Текст книги "Один шаг от земли"

Гарри Гаррисон
Один шаг от земли

Предисловие
Передатчик материи

История человечества – это история транспорта. Возможно, вы посчитаете такое утверждение слишком смелым, но оно, несомненно, точнее принятой схемы истории, сводящейся к перечислению войн, правителей и политиков.

Поначалу все мы были пешеходами. Поколение за поколением homo sapiens уходил все дальше от своей прародины, которой принято считать Центральную Африку, и перебрался по сухопутным перешейкам на другие континенты. Позднее, усовершенствовав искусство плавания под парусом, люди заселили и изолированные места вроде островов Тихого океана – но способ передвижения на своих двоих ничуть не устарел. Как ни крути, он никогда не уступал – да и сейчас не уступает – любому другому. По дорогам Рима ездили повозки и колесницы, но строили-то их для того, чтобы пешие солдаты могли быстро и легко добраться до нужного места, иногда на другом конце континента.

Параллели напрашиваются сами собой. Когда путешествовало лишь незначительное меньшинство, общество застывало на примитивном аграрном уровне. Жизнь европейского крестьянина семнадцатого века почти не отличалась от жизни такого же крестьянина в одиннадцатом веке – всю жизнь ковыряйся в земле, потому что ты обречен родиться, прожить и умереть в одном и том же месте.

Совсем другое дело – мореплаватели. Едва научившись строить корабли, способные проплывать большие расстояния, люди тут же отправились путешествовать. Микенские корабли посещали Англию в пятнадцатом столетии до нашей эры. Викинги добрались до Северной Америки еще в одиннадцатом веке. Несколько сотен лет спустя испанцы первыми проложили регулярные маршруты к обеим Америкам – и мир изменился. К худшему, с точки зрения американских индейцев, но изменился. Но едва европейцы расползлись по земному шару и захапали все, что смогли, ситуация очень быстро стала напоминать прежнюю. Да, корабли усовершенствовались, но по сути своей остались теми же парусными, и мир снова задремал у домашнего очага, мало беспокоясь о будущем. В Англии зарождалась промышленная революция, в больших муках появляясь на свет. И то сказать, какой смысл создавать машины, способные производить горы продуктов, обреченных гнить на складе рядом с фабрикой? Товар нужно перевозить к покупателю, и перевозить быстро. Каналы немного облегчили ситуацию, их прокопали немало, но и они, по сути, остались лишь вариантом водного пути, и главным результатом их появления стали новые порты на традиционных торговых путях. Люди все еще ездили верхом или запрягали лошадей в медленные повозки, совсем как в седой древности. Требовались радикальные перемены.

И они грянули – железные дороги. Мир изменился за считанные годы. Сырье потоком устремилось на заводы и фабрики, а навстречу таким же потоком хлынули по всему миру готовые товары. Мир стряхнул с себя дрему, преобразившись необратимо. И опять-таки, если призвать в судьи живущих в трущобах фабричных рабочих, к худшему. Должно быть, они испытывали те же чувства, которые охватывали американских индейцев при виде заходящих в залив белопарусных кораблей европейцев. И снова, едва мир начал приспосабливаться к новому образу жизни, порожденному железными дорогами, изобрели автомобиль.

Когда первые из них, извергая клубы дыма, затарахтели по немощеным дорогам, за голову схватились не только производители кабриолетов. Всего за пятьдесят последующих лет целые города стали непригодными для жизни. Некогда теплый и счастливый Лос-Анджелес превратился в наполненную ядовитыми газами душегубку, окруженную бетонными автострадами, забитыми машинами. На сей раз перемены рванулись вперед семимильными шагами, и пока автомобили, захватывая мир, вытесняли железные дороги, к гонке подключились самолеты, легко обойдя прежнего лидера. Сейчас из Нью-Йорка до Лондона можно по воздуху добраться быстрее, чем до любой части штата Нью-Йорк поездом или на машине, до столицы штата города Олбани по воде или до границы Нью-Йорка пешком.

