Текст книги "Стайка золотых рыбок"

Командир «Эрмиты»

Время прошло незаметно. Неделя, проведенная на сборах, вихрем пронеслась, оставив светлое чувство праздника на душе, вселявшее в Алину уверенность в том, что она, не смотря на все ее сомнения, все же сможет быть командиром стройотряда «Эрмита». Лишь один вопрос не давал ей покоя: «Что же такого особенного нашли в ней два ее новых знакомых?».

После поездки, девушка не раз задерживалась у висевших на стенах зеркал, пытаясь рассмотреть себя. Но с их иллюзорной поверхности на нее, как и раньше, смотрело все то же бледное, ни чем не приметное лицо с едва заметным румянцем на щеках, обрамленное мягкими волнами русых волос. Слегка раскосые серовато-зеленые глаза, таившие где-то в глубине искорки ей самой непонятной печали, обрамляли густые ресницы. Слегка приподнятые брови, чуть заостренный на кончике нос, и губы… Вроде ничего особенного, губы как губы, немного припухлые с чуть приподнятыми вверх уголками. Люди говорят, что губы могут быть не менее красноречивыми, чем глаза. Но никакого красноречия в своем отображении девушка не находила. Ей вспоминался случай, что произошел во время одной из лекций. В один из обычных учебных дней она, вместе с остальными студентами ее потока, сидела за длинной, в половину аудитории, партой, в самом конце зала напротив входной двери, и что-то лихорадочно писала под диктовку преподавателя. Посреди лекции дверь тихонько приоткрылась, и внутрь чуть слышно проскользнул ее однокурсник, опоздавший на занятия. Не желая привлекать к себе внимание преподавателя, он осторожно прикрыл за собой дверь и опустился на свободное место рядом с Алиной.

– Что пишем? – чуть слышно прошептал он ей на ухо.

– Привет, Дима! – так же шепотом отозвалась она. – Ты пол-лекции пропустил… – и она начала объяснять ему тему урока. Девушка говорила быстро, боясь упустить то, что вещалось преподавателем у доски, изредка бросая косой взгляд на опоздавшего студента. В какой-то момент она вдруг поймала его на том, что он вовсе не слушал ее, а сидел и заворожено смотрел на движение ее губ, выпускающих на волю поток предложений. Заметив это, Алина становилась. Сильно смутившись, она опустила взгляд в лежавшую перед ней тетрадь и замолчала. Что такого странного было написано на ее губах, что могло бы быть важнее слов преподавателя, которые она пыталась пересказать ему?

Ровной чередой пролетали заполненные учебой студенческие дни. Улыбающиеся лица Эрика и Володи не редко мелькали в длинных университетских коридорах. Весело приветствуя своих новых знакомых, Алина задерживалась ненадолго, чтобы поболтать с ними, перекинуться мимолетными шутками об учебе и стройотряде, и снова бежала на очередное занятие.

Однажды на одной из дискотек факультета, обычно проводимых в конце каждого месяца, когда Алина вместе с подругами прыгала под какую-то новую западную мелодию, вдруг появился Володя и, осторожно взяв ее за руку, отвел в сторону.

– Привет! – прокричал он ей, заглушая орущий во всю мощь магнитофон.

– Присоединяйся! – бойко выпалила в ответ Алина, кивнув в сторону танцующих студентов.

– Да нет… Я, это… – робко начал Володя и осекся. Глубоко вздохнув, он резко вскинул голову, будто решив взять новый старт. – А тебя не так просто поймать. Я уже который раз пытаюсь застать тебя после лекций. А ты: то уже ушла, то еще не пришла, то у вас лекцию перенесли на другое время… Может, пойдем, пройдемся? – скороговоркой отчеканил он.

– Вообще-то, я думала с девчонками попрыгать. Смотри, как здесь классно! – без всякой задней мысли ответила Алина, и тут же маленькие озорные искорки заиграли в ее зеленых глазах. Ей не хотелось покидать веселый зал дискотеки, меняя его на пустую прогулку по ночным улицам холодного города.

