Текст книги "Вкус запретного плода"

Глава 6

– Светочка, и что теперь с нами будет?

Темно-синие глаза Лялечки с невероятно густой подводкой наполнились слезами.

– Ничего не будет. – Света громко отхлебнула горячего растворимого кофе из высокой чашки черного стекла. – Как работали, так и продолжим работать.

– Считаешь? – накладные ресницы Лялечки заметались вверх-вниз. – А вдруг нет?!

– Что нет, Ляля?

Света досадливо поморщилась. Было непонятно, раздражают ее слова Лялечки или вкус дешевого растворимого кофе.

– Вдруг новый хозяин наберет новых сотрудников? Ему же теперь, как Верочке, не нужно спрашивать разрешения. Он теперь полновластный хозяин и…

– Ляля, не мели чепухи. – Света с грохотом поставила на стол чашку черного стекла, передернулась. – Какая гадость!

– Да что я такого сказала? – Темно-синие глаза Лялечки наполнились неподдельными слезами. – Я ничего такого, чтобы ты ругалась.

– Я про кофе. Успокойся. – Света дотянулась и тронула нежный нейлоновый халатик на коленке Ляли. – Прежняя хозяйка обязывала Веру нас отменным кофе поить. И к праздникам подарочные пакеты выдавала. Крутые наборы, помню, бывали. С икрой и семгой. Ананасами и сыровяленой колбасой.

– Да, – с печалью выдохнула Ляля.

– А теперь вот приходится дешевым растворимым кофе давиться.

Света встала с места и тяжело заходила по тесной комнатке отдыха, где размещались узкая кушетка, два барных стула, высокая столешница и маленький холодильник. Прежде здесь стояла еще и кофемашина, но неделю назад она исчезла. И Вера не ответила ни на один из вопросов девочек: куда же могла подеваться кофемашина? Следом за кофемашиной исчез огромный мешок с элитным кофе в зернах. Стоял себе, стоял в уголочке и вдруг исчез.

Про кофе девочки даже спрашивать не стали. Зачем? Его теперь и готовить-то не на чем.

Окон в комнатке не было, и к вечеру здесь становилось очень душно даже в морозные дни. Атмосфера насыщалась смесью ароматов духов и косметики, которой пользовались девочки. Иногда пахло потом. Это если Вера заходила. От нее всегда несло, как от лошади.

– Наталь Пална, помню, всегда ей разнос за это устраивала, – вдруг зачем-то вспомнила Света. – Говорила, как можно быть лицом салона красоты и вонять потом! Сама она всегда была ухоженна, приятна, красива.

– Ну-у-у, характер-то у нее тоже не сахар был, – не согласилась Лялечка, сложила губы трубочкой и подула на только что нанесенный лак на левом мизинчике. – Тоже могла и накричать, и нагрубить.

– Чего мелешь-то, Ляля? – обиделась за покойную хозяйку Света. – На тебя лично кричала?

– Ну, нет как бы, но…

– Но! Вот сиди и помалкивай тогда. Кричала она! Если и кричала, то за дело. И в основном на Веру. Потому что было за что.

– А Вера и не обижалась.

– Не обижалась, – кивнула Света. И понизила голос до шепота, успев щелкнуть себя по горлу: – Потому что было за что.

– Думаешь, Наталь Пална знала? – ахнула Лялечка и, контрольно подув на мизинчик, приложила ладошку к губам. – А я-то думала, что нет.

– Она обо всем знала. Обо всем! – подчеркнула Света. – Хоть и появлялась тут раз в месяц. Думаю, ей кто-то стучал.

– Это не я! – вспыхнула Лялечка до корней высветленных волос. – Я никогда…

– Да знаю я, – отмахнулась от нее Света. – Думаю, это Ниночка. Из мужского зала. Такая сахарная. Такая, тварь, вся масленая! Улыбается, нахваливает, а глазищами зырк-зырк. Вот она-то и сливала все хозяйке. Обо всем. И знаешь, что я думаю, Ляля?

– Что?

– Вот придет к нам этот человек из полиции, как там его? – Она пощелкала пальчиками.

