Текст книги "Тропы длинные и короткие"

И Гию нечем было это крыть.

– И вот, представим, махина перед нами…

Тут Иван умолк, задумавшись покрепче. Гию уже было представилось, что боярин задремал, когда услышал ответ:

– Ну мы вряд ли её сломаем, да? А если украсть?

От неожиданности Гий выпрямился на месте, он в волнении, которое силился скрыть, повернулся к Ивану и зачесал выбившиеся пряди назад.

– Шутишь?

– Да нет…

Гий вперился взглядом в него, как это делал отец-вожак в шатре. Волк наклонился вперёд, говоря быстро-быстро:

– Да ты шутишь, признай!..

Иван оторопело заморгал. Было непонятно, пытается ли Гий задеть или заставлял передумать, и боярин рассеянно расстегнул кафтан, вдруг почувствовав себя глупо.

– Ну ты ведь вор. Ты же умеешь. – Неосознанно он начал как бы настаивать, сам удивляясь своей уверенности. – Ты, должно быть, всю жизнь этим промышляешь. Так в чём разница в том, чтобы выкрасть коня и какой-то огненный механизм?

Гий молчал долго. Очень долго. Он разглядывал чёрную в ночи траву, слушал треск дерева в огне и пытался привести себя в чувство. Иван, ощутив скорую победу, наклонился поближе, почти скатываясь к земле, и сказал, улыбаясь:

– А шутка в том, что разница, похоже, невелика…

– Коня у меня, похоже, нет. – Гий скривился.

– Но он же был. – Боярин пожал плечами и вернулся на место, поправляя рукава. – Думать, как не потерять эту Жар-Птицу, будем потом.

Волк смотрел на Ивана и пробовал понять. Он в самом деле с самой первой их встречи был дураком или только умело притворялся?

– Откуда у княжича такая тяга к разбою? Не учили няньки да дядьки, что это дурно?

– Учили.

– А что княжичи должны храбростью и силой показывать свою удаль?

– Тоже. – Иван треплет кудри, шапка уже давно свалилась в траву, и главное, не забыть её тут. – Но ты видел, что храбрости и силы у меня, как у старого пня. Но ведь и хитрость княжичам нужна…

Гий, поймав его улыбку, не смог не усмехнуться в ответ.

– Ты ведь понимаешь, что мои не будут помогать. Своих бед полно…

Он сам замолчал, чувствуя, что только оправдывается. Чем меньше – тем лучше, ведь толпой воровать у охотников будет только в тягость.

В конце концов Гий взял себя за подбородок, принимая последнее решение. Вор снова вгляделся в Ивана, весёлость которого никуда не ушла.

– Мы дураки.

– Да ладно тебе, не так страшно…

Пользуясь случаем, Гий хлопнул его по плечу, как разбушевавшегося волчонка.

– Значит, мы сделаем это.

– Пойдём, я уложу тебя спать. – Волк ушёл от ответа. – Завтра рано-рано выходим.

Глава 8

Во всей деревне только в избе Василисы было спокойно. После рождения девочки женщины постепенно ушли, гости перестали прибывать, чтобы оставить свои поздравления и оглядеть ребёнка.

Но пришли другие.

Желя сидела у окна, поглядывая на кровать Василисы, но всё равно нет да нет отвлекалась на то, что происходит снаружи. Мужчины волокли брёвна, разобрав заброшенный дом и срубив несколько деревьев у подлеска, тянули всякий хлам и перетаскивали горы песка и земли. И всё это, чтобы укрепить ту защиту, построенную от зверей не так давно.

Девушка смотрела на лица и не каждого узнавала. Она ещё не успела раззнакомиться со всеми пришлыми, мужчинами, женщинами и детьми, но стариков отчего-то было больше… И даже они помогали укреплять стену, словно холодок внутри животов и предчувствие беды молодило их кости, позволяя защитить тех, кого ещё можно было защитить.

Желя так и не смогла понять, откуда пришла вся эта ватага. Однажды утром к их деревне подошла толпа людей, грязных, с пустыми руками, они шли несколько дней почти без отдыха, спасаясь от того, что могло преследовать их по пятам.

