Текст книги "Миллион причин умереть"

Следовательно, Толику просто необходимо выяснить, что за тайна за семью печатями скрывается за этой метаморфозой с Яковлевыми Ольгами Владимировнами. Иначе... Иначе пыхтеть ему до гробовой доски в супружеском ярме с нелюбимой, некрасивой и... богатой.

Чувствуя, что ее здесь больше никто не задерживает, даже более того – мало кто хочет лицезреть, Танька ужом выскользнула за дверь и до самого обеденного перерыва более не показывалась.

Толик Звягинцев также явился к самому обеденному перерыву и, выслушав сбивчивый рассказ коллег, подкрепленный отчаянной жестикуляцией Дениса, совершенно спокойно произнес:

– А чего, собственно, вы все ждали? Что она в кому впадет? Это не тот человек! Да ее, судя по вашим россказням, больше перепугал тот факт, что ее заметили недалеко от места преступления, чем то, что она проживает под чужим именем. Кстати, город в панике. Все только и говорят об этом втором убийстве. Девочки-то погибшие, оказывается, вместе учились. Вот теперь милиция и стремится провести параллель между первым и вторым преступлением. Я так думаю, что связь наверняка существует. Вот на этом бы вам и заострить внимание: каким боком причастна к преступлению наша Оленька? Почему ее так испугало упоминание о ночной прогулке? Может быть, ей кто-то угрожает...

– Или угрожал, – подхватил Кулешов, вдохновленный замом. – И эти угрозы каким-то образом связаны с этими девчонками.

– Возможно, возможно, – Звягинцев даже замахал в его сторону руками. – Ну не нужно так реагировать, господи ты боже мой! Это же я так – мысли вслух, а вы сразу... Нет, конечно же, если вам хочется поиграть в пинкертонов, то начинайте! Но, по-моему, это не ваша стезя, ребятки. У нас сейчас другой вопрос на повестке дня. Сбыт никому не нужной продукции – вот наша первостатейная задача! И ею нам следует заниматься, а не тем, чтобы отыскивать возможных обидчиков нашей милой девочки...

Сказал и забыл, тут же погрузившись в изучение каких-то отчетов и немыслимых прожектов. А Толика эта мысль задела. И действительно, что это он так рано сдался?! Мало ли что там Танька накопала! Тут все понятно – ею движет корысть, а посему она не может быть объективной. Он-то, он чего крылья опустил?!

Нет, сегодня же вновь он наведается к Вере Ивановне и выпотрошит из нее все, что она знает об Ольге, или как там ее...

Но Танька, язва сибирская, и на сей раз спутала все его планы. Терпеливо дождавшись конца рабочего дня (одному богу было известно – чего ей это стоило), она с видом смиренной овечки попросила Толика об одолжении.

– Что за одолжение? – сразу насторожился он, удивленный как ее долгим отсутствием, так и ее подавленным состоянием.

– Мне нужно наведаться в одно место, а одной как-то неудобно идти. Проводишь, а?! Это же не так сложно для тебя? Ты же никуда не торопишься. А твою пассию Серега увел... – все-таки, не удержавшись, кольнула она его. – Ну, Толечка, миленький, ну пожалуйста!..

Быстро-быстро зашевелив извилинами, он постарался проанализировать Танькино поведение и по простоте душевной решил, что та постепенно отступает с занятых ею позиций. Идет на попятный, так сказать. И чтобы уж не совсем без боя сдаваться, решила поэксплуатировать его напоследок.

Как же он заблуждался!!! Если бы только он мог себе представить, в какую очередную бодягу его вовлекает эта хитрая женщина...

Но Толик не мог этого знать. Снисходительно хмыкнув, он потрепал Татьяну по понурому плечу и, не заметив торжествующего блеска в ее глазах, позволил взять себя под руку...

Глава 7

Ольга была девственно прекрасной... Не в том смысле, конечно, что она была девственницей, а в том, что ее красота производила впечатление нетронутости, непорочности и чистоты. Так краснеть под взглядом горящих желанием мужских глаз могла только женщина с душой невинной, буквально ангельской. Во всяком случае, так думалось Сергею, когда он освобождал Ольгу от последней детали ее туалета. Белье, вопреки его предположениям, оказалось кружевным и даже сексуальным. Нежно-розового цвета, оно как нельзя лучше оттеняло матовость ее кожи.

