Текст книги "Дневники преступной памяти"

Глава 9

Алина скучала за стойкой администратора уже второй час. Ни одного клиента! Все, кто покупал абонементы, нашли какие-то лазейки в договоре и начали массово отказываться от их услуг. Новые клиенты тоже не шли. Генеральный уже трижды пропахал модными ботинками чистый пол первого этажа, вопросительно на нее поглядывая. Она лишь отрицательно мотала головой и разводила руками.

– Ты понимаешь, да, Алиночка, что если так пойдет и дальше, то твою единицу придется сократить.

Так он ее порадовал, выбравшись из своего кабинета в четвертый раз и не обойдя ее рабочее место стороной. В ответ она лишь вымученно улыбнулась.

Место было хорошим. Платили вовремя и достаточно. Второе такое она вряд ли найдет. Ее подругам, что трудились администраторами в других спа-салонах, платили от выручки. А она сидела на окладе. На приличном окладе. И готова была терпеть многое. И что видеокамера висела прямо у нее за спиной и она не могла в свободное время посидеть в соцсетях, обязана была мониторить рынок, искать потенциальных клиентов и рассылать им предложения. К слову, за это ей отдельно доплачивали. За каждого привлеченного клиента – отдельно.

Все шло замечательно. Алина ежемесячно привлекала до десяти клиентов, обещая им сказочный сервис, удобства парковки и бесплатный кофе с чаем. И тут случились эти Ложкины! Угораздило ее отыскать их в мировой паутине.

Они сразу не понравились Алине, как вошли.

Он – высокомерный, громогласный, беспардонный. Понятно, что с деньгами. Другие сюда не шли, услуги стоили прилично. Но зачем об этом рассказывать всем? А он рассказывал, идиот!

Она ему под стать – такая же высокомерная и горластая. К тому же еще страшно некрасивая. Оплывшая тетка, прилично старше мужа, безвкусно одетая, в ортопедических ботинках и длинных широких юбках, скрывающих ее артритные искривленные коленки.

Когда они приезжали сюда – в бассейн, на массаж и косметические процедуры, Алина носилась как ужаленная. То полотенца им не такие дали. То кофе некрепкий, то чай холодный, то тапочки соскакивают.

– На массаже они тоже так? – округляла она глаза, пытливо глядя Варваре в лицо.

– Как? – делала та вид, что не понимает.

– Выпендриваются… Издеваются… – уточняла Алина.

– Они лежат молча, – кратко отвечала Царева.

Она вообще никогда не распространялась о клиентах. У кого и где какие родинки или родимые пятна. У кого целлюлит на заднице. Кто делал себе подтяжку груди, кто липосакцию, она не рассказывала никогда. Царева была нема как рыба.

То ли дело Верочка Строгова! Работая тренером в бассейне и наблюдая за клиентами на воде, она любила посудачить с Алиной о физических достоинствах и недостатках барахтающихся на дорожках бассейна клиентах.

О Ложкиных Верочка в первый же день высказалась.

– Жирные уроды! – фыркнула она ей на ухо, когда они пошли пообедать в соседнее кафе. – Много денег, жира и морщин, мало ума. Не представляю, как Царева их мнет?! Это… Отвратительно!

– Царева за это и получает прилично, – высказалась Алиночка. – У нее самая высокая ставка.

– Да… – не без зависти протянула Верочка. – Плюс чаевые.

– Да ладно! И такое бывает? – ахнула Алина. – И дирекция позволяет?

– А то! За это у директора раз в неделю бесплатный сеанс двухчасового расслабляющего массажа. Бесплатный сеанс!

– Да ладно! – ахнула Алина повторно.

Она тут же закусила губу от зависти. Их директор, молодой тридцатипятилетний красавец Гоша, был мечтой любой женщины. И Верочка о нем мечтала тоже, да. Когда он прыгал в воду с вышки, она замирала внизу с открытым ртом, с восхищением наблюдая за полетом его загорелого тренированного тела.

