Текст книги "Программа защиты любовниц"

– Что?!

– Он мстил, насколько мне известно.

– Кому?

– Тем, кто сделал с ним все это.

– То есть… То есть, вы хотите сказать, что Голубев, оправившись, отомстил тем, кто его списал таким вот чудовищным образом?! – Володин недоверчиво покрутил головой. – Это уж прямо вообще какой-то Голливуд получается!

– Уж не знаю, что там с вашей точки зрения выходит, но он вернулся после недельного отсутствия вполне удовлетворенным.

– И его не искали?

– Кто? Ваши?

– Ну почему же наши? Его!

– Может, и искали, а толку? Его ведь похоронили как будто. Он нигде не показывался. Не поддерживал прошлых знакомств. Общался, и то очень редко, лишь с родителями. Его не было, понимаете! Кто станет его искать? Кто станет связывать какие-то происшествия с покойником?! И в покойниках ему удалось, как видите, прожить вполне сносно. Однако, видимо, все же кто-то нашел его!

– Каким образом? Поймите меня правильно, Владимир Сергеевич! Мне интересно же! Никто ни сном ни духом не слыхивал про человека, давно уже схоронил его. И тут вдруг находят. Мало того, убивают! Как?

– Я не знаю! – вспылил Черных. – Откуда мне знать, чем он занимался, пока я отсутствовал?! Может, мать его проболталась?!

Мать могла, но мало кто ее слова воспринимал всерьез. Даже бывшая соседка Голубева считала ее слова чистым бредом выжившей из ума старухи. С другой стороны, их она быстро направила по нужному адресу.

Получается что? Получается, что Ивана могли найти на щелчок пальцев. Если бы… Если бы хотели! В его поисках не было нужды. Он никому не был нужен ни живой, ни мертвый, вот что!

Кто тогда убил его?!

– Кого вы держали в той комнате, Владимир Сергеевич? – после паузы спросил Володин, нервно поигрывая карандашом, зажатым между пальцев.

– С чего вы взяли?! – красная шея Черных стремительно полезла из батистового воротника. – Это просто кладовая!

– Кладовая? Так там же было пусто!

– И что? Там просто ничего не хранили!

– Если там ничего не хранили, зачем он туда пошел?

– Об этом уместнее спросить бы у него, да… – Черных с ложной обескураженностью развел руками. – Я улетел отдохнуть, встряхнуться, отвлечься! Ивана оставил в доме, горничной тоже дал выходные.

– Как кстати! – ехидно ввернул Володин.

– Она часто отдыхает, – беспечно отмахнулся Черных. – У меня нет семьи, нет детей. В ее постоянном присутствии нет особой нужды.

– Понятно… – Володин прищурился на кончик карандаша. Потом со злостью швырнул его на стол. – Стало быть, подведем итоги… Вы вашу невесту так и не нашли, оставили заявление, улетели утешаться, а пока вас утешали, вашего водителя убили. Вы написали заявление?

– Какое??? – подпрыгнул Черных. – Какое заявление???

– Ну, как же, уважаемый? В ваш дом кто-то проник, возможно, грабитель. Возможно, ваш водитель его заметил, и это стоило ему жизни. Ничего не пропало, не проверяли?

– Каким образом? – Черных завозился на стуле, как на жаровне. – Вы же меня прямо с аэропорта и сюда!

– Ах, да! Простите, запамятовал. Но проверить вам все же стоит, вдруг ограбление?

– Проверю, – покивал Черных.

– Заодно и автопарк проверьте, все ли автомобили целы. У вас ведь шикарный автопарк, не так ли. Особенно хотелось бы отметить тот самый вишневый «Ситроен», на котором вы забирали свою невесту от дома ее бывшего жениха, и что характерно, в тот самый вечер, когда она пропала! Совпадение? Думаю, нет! Что скажете?

Володин торжествовал. Его последний козырь, который он держал в рукаве, покрыл все! Черных обмяк, побелел, руки затряслись, взгляд истошно заметался.

– Владимир Сергеевич, вы ведь отвезли Ольгу к себе, так? – Володин выбрался из-за стола и заходил по кабинету, проложив маршрут таким образом, чтобы все время находиться у Черных за спиной.

– Что?!

– Вы забрали Ольгу от дома ее бывшего жениха, потому что она позвонила вам. Так?