Руки его едва ли не вибрировали, когда он нежно поглаживал Ольгу по груди, бедрам, животу. Еще час назад он не мог даже и мечтать о том, что окажется с ней столь близок. Но события приняли совершенно невероятный оборот...

Ольгиного бравурного настроения, которое она с таким усердием разыгрывала перед коллегами, хватило ровно на половину пути. Потом она расплакалась, уткнувшись лицом в его дубленку, и на все слова утешения лишь отчаянно всхлипывала и бормотала неустанно:

– Ничего, ничего уже не будет хорошо! Ты просто не представляешь, насколько все плохо!..

Снующий кругом люд, одержимый предпраздничной лихорадкой, с елками, пакетами и сумками жутко раздражал Сергея, и он вдруг брякнул:

– Слушай, а твой дом далеко?

Ольга подняла к нему заплаканное лицо и, грустно улыбнувшись, ответила:

– Очень, очень далеко... Ты даже не можешь себе представить, насколько далеко.

– Тогда идем ко мне, – ничего не поняв из ее странного ответа, предложил Сергей. – Я живу совсем рядом.

После развода жена сделала ему более чем щедрый подарок в виде двухкомнатной квартиры, по меркам их городка роскошь небывалая, и исчезла со своим избранником из его жизни раз и навсегда. Во всяком случае, ни разу со дня их развода не напомнила о своем существовании. Сергей как мог поддерживал в квартире порядок. Потихоньку обзаводился мебелью, которую бывшая супружница присовокупить к щедрому подарку ему не пожелала, и жил в ожидании чуда, как и Кулешов.

Чуда долго не случалось, и причин тому было множество. Сергею в вину вменялась низкая зарплата, чересчур смазливая внешность и вроде бы уже и не жениховский возраст. А подкатывало ему под сорок. Но, невзирая на очередную неудачу, он продолжал терпеливо ждать. И сейчас, сжимая в своих объятиях прекраснейшую из прекрасных женщин, он искренне верил в то, что наконец-то пробил его звездный час.

Ольга устраивала его по всем параметрам. Не наглая, не нахрапистая. Не любит выставлять свое «я» на передний план. Не то, что его бывшая! Та даже в постели не знала отдыха от необузданного лидерства. Командовала, диктовала свою волю и желания. Во время оргазма орала так, что соседи начинали в стенку стучать.

А Оленька... Та лишь слабо шепчет что-то, поглаживая его плечи подрагивающими пальцами. Всхлипывает и мило-премило постанывает. Никаких тебе авангардных секс-штучек. Все без излишеств и в то же время изысканно...

– Тебе хорошо было, милая? – на всякий случай поинтересовался Сергей, целуя ее увлажнившиеся виски.

– Д-да, – как-то не совсем уверенно ответила Ольга и засобиралась в ванную. – Я сейчас...

Она закуталась в простыню и вышла из спальни, оставив разомлевшего Сергея в одиночестве. Ходики на стене мирно размахивали маятником, навевая умиротворение и благодушие. Глаза его сонно прикрылись. Он вздохнул полной грудью, намереваясь вздремнуть, и вот тут-то, в тот самый момент, когда, казалось, не должно быть никакого повода для беспокойства, на него нахлынули сомнения.

Танькина взмыленная физиономия предстала перед глазами словно лик апостола. Слова набатом загудели в ушах: «Яковлева Ольга Владимировна – мертва...»

Черт бы все и всех побрал!!! С кем же он тогда битый час тешился в постели?! И Дэн был прав, на все сто процентов прав: зачем молодой хорошенькой девушке превращать себя в уродину? А Ольга была не просто хорошенькой, она была по-настоящему красива. Великолепно сложена. Кожа без малейшего изъяна. Лицо, волосы, губы... Все было слеплено создателем на редкость совершенным. Причина, побудившая ее скрыть от постороннего взора сие великолепие, должна быть до дури объективной.