Таково положение дел на сегодня. Непрерывная транспортная революция последнего столетия изменила каждую грань нашей жизни. Но что ждет нас впереди? Разумеется, ракеты и усовершенствованные средства для космических полетов – чуть более практичные и не столь дорогие. Современная научная фантастика затратила немало усилий на исследование эффектов космических путешествий, и тема эта далеко не исчерпана. Для преодоления расстояния между звездами – во многие световые годы – изобретались удивительные устройства вроде искривителей пространства или субпространственных двигателей, и далекие, еще не изведанные миры становились материалом для рассказов. Но кончается ли здесь человеческая фантазия?

Конечно, нет. Путешествие во времени – тоже, по сути, способ перемещения с места на место, имеющий свою литературу. А кроме него, существует передатчик материи.

Эта добротная, многообещающая тема до сих пор как-то не привлекала к себе заслуженного внимания. А если и привлекала, то сюжет обычно сводился к тому, как некто строил работающий передатчик и что случалось после того, как аппарат ломался. Нечто вроде ранних фантастических рассказов, где ставили последнюю точку после старта ракеты. Идея передатчика материи в том, что он пересылает твердые тела примерно так, как телевидение – световые волны. Изображение принимается телекамерой и преобразуется в сигнал, который передается далее в приемник, трансформирующий сигнал снова в видимое изображение. ПМ, то есть передатчик материи, обычно представляется в виде устройства, сканирующего исходное вещество на уровне атомов и молекул, а затем передающее сканированный сигнал на приемное устройство, восстанавливающее передаваемый предмет. Иногда этот сигнал не передается, а где-то сохраняется, что приводит к забавным ситуациям, когда из исходной записи появляется несколько копий одной и той же личности.

Большинство рассказов о ПМ сводится как раз к этой забавной схеме – в них конструируется сам аппарат, а потом читатель балдеет от приключений первой жертвы, которую удается в него запихать. Все это, разумеется, очень интересно, но совершенно не дает полной картины возможностей ПМ. Давайте немного поразмышляем о будущем. Если мы в состоянии представить работающий ПМ, то можем оценить и последствия широкого применения таких аппаратов. Если машина работает, ее обязательно со временем сделают дешевле и надежнее, и очень скоро настанет момент, когда ПМ станут столь же привычными, как сейчас телефон. Возможно ли такое? Вне всякого сомнения.

Но какое воздействие окажет подобная ситуация на человека и его общественные институты?

Вот основной вопрос, из которого вытекают остальные. Ничто не останется в стороне: пища и одежда, брак и бизнес, работа и война. Война в первую очередь – военные и сейчас цепляются за любое, даже самое безобидное изобретение, лишь бы оно не дало заржаветь машине войны. Затем медицина – вспомните, как корабли разносили болезни и как с этим еще успешнее справляются самолеты, а теперь представьте, как чуму разносят через ПМ. Язык, обычаи – новый вид транспорта окажет влияние буквально на все.

В рассказах этого сборника я попытался поразмышлять над ответами на некоторые из этих вопросов. Я начал с самого начала, первого применения ПМ, и дошел до самого конца, как и полагается в любом хорошем рассказе. Я не претендую на то, что какие-либо из предсказанных событий произойдут, хотя они, несомненно, могли случиться, имей мы действующие ПМ. Это лишь некоторые возможные картины будущего, которые могли бы стать реальностью при определенных обстоятельствах.

Как раз в этом и прелесть фантастики. Вы можете полетать на космическом корабле еще до его изобретения, пользоваться необычными, еще не существующими аппаратами и встретиться с удивительными, еще не родившимися людьми.

Пользоваться передатчиком материи очень легко. Нужно лишь набрать нужный номер, совсем как в телефоне, и подождать, пока не загорится лампочка готовности. Потом делаете шаг вперед, зная, что ничего особенного не почувствуете, – и проходите сквозь экран ПМ, как в обычную дверь…

Один шаг от Земли

Ландшафт был мертв. Он и не жил никогда, родившись мертвым, когда начали формироваться планеты, – выкидыш, слепленный из валунов, грубого песка и зазубренных скал. Воздух, разреженный и холодный, скорее походил на космический вакуум, чем на атмосферу, способную поддерживать жизнь. И хотя время близилось к полудню, а крошечный солнечный диск полз высоко над горизонтом, небо было темным и тусклый свет заливал бугристую равнину, никогда не знавшую, что такое след ноги. Тишина, одиночество, пустота.