Володя настороженно посмотрел на нее. В сверкающих лучах светомузыки четко вырисовывался его греческий профиль. Морщинка сомнения легла поперек его высокого открытого лба.

– Тебе нравится Эрик? – чуть понижая голос, он спросил после некоторого молчания.

– С чего ты взял. Нет, – опешив от такого поворота событий, несколько растерявшись, выпалила Алина. Глаза ее округлились, уголки рта медленно поползли вверх, пытаясь развеять ход мыслей, созданный ее собеседником, и придать ему иное направление.

– Что тогда? Пойдем, пройдемся, – более настойчиво отчеканил он. – Надо поговорить…

– Ну, пойдем, – пожав плечами, улыбнулась девушка. – Только пальто захвачу и скажу сестре, чтобы она меня не теряла.

– Я тебя внизу подожду, у выхода, – резко отвернувшись, он направился к лестнице, ведущей на первый этаж.

Шел месяц март. Медленно надвигаясь с широких аллей в паутины узеньких улочек, весна топила с крыш белоснежные шапки, вылепливая из них замысловатые ожерелья. Рыдая от счастья под теплыми лучами солнца, ледяные украшения звонко роняли свои самоцветы на землю, теряя их в сером месиве талого снега. В морозные ночи, не решаясь противоречить уходящей зиме, весна отступала, позволяя ей выплеснуть остатки ярости на уставший от холода город. Сосульки прекращали лить слезы, настороженно наблюдая, как серая масса под ними, поглотившая их изумруды, затягивается кромкой льда, превращая намокшие дорожки в скользкие и непроходимые.

Алина вышла на крыльцо, где неторопливо переминаясь с ноги на ногу, ждал ее Володя. Уже стемнело. Девушка была в демисезонных сапогах на высоченном каблуке и, чтобы она не поскользнулась, он, как истинный джентльмен, предложил ей руку.

– Как ты умудряешься ходить на таких каблучищах? – желая нарушить неловкость молчания и не зная с чего начать разговор, спросил он. – Это должно быть ужасно неудобно.

– Мне нравится, – откликнулась Алина, кивком поблагодарив его за помощь. – К тому же каблуки втыкаются в снег, и вроде не скользко, – пожала она плечами, стараясь объяснить ему свою привычку ходить на каблуках.

От дверей университета они прошли по аллее к широкой набережной. С реки, одетой в серые валуны бетона, дул слабый по-весеннему теплый ветерок. Ровная череда уличных фонарей указывала путь. Вырисовывая на ночном небе причудливые узоры, светили им звезды. Вокруг не было ни души. Изредка проносившиеся вдалеке машины нарушали тишину уже дремавшего города. Лишь они вдвоем, парень и девушка, медленно шли вдоль опустевшего берега реки.

Стараясь скрыть свою робость перед Алиной, Володя не умолкал ни на секунду. Он все время что-то говорил: об учебе и предстоящей летней сессии, о друзьях и своем стройотряде, о бывших сборах и лесных походах, о костре, палатках и песнях под гитару, о семье и о маме с сестренкой. Не зная, что ответить, Алина, глупо улыбаясь, шла рядом и тихонько кивала головой. Ей было непривычно идти с кем-то под руку. Ежедневно балансируя по скользкой снежной поверхности, она чувствовала себя более уверенной, чем теперь, опираясь на твердую мужскую руку. Что-то сдерживало ее сейчас, сковывая мысли, не давая им взлететь. Это было самое первое в ее жизни свидание. Ее вдруг впервые охватил непонятный испуг. Не перед идущим рядом с ней парнем, а скорей перед той ситуацией, которую создал он своим появлением каких-то полчаса назад. Она не знала как вести себя, что говорить и когда. Это было похоже на некого рода экзамен, к которому она не была готова и который безнадежно сейчас проваливала. От неловкости и робости по всему ее телу, то и дело, пробегали мурашки. В те секунды Алина едва сдерживалась, чтобы не выдать свое волнение, содрогнувшись как-нибудь невпопад, или каким-нибудь нелепым вздохом не выразить свои чувства, или скорее не чувства. Кажется, где-то она уже слышала, что в подобные минуты сердце само должно подсказать ей нужные слова. Девушка всеми силами старалась прислушаться к своему сердцу, поймать хоть какой-то его отголосок. Но сердце молчало. Не находя ни малейшей поддержки у этого бездушного органа, Алина тоже молчала и лишь робко улыбалась собеседнику.