Сергей заворочался на своем ложе, не без раздражения признав, что повел себя как распоследний идиот. Привел к себе в дом неизвестно кого, да еще и позволил отношениям преступить грань дозволенного. Дэн, как-то сокрушаясь после очередного провального адюльтера, пробормотал, рассмешив всех неимоверно: «Чего ни сделаешь, пока он стоит...»

Он, этот доморощенный философ, действительно достоин того, чтобы его цитировали, как классика, на предмет предотвращения глупостей.

Повести себя так по-идиотски! И это в его-то возрасте! Сергей встал с кровати, потянулся за трусами, комком валяющимися на полу, и в этот самый момент в спальню вошла Ольга.

– Что-то не так? – прямо с порога прозвучал ее тревожный голос.

– С чего ты взяла? – Сергей старательно отводил глаза в сторону, все никак не попадая ногой в дырку трусов. – Все в порядке. А что должно быть не так?!

Ольга сбросила с себя простыню, представив ему на обозрение зарозовевшееся от теплой воды тело, и рухнула лицом вниз на кровать.

Вот попробуй тут быть умным и рассудительным, когда прямо перед твоими глазами эти две крепенькие ягодички, по которым так и хочется припечатать ладонью. Сергей судорожно сглотнул и, не в силах отвести глаз от ее расслабленного тела, отбросил в сторону свое нижнее белье, которое так и не сумел надеть толком, и сел рядом с ней на кровать.

– Оль, – прошептал он почти виновато. – Тут такое дело...

– Да, да, я знаю, – откликнулась она, перевернувшись на спину и заметив его замешательство. – Мне нужно уйти, наверное. Жена или теща?..

– Ни то и ни другое, – он запустил растопыренную пятерню в волосы и прерывисто вздохнул. – Нам, наверное, не нужно больше встречаться.

– Почему? – удивилась Оля совершенно искренне. – Тебе плохо со мной? Может быть, я тебя чем-то обидела?

– Да нет, что ты! – Сергей досадливо поморщился и, не в силах справиться с собой, поцеловал ее в грудь. – Ты хорошая, славная, милая! Да при других обстоятельствах я был бы самым счастливым человеком на земле, обладая твоим телом!..

– Красиво говоришь, – хмыкнула она неопределенно. – Так что же мешает нашему с тобой счастью? Жены нет. Тещи, соответственно, тоже. На голубого ты не тянешь. Что тогда?! Кто мешает?!

– Ты, – бухнул он, словно прыгнул в пропасть, и, заметив ее расширившиеся от непонимания глаза, зачастил, проглатывая слова: – Понимаешь... Ты приехала и уедешь, а мне в этом городе жить и умирать. Здесь я родился, здесь и умру. У меня определенная репутация...

«Законченного мудака!» Ей хотелось швырнуть ему в лицо пару этих хлестких слов, но Ольга сдержалась из желания дослушать его до конца.

На Сергея было очень неприятно смотреть. Лихорадочно бегающий взгляд. Вспотевший лоб. Похрустывание пальцами. Все это не просто говорило, а вопило о том, что он отчаянно трусит.

– Придется отвечать на вопросы в каких-нибудь инстанциях. А мне бы этого не хотелось. Я не ходок по ментовкам и прокуратурам... – продолжил он срывающимся на клекот голосом. – Хотя ты очень славная и мне очень хорошо с тобой...

– Но даже ради меня ты не согласен ни на какую жертву, – напустив побольше печали в голос, продолжила за него Ольга.

– Почему?! Конечно же, согласен!!! – вскричал он, опять же удивив и ее и самого себя. – Согласен, но при условии, что ты не убийца маленьких невинных девочек и одиноких старушек...

Фу! Наконец-то он смог выговорить это вслух. Наконец-то душа очистилась от скверны недоговоренности, и теперь слово за Ольгой. На ее месте вообще-то он бы оскорбился и ушел. Но она медлит. Значит, или ей некуда идти, или она еще тот отморозок...