– Да, да, она позвонила. – Он судорожно глотнул, замотал головой, проговорил со всхлипом. – Она позвонила, плакала, попросила ее забрать. Я… Мои машины… Иван уехал на ТО, в гараже стоял лишь его «Ситроен», я взял его. И поехал за ней.

– И вы привезли ее к себе, – тихо проговорил Володин прямо ему в самое ухо.

– Да… – Черных уронил голову на грудь. – Да, я привез ее к себе, запер в кладовке.

– Почему?

– Она кричала, нервничала, она так кричала…

– Она отказалась выходить за вас замуж? Она сказала вам, что все еще любит Мельникова?

– Что?!

Черных дернулся, отпрянул, едва не соскочив со стула. Лицо его дернулось брезгливой судорогой. Губы его беззвучно шевельнулись. Потом он вдруг вскочил, сжал кулаки и заорал на Володина не своим голосом.

– Хватит! Я не стану с вами больше говорить! Без адвоката… Все, хватит…

С Мельниковым Володин встретился уже ближе к ночи, он не просто устал, он был измучен, выпотрошен, у него не было сил даже закурить сигарету. Взгляд его был устремлен на друга, который только что подкатил на своей машине к заброшенной стоянке дальнобойщиков. Они всегда тут встречались, когда надо было тайно, когда надо было покричать, побуйствовать, если что, или что-то спрятать, тут место было для всего.

Он смотрел на Мельникова, как тот глушит машину, как выбирается из нее, потягивается сильным гибким телом, потом шумно выдыхает и медленно идет к нему, поддергивая ремень на джинсах. Он знал, что его взгляд не понравится другу.

Володин оказался прав, Мельников, увидев его, сразу насторожился, остановился метрах в трех, подбоченился.

– Ну! Что еще?!

– Здарова, брат!

Володин выкинул растопыренную левую пятерню, ухватился за руку Мельникова и, напружинившись, выбрался из своей машины и вдруг полез к другу обниматься.

– Ты чего, Санек?! – Мельников опешил, а потом перепугался. – Что?! Что-то с Олей???

– Я не знаю, – честно признался тот. – Но точно знаю, что эта падла держала ее в своем доме взаперти, все то время, что он тут ножками сучил и невесту разыскивал, он ее держал взаперти! Пытался образумить. Кстати, заявление о ее пропаже он забрал.

– Что-оо??? Что-оо??? – заорал не своим голосом Мельников и попятился, сбрасывая с себя Володина. – Что ты сказал??? Эта… Убью!!! Где эта мразь??? Убью!!!

Он не мог ничего поделать, оставалось стоять и смотреть, как Валера беснуется. Как молотит воздух кулаками, подпрыгивая, как орет и матерится. Остановить он его решился, когда тот начал пинать переднее левое колесо его автомобиля. Там и так латка, хорош!

– Ну! Все? – Володин крепко держал Мельникова за плечи. – Остыл? Давай, поговорим.

– Давай. – Тот тяжело дышал, поводя по сторонам налитыми кровью глазами. – Где Олька? Говори!

– Я не знаю, наверное, удрала.

– Удрала?! Каким образом?

– Убила охранника и удрала, – чуть не плача проговорил Володин.

Он выговорил, наконец, то, что переворачивало ему душу.

Когда он догадался, ему сделалось невозможно дышать, чтобы это представить, он даже думать об этом не желал, а пришлось вот высказать вслух.

– Олька?! Это она этого Голубева?! – глухим, как из-под земли, голосом спросил Мельников. – Это кто? Этот упырь сказал, да?!

– Нет, это я тебе говорю. Мне он только проговорился, что в тот вечер, когда ты напился, он привез Олю к себе и запер в кладовой, думаю, что она все это время там и была.

– Господи… Сашка, господи! Погоди, дай…

Он оттолкнул его и побрел вдоль стоянки, загаженной мусором и бродячими животными. Какое-то время стоял к Володину спиной, плечи его вздрагивали. Почему? Оставалось только догадываться. Через несколько минут он вернулся. Глянул мимо Володина покрасневшими сумасшедшими глазами и проговорил:

– Это не она! Я не верю! Она не могла!

Володин не ответил. Глянул в почерневшее ночное небо, вздохнул.

