Текст книги "Кардиостимулятор или мелодия света"

Галина Врублевская
Кардиостимулятор или мелодия света

Мария ускорила шаг и припустила бегом за автобусом. Он, наконец, затормозил на остановке. Обычная толчея у дверей: входящие пассажиры нетерпеливо теснили выходящих. Марии оставался какой-то пустяк до заветной цели – но водитель захлопнул дверцы и автобус тронулся с места. Хватая ртом воздух, женщина прошла еще несколько шагов и рухнула на нагретую летним солнцем скамью остановочного павильона. Расслабленно сидела, расстегнув ворот блузки, а сердце не унималось: колотилось бешено и неровно. Достала из сумочки таблетку валидола – в последний год всегда имела при себе – и привычно закинула под язык, но сердечный ритм ускользал.

«Ну и зачем я этот забег устроила? Врач ведь предупреждал …», успела подумать Мария прежде, чем темнота заволокла ее глаза. Отяжелевшее тело резко склонилось набок, Мария успела подобрать ноги и вытянуть их на скамье, но поправить подол юбки на отекших коленях уже не было сил: в следующий миг ее сознание померкло.

Очнулась Мария не сразу и поначалу не поняла, что встревоженные голоса вокруг связаны с ней. Командовала женщина-фельдшер в синем форменном комбинезоне с белой полосой и красным крестиком на куртке: «Высвободите больной руку, положите сумку под голову». А поодаль, на краю тротуара, стояла машина скорой помощи. Шофер уже распахнул широкие дверцы фургона, и энергичная фельдшерица с помощью медсестры и окружающих зевак на остановке помогла больной встать, сделать два шага и забраться в машину.

Мария распласталась на жестком топчане, и над ее головой, под потолком салона скорой, на крюке покачивался пакетик с прозрачным раствором для инъекции. Фельдшерица измерила давление, накрутив широкий манжет манометра на плечо, а следом сестричка уже вкручивала в руку больной катетер-ракушку для введения шприца – задел на возможное повторение процедур. Медсестра, настроив капельницу, осталась рядом с больной.

– Куда меня повезут? – слабым голосом прошептала Мария. – Она чувствовала, как бестолково колотилось ее сердце, и в груди не хватало воздуха.

– Лежите спокойно! Сейчас диспетчер даст адрес. У вас опасный приступ мерцательной аритмии, – разглядывая розовую ленту кардиограммы, ответила сестричка.

Машина тронулась с места, спрыгнула с поребрика тротуара – водитель включил сирену. И вот уже скорая мчалась по пустым трамвайным путям, опережая общий поток петербургского транспорта. Солнце нещадно светило в слегка затемненное окошко в крыше салона. Марии стало невмоготу от жара, не хватало воздуха. В полном бессилии она прикрыла глаза и отдалась на волю судьбы!

Карета скорой остановилась у входа в цокольный этаж известной больницы района. Над машиной нависал полукруглый пандус для пациентов, самостоятельно заходящих в вестибюль. А здесь, внизу, открывался тревожный зев для приема тяжелобольных. Сестра освободила Марию от капельницы, подоспевшие санитары переместили её на больничную каталку и повезли в заполненный людьми зал приемного покоя. Приткнули каталку в свободный промежуток у стены. Больные, лежащие по соседству, тоже ждали дальнейшего перемещения. Рядом с некоторыми находились обеспокоенные родственники. Кто-то примостился на скрепленных в ряд металлических креслах у стены. В толчее огромного зала лавировали врачи и медсестры, облаченные в нежно-розовые и голубые медицинские пижамы. Марии казалось, что она забыта и потеряна в этой невообразимой суете. Однако чувствовала она себя после капельницы получше.

Дежурный медбрат подкатил прикроватный монитор, какие ставят в реанимациях, на руку Марии надели манжет и подсоединили к прибору. На его экране отражались неровные всплески кардиограммы. Какое-то время, запрокинув голову, она разглядывала остроугольные пики своего сердцебиения – медбрат отошел к другим больным. Вдруг Мария вспомнила о своей сумке – та лежала у ее ног. Приподнялась, потянулась к ремешку, чтобы достать из сумки телефон и позвонить наконец Никусе – сообщить, о себе и попросить, чтобы дочь после работы привезла в больницу кое-какие вещи. Но сумка, скользнув по бедру, упала на пол. Мария дернулась за ней и тотчас снова ощутила свое выпрыгивающее из груди сердце. Запиликал видеомонитор, вслед за всплесками кардиограммы на экране нарисовалась прямая горизонталь. Вновь глаза Марии заволокла мгла, и тут же ее поглотила тишина. Ее яркие каштановые волосы, с проступающей сединой у корней, разметались на подушке, как неровные лучи нарисованного коричневым карандашом солнца.