Ольга молчала недолго. Тщательно переварив и отсортировав трусливый лепет голого мужика, что навис сейчас над ней и сверлит ее проницательным взглядом, она вдруг поняла, что даже понимает его чувства. Почему действительно он должен лишаться всего, что называется благополучием, ради непонятно откуда взявшейся авантюристки? А ведь он единственный, кто симпатизировал ей с первого дня ее появления у них на предприятии. И это невзирая на то, что выглядела она, мягко говоря, непрезентабельно, а грубо выражаясь – как поганка. Но Сергей все равно оказывал ей знаки внимания. Даже сегодня, после всех обвинений, якобы подтвержденных документально, вызвался ее проводить. Вернее – не отказался...

– Я – не убийца! – тихо молвила она спустя какое-то время. – Я не убивала ни маленьких девочек, ни убогих старушек. Я сама – жертва.

– То есть? – с пробудившейся надеждой спросил Сергей, осторожно пристраиваясь рядом с ней и почти по-хозяйски укладывая руку ей на живот. – Ты жертва несостоявшегося убийства? Я правильно понял?

– Нет, неправильно. – Еще немного поколебавшись на предмет откровения с малознакомым мужчиной, Ольга обреченным тоном поинтересовалась: – Ты когда-нибудь слышал о программе защиты свидетелей?

– Нет, но в кино видел.

– Вот-вот... Вот и я – идиотка безголовая, поверила, что все будет так, как в кино. Выступлю на суде. Обличу виновного. Мне поменяют имя, место жительства, и все само собой утрясется. Но...

– Но?

– Ты же видел, что получилось с этим именем. Видимо, у Танькиного папашки далеко растущие руки, раз такую информацию добыли. А ее так просто не получишь. Н-да... Не удивлюсь, что и эта квартирка, что мне родная милиция подобрала, окажется засвеченной.

– Господи! – Сергей облегченно выдохнул и с силой прижал девушку к себе. – Как же я... Идиот! Прости меня, Оль! Прости! Ладно?!

– Да за что мне тебя прощать?! Это не ты, а тот следователь с умным, добрым взглядом должен у меня прощения просить!

– Да, кстати, а кого же ты помогла им за решетку упрятать?

– Я-то? – Ольга озорно блеснула глазами. – Скажу, не поверишь...

– И все же?

– Если не самого знаменитого из всех нынешних отечественных киллеров, то и не самого последнего, поверь мне! Артема Ленского по кличке Артемон. Не слышал о таком?

– Нет, не слышал. Да и что мы здесь знаем-то в нашем забытом богом местечке? – Сергей окончательно расслабился, вновь одолевая Ольгу ласками. – Милая, какая ты... Я просто задушить тебя готов в своих объятиях!!!

– Вот и он мне то же самое сказал, перед тем как его вывели из зала суда, – подхватила она его последние слова. – Без объятий, разумеется. Я, говорит, и под землей тебя найду и придушу, сука.

– Оставим этот разговор, – он уже судорожно дышал ей в ухо. – Он на нарах. Тебе ничто не угрожает. Расслабься. Ты со мной. Я смогу тебя защитить...

Сказано было, конечно же, с пафосом, но не умно. Ольга едва не рассмеялась от такого легкомысленного заявления. Надо быть полным идиотом, не знающим современный мир суровой криминальной тусовки, чтобы сказать подобное. Но и опять же, можно сделать скидку на тот случай, что имеешь дело с дилетантом, но Артемон...

Насколько о нем была наслышана Ольга от работников милиции, бесчеловечнее и хладнокровнее убийцы еще не существовало. Это был вариант российского Шакала. Постоянно ускользающий от правосудия и от длинных рук своих же братков. Ему заказывали отстреливать самую верхушку бандитской иерархии. И ни разу у него не было прокола. Ни разу он не наследил. До того последнего момента, пока не попался на глаза Ольге, в то время еще Марьяше.

Его ничего не понимающий гневный взгляд редкую ночь не преследовал ее в сновидениях. Скрежет зубов. Вцепившиеся в решетку побелевшие пальцы и этот змеиный шепот:

– Я и под землей тебя найду и придушу, сука! Сколько бы ни прошло лет, знай – ты подписала себе смертный приговор именно сегодня, день в день!!!

Глава 8

Двор, в который его привела Татьяна, мало чем отличался от других в их городе. Бетонные серые стены блочного дома. Длинные ряды гаражей. Заброшенные проржавевшие качели и развороченные, припорошенные снегом песочницы.

