Текст книги "МетрОполь"

Рука бомжа двигалась с профессиональной легкостью, на листке быстро появлялось резковатое лицо Артура с густыми жесткими, слегка вьющимися черными волосами, ровный нос, высокий лоб, четко очерченные губы и глаза с длинными ресницами, которые в детстве он пытался обрезать, потому что они казались ему девчоночьими… Не без досады Артур услышал, что следующая станция Марксистская. Надо выходить. Взяв свой пакет, он встал, вытащил из нагрудного кармана стольник и протянул бомжу.

– Да вы что… не надо, – тот поднял на Артура слегка растерянный взгляд, – не надо, что вы!

– Бери, бери, отец, тебе надо.

Видя, что он не собирается брать деньги, Артур положил купюру чуть пониже своего нарисованного лица и вышел из вагона.

Перейдя на кольцевую Таганскую, он не стал садиться, хотя и ехать было прилично. Бросив взгляд на часы, Артур заметил, что они стоят.

– Следующая станция «Самолетная», – донесся из динамиков хриплый, какой-то издевательский голос. От удивления Артур едва не выронил пакет. Подняв голову, он посмотрел по сторонам. Немногочисленные пассажиры застыли, будто нарисованные, они все, как один, смотрели на Артура неподвижными желтыми глазами.

– Следующая станция «Старческая»! – каркнул механический голос.

Артур медленно закрыл глаза и так же медленно открыл их, давая окружающему миру шанс придти в себя и стать прежним. Ничего не изменилось, ото всюду таращились желтые глаза.

– Что за ё-моё… – прошептал Артур, чувствуя, как закололо сердце. Тут же закружилась голова, в желудке резануло страхом. Ни на одной из станций двери не открылись.

– Следующая станция «Продувная»!

Двери наконец-то стали открываться, и Артур бросился прочь из свихнувшегося вагона.

Беглов

Стоя по колено в снегу, Артур озирался по сторонам. Куда ни глянь – заснеженное поле, а где-то далеко, почти на линии горизонта, темнели то ли деревья, то ли какие-то постройки. Пакет выскользнул из руки и с жалобным бутылочным звяканьем упал в снег. Это вывело молодого человека из ступора. Для верности, он сам себе залепил пощечину, но это дела не поправило. Снег, низкое серое небо…

Артур выругался раз, выругался два – звук собственного голоса мало-мальски привел в чувство, почти успокоил. И Артур заметил, что ему почему-то не холодно. В летней одежде, в рубашке с коротким рукавом, он стоял в снегу и испытывал лишь легкую прохладу, как в комнате со сквозняком. Нагнувшись, он потрогал снег, тот оказался почти теплым. Зачерпнув пригоршню, он выяснил, что «снег» не слипается в комок, даже на вкус попробовал – солоноватый. Сплюнув, Артур поднял пакет, вытащил бутылку водки, открутил крышку и сделал пару больших глотков.

– Так, – вслух произнес он, закрывая бутылку, – что там эта ускоглазая гадина бредила про иные измерения?

В эту минуту он ощущал такую ненависть к Лиле, будто она собственноручно выпихнула его из вагона метро на это поле.

Продолжая разговаривать вслух, он побрел вперед, к чему-то темнеющему на горизонте. Утопая в снегу то по колено, то по щиколотку, он все-таки замерз, в глубине было гораздо холоднее, чем на поверхности. Ругаясь время от времени для поддержания силы духа, он плелся по бесконечному полю, ничуть не ощущая себя первооткрывателем таинственного, заповедного мира. Неожиданно он выбрался на узкую, но хорошо утоптанную тропку и обрадовался этому, как долгожданному школьному аттестату. Глотнув еще немного водки, Артур с особой тщательностью закрутил пробку, что бы, не дай бог, не пролилась драгоценная жидкость.

Идти стало значительно легче, хотя отчаянно стыли ноги в промокших ботинках и мокрых до колен брюках.

– И куда я потащился? – он остановился, обернувшись. – Если я выпал на том месте, может там же и впаду обратно? Надо подождать, просто подождать и все появится. Должно появиться.

