Текст книги "Золото Аида"

Глава 11

Капитан Мухин явился в пятом часу вечера, когда коллектив устал уже обсуждать квартиру с костями, надеясь самостоятельно разобраться в ситуации. Феликс неоднократно пытался перенаправить мозговой штурм на Сидоренко с золотой веточкой, но череп в вентиляционной шахте сотрудников интересовал намного больше.

Пришел Дмитрий, весь какой-то всклокоченный и пыльный. Бросив на него взгляд, Сабуркин поинтересовался, не гонялся ли, часом, бравый участковый за какими-нибудь преступными элементами.

– Да какие там элементы! – досадливо поморщился Мухин, усаживаясь на стул у секретарского стола. – Машина служебная заглохла посередь дороги, толкали ее с лейтенантом Пестимеевым до самого участка. Неделю твердил, что барахлит сцепление, так никому дела не было, и вот, пожалуйста!

– Что ж, вас на буксир никто не взял?

– Не-а, не взял, ни одна собака не остановилась. Хорошо хоть заглохли недалеко, километра два всего от отделения.

– Эх, не любят наши люди свою полицию, – усмехнулась Алевтина. – А ведь она их бережет!

– Это точно, – закивал Дмитрий. – Как может, так и бережет. Ну что, есть у вас какие-то новости?

– Есть, – ответил Валентин и посмотрел на Феликса. Тот пожал плечами, мол, ваши новости, вы и рассказывайте.

Стараясь не перебивать друг друга, Сабуркин с Ариной поведали подробности своего визита в «нехорошую квартиру». Историю Мухин выслушал молча, особого изумления не выказывая, лишь веснушки на его круглом курносом лице стали заметнее и ярче.

Когда они закончили, Дмитрий поморгал и спросил:

– Только кости там, мяса не было?

Пока детективы озадаченно переглядывались, раздумывая, что ответить на столь неожиданный вопрос, из кухни донеслось стариковское ворчание:

– Кто ж мясо в вентиляциях-то хранит? В холодильнике оно, наверное, в морозильнике!

– В морозильнике… – эхом повторил капитан Мухин и задумался.

– Да нет там никакого мяса! – Феликса начала уже раздражать эта история, отвлекающая от основного дела. – Этому скелету, если он настоящий, лет десять! Труп разложился давно!

– Так зачем ему тогда кости? Если мяса нет?

Капитан Мухин смотрел на Феликса блестящими глазами-пуговицами, и было непонятно – это он все-таки в шоке от услышанного или просто человек такой.

Алевтина криво усмехнулась и произнесла:

– Дмитрий Алексеевич, вы нас пугаете! Необязательно все каннибалы, кто имеет дело с человеческими костями. Они могли ему понадобиться, например… для каких-нибудь магических ритуалов.

– Ага, понятно. – Дмитрий снова часто-часто заморгал, осмысливая информацию. – И где он эти кости взял?

– Это уже ваша задача выяснять! – отрезал Феликс. – Мы свое дело сделали! Можешь отправлять по адресу оперативников, мол, поступил сигнал, что в вентиляционной шахте хранятся человеческие останки, и далее по протоколу.

– Ну да, ну да, так и сделаю…

– И выясни для нас, пожалуйста, всю имеющуюся информацию по Ивану Сергериди, владельцу картинной галереи, ныне покойному, – как бы между прочим бросил Феликс.

Дмитрий Алексеевич расстегнул молнию кожаного портфеля-папки, извлек блокнот с ручкой, переспросил имя-фамилию и записал.

– Обстоятельства смерти, адреса-телефоны родственников нужны?

– Нужны.

– Быстро надо?

– Желательно.

– Понял.

Застегнув портфель, Дмитрий встал со стула и направился к выходу. В дверях он затормозил, оборачиваясь. Сотрудники агентства в полном составе стояли у стола секретаря и смотрели ему вслед.

– Спрашивать, как вы узнали про кости, я не буду, да? У вас наверняка свои технические секреты имеются.

– Да-а-а! – нестройным хором ответили они, а Гера для пущей убедительности поднял повыше свой планшет и помахал им в воздухе. – Последние, новейшие, секретные разработки!