Танька, низко опустив голову, тянула его к среднему подъезду.

– Куда мы идем? – Толик вращал головой в разные стороны, силясь понять цель предпринятого путешествия.

– Сейчас, сейчас, уже здесь... Рядом...

Она старательно прятала глаза от Толика, и стоило им подняться на третий этаж среднего подъезда, как он сразу понял – почему.

– Ты что задумала?! – прошипел он еле слышно ей на ухо.

Но ответа не последовало. Танька ухмыльнулась почище Джоконды и скомандовала двум парням, глыбами привалившимся к перилам лестницы:

– Дождались, молодцы. А теперь начинайте!..

– А чего тут начинать, Танек! – Один из них, одетый в полушубок из какого-то пятнистого зверя, подошел к раздолбанной двери и легонько толкнул ее указательным пальцем, сильно смахивающим на сосиску. – Тут дверь, как в сказке про трех поросят: дунь, она и откроется.

Дули на дверь они, по всей видимости, в их отсутствие. Потому что она приветливо распахнулась, впуская всех в полупустую прихожую.

Толик зашел последним и замер сразу у порога. Затея ему совсем не нравилась. Он, правда, еще не все понял. Так, мелькали в голове смутные подозрения, но поверить в них окончательно он остерегался. Потому и стоял, потея от страха и нетерпения, и помалкивал.

Танька же мгновенно развила бурную деятельность. Она носилась из кухни в комнату и обратно. Открывала дверцы шкафов, хлопала ими без стеснения. Ворошила немудреные вещички, сложенные кем-то по полкам.

– Ну не может же быть, чтобы ничего не было!!! – восклицала она всякий раз со все более нарастающим отчаянием.

Парни, те, что терпеливо ждали их появления перед прикрытой дверью квартиры, помалкивали. В точности скопировав положение своих огромных туловищ на лестничной клетке, они застыли у стен прихожей и лениво перекатывали по рту «Орбит».

Никто не задавал никаких вопросов, из чего Толик сделал вывод о предварительном сговоре их с Танькой. И этот факт ему понравился еще меньше, чем незаконное вторжение на чужую территорию.

Неистовство Татьяны закончилось где-то минут через двадцать. Поправляя растрепавшиеся волосенки, кудельками повылезавшие из-под собольего берета, она в отчаянии покусывала тонкие губы, норовя вот-вот заплакать.

– Чего, Танек? Сваливаем? – открыла рот глыба номер один и нагнулась завязать распутавшийся шнурок на зимних кроссовках. – Да, наверное, – с полнейшим отчаянием в голосе промямлила она и все же всхлипнула.

– А чего хоть искала-то? – продолжал он терзать ее вопросами, переключившись на второй шнурок.

– Васька, ну какой же ты придурок! Компромат, конечно же! Ком-про-мат, понимаешь?! – Она говорила в полный голос, совершенно не заботясь о том, что их могут услышать. – Эта сучка должна же была хоть что-то прятать дома! Документы, фотографии, ну я не знаю что еще?!

– Или нож окровавленный, да? – Тот, кого она назвала Васькой и придурком по совместительству, разогнулся и осклабился в шутовской ухмылке. – Ну, пусть я придурок, Танек, ну ты-то умная баба, должна же понимать, что такие вещи хранят только маньяки...

И тут, доселе не издавший ни звука его собрат, мало чем отличавшийся своими внешними данными от Василия, вдруг шумно втянул в себя воздух, потом с таким же шумом выдохнул и протянул:

– Обалдеть можно!!! Васька, ты гений!!! Васька захлопал белесоватыми ресницами. Понять, почему это он вдруг сиюминутно из придурка превратился в гения, было ему, мягко говоря, не под силу.

– Чего? – ошалел он. – Чего лопочешь?

– Гляди внимательно в угол, – прошипел его спутник. – Только не вздумай ручищами лапнуть! Да не туда ты смотришь, елки-палки!

Ему удалось завладеть вниманием всех присутствующих. Все они, как один, посмотрели в направлении, указываемом его пальцем, и почти одновременно ахнули.