Постояв с полминуты, добросовестно вглядываясь в неподвижный пейзаж, он раскрыл пакет, извлек пиццу в большой, по-кретински радостной упаковке, вытряхнул бледный блин с горошком и присел на коробку. Впервые захотелось курить. Вытащив блок «Davidoff», он долго, с каким-то жадным любопытством разглядывал спокойную, такую самодостаточную коробку – эта цветовая гамма отрицала вообще любой мир кроме собственного.

Артур тряхнул головой, распечатал блок, достал пачку, и похолодел настолько, что, казалось, обморозились даже зубы… медленно, как в летаргическом сне, он протянул руку к брючному карману. Пусто. К другому. Вот она! Медленно, лаская, он вынул одноразовую желтую зажигалку «Criket», сжал ее в кулаке, поднес к губам, поцеловал, после прикурил сигарету. Вдохнув дым так, что он, пожалуй, проник до самых пяток, Артур сделал крошечный глоток водки, и перевел дух.

– Сейчас все будет, – выдохнул он, не сводя глаз с перспективы, – появится этот паршивый вагон, метро это гадское появится, все будет. Будет. Так, что тут у нас? Нарезочка… нарезочка это хорошо.

Разодрав зубами упаковку, он машинально проглотил пару тонких, безвкусных ломтиков.

– Будет, обязательно будет… просто подожду, – докурив, Артур жадно, торопливо взялся за вторую, – просто подождать надо… главное, чтоб задница к «Белиссимо-пицце» не примерзла… надо еще журнал подложить.

Поднявшись, он полез, было, за журналом, но тут его внимание кое-что привлекло. Не веря глазам, он подошел поближе. Так и есть. В снегу виднелись отчетливые следы босых ног, довольно маленьких ног.

– Кажется, скоро я найду своего Пятницу, – пробормотал Артур. Прежде чем пойти по следам, он вернулся за коробкой от пиццы.

Следы сворачивали с тропинки и уходили влево.

– Есть тут кто-нибудь? – крикнул Артур, и сам поморщился от собственной глупости: в чистом поле не виднелось даже намека на укрытие или постройку, где мог бы находиться «кто-нибудь». Но, по следам пойти следовало, хотя бы из простецкого любопытства. Набрав побольше воздуха, будто собирался прыгнуть в воду, Артур ступил в снег и провалился почти по колено. Через пару мучительных минут, он увидел небольшой сугроб, откуда торчала босая, почти детская нога.

– Эй, – Артур бросил пакет в снег и неловко побежал к сугробу. Раскидав снег, он увидел практически голого, если не считать коротких драненьких шортиков, мальчишку лет двенадцати. – Эй, пацан, – Артур приложил ухо к его груди, – пацан, ты живой?

Сердце билось. Артур похлопал его по бледным, в цвет снега щекам, но тот никак не отреагировал.

– Пацан, пацан, – Артур принялся доставать его из сугроба, попутно отряхивая от снега, – скажи хоть что-нибудь, а? Ты меня слышишь?

Мальчишка оказался легким, почти невесомым, с длинными, ниже лопаток, светлыми, почти белыми волосами. Артур взял его на руки, прихватил свой драгоценный пакет и вернулся на тропинку.

– Эй, пацан, – Артур пытался тормошить его на ходу, – ты давай не козли, ты давай очухивайся!

Что делать в случае переохлаждения, Артур не знал, на ум приходил только один безотказный способ – растереть мальчишку водкой, но, опять же, было неизвестно, можно ли это делать на улице, в снегу.

Хотя «Пятница» и был легким, тащить его на руках вскоре стало тяжеловато, тогда Артур перекинул безвольное тощее тельце через плечо, и жизнь чуть-чуть наладилась.

Примерно через полчаса такого марш-броска, перед глазами Артура поплыли синие круги, а от бесконечной белизны до слез резало глаза, но он упорно двигался к темнеющей вдали полоске. Чтобы отвлечься от разрушительных мыслей, Артур стал размышлять на тему: «Как же пацан мог тут оказаться?» Он не был ранен, следы только его ног. Само собою напрашивалось – он сам сюда пришел и сам залез в сугроб. Артур так задумался, что едва не проскочил удивительное явление: на обочине тропки стояла самая, что ни на есть, обыкновенная скамейка из плохо струганного дерева. Пнув ее пару раз ногой и, убедившись, что скамейка настоящая и не является обманом расстроенных снегом глаз, Артур смахнул с сидения прохладные хлопья и уложил мальчишку на спину. И рассмотрел его как следует. В принципе, рассматривать было особо нечего, пацан как пацан, ничего сверхъестественного, старенькие шортики неприятного бурого цвета, белые, с едва уловимой желтизной волосы – обычно такой цвет получается после экспериментов школьниц с перекисью водорода.