– Какая-то девушка-лейтенант.

– Вот. Девушка. Лейтенант. Вот придет она, мы ее прямиком к Нинке и отправим. Скажем, лучше ее никто ничего не знает. Мы-то кто?

– Кто?

– Мы-то работяги. А она кто?

– Кто?

Лялечка слушала коллегу с широко раскрытым ртом. Она даже не заметила, как мазнула невысохшим ноготком на мизинчике по нейлоновому халатику. А за испачканный намертво халатик штрафовали!

– А она информатор. Лицо, приближенное к императрице! – Света округлила глаза и довольно заухмылялась. – Вот пускай и отдувается.

– В смысле? – Лялечка ахнула, заметив след от лака на халатике, схватила ватный диск, средство для снятия лака и принялась оттирать. – В смысле, Свет, отдувается?

– С полицией пускай говорит.

– Считаешь?

Лялечка оттерла халатик, скомкала ватный диск, выбросила в мусорку. Закрутила все флакончики. Встала, одернула халатик. И вдруг говорит:

– Ты не права, Света.

– Почему?

Света стояла у Лялечки за спиной. Слушала аромат ее дорогих духов и злилась. У них были одинаковые с Лялькой духи. А слышались по-разному! На Лялькиной бледной коже аромат казался дорогим и нежным, а ее кожа все это скрадывала. Разбавляла дорогой заграничный аромат природной резкостью.

– Потому что Нинка может наговорить все, что захочет, – возмущенно зашипела Лялечка.

И отошла подальше, подозрительно покосившись на Свету, которая за ее спиной шумно двигала носом.

– Ей только дай волю, она с три короба наврет. И у нас с тобой шансов оправдаться не будет.

– А чего это нам оправдываться? – Света, застигнутая на месте преступления, отвернулась.

– А то! Наталь Пална звонила, когда приехала с отдыха? Звонила. Нинка это слышала? Слышала. Думаешь, не разболтает?

– Думаю, нет.

Света вдруг замерла в странной позе посреди комнатки отдыха. Голова низко опущена, спина сгорблена, руки в карманах халатика, который натянулся на ее широкой талии так, что того гляди лопнет.

– Слушай меня внимательно, Лялька, – произнесла она спустя несколько минут. – Слушай и запоминай.

– Слушаю. Запоминаю, – послушно кивнула Ляля.

Она была самой младшей из персонала салона красоты. Пришла последней. Встретили ее враждебно. Все, кроме Светы. Света всегда защищала ее перед начальством и делилась клиентами. Они даже как-то вместе слетали на отдых. Вышло неплохо. Света даже не обиделась, когда ее ухажер переметнулся к Ляле. Только махнула рукой и сказала:

– Развлекайся. Мне пофиг.

Поэтому Ляля ей доверяла и во всем слушалась. Во всяком случае, во всем, что касалось работы.

– Когда придет эта девушка из полиции, мы с ней будем вежливы и приветливы. Будем отвечать на ее вопросы честно и откровенно. – Света вытащила из карманов кулаки и потрясла ими перед своим лицом. – Но про тот разговор, который у меня состоялся с Наталь Палной в день ее возвращения с отдыха, ни слова!

– Света, но Нина…

– Плевать на Нину! – перебила ее Света. – Она одна. Нас двое. Кому поверят?

Лялечка покусала губы. Тут же спохватилась. Она же пару недель назад сделала инъекции ботокса, и косметолог предостерегала: не кусать и по возможности аккуратно целоваться. Иначе губы могут потрескаться.

– Ни слова о том, что Наталья Павловна мне звонила! – повторила грозно Света.

Подошла к Лялечке почти вплотную, снова неприятно удивилась приятной силе аромата духов, которыми они пользовались.

– Ты поняла меня, Ляля? – Света осторожно тронула лацкан ее халатика. – Поняла?

– Да. Поняла. Сделаю, как ты скажешь. А если… – И она не удержалась, снова прихватила нижнюю губу зубками.

– Что если?

– А что, если они вычислят ее звонок?

– Как? – Света воткнула кулаки в бока, окинула насмешливым взглядом коллегу. – Ляля, какая же ты…

– Ой! Она же не со своего телефона тебе звонила, – улыбнулась Ляля догадливо.