– Вот тебе и ладно, – морщила она симпатичное личико в обиженной гримасе. – Дверь тщательно закрывается, причем на замок. Я раз дернула ручку, а там – тю-тю, на замочек закрыто. И что там за массаж она ему делала за закрытыми дверями, только им и известно…

После этого разговора Алина начала за Гошей и Царевой присматривать. Не откровенно следить – нет. А присматривать. Ловить их взгляды, подслушивать разговоры. Замечать, кто во сколько ушел с работы и на чем поехал.

– Бесполезно, Вера. У них ничего, – разочарованно доложила она своей приятельнице. – В смысле, что между ними – ничего. Если что-то и есть за закрытыми дверями… ну если у них там интим и все такое, то дальше этих дверей дело не идет.

– Много ты знаешь! – не поверила Вера. – Они могут так шифроваться, что в жизни не догадаешься. Вообще эта Царева – темная лошадка.

– Еще какая!

Девочки не могли простить Варваре того, что она не болтает о своих клиентах. Так у них было не принято. Все делились секретиками: и косметолог, и маникюрша, и визажист, а она нет.

– Вот помяни мое слово, эта Царева когда-нибудь как-нибудь да удивит нас…

Верочка напророчила!

То, что случилось неделю назад с противными Ложкиными, в кошмарном сне не увидишь. К ним в салон повадилась полиция. По району поползли нехорошие слухи. Случился резкий отток клиентов. Ей лично грозят увольнением. А тихоня Царева куда-то исчезла!

Нет, на работе-то она взяла бессрочный отпуск. И Гоша ее услышал и заявление подписал.

– С пониманием отнесся! – фыркала Верочка за очередным обедом. – Думал, это нам всем поможет. И что вышло в итоге?

– Что? – рассеянно отозвалась Алина, поедая любимый салат с перцем и имбирем.

– Полиции стало только больше! Они ходят и ходят! Вопросы задают и задают! Изъяли все журналы у меня, – жаловалась Вера, налегая на печеную картошку с баклажанами.

– И у меня.

– Теперь записи с видеокамер им понадобились. Гоша посмотреть позволил, но изъять – нет. Санкцию ждет. Так хозяин велел.

– А зачем им записи с твоих камер? – не поняла Алина, часто-часто моргая.

Она всегда помогала себе думать частыми взмахами ресниц.

– Считают, что кто-то ключи у Ложкиных мог в раздевалке выкрасть. Или копии сделать с них.

– Выкрасть не могли. Ложкины бы точно разорались, – возразила Алина.

– И еще как!

– А слепок с их ключей сделать могли запросто, – подумав, сообщила она. – Сама знаешь, что за замки на наших шкафчиках. Каждый ключик к каждому замочку подойдет. А Гоша настаивал на цифровых замках, между прочим. Сэкономили! Теперь вот нате, господа хозяева. Получайте проблему.

– Проблемы будут у нас, Алина, – мрачно изрекла Вера, сметая картошку с тарелки, словно не пережевывая. – Мне уже Гоша сказал, что оклад могут убавить.

– А мне увольнением грозит, – опечалилась Алина. – Если, говорит, нам не удастся очистить имя салона в глазах общественности и ситуация с клиентами не выправится, то все. Я на улице!

– И все из-за Царевой, суки! – выругалась тихо Вера. – Вот не обошлось тут без нее. Вот увидишь, Алиночка, я окажусь права…

Это было вчера за обедом. А сегодня Гоша снова напомнил ей об увольнении «в случае чего». И сразу после этого напоминания к ним в салон пожаловал целый подполковник.

Вот будь он простым посетителем, Алина ему даже обрадовалась бы.

Мужчина среднего возраста, такого шикарного роста и так потрясающе сложенный, с харизматичной внешностью, в черных обтягивающих одеждах – точно не оставил бы равнодушной ни одну женщину. Ее в том числе. Она бы ему и свеженькие полотенца нашла, и халатик с тапочками новенькие. Это если бы он был посетителем.

Но он же явился опять с вопросами! И удостоверением помахал перед ее лицом. И тут же показался Алиночке таким коварным и опасным, что у нее в животе заныло.

– Вам надо обратиться к директору, – вежливо улыбнулась Алина подполковнику Денису.

Так он просил его называть. Хитрый и вкрадчивый!

– Мне не нужен директор, Алиночка. Я не с допросом. Я поболтать. – Он улыбался изо всех сил, но не выглядел менее опасным. – О Царевой.