Вышли старосты деревни, переговорили. Детям и молодым так никто и не рассказал толком, но они поняли сами. Эти пришлые сбежали оттуда, куда снова пришли охотники. Поэтому от них пахнет огнём, сажей и слезами. Во время споров Желина деревня не хотела пускать чужаков – вдруг страшная махина преследует именно их, и теперь уже свои дома подвергаются опасности. Но тогда вышли старики, и бабушка Мировна была среди них, и чуть ли не тумаками заставили впустить каждого, кто стоял за защитой.

Взрослые были пристыжены, но ощущение беды не ушло. Всех чужих, но теперь, выходит, своих, расселили по домам. Даже у Азара теперь прибавилось народа, но Желя почти их не видела, проводя всё свободное время с Василисой.

Соседка после родов занемогла. Если бы она с лёгкостью встала с кровати и приступила к работе, Желе было бы проще справиться с той смутой внутри, которую принесли сбежавшие от опасности люди; она смогла бы смягчить суровые лица своих односельчан и придумать, как ей быть. Но не то болезнь, не то затянувшаяся слабость подруги мешала выйти и начать делать хоть что-то.

И Желя вдруг поняла, что и не хочет выходить. Мир там, за окном, знакомые дворы, тропинки и избы с землянками вдруг зашевелились, казались только обманчиво знакомыми, и девушка даже была рада, что её не оставили помогать по дому, а отправили к постели Василисы.

У неё было тихо и спокойно, даже старшие дети не мешались под ногами, помогая во всяких мелочах старшим. Комната Василисы пахла куреньями, горькими снадобьями, что сготовила местная знахарка. Роженице нужно было набраться сил, она потеряла много крови.

– Со мной такого на первых двух детях не было, – хмуро говорила больная и поднималась с кровати, чтобы справиться с мелкой домашней работой, но снова возвращалась в постель.

Желя меняла ей покрывала каждый день и видела, что кровь после рождения дочери всё не останавливалась.

К полудню пришла знахарка, чтобы снова её осмотреть.

– Всё кровишь? – В голосе не было заботы, только усталость, и Желе захотелось треснуть её по лбу.

Василиса поморщилась, когда её переворачивали на бок, но молчала.

Осмотр в этот раз быстрый, скомканный. Хочется остановить её и заставить присмотреться лучше, попросить другие лекарства, а не эти водянистые примочки и отвары, от которых нет никакого проку.

– Я не знаю, что делать, – сказала знахарка, когда Желя проводила её до забора. – Из всех лекарств, что есть у меня на руках, мы попробовали всё, но это не помогает. Есть ещё сбор из красавки и белены, из него делают примочку на браге, чтобы мазать тело и принимать внутрь, но у нас таких трав нет.

– Где они растут? Я схожу. – Желя ответила грубо, спрятала руки за шалью и нахмурилась.

– Нет, – противится знахарка. – Они на том лугу, откуда пришли наши гости. Там, сама знаешь, неспокойно. Можно попытать удачу и спросить в гостевом доме, что в дне пути отсюда, но старшие тебя не пустят, все наши силы здесь нужны.

Желя не перестаёт хмуриться.

– Кровь не проходит. Василиса не может встать с кровати. Я вижу, что ей больно, но она, упрямица, в жизни не признается. Вредно столько крови терять.

– Вредно.

Это всё, что смогла сказать знахарка, прежде чем уйти. Тогда Желя остановила её рукой.

– Василисе, быть может, немного осталось. Не она первая, не она последняя. Пусть лучше успевает дочь выкормить. – Был последний ответ.

Желя, покачиваясь, вернулась в дом, где снова начинает пахнуть водой и кровью. Она смело дала Василисе лекарство, и рука её почти не дрожит. Новорождённая, до этого спящая, проснулась, начала крутиться и просить поесть.

– Давай её сюда. – Василиса села на подушках, рубаха прилипла к телу, лоб блестит, и Желя надеется, что это не жар. В сложенном платке хранятся маковые семечки, совсем немного, но девушка даёт их роженице по одному, чтобы хоть как-то унять боль, если кровь успокоить не получается.

