Текст книги "Из детства"

Из раннего детства

У меня мама – военный. Ну, не совсем настоящий военный. А как будто, понарошку. Она в военной части работает. Там только моряки и офицеры – настоящие военные. В форме. А женщины все – они на электронно-вычислительных машинах работают. И формы у них нет военной. Жалко. Мне форма военная очень-очень нравится. Синие кители, пуговицы блестящие. Кокарды золотые на фуражках. Кортики в таких специальных красивых сумочках. Кортики – это ножики большие. Рукоятки у них широкие, с позолотой. Да, жалко, что женщинам там форму не дают. И кортики не дают тоже….

Там вообще все смешно очень : моряки есть в этой в военной части, а моря-то и нет. Ага, нету моря совсем! Это же почти Москва. Тут никаких морей не бывает. Речки только разные. И у мамы в военной части – речка маленькая. Но все моряки думают почему-то, что это море. Такие забавные! Они, наверное, и моря-то настоящего никогда не видели. Как же можно море с речкой спутать! А они там все путают….И Праздник Нептуна там всегда устраивают. Глупые такие! Снимают тельняшки, раскрашивают себя красками, короны надевают и в речку прыгают….Как дети прямо маленькие! Я вот даже в школу еще не хожу, а чтобы вот так – ну ни за что бы не вымазалась бы краской! Стыдно ведь… Все сидят зрители, на этих раскрашенных моряков смотрят и удивляются. Ну, женщины-то многие, конечно, даже радуются почему-то. Почему, интересно, они радуются?

Я люблю, когда мама с работы пешком идет. Через Пучковский лес. Она тогда земляники много приносит. Прямо на веточках. Там в лесу очень много земляники. И крупная такая вся! И мама радостная. А меня уже бабушка из детского садика забрала. И я маму дома жду. И землянику тоже.

Меня мама только отводит в садик. А забирают бабушка и тётки мои. Тетя Валя и тётя Рая. Потому что мама на работе, а потом едет в Москву учиться. Ей в институте интересней учиться, чем со мной возиться. А тётки все дома. И им со мной интересней. Они у меня все хорошие. Только вот тётя Валя иногда колготы мне узлом связывает.

Мы раньше вообще с бабушкой и дедушкой жили. На поселке. Там хорошо. Мышей нет. Вот в деревне есть мыши. Спишь когда в терраске, слышно, как они над ухом бегают. За стенкой. Страшно. Не люблю в деревне в терраске спать. А на поселке люблю. Дом у дедушки большой, финский. Красивый очень. И яблони в саду растут. А бабушка у меня добрая, ягоды из клубничного компота разрешает кушать. Собака там есть – Тобик. Он на лисичку толстую похож. Рыжий весь, а лапки коротенькие. Хороший. За просто так не брешет. Так дедушка мой говорит. Не лает громко, то есть. Еще там тарантас у меня деревянный. Меня дедушка по саду катает. Там маленькие колёса к деревяшке привинчены. И такие гнутые перекладинки. Это ходунки мои были раньше. Когда я ходить еще не умела.

Только однажды я в тарантасе сильно застряла. Когда уже подросла немножко. Ох, я и испугалась! Ни руки, ни ноги вытащить наружу не могла. Я тогда громко очень кричала. От страха. Даже соседи заволновались, что это с ребенком случилось. А всего-то я просто выросла! И потом мы в квартиру переехали, в городок, на Пионерскую. Мама работала, и ей квартиру от института дали. За то, что она там работает.

Квартира удобная, на первом этаже. Не надо по лестнице подниматься, как другим. В кухне там подвал большой. До нас в этой квартире фотограф какой-то жил. И он фотографии в подвале проявлял. Ну, делал фотографии. Из фотоаппарата на бумагу. Это интересно очень и здорово! Мой папа тоже фотографии делает. Такие лоточки у него красивые есть, прозрачные. Оранжевый и красный. Там вода налита. И пинцетики металлические, блестящие. И баночки круглые разные, где опасные химикаты. Проявитель и закрепитель называются. И мне трогать нельзя. И еще там большой такой фотоувеличитель стоит. Кувшин длинный. Как в магазине «Соки-воды», где сок продается. Только немножко другой. Из железа и серебристый весь.