– Она в отпуске. В бессрочном. Взяла почти сразу после того, как ее клиенты погибли. Ложкины, – уточнила она на всякий случай. Мало ли, вдруг он не знал. – Вам надо с ней лично пообщаться.

– Она исчезла, – перебил ее подполковник Денис. – И дочь ее тоже.

– Ужас какой, – совсем не ужаснулась Алиночка. – Считаете, что их тоже могли убить?

– Считаю, что они сбежали, – охотно поделился он своими размышлениями.

– Сбежали?!

Она округлила глазки, покусала губки, пытаясь разобраться с любопытством, резко задравшим голову.

– Да. Такое у нас мнение, Алиночка. – Его улыбка не гасла, только делалась шире. – А давайте выпьем кофе и поболтаем, а? Что скажете? У вас когда обеденный перерыв?

До перерыва было еще полтора часа. Уйти с рабочего места даже ради симпатичного подполковника она не могла.

– Хорошо. Давайте пить кофе, – сдалась она, подстегиваемая проклятым нездоровым интересом к судьбе Царевой. – Только никуда идти не надо. Занимайте во-он то кресло возле столика. Я сейчас приготовлю. Вам какой?

Он запросил черный, крепкий, без молока и сахара. Чего же проще! Себе она сделала латте. Поставила поднос с красивой посудой для особых гостей на столик перед подполковником. Присела в кресло напротив. Камера сюда не доставала. И Гоша ее не мог достать, он только что уехал куда-то по делам. Сказал, что на полдня. У нее времени было вагон.

– Итак, что вы хотели узнать, Денис? – спросила Алина, когда он сделал пару глотков и похвалил ее кофе.

– Расскажите о ней, Алина.

– О Царевой? – Он кивнул. – А что я могу о ней рассказать? Замкнутая, высокомерная. Ни с кем тут дружбы не водила. Вроде и вежливая, но дистанцировалась с первого дня. Она на неделю позже меня пришла. И сразу себя проявила именно так.

– И ни с кем не шушукалась? – усомнился симпатичный подполковник Коровин, кажется.

– Нет. Не шушукалась, не откровенничала. Она даже не рассказывала, где такие шмотки классные берет! Ну что за секреты? Мы с девочками попытались отыскать подобные в интернет-магазинах, нет такого там ничего.

– Может, у нее хороший портной? – предположил Коровин, смакуя ее кофе, который, она точно знала, был бесподобным.

– Нет. Верочка Строгова открыла ее секрет, однажды столкнувшись с ней нос к носу в одном из бутиков. Царева лишь кивнула ей и ушла с пакетами тряпья. Верочка зашла в бутик, полистала платьишки, и глазки у нее округлились. Цены заоблачные!

– Откуда у Царевой такие средства?

– Не знаю. Может, подрабатывает, может, бывший муж содержит и дочь, и ее по старой привычке. Говорят, он как-то нехорошо с ними обошелся. Как-то особенно подло предал. Хотя квартиру оставил им. Но, говорят, она до сих пор на него оформлена. И Царева там даже не прописана! Но это могут быть и сплетни.

– Проверим.

Коровин точно знал, что это сплетни. Бывший муж давно оформил квартиру на бывшую жену и дочь. И обе были зарегистрированы по месту проживания. И место это было прекрасным. Центр, шикарный дом, большая квартира, уютные подъезды, подземный паркинг.

– В общем, деньги у Варвары имеются, – подвела черту Алина.

– А личная жизнь? Она у Царевой имеется? Она привлекательная женщина и…

Комплимент в чужой адрес не мог Алине понравиться, она тут же запротестовала.

– Да будет вам! – скривила нервно рот. – Таких, как Царева – перезрелых одиночек, – пруд пруди. Ей же скоро сорок! Кому она нужна?

– И никто никогда не оказывал ей здесь знаки внимания? Алиночка, подумайте! – призвал ее подполковник, проникновенно заглядывая в душу черными глазами.

– Я не знаю, – разочарованно протянула она. – И хотела бы что-то рассказать, да не знаю. Так, одни догадки.

– Поделитесь! – призвал ее Коровин настойчиво.