Двигались только тени. Солнце медленно проползло свой путь и закатилось за горизонт. Наступила ночь, а с ней – еще более жестокий мороз. Под усеянным звездами небосводом в глухой тишине миновала ночь, и над противоположным горизонтом снова показалось солнце.

Затем что-то изменилось. Высоко в небе солнце отразилось от какой-то блестящей поверхности – движение в мире, до сих пор его не знавшего. Искорка выросла в пятнышко света, внезапно расцветшее длинными лепестками пламени. Пламя приближалось, становясь все ярче, и зависло над поверхностью, взметая пыль и оплавляя камни. Потом погасло.

Приземистый цилиндр пролетел вниз последние несколько футов и опустился на широко расставленные опоры. Спружинили амортизаторы, гася удар, потом медленно распрямились, выравнивая корпус аппарата. Несколько секунд он еще покачивался, потом замер.

Ползли минуты, но ничего больше не происходило. Давно уже улеглась пыль, а расплавленный шлак затвердел и потрескался от холода.

Внезапно короткие взрывы отстрелили кусок боковой стенки цилиндра, отшвырнув его на несколько ярдов. Капсула слегка качнулась, но вскоре она снова замерла. Отброшенная пластина прикрывала несколько небольших приборов, окружавших серую пластину диаметром около двух футов, напоминающую задраенный иллюминатор.

Некоторое время опять ничего не происходило, словно некий потайной механизм отсчитывал время. Наконец он принял решение, потому что из отверстия с тихим жужжанием стала вылезать антенна. Сперва она ползла перпендикулярно боку капсулы, пока не показалась изогнутая секция, потом стала медленно подниматься и наконец задралась в небо. Она еще поднималась, а на ее конце, прикрепленная к штанге, зашевелилась компактная телекамера, неуверенно поворачиваясь в разные стороны. Поднявшись над круглой пластиной, она повернулась в ее сторону и уставилась на грунт перед нею, после чего удовлетворенно замерла.

С громким щелчком круглая пластина изменила цвет и облик. Она стала совершенно черной; казалось, она шевелится, оставаясь на месте. Секунду спустя сквозь ее поверхность, словно через распахнутую дверь, прошел прозрачный пластиковый контейнер, упал и перекатился.

Сидящая в контейнере белая крыса сперва испугалась, шлепнувшись на бок, когда контейнер упал на грунт. Вскочив, она заметалась, пытаясь уцепиться коготками за гладкие стенки и соскальзывая на дно. Вскоре она успокоилась и уставилась на серую пустыню, помаргивая розовыми глазками. Но смотреть там было не на что, потому что ничто не шевелилось. Крыса уселась и стала приглаживать лапками длинные усы. Холод еще не проник сквозь толстые стенки.

Изображение на телевизионном экране было сильно смазанным, но, если учесть, что его передавали с поверхности Марса на орбитальный спутник, затем на лунную станцию и лишь потом на Землю, лучшего ожидать не приходилось. Несмотря на помехи и рябь, на экране был четко виден контейнер с шевелящейся внутри крысой.

– Успех? – спросил Бен Данкен, жилистый, плотный мужчина с коротко подстриженными волосами и загорелой, задубевшей кожей. Сеть морщинок в уголках глаз наводила на мысль, что ему часто приходилось щуриться или от сильного холода, или от пылающего солнца – и то и другое имело место. Цветом лица он резко отличался от техников и ученых за пультами и приборами – если не считать нескольких негров и пуэрториканца, все они обладали характерной для горожан бледностью.

– Пока все вроде нормально, – отозвался доктор Тармонд. Он очень гордился своей ученой степенью по физике, полученной в Массачусетском технологическом, и настаивал, чтобы к нему всегда обращались «доктор». – Форма волны превосходная, затухания нет, отклик ровный, отклонение переданного контрольного объекта от расчетных координат – одна и три десятых. Лучше не бывает.

