Текст книги "Зверь"

Даже если присутствие дикого животного вызывает дискомфорт, мы не должны забывать, в нём тоже теплится душа. Она имеет право на самозащиту. Если кто-то не понимает этого, то он цивилизованный бездушный…

ЗВЕРЬ

Сладость сна прервалась женским воплем.

– Батюшки, батюшки!!! Люди, люди!!! – громыхали в утренней тиши возгласы.

  Галина сдёрнула со спинки кровати лёгкий белый халат, накидывая на плечи, бросилась к окну. Истерила дворничиха баба Тося. На призыв бежало несколько человек.

– Гадюки, сгубили душу!!! – продолжала причитать Тося.

– На что полиция смотрит?! – поддержал громогласный бас соседа этажом ниже.

   Галя наклонилась, ветви деревьев будто специально сомкнулись плотной стеной. «Выйду на улицу», – решила она.

   Пока спускалась с третьего этажа, во дворе собралась толпа. Люди возмущённо качали головами, охали, вздыхали, стараясь подавить волнение, но глаза выдавали страх.

– Что стряслось? – спросила Галина у бабули рядом.

– Сама… в толк не возьму. Вроде… парня зарезали. Бедолага… порванный в кровь. Сразу не разберёшь, что и как.

Ответ словно прошиб электрической волной: Галина, почувствовав давящий ком над пупком, затянула пояс халата. Откуда дурное предчувствие так и не поняла.

– Жаль… хлопчика, хоть и не дворовый, – добавила бабуся.

   Галя попыталась заглянуть в середину людского кольца, приподымаясь на цыпочки.

– Не бойся, иди, – подтолкнула старушка.

   Галина невольно налегла на мужчину, тот отстранился.

   На корнях дерева, выступающих из земли, лежало лицом вниз тело мужчины. Руки несчастного, как бы ища спасения, зацепились за склонённые ветви.

Вид крови парализовал: людские голоса стихли, только возбуждённое дыхание толпы наполняло пространство, словно рождало жуткое и странное видение. Галина вглядывалась в лохматое существо, сидевшее на убитом. Зубатая пасть и когти обагрились алым. Шерсть на загривке торчала дыбом. Хотя облик животного выражал удовлетворение, а блеск молящих глаз взывал к состраданию. Точно за звериной личиной, скрывалась человеческая душа, страдающая от содеянного зла.

Будь сцена реальной, Галина, не раздумывая, бросилась к животному и прижала к себе. Лопнула бы шкура, а в руках осталось дрожащее человеческое тело.

Наваждение пронизывало жалостью сердце, разрывая невыносимой тоской о ком-то очень одиноком.

– Полицию, Полицию вызвали?! – вздрогнула она от выкрика над ухом.

   Ощущая, как горячая влажная волна вырвалась из земли, пройдясь по позвоночнику, ударила в затылок. Галя кончиком пояса от халата вытерла со лба капельки пота и вышла из людской гущи. Подташнивало, голова кружилась. «Что со мной? – подумала она. – Галлюцинации… сроду не водилось». Хотелось возвратиться домой, ноги не слушались. Слабость заставила присесть на лавочку.

  Послышался вой сирены. Подкатил тёмно-синий «Рафик». Из него выскочили серые фигуры, и принялись что-то требовать от взбудораженных людей.

   Галина взирала на происходящее сквозь звуконепроницаемую пелену, поглотившую не только звуки. Пелена искажала лица, одевая их в маски бесов. «Сколько ненависти и страха», – поёжилась Галя и подумала, что сила презрения способна оживать. Оживать и преобразовать окружение в демоническую суть. Взгляд завис над толпой и поразил, найдя там что-то наподобие грязно-бурого облака. Оно сжималось и расширялось, будто дышало, готовое рухнуть и окутать дурманом: лишить людей последнего рассудка.

– Ещё хлеще, – прошептала Галя, прогоняя из воображения тягостное ведение.

И прислушалась к окружению…

Толпа настойчиво требовала уберечь от напасти, воспринимая гибель незнакомца, предвестником к следующим смертям. Дворник предлагала убрать покойника и засыпать всё освященной землей.

