Текст книги "Лицензия на happy end"

Вот бы узнать!!! Это же так интересно! Это занимательно! Это скрасит ее бездеятельное прозябание здесь.

Но сосед на контакт не шел. Пару раз, завидев его машину издали, Катерина принималась крутиться возле своей калитки. Но, как на грех, то тетя Маша ее отвлекала, то Мокроусова принималась самолично распахивать гаражные ворота, куда жилец ставил свою машину. А оттуда он прямиком топал в дом, и рассмотреть его Катерина так и не смогла.

И вот однажды утром, по привычке устроившись на дощечке с сигаретой, Катерина снова услыхала, как жилец Мокроусовых спускается к реке. Стоит заметить, что два предыдущих дня, сколько она его ни караулила, он так и не появился. А тут…

У нее даже дух перехватило от представившейся возможности познакомиться с ним поближе. Быстро убрав сигарету вместе с зажигалкой обратно в пачку, спрятав все это хозяйство под дощечкой, Катерина прошлась пальцами по волосам, одернула майку и совсем уже было собралась подняться в полный рост, как услышала:

– Да иди ты к хренам собачьим, Тарас! Ты думаешь, что сидеть вечно здесь рядом с ним – это хорошая затея?! Я тут уже всем старухам глаза промозолил! И мало этого, еще поселилась цыпа одна по соседству, так она глаз с меня не спускает… – Он помолчал немного, очевидно слушая, что говорит ему Тарас, а потом снова воскликнул на желчном подъеме: – А я знаю, что ей от меня нужно?! Ей, может, того же нужно, что и мне! А это ведь никуда не годится, так?… Ну почему сразу убирать?! Что ты за палач такой, Тарас?! Я даже имени ее не знаю, а ты сразу убирать!

Катерина Старкова была уже достаточно взрослой девочкой и без лишних комментариев разобралась, что на их сленге значило «убрать». Неведомый Тарас предлагал избавиться от нее, как от возможного нежелательного свидетеля, попросту говоря, он предлагал жильцу Мокроусовых ее убить.

За что?! Что она такого сотворила, что ей без лишних рассуждений быстренько вынесли приговор?! Она же…

Она же просто хотела с ним познакомиться, чтобы по возможности скрасить свое одиночество и его заодно, если получится! И глаз с него она не спускала именно по этой причине, а не по какой другой. И ничьи секреты и уж тем более клады ее не волновали.

Кстати, о кладе…

– Он клянется и божится, что отдал все милиции! – достаточно громко воскликнул добрый молодец и следом чуть тише: – А в ментуре ничего об этом не слышали… Да, кто-то врет! А кто?! Как хочешь, Тарас, как пожелаешь! Давай сам, я умываю руки!..

Тут он спустился почти к самой воде, и дальнейший их разговор Катерина не слышала. Но и полученной информации оказалось достаточно, чтобы толкнуть ее на дальнейшее безумство.

Что она сделала? Она сотворила самую большую, не считая брака с Сандро, в своей жизни глупость.

Она дождалась, когда жилец Мокроусовых пристроит свою одежду и телефон на том самом валуне, где однажды забыл кусок мыла, прыгнет в воду и уплывет достаточно далеко от берега. И только тогда очень осторожно, передвигаясь почти все время на четвереньках, пробралась к его вещам. Трясущимися руками, стараясь не оказаться на виду, она схватила его телефон. Нажала кнопку последнего вызова, просмотрела номер абонента, который так нагло предлагал распорядиться ее жизнью. Запомнила его, пару раз пробубнив себе под нос, осторожно вернула телефон на место и тут же начала карабкаться вверх по горе.

Ворвавшись в дом, будто за ней гнались все известные истории демоны, она вытряхнула из сумочки авторучку с блокнотом, быстро записала номер. И только тогда смогла отдышаться.

Вот это номер!!! Вот это да!!! Вот это, что называется, отдохнула в тихом, милом городишке! Что теперь делать?! Бежать? А смысл? Ее машина почти круглосуточно торчала возле забора. Номера наверняка были записаны, и личность ее если еще не установлена, то будет установлена непременно. А скорое бегство лишь возбудит нежелательное подозрение, поэтому…

Поэтому Катерина Старкова решила остаться.

Глава 4

Лишь сегодняшним утром Кирилл Дедков в полной мере осознал, насколько он несчастен. Все беды и неприятности, преследовавшие его после неудачного первого брака, показались ему смешными и нелепыми в сравнении с той бедой, что уготовила ему Татьяна.