– Вот!

– Вообще, кажется, с телефона-автомата. Да?

– Не знаю, телефон-автомат или еще какой, но не ее мобильный точно. И не домашний. И вычислить ее звонок не представляется возможным. Если мы, конечно же, будем держать язык за зубами. А мы ведь будем?

– Да. Ты права, Света. Надо молчать. Разговор был пустяковый. Ни о чем, собственно. Как дела, и все такое. А прицепятся – не отвяжешься. Да, ты права.

– Ну, наконец-то! – Света широко распахнула руки, обняла Лялечку и, пританцовывая, зашептала ей на ухо: – Звонок пустяковый. Ни о чем. А полиция прицепится. Станет искать кошку в темной комнате.

– Черную, – подсказала писклявым голосом Ляля.

Ей было очень неуютно в объятиях Светланы. Она слишком крепко прижимала ее к своей объемной груди. И пахло от нее тяжело и остро. Хорошо, она недолго ее тискала. Отступила и, подняв указательный палец вверх, произнесла:

– Вот именно.

Следом она сложила пальцы щепотью и провела ими по губам, словно застегивала на молнию. Лялечка покорно кивнула.

– И на Нинкины провокации не поддаваться. Помни!

Все это Лялечка помнила. И находилась в относительно хорошем настроении весь рабочий день. Клиентов было немало, но никто в очереди не сидел. Как-то так выходило, что следующий клиент подходил как раз тогда, когда она заканчивала с предыдущим. Ей это нравилось. А то валят толпой, невзирая на запись. Потом сидят в креслах, дуются, на часы без конца поглядывают.

К концу рабочего дня кармашек ее халатика оттопыривали приличные чаевые. Верочка им разрешала их брать и не просила делиться. Наталья Павловна о них вообще ничего не знала. Как поведет себя новый хозяин, им пока было неизвестно.

До конца рабочего дня оставалось полчаса. Клиентов больше не было. Света куда-то вышла. Ляля смела в совок состриженные волосы, выбросила в мусорный контейнер. Собрала инструменты и пошла к раковине.

– Привет. Освободилась? Разговор есть.

Нина – мастер из мужского зала, та самая, которая, по их подозрениям, стучала Наталье Павловне, – стояла, подперев плечом притолоку, и смотрела на нее сердитыми глазами.

– Слушаю тебя. – Лялечка сосредоточенно промывала расчески под мощной струей горячей воды.

– Может, выйдем? – предложила Ниночка.

– Ой, извини, мне еще убрать место надо. И уйти пораньше хотела минут на десять-пятнадцать. Так что… Говори, что хотела.

Ляля вежливо улыбнулась, стараясь не глядеть в ее неприятное злое лицо.

– Ну, уйти-то пораньше у тебя вряд ли получится, – фыркнула Нина и вихляющей походкой прошла в женский зал. – Сейчас из полиции человек подойдет. Вера просила всех задержаться. Ее личная просьба!

– Хорошо. Задержимся.

По спине Лялечки побежали капельки ледяного пота. Прямо как-то внезапно, будто Нина ей за шиворот из опрыскивателя полила.

– Может, порепетируем, что говорить будем?

– Что?

Лялечка резко обернулась и уставилась на Нину. Та нервно покусывала губы. Она могла себе позволить. Они у нее были настоящими, пухлыми от природы. Очень пухлыми.

– В каком смысле – порепетируем?

– В том самом, в котором ты сегодня со Светкой репетировала.

– Ничего мы не… – Лялечка отрицательно замотала головой.

И беспомощно оглянулась. Ну куда же Света запропастилась? Ушла уже минут десять назад, и нет ее. Кофе пьет? Так от растворимого у нее уже час назад случилась изжога. Курить она не может, потому что презирает эту вредную привычку. Где она?

– Светку ищешь? Так она ушла. – Пухлые губы Нины расползлись в довольной ухмылке.

– Куда ушла? – не поняла Ляля.

– Домой ушла.

– Как домой?