– И я могу не сомневаться в достоверности информации? Кости в квартире точно есть?

– Если хозяин их оттуда не вынес, то точно есть, – ответил Сабуркин. – В вентиляционной шахте, прямо над унитазом.

– Понял, понял. Ладно, до завтра, всем пока.

Капитан вышел и аккуратно прикрыл за собой входную дверь.

Прежде чем коллектив взялся обсуждать реакции Мухина, Феликс сказал, что рабочий день окончен и все могут отправляться по домам. Сотрудники стали расходиться, не спешил лишь Никанор Потапович – прибирающий офис старик всегда уходил последним. Попрощавшись с дедом и внучкой, ушел и Феликс.

Пока Никанор закрывал окна, Арина взялась подметать пол. Двигалась девушка рассеянно, то и дело натыкаясь метелкой на мебель. Дед посмотрел на нее раз, другой и спросил:

– О чем призадумалась, красна девица? Или кости эти, будь они неладны, все из головушки не выходят?

– Кости тоже, но… – Арина замерла посреди комнаты, глядя поверх головы Никанора. – Знаешь, дедушка, я стала понимать нашу силу и то, как она может работать с народом. Да, пускай мы другие, никогда не станем своими, но мы можем находиться среди людей и своими поступками создавать невидимые нити связи с обществом. Мы будем вместе со всеми, не теряя себя, понимаешь? И еще мы – ценные. Мы очень ценные! И мы не должны были просто так пропасть, сгинуть! Мы теперь как тайные стражи людей, мы их хранители! То, что сделал Феликс Эдуардович, то, что он нас собрал и дал возможность быть собой, жить в обществе – это потрясающий, бесценный подарок! Феликс Эдуардович, он…

– Он – вампир! – перебил дед. – От черта отстал, а к людям не пристал! Подарки все его бесценные цену-то имеют! И не за-ради нас конторка вся эта затевалась, а токмо для его собственной надобности!

– Вот видишь, как хорошо, – с мечтательным, светлым лицом улыбнулась Арина. – Даже его собственная надобность принесла такую пользу всем нам. Наверное, так бывает только у великих людей.

– Он не человек, он – вампир! Что угодно, кого угодно может изобразить да показать, вот только таковым-то он и не является!

– Дедушка, почему ты его так не любишь?

– А что он – девица румяная, любить его да вздыхать тайком? Я про него правду знаю, изнанку его вижу, в мороке очарованным не хожу! Ничего не скажу, Феликс толковый, честь да благородство имеет, да только в очарованность впадать не надобно!

– Она такая дивная, очарованность эта… – снова мечтательно улыбнулась Арина, чем окончательно рассердила дедушку.

Никанор велел немедленно прекращать пустомельство, заканчивать уборку да отправляться до дому. И внучка послушно продолжила мести пол.

Заехав по дороге в супермаркет за кокосовыми орехами для себя и ужином для крысы с вороном, Феликс добрался до своей высотки с ощущением подступающего голода. Голод ощущался слабо, времени было предостаточно. Однако когда Феликс вошел в вестибюль дома, на него вдруг навалилась такая усталость, что он еле устоял на ногах. Кивнув охраннику за стеклянной конторкой, мужчина пошел к лифтам, не чувствуя в себе сил подниматься по лестнице. Зайдя в кабину, он нажал кнопку этажа, привалился к стенке и закрыл глаза, не желая рассматривать отражение пустого костюма с едва намеченными контурами лица и рук.

Войдя в квартиру, Феликс разулся и пошел на кухню, на ходу расстегивая пиджак. Положив на стол пакеты, он приоткрыл дверцу холодильника, чтобы убрать в него орехи, как вдруг пол закачался под ногами и стал куда-то уплывать. Феликс попытался схватиться за край стола, но промахнулся и как подкошенный рухнул на пол.