– Когда мы сможем отправиться?

– Примерно через час, может, чуть позже – если биологи дадут добро. Им наверняка захочется изучить поведение первого пересланного животного, а может, послать еще одно. Если все окажется в порядке, вы с Тэслером отправитесь сразу же, пока условия оптимальные.

– Да, конечно, не стоит тянуть, – поддакнул Отто Тэслер. – Извините, – добавил он и торопливо отошел.

Это был маленький человечек в массивных очках, с редеющими светлыми волосами. Он проводил долгие часы у лабораторного стола, а потому сутулился и выглядел старше своих лет. И нервничал. Лицо его покрывали мелкие бисеринки пота, и меньше чем за час он уже в третий раз отлучался в туалет. Доктор Тармонд это тоже заметил.

– У Отто поджилки трясутся, – бросил он. – Но хлопот с ним, похоже, не будет.

– Как только мы окажемся на месте, он сразу придет в себя. Люди обычно волнуются, когда вынуждены ждать, – сказал Бен Данкен.

– А вас ожидание разве не волнует? – полюбопытствовал Тармонд с едва заметным ехидством.

– Разумеется, волнует. Но для меня ожидание – вещь привычная. И хотя мне еще не доводилось отправляться на Марс при помощи передатчика материи, кое в каких переделках побывать пришлось.

– Я думаю. Вы ведь что-то вроде профессионального искателя приключений. – Теперь в голосе Тармонда звучала неприкрытая злость – недоверие человека, привыкшего командовать, к тому, кто сам себе хозяин.

– Не совсем. Я геолог и петролог. Некоторые из редкоземельных элементов, использованных в вашей аппаратуре, добыты из открытых мною месторождений. А они не всегда находятся в самых доступных местах.

– Вот и хорошо. – Ровный тон Тармонда не соответствовал его словам. – У вас богатый опыт по части заботы о себе, поэтому вы сможете помочь Отто Тэслеру. Он будет главным, ему предстоит сделать всю работу, а ваша задача – ему помогать.

– Само собой, – буркнул Бен, повернулся и вышел.

Сотрудники фирмы держались с кастовой замкнутостью и даже не пытались скрывать, что Бен так и остался для них чужаком. Его ни за что бы не наняли, если бы сумели отыскать нужного человека среди своих. «Трансматерия лимитед» была богаче многих правительств и даже могущественнее некоторых из них, но фирма прекрасно сознавала ценность человека на его месте. Отыскать инженера, досконально знакомого с передатчиком материи, не составило труда – нужно было лишь подобрать подходящего человека из штата и предложить ему стать добровольцем. У Отто, всю жизнь проработавшего в фирме, выбора просто не оказалось. Но вот кто обеспечит его безопасность? В перенаселенном мире 1993 года осталось очень мало неисследованных уголков и еще меньше людей, знающих, как в таких местах выжить.

Вертолет прилетел за Беном прямиком в Гималаи. Под нажимом «Трансматерии» его поисковую экспедицию отменили, а взамен прежнего контракта предложили гораздо более выгодный. Его чуть ли не силой заставили подписать, но Бен не стал возмущаться. Фирма так и не поняла, а Бен им, конечно, не сказал, что он отправился бы на Марс и за одну десятую предложенной ему впечатляющей суммы – или даже бесплатно. Этим кабинетным червям и в голову не могло прийти, что он сам хотел совершить такое путешествие.

Заметив неподалеку дверь на балкон, Бен вышел посмотреть на город. Он набил трубку табаком, но раскуривать не стал – скоро от курения придется отказаться, а начать привыкать можно прямо сейчас. На такой высоте воздух оказался вполне свежим, но внизу его туманила дымка смога. До самого горизонта тянулись мили зданий и улиц – тесных, забитых машинами и людьми. В любом городе Земли с балкона открывался один и тот же вид. Или еще хуже. Сюда Бен летел через Калькутту и до сих пор не избавился от кошмарных снов.

– Мистер Данкен, поторопитесь, пожалуйста. Вас ждут.

Техник переминался с ноги на ногу и взволнованно сжимал кулаки, придерживая ногой дверь. Бен улыбнулся и неторопливо протянул ему свою трубку.