– Если это не она, Валера, значит… Значит, она в еще большей беде, чем была.

– То есть?!

– То есть ее, как свидетеля, либо забрали, либо… либо убрали, уж прости!..

Глава 6

Лиза собралась в город. Она давно хотела, да все не выходило, то работы много навалилось, то понаблюдать хотелось, обострения случались то у одного, то у другого обитателя этого странного дома. Под обострениями она подразумевала неадекватное поведение, излишнее раздражение, крики, ругань, слезы, беспричинный гнев.

Минувшая неделя выдалась бурной, смело можно было отправлять по палатам в психдиспансер каждого, кто жил здесь, а также их дорогого и единственного друга – Казначеева.

Они орали, матерились, швыряли стулья, били фужеры о стены и двери, а Казначеев однажды попался на том, что тесно сжимал в руках нежную шейку Аллочки и что-то гневно шептал ей на ухо.

Вот так-то! И что о ком думать прикажете?! На кого грешить?! Кого подозревать?!

Она, в конце концов, так устала от наблюдений и от подозрений, что запросила выходной, ей позволили его взять, но не сразу. Пришлось изрядно попотеть, выгребая пыль и мусор из дома, прежде чем Аллочка, хозяйка, соблаговолила дать разрешение.

– Но только один день и одна ночь, Элизабет, – надменно драла она брови вверх, рассматривая поочередно свои длинные худые ноги и сравнивая их с сочными коленками служанки. – Утром понедельника ты должна будешь уже мести двор.

– Почему двор? – тихо удивилась Лиза. – Я же убираю в доме.

– Это я так, образно, дорогая. Все, ступай, ступай, я жду гостей.

Гость был только один, и он теперь с самым мрачным видом расположился в гостиной. Широко расставив коленки, он развалился на диване перед огромным плазменным телевизором размером с бильярдный стол. Одна рука его возлежала на диванной спинке, вторая сжимала бокал со скотчем. Взгляд его, устремленный на экран, был мрачным и сосредоточенным.

С чего-то Лизе захотелось его потравить.

– День добрый, Игорь Васильевич, – она чуть согнула колени, приседая. – Кого-то ждете?

Казначеев дернулся, резво обернулся на нее, криво ухмыльнулся.

– Ты, Лизка? Вечно ты… – Он укоризненно покачал головой.

– Что я?

Она присела на подлокотник дивана, по которому похлопала его растопыренная пятерня. Ноги поставила подальше, чтобы он не достал.

– Подкрадываешься, как рысь. Все тихо, украдкой… Все вынюхиваешь чего-то, высматриваешь, наблюдаешь, ты ведь хитрющая на самом деле, так, Лизка?

Его голос, звучавший тихо, без надменности, как-то по-особому завораживал. Захотелось даже в какой-то момент признаться в том, что она на себя взвалила, попросить совета, пожаловаться. Конечно, слабость эта быстро испарилась, но в душе остался осадок. И в голову тут же заползло: вот он какой! Он может так же легко заворожить любую, если даже она что-то такое почувствовала.

– Так что, Лизка? Хитрая ты, спрашиваю?

– Не знаю, Игорь Васильевич, хитрая я, нет? Не простушка, конечно, но хитрая… Вряд ли.

– Да? А о чем же ты постоянно шепчешься со Стасом? – На скулах гостя заиграли желваки. – Вечно я вас застаю в укромных углах. Может, у вас роман?

Он погано хихикнул.

– Что вы?! Он просто расспрашивает меня всегда о состоянии дел в доме. О жене своей, о том, какое у нее настроение, – соврала Лиза.

Стас никогда этого не делал. Он делал кое-что другое за ее спиной, возле ее обнаженной задницы, но об этом, тс-сс, никто не должен знать. Никто! Это часть ее сложной игры, из которой она должна выйти победителем, иначе к чему все жертвы?!

– Стасик расспрашивает об Алле??? – ахнул Казначеев, выплеснул в себя остатки спиртного, швырнул толстый стакан в угол дивана и развернулся к ней с раздутыми гневно ноздрями. – Какого черта спрашивать о женщине, которая не интересует, а?!

– Как это?

– Если он спит с ней в разных спальнях, зачем ею интересоваться?! – негодовал Казначеев, с любопытством осматривая ее ноги от пяток до коленок. – А у тебя славные ножки, Лизка!