Свет в ванной нельзя включать, когда мы с папой фотографии делаем. Иначе вся пленка засветится. И не получится ничего. Я люблю смотреть, как папа пустые листочки в воду кладет, и на них вдруг картинки появляются. Вот Тобик, вот я с бабушкой, вот мама. Потом эти картинки надо на большой прозрачный лист из плексигласа наклеивать. И скалкой специальной резиновой по ним катать. Чтобы вода ушла. И фотографии быстрее бы высыхали. А потом их собрать все надо, и под тяжелый пресс положить. Чтобы выпрямить. Фотографии же, когда высыхают, сгибаются очень сильно. Мне интересно фотографии делать. Жалко, что спать пора идти. Завтра в садик.

У нашей группы веранда прямо на дорогу выходит, на улицу Юбилейная. Наш садик новый, красивый такой весь. Здесь у всех детей мамы и папы в институте работают, где моя мама. Сначала, конечно, я в ясли старые ходила. Одноэтажные совсем. И яблони вокруг насажены. И запах молочной каши всегда стоит. Только вот эти ясли я не помню. Я маленькая была. Всего один годик. Мама говорит, что я ревела всегда и капризничала. И почему? У нас же и воспитатели там были хорошие, Таисия Александровна и Анна Ивановна. И нянечки все были добрые. Нина Ивановна, например….Они потом с нами и в старый садик перешли, который прямо рядом с яслями был….Но, конечно, новый наш садик, на Юбилейной, намного лучше!

Хотя однажды зимой у меня здесь санки мои украли. Санки новые совсем были. Со спинкой. А оставили нам старые какие-то, без спинки. Жалко очень. Ну, зимой вообще как-то не весело. Холодно потому что. И валенки иногда в сугробах остаются. Когда на горках снежных играешь. Дворники потому что эти горки около подъезда всегда наваливают. И интересно очень по ним высоко забираться. А валенки на вырост, и застревают всегда в снегу глубоко. И тогда босиком домой идти приходится. Мама потом ругает сильно. А папа валенки идет искать. Но зимой мне нравится на посёлок к бабушке и дедушке ездить. По выходным. На санках. Дедушка всегда горку в саду заливает. И я в большом белом тазу скатываюсь далеко-далеко, аж до Тобиковой будки. Тобик меня обнюхивает и хвостом виляет. Обратно домой папа мешок картошки везет и банки с огурцами солёными и капустой. На моих санках. А я тоже хочу на санках ехать. Ведь в горку же. И идти в валенках и шубе очень неудобно. Взрослым-то хорошо. Они вон, оденутся себе, как хотят. Пальто какое-нибудь, сапоги…И идут в горочку легко. А тут тебе и валенки с галошами, и три кофты, и шуба еще эта каракулевая на вырост в ногах путается. Платок из-под толстой шапки на глаза лезет. Никакого удобства! Мой папа добрый. Он меня на санки всегда сажает, если я очень долго ною. На санках здорово. Мешок с картошкой неудобный, конечно. Но зато я банки все придерживаю. Чтобы не упали вдруг с санок. А мама моя – вот барыня какая – ничего не везет. Просто так себе идет, гуляет. Даже папе не поможет никогда.

Мы однажды зимой по речке замерзшей гуляли. Когда из деревни в городок наш пешком возвращались. Мы по речке прямо шли. Там подо льдом водоросли было видно. И воду. Красиво очень. Только мама начала каблуками своими по льду стучать. И лед гудеть страшно очень начал. И трещать даже. Я сразу на берег убежала. Не пойду больше по речке гулять.

Но больше всего я весну люблю. Потому что лужа большая напротив дома появляется, и там камешки разноцветные всегда. И я куртку легкую надеваю, оранжевую, и камешки в карманы собираю. Очень люблю камешки собирать. И одеваться тепло уже не надо. И лето тоже люблю, конечно. Тогда меня раньше из садика забирают. Мы как раз после сна выходим на участок наш гулять – а уже и «Запорожец» дяди Ванин стоит, и папа идет за мной на веранду. Мне так радостно! Никого на машине из садика не забирают. Все рядом ведь живут. А меня – забирают. Я, конечно, тоже рядом живу. Но мы по важным делам едем. Мы едем в Пучково, маму с работы встречать. Из военной части. Она обычно на специальном служебном автобусе едет. Но этот автобус только до микрорайона идет. А мы на Солнечной теперь живем. В квартире новой. Далеко. И я люблю в лесу пучковском орехи собирать. И грибы с ягодами. А дядя Ваня как раз из деревни едет. Он там отдыхает всегда. А потом за мной в садик с папой заезжает.

