал на тропу и продолжил свой путь. Возмущение и интерес активировались в нём.

– Где это видано, чтобы тело существовало само по себе? Да вы что, рехнулись что ли? У нас вроде не апокалипсис с восставшими зомби!

На это его внутренний философ пытался подобрать обоснованный аргумент. Философ в слизне мог любую бредовую идею поисследовать на предмет истинности. Тоном умного профессора он ответил:

– Ну, голова и тело связаны в единое тело, а тело и душа – это как две схожие формы, но с разным содержанием… Или наоборот: одно содержание с двумя формами… Нет, что-то не то… Ведь я вышел из тела весь!

– Ага, недоучка, тупик! – возмущенно с набухающим весельем заорал другой собеседник внутри Унылого, – Я ж говорю, мать болотная! Как, если ты вышел весь, твоё тело без тебя могло уползти? Уха-ха-ха-ха-ха!…Прямо вижу, – заливался смехом внутренний голос слизня, – как ты порхаешь в одном месте, а в это время тело жрёт мухоморы! Ух-ха-ха-ха-ха-ха, пока хозяин не воротился! Ой, не могу! Ну, просто умора!

Тут и Уник не выдержал и засмеялся: представил, как его тело разбойничает вне контроля.

– В тело вход только с предъявлением паспорта, водительского удостоверения или другими опознавательными знаками! – гнусаво пропел внутренний собеседник как голос в аэропорту, заливаясь от хохота. Слизень больше не мог себя держать и повалился со смеху на спину.

И тут его осенило! Вот он, гром средь ясного неба!

– Я весь целостный, когда смеюсь! Мой смех – оружие против смертельного уныния!

От радости слизня одолела икота, что только раззадорило счастливое мгновение.

– как я только – Иик! – засмеюсь,

Никого не забоюсь!

Ни голодного ежа,

Ни хвостатого ужа! – Иик!

В голове почему-то все затихли, и Уник ощутил блажь.

****

Незаметно подкралась ночь. С вышины спустились темнота и мерцающие нити звёзд.

Уник заполз на крепкую длинную купавку. С неё открывался вид на драгоценный млечный ковёр. Ни одного облака! Только россыпь бесконечных бриллиантов. Огоньки из созвездия Большой медведицы подмигивали ему, а он тихо посмеивался в ответ:

– Вам можно доверять.

ЗАГАДОЧНАЯ НОРВА

В минуты тихой радости из него излучалось тепло, способное обогреть целый мир.

Унылый довольно полз к родным смерекам, предвкушая хвойные ароматы. Впервые он чувствовал счастье не от влажности, а от горячего огня в теле. Никаких двойственных диалогов, никакой суеты. Просто хорошо.

– Биррррррэйн! Бирррррррэйн! – раздались каркающие звуки птицы.

Унылый посмотрел вверх и увидел тётушку Норву. И он громко радостно завопил:

– Ноооооорва!!!! Норваааа!! Это я, Унылый!!! Обрати на меня внимание!!! Я тут, внизу!!!!

Старая ворона имела на удивление чуткий слух, она спустилась на землю прямо перед слизнем.

– Приветствую тебя, мерзкий слизень! Ты всё такой же унылый? – и она внимательно пронизала его всего острым взглядом.

– Здравствуй, Норва. Я так счастлив тебя видеть сейчас!!!

– Да, неужели? – вздёрнула ворона бровь и с любопытством оглядела слизня ещё раз. – Что-то изменилось в тебе, мокруша. Так почему ты так рад мне? Я удивлена.

Слизень хотел рассказать всё, но некоторое смущение его приостановило.

– Ты понимаешь – слизень опустил рожки – я видел тех слизней в долине, о которых ты передала Гритте. Она мне всё сказала, и я сразу туда отправился. – Унылый замолчал. Почему-то его вдруг затрясло. Он попытался сдержать эту волну, но не смог. К нему подступили слёзы. Он попытался что-то выговорить, но ком в горле стал душить его слова.

Ворона почувствовала, что слизень переживает. Она подошла поближе и погладила его крылом.

– Я вижу, что с тобой происходит. Ты познакомился со своим видом и теперь ты не один. К этому сложно привыкнуть. – Норва аккуратно обтёрла крыло о землю. – Если тебе хочется плакать, не сдерживай себя. Я тебя пойму.

Уник впервые ощутил, что несмотря на их с вороной тёрки, она его как-то тепло любит и желает ему счастья. И поэтому передала важную новость. Это чувство добавило последнюю каплю в его ком, и слизень зарыдал.

Норва спокойно ждала, пока слизень выльет накопившееся удушье. Она понимающе кивала головой.