Очнулась Мария в том же месте, снова в окружении медиков: укол в вену, напряженные взгляды, строгие голоса. Рядом с каталкой стояла медсестра с раскрытой сумочкой больной. «Расческа, кошелек, телефон», – громко перечисляла она содержимое сумки, перекладывала вещи на топчан и записывала в блокнот названия обнаруженных в сумке предметов.

– Можно мне телефон? – попросила Мария, – надо дочери сообщить, где я.

– Лежите спокойно, вам нельзя волноваться. У вас случилась блокада – остановка сердца. Мы сами сообщим ей. Телефон запоролен? Коснитесь пальцем.

– Там цифры, не палец, – прошептала Мария, – Кажется, я забыла цифры пароля. Никуся …. Дайте мне сумочку, там в записной книжке!

Но из хаоса приемного покоя вдруг возникла еще одна фигура женщины в белом халате – врач. Она отстранила сестру-хозяйку, ведущую перепись содержимого сумки, и приказала подошедшим вместе с ней мальчикам-санитарам:

– Везем больную в реанимацию! В отделение осложненной аритмии!

* * *

И снова всё пришло в движение! Каталку промчали сквозь толчею приемного покоя, и вот уже больная в лифте! Над головой Марии мелькал только потолок в разных его видах. Еще один длинный коридор, а вот и конечный пункт – отделение реанимации! Санитары переложили женщину с каталки на свободную койку у стены, сразу при входе в палату, и удалились со своей телегой. И только сестра-хозяйка, с сумочкой Марии на плече, продолжала стоять, ожидая, когда коллеги в реанимации разденут больную.

– Носочки можно оставить? – простонала Мария. Еще недавно, в машине скорой, ей было жарко и не хватало воздуха, а сейчас бил озноб: искусственно замедленный уколами кровоток едва достигал кончиков пальцев на ногах. Тонкие белые носки давали толику тепла, а еще дарили иллюзию связи с домом.

Санитарка реанимации кивнула: мол, ладно. Накрыла дрожащую от холода, раздетую донага, новенькую простыней и вручила сестре-хозяйке одежду: блузку, юбку и все остальное. Медсестра реанимации тем временем уже налаживала для новенькой очередную капельницу.

На высокой стойке, над головой Марии, теперь нависали гроздья прозрачных пакетов с лечебным раствором, и все их содержимое должно было перетечь в сосуды больной. Сестра предупредила, что процедура долгая, лежать неподвижно на спине придется несколько часов!

Чуть повернув голову, новенькая осмотрела палату. Рядом постанывал мужчина, накрытый простыней с ног до пояса – лысый череп, закрытые глаза, искривленный судорогой боли рот; у окна лежала грузная женщина с равнодушием глядя в потолок. Здесь не было различия между полами, как не было и занавесок между больными.

Принесли ужин. Накормили мужчину кашей, с ложечки – его вытошнило; что-то съела женщина, лежащая у окна, но Марию оставили без еды.

– Вам завтра будут делать операцию, есть нельзя, но можете попить воды, – санитарка поднесла кружку к губам больной.

– Какую операцию? – испуганно вытаращила глаза Мария.

– Не знаю. Врачи скажут.

Белая северная ночь тянулась долго и утомительно, затекла спина. Мария почти не смыкала глаз, опасаясь повредить иглу, воткнутую в вену руки. Но вот в палату реанимации заглянул первый солнечный луч. Наконец игла капельницы выдернута из руки! Испытывая счастливое освобождение, больная потянулась, повернулась на бок!

И тут же в открытую дверь из коридора стремительно вошел незнакомый доктор – средних лет худощавый мужчина в больших квадратных очках. Холодный взгляд за стеклами очков придавал ему облик математика, а не врача. Он приблизился

...

конец ознакомительного фрагмента