– Мне не страшно, – вдруг говорит Василиса, глядя, как крутится в руках маленькая. – Если судьба такая – пускай. Мои сыновья почти кони взрослые, за них я не переживаю, ты только пригляди, прошу тебя, за ней. Она совсем крохотная, муж не управится.

Желя сдавленно кивнула и сказала сквозь зубы:

– Я пойду до гостинки и найду этот сбор.

Василиса хмурится, глядя на неё, ясно, что она злится по-настоящему. Словно подтверждая это, роженица хлопнула Желю по руке и скривила губы.

– Я тебе пойду и найду! Я тебе пойду!.. Там сейчас либо охотники со своей махиной, либо разбойники, жадные на поживу. Ты даже шага из деревни не сделаешь, поняла? Ты поняла?

И девушке ничего не остаётся, кроме как кивнуть. Сказать жалкое «Обещаю», чтобы потом, скрестив пальцы под юбкой, всё равно его нарушить.

Сегодня Василиса заснула рано, дочь поворочалась, но быстро успокоилась, и Желя решила хоть ненадолго вернуться к своим.

В дом Азара тоже пришли беглецы из другой деревни. Дед с младшей дочерью и несколькими внуками. Где остальные члены семьи, никто из Желиных близких так и не спросил, ясно и так, но гости, словно не желая быть ярмом на чужой шее, прытко вошли в хозяйство и старались помогать по мере сил. Деда постоянно видели во дворе, то колящего дрова, то рядом с другими мужчинами, занимающимися защитой. Его дочка носила воду, помогала с готовкой и приглядывала за детьми, и своими, и чужими, вместе с бабушкой Мировной, если мамы Жели не было в доме.

И теперь во дворе встретились поселенцы. Дед-беженец, оттирая лоб от пота, держал топор, вокруг разбросаны дрова. Он заметил Желю ещё издалека, улыбнулся, и отчего-то стало спокойнее.

– Как работается? – коротко спросила она, хоть и знала ответ. Дед всегда отвечал, что хорошо, своими силами, потихоньку, и непременно подмигивал с шуткой.

Также случилось и сейчас.

– Работается, и славно.

Из дома вышла бабушка Мировна с крынкой молока. Она расцеловалась с Желей и предложила деду, вдруг с лихостью вернувшемуся к дровам, освежится питьём.

– Всё скачете по двору, Семёнович, дивно смотреть – свалитесь или рухнете?

Дед не обиделся, только коротко рассмеялся и с поклоном принял молоко.

– А как по-другому? Мы ведь приучаем своим образом наших детей и внуков, вот и кручусь. Да и вашей семье подсобить хочется, поблагодарить за доброту.

Бабушка только отмахивается.

– Вместе веселее.

Это была правда. В доме Азара стало куда теснее, прибавилось детей, и рядом с ними Желя снова почувствовала себя старшей. Но орава чужих внуков совсем не мешала, они вели себя даже слишком тихо для их возраста, однако всегда были рядом со старшими, чтобы не упустить возможность выполнить какую работу. В первые дни Желя с мамой вели себя ласково и приветливо, но Желю надолго не хватило. Она наблюдала за малышнёй и видела. Видела, что ими начальствует не спокойствие, а постоянное предчувствие беды, страх, от которого не отмыться даже в самой душной бане.

И поэтому Желя перестала лезть со своей лаской к каждому из внуков Семёныча. Она видела сожжённую деревню, видела могилы, выкопанные Гием и Иваном, и знала, что это видение не разрушить пожатием руки или поцелуем в макушку.

И сейчас она коротко кивает самой старшей девочке, откликается и пробует тесто на вкус, чтобы одобрить и помочь отправить в печь. Потом учит младших держать нож, чтобы они не порезались, нарезая капусту, и наскоро отстирывает платье младшей девочки в деревянном корыте. Сейчас она сидела в старой Желиной рубашке и прижимала к узкой груди круглощёкого сына Азара.

Брат вёл себя спокойно, вертел глазами и головой, но с коленок не скатывался, и Желя усмехнулась.

– Ещё немного, и сядем есть.