Ляля скользнула взглядом по рабочему месту Светланы. Сумки нет. На столике прибрано. И халатик! Халатик висит на вешалке. Как же она не заметила? Курица! Вот она курица!

– А вот так. Договаривалась с тобой, договаривалась весь обеденный перерыв, и взяла и кинула тебя. Оставила на растерзание полиции. – Нина повысила голос. – Поэтому я тебе настоятельно советую, Ляля, дружить со мной. И договориться, пока не поздно.

– Да о чем? О чем нам с тобой договариваться, Нина? – Ляля в сердцах швырнула расчески снова в раковину.

– О том, что станем говорить полицейским. – Нина подергала точеными плечиками. – Ты же понимаешь, что им нельзя говорить всего.

– То есть? – Ляля выключила воду и села в клиентское кресло на своем рабочем месте.

– Им нельзя говорить всей правды, Ляля. – Нина уставила на нее змеиные глаза. – Любое сказанное слово может быть использовано против нас. Ты это понимаешь?

– Допустим.

– А если понимаешь, то про звонок Натальи Павловны молчи!

– Про какой звонок? – Ляля почувствовала, как ее бледные щеки окрасились в красный, она часто заморгала. – Я не понимаю, о чем ты?

– Ах вон как! – Нина рассмеялась, шлепнув себя по коленям ладошками. – Молодец, Ляля! Сто баллов. Зачет!

– Хватит! – вдруг крикнула Ляля, вскакивая с места. – Хватит ржать, Нинка! Ведешь себя как дура! Что ты от меня хочешь вообще? Что ты все ходишь, вынюхиваешь? Иди, иди в свой зал!

– Я пойду. Хорошо, дорогая. Как скажешь. – Нина встала, той же самой развязной походкой дошла до дверного проема, обернулась на Лялечку. – Все, что я хотела, я узнала.

И она ушла. И не слышала, как Лялечка прошептала ей в спину:

– Гадина!

И не видела, как Лялечка тут же кинулась к мобильному телефону и принялась названивать Светлане. А та вдруг оказалась вне зоны действия сети. И когда вместо девушки из полиции к ним в салон для разговора явился высокий рыжеволосый парень, Лялечка неожиданно расплакалась. Но плакала она тихо, украдкой. В комнате отдыха. Подальше от любопытных глаз.

Нина этого не видела. И знать не могла о причине ее слез.

А плакала Лялечка, потому что неожиданно посчитала себя преданной.

Глава 7

Молодой человек, сидевший в допросной комнате перед Кириллом, так сильно трясся всем телом, что стул под ним тихонько поскрипывал. Он старательно зажимал коленями ладони, крепко сжимал челюсти, глубоко дышал, но справиться со страхом не выходило. Об этом свидетельствовал его затравленный плывущий взгляд и странная трясучка, выводившая Кирилла из себя.

– Вы чего так нервничаете, Евгений?

– Что? – Парень дернулся, будто Кирилл отвесил ему пощечину.

– Чего трясетесь, гражданин Сысоев?

Тот потупил взгляд. Подумал. Потом поднял глаза на Кирилла и ответил:

– А вы бы не тряслись? Когда… Когда узнали бы, что вашу хорошую знакомую убили! Убили таким зверским способом! Господи!

Он закрыл лицо руками и громко всхлипнул. Неподдельно.

Евгений вообще достаточно искренне переживал. С первой минуты, как узнал о страшной гибели своей студенческой подружки. Кирилл это видел своими глазами, поскольку сам за ним ездил. На вокзал. Встречал.

– Кто ее мог убить? – спросил Кирилл, не сводя взгляда с Евгения.

– Я-то откуда знаю?! – отозвался тот сиплым голосом.

– Никого не подозреваете?

– Нет, – очень быстро, даже не успев подумать, ответил тот.

Значит, кого-то подозревает, вдруг подумал Кирилл.

– У нее были враги?

– У Лизки? Да вы что! Она же святой человечек… была, – добавил он с горечью. – Даже в голове не укладывается! Слушайте, а может, это тот же маньяк, который мужчину и женщину какое-то время назад убил? Еще писали, что там что-то тоже такое страшное случилось.