Они долго ходили так от одного конца набережной к другому и обратно. Когда Алина посмотрела на часы, было уже за полночь. Внезапно остановившись, она мельком взглянула на отражения фонарей в незамерзающей от быстрого течения речной глади, будто хотела пожелать им спокойной ночи.

– Мне уже домой пора, – смущенно пожала она плечами. – Там, наверное, волнуются: сестра пришла, а меня еще нет.

– Я тебя провожу? – наклонив голову на бок и пытаясь заглянуть ей в глаза, неуверенно спросил он.

– Проводи.

Все оставшееся время, пока они ехали в троллейбусе, Володя сжимал ее прохладную маленькую ладошку в своей руке и неотрывно смотрел на нее.

Вдруг он спросил:

– Аля, можно тебя поцеловать?

Алина чуть покраснела от нахлынувшей на нее неловкости. Она заметила, как, сидевшая напротив, пожилая женщина вдруг загадочно улыбнулась, должно быть, услышав его вопрос, и с интересом стала наблюдать за ее реакцией.

– Давай сходим завтра куда-нибудь? В кафе, например? – снова спросил Володя, сжимая ее ладонь в своей руке, будто всеми силами желая растопить тот кусок льда, что таился в ее душе.

* * *

«Что было бы, если бы этот молодой человек поцеловал тебя тогда? Думаешь, это разбудило бы что-то в твоей душе?», – мысль мимолетом скользнула и тут же погасла, не желая услышать ответ.

«Кто знает?.. – улыбнулась Алина пролетевшему эху, – «Однако, он ошибался, это был не лед, ее чувства всего-навсего еще крепко спали. Как и нежный розовый бутон, их нельзя растопить, просто сжав в ладони. Чтобы разбудить, их нужно всего лишь коснуться…».

* * *

Так же, как и на набережной, Алину вновь охватил непонятный испуг, по всему тело пробежала прохладная дрожь.

– Не знаю, – только и смогла она выдавить из себя. «Как-то все не так, как-то нелепо, искусственно: „кафе“, „можно поцеловать“… Разве об этом спрашивают? Разве это не приходит само? Да еще та бабушка напротив… Что будет завтра?..» В голове крутился комок каких-то сумбурных мыслей, неподдающихся логике. А сердце – обычный человеческий орган, не известно почему, вознесенный поэтами до небес, все так же предательски молчало, не зная как отреагировать на всплеск Володиных чувств.

Трамвай, слегка качнувшись вперед, медленно остановился. Парень вышел первым и так же, как при выходе из университета, галантно подал ей руку. Они медленно пошли вдоль грушевой аллеи, ведущей к ее дому, мимо тянувшихся ввысь опустевших от снега деревьев. Еще издали Алина заметила два чернеющих силуэта у своего подъезда: ее матери и сестры. Володя молча шел рядом, в надежде получить от нее хотя бы полслова. «Ну мать! Будешь ты у нас, однако, сердца разбивать…», – пронеслось где-то в глубине ее сознания. Алина замедлила шаг, глубоко вздохнула и, не поднимая головы, произнесла, казалось не только для него, но, в первую очередь, для самой себя:

– Знаешь, Володя, я пока к тебе ничего не чувствую, – вырвалось из ее уст. – Ничего, – грустно отозвалось в воздухе. Девушка не хотела никому причинить боль, ни ему, ни самой себе. Она не желала врать или притворяться, а всего лишь хотела высказать то, что подсказывало ей ее не разбуженное сердце.

Володя вдруг выпрямился и остановился.

– Ладно, мне пора, – с какой-то непонятной переменой в голосе чуть слышно буркнул он. – Там, тебя уже встречают. До свидания, – кивнув в сторону двух темневших силуэтов, выпалил он и, развернувшись, направился обратно к остановке.