А она уготовила ему страшное испытание, к которому он оказался не готов.

Он ведь сходил минувшим днем за молоком. И закупил еще четыре пакета продуктов, чтобы в его отсутствие семья ни в чем не испытывала нужды. Потом съездил на работу, договорился с начальником, который одновременно был ему и приятелем, что тот его прикроет в случае чего. Под случаем подразумевался неожиданный звонок Татьяны, если вдруг той понадобится внести ясность относительно его неожиданной командировки.

Приятель – Савостин Игорь Николаевич – даже выписал ему командировочное удостоверение, которое даже провел через бухгалтерию, указав, правда, совсем другой пункт назначения, нежели планировался Дедковым. Подстраховались, одним словом, основательно. Но все оказалось напрасным.

В утро, когда Дедков Кирилл укладывал в дорожную сумку смену белья, бритвенные принадлежности и пару маек на случай дикой жары, беды ничто не предвещало. Хотя Татьяна вела себя слегка неадекватно. Вместо того чтобы помогать мужу со сборами, как бывало прежде, она схватила полусонного Марка на руки, уселась с ребенком в гостиной и, поминутно глядя на часы, наблюдала за Кириллом.

Ему бы насторожиться, задаться вопросом: с чего это его жена с раннего утра вырядилась в легкий дорожный костюм, а не блуждает по дому в привычной глазу ночной сорочке?

Не задался, идиот!

Казалось бы, его должен был насторожить тот факт, что и Марка она для чего-то одела, словно на улицу с сыном идти собиралась, хотя время было совсем не привычное, не для прогулок.

Не насторожил!

Поэтому и бросился, ничего не подозревая, в прихожую, поспешил открыть дверь на требовательный звонок. Открыл дверь, а там…

На пороге стоял его тесть собственной персоной в окружении четырех здоровенных мужиков в пиджачных парах с оттопыренными подмышками.

– О! – только и успел вымолвить Кирилл, не зная, радоваться ему или горевать. – Доброе утро! Какими судьбами, батя?!

Батя его приветствие оставил без ответа. Потеснил небрежно от порога и ввалился вместе со своей свитой в квартиру.

– Таня, ты готова, дочь? – проговорил тесть, проходя в гостиную. – Как тут мой внук?

Внук таращил на незнакомцев сонные глазенки и собирался, кажется, разреветься.

– С ним все хорошо, па. – Дочь подставила отцу щеку для поцелуя, передала ему на руки Марка и, сочтя все же объяснение необходимым, обронила в сторону опешившего супруга, застывшего посреди комнаты с флакончиком пены для бритья: – Мы уезжаем, Кирюша.

– Как уезжаете?! Погоди, я что-то не пойму! – Дедков даже разозлиться как следует не успел, таращил глаза на всех присутствующих и без конца повторял: – Погоди, Тань, как уезжаете?! Что за хрень ты несешь?! Куда уезжаете?! Я продуктов накупил на три недели! Меня не будет буквально дня три-четыре, не больше. Ты справишься, Тань.

– Мы уезжаем, Кирилл. – Она подняла на него гневный взгляд, показавшийся ему сразу чужим и незнакомым.

– Надолго? – поставил он вопрос по-другому, глянул в недоумении на флакон, который теребил в руках, отшвырнул его куда-то в угол и снова спросил: – Надолго уезжаете?!

– Навсегда, Кирилл, – выдохнула жена с непередаваемым злорадством. – Я забираю Марка и уезжаю на родину. Так будет лучше для всех.

– Уезжаешь, да? А ты у меня спросила?! Ты спросила, что лучше мне? Что лучше Марку? Ты дура, что ли, совершенная?! Ты чего взъерепенилась, не пойму? Из-за моей командировки? Так отменю, господи ты боже мой! Отменю, раз тебе так хочется!

Он начал заводиться, хотя делать этого не следовало, этого от него и ждали. Надо было сдержаться, вести себя корректно. Попытаться договориться с ними цивилизованно. Сесть за стол переговоров и обсудить, черт побери, глупейшую ситуацию.

Все было провокацией от начала до конца. И неурочный визит ее папаши, и свита его, вооруженная до зубов, и решение жены, ничем не подкрепленное. Только понял он слишком поздно, когда уже лежал на полу с выкрученными за спину руками. А он и хотел-то только отобрать у тестя сына. Своего собственного, между прочим, сына. Сына, которого нянчил от рождения. И купал, и пеленал, и из бутылочки кормил. И последних две недели не спал ночами из-за того, что у того резались зубы.