В самом темном углу прихожей, где стояла пара домашних тапочек и лежала аккуратно сложенная половая тряпка, валялся большой кухонный нож.

– Мешок целлофановый, быстро!!! – сатанея от восторга, прошептала Танька. – Надо его упаковать!

Мешок нашелся почти мгновенно в одном из обширных карманов Василия. Вытряхнув оттуда крошки печенья, он аккуратно ухватился двумя пальцами, обернутыми целлофаном, за самый кончик лезвия и, упаковав его, поднес к одиноко горящей в коридоре лампочке.

– Смотри, он весь в пятнах! – взволнованно пробормотал он и, оборачиваясь к приятелю, качнул головой. – Ты даешь, Петро! Как углядел...

Он сунул упакованный нож во внутренний карман куртки и, распахнув входную дверь, шутливо скомандовал:

– А теперь в путь. Хозяина есть чем порадовать...

Как к этому был причастен Танькин папаша, Толик недоумевал всю дорогу. А пока он на негнущихся ногах подошел к припаркованому на соседней улице новехонькому «Форду», опустился вместе с Танькой на заднее сиденье и погрузился почти в летаргический сон. Танька, надо отдать должное ее сообразительности, к нему не приставала. Лишь обвила его руку своей и то и дело деловито поправляла ему шарф.

Итак, все кончено!!! Все мечты, все, все – прахом! Выдержать за один день столько потрясений, столько взлетов и падений под силу разве только человеку, лишенному напрочь души и сердца. Но он-то, Толик, не был таковым! Он-то был самым обычным мужиком из крови и плоти! За что же его так судьба наказывает?!

Он едва не плакал, делая вид, что рассматривает пролетающие за окном улицы их милого Зажопинска.

Ольга, Оленька... Мыслимо ли это?! Как же ты могла совершить подобное?! Нож в пятнах крови, да менты слюни по колено распустят, имея на руках такую улику. Им никаких свидетелей не нужно, хотя и таковые тоже имеются. Сашка вон видел ее бегущей почти голышом среди ночи...

Такая совершенная внешность и такое порочное нутро! Личико ангела с душою дьяволицы. Он ведь совсем уже было собрался навестить Веру Ивановну с тем, чтобы снять с Ольги все дурацкие обвинения Татьяны, а тут такое...

Да, теперь он окончательно уверовал в то, что Танька не просто из ревности землю носом рыла. Есть все же у нее чутье, есть. Наверняка в папашку своего предприимчивого уродилась. Зачем же ему все-таки ножичек?..

А если разобраться – а нужно ли Толику об этом знать?! Пускай как хочет им распоряжается. Пусть хоть ментам девчонку сдает, пусть хоть в своих целях использует.

Татьяна, словно уловив его настроение, погладила его по плечу ручкой в кожаной перчатке и тихо произнесла:

– Не мучайся, мой хороший. Не надо. Все у нас с тобой будет хорошо. Поверь...

Да, проницательности ее можно позавидовать. Людей буквально насквозь видит. Может, и не стоит мучиться по поводу случившегося? Что бог ни делает, все к лучшему! Будет у них с Танькой дом – полная чаша. Да и сам дом, думается, будет. Не в его же однокомнатной квартирке жить первостатейной богачке их города?! Родители его опять же останутся довольны: выгоднее партию для родимого чада вряд ли можно здесь сыскать. А что лицом неказиста... так ночью все кошки серы.

Серега, идиот, пошел Ольгу провожать и того не ведает, в какое говно вляпался. Ведь затаскают же по ментовкам. Поди потом доказывай, что ты не верблюд...

Размышлял обо всем этом Толик не без внутренней боли и удовлетворяющей душу мстительности. А когда «Форд» вкатил на широкий двор особняка Танькиных родителей, то боль практически испарилась, оставив место в душе лишь тайной радости по поводу людской глупости и собственной осторожности.

Дураком же надо быть, чтобы отказываться от такого! Подобные картинки он лишь в кино про крутых братков видел, а тут, глядишь, зятем заделается да и займет один из этажей вместе с супругой своей невзрачненькой.