– Сохрани, пожалуйста, до моего возвращения.

Ассистенты почти закончили одевать Отто, когда вошел Бен. К нему тут же бросились, стянули комбинезон, потом белье и принялись облачать в защитный костюм: нижнее белье с подогревом, поверх него обтягивающее шелковое трико, затем электрообогреваемый комбинезон и такие же носки. Все было проделано быстро. Когда на путешественниках застегивали верхние комбинезоны, появился доктор Тармонд и одобрительно осмотрел их.

– Не застегивайтесь до конца, пока не войдем в камеру, – сказал он. – Пошли.

Похожий на наседку во главе выводка, он повел их через помещение с передатчиком мимо шкафов с аппаратурой. Техники и инженеры оборачивались им вслед, кто-то даже радостно гикнул, но тут же смолк под ледяным взглядом Тармонда. Двое диспетчеров, поджидавших в барокамере, закрыли и загерметизировали дверь за Тармондом и двумя тяжело одетыми мужчинами, которые уже начали потеть. Когда в камеру стал поступать холодный воздух, Тармонд набросил теплое пальто.

– Пошел предстартовый отсчет, – сказал он. – Я еще раз повторю инструкции. – Бен с тем же успехом мог проинструктировать его и сам, но промолчал. – Сейчас мы понижаем температуру и давление, пока они не сравняются с марсианскими. Согласно последним показаниям приборов, температура там стабильно держится на сорока восьми градусах ниже нуля. Атмосферное давление – десять миллиметров ртутного столба. Сейчас мы снижаем его до этой величины. Измеримые количества кислорода в атмосфере отсутствуют. Не забудьте – маски снимать ни в коем случае нельзя. В камере мы дышим почти чистым кислородом, но перед уходом вы наденете маски… – Он сделал паузу и зевнул, выравнивая наружное давление с давлением во внутреннем ухе. – Мне пора перейти в шлюз.

Он вышел и закончил инструктаж из шлюза, глядя через встроенное окошко. Бен не обращал внимания на монотонное бормотание Тармонда, а Отто, кажется, был слишком испуган, чтобы слушать. В батарее на пояснице Бена замкнулось реле термостата, и он почувствовал, как разогреваются прокладки в комбинезоне. Кислородный баллон висел на спине. Надев маску со встроенными очками, он привычно прикусил загубник шланга и вдохнул.

– Первому приготовиться. – В разреженной атмосфере голос Тармонда казался скрипучим и далеким.

Бен в первый раз посмотрел на встроенный в противоположную стену блестящий черный диск передатчика материи. Когда Бен ложился лицом вниз на стол, один из ассистентов швырнул в него тестовый кубик, и пока стол подкатывали ближе к экрану, пришло сообщение о том, что все в порядке.

– Погодите, – попросил Бен.

Стол остановился. Бен обернулся, взглянул на Отто Тэслера, сидящего в напряженной позе лицом к стене, и догадался, какой ужас застыл сейчас на его лице.

– Расслабься, Отто. Дело пустяковое, выеденного яйца не стоит. Я тебя буду ждать на том конце. Расслабься и лови кайф, приятель, – ведь мы сейчас историю делаем.

Отто не отозвался, но Бен и не ждал ответа. Чем скорее завершится эта стадия эксперимента, тем лучше. Они неделями отрабатывали этот маневр, и теперь Бен автоматически принял нужное положение. Правая рука вытянута вперед, левая прижата к боку. Стол покатился вперед, экран передатчика материи, похожий на большой черный глаз, становился все больше, пока не заслонил собой весь мир.

– Валяйте! – приказал Бен и ощутил плавный толчок в спину.

Скольжение. Исчезли кисть, запястье, потом рука. Никаких ощущений. Мгновенный ужас и боль, когда проходила голова, – и в следующее мгновение он увидел камешки на грунте. Отшвырнув тестовый кубик, он вытянул руку, смягчая падение. Затем прошли вторая рука и ноги. Упав и легко перекатившись в сторону, он наткнулся бедром на что-то твердое.