– Э-ге-гей, Снегурочка, – Артур похлопал его по щекам. Никакой реакции, лишь едва заметно поднимающаяся и опускающаяся грудь. – Ладно, приступим.

Открутив пробку, Артур плеснул немного в ладонь и поочередно принялся растирать стопы, грудь, виски. Затем умудрился влить пару капель ему в рот. Пацан закашлялся так, будто хватил целый стакан и соизволил, наконец-то, открыть глаза. Артур замер с открытой бутылкой в одной руке и пробкой в другой. Молочного цвета белки, бледно-желтые глазные яблоки, узкие оранжевые зрачки.

– Во, как…ничего себе… Эй, ты меня видишь? Алле, прием, как слышно? Ты не слепой? Не глухой? Не дебил?

Мальчишка молча поднялся и сел, не сводя взгляда с Артура, из чего он сделал вывод, что эти глаза зрячие.

– Паца-а-а-ан! Скажи хоть слово-о-о!

– Слово, – тихо произнес он, и Артур несказанно обрадовался.

– О, значит, ты все понимаешь, разговаривать умеешь. Скажи еще что-нибудь.

– Зачем ты меня спас? – он наклонил голову, исподлобья глядя на спасителя отнюдь недружелюбным взглядом, вкупе с цветом его глаз, смотрелось жутковато.

– Здрасте. – Артур присел рядом и полез в пакет за сигаретами. – Я тебя тащил, чуть не надорвался, водку на тебя тратил, ты мне тут теперь козу рисуешь?

– Ты не должен был так поступать! – назидательно отрезал щенок, и Артур от изумления едва не подавился дымом.

– Давай зашвырну обратно, мне не трудно. Конечно, назад я тебя не поволоку, здесь закину – на раз. Еще дальше, чем было.

– Теперь уже поздно, все с начала надо начинать, придется заново готовиться.

– К чему?

– К смерти.

– Ага. – Артур с сожалением посмотрел на выкуренную до фильтра сигарету. – Значит, ты здесь умирал, а я тебе помешал? Вы уж простите, дяденька, я ж по незнанию.

Мальчишка молчал, хмуро разглядывая свои босые ноги. Артур отбросил фильтр в снег и глотнул водки, с досадой отметив увеличивающуюся пустоту в стеклотаре.

– А чего помирать надумали, если не секрет?

– Разве ты не видишь, кто я такой?

– Ну… вижу.

– А что тогда спрашиваешь?

– Может я, конечно, не все правильно понимаю… ты с родителями, что ли поругался?

– У меня нет родителей, – слова он произносил с каким-то неуловимым акцентом, похожим на немецкий.

– А, сирота, значит, но тоже не повод для грусти. Я, к примеру, тоже сирота, и ничего, жив.

– Ты издеваешься надо мной? – он поднял голову и посмотрел на Артура зло и обиженно.

– Спаси боже, и не думал.

Наконец, пацан удосужился повнимательнее присмотреться к внешнему виду Артура. Осторожно потрогав его рубашку, он неуверенно произнес:

– А что ты тут вообще делаешь?

– Сам бы хотел знать, – Артур убрал бутылку в пакет, начиная борьбу с искушениями.

– Ты же гроган, вы здесь не живете.

– Я… кто?

Пацан не ответил, теперь он пристально изучал брюки и светлые летние ботинки Артура, волею снега, превращенные черт-те во что.

– Так как ты меня назвал?

– Гроган… – мальчишка принялся медленно, незаметно отодвигаться от Артура подальше.

– Спокойнее, – Артур продемонстрировал пустые ладони и желание продолжать диалог, – выслушай меня, мне нужна помощь и я готов ее на что-нибудь обменять.

Мальчишка замер, на его лице промелькнул настороженный интерес.

– Для начала, как тебя зовут?

Он смотрел на Артура с нескрываемым недоверием.

– Просто ответь: как? Тебя? Зовут?

– Беглов, – помедлив, ответил он.

– Так, хорошо, с мертвой точки съехали, фамилию узнали, теперь имя можно?