Нет, воистину, на судьбу роптать рано. Напридумывал себе, будто бы Ольга – его счастье. Вот оно, его счастье! В этом домище в три этажа с тонированными стеклами. В земельном участке почти в полгектара с крытым бассейном да с зимним садом, где обостренное зрение Толика углядело суетящуюся прислугу с подносами.

Мысленно представив себя сидящим в одном из кресел среди этого зеленого буйства экзотических растений и лениво потягивающим дорогой коньяк, он быстренько настроился на благодушную волну и даже соизволил подать руку выползающей из машины Татьяне.

Та, молниеносно уловив перемену в его настроении, премило улыбнулась и пробормотала:

– Спасибо, милый. Идем, папа давно нас ждет. Мы как раз к ужину...

Ужин превзошел все его ожидания. Кушали едва ли не с золотых тарелок. Дорогие вина искрились в высоких бокалах богемского хрусталя. Блюда сменяли друг друга, поражая изысканностью и вычурностью названий. Бедный Толик уже незаметно от всех распустил ремень на брюках, а глаза все еще продолжали пожирать гастрономические изыски, от коих ломился стол. Такое он видел лишь в рекламных роликах да в кулинарных книгах матери, собирать которые та была большая охотница.

Атмосфера за столом царила непринужденная. Отец Татьяны, хотя и произвел на Толика неприятное впечатление абсолютным своим сходством с дочерью, старался вести себя с гостем по-приятельски. Он то и дело пожимал ему руку, протягивая свою над столом и едва не окуная широкий рукав домашнего пиджака в блюдо с салатом из мидий.

– Толян, – растопырив пальцы веером, лопотал изрядно захмелевший папаша. – Да мы с тобой таких делов наворотим, братан...

«Делов» с папой Толику не хотелось. Как не хотелось и лицезреть его постоянно. Ему за глаза хватало постной Танькиной физиономии, чтобы к ней еще присовокупить и папину. Посему он кисло улыбался тому через слово и не очень уверенно поддерживал беседу. Через час отче наконец прозрел, что гостя несколько утомляют разговоры о его прожектах, он озадаченно крякнул и, щелкнув пальцами, приказал прислуге:

– В кабинете моем сделай кофе. Нужно мне там с будущим зятьком покалякать...

Толик с немой мольбой посмотрел в лицо Татьяне, но та лишь паскудно улыбнулась и снисходительно промурлыкала ему на ухо:

– Не нужно так сильно бояться, Толенька. Просто делай все, что скажет папа.

Папа на сей раз был немногословен. Хлобыстнув подряд три чашки черного, как ночи Востока, кофе, он заметно протрезвел и, усевшись в высокое кресло за огромным двухтумбовым столом, указал Толяну на кресло для гостей:

– Садись...

Толик послушно опустился в кресло и застыл с нетронутой чашкой кофе в руке.

– Значит, говоришь, Танька тебя выбрала... – не обращаясь к нему конкретно, пробормотал папа. – Ну что же... Не скажу, что я в восторге от ее выбора, но ей виднее. Да и ей ли копаться, мордашка у нее не очень...

«Еще как не очень!!!» – хотелось возмутиться Толику, но он предусмотрительно смолчал.

– Ну что же, выбрала, значит, выбрала, – продолжил между тем хозяин дома. – Будем теперь думать, как нам с тобой лучше жить.

«Вообще-то жить я собирался с вашей дочерью», – вновь захотелось вставить Толику, но он опять смалодушничал.

– Молодец, – неожиданно похвалил его Танькин папа. – Молчишь, хотя слова так и просятся с языка, так, что ли... зятек?

– Да... Нет... Не знаю, – принялся мямлить Кулешов, не зная, куда деваться от проницательного ока папы.

– Да ладно тебе, не трусь, – хмыкнул тот понимающе. – Я с первого взгляда понял: не ходок ты до наших дел, не ходок. Плохо, конечно же. Сына у меня нет. У Таньки одни тряпки да цацки на уме. Ну еще, правда, была у нее навязчивая идея подцепить себе хорошего мужа. Вот на тебе свой выбор остановила, значит, ты такой и есть. Мало ли чего мне хотелось, так ведь?! А?! Чего куксишься-то?