Мы обычно около дороги в сторону съезжаем. Когда маму ждем. Чтобы пылью не дышать. А дышать полезным лесным кислородом. И на природу любоваться. На сосенки молодые, березки, орешник. В августе всегда орехов здесь много. Мы с папой большие сумки набираем. Пока мамин автобус не подъехал. Только в лесу надо аккуратным всегда быть. Здесь много вредных насекомых летает. И живут они стаями в разных кочках и валежниках. Вот, например, когда-то давно этот лес убирали, и ветки сухие навалили очень аккуратно, в большую кучу. И мы через эту кучу с папой полезли. А там – гнездо шершней. Это такие осы страшные. Мы же, конечно, с папой и не знали. Мы просто за орехами полезли. Хорошо, что мой папа очень быстрый. Он меня схватил под мышку, и бегом к нашей машине. Я даже и рассмотреть шершней не успела. Только слышала, как они гудели. Страшно….Не люблю насекомых. Зачем они все в лесу селятся? Специально, что ли?

А вот лес я люблю. Особенно если там веток нет, которые всегда по носу попадают. И старых деревьев нет поваленных. Вот у мамы в военной части хороший лес. Чистый. И белых грибов там – просто море. За час можно три ведра больших набрать. Это даже если старые грибы не собирать. А только молодые, крепкие. Мама молодец, что здесь теперь работает. Она как квартиру новую получила, так сразу сюда и пришла работать. Что ей там, в институте этом? А здесь – офицеры все в красивой форме….Я бы тоже перешла бы!

А бабушка моя в институте осталась работать. И дедушка тоже. Бабушка часто меня к себе на работу забирает. После садика. У неё на работе почти все женщины – бабушки. Только не очень еще старые. И мне всегда разрешают на машинке печатной печатать. Там клавиши круглые, и буквы почти стерты. Но стучит она здорово. Люблю очень эту машинку. Когда вырасту, обязательно буду на такой же работать.

Дедушка у меня в другом здании работает. Не знаю, в каком. Но тоже в институте. Он у меня вообще очень часто в экспедиции на корабле уплывает. За границу. На китобое. Это корабль такой. Рыбаки на этом корабле китов огромных в море ловят. А еще здесь приборы научные разные стоят. И дедушка за приборами этими следит. Они потому что должны в воздухе волны какие-то ловить. А какие в воздухе волны-то? Волны же на воде только бывают….

Мой дедушка очень хозяйственный. Он много разных красивых вещей привозит из экспедиций. Ковры, скатерти там разные. Пушистые, бархатные. С пастухами и пастушками. И цветов на них много. Очень красивые! Я люблю их руками гладить. Еще кораллы под телевизором в тумбочке стоят. Тоже из моря. Белые, колючие очень. И клык моржовый с картинкой. Пингвин нарисован. Это так рыбаки делают, когда у них время есть свободное. Рисуют картинки на клыках моржовых. А мне моржей жалко. И китов тоже жалко очень.

А еще я пилить на посёлке люблю. Ножовкой настоящей. И гвозди забивать. Только мне не дают. Меня бабушка учит вышивать и вязать. Это я тоже люблю. Бабушка очень красиво вышивает. Гладью. Салфеточки у неё, а на них фиалки вышиты. Прямо как настоящие. Я пока только крестиком вышиваю. Не очень красиво.

А еще у дедушки кроликов много. И свинка Машка. Она большая. И глупая очень. Всегда в грязи зачем-то роется. Пятачок вечно черный. И уши у неё смешно болтаются, когда она по саду бегает. Она очень к Тобику любит приставать. Тобик старенький уже, спит всегда. Около будки своей, в саду. Там тенёчек такой, и травой свежей всегда пахнет. А Машка вокруг него ходит и пятачком своим его толкает. А Тобику уже и волноваться даже неинтересно. Он и не просыпается.