Глава 12

Сознание возвращалось медленно, нехотя. Феликс словно выплывал из муторной трясины. Вскоре пришло ощущение, что на лоб что-то льется, а в лицо дует ветер. Когда он смог открыть глаза, то сквозь размытую пелену увидел, что ветер – от крыльев Паблито. Птица стояла на его груди и усиленно размахивала обоими крыльями. А вода лилась на лоб усилиями Дона Вито. Крыс забирался на стол, отрывал кусочки бумаги от упаковки продуктов, смачивал их под краном, спускался вниз и выжимал воду на лицо Феликса. Вокруг его головы было уже разбросано не меньше десятка мокрых бумажных комочков. Моргнув пару раз, Феликс обвел взглядом пространство над головой и ощутил мгновенный прилив дурноты от, казалось бы, малейшего движения глазных яблок.

– Феликс, дорогой, что с тобой? Что случилось? – перепуганно запищал крыс, увидев, что тот приходит в себя.

– Не знаю, – ответил он, с трудом размыкая губы. – Слезь с меня, Паблито.

Ворон спрыгнул с его груди на пол и, тяжело дыша, опустил крылья.

Феликс пролежал на полу еще не меньше получаса, прежде чем смог приподняться и сесть, прислонившись спиной к дверце кухонного шкафа. Перед глазами все плыло, тело не слушалось, к горлу то и дело подкатывало обжигающее удушье.

– В кармане, внутри, телефон, – произнес он, отдыхая после каждого слова. – Помогите достать.

Маленькие пальчики Дона Вито ловко расстегнули пуговицы, клюв Паблито отогнул полу пиджака, и с четвертой попытки Феликс смог вынуть из внутреннего кармана телефон, но не смог удержать его в руках. Аппарат упал на пол. Феликс в изнеможении закрыл глаза и что-то беззвучно прошептал сухими белыми губами.

– Кому ты хочешь позвонить? – Крыс потрогал стекло, провел по нему ладошками, и экран телефона вспыхнул.

– Гере. И поставь на громкую связь. Справишься?

– Конечно, дорогой, конечно! Не волнуйся, сейчас со всем разберусь…

– Дай лучше я разберусь! – Паблито подскочил поближе, и мощный клюв угрожающе навис над экраном.

– Я уже разобрался, прошу тебя, не мешай.

Спорить в такой ситуации ворон не стал, отошел в сторонку и стал наблюдать за Феликсом.

Отыскав в адресной книге номер Германа, Дон Вито нажал на вызов и следом ткнул крошечным пальчиком в значок громкой связи. Пошел сигнал вызова, и после третьего гудка Гера ответил:

– Да, Феликс, слушаю!

– Можешь сейчас ко мне приехать? – собравшись с силами, как мог громко произнес он.

– Да, конечно. Что-то случилось?

– На месте расскажу. Приезжай и заходи, дверь будет открыта.

– Понял, выезжаю.

Дон Вито отключил связь, и они с вороном поспешили в прихожую открывать дверные замки одним им известными приемами.

До приезда Германа Феликс смог подняться и, держась за стены, добрался до гостиной. Там он упал в кресло и долго боролся с предобморочным состоянием, опасаясь снова потерять сознание. Следом из мутной слабости проступил голод. Острый, резкий, мучительный голод. Но утолить его теперь было проблемой. Все, что смог Дон Вито, так это выкатить из пакета на столе пару орехов, сбросить их на пол и прикатить к ногам Феликса. Взять орехи и тем более «раскрутить», разломить скорлупу он не мог. Оставалось дожидаться Геру.

Казалось, прошла вечность, прежде чем из прихожей донеслось:

– Феликс, это я! Где ты?

– Скройтесь, – прошептал Феликс и сказал громче: – Здесь! В гостиной!

Растопырив крылья, Паблито побежал в спальню, за ним шмыгнул и крыс.

В дверном проеме возникла фигура в джинсах и сине-белой майке поло. Войдя в комнату, парень невольно замедлил шаг. Таким свое начальство Герман еще не видел. Скульптурные черты белокожего лица словно покрывал едва заметный зеленоватый налет, что делало его похожим на старинную парковую скульптуру, покрытую плесенью. Из-под тяжелых век гибельным огнем горели темно-красные глаза.

– Господи, Феликс… – только и мог произнести Гера. – Что с тобой?