В дом вернулась бабушка. Она засела на кухне, мягко гоняя детей. Желя не удержалась и спросила у неё из-за плеча:

– Налюбезничалась с Семёнычем?

Мировна хмыкнула и постаралась ущипнуть внучку, но та увернулась.

– Сама-то! Привела в дом двух молодцов разом! Меня ли тебе журить…

Желя шутливо поморщила нос и достала хлеб из печи.

Но внутри она насторожилась. Последние дни ей хотелось спросить бабушку ещё о той девушке, что она приняла у себя в доме накануне прихода охотников, но Мировна каждый раз делала вид, что не понимает, лукавила или находила важные дела по хозяйству.

Пока старших не было дома, Желя попробовала заикнуться об этом снова.

– Девица в богатом платье? Иван, что ли?

И Желя, сжав губы, перестала.

Медленно в дом возвращались взрослые. Внуки Семёныча помогли всем умыться и расселись на лавку, как чижи. Женщины накрыли на стол, сели сами. Ужин прошёл в тихом разговоре Азара, который рассказывал, что уже успели сделать деревенские, но девушка слушала вполуха, вперившись взглядом в еду.

– …А Василиса как? – спросила мама.

Желя заглянула ей в глаза и молчала дольше, чем то требовалось.

– Она ещё лежит в постели, но разговаривает, вышивает, нянчит дочь.

Беседа о соседке тоже ушла, но девушка заметила, что мама продолжает поглядывать на неё.

Вечером, когда в деревне все затихли и расселись по домам на отдых, Желя встретилась с мамой на крыльце.

– Ты чего?

– Быстренько прибралась в бане. – Желя отвернулась и уткнулась себе в косу.

– Василиса совсем плоха? – сразу ухватилась за главное мама, присаживаясь на порог. Она расправила юбку и раскатала рукава, словно этим коротким обрядом знаменовала конец всех мирских дел.

Желя подождала неизвестно чего, прежде чем самой медленно сесть к матери.

– Да. Знахарка говорит, что не выживет. Не выживет, если не прийти в гостинку и не взять у них сбор. Сама знаешь, там проезжают всякие торговцы, блуждающие лекари, кое-что перепродают хозяевам гостевого дома, и нам можно выкупить…

Девушка оборвала себя на полуслове. Странно будет отпрашиваться: «Мама, пусти меня в лес. Я знаю, что там люди тревожатся, ходят охотники, сжигающие деревни; и в гостинке их будет ещё больше, но сидеть дома?…»

Тогда мать приобняла её за плечо.

– И тебе хочется сорваться? – Голос её был тих и вкрадчив. – Старшие же не пустят, сама знаешь. – Сказано так, словно она сама не относилась к этим «старшим».

– А если я буду острожной? – всё-таки попробовала Желя. – Пойду тайными тропами, самыми короткими путями. Не стану искать беды, приду, выкуплю, что нужно, и бегом назад?

Мама вздохнула. Молчание было долгим. Зашумело комарьё, воздух похолодел, и потемнело небо, а женщины всё сидели, глядя на крыши изб и кольца дыма от разогреваемых внутри печей. Пыль прилипла к коже, и снова захотелось умыться.

– Знаешь, когда люди взрослеют? – спросила мать у Жели.

– Когда играют свадьбу и заводят своих детей?

Мама покачала головой.

– Нет. Когда сами делают выбор. Ты его уже сделала, но по детскости спрашиваешь разрешения. Не подумай, если ты пойдёшь за лекарством, я каждый божий вечер буду тихонько сходить с ума от тревоги, но я буду знать, что ты ушла не по юной дурости, а потому что готова взять на себя свою защиту, защиту Василисы. Шутка в этом.

Желя, чувствуя, как колется в носу, мелко закивала.

– Вот и я думаю. Смотрю на всю нашу мелочь, – это мама вспомнила внуков Семёновича и своего сына, – и понимаю, что твою взрослость просто нужно было разглядеть.

Глава 9

Иван не стал говорить, что с конём путь давался бы куда легче. Знал, что Гий просто стукнет его, и на этом разговор окончится. Тем более что чем дальше они уходили от стоянки стаи, тем настороженнее и тише делался вор.