– Вы читали? – удивленно приподнял брови Кирилл.

– Да, в Сети много писали. Ужасы какие-то рассказывали. Честно, не поверил. А теперь вот, когда с Лизой так же… – Его лицо болезненно сморщилось. – Какой-то псих… Это ведь какой-то псих, да? Нормальный человек не может так убивать!

– Начнем с того, что нормальный человек вообще не станет убивать. – Кирилл откинулся на спинку стула, вытянул ноги, скрестил руки перед грудью и лениво моргнул. – И прежних жертв, скажу вам по секрету, оскальпировали. У вашей подружки срезали кожу с лица.

– Прекратите! – Евгений с силой прижал ладонь ко рту, принявшись еще глубже дышать. Его тошнило.

– Хорошо, – сжалился над ним Кирилл. – Давайте опустим подробности и поговорим детально о другом.

Парень кивнул и еще несколько минут просидел, зажимая рот ладонью, пытаясь справиться с тошнотой. Наконец его отпустило.

– Давайте. Я готов, – пробормотал он не совсем уверенно.

– Что вас связывало с Лизой?

– Мы дружили.

– Вы когда-то спали с ней? То есть я хотел спросить, у вас были интимные отношения?

– Нет, что вы! – Вопрос странно рассмешил Евгения, он даже нашел в себе силы хохотнуть. – Чтобы я с Лизкой! Она же была просто своим парнем и не более.

– А вот она, кажется, вас очень любила.

«И зря!» – добавил про себя Кирилл.

Парень ему не нравился. Слишком лощеный, слишком слащавый, слишком слабый.

– Лизка?! Меня?! Любила?! – Он вытаращился. – Да ладно! Кто сказал-то? Танька наверняка. Та, что напротив Лизки живет. Не верьте ей. Помешана на сериалах. Ей романтик во всем видится и…

– Мы нашли дневник Лизы в ее личных вещах, Евгений. Она вас очень любила и старалась угодить вам во всем. И не могла отказать ни в чем. Даже в весьма странных просьбах. Скажите, о чем вы ее попросили накануне отъезда?

Кирилл знал обо всем. Уже слышал от любовницы Евгения. Хотелось вот теперь услышать от него лично.

– Я? – Женя ткнул себя в грудь трясущимся пальцем.

– Вы, вы, Евгений. Она же не просто так потащилась за вами на железнодорожный вокзал. Не просто так спрыгнула из вагона на противоположную сторону от перрона. И подвернула ногу. – Поймав его недоуменный взгляд, Кирилл пояснил: – Патологоанатом обнаружил травму на ее ноге.

– О господи! – ахнул Кирилл горестно и закрыл глаза. – Выходит… Выходит, это я во всем виноват?

– Возможно, – не стал щадить его чувства Кирилл. – Так о чем вы ее попросили?

– Я попросил подыграть мне. Попросил Лизу сыграть роль моей девушки. Девушки, которая отправляется со мной в командировку.

– Зачем?

– Это было сделано для Насти. – Он тут же поправился: – Для Анастасии Скворцовой.

– А зачем ей это было нужно?

Кирилл уже знал, но хотелось услышать версию Евгения.

– Это не для нее. То есть для нее, но не для нее, – сумбурно начал парень, принявшись потирать ладонь о ладонь, перестав сжимать их коленями.

– Как это? – изобразил Кирилл изумление.

– Настя – она… Понимаете, она замужем.

– Понимаю.

– И нас послали в командировку. Вдвоем. А ее муж… Он все время ее подозревает, – мямлил Женя.

– В чем?

– В неверности, – нехотя признался парень.

– Ну, видимо, небеспочвенно.

– Что?

– Небеспочвенно подозревает, говорю. Вы ведь любовники. Разве нет?

Кириллу тут же вспомнилось красивое породистое лицо тридцатичетырехлетней Анастасии Скворцовой. Она сидела напротив него, на том же самом стуле, на котором изнывал теперь ее любовник. Раскаяния либо сожаления не было у нее ни в одном глазу. Она наслаждалась впечатлением, которое производила на мужчин. Кирилл не стал исключением.