   «Горемыки… боятся, зверь вернется на запах крови», – тягостно вздохнула Галина, полагая, мужчина, действительно, принял смерть от лап животного. Словно в подтверждение догадки: баба Тося тыкала остриём метлы в землю, показывая отпечатки лап, а на силикатной стене дома вырисовывались полосы с глубокими царапинами.

 …Фотовспышка корреспондента осветила багровый рисунок. Галина отвела взгляд, чувствуя, как тоска оставляет в сердце похожие следы. Вопреки всему сострадала существу, думая что, то вынуждено забрало жизнь. Решив, что зверь рядом, огляделась… поднялась с лавочки и сделала пару шагов. Повернувшись к соседнему дому, пересеклась с взглядом ребёнка, смотрящего сквозь пыльное оконное стекло. Взгляд выражал страдание и был схожий с блеском глаз животного из наваждения.

– Помогите… – услышала она внутри себя, чувствуя муки подростка.

Невольно родился вопрос:

– Мальчик, ты чей?!

– Я… я зверь, – последовал ответ.

Смятение пробежалось мурашками, вспыхнув румянцем на щеках. В глазах ребёнка сверкнул испуг. Показалось, что услышала рычание, а его губы скривились в оскале. «Ну вот, всё испортила», – мелькнуло сожаление. Галя попыталась вернуть сочувствие, собираясь улыбнуться. Окно опустело.

   Она обратилась к старушке, с которой прежде разговаривала, мол, кто живёт за тем окном.

– Да кто ж ведает… Люду-то куча в многоэтажных коробочках… Тебе почто? – пытливый взгляд бабуси завис на окне, затем на Галине.

   Она ещё раз взглянула на опустевшее окно, пробежалась коротким взглядом по двору и направилась к подъезду.

– Дочк, а дочка! – окликнула старушка. – Припомнила я! Тамошнего хозяина Лукича дети забрали. Хворый стал. И сподобились приютить. Старый, как сирота в тягость. Новенькие на третьей неделе сентября перебрались. Тоже не видать.

– Спасибо, – поблагодарила, Галя, не оборачиваясь.

– Что там, – махнула рукой бабуля, – сама-то, под каким номером живёшь?

– Из десятой, – бросила на ходу Галина.

– Ааа… – протянула собеседница, шаркая подошвами тапок, поплелась к себе домой.

   Поднимаясь по лестнице, Галя отметила, что редко встречает знакомые лица. «Что делает время – в бегах оно… мы за ним. Кстати, на работу бы не опоздать».

*                  *                  *

   Прошло несколько дней. Впечатления о происшествия улеглись. Дни выдались напряженными: вернувшись с работы, валилась с ног от усталости, засыпая прямо на диване у телевизора.

…Но сегодня не спалось, давно кончились телепередачи, утихла соседская суета.

Вдруг послышался визг тормозов. Хлопнули дверцы машины. Галина прикрыла подушкой голову. Сон капризничал, вслушиваясь в детский плач, доносящийся из машины, хлопающей бесконечно дверцами.

   «Пойду на кровать», – решила она. Войдя в спальню, нашла что светло, собравшись задвинуть плотные шторы, подошла к окну.

   До идеального круга Луны не хватало чуть меньше суток. Яркость земной спутницы удивляла и раздражала. Галя задержалась у подоконника, потянулась, вдыхая полной грудью ночной воздух. В глаза бросился тусклый свет из окна напротив. «Это же… то окно, где видела странного ребёнка». Сощурившись, пригляделась к образу за занавеской. Он походил на огромную сутулую собаку на задних лапах. Внезапно свет погас.

   …Хлопнула дверь подъезда. Вышли двое мужчин, неся сверток наподобие скрученного ковра. Галя решила, те направляются к машине, и бросилась к окну в зале. Незнакомцы поместили ношу в багажник, сделали это с особой осторожностью. Что и насторожило.

   «Интересно… не ковёр точно: была нужда над ним трястись. Странно… ох, странно», – рассудила Галя. Машина тронулась. Проводив ту взглядом, прикрыла створку окна, ругая себя за любопытство, вернулась на кровать.

   …Понемногу удалось задремать. Получилось вдвойне обидно, когда знакомый скверный визг разогнал хрупкий сон. Гнев толкнул к окну, с желанием отругать бессовестных и закрыть раму.