– Тётушка, прости меня. – Плакал слизень. – Я очень благодарен тебе. Но, ты понимаешь, когда я приполз к долине, веря до последнего, что найду своё счастье и даже любовь… Я оказался в Долине смерти. Да, там очень много слизней, они, как ты и описывала, похожи на меня. Но они там умирали, осознанно.

Унылый прекратил плакать. Воспоминания о смерти охлаждали его состояние. Он вспомнил белый туман и гул.

– Биррррррррэйн! – вдруг каркнула Норва. Она вообще каркала громко и как-то непохоже на других ворон. – Я и не знала, что там Долина смерти. Пролетала, увидела твоих видовых сородичей и передала тебе. Как ты теперь будешь с этим жить? – взволнованно спросила она.

– Не знаю пока. Теперь я знаю место, где моя душа покинет тело. И туда мне надо будет отправиться специально на смерть. Ох, не знаю, почему и когда я туда должен захотеть отправиться. Я не понимаю, зачем они туда ползут, если могли бы ещё жить. Неужели мы не бессмертны?

– Здесь есть тайна – задумчиво произнесла Норва. – Все мы имеем начало, течение и конец и участвуем в больших циклах и круговоротах. Но ты как-то связан с водой, наверное, как-то участвуешь в водном движении мира. Сейчас я смотрю на тебя и вижу, что после путешествия у тебя появился еле-заметное свечение в горле. Ты ничего странного не ощущал в долине?

Слизень встрепенулся как ото сна. Он поднял рожки повыше, в глазках его заблестели озоринки. Он вспомнил свои оптимистичные потешки, но не стал заигрывать с Норвой. Сейчас ему хотелось её обнять, покачаться вместе и даже полетать!

– Слушай, Норва! Я с удовольствием расскажу о сверхъестественном событии, которое там случились. Но умоляю, дай мне полетать. Можешь взять меня лапками и пронести к родным местам, туда, где мои смереки, мхи и орешники? Ну, ты знаешь. Можешь?

Тётушка ухмыльнулась, представив слизь, но согласилась. Унылый ей стал ближе, их взаимопонимание возросло. Она расправила чёрные крылья, встряхнула ими и взлетела. С небольшой высоты она громко каркнула слизню:

– Биррррррррэйн!!! Приготовься, я сейчас подлечу и подхвачу тебя!

– Да, дорогая Норва! Я готов! – слизень вытянулся и задержал дыхание.

Поток воздуха резко обдал Унылого, лапы вороны стиснули его в кольцо, и вот он почувствовал подъём. Ощутив себя надежно зафиксированным, он выдохнул. О, это знакомое сладостное чувство полёта! Правда, этот полёт отличался от внетелесного путешествия. Здесь рожки слизня прогибались от встречного воздуха, щеки и вкусовые рожки трепыхались. Норве не особенно нравилось ощущать скользкого слизня, но поскольку они подружились, и ей хотелось услышать историю Унылого в долине, она старалась аккуратно доставить его домой. Благо, до дома Уника лететь ей было всего километр.

Уник не мог рассмотреть, что внизу, скорость полёта и ветер не давали ему такой возможности.

Преодолев расстояние, Норва с Унылым приземлилась у его любимого места обитания.

За время отсутствия слизня здесь выросло несколько белых грибов-толстячков. Путешественники обрадовались вкусному возвращению и полакомились. Птица между тем высушила свои лапы.

После сытной пищи Уник захотел спать и договорился с вороной, что всё расскажет ей завтра. Он залез под хвойный настил к прохладной земле и уснул, продолжая ощущать, как летит в надежных лапах подруги.

Норва немного потопталась и улетела в своё гнездо, располагавшееся на старой осине в десяти взмахах крыла от дома Уника.

****

– Уник! Уник! – услышал слизень. Он открыл глазки и увидел Норву. Её очертания плыли в воздухе.

– А, Норва! Я еле узнал тебя! Что с тобой?

Но тётушка странно свистнула и поманила крылом за собой. Унылый последовал за ней. Они быстро перенеслись в неизвестное место. Норва остановилась перед гигантской поганкой, укрывавшей от дождя даже крупных хищников.

– Смотри! – возбуждённо сказала Норва. – На гриб смотри!

Уник впялился в поганку, пространство поплыло, и он увидел много живых разумных существ, перемещающихся в волокнах гриба. Целый вертикальный город, выстроенный жителями по колоннам, трубкам и сосудам.

Только Уник хотел сказать об увиденном, как ворона прервала его попытку.

– Это ещё не всё! – сказала она. – Глубже смотри! Смотри сквозь время!