Мальчик поморщился, видимо пытаясь понять все, что говорит Артур, и повторил:

– Беглов.

– Ладно, хрен с тобой, Беглов так Беглов. А меня зовут Артур, будем знакомы.

Тот промолчал, не мигая, глядя на него. Артура не радовала эта композиция, но он не стал предъявлять претензии – в любой момент несостоявшийся самоубийца мог задать стрекоча, а гоняться за ним по заснеженным равнинам хотелось меньше всего.

– Беглов, – начал Артур, – дело в том, что я не из вашего мира, я издалека, и честно сказать, понятия не имею, как здесь оказался, понимаешь?

Молчание.

– И я хочу обратно. Если ты мне поподробнее расскажешь что тут у вас к чему, возможно, я найду какой-то выход. Андестенд?

– Значит, ты не гроган?

– Не знаю, хорошо это или плохо, но нет. А что это такое вообще?

– Гроган?

– Да!

– У них такие же волосы как у тебя. Черные.

– У нас это называется – брюнет. И это все? Вся особенность?

– Нет.

Постепенно Артур начинал закипать, каждое слово из Беглова приходилось буквально вытягивать.

– А ты как называешься? И почему, все-таки, собирался умирать?

– Я же дайкар, рано или поздно превращусь в даку.

– М-да, это, конечно, многое объясняет… – внезапно резко захотелось есть, но Артур решил довести дело до конца. – Ты можешь поподробнее рассказать, что к чему? Что такое дайкар? В чем разница между тобой и этими, как же их… гроганами?

Беглов глубоко вздохнул, помедлил минутку, и заговорил. Из его маловразумительного рассказа, Артур вынес следующее. Все, кто рождаются дайкарами – светловолосыми и желтоглазыми, не зависимо от пола, отправляются в своеобразную армию, где проводят всю жизнь. Гроганы же являются «главными и идеальными, они мудры, прекрасны, и наделены необыкновенными талантами и дарованиями».

Когда Беглов заученно, автоматически перечислял достоинства гроганов, на его лице с тонкими, маловыразительными чертами, непроизвольно возникло такое выражение, будто он сейчас плюнет в кого-то невидимого. К сожалению, ничего полезного лично для себя Артур не вынес из этого повествования.

– А как называется ваш мир?

– Таграс.

– Угу… А с кем можно поговорить на мою тему? На тему возвращения назад?

– С Богом.

– Да? – губы Артура невольно растянулись в улыбке. – А с кем-нибудь более реальным?

– Кто может быть реальнее Бога? – изумился Беглов, и Артур полез в пакет за остатками нарезки. «Кажется, я попал, – пока еще без паники подумал Артур, отправляя в рот тончайшие ломтики под пристальным взглядом Беглова, – причем попал конкретно… интересно, что же это такое? Параллельный мир какой-то или другая планета?» Он посмотрел на наглухо затянутое плотным облачным маревом небо, и вздохнул, едва не поперхнувшись ветчиной.

– Да, кстати, – откашлялся Артур, – а откуда ты русский язык знаешь? Ну, язык, на котором мы сейчас разговариваем?

– Оттуда, – он показал пальцем на голову Артура.

– В смысле?

– Я считал слова, идентифицировал их с мысленными образами, и понял твой язык.

«Точно другая планета!» Отчего-то мысль о другом измерении родной Земли казалась теплее, ближе и вселяла гораздо больше надежды на какой-нибудь «порог», через который перепрыгнул – и дома.

– А скажи что-нибудь на своем языке.

Беглов с готовностью что-то отрывисто пролаял, сходство с немецким оказалось поразительным.

– Слушай, а здесь есть где-нибудь поблизости населенный пункт? Может, гостиница какая-нибудь? Кафешка? Если уж застрял здесь, надо же как-то начинать приспосабливаться, что ли…

Насчет населенного пункта мальчишка понял, насчет кафешки – однозначно нет.

– Город здесь недалеко.

– Называется как?

– Беглов.

– Не понял?

– Город называется так, меня тоже так зовут, дайкаров всех так зовут.

– А как же ты понимаешь, что именно к тебе обращаются? – Артур прислушался к своему организму, сильно ли он желает курить? И решил потерпеть с полчасика в целях экономии табака. В ответ на Артуров вопрос, Беглов прикоснулся к своему лбу. «Значит, телепатия у них тут на уровне бытового общения и армии, – хмыкнул про себя молодой человек».