И она рассказала, что могла. И о закрытых сеансах массажа, проводимых для Гоши Царевой бесплатно.

– Нет, может, он ей в карман деньги и клал, но этого я знать не могу. Это мимо кассы.

Потом она рассказала о паре-тройке букетов, обнаруженных в кабинете массажа.

– Кто присылал и когда – не знаю. Может, через окно ей подавали. Сюда никто с букетом точно не входил. Я бы знала.

– Тайный поклонник? – поиграл бровями Коровин.

– Возможно. Верочка однажды видела ее с каким-то мужиком на парковке. Кстати, совсем недавно. В конце апреля. Как это я позабыла? – Алина шутливо шлепнула себя ладошкой по лбу. – У них еще какой-то разговор напряженный был.

– Верочка рассказала?

– Так точно. Дядя хватал Цареву за локти, а она точно вырывалась. Верочка как раз парковалась. И замешкалась, наблюдая сцену. И под конец разговора Царева даже расплакалась.

– Ого! Вот вам и невозмутимая Варвара! А что это был за мужчина? Кто-то из ваших клиентов?

– Не знаю, – разочаровалась Алина собственной несообразительности – даже не додумалась Веру как следует расспросить.

Конечно, он тут же захотел ее увидеть – Веру. И Алине пришлось ей звонить. У той как раз было окно между заплывами. Полтора часа санитарной обработки душевых. У них в салоне с этим строго.

Верочка примчалась почти мгновенно. Словно за дверью стояла и ждала своей очереди. Тут же потеснила Алину с кресла напротив Коровина. И принялась нагло флиртовать. Дура!

Он хоть и красивый, и улыбчивый, но все же полицейский. Целый подполковник. Такие звания даже за такие красивые глаза, как у него, не дают. Такие звания надо или заслужить, или выслужить. На карьериста подполковник Денис точно не был похож. Он был похож на матерого мента. Опытного и опасного. Те двое, что приходили до него, ему в подметки не годились. Особенно нелепая растрепанная баба в звании майора. Вот чудо было чудное. Да!..

– Он точно не был нашим клиентом, – меж тем раздувалась от собственной значимости Верочка Строгова. – Я их всех знаю наперечет и спереди, как говорится, и сзади. Я инструктор по плаванию. Все наши клиенты предстают передо мной почти нагишом.

Еще бы рассказала, как обсуждает их физические недостатки, куропатка! Алина злилась, чувствовала, что краснеет с досады. А это ей было не к лицу. Следовало сосредоточиться на разговоре, по возможности упрекнуть Верочку в неточности и при случае добавить что-то важное от себя.

– Мужик был не из наших клиентов, будьте уверены, – закончила свою трескотню Вера.

– Как он выглядел?

Было видно, что Коровина утомили ее пространные рассуждения и пустая болтовня.

– Высокий, широкоплечий. Такой, знаете – косая сажень в плечах. – Вера раздвинула ладони почти на метр. – Подтянутый. Я еще, помнится, подумала…

– Лица вы не рассмотрели? – перебил ее сразу Коровин.

Он уже наслушался ее «я подумала».

– Лицо… Знаете, он поворачивался. Точнее, он все время крутил головой. То ли ждал кого-то, то ли боялся. Но второе – вряд ли. Скорее, он кого-то выглядывал. Так это выглядело. Лицо было обычным. Нос, рот, скулы. Все обычное, незапоминающееся. Ни усов, ни шрамов, ни щетины. Только вот глаза… Глубоко посаженные и колючие. Но это могло быть потому, что они скандалили. Он мог просто сердиться на Цареву.

– Так сердиться, что она расплакалась, – задумчиво заметил Коровин. – А он мог ее принудить к чему-нибудь нехорошему?

– Например? – вытянули шеи обе девушки.

– Ну… Например, зайти в раздевалку и достать ключи Ложкиных, чтобы сделать слепок.

– Не знаю, – беспечно дернула крепкими плечами пловчиха Верочка.

– Исключено, – авторитетно выдала Алина. – Все ключи от шкафчиков у меня. Я выдаю их лично. Царева никогда не брала их у меня. И, предупреждая ваш очередной вопрос, отвечу: сама она не могла их взять. Они у меня под замком. Если кто-то и сделал слепок ключей Ложкиных в нашей раздевалке, то это кто-то из наших клиентов.