Бен сел, потирая ушибленное место, и взглянул на пластиковый контейнер, на который его угораздило свалиться. Внутри лежала мертвая крыса – окоченевшая, с открытыми глазами. Да, приятное предзнаменование. Он быстро отвернулся и вспомнил инструктаж. Микрофон висел на том же месте, что и на тренировочном макете. Бен нажал кнопку.

– Бен Данкен – Центру управления. Прибыл благополучно, проблем нет.

В этот исторический момент вообще-то следовало бы что-то добавить, но Бена покинуло вдохновение. Он взглянул на пологие темные холмы, на кратер неподалеку, на крошечное яркое пятнышко солнца. Что тут, собственно, говорить?

– Посылайте Отто. Конец связи.

Он встал, отряхнулся и посмотрел на блестящую пластину. Прошло несколько минут, прежде чем динамик едва разборчиво прохрипел:

– Вас поняли. Приготовьтесь к встрече. Посылаем Тэслера.

Рука Отто появилась едва ли не раньше, чем смолк голос. Радиоволны добираются до Марса почти четыре минуты, а передатчик материи действует почти мгновенно, поскольку посылает сигнал через пространство Бхаттачарья, в котором время, в его привычном представлении, попросту не существует. Рука Отто безжизненно висела, Бен обхватил его за плечи и опустил на землю. Перевернув напарника на спину, Бен увидел, что его глаза закрыты, но дышит он ровно. Наверное, потерял сознание. Спецы называют это передаточным шоком – дело известное. Через пару минут очнется. Бен уложил Отто в сторонке и подошел к микрофону.

– Отто прибыл. Отключился, но на вид в порядке. Можете посылать барахло.

Бен ждал. Тонко посвистывал ветер, обдувая маску и прихватывая морозцем щеки. Ну и пусть: было даже нечто почти ободряющее в том, что дует ветер, под ногами прочный грунт, а солнце продолжает сиять. Если довериться ощущениям, легко представить себя на Земле, скажем, на высокогорном плато в индийском штате Ассам, где он был совсем недавно. И хотя сознание подсказывало, что солнечный свет здесь вдвое слабее земного, оно с той же легкостью подбрасывало воспоминания о пасмурных и туманных днях, когда днем было еще темнее. Сила тяжести? На него навесили столько аппаратуры, что разница почти не ощущалась. Округлые красные холмы у горизонта, полупрозрачные голубоватые облака, медленно ползущими призраками заволакивающие солнце. Ну и что? Просто он сейчас где-то в далеком пустынном уголке Земли. Бен никак не мог ухватить реальность Марса. Он поверил бы в нее, если бы пересек космическую пустоту в корабле, проведя в нем несколько недель или месяцев. Но всего несколько минут назад он стоял на Земле. Поворошив ботинком гравий, он заметил второй пластиковый цилиндр с еще живой крысой внутри.

Ей осталось недолго – мороз не знает жалости. Вскоре она начнет отчаянно царапать стенки контейнера, потом опрокинется на бок, задрожит. Она уже сейчас дышала, широко раскрывая рот. Выбор у нее был невелик – задохнуться или замерзнуть. Обычное лабораторное животное, тысячи таких же крыс умирают каждый день во имя науки. На Земле. Но эта крыса сейчас рядом с ним – возможно, единственное другое живое существо на планете. Бен опустился на колени и отвинтил крышку контейнера.

Конец крысе пришел быстрее, чем он представлял. Животное глотнуло марсианского воздуха, судорожно дернулось и тут же умерло. Бену и в голову не приходило, что получится именно так. Разумеется, на Земле ему говорили, что самая большая опасность марсианской атмосферы – ее абсолютная сухость, поскольку водяные пары в ней содержатся в ускользающе малых концентрациях. Бена предупреждали, что марсианский воздух сжигает слизистые носа, гортань и легкие не хуже концентрированной серной кислоты. На лекциях эти слова казались преувеличением. Но не здесь. Открытый, смотрящий в никуда глаз крысы начал покрываться корочкой изморози. Бен выпрямился и плотнее прижал маску к лицу. Потом подошел ко все еще лежавшему без сознания Отто и поправил его маску. Нет, это не Земля. Теперь он поверил.