Парень хотел подойти, поднять с пола орехи, но Феликс прорычал сквозь стиснутые зубы:

– Не подходи!

– Что сделать? Скажи.

– Молоко…

Гера посмотрел на разбросанные у его ног орехи и спросил:

– Этих хватит?

– Нет.

– Еще есть?

– Да.

– Понял, понял, сейчас.

Гера бросился на кухню, а Феликс закрыл глаза, пытаясь отгородиться от близкого присутствия человека. От его запаха, от тепла его кожи, от биения пульса, чьи частые, взволнованные толчки он ощущал даже через стены.

Вернулся парень с почти полным стаканом кокосового молока, видимо, для этого ему пришлось вскрыть все орехи. Гера хотел поднести стакан Феликсу, но тот снова велел ему не подходить.

– А тогда как? Давай тут на столик поставлю, а сам отойду, могу вообще из комнаты выйти. Ты сможешь встать и взять стакан?

Но Феликс не рискнул. Кивком он указал Гере на угловое бюро и велел открыть верхний ящик. В ящике оказались странного вида наручники из металлического сплава, похожего на черненое серебро: двойная цепь сложного плетения, браслеты в два пальца шириной. Наручники сплошь покрывали выбитые письмена, как показалось, на латыни.

Феликс велел бросить ему эти наручники. Гера примерился, прицелился и бросил их так, чтобы наручники упали Феликсу на колени, но мужчина поймал их одной рукой. Пока Феликс пристегивал запястье правой руки к подлокотнику кресла, Гера наблюдал за ним, размышляя о целесообразности этого действа. Но кресло выглядело тяжелым, массивным, а Феликс обессиленным, так что он, видимо, знал, что делает.

Защелкнув браслет, мужчина перевел дух и жестом подозвал парня. Держась от своего директора на расстоянии вытянутой руки, Гера передал ему стакан и отошел к дверному проему. За это краткое приближение к Феликсу, секундный контакт с ним через стакан, Герман ощутил острый, пронизывающий холод и запах талого снега, не сравнимый ни с какими физическими ощущениями. Так ощущаться и так пахнуть, наверное, могло лишь предсмертное отчаяние, когда осознаешь, что спасения не будет.

Стоя в двери, Гера смотрел, как Феликс пьет молоко, и машинально потирал руки, словно пытался согреть пальцы. Ему казалось, что этот могильный холод передался и теперь расползается по коже, как плесень.

Выпив молоко, Феликс поставил бокал на подлокотник и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла. Спустя пару минут с его лица стал пропадать зеленоватый «налет». Кожа приобрела свой нормальный цвет, но Феликс все равно выглядел изможденным и постаревшим. Передохнув, он велел Гере повторить за ним слова и произнес короткую фразу на латыни. С ходу запомнив сказанное, парень повторил – и тут же поочередно щелкнули браслеты наручников, раскрываясь сами собой.

Затем Феликс попросил найти его телефон. После непродолжительных поисков аппарат обнаружился на кухонном полу. Гера отдал телефон Феликсу и присел на диван-банкетку напротив. Феликс набрал номер, и голос Петра ответил до того, как пошел сигнал вызова.

– Слушаю, Феликс Эдуардович.

– Сегодня я потерял сознание, – ровным голосом произнес он, глядя на картину с натюрмортом, висящую в простенке, над головой Германа. – После не смог себя накормить, пришлось обратиться за помощью.

В трубке повисла тишина, нарушаемая лишь далеким, едва слышным потрескиванием.

– Вы сможете к нам приехать?

– Когда?

– Сейчас. Шприцы почти готовы, доделаем, пока вы едете. Будем брать анализы крови с интервалами в два часа: до полуночи, в полночь, после полуночи, с рассветом и утром.

– Меня сотрудник мой привезет.

– Да, конечно. К сожалению, в саму компанию мы не можем его допустить, встретим вас у входа.

– Договорились, еду.

Гера принес из коридора ботинки, помог Феликсу обуться и подняться на ноги. Ему пришлось идти, опираясь на парня. Слабость, тяжелая сонливость, замедленные реакции – Феликс ощущал себя набитой тряпками куклой, не способной вовремя поднять ногу, чтобы перешагнуть через порог.