– Как возможно открыть чужой шкафчик? – спросил Коровин.

И девушки в одни голос поведали, что все замки и ключи к ним идентичны. Руководство сочло цифровые замки расточительством. Поэтому повесили видеокамеры при входе в раздевалки и все.

– Кто из наших посетителей мог сделать слепок ключей, сказать не могу, – продолжила важничать Алина. – Люди все приличные. Даже подозревать никого не стану. Это как-то непорядочно.

– Да, – закивала Верочка. И поделилась очередным секретиком: – Когда мы с вашими сотрудниками записи просматривали, я тоже увлеклась. И точно никого постороннего не увидела. И никого подозрительного. Ложкины были великие хвастуны. Везде кичливо свою материальную состоятельность подчеркивали. То есть хвалились направо и налево. Могли где угодно вляпаться.

Коровин надолго задумался, опустив взгляд в пол и давая возможность себя как следует рассмотреть.

«Хорош!» – констатировала со вздохом Алина.

«С таким бы и в огонь и в воду!» – печально улыбнулась его макушке Верочка.

– А где она проводила обеденные перерывы и свободное от клиентов время? – придумал очередной вопрос подполковник Денис. – Если она здесь ни с кем не общалась, не сидела же взаперти в своем массажном кабинете? Выходила куда-то?

– Да, гуляла в парке по соседству. Там еще церковь есть. Царева в нее частенько заглядывала. Я почему знаю? – склонилась в его сторону Верочка. – От нее однажды странно пахло ладаном. Я спросила, что за аромат такой? Думала, идиотка, это что-то новое в парфюме. А она и рассказала про церковь.

И тут Алина еще кое-что вспомнила.

– Важно это или нет, не знаю, но Царева рассказывала про какого-то странного мужика, что следит за ней в парке.

– Точно! – встряла к ее неудовольствию Верочка. – Еще и маньяком его называла.

Минут пять они рассказывали крохотные подробности, затребованные Коровиным. И когда он наконец ушел, обе, глядя ему вслед, одновременно выдохнули:

– Да-а…

– Везет этой сучке Царевой! – не удержалась от комментария Верочка. – Даже менты ей достаются пригожие.

Глава 10

Сергей Сергеевич Воронков не знал, гневаться ему или радоваться?

Его прекрасная гостья Варвара Царева, скрывающаяся от правосудия и возможного преследования со стороны злоумышленников, забралась без спроса в его стол, достала его утренние дневники. И теперь сидела с ногами в его любимом пухлом кресле у балкона и запоем читала его стихи. Читала, улыбалась и аккуратно складывала прочитанные листочки стопочкой.

Он только что вернулся со своей обычной прогулки. Они сообща решили, что лучше будет ему продолжить прогуливаться в парке, чтобы не привлекать внимания отсутствием и не будить подозрения у бдительных граждан. И он привычно прогуливался. И привычно пил кофе в кофейне у входа в парк. Его же знали в лицо тамошние сотрудники. Приветствовали улыбкой. Рекомендовали особенно свежий десерт. Он не мог просто так взять и исчезнуть из своей привычной жизни, потому что исчезла из своей Царева. Правда, бутерброды он теперь не брал с собой, потому что поторапливался.

– На это могут обратить внимание, Сергей Сергеевич, – с вымученной улыбкой проговорила она в тот же вечер, как поселилась у него. – Нам только кажется, что нас никто не видит, за нами никто не наблюдает.

– Нам – это кому? – уточнил он.

Он вообще задавал много лишних пустых вопросов. Он рядом с ней сделался бестолковым и смешным. Без конца все ронял, просыпал, разбивал. Даже покупки в супермаркете путал. Все изменилось, и он тоже.

– Нам – это людям, – вздыхала за первым их совместным ужином Варвара. – Мы спешим, бежим, редко оглядываемся. А зря. Надо все время оглядываться.

– Зачем?

– Чтобы видеть того, кто за спиной. Того, кто наблюдает. Того, кто готовит какой-то зверский план.

– На меня намекаете?