Кролики у дедушки в сарае живут. Там много клеток с сеном. И поилки в клетках на дверцы прикручены. Кролики серые и черные. Мне черные очень нравятся. Они пушистые, но всех боятся. Дедушка маленьких крольчат за уши берет и мне на руки сажает. Их только за уши можно брать. Иначе оцарапают сильно. У них когти острые – ого-го! А одной мне нельзя в сарай заходить. Там яма глубокая есть, деревяшками накрыта. Это погреб был. Давно еще, при старых хозяевах, когда дедушка с бабушкой молодые были. Они старый дом тогда купили, и новый на его месте построили. У меня вообще все бабушки с дедушками молодцы. У всех дома построены. И хозяйство есть.

Я тоже очень хозяйственная. В садике всегда много интересного нахожу на участке. Когда мы гуляем. Камешки красивые, бусинки разные. А еще у мальчишек вымениваю разные вещи полезные. Вот у нас один мальчик, например, принес в садик кольцо мамино золотое. С рубином. Он его другой девочке принес, но я мандаринку этому мальчику отдала, и он колечко мне подарил. Только воспитательница у меня его отобрала потом. Потому что мальчик без спроса колечко у мамы взял. Очень обидно. Зато я его носила почти весь день. Ни у кого такого не было, а у меня – было.

Мне многие мальчики камешки драгоценные из дома приносят. Я их прошу, они и приносят. Однажды я такой камешек в нос случайно себе засунула. Во время «тихого часа». Я, конечно, не специально, а только хотела посмотреть, поместится ли камешек в носу. Он и провалился глубоко. Воспитательницы испугались, потому что у меня кровь из носа пошла. Когда я камешек этот пыталась обратно выковырять.

А еще я люблю, когда на обед компот с ягодами. Мы тогда косточки собираем, и в туалете их раскалываем. Сандаликами своими. Потому что у сандаликов каблуки почти из камня сделаны. Очень хорошо косточки разбивают. И мы потом серединки у косточек кушаем. Очень вкусно. А еще гренки мне белые нравятся. Когда они не в супе еще, а сухие. Меня однажды позже всех из группы забрали, и я очень плакала. Потому что на улице темно уже, и никого нет в группе. А за мной не идет никто. И нянечка мне тогда гренки дала. Целую тарелку. И я всё одна съела.

А однажды нам сказали в садике, чтобы мы принесли теплые пижамы и шапки с ушами. Чтобы завязывались. Потому что на «тихий час» окна в спальне будут открывать, а на улице – зима. Это называется «закаливание». Ну, я совсем тогда и не замерзла. Только нос замерз сильно.

Мне в садике больше всего физкультурный зал нравится. Там обручи лежат, погремушки большие, мячики разноцветные. И мешочки черные с песком. Маленькие. Мы их бросаем, кто дальше забросит. А еще здесь пианино стоит. Там клавиши очень забавно проваливаются, если играет на них кто-то. Мы под музыку маршируем по залу. Я люблю маршировать. И музыку тоже люблю. У меня в группе друг есть, Серёжа. Он уже в музыкальную школу ходит. И играет нам на пианино «В траве сидел кузнечик». Очень здорово. Сережа вообще молодец. Он меня всегда слушается.

Утренники у нас очень часто бывают. Это когда Новый год или Восьмое марта, и мы для гостей выступаем. Гости все – наши мамы и бабушки. Они в зал приходят и сидят в шапках, смотрят, как мы стихи читаем. Я на Новый год всегда выступаю. Сначала я Снежинкой была. Мама мне платье сшила, и мишурой блестящей украсила. Потом я была Лисичкой. Но здесь костюм готовый мне дали. А потом уже два года я была Снегурочкой. Потому что волосы у меня белые совсем. И стихи я хорошо запоминаю. Мне снова мама костюмы шила. Один был тёмно-синий, бархатный. Шапочка, платье и сапожки. Мама вату накрахмалила, и по краям пришила. Очень красиво получилось. А второй костюм был голубого цвета. Тоже с мишурой по краям. Там у меня сапожки на чешки никак не налезали. А потом мама эти костюмы зачем-то кому-то отдала. Очень жалко! Они же мои были. Она же мне их шила…Мама у меня молодец. Она еще мне юбку Матрешки сделала. Красную, в белый горошек. Для «Танца Неваляшек». Это где «мы – милашки, куклы-неваляшки, яркие рубашки». Но тоже потом её отдала….Такая она нехозяйственная!