Спускаясь вниз, Гера спросил, не возражает ли Феликс, если они поедут на его «Опеле».

– Не настолько я хороший водитель, – словно оправдываясь, сказал парень, – не хочу рисковать и садиться за руль чужого авто.

Феликс не возражал. Ему было все равно, на чем добираться до особняка компании Gnosis.

Глава 13

Герман вел машину так осторожно, словно перевозил смертельно раненного пассажира. Сидя на переднем сиденье, Феликс безучастно смотрел в боковое стекло. Время от времени Гера поглядывал на его профиль, по которому скользили разноцветные городские огни, придавая лицу сходство с венецианской маской.

– Слушай, Феликс, – решился нарушить молчание парень, – что, если тебе молоко в бутылках держать? Все проще, чем каждый раз со скорлупой возиться.

– Не факт, что оно не уменьшит своих свойств. Еще не хватало этой дряни выпивать в два раза больше.

– Неужели никакой альтернативы нет?

– Пока с тем, что есть, никак разобраться не можем. Подождет альтернатива.

К трехэтажному особняку компании Gnosis подъехали в молчании. Как только машина притормозила у входа, дверь распахнулась, и на улицу выскочили Петр и Павел с инвалидной коляской. Кивнув Герману, они открыли дверцу, помогли Феликсу выбраться из салона, посадили на коляску.

– Заберешь меня утром, – только и успел сказать Феликс, прежде чем его быстро увезли в особняк.

Зачем-то пристально изучив скудно освещенный фасад с входной дверью, Гера глубоко вдохнул, подержал воздух в легких сколько смог, шумно выдохнул, и только потом тронул машину с места.

Оказавшись внутри особняка компании Gnosis, Феликс отметил, что интерьер изменился. По левую сторону от мраморной лестницы появился лифт. Прежде его там не было, в своей зрительной памяти Феликс был уверен даже в таком состоянии.

С тихим гудением раскрылась большая металлическая дверь, как у грузового лифта, и Петр с Павлом вкатили коляску в приглушенно освещенную кабину такого размера, что в ней без труда могла бы разместиться и пара медицинских каталок.

Кабина пошла вниз и опускалась так долго, что, продлись спуск еще пару минут, наверное, центр Земли оказался бы по соседству.

Наконец, лифт остановился, дверь открылась, и Петр с Павлом вывезли коляску в серый коридор, освещенный редкими потолочными лампами, напоминающий тоннель бункера. Остановились они у двери без ручек и замков в цвет стен, отчего она была практически незаметна. Павел легонько толкнул ее пальцами, и дверь подалась внутрь, уходя в сторону. Вспыхнула лампа, освещая небольшой пустой коридорчик с низким потолком. Проехав его насквозь, троица добралась до цели маршрута.

Феликс ожидал чего угодно, но не настолько огромного многоуровневого сооружения, похожего на гигантское офисное здание без несущих стен и внутренних перегородок. На первый взгляд казалось, что обозримое пространство беспорядочно заставлено металлической мебелью и какой-то аппаратурой, но стоило присмотреться, как проступала четкая система расположения всех предметов. Персонала не наблюдалось, все это гигантское сооружение выглядело абсолютно пустым. Единственной живой персоной оказался седой старик в синем халате. Сгорбившись, он сидел за столом метрах в двухстах и не обернулся, вообще никак не отреагировал на вошедших. Стояла тишина, нарушаемая лишь едва различимым глубинным гулом, словно где-то еще глубже под землей работали какие-то машины.

Петр и Павел подвезли коляску с Феликсом к одному из секторов, составленному из столов с аппаратурой, стульев и пары кресел, похожих на зубоврачебные. Столы стояли незамкнутым квадратом, внутри которого располагались кресла. Павел помог Феликсу снять пиджак и пересесть на одно из них. Целиком и полностью обтянутое холодной кожей, кресло оказалось достаточно комфортным. Петр попросил Феликса положить руки на подлокотники и сдвинуть вместе ступни ног.