– До свидания, – так же тихо ответила Алина и, проводив недоуменным взглядом, удаляющийся от нее силуэт, пошла на встречу двум черневшим невдалеке фигурам.

В ту ночь Алина почти не спала, все думала, о том, что произошло между ней и Володей. Отчего он так сильно переменился после того, как она честно высказала все, что чувствует к нему на самом деле? Почему он, вместо того чтобы добиваться ее руки, просто развернулся и ушел прочь? Ведь она не сказала ему ни «да» ни «нет». То, что она сказала, было всего лишь правдой.

Девушка редко признавалась кому-либо в своих мыслях, будь то мать, подруга или ее родная сестра. Она знала, что в большинстве своем люди не любят правду, наверное оттого, что они просто не знают, что с ней делать. Алина усвоила этот урок еще в школе, на литературных занятиях, когда они всем классом проходили произведение Толстого «Война и мир». Военные сражения, баталии, ранения – как они были скучны и неинтересны, куда романтичней казались ей описания балов, душевные излияния Наташи Ростовой, в чем Алина честно призналась на заключительном изложении по роману. И каково же было ее удивление, когда в проверенной учителем тетради под своей работой она обнаружила единицу, да еще с минусом. «Как можно так относиться к Толстому!», – услышала она в ответ от учителя. «Вот тебе, дорогая, и оценка за правду…», – кто-то из знакомых попытался объяснить ей тогда.

Закутавшись в теплое одеяло, Алина старалась понять, почему все-таки честно высказанные мысли приводят к таким переменам. Ведь она же не прогнала его прочь резким приговором вроде: «я не люблю тебя» или «у меня есть другой», вовсе нет. Что же тогда? В какой-то момент, словно чья-то неведомая сила, решив прийти ей на помощь, взяла и развернула к ней зеркало всех событий того вечера совершенно другой стороной, тонкой паутиной отобразив в нем ход Володиных мыслей. Девушка вдруг взглянула на все случившееся его глазами и ужаснулась: «Боже, что я наделала! Ведь он весь этот вечер пытался открыть мне свои чувства, признаться в любви. Робко, нерешительно, и может первый раз в жизни… А я? Что я?!». «…Ты это просто не увидела», – негромким эхом шевельнулось в душе, – «Так же, как не увидела глубокое увлечение своей учительницы русской литературой…».

Алина уснула лишь под утро, всю ночь, прокручивая в голове свое свидание с Володей, будто стараясь смягчить нанесенный ею удар.

– Ты куда это вчера испарилась? – следующим утром на первой лекции, встретила ее Татьяна и не преминула заметить сонные, слегка припухшие от переживаний, глаза подруги. – Даша сказала, что ты с каким-то парнем гулять ушла. А ну, выкладывай! – Алина ей рассказала, как было дело, и что теперь с ней творится после вчерашней ее откровенности.

– Вот дуреха! Да не переживай ты так, – выслушав ее до конца, отпарировала Татьяна. – Все это ерунда. Ты же сказала, что не любишь его, я так поняла?

– Что я ничего к нему не чувствую… – тяжело вздохнув, поправила Алина.

– Ну это практически одно и то же. И нечего тут волноваться!..

После того свидания Алина почти не видела Володю. Казалось, он ее попросту избегал. А если и случалось им столкнуться в толпе между лекциями, кинув друг другу «привет», они, словно противоположно заряженные частицы, тут же разбегались в разные стороны. Однако, внимание Эрика к ней вдруг резко увеличилось. Будто невзначай, он частенько появлялся перед ней в университетских коридорах, заговаривая не о чем, провожал ее после лекций до остановки троллейбуса, встречал на факультетских дискотеках и однажды пригласил на представление одной из команд КВН, что были очень популярны тогда.

– Везет тебе! – наморщив нос, вздохнула сестра. – И где он только билеты достал! По ним же просто все с ума сходят…

Алина, как всегда, опоздала из-за ворчаний своей бабки и медленно идущего транспорта. Когда она наконец приехала к назначенному месту, Эрик уже был там. Он стоял с огромным букетом темно-бордовых роз, высматривая ее из толпы.