– Кто спит в разных спальнях? – изобразила она недоумение.

О том, что Алла врет Казначееву про Стаса, а Стасу про Казначеева, она давно знала. Подслушивала, наблюдала, сопоставляла, и кое-что поняла.

Аллочка Жукова изменяла обоим, красавица наша. Кроме этого, она весьма странно вела себя со своим отцом. Могла завалиться к нему на коленки в ночном пеньюаре, сквозь который угадывалось ее голое тело. Могла вцепиться губами отцу в шею, не замечая, как он при этом смущается и морщится.

– Как кто?! – нервно вытянул шею Казначеев. – Стас и Алла! Они же спят в разных спальнях?!

– Не-еет, – покачала головой Лиза, устремив задумчивый взгляд на Казначеева. – Насколько я знаю, они засыпают и просыпаются в одной постели.

– Ты что, Лизка, охренела совершенно! – взвыл трагическим шепотом Игорь Васильевич и вскочил с дивана мощной пружиной. – Я же тебя за клевету…

И вот тут он больно схватил ее за шею, повалил на диван так, что ее тело перевалилось через подлокотник, затем задрал на ней платье и больно ударил кулаком по заду.

– Знай свое место, сучка! Знай… – шипел он, с силой прижимая ее лицо к дивану. – Стас не может спать с Аллой! Не может! Он – гей, поняла, дура?! Он не может…

– Что здесь происходит???

Откуда взялся Виктор Иванович – отец Аллы, если он уехал из дома полчаса назад и сказал, что до вечера?! Какие силы вернули его? Кто надоумил открыть дверь своим ключом и запечатлеть безобразную сцену в гостиной?!

Кто бы это ни был, Лиза ему была крайне признательна.

Во-первых, ей было достаточно больно, во-вторых, дико понравилось то, что Казначеев проявил себя так мерзко, а в-третьих, до боли в животе хотелось понаблюдать, как себя при этом проявит Жуков?

– Что здесь происходит, Игорь???

Голос Жукова звенел яростью и отвращением. Он смотрел на Казначеева, поставившего Лизу на ноги и отряхнувшего ей платье, с такой ненавистью, что Лизе стало даже немного неловко. Она же спровоцировала ситуацию, она теперь в этом доме кукловод. Но тут же вспомнилась истерзанная Соня, и всю неловкость будто ветром сдуло.

– Лиза! Идите к себе! – скомандовал Жуков, старательно обходя ее взглядом. – Игорь, к тебе пара вопросов!

Ох, как он на него орал! Ей казалось, что звенит посуда в изящной горке красного дерева, так надрывался в ее защиту Жуков. И беспомощная-то она, и наивная, и никто не смеет использовать ее покорность таким вот омерзительным методом.

– Она здесь работает! – перешел Жуков на истошный визг. – Не девушкой по вызову! Она убирает дом! Она содержит его в порядке! И она за это получает деньги!!! Она, в конце концов, чистый, порядочный человек! Как ты смел???

Казначеев что-то лопотал в ответ, но его лепет тонул в истошном реве хозяина дома.

– Все! Тебе пора, Игорь! – закончил чуть тише Жуков.

– Но я условился встретиться с Аллой, – возразил тот с отчаянием.

Лиза лишь подслушивала, подсматривать возможности не было, ее бы заметили, и ситуация тогда сложилась бы не в ее пользу, но услышанным она осталась вполне довольна.

Жуков окончательно перестал быть для нее подозреваемым. Он хороший человек, решила она. Хороший, порядочный, не сумевший как следует воспитать свою дочь. И не сумевший выбрать ей достойного человека в мужья.

– Встречи с Аллой в этом доме для тебя закончились, Игорь, – прошипел Жуков.

Что-то громыхнуло, потом звякнуло, возможно, Жуков поднял брошенный Казначеевым толстостенный стакан. Ох, жаль, подсмотреть она не могла!

– В этом доме, навсегда, Игорь, закончились для тебя встречи с Аллой.

– В каком смысле? – прозвучал чуть нагловатый вопрос Игоря.

– В том самом, который тобой подразумевается, – жестко отрезал хозяин.

– Вот как?! – еще более нагло воскликнул гость и тоже чем-то загремел.