А они забрать его собрались! Навсегда, между прочим! Кирилл и пошел на них с кулаками. Силы только оказались неравными. Охранники тестя сломили его сопротивление без лишних телодвижений. Уложили на пол лицом вниз, придавили коленками и держали его руки в таком вывернутом положении, что плечевой сустав, вечно не дающий ему покоя, захрустел, будто его выдернули.

– Не забирай ребенка!!! – рычал Кирилл, извиваясь на полу, будто ящерица. – Что я тебе сделал, дура?! Что такого я тебе сделал?!

– Ты сделал ей ребенка, – хохотнул утробно тесть, подошел к нему, присел перед ним на корточки, приподнял его голову за волосы и, надменно ухмыляясь ему прямо в глаза, проговорил: – Ты ей сделал ребенка, сына, этого достаточно, мой дорогой. У меня никогда не было наследника. А как без него в моем положении? Мне без него нельзя. Калечить мальчику жизнь я не позволю. Он должен быть воспитан в духе наших традиций, чтобы быть готовым нести бремя моего положения и моих денег, когда наступит его время.

– Пусть так! – перебил его Кирилл, все еще плохо понимая, что происходит. – Никто его не лишает деда. Ты можешь завещать ему все свое барахло, и когда он вырастет…

– Нет, так не получится, дорогой. – Тесть отцепил свою руку от его волос, и голова Дедкова шлепнулась с глухим стуком. – Вы с вашим демократизмом отравите ему сознание, и он просто-напросто окажется не готов к тому, что ему предначертано судьбой. Я давно бы это сделал. Но я не мог идти против воли Татьяны. Боялся, что моя дочь будет без тебя несчастлива. Но теперь все так удачно сложилось. Теперь она нажилась и хлебнула в достатке счастья с тобой, охламоном. Теперь она готова вернуться на родину. Так что…

– Так что?!

Дедков попытался отыскать взглядом Татьяну, но ее загородили грузные фигуры охранников, а может, она уже и вышла из квартиры, и ждет теперь своего папочку в его шикарной машине президентского класса.

– Все удачно сложилось, мой дорогой. – Тесть вытащил из кармана пиджака носовой платок и вытер о него пальцы той руки, которая трепала Дедкова за волосы. – Татьяна тебя разлюбила. Ты не сделал ее счастливой. Ты, кажется, и сам не знаешь, любил ли кого, кроме себя. Да, кстати! У тебя уже есть двое сыновей, с ними и утешишься. А мой внук не должен жить в такой семье! Где все делится на троих. Тем более что те двое ему совершенно чужие…

Вон в чем дело! Прозрел моментально Дедков. Вот откуда у этой гнусной мелодрамы ноги произрастают! Татьяна не простила его любви к сыновьям от первого брака. Она старательно делала вид все эти годы, что мальчики ей не в тягость. Что она не злится, когда он уезжает к ним по субботам. И ей совершенно не жаль тех денег, которые он тратил на них сверх положенных алиментов. И вежливо улыбалась всегда, когда он с упоением рассказывал ей про Мишку и Сережку, поддакивала даже.

А что оказалось на самом деле?

А на самом деле она их ненавидела, получается?! Ревновала своего сына, их общего, между прочим, к тем двоим, которых он никогда не переставал любить. И считала, что Марк обделен. Что ему плевать на то, в какой именно коляске Марк будет вывезен на прогулку, главное – выкроить денег Мишке и Сережке на летний отдых у моря.

– А что здесь дикого? Всем должно быть поровну! Они же все мои сыновья, – вяло огрызнулся Дедков в сторону Татьяны.

Она не ушла, оказывается. Она все это время торчала в прихожей. А потом выскочила оттуда и наговорила такого, что, если бы не Марк, он бы лично попросил папашу забрать свою дочурку к чертовой матери.

– Но не мои, скотина! – взвизгнула она тонко.

Подбежала к нему, распростертому на полу, и наподдала ногой, за что тут же была проклята Дедковым на веки вечные.

– У меня один сын! И все должно быть только для него! Мне плевать на Мишу, Сережу, Васю, Петю и кого ты там еще успел наплодить! У меня сын один – Марк! И он не должен быть обделен.

– Он и не будет, дорогая. – Папа приобнял дочь за плечи одной рукой, второй небрежно удерживая внука.