В дорогу Гий сам собрал им вещи. Пока Иван спал в одном из шатров, и только смутно можно было догадаться, что в нём жил сам вор, была собрана пёстрая одежда на смену, которую носили волки, кое-какая еда и оружие, до которого Гий, пригрозив пальцем, велел Ивану не дотрагиваться. Тогда он сам рассмеялся первым, глядя, как боярин хохлится.

– А ты знаешь, куда идти? – спросил Иван, когда они ещё даже не сделали первого привала. В голове была мысль, что Гий сразу догадался, где держат огненную махину, и задача показалась куда проще, чем это было на самом деле.

– Сперва в гостинку.

– То есть?

– Чтобы что-то украсть, сперва нужно узнать, где это что-то находится, верно? Если пойдём по деревням спрашивать местных, ничего толкового не услышим. Знают ли все поселения в лесу, что такое к нам прикатило – большой вопрос, а гостевой дом всегда полон странствующих людей и слухов, там перехватить что-то полезное будет куда легче.

– А одежду из стаи зачем прихватили?

– Если понадобится слиться. Боярин и какой-то горемыка, время от времени сбывающий краденое, слишком привлекут внимание.

Иван пожал плечами и поправил суму на спине.

По пути они несколько раз сворачивали, и было подозрение, что шли они в обход. Гий мог посреди тропинки развернуться и потянуть Ивана в другую сторону, словно предчувствуя что-то. По первости боярин спрашивал, но потом перестал, стараясь самостоятельно приглядеться и понять, почему они ушли с дороги именно сейчас, а не раньше или позже.

И да, на коне путь в самом деле был бы легче.

Когда дальше по дороге показался гостевой дом, Гий почувствовал смутное отвращение. Он тут же вспомнил мягкую от дождя землю под ногами, жалобно ржащего коня и плывущие лица тех разбойников. Но тут же вспомнилась и старуха из сожжённой деревни с её пирогами, и Гий постарался не злорадствовать так ярко.

– Мы просто войдём и станем спрашивать? – спросил Иван, когда они подходили к воротам.

– Не так сразу. Сперва посидим и осмотримся, а там виднее будет.

Во дворе их тут же встретил служитель гостинки и предложил принять сумки, но Гий отнекивался, а потом и вовсе пошёл к конюшне, хоть лошади у них не было. Служитель, не понимая, плёлся за ними.

– Куда идёт ваш спутник? – спросил он у Ивана, но боярин сам покачал головой.

Во внутреннем дворе Гий встал в центре, где трава была втоптана в землю и оттого почти не росла. По краям шли сараи, спрятанные за кустами, баня и стойла для коней.

Вор снова поморщился, но на этот раз с какой-то досадой.

– Ладно, идём, а то расплачусь…

Внутри стоял мягкий гомон. Гий тут же заметил, что людей явно больше, чем он привык видеть, а работники бегали между столами и по лестнице, ведущей в комнаты. Чудом путники нашли лавку у стены и сели за стол, сложив руки перед собой. Из-за множества гостей на них почти не обратили внимания, и то было только на руку.

– Смотри, – Гий придвинулся ближе, – видишь того мужика с бородой?

Иван кивнул.

– Перевозит железо откуда-то с запада, останавливается здесь, а потом перепродаёт его кузнецам местных деревень или в град. А ещё, говорят, людьми приторговывает…

Боярин покосился на него, а потом на бородатого, но Гий заговорил о других гостях:

– Тот дед в обносках – книгоноша-скиталец, но церковный букварь нынче не в чести, так что береги кошель.

Потом волк кивнул в угол, где сидела женщина со звенящими браслетами на руках в окружении воздыхателей:

– Её у нас зовут Чаровницей. Славится тем, что устраивает представления-потехи в граде. Прячет в свой резной ларец вещи увлечённой толпы, те исчезают, народ хлопает, свистит, сыпет монеты… А Чаровница вместе с добычей пропадает сама.

Иван крутил головой, спеша рассмотреть всякого из людей большой дороги.

– Вот так, княжич! Мы вроде и далёкая земля, да кое-что в делах мыслим и от вас не отстаём.