– Внимание, – прощебетал динамик. – Сможете ли вы принять оборудование один? Тэслер все еще не пришел в себя? Упаковки грузов рассчитаны на переноску двумя людьми. Доложите.

Бен схватил микрофон.

– Да посылайте наконец барахло, черт бы вас побрал! Пока мои слова до вас дойдут, двенадцать минут уйдет псу под хвост. Шлите немедленно. Если что и разобьется, всегда можно прислать замену. До вас еще не дошло, что мы тут совсем одни и, кроме кислорода в баллонах, у нас ничего нет? Что мы торчим по ту сторону двери в один конец на расстоянии двухсот миллионов миль от Земли? Посылайте все – немедленно! Быстрее!

Бен принялся расхаживать взад-вперед, ударяя кулаком по ладони и пиная тестовые кубики и контейнер с дохлой крысой. Идиоты! Он бросил взгляд на Отто. Вид у него был такой, словно он наслаждался заслуженным отдыхом. Отличное начало! Бен оттащил Отто в сторонку, чтобы случайно не наступить, и подошел к экрану как раз в тот момент, когда из него показался конец канистры.

– Наконец-то!

Ухватившись за канистру, он стал тянуть ее на себя, пока второй ее конец не звякнул о грунт. «КИСЛОРОД И ПИЩА», – прочел он надпись на канистре. Прекрасно. Бен толкнул ее ногой, откатывая в сторону, и подскочил за следующей.

Регулятор расхода на спине равномерно пощелкивал, посылая в маску почти непрерывный поток чистого кислорода, голова слегка кружилась от усталости. Грунт возле экрана усеивали контейнеры, баллоны и свертки разной длины, но одинакового диаметра. Отто похлопал Бена по плечу, и тот от неожиданности уронил ящик.

– Извини, я тут отключился. Ничего не…

– Заткнись и хватай баллон – видишь, лезет из экрана.

Они приняли баллон, потом еще два, и неожиданно из экрана, звякнув, вывалилась блестящая дюралевая пластинка. Прищурившись, Бен наклонился и заметил на ней буквы, написанные красным восковым карандашом:

«РЕКОМЕНДУЮ ПРОВЕРИТЬ ДАВЛЕНИЕ В БАЛЛОНАХ С КИСЛОРОДОМ. РАЗВЕРНИТЕ ПАЛАТКУ И СМЕНИТЕ БАЛЛОНЫ».

– Ну вот, наконец кто-то начал работать головой, – пробормотал Бен и ткнул пальцем в баллон у себя на спине. – Что показывает манометр?

– Осталась только четверть.

– Тогда они правы – сейчас важнее всего поставить палатку.

Отто принялся рыться в куче канистр, а Бен вытащил на ровное место длинный и громоздкий матерчатый сверток. Легко расстегнулись защелки, и Бен раскатал сверток отработанными на тренировках движениями. Однако на тренировках он проделывал эту операцию бодрым, а не на грани истощения, хватаясь за тяжелую плотную ткань неуклюжими, затянутыми в перчатки руками. Покончив со своей частью работы, он стал наблюдать, как Отто через переходник подключает шланг палатки к баллону.

– Ты что делаешь, болван? – внезапно прохрипел Бен и пихнул Отто в плечо. Тот растянулся плашмя.

Свалившись, Отто молча уставился на Бена изумленными глазами, должно быть, решил, что напарник сошел с ума. Бен ткнул в переходник трясущимся от гнева пальцем.

– Разуй глаза. Не расслабляйся и будь внимателен, или ты нас погубишь. Ты подключал красный шланг к зеленому баллону.

– Извини… Я не заметил…

– Конечно, не заметил, тупица. А следовало бы. Красный цвет означает кислород, которым мы дышим и которым нужно надувать палатку. А зеленый – изолирующий газ, место которому между двойными стенками палатки. Он не ядовит, но убьет нас не хуже яда, потому что дышать им мы не сможем.