– Нет! – воскликнул Евгений, но тут же низко опустил голову, пробормотал: – То есть да. У нас отношения.

– Запретные любовные отношения, – подытожил Кирилл и застучал кончиками пальцев по обшарпанному столу допросной комнаты. – В которые ты, скотина, впутал бедную девчонку. Втянул ее в свой гребаный любовный треугольник. И это, возможно, стоило ей жизни.

– Вы хотите сказать, что Лизу убил муж Насти?!

Лицо парня судорожно дернулось. Он сгорбился, закрылся от него руками и разрыдался.

– Я не хотел… Я не знал! Я не хотел! Я просто попросил ее сыграть роль моей девушки, чтобы Настин муж нас не заподозрил.

– Он что, следил за вами?

– Я не знаю. Настя так думала и страховалась, – бубнил из-под ладоней Женя. Слезы лились ручьем. – Он иногда следил за ней. Мог и в тот день тоже.

– Вы его видели?

– Нет.

– А твоя любовница его видела?

– Нет. Но она стояла у окна в купе до последнего. Уверяла, что чувствует его присутствие. Каждым нервом чувствует.

Евгений пару раз громко всхлипнул и вдруг затих. Полез в карман тесных брючек, вытащил скомканный носовой платок и принялся судорожными движениями вытирать им лицо.

– Простите. Простите меня. Я виноват.

Кирилл молчал. Парня ему жалко не было. Равно как и его любовницу. Изобретательная стерва, сделал он вывод, пообщавшись с ней. Наверняка изменяет мужу с первых дней совместной жизни, а тот любит ее и терпит. Терпит и любит.

А теперь вот не стерпел? Отыгрался на бедной девчонке? Хоть он вины и не признает пока и все отрицает, следственная группа подозрения с него снимать не хочет.

Тем более что его внешность очень схожа с внешностью одного из мужчин, которые проникли на территорию студенческого городка почти следом за Лизой. Снимок нечеткий, конечно. Для суда никуда не годится. Любой адвокат эту улику просто высмеет. Но…

Но Кирилл считал это отправной точкой в расследовании. И даже Хорцев поддержал его, хотя последнее время что-то на него взъелся.

– Настя сказала, что муж ее может за ней проследить. И… И мы сообща решили, что нужно что-то для отвода глаз.

– Что-то! – фыркнул Кирилл со злобой. – Этим что-то стала Лиза?

– Простите… Простите меня! – принялся хныкать Евгений, его ладони вернулись на место, снова зажались коленями.

– Хватит ныть, – поморщился Кирилл. – Давай по порядку. Как уговаривал Лизу? Как удалось уговорить? Где встретились? На чем ехали до вокзала? Видели или нет кого-то подозрительного? Все по порядку.

Рассказ не занял много времени.

С Лизой Женя накануне созвонился, попросил об услуге. Она не отказала. На следующий день он заехал за ней на такси. Они вместе доехали до вокзала. Дошли по перрону до нужного вагона. Настя уже была там. Они втроем вошли в вагон.

– Потом вошла проводница. Попросила провожающих покинуть вагон. И Лиза… Она спрыгнула из вагона на другую сторону. На шпалы. Таков был уговор.

– Чтобы, если муж твоей любовницы следит за вами, он не увидел ее выходящей из вагона на перрон. Так?

– Так.

– А ты знаешь, идиот, что на нее там кто-то напал?

– Где?

– Пока она шла вдоль отправляющегося состава к лестнице, ведущей на платформу, на нее кто-то напал. И она бежала и кричала. Ее видел носильщик, когда она выскочила с лестницы на перрон. Она пробежала мимо него с испуганным перекошенным лицом.

– Она могла просто перепугаться, – неуверенно возразил Женя, продолжая тискать коленками ладони. – Лиза была, по сути, трусихой. Она даже в душ ходила днем. Вечером боялась. Утверждала, что ей чудится, что кто-то подглядывает в окно. Но это чушь! Это же не первый этаж. А ей все равно казалось.

– О чем вы говорили, пока ехали в такси? – перебил его Кирилл.