Унылый пристально всмотрелся сквозь городскую архитектонику, образ города понёсся на слизня и сквозь него. И вдруг он увидел умирающего сохатого. Лось умирал из-за кровоточащего перелома колена и раны в горле. Слизня охватило его отчаяние, тогда он дотронулся до умирающего и сказал: «Я с тобой, не бойся, ты сейчас переходишь, иди на яркий свет». Лось повернул к Духу морду и испустил последний выдох. Лось весь вышел.

– Уник! Ууууник! – кричала Норва. – Возвращайся немедленно! Ты увидел всё, что надо!

Картина с умершим лосём вдруг стала искажаться, его плоть растащили животные, птицы и насекомые. Жучки, паучки, черви овладели питанием для своей жизни. И вдруг на этом месте появилась голограмма грибного города, потом как в скоростном кино – белые строители вырастили гигантскую поганку.

****

– Ого-го! Вот это новость! – ошарашено взахлёб вскрикнул Уник, проснувшись как от ведра холодной воды. – Неужели грибы растут именно в этих местах?

– Да, мой друг, – ответила ворона, сидевшая рядом, как будто поджидая, когда Унылый выйдет из царства сновидений, – грибы растут на месте смерти, и именно они лечат от смерти тех, кто еще должен жить. Парадокс! – Помни про это.

Норва стала растворяться в воздухе. Уник запаниковал и вдруг окончательно проснулся. В затылке что-то настырно поднывало…

«Наверное, я переел белых грибов в компании вороны», подумал он. «Хм, если верить сну, то и эти белые грибы выросли в чьей-то точке перехода». Уник сконцентрировал внимание на остатках грибов на грибнице, и вдруг чётко перед ним встала картина: на тающем снегу лежит труп зайца. А за ним, в более прошлой картинке времени, лежит умерший солдат, и еще глубже слайдом накладывается образ заваленных камнепадом нескольких людей. Унылый встряхнул головой и рожками, выдохнул, и образы стали стираться. Слизень смог осознать увиденное. «Грибы – это памятники перехода, хотя при этом они есть жизнь. Они как двери, выстроенные на железных путях. Если я люблю есть грибы, значит, во мне миллиарды съеденных вековых историй переходов. Может, поэтому я умею выходить из тела?»

****

Стоял всё еще тёплый июльский день. Слизень открыл глаза.

Посмотрев вверх и по сторонам, он увидел, что Норвы в гнезде нет.

Самое время подкрепиться, сказал себе Унылый, и стал уплетать вчерашние остатки белого.

«Получается, я фактически сейчас ем время. С привкусом приправы переходов. Неплохое сочетание!» – гриб оставался свежим и очень вкусным.

«Я ем белых грибных строителей, они становятся частью меня, потом я подохну, и они опять на свободе! Для них это как групповая командировка в моё тело, где они наберутся опыта, новых знаний об особенностях слизи. И потом вернутся на новую землю, чтобы передать знания следующим поколениям. Они определённо круче меня. Хотя бы потому, что они живут в обществе себе подобных и действуют коллективно». Уник общался с внутренним философом. «Грибы по сравнению с муравьями горааааааааздо круче. Хоть и те, и другие живут коллективным разумом».

– Ээээхх, – вздохнул Уник, почувствовав, что неясная тоска возвращается в душу.

«Так, я видел своих сородичей в Долине. Но не знаю, где мои братья, сёстры, подруги и родители? Мне ведь не суждено сдохнуть, как лосю, в одиночестве?»

Есть больше не хотелось. Настроение опрокинулось в лужу.

****

С правой стороны внимание Уника привлекла висящая на листе папоротника куколка. Она двигалась и трескалась. Вскоре из неё показалась длинная закрученная тонкая лапка, затем другая. Через минуту Уник понял, что это усики, потому что появилась голова. Потом куколка раскололась, и из неё почти выпрыгнула на землю бабочка махаон. Иногда её скомканные крылышки вздрагивали и чуть приоткрывались. Махаон тихо дышала, смотрела вниз и освобождалась от складок.

– Здрасьте вам, – с поднимающейся завистью отреагировал Уник. Слизень отполз на один свой шаг подальше. – Как вас зовут? – спросил он из вежливости, учитывая момент их знакомства.

– Ааа….вы….сударь…. – вяло попробовала сказать бабочка, – вы кто будете? Я махаон по имени Селена.

– Красивое у вас имя, напоминает ночь и серебряную луну, – сказал Уник, понемногу начиная теплеть к случайно родившейся перед его глазами гостье. – А я Унылый, или сокращенно, Уник. Обычный карпатский синий слизень.

– Очень приятно познакомиться, – сказала Селена. – Надеюсь, я не помешала вам своим появлением?

– О, нет, конечно, нет! Как вы могли такое подумать? Я обожаю смотреть за жизнью ваших сестёр и братьев! Вы так удивительно живёте и превращаетесь! – торопливо забубнил Уник.