– Вот и твой первый букет, Алина, – отозвался отец, увидев ее с цветами.

Люди говорят, что если подаренный парнем букет расцветет, значит он был подарен с любовью. Алина водрузила розы на подоконник, прямо перед своим столом и долго сидела, любуясь нежными их темно-красными лепестками. Вдруг она поймала себя на мысли, что не хочет, очень не хочет, чтобы эти цветы расцвели. Ведь, так же как и к Володе, она ничего не чувствовала к бедняге Эрику. Сердце ее по-прежнему молчало. «Наша Ледяная королева», – как-то отозвалась о ней Татьяна. Что ж, может это и так, но после того, как воспринял ее правду Володя, девушка не слишком желала открывать свои мысли его другу Эрику.

Однажды утром, придя на занятия, Алина задержалась перед зеркалом в вестибюле. Быстро поправив растрепавшиеся на ветру волосы, она уже собиралась подняться по лестнице в аудиторию, как к ней подошла высокая, широкоплечая брюнетка, что училась курсом старше. Алина не знала, кто она и как зовут. Возможно она была из группы Эрика, так как частенько мелькала в его окружении.

– Говорят, ты с Эриком гуляешь? – высокомерно произнесла она, облокотившись о деревянные перила, преграждая Алине дорогу.

– Может и гуляю, а что с того? – в недоумении пожимая плечами, Алина постаралась осторожно обойти ее стороной.

– Что ты в нем нашла? – театрально хмыкнула брюнетка. Следуя за движением Алины, она растянулась на перилах, выпятив вперед свою пышную грудь, словно была на диване перед телевизором, и всем своим видом давала понять остальным, что главное место перед экраном уже занято ею. – Ты знаешь, он целуется преотвратно. И в школе кличка у него была «поросенок». Зачем тебе это все надо? – с пафосом произнесла она и, поднимаясь с перил, слегка оттолкнула Алину в сторону. – Ладно, я пошла, – поправив у зеркала прическу, закончила брюнетка и удалилась вглубь коридора, оставив Алину на ступеньках лестницы недоумевать, для чего ее наградили таким потоков ненужной ей информации.

– Дурочка ты! Она ухлестывает за ним, как кошка. Разве не видно?! – хихикнула подошедшая Татьяна. Она успела застать последние минуты сцены, разыгрываемые брюнеткой, и, видя замешательство подруги, поспешила прийти к ней на помощь. – А ты умудрилась перейти ей дорогу.

– Да никому я дорогу переходить не собиралась. – Алина удивленно посмотрела вслед удаляющейся девушке. – Пусть себе дальше ухлестывает, если ей нравится. У меня к Эрику ничего нет.

– И к Эрику ничего?! Вроде парень видный, высокий, розы дарит. И что? Ты с ним так же, как с Володей: отворот-поворот?

– Нет, ну что ты! Просто, не по душе он мне. Да, к тому же, действительно, зачем «Нам» это надо: выяснять отношения с его кошками, – подчеркнув слова «нам», Алина приняла гордую осанку «Снежной королевы» и рассмеялась.

С того дня она стала избегать и Эрика. Встречая его, Алина отшучивалась двумя-тремя фразами о погоде, или еще о чем-то столь же несущественном, ссылалась на всеобщую занятость и, кинув ни к чему не обязывающее «увидимся», пробегала мимо. Появлялись на горизонте и другие кавалеры, уделявшие ей внимание, но и с ними она обходилась также холодно. Девушка просто боялась. Не решаясь приоткрыть хоть на миллиметр дверцу своей души, выказав тем самым свои чувства, она опасалась, что ее опять не поймут.

Место дислокации

Последний семестр приближался к концу. Большинство стройотрядов, что знала Алина, уже давно определились с местом работы и начали заключать договора на предстоящее лето. Доска объявлений вновь запестрела лозунгами по набору студентов, напуская на них ажиотаж о предстоящих приключениях. Однако, место дислокации «Эрмиты» все еще оставалось неопределенным. Студенческий комитет всячески старался помочь, то и дело, подкидывая новые предложения, поступающие к ним от строительных организаций. Но представители самих организаций не торопились с ответом, подолгу определяясь с числом приглашаемых работников, или же с их оплатой, все дальше и дальше откладывая решение этого вопроса. Время поджимало, приближалась сессия. Девочки почти отчаялись найти что-нибудь подходящее, уходя ни с чем, то от одного начальника предприятия, то от другого.