   Внизу находилась та же машина. Из нее никто не выходил… Подождав немного, плюнула на затею. Сон развеялся. Она лежала, считая удары настенных часов, не радуясь долгожданному покою.

   Первые лучи солнца таинственными мазками обрисовали силуэты мебели. Вскоре предутреннюю загадочность растворил приход зачинающего дня.

   «Пора вставать», – решила оня, уловив шуршание шин первого автобуса. «Хотя рановато. Как работать? Голова – чугунок». Сокрушаясь, под рассуждения о ночных неудобствах поднялась. Взглянула на машину, вспомнила, что не поняла, выходил кто из неё или нет? Попыталась лучше разглядеть, перегнувшись через подоконник. Ничего не обнаружив, удивилась: «Не сама же прикатила?»

Взыграло любопытство…

  Утренняя прохлада освежала, настораживая тишиной. «Почему, дворничихи нет»… – мелькнувшее удивление, вызвало опасность и мысль вернуться в квартиру, но пытливость переборола.

   «Жигули» цвета горького шоколада прижимались к обочине. Галя заглянула в заднее стекло. Обнаружила разбросанные по салону вещи. Дёрнула ручку двери. Та расстроила запёртым состоянием. «Номер… неужели уснула? Впрочем, какое дело до чужой жизни. Выперлась… как дура», – разворчались мысли.

Уже собралась уйти, но уловила из машины вибрацию, будто кто позвал. Вновь заглянула в окно и постучала по стеклу.

   На заднем сидении зашевелился ворох вещей. Прильнув лбом к стеклу, присмотрелась… Мелькнула одна, затем другая серенькая мохнатенькая лапка, как у щенка, и тут же спрятались под кусок ситцевой ткани. Снова воцарилась неподвижность.

Сославшись на игру воображения, решила, нет никакой причины для беспокойства. Но образовалось ощущение, что угодила в нелепую ситуацию. Вдобавок накатились воспоминания о бледном лице ребёнка, о печальном взгляде, о жуткой сцене под деревом и ночной тени в окне.

   Почувствовав, что все события каким-то образом связаны, испытала потребность во всём разобраться. «Сегодня же схожу к врачу, посоветуюсь. Может, с головой что?» Неожиданно изменился ход рассуждений.

   …Позавтракав на скорую руку, отправилась на службу. Заметила, как возле Жигулей пыхтит выхлопной трубой подъёмный кран. Он грузил машину на платформу. Пустынность улицы опять насторожила. Водитель высунулся из кабины, осмотрел груз и нажал газ. Кран, взревев, рванул с места. Галя чуть ли не бросилась под колеса идущей мимо легковушки.

– За ним! – скомандовала владельцу белого «Москвича», садясь на первое сидение. Чего раньше никогда не делала и услышала в ответ:

– Больных не катаю!

– Пожалуйста, очень надо! Уплачу, сколько хотите.

– Другой расклад, – пробасил мужик.

  …Водитель что-то спросил. Она промолчала, боясь упустить из виду спешащий куда-то автокран. Вдали замаячило селение. Зачем отправилась преследовать незнакомую машину, сама не понимала. Подчинилась чувству необходимости, к тому же, чем ближе подъезжали к селению, тем отчётливей слышался ночной детский плач. Верилось, он исходит из машины. Кран выдал столб пыли, тормозя у добротных железных ворот.

– Можно проехать чуть дальше, за угол, – попросила она, выскакивая из автомобиля.

   Водитель не успел возразить. Она стрелой метнулась к воротам. Те захлопнулись. Кран скрылся за ними. Галя невольно налегла на холодный металл. «Перелезть через забор, найти дыру», – крутились в голове варианты.

  Поспешно окинув взглядом высокое деревянное ограждение, рванула вдоль стены, и обнаружила оторванную доску. Пробравшись через брешь, прячась за старыми автомобилями, отыскала кран и прижалась к колесу какой-то машины.

   Кран, зацепив «Жигуленок» тросами, поволок по воздуху и поставил на огромный металлический диск. Сверху что-то заскрежетало. Галина подняла голову, увидев, как опускается копия диска, на котором находились Жигули.