– Держи ребенка аккуратнее, дедуля хренов! Уронишь! – снова не выдержав, возмутился Дедков и застонал от боли.

Чертов охранник снова дернул его за руку, и сустав, не выдержав, вышел из положенного места. Теперь еще и к травматологу визит обеспечен. Надо же, а утро так хорошо начиналось. Ничто не предвещало, и тут такое…

– Теперь это уже не твоя печаль, мой милый зять. Хотя теперь какой ты уже мне зять. Когда придешь в себя, ознакомься. – Тесть передал хныкающего Марка дочери, вытащил из кармана пиджака лист бумаги казенного образца и кинул Дедкову в лицо. – Ты теперь свободен, Кирилл. Да, чуть не забыл! Не пытайся что-то изменить. Мне проще стереть с лица земли все воспоминания о тебе, чем вернуть тебе Марка. Помни это, дорогой. Помни, живи пока, но оглядывайся. Все, уходим!..

Перед тем как уйти, дюжий молодец врезал Дедкову как следует. Врезал по самым уязвимым местам, исключив тем самым возможное преследование. И Кирилл еще с полчаса корчился на полу в собственной гостиной, рассматривая замысловатый узор на ковре. Когда боль понемногу отпустила, он поднялся на ноги. Прошелся взад-вперед по комнате. Вроде бы ничего, все цело. Даже плечо, как ни странно, не особо беспокоило. Чего нельзя было сказать о его душе. Там было так гадко, так омерзительно!..

Дедков нагнулся за листком, что швырнул ему в лицо тесть. Развернул и стал читать. Ну конечно! Глупо было ожидать иного. Свидетельством о расторжении их с Татьяной брака оказалась эта гнусная бумага. Дедков скомкал ее в руке и зашвырнул куда-то себе за спину.

Развелась, стало быть, гадина! Развелась за его спиной, вступив в сговор с папочкой своим, которому приспичило вдруг воспитать себе наследника. Ну а он, Дедков, тут при чем?! Почему он должен был выступать в роли суррогатного папаши?! Это ведь не вчера задумывалось – отобрать у него пацана, это обдумывалось днями, неделями и месяцами. Платились деньги, устраивались разводы, оформлялись документы. Они вот уехали теперь, а ему что делать?! Что делать в этой пустой квартире, забитой под потолок детскими вещами и игрушками?!

Гадкий комок тут как тут, встал в горле, и Кирилл глухо застонал.

Что устроили!!! Что натворили!!! Как он будет с этим жить? Как жить, есть, пить, дышать, зная, что где-то там его сын, с которым он уже никогда, никогда не увидится?!

Дедков побрел на кухню, сел прямо на пол перед баром, достал бутылку водки, открутил пробку и…

И так и не донес ее до рта. Пить нельзя, сказал он себе. Помощи от этого никакой. Будет только хуже. Такое же случалось прежде, когда Ангелина пошла войной против него. Что он выиграл? Да ничего! Только время зря потерял. Да и за руль пьяным не сядешь, а он ведь собирался…

Да, он ведь собирался вызволять из захолустья свою глупую подругу – Катьку Старкову. Удумала тоже искать шикарных мужиков за сотни верст от родного города. Еще в историю какую вляпается со своим неуемным желанием делать все по-своему. Надо хотя бы ради нее сохранить твердость духа и трезвость мысли. А водка, она никуда от него не денется. Она так и будет стоять в баре и ждать его возвращения.

Кирилл вошел в ванную, сунул голову под ледяную струю. Долго фыркал и плескал себе в лицо, пытаясь прогнать отвратительное жжение в глазах. Кое-как справился. Глянул на себя в зеркало, нашел, что для совершенно несчастного человека выглядит неплохо, и позвонил Савостину.

– Слышь, Игорек, а меня Танька бросила, – сказал он сразу, как только его приятель и начальник в одном лице снял трубку.

– Да ну! Когда?! Слушай, когда ты только успеваешь?! – попытался тот сострить.

– Только что бросила, Гоша! Ввалился ее папочка, приволок с собой целую армию твердолобых охранников, они меня на полу распластали и… И Марка забрали, представляешь?! – На последних словах голос все же изменил, как Дедков ни крепился. – И я его никогда больше не увижу, Гоша!

– Кто сказал? – осторожно вставил друг, поняв, что с остротами надо бы повременить, слишком уж голос Кирилла был надрывным.

– Папа ее и сказал. Швырнул мне в морду свидетельство о расторжении брака. Предупредил, чтобы я жил теперь с оглядкой и не пытался вернуть свою семью.