Но вот, в один прекрасный день Алине позвонили из комитета стройотрядов и сообщили, что есть еще одни вариант, и, в общем-то, не плохой для них. Одно предприятие готово принять ее отряд и ей, как командиру, надо срочно прибыть в комитет и обсудить детали договора. Алина была в не себя от радости. Наконец-то что-то наклевывалось! Может в этот раз ей все же выпадет шанс договориться на счет поездки. Для большей уверенности она тут же позвонила Гале – их бывшему командиру и попросила помочь ей в переговорах, так как опыта у той было побольше, да и характер поэнергичнее.

И вот, новоиспеченный командир «Эрмиты» трясся в полупустом, тормозящем на каждом светофоре троллейбусе и, мысленно подгоняя его, лихорадочно прокручивал в голове вопросы предстоящей беседы.

Алина подбежала к крыльцу невысокого строения, в котором располагался комитет стройотрядов. Сердце бешено колотилось. Прошло почти полчаса, с того момента, как собрание должно было начаться. С трудом переводя дыхание, девушка открыла дверь и вошла внутрь. В конце длинного, во все здание, коридора она увидела Галю, что сидела на подоконнике в ожидании своей преемницы и спокойно курила, глядя в окно.

– Что стряслось? Я опоздала? Да? Опять ничего не получилось? – подскочив к ней, в отчаянии выпалила Алина.

– С этими – ничего, – выпуская облако сигаретного дыма, вальяжно выдохнула та, всем видом показывая, что нет никакой причины для волнения из-за срыва какого-то там контракта. – Они предложили слишком мизерную сумму за квадратный метр штукатурки. – От ее слов Алина несколько опешила. В тот момент она была бы рада хоть какому-нибудь предложению, уж не говоря об оплате. Но возможно Галя права. – Глупо было бы пахать за такие гроши в своей же области. Ты сама понимаешь, – видя реакцию девушки, поспешила объяснить ей та. – Кстати, здорово, что ты опоздала. Пока мы тут тебя ждали, появился еще один представитель с севера. Ему позарез штукатуры нужны. Они там у себя затеяли деревянную школу строить, а штукатурить некому. Вот и решили отряд студентов пригнать. Говорит, там у них природа классная, лес, речка… Отдохнете там на все сто, позагораете, рыбу половите. Да и платят они не чета другим.

– А «не чета» – это сколько? – смутившись, спросила Алина и улыбнулась. У нее словно камень с души свалился, когда она услышала, что из-за ее опоздания, все же, пока еще ничего не пропало.

– Да раза в три больше будет, чем во Владике, – прищурившись, прикинула Галя в уме.

– А где это «с севера»? – Спокойная уверенность ее бывшего командира вдруг постепенно начала заполонять душу девушки, зарождая в ее голове все новые и новые вопросы.

– Если честно, я сама толком не знаю. Как по карте посмотреть, так где-то на самом верхнем краешке области будет. Есть там такой поселок Ербогачен, слыхала?

– Нет, не знаю такого.

– Вот и я не знаю, – весело хихикнула Галя. – Говорят, туда, как в песне, «только самолетом можно долететь», – звонко пропела она. – Вокруг поселка шестьдесят километров непроходимой тайги. Места, говорят, шикарные! Те, что еще Шишков в «Угрюм реке» описывал. Читала?

– Конечно читала. Про реку Тунгуску.

– Ту самую! Вот, как раз там этот поселок и находится. – Галя докурила сигарету и, аккуратно потушив окурок о край рядом стоящей урны, продолжила, – Короче, парень тот уже ушел. Так что решайте. Если вы согласны с его предложением, то сегодня же звоним ему и говорим, когда приедем договор заключать. Он телефон тут свой оставил, – она протянула Алине аккуратно сложенный пополам тетрадный листок.