Слушать о якобы надуманных страхах Лизы ему было неприятно. Тем более что страхи ее оказались небеспочвенными. При тщательном осмотре пожарной лестницы экспертам удалось обнаружить следы пребывания неустановленного лица мужского пола. Следов было много, и свежих, и почти затертых. Из чего был сделан вывод, что некое лицо регулярно поднималось и спускалось по лестнице и зависало на уровне окон женской душевой. Отпечатков пальцев эта сволочь не оставила. Ни единого. А вот следы обуви, да, были.

– О чем вы говорили, пока ехали в такси? – повторил он вопрос.

– Да ни о чем. Привет-привет. Сели в машину. Сзади. Вдвоем, – рассказывал Женя отрывистыми фразами. – Промолчали до вокзала.

– А что так? Не о чем было говорить?

– Ну почему, были темы. Просто при посторонних не хотелось ничего обсуждать.

– Посторонних? Да кто обращает внимания на таксистов, парень?

– Таксист ни при чем.

– А кто при чем?

– Был еще один пассажир. Сел вместе с Лизой у студенческого городка. Напросился. А мне что, жалко, что ли? Тем более что оплата шла пополам.

– Что значит, вместе с Лизой? Они ждали машину вместе? – не понял Кирилл, внутри его тут же обдало холодком.

– Нет, не вместе. Он в сторонке отирался. На часы все время смотрел. А когда мы подъехали и я вылез за Лизой, он к такси подбежал и начал ныть, что опаздывает.

– Он? Это был мужчина?

– Да. Мужчина.

– Опиши, – потребовал Кирилл.

Зачем ему вдруг понадобилось описание случайного пассажира, доехавшего с ними до железнодорожного вокзала, он затруднялся ответить даже самому себе. Просто что-то заволновалось внутри. Волна какая-то ледяная поднялась. И желание узнать все досконально о случайном пассажире.

– Ну… Мужик как мужик. Во что-то серое одет. Кепка, футболка, кажется.

– В руках что-то было?

– В руках? Не помню. Не знаю, – замотал головой Евгений и с явным раздражением заметил: – Да при чем тут…

– Если он ехал на железнодорожный вокзал с вами вместе, то у него должен был быть багаж.

– А может, он просто встречал кого-то. Или провожал, как Лиза, – возразил Сысоев. – Не помню я его багажа.

– Эти люди не кажутся тебе знакомыми?

Кирилл положил на стол перед парнем два неясных снимка. Он почти не надеялся. И чуть не заорал в полный голос, когда Сысоев ткнул в один из снимков и произнес:

– Вот на этого похож.

– Кто на него похож? – Он даже губу закусил, боясь все же заорать.

– Тот мужик, который с нами до вокзала ехал.

– Где он вышел?

– Вместе с нами. Мы оплатили пополам и разошлись. Я его больше не видел. И почти не запомнил. Так, общие черты. Футболка, кепка, штаны. Лица точно не помню. Не очень высокий и не толстый. Все.

– Хорошо. Я понял. И все же вспомни, о чем вы говорили с Лизой в такси…

Сысоев больше ничего толком ему не сообщил. Все мямлил, дергался, как судорожный. Несколько раз принимался плакать. Но выходило у него уже так себе. Кирилл понял, что первое потрясение с парня схлынуло. И жалость к Лизе постепенно вытесняется страхом за себя самого и жалостью к себе же.

– Я его отпустил, – доложил он, вернувшись в кабинет, где Хорцев о чем-то оживленно беседовал с Егоровой.

– А как же еще! – фыркнул майор. – Ему предъявить нечего.

– Кроме того, что он впутал девчонку в свои грязные игры с замужней дамой, – вдруг вступила Егорова.

Странно, она даже в сторону Хорцева не глянула, хотя тот ее выступления явно не одобрил. Она должна быть его союзником, и никак иначе. И вдруг поддакнула Кириллу.

– Считаете, лейтенант, что к убийству Елизаветы Воронцовой причастен муж замужней дамы?

Щеки Хорцева сделались пунцовыми. Руки принялись метаться над столом, беспричинно перебирая бумаги.

– Не уверена, но с подозрения я бы его не снимала.