– О как!!! – ахнул Савостин, и не понять было, чего в этом возгласе больше – горечи или зависти.

Сам Игорек был женат единожды, детей не имел. Не желали они их иметь по обоюдному с женой согласию. Жену свою терпеть не мог, сотни раз намеревался с ней расстаться, но всякий раз его останавливал один-единственный аргумент – контрольный пакет акций их общего бизнеса в ее руках. Может, потому и ненавидел ее, что оставить не мог, черт его знает.

– Да ладно бы Танька, хрен с ней! Таких, как она, пруд пруди, но Марк. Ты же знаешь мое отношение к детям, Гоша! Что делать, а, дружище?! Что?! – Дедков снова очень некстати вспомнил о водке, спрятанной им в бар. – Нажраться, что ли?!

– Хочешь, составлю компанию? – подхватил участливо Савостин и даже в кресле заерзал от перспективы выпить и как следует пройтись по костям слабой половины человечества.

– А работа? – все еще пытался сопротивляться Кирилл. – Прямо уедешь с самого утра ко мне, пить водку?

– Легко! Так я поехал?… – И чтобы Кирилл не передумал, Игорек отключился.

Тут же суетливо сбегал в комнату отдыха, расположенную дверью напротив через приемную. Собрал внушительный пакет со спиртным, бросил туда банку черной икры, палку копченой колбасы, компот с ананасами, несколько упаковок бутербродного сыра и четыре апельсина.

Секретарша, выпрыгнувшая из-за своего стола и последовавшая за ним, удивленно выкатила голубые глазищи.

– Игорек! Ты куда это собрался?!

– У друга беда, надо поддержать, Ленок, – пояснил Игорь и тут же попросил: – Ты уж меня прикрой, Ленок, если гарпия моя явится. Хорошо?

– Конечно, прикрою, но как же наши планы? Мы же собирались вечером… – нараспев проворчала Леночка, скрестив пальцы на удачу.

Сегодня вечером он ей был совершенно не нужен, ну нисколечко. Отказать ему, когда он просил задержаться или съездить с ним в сауну, она не имела права, конечно, но если он сам от нее отказывается, глупо было бы не воспользоваться моментом.

– Да будет у нас с тобой еще не один вечер, Ленок! – на подъеме подхватил Игорек, свойски устраивая потные ладони на ее декольтированной груди. – Моя собирается в следующем месяце в турне по Европе, тогда и оторвемся. Идет?

Она лишь кивнула, мысленно послав своего шефа и мучителя ко всем чертям. Она его не то что ненавидела, она его глубоко и прочно презирала. Мужчина, который живет рядом со стареющей жадной стервой ради денег, недостоин уважения. Молодой, достаточно привлекательный, если не сказать красивый, а губит себя ради горы бумажной, еженощно укладываясь в постылую постель.

Упреков в свой адрес, намекающих на ее меркантильность, Леночка никогда не принимала и не приняла бы. Она с ним не из-за денег, ну, или не из-за них одних. Она с ним ради удовольствия, Игорек умел его доставить.

– Так я пошел? – Савостин с трудом оторвался от четвертого размера груди секретарши Леночки, потоптался у порога комнаты отдыха и, жалко улыбнувшись, снова попросил: – Ты уж подстрахуй, Ленок. Не забудь…

Тремя часами позже Савостин пьяно улыбался несчастному Дедкову и уговаривал, смешно коверкая слова:

– Дурак ты, Кирюха! Форменный дурак! Ты счастья своего просто оценить пока не в состоянии! А оно тебе привалило, поверь!

– Да ну!

Дедков хмуро смотрел перед собой, проклиная себя в сотый, наверное, раз, что пошел на поводу у Савостина и напился. Легче, как и ожидалось, не стало. Притупилось немного в груди, да. Чуть завязло, сделавшись липким, клейким и оттого еще более противным его горе. Но облегчения не наступило. И гвоздем в мозгах сидела мысль о Катьке, которая мало того что укатила к черту на кулички, так еще и телефон отключила из вредности.

Что из вредности, Дедков не сомневался. Обиделась на него за «дуру старую», вот и отключилась. А то еще чего вредного удумала, новую симку купила, а новый номер не сообщила. О том, что с Катькой могло что-то случиться, Дедков даже и не думал. Он просто мысли такой не мог допустить по одной простой причине: что все несчастья на него за один день свалиться не могут.