– Ты бы прикусил язык и не называл меня так. – Иван был неожиданно бдителен. – И что, хозяин гостевого дома по незнанию всех их укрывает?

– Как бы не так! Он здесь – главная гадюка. – Гий хмурится, хороня личную обиду. – Но не будь гостинки, все эти честные люди сбивались бы в ватаги и ходили пугать мирные деревни. А так все поодиночке сидят и хвалятся заслугами. Все довольны…

Иван молчит немного и разглядывает свои ногти. Они никогда ещё за всю его жизнь не были такими грязными. Однако боярин думает не о них, а о Гие.

– Тебе бы хотелось быть как они? – спрашивает он. – Ты ведь уже вор.

Иван старается, чтобы это не звучало как укор или насмешка, тем более, что Гий вдруг вздыхает и упирается щекой в кулак.

– Эти люди без роду и племени. Если я буду смотреть на них, то мне придётся уйти из стаи, а я не могу. Не хочу. Воруем мы постольку-поскольку, потому что от скота прокормиться можем не всегда, а собирать урожай бесполезно – всё равно сниматься с места и кочевать дальше. – Гий вдруг смотрит на Ивана и спрашивает: – Ты вот смог бы уйти из дома?

Но ответа вор так и не дождался. Что-то со стороны привлекает его внимание, и разговор замирает.

– Как тесен свет… – вздохнул Гий.

За столом у противной стены оживление. Пара-тройка мужчин окружили молодую посетительницу гостинки, завлекая её своими байками, но девушка сидит, не двигаясь. Иван щурится и вдруг признаёт Желю по красной косынке.

– Ой. Кто это с ней?

– Не думаю, что добрые знакомые, – говорит Гий, вставая с места. Иван поднялся за ним, и оба подошли к столу, где слышится шумный навязчивый разговор.

– …А ты, как я погляжу, не частая гостья у нашей братии. Мы люди-странники, собиратели историй, узнать что-то – сразу к нам! – Это один из обступивших Желю мужчин, размахивая руками, рассказывал ей.

И Гий вмешался:

– Желя! Какая встреча! Словно сто лет не виделись. Как бабушка?

Он изобразил удивление, потянулся к Желе и как давней знакомой поцеловал щёку.

Не дожидаясь приглашения, Гий сел около неё и толкнул смущённого Ивана к себе.

Желя посмотрела на них, моргая часто-часто, и едва догадалась захлопнуть рот.

– А… – теряется рассказчик, – так девушка не одна.

– Назначена встреча, – заверяет Гий. – Но мы все не прочь услышать занятный сказ о местных делах. – Невидимым жестом он прижал руку Жели к боку, туда, откуда она доставала нож, и как бы велел не показывать.

Мужчина выглядел так, словно появление Гия отбило ему всякую охоту делиться новостями, но он потерянно сказал:

– Да что говорить?.. Дела неспокойные, времена тёмные. Охотники повадились жечь деревни, и хоть бы один зашёл да сказал, что к чему.

Гий сделал вид, что не знал о таком, и спросил:

– И где эти разбойники сейчас? Надеюсь, не поблизости, а то гостинка-то деревянная.

Мужчина неловко смеётся.

– Сейчас вроде ближе к горному хребту, но кто их знает? Они словно из земли выскакивают, то там, то тут… – Разговор не идёт, и он всё-таки проговорил: – Ты уж прости, что мы прилипли.

Желя выпрямилась и перекинула косу за спину. Выглядело это не кокетливо, скорее благосклонно.

– Не страшно, – сказала она.

– Тут у нас девицы мирного толка не часто бывают. Не так давно была одна, да ещё богато одета. – Мужчина водит руками по груди, показывая не то вышивку, не то драгоценные каменья, а может, и ещё что. – Так она выкупила комнату и заперлась до раннего утра, пока все не уснули. Так и выскользнула.

Желя закусила губу и точно наклонилась вперёд.

– А что за девица? Не называлась?