   «Это же пресс, сейчас сделает блииин»…. – сердце сжалось от ужаса. Барабанные перепонки разрывались от надсадного плача. Тут заметила, как что-то серое бьётся в стекло, не раздумывая ринулась к машине и почти достигла цели, но почувствовала мощную хватку… Навалившаяся чёрная махина сбила с ног… в глазах потемнело…

*                  *            *

– Дамочка, а дамочка! – услышала Галина как сквозь вату голос водителя.

– Что со мной?

– У вас надо спросить. Ждал-ждал и вышел на поиск, вижу, лежите тут… на хламе.

– На хламе… – повторила Галя, вспоминая, что произошло.

  Острая боль в спине вызвала стон.

– Вам плохо? Эдак вас угораздило… Мне, между прочим, некогда. Спешу к тёще. Небось пиранья всю икру отметала! – заявил мужчина, поддерживая Галину.

– Извините, нехорошо получилось, – согласилась она, опираясь на его руку.

   Тело ныло, голова гудела перезвоном тысячи колоколов.

   –Давайте-ка вас до дому доставлю…

– Если можно. Впрочем… – она вспомнила, зачем здесь и попробовала пояснить, что нужно найти машину.

– Это за которой гнались? Так – готовенькая!

– Не поняла?

– Эка… непонятливая. Проутюжили машинёшку, впору вместо коврика под двери стелить.

– Но они – живые! Как можно!!!

– Вы… о чём?

– Поехали, – неожиданно изменился её настрой.

  Лицо водителя удивлённо вытянулось.

  По дороге Галя увидела, оба металлических диска лежали друг на друге, между ними, как колбаса в бутерброде, выглядывал расплющенными шоколадными концами Жигулёнок. Сердце кольнуло от людской жестокости. «Почему беззащитные малыши остались одни, не ясно… зато, убедилась в их присутствии. Я не больна. Всё что происходит, реальность, пока неясная, но… явь». Согласилась с она выводом.

 …Рассчитавшись с водителем, направилась в квартиру, где, по её мнению, проживали владельцы смятого автомобиля. Долго звонила… стучала… Но упорствовало безмолвие. Поскребла пальцем в дверь напротив. Та немедленно открылась. Вероятно, хозяин ждал повода вмешаться в ситуацию. Неопрятный старик хитро прищурился, осматривая с головы до ног.

– Извините, не подскажите где соседи?

– Суседи… спрашиваешь? Сама… кто будешь?

– Я живу в доме напротив.

– Это… так ведаю! Сказывай, зачем суседи тебе? – старик кивнул на противоположную дверь.

– Вы не в курсе, у них есть коричневый автомобиль, ребёнок лет пятнадцати и большая собака? – выпалила Галина.

– Фу, ты, – недовольно поморщился дед, – всего-то. Я-то умыслил, что замахнулась на большее…

  Непредсказуемость старика сбила с толку. Продолжать разговор не имело смысла.

– Извините, если помешала, – огорчилась она и развернулась к лестнице.

– Ходют тут…. ходют… – бубнил старик, скрываясь за дверью.

   Галина догадывалась, дедок замер и прислушивается к шагам. Спустившись этажом ниже, позвонила в квартиру, над которой располагалась та, что интересовала. Никто не откликнулся. «Что же, повременю до вечера», – решила она.

   …Труды не оправдались: днём внутренности комнат скрывали плотно задвинутые шторы, вечером свет в окне не зажигался. Дальнейшие расспросы о загадочных жильцах не привели к ясности. Соседи-невидимки заинтриговывали…

…По ночам, под нескончаемый детский плач снилась изуродованная машина. Сны изрядно выматывали. Галина не рискнула поделиться бедствием с кем-нибудь, связывая скверное самочувствие с ожиданием развития ситуации.

*                  *            *

  Однажды утром, где-то через пару недель разбудил настойчивый звонок. Галя неохотно открыла дверь. Полусонный взгляд вопросительно повис на мужчине импозантного вида, лет пятидесяти. С трудом сдерживая зевоту, зажала на груди халат.

– Извините за ранний визит, – виноватая улыбка подёрнула губы визитёра, – мне от общих знакомых известно, вы неплохой художник и терпимый человек. Хотел бы пригласить на работу в качестве преподавателя. Оплату определите сами, – поспешно выдал незнакомец.