– Согласны! – восторженно воскликнула Алина и тут же спохватилась. – Постой. Только, когда же я поеду? У меня ведь сессия на носу, – робко взяв в руки протянутый ей листок, пожала она плечами.

– Ладно, уговорила, съезжу я. Заодно посмотрю, что там и как. Может туда и ехать-то не стоит. Глухомань одна и медведи. – Сунув листок бумаги обратно себе в карман, Галя соскочила с подоконника и взяла стоявшую на полу сумку. – Ну что? Звоню я сегодня? – словно исподтишка бросила она игривый взгляд на собеседницу.

– Звони, – радостно подтвердила Алина. У девушки отлегло от сердца. Все начало складываться как нельзя лучше. Наконец-то их приглашают. Да не куда-нибудь, а туда, где природа, воспетая в стихах и прозе, готова соперничать с раем земным, в край первозданных лесов и озер. Что может быть завлекательней?! Да и с оплатой по словам их бывшего командира, проблем не должно быть.

– Значит, решено! Созвонимся! – весело подмигнула ей Галя. – Главное, не вешай нос. Ты, кстати, зайди к командиру, – она кивнула в сторону прикрытой двери, что находилась прямо напротив нее, – Они там твои данные спрашивали для составления предварительно контракта, на случай если вы согласитесь, – словно между делом выпорхнуло у нее их уст. Закинув сумку на плечо, Галя, весело насвистывая одну из ненавязчивых бардовских песен, направилась к выходу.

Даша, Лера и Татьяна на «ура» приняли новость о новом месте дислокации. Казалось, для них не было большей радости на свете, чем узнать, что в их стройотрядовской авантюре что-то сдвинулось. Теперь у них появилась хоть какая-то почва под ногами, оттолкнувшись от которой они могут дальше парить в своих мечтах о лете, строить планы, выдвигая идеи, одна безумнее другой.

Принесенная командиром новость в тот же вечер вылилась в сияющий разноцветными красками плакат, гласивший о предстоящем увлекательном приключении их отряда, сборы которого назначались на следующую неделю. Их немногочисленный веселый коллектив с большим энтузиазмом приглашал всех желающих записаться в свои ряды в назначенный день и в назначенный час. Плакат был прикреплен на самом видном месте на доске объявлений математического факультета, призывая всех не проходить мимо, затмевая своими красками остальные, висевшие там студенческие объявления.

То время, прекрасное время открытий чего-то нового, необычного, того, что, казалось, еще никто до них не открывал. Время радужных надежд, планов и ярких зарисовок, без тени страхов и сомнений, что все это новое способно вдруг рухнуть в одночасье. Даже сама мысль о подобных страхах не имела права на существование. Четверо студенток – четверо подруг, они были вместе, и они были счастливы своей дружбой. Они вместе ходили на праздники, в театры и кино, вместе сбегали с надоевших загроможденных формулами аудиторий, незаметно проскальзывая за спинами впереди сидящих, часами бродили вдоль длинной набережной. Устраивали бурные чаепития и разучивали стройотрядовские песни под гитару, они не придавали ни малейшего внимание убегающему вперед потоку времени.

Как и указано в объявлении, собрание «Эрмиты» было запланировано вечером в одной из опустевших после лекций аудиторий университета. Алина с подругами пришли чуть раньше назначенного времени. Удобно усевшись за первый стол, девушки начали бурно обсуждать, что же они могут рассказать интересного вновь прибывшим новичкам об их стройотряде. Легкий теплый ветерок проникал в полуоткрытое окно. Сливаясь в унисон с высказываниями студенток о лете, работе и отдыхе, он придавал своеобразный аромат свежести их мыслям и словам. Нечто романтическое витало в воздухе той комнаты, в которой находились студентки, вроде недавно еще заполненной сухими, безжизненными цифрами и формулами. Вскоре к ним присоединилась Юля – невысокая, смуглая студентка четвертого курса с темными, коротко обстриженными волосами и огромными карими глазами. С Юлей Алина познакомилась год назад. Вот уже два сезона, как Юля ездила со стройотрядом на летние заработки, и не прочь была поехать подзаработать в очередной раз. Бойко крикнув: «Привет, ребя!», она с размаху закинула свою сумку на один их соседских стульев и, взобравшись на парту, по поцанячьи подогнула под себя ноги.