– Да как? Даже с хозяином не поговорила толком, а у нас принято называться, кто ты да откуда…

Мужчина говорил ещё, вспоминая каких-то людей, а Гий с Иваном кивали, слушали, делая вид, что понимают, о ком речь. Желя же крепко призадумалась…

Потом этих мужчин позвали к другим гостям, и они откланялись. Всё ещё молча, Желя, Гий и Иван сели кучнее.

– А кто такие девицы мирного толка? – спросила она.

– Не местных кругов девицы.

И Желя кивнула.

Сидя за столом, каждый из них думал о своём. И очень странно они смотрелись в шумном зале гостевого дома, где постоянно слышался стук чаш друг о друга, смех и шумный говор.

Гий глянул на Желю искоса и, словно между делом, спросил:

– В самом деле, как бабушка? Жива-здорова?

– Жива… – вздохнула Желя. Почему-то встретившись с этими двумя, она почувствовала себя неуютно. – Я здесь, чтобы лекарство выкупить. Чуть что – сразу уйду. – Всё это звучало как оправдание, и девушка смутилась ещё больше.

Иван, поняв это, мягко похлопал её по плечу и ничего спрашивать не стал.

Тут точно на зов пришёл хозяин гостинки, низкий мясистый мужичок, что не так давно опоил Гия. Встретившись взглядами, оба нахмурились, но хозяин не свернул, а дошёл до Жели.

– Красавка и белена для юной девицы. – Хозяин сказал это кисло, всё ещё не теряя Гия из виду.

Вор издевательски помахал рукой, и гостинщик, скривившись, ушёл в коридор.

– И что к чему? – непонимающе спросил Иван.

– Да так, старый знакомый…

Прошло две секунды, как Гий вскочил, дёргано похлопывая себя по бокам, и погнался вслед за хозяином гостинки.

– Ждите тут, – только и сказал он, но Иван и Желя, наскоро переглянувшись, последовали за ним.

В узком полутёмном коридорце они чуть не запутались, двигались на звук шагов, а потом на сдавленный вскрик и злой шёпот. За поворотом Гий прижал хозяина к стене, вцепившись в его воротник. Сверху его закрывали постиранные для гостей покрывала и бельё.

– Гий! – воскликнул Иван и постарался подойти поближе.

Желя же только закатила глаза и сказала:

– Боже…

– Странные это дела делаются, – быстро шептал Гий, глядя на гостинщика, – я тут приехал, рассчитывая на приют, на покой. А меня, выходит, продали! Кто меня опоил да дал коня увезти, а?

Хозяин потерялся сначала, а потом усмехнулся. Взгляд его сделался колючим, голос – издевательским.

– Они бы не навредили тебе. К тому же, мы знаем, что конь не был твой с самого начала.

Гий не выдержал и тряхнул гостинщика посильнее. Улыбка тут же пропала с его лица.

– А с рукой-то что? Добрые сообщники отблагодарили? – Он вытянул чужую руку, до того спрятанную за спиной. Все костяшки и запястье были перевязаны, и по тому, как скривился мужчина, можно было догадаться о глубоком порезе.

В этот раз хозяин гостинки был сговорчивее.

– Это не те мужики. Другие. Искали какую-то девчонку, спрашивали о ней…

– Видимо, с пристрастием.

– …Но она сбежала под утро. Я не смог сказать ничего дельного.

Желя, прислушиваясь, сделала шаг назад. В конце коридора она заметила фигуру того мужчины, что пытался с ней заговорить, пока не пришёл Гий с Иваном. Словно опомнившись, он скрылся в зале. Желя нахмурилась.

– Давай мириться, а? – заканючил гостинщик, которого Гий так и не отпустил. – Уже смеркается, вам бы отдохнуть ночь, без платы, конечно же…

Мужчина выставил руки вперёд, и Гий, зло усмехнувшись, выпустил его из хватки.

– Так веди, радушный хозяин.

Ему ответили кивком, но как только гостинщик свернул по коридору, чтобы вывести всех в общий зал и проводить до комнаты по лестнице, лицо его приобрело то хмурое выражение, которое Иван видел ещё в пожжённой деревне.

Всех троих провели в небольшую комнатку с единственной постелью, хозяин сам зажёг лучины и, поклонившись на прощание, закрыл дверь.

– Сволочь, – сказал Гий после короткого молчания.