Лизе показалось, что тот выдвинул из-под стола стул и уселся, это был вызов, если что…

– Вот так… – каким-то рассеянным ей вдруг показался голос Жукова.

Она сильнее вжалась в стену, напрягла слух, и вот тут-то Казначеев и сказал те самые слова, после которых все снова смешалось в ее душе и мозгах. Все снова перевернулось с ног на голову.

– Вы считаете мой порок более смрадным, нежели свой, так, Виктор Иванович? – проговорил Игорь едва слышно, но Лиза все равно услышала. – Я порочен, соблазняя чужую жену. А вы?

– Что я?..

Боже! Она не узнала в этом сухом трескучем звуке голос Жукова.

– Вы более порочны и более грешны, потому что вы…

Все остальное Казначеев прошептал на ухо Жукову, в этом она была убеждена. После мужчины удалились, вполне мирно, почти рука об руку. Она видела в окно, как они тихо говорят о чем-то друг с другом, потом рассаживаются по машинам и уезжают.

Что думать, в каком направлении дальше двигаться?!

Лиза схватилась за виски, в голове больно стучало.

Не получалось! Ничего у нее не получалось! За полгода ее крепостничества и вынужденных унижений она не продвинулась к разгадке ни на шаг.

Она вернулась в свою комнату, переоделась в джинсы, клетчатую рубашку, босоножки на низком каблуке, взяла в руки сумку с теплыми вещами, которые собиралась оставить дома, и вышла из комнаты.

Место Казначеева в гостиной заняла Алла. Она так же вальяжно развалилась на диване, поигрывая бокалом на высокой ножке, в котором плескалось что-то пурпурное.

– Элизабет! – строго окликнула она Лизу, старавшуюся проскользнуть незаметно к выходу. – Стоять!

Лиза покорно встала почти у самой двери. Исподлобья посмотрела на хозяйку. Если та сейчас отменит ей выходной, она точно уволится, ни черта у нее не вышло, и терпение на исходе. Пусть простит ее покойная подруга, но…

– Ты не знаешь, куда подевался Игорь? – спросила Алла, устало прикрывая глаза.

– Я не знаю. Они вышли вместе с Виктором Ивановичем. Кажется, уехали.

– Ага… Понятно… – Алла вытянула руку, пристроила бокал на столике рядом с диваном. – А что за шум тут был? Кто-то сильно кричал… кажется?

– Я не знаю. – Лиза сделала пробный шажок к выходу. – Так я пойду?

– Да, ступай, у тебя выходной, – выдохнула та и прикрыла глазки.

Дома Лиза едва не расплакалась. Ее умилили собственные стены аскетичных бледных тонов, минимум удобной современной мебели, много света, шум воды в собственной ванной, шапка крепко сбитой под струей воды пены. Любимый халат, сиротливо ждущий ее на дверном крючке, ссохшийся кусок мыла в пластиковой мыльнице, одиноко выгнувшаяся в стаканчике запасная зубная щетка.

Хорошо-то как, господи! Как хорошо, как чисто, как спокойно! Хочется просто закрыть глаза и ни о чем, ни о чем не думать. Не ворошить горы грязи, не пытаться понять чужое извращенное сознание.

На автоответчике обнаружилась куча сообщений. Она прослушала все, все. От некоторых хмурилась, некоторым радовалась. Но перезвонила лишь по одному номеру.

– Привет, Лиза! – закричала ей прямо в ухо девушка Лида, страстно набивавшаяся им с Соней в подруги. – Ты куда пропала?! Кто болтал, что за бугор махнула, деньгу сшибать, кто говорил, что ты не вынесла смерти подруги и лечишься в какой-то знаменитой клинике. Разное болтали, представляешь? Как ты, вообще?

– Привет, привет, – без особой радости отозвалась Лиза, кутая коленки в халат и забираясь с ногами в мягкое кресло. – Бог с ними, что хотят, болтают.

– А на самом-то деле, где была? – Голос Лиды был пронизан жгучим любопытством. Она звучно сглотнула слюни. – Замуж, что ли, сходила?!

– Может, и так, – рассмеялась принужденно Лиза. – Так что у тебя для меня было такого важного, что просто не терпело, а?

– Ой, скажу, не поверишь.