– Мы должны будем вас… зафиксировать, – извиняющимся тоном произнес он. – Во избежание…

– Понимаю, конечно, фиксируйте, – кивнул Феликс.

Из подлокотников и нижней части кресла выскочили металлические крепления и по типу наручников защелкнулись на запястьях и лодыжках. Особого дискомфорта это не доставило, Феликс продолжал смотреть по сторонам, изучая необычное пространство, и вроде бы чувствовал себя гораздо лучше.

Отвернувшись, Петр занялся аппаратурой, назначение которой было сложно с ходу определить, а Павел отошел к дальнему столу, напоминающему хирургический – на нем были разложены инструменты, прикрытые прорезиненной тканью.

Дожидаясь начала процесса, Феликс рассмотрел все, что было над головой, перед глазами, попытался обернуться и поглядеть из-за спинки, но не вышло. Похоже, не только фиксаторы рук и ног ограничили его в движениях, он словно весь был парализован. Павел подошел к нему, держа в руках металлический поднос с лежащими на белой ткани шприцами. Короткие золотистые иглы и непрозрачные золотые цилиндры с белыми поршнями.

– Мне, наверное, надо было рубашку расстегнуть, теперь манжеты под креплениями, – сказал Феликс.

– Вам дорога эта рубашка?

– Нет, у меня их много.

Павел склонился, на пальцах его левой руки возникли птичьи когти. Он провел ими, казалось, в воздухе, и рукав рубашки от предплечья до запястья распался, будто разрезанный бритвой. После Павел посмотрел в пространство, словно там имелись какие-то невидимые часы, и произнес задумчиво:

– Начнем, пожалуй. Петр!

Тот отошел от стола с аппаратурой, и Феликс увидел, что в руках у него маска. Черная маска, которую мужчина сперва принял за карнавальную, но она была без прорезей, просто плотная маска на глаза.

– Нет, – резко произнес Феликс. – Только без этого! Не закрывайте мне глаза! Не смейте делать этого!

– Феликс Эдуардович, мы приносим наши глубочайшие извинения, но мы должны все предусмотреть, это же в ваших интересах, понимаете…

Маска легла на лицо, а спинка кресла стала наклоняться назад, приводя мужчину в полулежачее положение. Феликса затрясло, руки-ноги задергались, но крепления выдержали.

– Дыхалку перекройте! – послышался чей-то посторонний скрипучий голос.

И прежде чем Феликс успел что-то сказать, такая же плотная черная ткань упала на нос и рот. Феликс мычал и дергался изо всех сил, пытаясь освободиться, пока запах сырой земли, разрытой ямы, будущей могилы не резанул холодом по ноздрям.

Феликс резко задохнулся и обмяк, проваливаясь в землю.

…Сквозь неподвижные ресницы Эрнандо смотрел, как ветер играет длинными белыми волосами. Прекрасное лицо римского божества склонилось над могилой, и глаза его засверкали, как звезды.

– Торжественный день сегодня, правда? – Голос Дамиана звучал такой великолепной гаммой, что сразу становилось неважно, что именно он говорил. Хотелось просто слушать, слышать голос его, как музыку. – И ты навсегда его запомнишь. Запомнишь, что такое смерть, что такое быть человеком. Как тяжело и больно расставаться с собой, со своим миром, со всем, что тебя с ним связывало. Я знаю. Я это тоже проходил. Но после, Феличе, ты ощутишь необыкновенную легкость освобождения! Ты будешь помнить того, кто тебя спас от тленной человеческой судьбы, верно? Пронеси эту благодарность через века, Феличе!

Дамиан улыбнулся, глядя на неподвижного человека в гробу, затем выпрямился и махнул рукой:

– Закапывайте!

Над краем могилы показались трое слуг дома Ларио-Росса. Недавно обращенные в вампиров, они двигались вяло, лица их были одутловаты, глаза пусты. Такую прислугу вампиры высокого ранга создавали для личных нужд на несколько недель или лет, после заковывали в цепи и хоронили живьем. Один был личным конюхом Эрнандо, второй – управляющий имением, третья – няня. Держа неловкими, плохо слушающимися руками черенки лопат, слуги принялись забрасывать могилу землей.