– Прямо так! Что ж, заходите в таком случае. То о деле на миллион и с порога… не по-русски вроде.

– Спасииибо, – протянул тот, осматриваясь, – значит, склонны рассмотреть предложение? – спросил он, оставаясь на месте.

– Признаться, ваш визит слегка шокирует. Может, представитесь?

– Пардон! Я хозяин большого семейства, если так можно выразиться…

   Левая бровь Галины удивлённо приподнялась.

– Видите ли, мы с женой усыновили группу детей и хотим дать приличное образование. Среди них есть наши – родные дети.

– Много их у вас?

– Душ тридцать.

– Ууу… внушительно… Думаю, вам известно… я работаю.

– Ммм… да! Понимаете, дети хотят вас. Вы подходите им. Да и за гонораром не станет. Уже говорил.

– Любопытно…

– Давайте, отвезу к себе… Познакомитесь с детьми и на месте решите. Жду, в машине?

– Предлагаете поехать сейчас?!

– Зачем откладывать, – ответил он, учтиво кланяясь.

– Послушайте, не стыдно слабую женщину на абордаж брать!

  Она хотела ещё возражать, но, почему-то улыбнулась. Незнакомец, будто ожидал данного оборота. Смело потянулся за её рукой и слегка прикоснулся губами.

– Я ничего ещё не решила!

Гость не собирался слушать. Уже развернулся на выход.

– Минут двадцать у меня есть?

– Разумеется.

Галина недовольно поморщилась, отправляясь умываться. Волнительное любопытство и странное чувство восторга перемешались, точно от материализации давно вынашиваемого желания.

*                  *            *

  …У подъезда поблёскивал на солнце серебристый Мерседес. Хозяин элегантно открыл дверцу. Галя с удовольствием откинулась на спинку мягкого сидения. Машина бесшумно тронулась. Заиграла приятная музыка. «Умеют за границей делать хорошие вещи», – мелькнула мысль. Расслабившись в бархатном комфорте, спросила:

– Ехать далеко?

– Как… сказать… За город в общем.

– За город… Как же на работу добираться буду?

– Галина, давайте рассуждать здраво. Вы в машине, не всё ли равно, что и как. Приедем и одним махом разрешим дела ладком-мирком. Разве не прав, или против маленькой интриги?

  Она пожала плечами, что означало: «Не доверяю, но соглашаюсь».

*            *            *

  Машина подкатила к крыльцу. Галя поправила причёску, стараясь скрыть волнение. Хозяин предложил начать знакомство с внешней стороны дома:

– Итак, трёхэтажный особняк – историческая ценность, правда фасад и внутренность давно осовременены. Но стоит признать, стенам полтора столетия. Они повидали немало тайн. Дом достался по случаю и в скверном состоянии. Помогли хорошие люди. Хвала Господу: Мир не без добрых людей. Пожалуйста, проходите, – и мужчина, как положено, склонился перед гостьей.

  Просторный холл, наполненный солнечным светом, привлекал стильной отделкой.

– Да, у вас здорово!

– Что вы! Удивления заслуживает лишь учебный блок. Так называем школьные комнаты. Остальное – суета! Пройдёмте дальше. Сейчас урок математики, увидите будущих подопечных. Пожалуйста… на второй этаж. Его занимают дети, за исключением нескольких комнат. О них – позже.

– У вас дети одного возраста? – вопрос прозвучал скорее от робости, чем от любопытства.

  Галина перевела пространство дома на мерки своей крошечной квартирки, так как видимое не вписывалось в понятие жилой площади. За мыслями упустила ответ и переспросила. Отец семейства повторил, что дети разные и обучаются по специальной программе.

– Увидите сами. Да не сжимайтесь так… мы люди простые… не кусаемся, – улыбнулся он, заметив её скованность.

  Они приблизились к высоким двустворчатым дверям, чья лакировка отражалась в паркете пола.

– Дети у вас аккуратные, всё сверкает.

– Отчего же им не быть чистюлями, если сами уборщики. У нас строжайшие правила, но справедливые. Справедливые… – повторился он и постучал.