– Ну, так мы идем в город или околеем тут, на лавке?

– Я не могу туда вернуться, – парнишка пристально рассматривал отпечатки собственных босых ног на снегу, – я же ушел умирать…

– А об этом кто-нибудь знал кроме тебя?

– Не знаю… нет, наверное.

– Ну, так и что? Не докладывай никому и всех делов.

– Я не вернусь туда! – в его голосе прозвучало такое упрямство, что стало очевидно – не вернется.

– Ну, должен же быть какой-то выход, – спросил он скорее сам себя, чем мальчишку. – Черт бы все побрал!

Теперь в программе минимум вырисовался первый пункт: добраться до города… и, пожалуй, пункт второй – ни в коем случае не потерять такого ценного Беглова.

– Есть выход, – тихо произнес мальчишка, и Артур насторожился. – Ты выглядишь точь-в-точь как гроган, а гроган может взять дайкара и тренировать его для себя.

– Все, договорились, я тебя беру, – обрадовался Артур, поднимаясь со скамейки.

– А когда ты вернешься в свой мир, что будет со мной? – хмуро, исподлобья, он посмотрел на стоящего перед ним Артура.

– Я могу тебя взять с собой, – Артур готов был пообещать ему все что угодно, даже немедленное усыновление, лишь бы он отлепил свое тощее тельце от скамейки и сделал хоть какое-то телодвижение в сторону населенного пункта. Пару секунд Беглов вглядывался в Артура, затем его лицо немного посветлело.

– Я согласен! – он легко спрыгнул со скамейки. Глядя на ожившего мальчишку, Артур усмехнулся и произнес:

– Одно условие.

– Да?

– Ты не читаешь мои мысли. С языком ты отлично справляешься, значит, в голову ко мне залезать не обязательно. Договорились?

Беглов молчал. Почему-то молчать у него получалось очень раздражающе.

– У нас мысли – частная собственность головы! – со злости выдал Артур. Он замерз, хотел поесть чего-нибудь горяченького, попить водки в спокойной обстановке, и еще Карину, которая, наверное, заждалась уже под дверью.

– Постараюсь, – кивнул, наконец, мерзкий мальчик, но Артур ему все равно не поверил.

Они направились вперед по тропинке и, чтобы скоротать время, да отвлечься от слезоточивого «песка» в глазах, Артур принялся расспрашивать Беглова о здешнем мироустройстве.

– Слушай, эти самые гроганы, почему они так сильно отличаются, от дайкаров? Разные национальности что ли?

– Женщина может родить и грогана и дайкара одновременно.

– И одного спихивает в армию, или куда там, а другого холит и лелеет? Бредятина. Да, кстати, если я тебя беру себе, я ж должен, наверное, какие-то документы оформить?

– Нет, – тряхнул мальчик длинными спутанными волосами, – гроган ничего не должен, он делает что хочет.

– Правда? Это хорошо. А если кто-нибудь догадается что я не гроган, меня на костре не сожгут?

– Не поймут, если ты не заговоришь на своем языке.

– Что ж мне молчать все время? Я буду «глухонемым иностранцем»? – усмехнулся он, вспомнив «Стариков разбойников».

– Гроган не обязан с кем-то разговаривать.

– М-да, – покачал головой Артур, – ну и монастырь тут у вас, явно ничей устав не…

Артур едва успел затормозить. Снежная равнина резко обрывалась, уходя вниз отвесным обрывом, открывая гигантский котлован. И в нем был город. От неожиданности у Артура потемнело в глазах и перехватило дух. Он отшатнулся, падая в снег. Когда в глазах рассвело, он посмотрел на Беглова.

– Мог бы и предупредить! Я чуть не рухнул туда!

– Теперь я точно вижу, что ты не гроган, – задумчиво произнес мальчишка, и Артур еле-еле подавил в себе желание толкнуть его в спину.

– Зараза! – со злости процедил Артур, поднимаясь на ноги отряхивая брюки. Отдышавшись, он вытащил сигарету и осторожно подошел к обрыву. То, что темнело на горизонте, оказалось далеким тонким шпилем, прошивающим мутное небо. Этот шпиль венчал единственно высокое здание, остальные крупные постройки напоминали крытые серые стадионы то ли с белыми, то ли с заснеженными крышами.