Бен сам занялся подключением баллона, запретив Отто подходить, и даже погрозил ему гаечным ключом, когда тот попробовал приблизиться. Одного баллона с кислородом хватило, чтобы превратить палатку в похожий на пудинг холмик, а после второго она приняла вид прочного купола. Реагирующий на давление клапан автоматически загерметизировал вход. Бен знал, что кислород в его баллоне почти иссяк, но не мог бросить работу. Подключив зеленый баллон, он сам, не доверяя Отто, заполнил газом пространство между стенками палатки. Теперь печка. Он потащил ее к шлюзу палатки, но неожиданно выронил, споткнулся раз, другой – и упал, потеряв сознание.

– Еще супа? – спросил Отто.

– Не откажусь, – согласился Бен, допив суп и протягивая чашку напарнику. – Извини, что я тебя так изругал. Я виноват вдвойне, потому что ты сразу после этого спас мне жизнь.

Отто смутился и наклонился над печкой.

– Да ладно, Бен, я не в обиде. Правильно ты меня ругал, и даже мало. Должно быть, я перетрухнул. Сам знаешь, я к таким вещам непривычный – не то что ты.

– Но я никогда не бывал на Марсе!

– Бен, ты ведь меня понял. Пусть не на Марсе, но ты многое в жизни повидал. А я учился в колледже, ходил на работу и ездил в отпуск на Багамы. Я типичный горожанин, и мне до тебя далеко.

– Но ты неплохо справился, когда я отключился.

– Знаешь, когда я понял, что могу положиться только на себя, у меня просто не осталось другого выхода. Твой баллон опустел, и я был уверен, что ты задыхаешься. Я знал, что палатка наполнена кислородом, поэтому я как можно скорее затащил тебя внутрь и сорвал маску. Дышал ты вроде нормально, но холод стоял жуткий, пришлось сбегать за печкой, а потом за едой. Вот и все. Я просто сделал то, что полагалось.

Его слова сочились в тишине, и в конце концов на лице Отто, похожего в массивных очках на сову, снова появилось испуганное выражение.

– Но именно это и следовало сделать. И ничто другое. – Бен подался вперед, четко выговаривая каждое слово. – Никто не смог бы сделать больше. И тебе пора перестать считать себя горожанином и взглянуть правде в лицо: ты один из исследователей Марса. А их в Солнечной системе всего двое.

Отто задумался над словами Бена и слегка расправил плечи.

– А ведь верно!

– Вот и не забывай об этом. Худшее уже позади. Мы целыми и невредимыми вылезли из этого факирского ящика – я всегда его побаивался – и теперь у себя дома, на Марсе. Еды, воды и прочего нам хватит на несколько месяцев. Нужно лишь соблюдать необходимую осторожность, выполнить работу, и тогда мы вернемся героями. Богатыми героями.

– Сперва придется установить передатчик, но это нетрудно.

– Поверю тебе на слово. Спасибо. – Бен принял чашку и шумно хлебнул – суп еще не остыл. – Вообще-то я понятия не имею, зачем нужен второй ПМ, если один уже здесь. Ты мне не поверишь, но я не представляю, как эта штука работает, а мне никто не соизволил объяснить.

– Принцип довольно прост. – Оказавшись в родной стихии, Отто горел желанием все рассказать и потому расслабился, ненадолго позабыв о прочих проблемах. Именно для этого Бен, немало знавший о теории ПМ, и задал ему вопрос. – Перенос материи стал возможен после открытия пространства Бхаттачарья. Это пространство, или, сокращенно, Б-пространство, аналогично нашему трехмерному континууму, но тем не менее находится вне его. Но мы можем в него проникать. И вот что интереснее всего: где бы мы в него ни проникали – из любой точки нашей Вселенной, – мы всегда попадаем в одну и ту же точку Б-пространства. Поэтому, если произвести тщательную настройку, можно добиться ситуации, когда два экрана оказываются в одной и той же области этого пространства. По сути, Б-пространству позволяют проникать в нашу Вселенную перед каждым из экранов, и можно считать, что в нашем пространственно-временном континууме экраны не существуют. Предмет входит в один экран, а выходит из другого. Вот и вся хитрость, если не вдаваться в подробности.