– А ты попробуй.

Лиза закатила глаза. Наверняка у Лиды было что-то, было. Но выкладывать по телефону новость той явной не хотелось. Сейчас станет напрашиваться в гости, а видеть Лизе никого не хотелось, это точно. Она не для того выбиралась из странного дома, населенного странными особями, чтобы принимать гостей. Ей хотелось одиночества, звенящей тишины, пустоты комнат.

– Ты вообще чем сейчас занимаешься? – попыталась начать издалека Лида.

– Болею, – сразу отсекла все попытки напроситься к себе Лиза. – Вирус какой-то, голова жутко болит, насморк.

– Правда?! – Она была и разочарована, и встревожена одновременно. – Ладно… Тогда придется по телефону говорить…

– Так говори уже, я приняла лекарство, сейчас усну, – пригрозила ей Лиза, скрипнув зубами.

Вот, вот почему она ее и не принимала к себе, ну, невозможный человек!

– Помнишь того парня из полиции, что вызывал тебя, потом разговоры долгие вел?

– Это когда? – Лиза напряглась, скинула ноги с кресла, села прямо.

– Когда Соня погибла. Разве забыла?

– Я ничего не забываю! – У Лизы задергалось левое веко. – Но там было много парней, и все со мной разговаривали, кто-то пытался допросить, кто утешить…

– Да нет, он один там такой был!

– Какой?

– Ну… Симпатичный, черненький, накачанный такой, кажется, его звали Валера. Он был очень предупредителен с тобой, вежлив. Неужели не помнишь?! – Она даже обиделась.

– Ты говоришь про Мельникова?! – изумилась Лиза.

– Точно! Мельников! Вспомнила? – немедленно обрадовалась Лида. – Говорю, его трудно забыть.

– Да уж… – горестно поджала губы Лиза.

Она его точно не забудет. Именно он выпустил на свободу Стаса Игнатенко, хотя он был на тот момент единственным подозреваемым в деле о пропаже девушек. Он выпустил его на свободу, не пустил в разработку, как это у них говорят. Он поверил в его невиновность.

А она нет! Она верит, что если не Стас, то кто-то из этого дома причастен! Это же… Это же скопище извращенцев!

– Так вот, новости такие про него мне сообщили! – понизила голос почти до шепота Лида, будто Мельников теперь сидел у Лизы на диване и мог услышать.

– Какие новости? – Она притворно зевнула, намекая на то, что лекарства начинают действовать.

– Я тут по воле случая оказалась в их отделе, – начала издалека Лида. – У моей знакомой там парень служит, был на дежурстве, мы поздним вечером и завалились туда, не в сам отдел, конечно, под окнами его ждали. Он вышел, покурили, поболтали.

– Лида! – прикрикнула на нее Лиза. – Короче!

– Так вот, пока мы курили, как раз Мельников этот выходил из отдела со своим напарником. Володин, кажется, все озабоченные такие, важные. В нашу сторону даже не глянули, а ведь Мельников и со мной тогда говорил, мог бы и поздороваться! – выдала сокровенную обиду Лида. И вздохнула. – Не поздоровался! Ну, я начала ворчать. А приятель моей подруги говорит, мол, Валерке теперь ни до чего, девушка у него пропала.

– Что???

Вот теперь она была готова принять и эту бестолочь у себя дома, дабы вытрясти все подробности, чтобы снова и снова та все повторила слово в слово.

Но бестолочь – она бестолочь и есть; оказалось, что никаких подробностей ей не известно. Разговор на эту тему под окнами отдела быстро закончился. Они начали шутить, смеяться, курить и планировать развлечения на свободный вечер приятеля ее подруги.

– И как пропала, откуда пропала, с кем пропала, ничего не знаю! – растерялась та, когда Лиза на нее накричала. – А это так важно, да?

– Может быть, – сбавила та обороты.

– Ну, если это так важно, могу уточнить детали, – пообещала миролюбивым тоном девушка Лида. – Завтра вечером встретимся и…

– К утру сможешь? – вспомнила Лиза про свой короткий выходной.

– К утру?! – ахнула та. – Предлагаешь мне не спать?

– Когда ты спала ночью-то в последний раз, малышка? – прожурчала Лиза со значением.