Зато когда всех на прививки в медкабинет отправляли, мама не разрешила мне прививки делать. Потому что у меня аллергия очень сильная всегда. И мне нельзя прививки делать. Мы даже к врачам специальным ездили. В Москву. И врачи нам сказали переехать жить в Крым. Там у меня все будет хорошо, и аллергия пройдет. Но мама не хочет переезжать. Потому что у нас здесь же дом, деревня, тётки все, дядя Ваня наш на колясочке… Как же мы переедем?

И кот у нас дома живет, Кузя. Он очень старый, и глаза у него одного нет. Он драться очень любит с другими котами. И ему глаз выцарапали. Там у него теперь дыра такая страшная!

А на поселке котов нет. Были когда-то давно коты, а теперь нету. Потому что у дедушки – астма. Это у него после войны. Он разведчиком был, и много нервничал. От этого всегда астма бывает. И пальцев двух на руке у дедушки нет. Оторвало один раз, когда они через линию фронта переходили. И тогда дедушку домой сразу отправили. Потому что без пальцев в разведчики не берут уже. А бабушка тоже на фронте была. Только не далеко, а тут, под Москвой. Она из зениток по самолетам немецким стреляла. У нас фотографии есть. Дедушка в форме, красивый такой. Как артист иностранный. Высокий, и нос у него очень прямой. И глаза голубые. И бабушка в форме – тоже красивая очень. У неё глаза – черные-черные, как будто там ночь. И волосы тоже черные, кудрявые. А лицо белое. И поэтому папа мой красивый родился. И я красивая тоже. А вот у мамы моей нос очень большой. Почему-то у тёток всех носы нормальные. А у мамы вот – большой…

К дедушке часто брат его в гости приезжает, тоже дедушка. Он поп. В церкви работает. И у него одна жена старая, а другие все молодые. Послушницы называются. И он с каждой по очереди в гости к моему дедушке приезжает. А мама моя с ним всегда много разговаривает. И хочет как-то покреститься. Не знаю, что это. Наверное, тоже хочет, чтобы у неё много мужей было. А как же тогда папа мой? Я не хочу, чтобы мама крестилась. Ну это все! Ведь этот дедушка Боря, который поп, он даже и не воевал совсем! Представляете? Все люди воевали с немцами, а он – нет! Он на священника тогда учился! Трус какой.

А вот мой дедушка – не трус. Он в детстве из дома сбежал. От родителей своих, из Вязьмы. И поехал на Балтийское море в училище мореходное. Чтобы моряком стать. И служил на каком-то корабле. «Азимут», кажется, называется. Только этот корабль утонул потом. Дедушка, конечно, живой остался. Но испугался очень. И в разведчики ушел.

Дедушка на гитаре играет здорово. Хотя у него и пальцев двух на левой руке не хватает. Клешня только страшная. И он этой клешней струны ловко очень зажимает, а правой рукой музыку играет. Цыганскую. Ой, я так эту музыку люблю! А дедушка иногда даже плачет, когда романсы поёт…Почему, интересно, он плачет? Наверное, домой к себе в Вязьму хочет. Я бы тоже в эту Вязьму хотела. Там у дедушкиного папы – Семёна – глубокий пруд был с карасями. Прямо рядом с домом. И дом был красивый, двухэтажный, каменный. И лошадей много. Только я лошадей не люблю. Я их боюсь очень. Они большие потому что. А вот пруды я люблю.

И речку нашу тоже люблю. Иногда я бабушку уговариваю на пляж со мной сходить. Бабушка не хочет, конечно. Идти туда далеко. А вот папа ходит. Он очень у меня загорать любит. И я тоже загорать люблю. Только мне скучно загорать. Мне купаться интересно. У нас два пляжа есть. Один перед речкой, там, где дачи стоят и пионерский лагерь «Высота». Там здорово. И идти удобно – по тенёчку. А второй пляж – почти что у самой нашей деревни, в Ботаково. Это через речку надо идти. Мы по мосту подвесному идем. Мост старинный, красивый. Только качается очень. Я не люблю, если мост качается. Боюсь немножко. А на высокой горке над пляжем – кладбище старое. Там мои прабабушка и прадедушка похоронены. Бабушкины родители. Прямо на самом краю. Под березами большими. Их прямо с пляжа даже видно.