Он вдруг страшно оскорбился. Почувствовал себя уязвленным, незаслуженно обиженным. Он вот ей помогает, а ему от нее прилетает пощечина!

– Нет. Вы хороший, добрый человек, – тут же поспешила его успокоить Царева.

И даже по руке похлопала. Снисходительно!

– Но вы ведь тоже за мной наблюдали, – глянула она исподлобья.

– Я не наблюдал, я восхищался, – опротестовал тут же Воронков. – И вовсе не желал вам никакого зла.

– Знаю. Спасибо.

Потом они заговорили о том, кто в какой комнате разместится. Варвара категорически отказалась занимать хозяйскую спальню. И когда он принялся настаивать, пригрозила бегством. Решили, что она займет его кабинет.

Комната была с балконом – светлой и уютной. Там стоял удобный широкий диван. Пара пухлых кресел – одно у балкона, второе в ногах дивана. Старинный секретер, доставшийся Воронкову от бабки и достойно отреставрированный одним из именитых мастеров. В узкой глубокой нише он разместил полки – на всякий случай – и закрыл их японской ширмой. Полки до недавнего времени пустовали. Теперь на них лежали вещи Варвары. И еще в комнате стоял его рабочий стол с компьютером, принтером и удобным офисным креслом. Стол был двухтумбовым. Слева в ящиках размещался запас новых канцелярских товаров. В правых – его мемуары.

Он даже не стал ее предупреждать, чтобы она не лазила по его ящикам. Думал, это само собой разумеющееся. Это подразумевалось по умолчанию – не трогать вещи хозяина, который оказался очень добр к ней.

А она тронула! Без спроса! Тронула то, что ни одно око человеческое не видело. Ни одно, кроме его. И это впервые отрезвило Сергея Сергеевича. Да так, что он не только пожалел о своем спонтанном решении – поселить у себя незнакомую женщину, но и позволил себе усомниться в правдивости ее рассказов.

– Что вы делаете? – довольно резко воскликнул Воронков.

Он преодолел разделяющее их расстояние быстрым шагом и довольно грубо вырвал у нее из рук стопку бумаг со своими стихами. И сграбастал те, что уже были ею прочитаны и лежали аккуратно на крае стола.

– Простите. – Она заметно побледнела, опустила с кресла ноги.

– Это личное! – не меняя интонации, воскликнул Воронков.

– Простите. – Ее прекрасные глаза наполнились слезами. – Я не должна была. Просто вас долго не было. Я заскучала. Пыталась включить компьютер, чтобы почитать новости. Вы же запретили мне пользоваться телефоном. Компьютер запоролен. И тогда я…

То, что она пыталась влезть в его компьютер, еще больше его разозлило и даже напугало.

Что он знает об этой женщине, кроме ее рассказов?! Она наговорила ему всякой чепухи о себе. Выставила невинной жертвой. А так ли это?!

– Вас не учили, что трогать чужие вещи нельзя? – сузил глаза до щелок Воронков. – Не рассказывали, что это неприлично?

– Простите. – Она закусила нижнюю губу, которая тряслась. Тут же попыталась ему обезоруживающе улыбнуться. – Но то, что вы пишете, мне понравилось. Честно! Это так искренне. Так мило.

– То, что я пишу, не может нравиться. Это бездарная графомания, – почти возмутился он такой неискренности. – А то, что вы мне сейчас льстите и врете, только усугубляет ситуацию.

Он наклонился к ящикам стола, бегло все осмотрел. Ничего не пропало. Все лежало аккуратно, она не рылась. Он задвинул ящики. Закрыл дверцы и повернул ключи сначала слева. Потом справа. Ключи вытащил и спрятал в заднем кармане штанов. Следующая мысль, что настигла, почти его парализовала.

Он только неделю назад переложил из левой тумбы коробку с газовым пистолетом и патроны. Купил себе сейф на распродаже по случаю, не очень дорогой, но надежный. Вмонтировал его в одежный шкаф в своей спальне. И переложил туда оружие с патронами, скромный запас наличности и дорогую печатку, доставшуюся ему в наследство вместе с секретером. Она ведь тоже хранилась в столе до поры до времени.