– Верно, если держать в голове, что ты напал на человека. – Желя сложила руки на груди. Вся она поёжилась и невольно нашла нож, спрятанный в её тёплой накидке.

Вор посмотрел косо и прищёлкнул зубами.

– Это из-за него ты потерял Сокола? – встрял Иван. Он оставил сумки у стены, не заметив, как их содержимое – вещи из кочевья Гия – выпали наружу.

– Да.

Желя не выдержала:

– Да что за сокол?

– Это мой конь! Был… – Иван сдавленно осел на перину. – Я шёл лесом, заночевал, просыпаюсь, а коня нет. Зато вот он, – кивок в сторону Гия, – шарил по моим сумкам в поисках чего звенящего и блестящего.

Боярин рассказывал, и на удивление выходило это до того беззлобно, что Гию даже не захотелось ругаться.

– Да, я выкрал его коня, пока Иван спал. Но хозяин этой гостинки опоил меня, пока я был внутри, и лошадь выкрали другие. Это сговор! – Гий снова вспылил и начал мерить комнату широкими шагами.

– Забавно выходит, а? Вора обокрали, – издевалась Желя, но весь запал ругаться куда-то пропал, когда она увидела вещи, выпавшие из сумок Ивана. – Особенно если глядеть, что ты вор из знаменитого кочевья.

Пёстрые тряпки волков лежали на полу как неоспоримое доказательство, но Гий только выдохнул сквозь зубы. Иван же стыдливо отвернулся.

– Я оправдываться не собираюсь, – сказал он чеканно, пальцем указывая на Желю. – А теперь быстро спать. Девушку на перину, боярина у двери.

Иван не стал спорить, и все наскоро устроились на своих накидках и кафтанах. Пока Гий задувал огонь, Желя успела подумать, что слишком часто стала ночевать в их кругу. Но когда стало слишком темно, в самом деле уснула.

Первым зашевелился Иван. Он лежал к двери ближе всех, сложив голову на шапку и укрывшись кафтаном, а потому услышал шаги в коридоре и странный скрежет, словно кто-то просовывает что-то железное между косяком.

Сон как рукой сняло. Боярин приподнялся на локте, чтобы прислушаться снова и удостовериться, что не показалось.

– Гий! – шёпотом позвал он, и вор тут же ответил:

– Тихо.

За дверью послышались голоса, шум стал отчётливее, и тогда Гий встал и подкрался, чтобы подслушать.

– Буди её! – Было произнесено одними губами, и Иван, поспешно кивнув, наскоро оделся.

Боярин додумался и накрыл рукой Желин рот, чтобы она вскриком не выдала, что вся комната уже проснулась. Первые мгновения девушка глядела на него ошарашенно, а потом смахнула его ладонь, прислушавшись сама.

– Давай бить! – сказали люди в коридоре. Теперь они не боялись быть услышанными. И точно по команде дверь задрожала.

Гий отошёл подальше и, больше не скрываясь, начал командовать:

– Иван, собирай вещи! Желя, проверь, чтобы он ничего не напутал… – Сам он вывалился из распахнутого окна, глядя, как высоко им прыгать.

– Девчонку хватай, девчонку! – закричали люди за дверью. Желе показалось, или она услышала голос того мужчины из главного зала, что после подслушивал Гия и хозяина?

Иван отодвинул шапку на макушку нервным жестом и спросил:

– Мы будем прыгать?

– Будем. Куда деваться? Только осторожно, по венцам…

Ивана вытолкали первым, свалив все сумки с мягкой одеждой на траву. Боярин спустился довольно умело и только потом, почувствовав землю под ногами, вдруг упал. Не будь всё так нескладно, Гий рассмеялся бы, но тут по двери начали тарабанить, замелькал свет, и больше всего ему захотелось оказаться где-то далеко.

Желю спускали на вытянутых руках, и она ловко ступала по венцам. Но Ивану всё равно пришлось её ловить. Гий прыгнул последним, почти не цепляясь за стену. Плечом он всё-таки ударился, но тут же вскочил, помог схватить Ивану все их пожитки и сдавленно крикнул:

– А теперь – бежать!