В Ботаково моя бабушка родилась. В доме на самом углу. Вообще, там много всякой родни у меня. Только я не знаю никого. Только бабушку Нину знаю, и тётю Зину. А еще раньше у бабушкиного папы там кузница была большая. И лошади тоже. Почему-то тогда у всех лошади были…А сейчас нет ни у кого…И кузниц тоже нет. И домов нет больших каменных. И почему так?

Я бы хотела, чтобы у меня дом был такой. Каменный, двухэтажный. И чайная на первом этаже. Это где люди приезжают, и чай могут попить. У бабушки моей бабушки такая чайная была. В Былово. Только не в самом Былово. А в деревне рядом. Не помню названия. Поляны, кажется. И еще там у них постоялый двор был. Например, едут какие-нибудь люди по своим делам. Издалека. Устают очень. Им кушать хочется и спать. И они на постоялый двор заезжают, чай пьют, и спать ложатся. Очень это удобно.

А сейчас вот нет постоялых дворов. Жалко. Когда мы с мамой в гости едем к тёте Тане в Болшево, то я тоже очень устаю. И мне бы хотелось бы тоже чаю с пирожными где-нибудь попить. А негде. Только кафе иногда попадаются. Но они всегда почему-то на обед закрыты. Или на учёт какой-то….Очень неудобно. Вот раньше удобно было. До революции еще.

Мы когда в нашем городке эту революцию празднуем, всегда на парад идём. Мне нравится на парад ходить. Весело очень. Народу много. Все с цветами идут, флажками размахивают. Цветы-то, конечно, не настоящие. Из бумаги разноцветной сделаны, и на палку проволокой примотаны. Но все равно красиво. Только вот если парад долго идет, то я мёрзну очень. Ведь зима уже почти, и снег. Я на парадах этих на машине люблю ехать. Там машины грузовые специально досками обвешивают. С картинками разными. И на эти машины люди забираются. Только туда не всех пускают. А только сотрудников. Кто в институте работает. Меня мой папа иногда на такую машину сажает. А сам рядом идет. Мало ли я упасть могу.

К нам в квартиру на этот праздник революции вся родня собирается, и на полу потом ночует, на матрасе, который мама с кровати снимает. Потому что места нет. А мне совсем не нравится. Не люблю, когда людей в квартире много, и мне на полу спать не разрешают. И дети ихние все наши игрушки всегда ломают. И разбрасывают везде. А потом собирать не хотят. Всегда мне собирать игрушки в мешок приходится. Тётки все наши после еды обязательно песни петь начинают. Народные. Как гуси на речке кричат. И мама моя с ними. А мне убежать хочется куда-нибудь. И двери закрыть. Не люблю я русские народные песни. Некрасивые они, крикливые очень. Я органную музыку только очень люблю. Это инструмент такой красивый – орган называется. И музыка там прекрасная, я ничего лучше в жизни и не слышала. А еще я Челентано люблю, и Бониэм. Это певцы такие. У папы на магнитофоне большом они записаны. Папа тоже эту музыку любит. А мама – нет. Она громко петь любит. И тётки все тоже. А мне и спрятаться негде. На кухню меня не пускают. Потому что там мужчины все стоят курят. И дверь закрыта. Только запах все равно в комнаты идет. Мне не нравится.

И дядя Ваня наш тоже курит. Он и не в праздники даже курит. А когда к нему в гости соседский наш дядя Миша приходит. Из соседней квартиры. Он страшный, большой весь такой. А на руках картинки нарисованы. Он в каком-то штрафбате воевал в войну. И там ему эти картинки нарисовали. Только я его не боюсь совсем. Потому что он добрый очень. Хотя и говорит очень страшно. Рычит как будто…

Этот дядя Миша соседский большой молодец. Он себе балкон остеклил, когда мы все только в наш новый дом на Солнечной заселились. Ну, окошко такое стеклянное на балконе сделал. И нам тоже балкон остеклил. Потому что папа мой не умеет балконы стеклить. А дядя Миша умеет. Только вот пахнет от него всегда плохо. Потому что он пьет много. Так мама моя говорит.