И что было бы, не купи он сейф?! Эта женщина могла его встретить не со стопкой его ужасных стихов в руках, а с его пистолетом, направленным ему в грудь!

Ужас какой! Она опасна! От нее надо немедленно избавляться.

– Вам надо собрать вещи, Варвара, и покинуть этот дом, – занял позицию у входа Воронков. – Немедленно!

– Да… Наверное, так будет лучше… Для всех, – добавила она после непродолжительной паузы.

И снова ему будто нанесли незаслуженное личное оскорбление.

Что значит – для всех? Минуточку! Позвольте! Ей-то уж точно не будет хорошо одной в огромном городе, который стал для нее враждебен.

Дочку ее муж переправил за границу. Она об этом узнала, позвонив ему ночью с таксофона, до которого ее Воронков, как старый дурак, вызвался сопроводить. При этом телефонном звонке супруг страшно орал на нее, просил больше никогда не звонить и не втягивать его и Леру в свой «блудняк». Так и сказал. Воронков отчетливо слышал. И теперь он, как никто, понимал, что имел в виду бывший муж Варвары.

Она опасна! И безмозгла!

Эти слова Сергей Сергеевич тоже слышал из уст ее мужа. Тот страшно надрывался, невзирая на позднее время суток. Так Воронков – старый дурак – не внял тогда. А послушно проводил Цареву до другого таксофона, с которого она снова кому-то звонила. Говорила очень тихо и даже всхлипывала. Подслушать он не сумел. Кому она звонила, осталось для него загадкой. Но говорила довольно долго. Он даже немного продрог, выйдя на улицу в одной джинсовой рубашке и тонких спортивных штанах.

Он так крепко задумался, что не заметил, как она собралась. Быстро, без лишней суеты. К своему тонкому трикотажному костюму из футболки и легинсов добавила лишь ветровку.

– Я готова, провожайте. Можете обыскать, я ничего у вас не украла, – проговорила Варвара, глядя в пол.

Он посторонился, пропуская ее в прихожую. Хотел было сказать, что красть у него особо нечего. Все, что можно было, хранилось в сейфе и на банковских счетах. Сделать копию с его ключей, как некто делал с жертвами убийства, в причастности к которому ее пытались обвинить, Варвара не смогла бы никак. Он никогда при ней их не разбрасывал. Они всегда у него хранились при себе – в кармане любых штанов, в которых он был.

А то, что она украла у него спокойствие, внесла смуту в его размеренную, налаженную жизнь…

Сам виноват. Возомнил себя на старости лет не пойми кем! Купился на прекрасный образ.

К слову, Варваре было посвящено множество его утренних рифм. Может, и не совсем благозвучных, но искренних, порой и страстных. Может, над этим она потешалась?

От этой внезапной мысли сердце Воронкова забилось чаще. Душа утонула в обиде. И он даже не кивнул ей на прощание, выпроваживая за дверь.

Все! Конец истории! И со стихами надо завязывать, пока они не попали еще в чьи-нибудь руки. Он проверил свои замки с ключами. Нет, не было никаких следов специального пластилина, о котором рассказывала Варвара. Она не делала копий с его ключей.

Немного позабытой за время пребывания в его доме гостьи шаркающей походкой Воронков Сергей Сергеевич отправился в кухню. Там он долго и тщательно перемалывал кофе. Засыпал его в турку, залил кипяченой водой комнатной температуры. И поставил на огонь. И пока кофе варился, он крепко задумался.

Жалеет ли он о том, что сделал? Поверил незнакомке, привел ее в дом, раскрыл ей душу. Имел ли он право так поступать с собой? Подвергать свою жизнь опасности, лишать себя привычного комфорта.

Долго думал, мысленно споря с собой. И, подхватив турку с огня в тот самый критический момент, когда кофейная пенка вот-вот готова была поползти по стенкам турки на плиту, Воронков понял, что все сделал правильно. Он давно уже не совершал никакого безрассудства. Жил скучно и постно. В его жизни не было ничего интересного. И опасного – да. Может, потому и стихи у него выходили дурными?

Не усаживаясь за обеденный стол, он выпил чашку крепчайшего горячего кофе и тут же направился в свой кабинет.