– Ой, и не говори! – рассмеялась та. – Ладно, постараюсь. Если будут новости, позвоню.

Она не позвонила ни вечером, ни ночью, ни ранним утром. Напрасно Лиза терзала телефон, названивая бестолковой девушке Лиде. Телефон ее был вне зоны, или просто она его отключила, чтобы ей не мешали, или чтобы помучить Лизу, дабы та не была такой противной и принимала у себя в гостях время от времени людей, желающих с ней встретиться.

Лиза приготовила себе рисовую кашу на ужин, сварила кофе, поужинала без аппетита, не включая света и телевизора. Потом разобрала постель, завалилась в халате под одеяло, и, пристроив телефоны в изголовье, забылась нервным сном.

Во сне она куда-то бежала, карабкалась вверх по склону, кого-то догоняла, слышала чьи-то мучительные стоны, и ей было жутко страшно. Перед тем как окончательно проснуться, она вдруг почувствовала странное прикосновение к своему лицу. Так бывает, когда на лицо падает легкое перышко, или тонкий волосок, или травинка скользнет по разгоряченной от солнца коже. Лиза дернула рукой, пытаясь смахнуть это что-то с лица, но снова то же самое. Она заворочалась, перевернулась со спины на живот, зарываясь лицом в подушку. И вдруг над самым ухом голос, тихий, бестелесный, но точно Сонин:

«Помоги… Милая моя, помоги…»

Как она дернется, как вскочит! Шальными глазами обвела комнату. Разобранный диван, на котором она спала. Телевизор на подставке у балкона. Стол, стул, два кресла. И солнце, вольготно запустившее проснувшиеся лучи в ее комнату. Она не зашторивала окон.

И все. Пусто. Конечно же, пусто. Кому тут быть, если она своими собственными руками, этими вот, трясущимися сейчас так, что локтям больно, запирала вчера квартиру. Заперла ее на два замка и на щеколдочку, которую поставила на дверь после смерти подруги. В доме никого не было. Кто же тогда говорил с ней, кто ее трогал???

– Жуть какая… – пожаловалась она своему зеркалу в ванной, когда помчалась туда умыться ледяной водой. – Просто жуть! Пора сваливать из этого сумасшедшего дома! Так и до психушки недалеко.

Она пошла в кухню, включила газ, достала из холодильника пару яиц, пачку масла и ломоть колбасы. Все купила вчера на скорую руку в ближайшем к дому магазинчике. Решила холодильник особо не загружать, выходной-то крохотный. Но теперь…

После этого жуткого пробуждения вдруг пожалела, что не запаслась продуктами на неделю или на две. Была бы причина остаться дома. Продукты же пропадут, так? Просто не явиться на работу в этот дурдом, пусть сами разбираются со своими демонами. Ей никогда не разгадать их тайн, никогда!

А чего? Кто мешает ей уволиться?!

И вдруг снова вспомнился странный мучительный шепот, пробравший ее до костей. Кому она должна помочь? Соне? Так она мертва! Давно мертва. Тогда кому?!

Вообще-то она прежде никогда не верила ни в вещие сны, ни в предчувствия, ни в предсказания, и уж в гадания тем более. Гороскопы так вообще высмеивала. И над Соней всегда подтрунивала, та постоянно что-то рассчитывала, чертила, записывалась на прием к маститым экстрасенсам. Покупала сонники, с утра принималась листать их, если что-то снилось ей и она запоминала.

– Не трать деньги, милая, – посмеивалась над ней Лиза. – Потрать их лучше на отдых. Отдыхать надо чаще и лучше, чтобы кошмары не мучили!

Но потом все изменилось. Сон приснился, как ни странно, Лизе, а не Соне. Страшный, наполненный зловещим смыслом.

За пару дней до исчезновения подруги Лизе приснилось, что в ее окно летит белый голубь, прямо на стекло, она вскочила, чтобы открыть окно и впустить его, но он увернулся, полетел в другую сторону и принялся биться в окно. Маленькая белоснежная головка с крохотным клювиком покрылась кровью в ее сне, голубь через мгновение распахнул крылья и упал на землю, а падая, вдруг начал превращаться в Соню.