У дяди Миши жена есть, тётя Тоня. Тоже хорошая. Она меня крючком вязать научила, и спицы большие подарила. Длинные. С красивыми наконечниками большими. А детей у них нет почему-то…

И у тёти Вали нашей детей нет. Муж есть, а детей почему-то нет. Зато машина у них есть, «Москвич» называется. Тёмно-синий. Блестящий. Они на нём в Крым уезжают. На всё лето. Потому что дядя Володя – фотограф. Он очень красиво фотографии делает. У меня тоже много фотографий моих цветных. Это он фотографировал. А еще серёжек много у тёти Вали красивых, золотых. С камнями разными.

Мы однажды тоже в Крым поехали. К тёте Вале, в Николаевку. Я с мамой, и тётя Таня с Женей и Пашей. Это мои двоюродные брат с сестрой. Мы на самолете летели. Ночью. Только мне аэропорты совсем не понравились. Там даже стульев нет. И сидеть негде было. А в машине потом меня укачало сильно….И где мы жили – тоже не понравилось. Там комнатка малюсенькая, пол весь кривой. Окошко на сарай какой-то выходит. И всегда пахло, как у нас в деревне в туалете. А Жене, когда она там заболела, цепочку золотую с подковкой подарили. На пляже тётя Валя нашла. А я ничего не нашла там. Только крестик какой-то старый под лавочкой. Ничего хорошего. Лучше бы это я тогда заболела.

Мне только море понравилось. И то, когда шторма не было. И медуз не было кусачих. Эти медузы такие хитрые! Они маленькие, прозрачные, и не видно их в воде. А как вот подплывёт и ужалит – так ого-го! Зато я много стёклышек цветных в песке насобирала. От бутылок разных. Только эти стеклышки уже совсем не острые были. Потому что их водой морской обточило. И они как галька стали. Как камешки обычные. Только прозрачные и разных цветов. И дельфинов мы там видели. Вечером. Они вдоль берега в воде прыгали.

Мои бабушка с дедушкой тоже иногда на море ездили раньше. В санатории. Им полезно. А сейчас вот всё дома сидят. И хорошо. Я у них могу, когда захочу, оставаться. Даже с ночёвкой. И мои любимые ботинки здесь есть. Старые очень, даже малы мне уже. Титимбы называются. Это я так их называла, когда маленькая совсем была. И «ботинки» не умела еще говорить. Поэтому и титимбы. Мне их какая-то девочка отдала, когда они ей тоже малы стали. И я в них по дому хожу. На поселке. Потому что пол холодный. А мама говорит, что их выбросить уже пора. А я не отдаю. Мои потому что. И жалко.

Мне дедушка книжки всегда читает детские. Про трех дураков, которые на облаках прыгали. Или про Крепышку, Перинку и Сладушку. Это одна бабушка хитрая таких себе дочек придумала. Когда её волк в лесу хотел съесть. А она его перехитрила. Сказала, что пусть он придет лучше, и съест трех дочек. Которых у неё на самом-то деле и не было. А волк поверил, и отпустил старушку домой. А сам вечером пришел, и стал просить есть. А старушка сказала, что она заперла двери крепко-накрепко, взбила себе перинку пуховую, и уснула сладко. Это и были как будто её дочки. Молодец такая!

Только мне больше всего сказка про принца-ужа нравится. Эстонская сказка. Там картинки очень красивые. Три девушки нарисованы с большими глазами. И наряды у них красивые. А ужик – ну такой разборчивый попался! Он себе в жены самую-самую красивую из них выбрал. И на одежду её улегся. И не отдает. Ну, этой красавице пришлось замуж за него выйти. И очень хорошо. Потому что уж этот на самом деле был принцем. Он просто так прикидывался. Чтобы себе невесту найти.