Рифмы! Они рождались сами собой в его голове. Вернулись обновленными, красивыми, крепкими, как его утренний кофе. И еще они стали другими. Не было в его сегодняшних стихах ни грамма стариковской ностальгии. В стихах загорелся огонь, на каждом шагу подстерегала опасность, и еще…

И еще, в некоторые строки просачивалась легкая грусть по невозможно красивой женщине. Она несла в себе тайну, она сеяла тревогу. Близость с ней грозила опасностью. Но все же Воронков был рад, что это в его жизни случилось.

Так он думал целых два часа. И даже ловил себя на том, что улыбается легко и беззаботно. Опасное приключение, закончившееся так своевременно, вскружило ему голову. И он даже начал подумывать о том, чтобы принять предложение соседки со второго этажа – пойти вечером как-нибудь прогуляться. Женщина, конечно, была старше Варвары. И по красоте и стати в подметки ей не годилась. Но она казалась приятной и внешне, и в общении. И выглядела спокойной, уверенной в себе. У нее не имелось стада детей и внуков. Она жила одна. И уже очень давно навязывала Сергею Сергеевичу себя. Он стеснялся и все отмахивался. А теперь вот он готов. И к легким отношениям, и даже к флирту. Он поверил в себя!

Сергей Сергеевич принялся напевать что-то старинное и бравурное. Даже залез в одежный шкаф, где перетряхнул все свои одежные залежи. Примерял, потешался над собой в старинных немодных одеждах. Сворачивал и складывал на кровать. Этому больше не будет места на полках его шкафа. Он вот прямо сегодня пойдет и купит себе что-нибудь современное и демократичное. И позвонит в дверь на втором этаже. И пригласит даму на прогулку. И потом…

Он настолько разошелся в своих мечтах о том, чем может закончиться эта прогулка, что даже принялся тихонько посмеиваться. И все это продолжалось до тех самых пор, пока в его дверь кто-то не позвонил.

Ожидая увидеть на лестничной клетке вернувшуюся Варвару Цареву – в слезах, со склоненной, повинной головой, – Сергей Сергеевич так разнервничался, что пошел к двери в чем был: в летних трикотажных шортах до колена и черном смокинге.

Что ей нужно? Зачем она вернулась? Он же ясно дал ей понять, что у них нет будущего! Что он не готов нести груз ее проблем, помогать женщине, шарящей в чужих ящиках письменного стола.

– Простите, но… – С такими словами он распахнул дверь и мгновенно умолк.

На пороге стоял высокий стройный малый – не молодой и не старый. В черных джинсах и черной ветровке. Симпатичное лицо. В волосах седина. Рот кривится в странной ухмылке. На темечке солнцезащитные очки, что показалось Воронкову странным – на улице начинался дождь. Уже минут пять стучали по подоконнику редкие крупные капли.

– Воронков Сергей Сергеевич? – задал ему вопрос мужчина, со второго взгляда показавшийся Воронкову чуть моложе его самого.

– Слушаю вас, – склонил голову Воронков.

Тут же обнаружил странность своего туалета, смутился и готов был захлопнуть дверь перед мужчиной. Но его крупная ладонь легла на дверь, мешая Сергею Сергеевичу совершить задуманное.

– Что вам надо? – попытался он возмутиться.

– Поговорить, – ответил мужчина тихо. – Уделите мне несколько минут?

– Говорите, – нехотя смирился Сергей Сергеевич, не делая попыток отойти и впустить мужчину.

– Нам лучше поговорить в квартире, – настаивал мужчина с седеющей головой.

– Не вижу необходимости, – возмутился Воронков. – Говорите здесь и уходите.

Его возмущала настойчивость незнакомца. Настораживало то, что он даже не представился, хотя его фамилией и именем поинтересовался. И пугало то, что этот дядька был в перчатках! Как, позвольте спросить, могут вязаться солнцезащитные очки в дождь и перчатки в мае?

– Я все же настаиваю, Сергей Сергеевич, – проговорил мужчина тихо.

И прежде чем Воронков Сергей Сергеевич до конца осознал всю опасность этого визита, мужчина грубо толкнул его в грудь, переступил порог его квартиры и запер за собой дверь.