– Войдите! – послышался женский голос.

  Просторная комната, оформленная в духе лекционной аудитории, наполненная множеством цветов, располагала притягательной атмосферой. Дети различных возрастов сидели за персональными компьютерами. Статная и обаятельная женщина следила за выполнением задания, проходя между рядами.

– Ребята, прервитесь на минутку, – попросил хозяин, – посмотрите, кого я привел!

  Воздух комнаты оживился от движений. Галина слегка склонила голову в знак приветствия. Дети сделали то же самое.

– Ребята, Галине Николаевне, не терпелось познакомиться. А это – наша мама Лидия Васильевна. Она же третий учитель в нашей школе, после вас, и этой умной машины, – он имел в виду компьютер, – гениальное изобретение облегчает труд человека, но и лишает куска хлеба!

– Правы, с этим не поделаешь, – поддержала разговор Галина, – но с живым искусством ему сложно тягаться, если пригласили меня.

– А вы, догадливая. Думаю, наше сотрудничество принесёт пользу молодым душам, – улыбнулся он и вновь поцеловал ей руку.

– Валерий Леонидович, не утомили гостью? – вступила в разговор хозяйка дома.

– Значит, Валерий Леонидович?…

– О, да!… Ваш покорный слуга, обещавший, знакомство произойдёт разом, – отшучивался он, говоря, что с детьми лучше встретиться за обедом, и пригласил её в свой кабинет на чашечку чая.

– Мне на работу, вообще-то…

– Вот и поговорим за чайком.

 Переступая порог классной комнаты, Галина ощутила неловкость от пристального взгляда в спину. Обернувшись, встретила подростка из окна. От неожиданности стиснуло дыхание…

– Идёте? – обратился к ней Леонидович.

   Галя, пересилив себя, улыбнулась. Подросток махнул рукой.

– А! Встретились со знакомым… Виталик – самый талантливый из детей.

– Это он рекомендовал меня? – изумилась Галина, получив в ответ утвердительный кивок, совсем растерялась.

   Словно в такт мыслям, Валерий Леонидович завёл разговор о том, что умный найдёт в комнате угол, даже если та круглая. Он пояснил, что труднее всего полюбить парадоксальный мир, не пытаясь разложить на составные части. Она здесь, значит, есть шанс это попробовать. А тайны – жизнь расставит по полкам сама.

– Меня поражает ваша убеждённость. Я же, напротив, неуверенная, вряд ли вам подойду, – парировала Галя, плохо улавливая смысл беседы.

– Ууу… Галииина Ни-ко-ла-евна.. не поняли, назад дороги нет. Неужели… не догадались?…

  Неожиданная фраза ошеломила. Холодок лизнул спину, и будто стёр с лица румянец. Они поравнялись с нужным кабинетом. Галина, пребывая под впечатлением, по инерции переступила порог.

– Увы, дорогая, мы обречены на защиту жизни. Наше оружие мужество. Ловлю ваше самочувствие! Беспокойство сейчас рассеется… Садитесь и слушайте, – Леонидович подал стул.

  Она опустилась на край, оглядывая комнату с высоким потолком и скромной мебелью.

– Предлагаю, поверить на слово и проявить терпение, – пояснил он, присаживаясь напротив.

– Итак… я родился в глухой таёжной деревне… в многодетной семье. Являюсь старшим ребёнком из десятка. Когда мне минуло чуть больше девяти… на моих глазах сельчане забили камнями младшего брата. Он отличался внешностью. По невежеству народ считал, уродство признак силы, способной вредить.

– Как же родители?

– Родители… мне сложно их судить и сейчас. Думаю, они остерегались возражать агрессивной массе, боясь за других детей. Как бы там не было, речь ни о них…

В пятнадцать я покинул деревню. Много скитался. Небо не оставило меня в трудностях. Выучился, познакомился со многими замечательными людьми, женился. С годами притупилась боль от смерти брата, чем и разгневал богов: нарушил клятву, данную на могиле мученика. Вот… вседержатели и сунули лицом в долг перед памятью. Родился у нас с женой необычный отпрыск. Многое мне довелось пережить к тридцати годам. Казалось, ко всему привык, но о подобном испытании не предполагал. Если выразиться доступным языком… мой сын – оборотень.