– Но у него же алиби, лейтенант, – всплеснул руками Хорцев, расшвыряв бумаги по столу. – Понимаете, нет? У Владимира Скворцова алиби. Стопроцентное, железное алиби. С ним как быть?

– Кто подтвердил его алиби, товарищ майор? – продолжила настырничать Егорова. – Сестра? Племянница? Родственники! Которые любят его. Которые наверняка не могут простить его жене многочисленные измены. Я говорила с племянницей, товарищ майор. Она Анастасию ненавидит. Просто ненавидит. И даже этого не скрывает. И если честно…

Егорова выпорхнула из-за своего рабочего стола и принялась мерить тесную площадь кабинета мелкими шажками.

Некрасивая, сделал очередной вывод Кирилл, наблюдая за ее метаниями из-под полуприкрытых ресниц.

Худая. Мелкая. Стрижка дурацкая. Глаза ничего будто бы, но часто злые. И нос длинноват. Тонкий и длинный. И сует его она часто не туда, куда надо. Губы помады не видели. Иногда бывают до такой степени обветренными, что закрадываются подозрения, что Егорова, не переставая, на ветру целуется. Но это бред. Не с кем ей целоваться. И сержант из дежурки, что покрывается щетиной, не успев побриться, с другой девчонкой встречается. Зря он его подозревал в отношениях с Егоровой.

Хотя ему все равно, с кем целуется или нет Егорова и почему у нее часто бывают обветренными губы.

– И если честно, то я ее понимаю, товарищ майор. Любить и уважать такую женщину, как Анастасия Скворцова, не за что.

– Понял. Только вот за что Лизу-то убивать ее мужу? Мотив, лейтенант Егорова?

Она запнулась. Мотива не находилось. Она покусала с досады губы, и Кирилла осенило. Вот почему ее рот часто непригляден! Она же покоя ему не дает. Зубами терзает. От злости. Злая очень. Потому и худая такая.

– Он мог выместить на ней злость. Жена с любовником уехала. Подруга любовника, которая им подыграла, осталась. Он злобу и выместил, – неуверенно произнесла Егорова и вернулась за стол, словно за баррикадой спряталась.

– Слишком замысловато, лейтенант. – Цвет лица у Хорцева сделался прежним, когда он покосился в сторону Кирилла. – А что наш мастер розыска помалкивает, а? Есть что добавить?

Хорцев помолчал, пожевал губами и ядовито заметил:

– У тебя же всегда есть что добавить, разве нет?

Кирилл вдруг встал, что делал нечасто в кабинете. Он, являясь на службу, прилипал задом к стулу, если не случалось никаких выездов. Встал, подошел к Хорцеву и, вытащив из кармана затертый неясный снимок, осторожно положил его на стол перед майором.

– Нам надо искать его, – ткнул он пальцем в нечеткое изображение мужчины в футболке и кепке.

– Это кто? – Хорцев притворно сощурился, будто зрение ему внезапно изменило.

– Это один из мужчин, которые самовольно проникли на территорию студенческого городка следом за погибшей Елизаветой Воронцовой. С разницей…

– Да помню я, помню, – замахал на него руками Хорцев, веснушки на его переносице побледнели. – Помню прекрасно, как ты перед полковником вытащил две эти бумажки. Как кролика, понимаешь, из шляпы! Ну проникли и проникли. Егорова узнавала, там это в порядке вещей, подобное самовольное проникновение. Многие просто путь срезают от остановки до близлежащего микрорайона. Там на противоположной стороне огороженной территории дыра в заборе. Не знал? А-а-а! Видишь, и мы на что-то годимся. Не один ты умник. Так вот, народишко просто ходит домой через территорию студенческого городка. И нет здесь никакого криминала. Иди уже, отчет хоть сделай. Первый за неделю. Работничек.

Кирилл сцапал снимки со стола. Снова сунул их в задний карман черных джинсов. И вернулся на место. Продолжать разговор он передумал. Для начала не мешало бы разузнать, за что он впал в такую немилость у Хорцева.

И поможет ему в этом… И поможет ему в этом…

Правильно! Егорова!