– Да, наверное... – пролепетал Толик, ухватившись и второй рукой за чашку, дабы не расплескать ее содержимое.

– Я ведь ей, как тот старый король-отец, кого только не сватал. Какие ребята: и стать, и ум, и красота. Так нет же, нос воротила. Этот кривоног, у этого грудь волосатая, у другого образования нет. А ребята были все нашего прихода, если можно так выразиться. Н-да... Последнего так вообще с лестницы спустила...

– Чего же так? – насмешливо встрял Толик, уязвленный откровениями папы.

– А вот на тебя запала, дурочка. А того не понимает, что тебе от нее ничего, кроме бабок, не нужно. Глаза у родителя сделались колюче-прозорливыми. Толику даже показалось, что тот сейчас достанет откуда-нибудь из складок велюрового пиджака пистолет с глушителем и начнет отстреливать его контур на высокой спинке кресла. Но пистолета не было. Зато на свет божий из одного ящика стола были извлечены огромные портновские ножницы и с металлическим лязгом водружены на столешницу.

– Видишь? – Хозяин сузил глаза до щелочек.

– Вижу, – едва ли не икнул Толик от страха.

– Знаешь, что это такое?

– Ножницы.

– Правильно, молодец, ножницы. А зачем они мне, не знаешь?

– Догадываюсь. – Кулешову вдруг до черта надоело трястись осиновым листом, а неожиданно захотелось сделаться вызывающе-наглым и смести с унылой физиономии папаши выражение превосходства.

«Силовик, мать твою!» – хотелось ему выплюнуть тому в лицо, но вместо этого он ехидно заухмылялся и, к полному изумлению и неожиданности папы, выдал:

– Думаю, для того, чтобы отстричь мне яйца, дорогой тестюшка. В тот самый момент, когда я решусь изменить вашей дочери или, упаси господь, бросить ее. Я не ошибся?

– А ты молодец! – протянул тот нараспев, даже не сумев скрыть того, насколько он ошарашен. – Да ты не так прост, как я вначале подумал...

– А вы подумали, что я – охотник за приданым?

– Ну-у-у, что-то вроде того.

– Хм... Не стану скрывать – я полностью поддерживаю мысль: с милым рай в шалаше, если милый – атташе. То же самое отношу и на счет «милой». Но в случае с Татьяной... Здесь все не совсем так...

– Да? И что же это? – Папа скептически скривил бескровные губы. – Чувство?

– Да, именно! – Толик соображал, что его несет, но, поняв, что несет в единственно нужном направлении, уже не мог остановиться. – Это чувство признательности, благодарности, восхищения, наконец! Да, да, не смейтесь! Я восхищаюсь ее умением видеть и чувствовать людей. Ее проницательности могут позавидовать многие, и, думаю, это чувство она унаследовала от вас.

– И именно это чувство помогло наставить тебя на путь истинный в случае с той девчонкой? – вкрадчиво прошелестел папа как бы между прочим, впиваясь взглядом в лицо Анатолия.

Но тот стойко выдержал удар, которого ждал и к которому готовился.

– Именно! – с жаром воскликнул он. – Именно! Пока мы – четверо дураков – ломали головы над тем, какая у девушки грудь, Татьяна смогла узреть главное...

– Что же... Откровенно, ничего не скажешь. И даже убедительно. – Папа встал и зашагал по кабинету, изредка бросая на умолкнувшего Толика загадочные взгляды. – Ну а как же ты рассматриваешь тот факт, что у Таньки этой самой груди нет?

– Я ее не рассматриваю, я ее щупаю, – на одном дыхании выпалил Кулешов, совершенно забыв испугаться своей фамильярности. – И обнаруженное, скажу вам как ее отцу, радует...

Будущий тесть опешил!

Толик явно видел, что тот растерялся, услышав его монолог, и сейчас не может найти нужных слов для достойного ответа. Минуты на три в кабинете повисла пауза, и потом вдруг раздалось оглушительное ржание почтенного хозяина дома. Смех его был густым и сочным, что совершенно не вязалось с его тщедушным обликом. И по тому, как долго он длился, Толик сделал вывод, что вступительный экзамен он сдал с достаточно высоким проходным баллом.