Следом за Юлей в дверях появилась ее подруга.

– Это вы, стало быть, «Эрмита»? Юлька мне про вас все уши прожужжала! – пропела подруга звонким голосам. – Ну что ж, Лариса! – подбоченившись, весело засмеялась она, откидывая со лба пышный локон светлых волос. – А я и так подумывала уже, что неплохо бы съездить перед дипломом куда-нибудь, а тут такое дело – тайга!.. – В течение всего разговора обаятельная улыбка девушки не ходила с ее веселого лица. Студентки невольно заулыбались в ответ, приветствуя ее. Полноватая фигура Ларисы, проделав по полу несколько подпрыгивающих «па», приблизившись к Юле, удобно уселась верхом на стоявший рядом с ней стол.

Несколькими минутами позже дверь тихонько отворилась, и к ним присоединились еще четыре студентки. Они учились курсом старше, чем Алина. Робко просочившись в полуоткрытую щелочку двери, первой вошла невысокая, миловидная девушка с длинной русой косой.

– «Эрмита», да? – робко спросила она и, поманив за собой позади идущих студенток, грациозно проплыла вглубь аудитории. Каждое ее движение отдавало классицизмом литературных произведений прошлого столетия. Тоненькая, хрупкая, она будто только что сошла со страниц какого-нибудь утонченного романа прошлого столетия, с трудом вписываясь в суровую действительность века нынешнего. Ее имя – Алёна, как нельзя лучше, подходило к ее образу.

– Привет всем! Света. – Чуть шире отворяя входную дверь, за Алёной вошла ее подруга, с виду полная ее противоположность. Коротко остриженные, торчащие вверх волосы, толстенные линзы в очках и нескладная фигура, придавали ей вид заядлой альпинистки, готовой с первой минуты ринуться на покорение очередной высоты. Очень живая и уверенная в себе, она почти сразу вошла в курс дела и уже спустя пару минут после прихода резво обсуждала со всеми отдельные детали предстоящей поездки.

Сразу за Светланой вошли еще пара студенток с того же потока, что и предыдущие две. Назвавшись Аней и Людой, они скромно прошли на задние парты и устроились за спинами остальных. За все годы учебы в университете Аня уже побывала в вожатском отряде, в путинном – на ловле рыбы, а так же в отряде проводников. И теперь она решила, что для полной коллекции ей просто необходимо побывать в каком-нибудь из строительных отрядов. Девушка была несказанно рада увидеть на доске объявлений красочный плакат «Эрмиты». Она-то как раз и подала идею своим подругам о том, чтобы познакомиться с единственным женским стройотрядом на факультете.

Людмила бесшумно зашла следом за Аней. Аккуратно поставив набитую учебниками сумку на пол, она привычным движением собрала в пучок растрепавшиеся на весеннем ветру волосы и, робко оглянувшись на остальных, по-школьному сложила перед собой руки и приготовилась слушать.

Девочки проговорили весь вечер, рассказывая о работе, о прелестях стройотрядовской жизни, вспоминая разные забавные истории и делясь фотографиями прошлого лета. Солнце давно село. Шустрые тени деревьев весело отплясывали ветками по оконной раме, шелестя в такт вылетавшим из окна шуткам. Уборщица уже дважды заглядывала в кабинет, боясь прервать оживленную беседу студенток. Вечер подходил к концу, и пора было расходиться по домам, как в дверь постучали. В узкую щель проема робко заглянули двое: маленькая, примерно метр пятьдесят ростом, черноглазая брюнетка, которой на первый взгляд можно было дать не больше пятнадцати и уж никак нельзя сказать, что она учится в университете, и высокая блондинка, немножко робкая, что тенью стояла позади своей подруги. Девочки не смогли прийти раньше из-за дополнительного занятия с преподавателем и уже не надеялись здесь кого-то застать.