  Галина собралась признаться, ей сложно верить. Жест мужской руки остановил.

– Увы, не соглашусь с возражением. Вы вняли сущей истине. Хуже того, он редкого сословия. Глядя на своё чадо… вижу в меняющемся облике сына убиенного брата. Поверьте, Галина, моя душа терзается уже не только за двоих: теперь поклялся охранять жизнь, в каких бы формах не проявлялась. Прежде, чем собрать детей, которых видели, понадобилось переворошить уйму литературы, встретиться не с одной личностью, умудрённой опытом в подобных вопросах. Понимаю, кажусь фантастом, если не выразиться хуже… сам бы желал первое, увы! Мы с вами уже сродни им… и находимся в Мире, не признаваемом обывателем.

– Хотите сказать…

– Ммм… да! Голубушка, жизнь втянула нас в крутые виражи. Но мы удержимся… правда?

– Валерий Леонидович, машина с детьми специально раздавлена?

Осознав, происходящее, Галя испытала облегчение.

– К сожалению, младенцы – невосполнимая потеря. Понимаете, Галочка… мне ведь можно вас так называть, когда наедине?

– Разумеется.

– Вот и чудно. Но вернемся к беседе. Некоторые из людей считают своим долгом уничтожать тех, кто не похож на них. Они называют себя «избранными», считая, что особи «иных» не поддаются воспитанию, особенно если души отравлены ядом ненависти в утробе матери. Глупцы утверждают, помёт нужно убивать до годовалого возраста, пока сила спит, иначе упущенное время не простит. Самка, в чьей плоти ген мутации, способна производить на свет одновременно несколько малышей. Если она это делает с целью уничтожения человека, такой отпрыск опасен вдвойне. Это верно! Они и впрямь убийцы с неограниченными возможностями, запрограммированные природой.

Как ни скверно… Только в комиксах «иные» трансформируются в полнолуние. В жизни, Галочка, гораздо сложнее… Геномутационное существо обладает телепатией, легко обучается, свободно левитирует. Главное – перевоплощается в любую форму. Они без проблем приживутся в моём или вашем теле. Их дух отличается тем, что прибывает в жизни с вековой памятью. Можно сказать, за счёт неординарных способностей бессмертны. У нас материализуются мысли, у них ещё – образная память. Многое не раскрыто людскому разуму. Человек самый молодой из мыслящих существ на Земле. Геножители или «иные», так называю детей, ведут летоисчисление со времен лемурийского периода. Их эволюция уникальна. Недостаток в том, что остро восприимчивы к самозащите. Скажите, как без этого чувства выжить во враждебном мире? Разве невежественному сознанию, воспаленному вирусом страха понять тонкие материи? Нет, конечно! Вот и мечутся неучи в поиске крови геножителей, теша амбиции. Среди них существует некое соревнование, как у белых завоевателей Америки, что когда-то охотились за скальпами индейцев. Невежды не понимают, что «иной» приносит пользу государству, служа на опасных фронтах, спасая их детей, как, впрочем, и самих. Серость – неистребимый враг.

– Чего бояться геножителю, они же бессмертны? Почему если полезны, не заявить, о них открыто? Их скорей убивает тайна…

– Эээ… Галочка, серьёзно полагаете, что правда об окружающем мире, сделает обывателя доброе? Понимаете… природа мудрая и не допускает превосходства одной особи над другими. Жажда свободы – двигатель бестолковых и мудрых выводов. Открытость обществу – выдвинет условия по ограничению. Люди не потерпят рядом с собой особей умнее. Лишение свободы действий для некоторых хуже физического уничтожения. У таких существ в неволе прерывается эволюционный виток, значит, они как бы уже не они. Потеря изъявления свободы воли являлось смертью для духа. Это толкает личность на крайности. Ответьте, Галочка, какое из ощущений для вас губительней?

– Страх.

– Вот! А геножитель улавливая идущий импульс, вынужденно включает блок защиты. Человек, обуреваемый страхом, непредсказуем. Признайтесь, разве у людей не так?… Великая сила страха делает из товарища зверя и стяжателя. Так что можно поспорить, чья особь опасней на планете Земля…

– С вами трудно не согласиться.