Я ужей боюсь, и змей тоже всяких. Мне когда на поселке разрешают в подпол под домом спускаться, я так и жду, что сейчас кто-нибудь из угла выползет. Подпол у дедушки очень хороший, сухой, банки с огурцами солеными везде стоят, и с яблоками мочеными тоже. Но я такие яблоки не люблю, я просто в погребе стоять люблю. Только мне не часто туда спускаться разрешают. Опасно потому что. И даже рядом стоять нельзя, если папа за картошкой полез. Все взрослые в коридоре тогда собираются, и меня отгоняют. А бабушка моя такую картошку жарит вкусную! С корочкой румяной. Запах на весь дом стоит. Вот плохо только, что туалет у них на улице…

У бабушки с дедушкой яблок всегда много. Мне больше всего грушовка «Крымская» нравится. Она желтая, яблоки длинные. И сладкие, как настоящая груша. Ни у кого таких яблок нет. Только у дедушки на поселке.

В деревне у моего другого дедушки тоже яблоки есть, но они не вкусные все. И их трогать нельзя. Дядя Ваня наш иногда на весь день в деревню эту уезжает. Папа мой его к машине на коляске выкатывает. На руки берет и в машину сажает. Потому что дядя Ваня – инвалид. И не ходит совсем. А я с прогулки прихожу, и дома нет никого. Очень грустно мне становится. Я не люблю одна дома быть. Мне иногда страшно очень. А вот когда дядя Ваня дома – не страшно. Даже если мама с папой в кино ушли. Хотя лучше бы они дома телевизор бы смотрели. Чего там в этом кино интересного?

Только иногда дядя Ваня не ездит никуда, потому что бензин из нашего «Запорожца» ночью слили. Своровали то есть. Это мальчик из соседнего подъезда всегда по ночам наш бензин сливает. Для своего мотоцикла. Мальчик этот днем с собачкой белой гуляет, с болонкой пушистой, а ночью канистру железную берет, и трубочку гибкую резиновую, и к дяди Ваниной машине подкрадывается. Он крышку круглую у нашего бачка с бензином откручивает, трубочку туда опускает, и бензин весь к этому мальчику в канистру утекает. А утром папа мой всегда ругается.

У меня подруги в нашем доме есть, на Солнечной. Марина, Наташа, Оля. Мы все вместе гуляем. Только они иногда вредничают очень. Мячик мой отбирают. Но я все равно с ними дружу. Потому что я – добрая. Мы обычно около дома в «почекашки» прыгаем, или в «резиночку». А еще мячиком в «козла» играем. Это надо мячик об стенку стукнуть, а потом его перепрыгнуть. Когда он о землю уже ударится. А для «почекашек» надо, чтобы асфальт сухой был. Тогда можно «классики» расчертить, и прыгать. Только надо еще и баночку маленькую из-под гуталина ногой аккуратно толкать. Это сложно очень. Ведь на одной ноге же прыгаешь. А еще и баночка эта…

Если нас много гуляет, мы прыгалки связываем вместе, и в «вылеталы» играем. Друг за другом под скакалкой стоим, и перепрыгиваем, когда она земли касается. Кто застрял – тот встает прыгалки крутить. Еще и в «вышибалы» можно мячом играть. Только уже подальше. Чтобы в окно не попасть.

Нам однажды окно разбили. В большой комнате. Там лес, и не видно, кто разбил. Очень холодно было. На Новый год. Мама окно одеялом затыкала даже. Я Новый год очень люблю. Подарки всегда под ёлкой. Игрушек блестящих много. Конфет тоже. Только в Деда Мороза я не верю. Раньше верила, а потом подарки случайно в шкафу на полке нашла. Еще перед праздником…Обидно было. Только я все равно наряжаюсь на Новый год, как принцесса.

Очень я вообще люблю наряжаться. В ночнушку мамину шелковую, например. Она мне до пола, в рюшечках вся, и переливается здорово. Я могу даже просто штору старую тюлевую на себя навертеть, и уже как королевна на картинке. Жалко, у мамы моей клипсов мало. Было много раньше. Но я все уже растеряла. Зато бигуди у мамы есть. Тяжелые такие, пластмассовые. Я их тоже на себя нацепляю. Когда мама не видит. Только они с резиночками, и держатся плохо. Мама их по утрам в миске варит. А потом на волосы накручивает. И по кухне в них ходит. Суп варит и на работу собирается. Потом, конечно, снимает. Потому что на них шапка не налезает зимняя.