– Лучше лечь, – посоветовал Беглов, – голова закружится.

Артур не возражал. Улегшись на живот, он закурил, осматривая панораму.

– А там что? – ткнул он сигаретой в высокое здание.

– Там живет Бог, – мальчишка пристроился рядом.

– Это церковь?

– Это дом, где живет Бог.

– О, – стало постепенно доходить до Артура, – так у вас Бог это некто реальный? – и пояснил мысль: – То есть, это не рисунки на стенах, а конкретная… м-м-м… личность, которую можно увидеть? С которым можно поговорить?

Беглов кивнул. В душе Артура всколыхнулось подобие радости.

– Это и это, – мальчишка указал на «крытые стадионы» и какие-то крошечные строения, гнездящиеся вокруг, – город Беглов, а там, за домом Бога, город гроганов – Тора.

– А еще города есть?

– Наверное.

– А метро у вас есть? – Артур даже дышать перестал в ожидании ответа.

– Что?

– Можешь посмотреть в моей голове, так и быть, разрешаю, – изо всех сил Артур представил метро, вагоны…

– Не знаю, – неуверенно ответил Беглов, – не видел ничего похожего.

– Понятно, – вздохнул Артур. Лежа на снегу, он так замерз, что даже зубами начал стучать. Хлебнув водки, он подумал, что неплохо бы отойти по нужде, но тут Беглов произнес:

– Сейчас ты увидишь свет Бога.

Артур с опаской посмотрел на мальчишку.

– В каком смысле?

– Вон, – он подбородком показал в сторону зданий со шпилями.

Откуда-то из середины самого толстого глянцевого шпиля ударили тонкие лучи, как показалось Артуру, обыкновенного электрического света. Беглов замер и Артур почувствовал, как он напрягся. Но, через мгновение, он начисто забыл о мальчишке. Устремленные в небо, лучи принялись быстро вращаться, создавая некий световой конус, и этот конус, каким-то непостижимым образом, начал разгонять мутное марево над городом. Резануло чистой синевою высокое небо, сахарно засверкал снег, и, растревожив небо, световой конус обрушился вниз потоками завораживающе мягкого свечения. И все вокруг неузнаваемо преобразилось: вместо унылой снежной пустоши с угрожающим котлованом и притаившимся в нем городом, в мгновение ока раскинулся сверкающий многокрасочный мир, где в каждой снежной крупице отражался, преломлялся фантастический свет…

Артуру показалось, что его грудь стянули невидимые ремни – так трудно стало дышать. Его движения были замедленными, сомнамбулическими, голова кружилась немилосердно, но это было приятное, хмельное головокружение. В поле зрения попался Беглов, и Артур едва узнал его. Вместо невзрачного мальчишки с желтыми кошмариками вместо глаз, на него, улыбаясь, смотрело сказочно тонкое, правильное лицо со светящимися солнечными глазами и почти что золотыми волосами. Беглов что-то говорил, но Артур не мог толком разобрать, что именно, он слышал прекрасную чарующую музыку, неизвестный, заповедный мир искрился, переливался громадным искусно ограненным бриллиантом, Артур практически ослеп и оглох от восторга…

Очнулся он от нестерпимого давления в мочевом пузыре. Лежал Артур на спине, раскинув руки-ноги, на губах его застыла блаженная улыбка. Чувствуя, что сейчас случится непоправимое, он с трудом поднялся и сел. Рядом, свернувшись калачиком, лежал Беглов, казалось, он спит с открытыми глазами. Поодаль, ярким, чужеродным пятном дразнился желто-красный целлофановый пакет. Артур поднялся на ноги и невольно стиснул зубы от накатившей тошноты, как будто со страшенного похмелья. Пошатываясь, он побрел в сторонку, на ходу окликая Беглова. Тот не отвечал. Закончив долгожданный процесс отлива, Артур застегнул молнию и насторожился – Беглов не отвечал.

– Эй, пацан, – Артур обернулся, мальчишка лежал неподвижно все в той же позе, – ты уснул, что ли? Эй, пацан!

Утопая в снегу по колено, оно бросился к худенькой скорченной фигурке. В ушах нарастал странный, отчего-то очень знакомый гул… Артур споткнулся обо что-то невидимое под снегом и рухнул на пол вагона метро.