– Тогда, как насчёт контракта?

– Понимаю, думать мне никто не позволит?

– Обожаю, голубушка, вы прелесть! Был бы помоложе, выдал несколько комплиментов. А так… жду ответа.

– Слушая вас, успела кое-что взвесить, и говорю да! С условием, что сохраним доверительные отношения.

– В этом будьте уверены. Какова ваша цена за помощь?

– Цена… говорите… Хочу стать одной из вас, получая тарелку супа.

   Галя приподнялась со стула, не задумываясь о том, что желание могло иметь двусмысленную окраску, к тому же – сбыться.

– Что же, Галочка, ловлю на слове! Тогда закончим разговор. Покажу вашу комнату. Напишите список необходимых вещей для быта и работы. О квартире не беспокойтесь. В ней установят надёжную сигнализацию. Как уже догадались, наша работа в некотором роде интересна правительственным кругам. Отсюда пользуемся льготами. Думаю, будет лишним предупреждать о секретности разговора и вашего пребывания у нас.

– Вы меня огорчили! Больше всего на свете не терплю секреты. Они подмывают к риску. К тому же удивляюсь, откуда знаете мои инициалы…

– Браво, браво! Галина Николаевна… в тридцатилетнем возрасте и не замужем, о каком риске речь? – похлопал он в ладоши. – Однако, зашутились, – хозяин кабинета поднялся со стула.

*            *            *

…В дальнем крыле, у одной из дверей Леонидович пояснил:

– Здесь живет Митя, рядом – Люся. Брат и сестра недавно у нас и пока в удручённом состоянии. С ними общается Виталик. Вам, советую, не заходить, особенно не выполнять просьб. Побыв немного с нами, поймёте, о чём речь, пока доверяйте Виталику, разумеется, нашей маме Лидочке, ну и мне… Да-да, я догадываюсь, дорогая, что вас мучает, – предотвратил он её вопрос. – Да, Виталик убил парня в вашем дворе. Охотника! Надеюсь, смекаете, что дело обстояло – кто кого.

– Почему он просил помощи? Ведь не обманываюсь?

– Несомненно! Вы застали его в момент сложной ломки духа. В нём боролся разум человека с натурой зверя. Своевременное сострадание помогло разобраться в ситуации. Он и сейчас переживает, что пришлось защищаться досадным способом.

– Выходит, в привычке геножителя не существует убийства в удовольствие?

– Больной дух присущ всем. Людям в том числе, как ни мерзко… Побуждение лишить другое существо жизни неискоренимо, коль бытует понятие – смерть!

– Валерий Леонидович, почему Виталик жил там? Запутанно всё…

– Говорите о квартире? Его туда загнал охотник. Она на тот момент пустовала. Спрятавшись, бедняга пытался отвлечь негодяев от нашего дома. Как говорится, вызвал огонь на себя…

– Кажется, начинаю понимать, но всё равно… если Митя с Люсей не поправятся, как тогда? Да и машина? И кого вынесли в ковре той ночью, когда погибли дети?

– Вынесли Люсю – отдельная история, забудем пока о ней. Машина – имущество её мужа. Он простой мужчина и погиб, защищая их. Люсю успели отбить, хотя и тяжелораненую, детей – сами видели. Давайте не будем о грустном. Войны… будь они не ладные. Но как без них… они двигатели прогресса.

– Мне не хочется думать, но вдруг тот, кто сегодня поддерживает, завтра изменит мнение, что с вами будет?

– С нами, дорогая, с нами… Вы уже одна из нас! Как предполагаю. Да и Небо не допустит гибели своего труда. Если же произойдёт страшное, гореть Небесам. Что касается вас. Охотник, уничтоживший Люсиных детей, догадался, вы не случайный свидетель. Не убил сразу – приманкой нужней. Отныне будьте бдительней.

– Значит, малыши… – вернулась Галина к старой теме, не сосредоточившись на его словах, но договорить, не удалось…

Задребезжал звонок и коридор наполнился детьми…

– Поспешим в столовую. Война – войной, обед – обедом. Чем быстрее втянитесь в режим, тем проще воспримется жи-ти-еее, – изменил тему Леонидович, сказав последнюю фразу с нотками веселья.