Она тогда так перепугалась, проснулась с криком и зареванным лицом. Тут же позвонила подруге, та ответила, и они поговорили о пустяках. Сон свой Лиза ей не рассказала, влезла в Интернете в сонник. Значения были противоречивыми, она немного успокоилась, потом про сон забыла, а потом с Соней случилась беда…

Долгое, долгое время она почти не спала, потом начала принимать снотворное, потом приняла решение, приступила к его выполнению. Сны ей теперь не снились.

И вдруг сегодня снова!

– Как я могу помочь, Сонечка?! – шепнула Лиза, стоя у окна в кухне с чашкой кофе. – Что я могу? Как я смогу?

Ей страшно захотелось зареветь, если бы не телефонный звонок.

Очнулась, наконец, Лида.

– Привет. Не спишь? – зевнула она протяжно.

– Уже нет. Скоро полдень, между прочим. Мне скоро… – Она чуть не сказала, что на работу, вовремя прикусила язык. – Я кушаю.

– Понятно. Короче, слушай, что мне удалось узнать про девушку этого Мельникова, там все так закручено.

Слушала ее Лиза минут двадцать, без конца перебивая вопросами. Под конец ошалело выдохнула:

– Вот это да-аа!

– И я говорю о том же. История темная.

– Темнее не бывает, – кивнула Лиза, допивая кофе. – И что же теперь? Искать-то ее будут?

– Все шито-крыто! Теперь ищут убийцу водителя этого самого бизнесмена. А кто может быть убийцей, можно только догадываться, никто ее кандидатуру не рассматривает на роль подозреваемой, но шепчутся в коридорах, шепчутся. – Лида снова зевнула. – Это мне друг моей подруги рассказал тоже почти шепотом. Мельников, говорит, чернее тучи ходит, а дружок его Володин под стать, вот так…

– А что же бизнесмен?

– А что бизнесмен? Нанял хорошего адвоката! Ему же никто ничего не может предъявить. Ну, удерживал он девушку у себя дома, так без пяти минут жена! И опять же от нее никакого заявления на этот счет не поступило, так? Может, она там добровольно от того же Мельникова пряталась, и такое говорят, представь себе, и что этот бизнесмен по ее просьбе написал в полицию заявление о ее пропаже. Кстати, заявление он уже забрал, мол, чтобы Мельников оставил ее в покое.

– Бред! – фыркнула Лиза.

– Бред-то бред, но адвокат стоит на этом, и Мельников только зубами скрипит. Отлились ему наши слезки, правда, Лиз? – заискивающе хихикнула Лида.

Лизу покоробило. Она что же, передав сплетни, к ее горю прибиться за компанию хочет?! Решила, что если пару раз сопроводила ее в отделение полиции, то теперь уже и в сочувствующих?!

Нет, может, Соню ей и было жалко, пару раз она даже разревелась с Лизой за компанию. Однако той пустоты, обжигающей холодом и болью, в ее душе точно не было, как и решимости не было найти эту мразь любым способом! Жертвовать собой она уж точно бы не стала, как это делает день за днем Лиза.

– Нельзя так говорить, – ответила она ей поэтому. – У человека горе не потому, что он не помог, а потому, что оно имеет несчастье случаться, и вообще, он сделал все возможное.

– Ой, да брось! Запела она как! – Лида вдруг обозлилась, фыркнув. – Он же держал, пардон, за яйца этого урода и отпустил!

– Доказательств не было потому что.

Про нее тоже можно было бы сказать так же. У нее что ни день, то рождаются все новые и новые подозрения. А потом просто рассыпаются, превращаются в пыль, и все! Извращенное сознание еще не повод подозревать в совершении злодеяния. Как там любит говорить наша доблестная полиция? Нету тела, нету дела? А вот тела-то, или каких бы то ни было следов, Лизе не удалось за это время обнаружить ни разу.

Она стирала их одежду, убирала комнаты, подвал, лазила без особой нужды на чердак. Ничего! Ни пятнышка крови, ни волоска, ни соринки, ни пуговки чужой или ленточки, ничего!

По правде говоря, рассчитывать на это и не приходилось особо. Никто из этих извращенцев не повезет свою жертву в дом, населенный родственниками.

Тогда куда, куда он их возит?! Если возит, конечно же, главное, кто из них?!

– Ой, скажите, пожалуйста, – ядовито пропела Лида. – Ты что, защищаешь его?

– Нет, просто сочувствую.