Текст книги "Божий мир"

Гасан Санчинский
Божий мир поэтический сборник

ЗАЛОЖНИЦА ЛЮБВИ.
ПОЭМА

I

 
Читатель мой, послушай-ка рассказ,
Который не из книжек, а из жизни.
Каким бы он тебе ни показался,
Подобное встречал я много раз.
В столице, но особенно в горах,
Где девушки наивны, словно дети,
А мы, в своих не разобравшись чувствах,
Сердца чужие разбиваем в прах.
 

* * *

 
Начнем с того, как молодой Мурад,
Герой моей истории печальной,
Приехал в отпуск в горное село,
Где он родился тридцать лет назад.
Давным-давно покинув отчий край,
Остался он в столице после вуза
И там женился тайно от родных,
Скрывая узы брачного союза.
Но дома средь застолий и друзей
Его шайтан как будто бы попутал,
И, увидав красавицу одну,
Он позабыл о долге на минуту.
Она была троюродной сестрой,
Едва-едва ей стукнуло семнадцать…
Ах, Аминат! В кругу твоих подруг
Никто не мог так весело смеяться.
Она училась в классе выпускном,
Ей жизнь казалась книгой нераскрытой,
Где впереди и счастье, и любовь…
Но тут Мурад, как вихрь, ворвался в дом.
 
 
…Сыграли свадьбу шумную в селе,
Скрепили узы клятвенно в мечети,
Молитву троекратно прошептав,
Чтобы Аллах был этому свидетель.
И сразу же с избранницей своей
Отправился в Москву герой поэмы,
Где ждали его фирма и семья…
Но это уж совсем другая тема.
 
 
…Итак, семья давно его ждала:
Жена Марина и родные дети –
Виктория и Виктор – сын и дочь,
Их он любил сильней всего на свете.
Еще был тесть – богатый бизнесмен,
А также шурин – фирмы совладелец.
Он, правда, жил в Америке сейчас,
Но часто приезжал с «мешками денег».
Был он закоренелый холостяк,
Держал в Москве просторную квартиру,
В которой без него Мурад не раз
Кутил на зависть остальному миру.
Туда-то и решил он поселить,
Пусть временно, жену свою вторую…
Как будто птичку в клетке заточить,
Чтоб пела там, не злясь и не ревнуя.
Все так и шло, как загадал Мурад:
Семья семьей, любимая любимой…
По двум потокам жизнь его текла,
А все казалось, ускользала мимо.
Сперва себя героем он считал,
Мол, что хочу, то ворочу на свете,
Мне не указ московская жена
И не укор мне тесть и даже дети.
Куда хочу, туда я и лечу: –
Днем к Аминат, а вечером к Марине…
Ведь я джигит, мне горы по плечу,
В своем гареме царствую отныне.
 
 
…Прошла неделя, а затем и три –
И наш герой устал от странствий этих.
Осунувшись от постоянной лжи,
Он за покой отдал бы все на свете.
И бедная дикарочка его,
Томящаяся в запертой квартире,
Уже Мурада стала раздражать,
Как музыка визгливая в эфире.
Но что поделать?.. Ведь она жена,
Тем паче по закону шариата…
Жизнь стала палкою о двух концах,
А разве он о том мечтал когда-то?..
Куда деваться?.. Как вернуть покой?..
Не выставишь жену же в самом деле,
Которая, как камень на душе,
Не радует ни в доме, ни в постели.
Да и родным попробуй объяснить,
Зачем и почему расстался с нею?..
Что ж, «се ля ви»: что радовало нас
Вчера – о том сегодня сожалеем.
 

* * *

 
От грустных мыслей пухла голова,
Где рисовались страшные картины.
И наш герой решился наконец
К жене московской побежать с повинной.
 

II

 
… Марина, его первая жена –
Законная, если сказать точнее,
Ни разу даже глазом не моргнув,
Прослушала рассказ, как эпопею.
– Ах, Боже мой, воскликнула она, –
Когда он наконец поставил точку, –
Тебя, Мурад, не стану я судить,
Хоть девушка тебе годится в дочки.
Мы восемь лет живем уже с тобой,
Но я тебе и раньше позволяла
Ни в чем своих желаний не стеснять:
Все брать от жизни – много или мало.
…А я была тогда, неверный муж,
Красивою: и гибкой, как пантера,
И умной, и богатой, да к тому ж
Меня ждала блестящая карьера
Психолога… Но ты перемешал
Моей судьбы удачливые карты,
Как ветер, ты ворвался в жизнь мою,
Кавказским заразив меня азартом.
 
 
Явился ты, как из бутылки джин,
Готовый выполнить любую прихоть…
А я звала тебя Алаутдин
И нежные слова шептала тихо.
Пошла я всей семье наперекор,
Что не желала с чувствами считаться
И вовсе не хотела, чтоб их дочь
Связала свою жизнь с судьбой кавказца.
Но ты мне душу сразу покорил,
И смуглое лицо твое родное
Узнала б я в стотысячной толпе,
Пусть даже ты совсем меня не стоил.
Я родила тебе двоих детей –
Розовощеких смуглых ангелочков –
И стала тенью верною твоей,
Храня тебя от бед и днем и ночью.
Я отдала тебе всю страсть мою,
А ты отверг все это бессердечно
И притащил в дом брата моего
Какую-то безмозглую овечку.
 
 
Мурад поник повинной головой,
Пока жена его за все ругала,
Он недоволен сам собою был,
Но совесть в нем покуда не дремала.
И жалко ему было Аминат,
Которую он запер, как зверушку,
В чужой квартире средь чужих вещей,
Где превратилась девушка в старушку.
Она была пуглива, словно лань,
И бурных ласк его она боялась,
Когда пытался он ее ласкать,
Она в укромный угол забивалась.
И жалобно скулила, как щенок,
Которого от матери отняли…
Бежали дни и ночи, но, увы,
В ней ничего они не изменяли.
И даже слезы детские ее
Мураду, будто жвачка, надоели –
Ни запаха, ни вкуса больше нет,
А выплюнуть не можешь в самом деле.
 
 
…Не то его законная жена,
Она и впрямь в постели, как тигрица,
И так умеет мужа ублажать,
Что до утра потом ему не спится.
В интимном царстве ей неведом стыд:
Она там и раба, и королева,
От страсти лишь лицо ее горит,
Когда она божественна, как Ева.
Она не жвачка – мятный леденец,
Который вовсе не надоедает,
И чем он дольше держится в губах,
Тем он скорей и сладостнее тает.
Она вселяет радость и задор
В любовные забавы, как в искусство,
До кончиков ногтей принадлежа
Лишь этому взволнованному чувству.
Она сама – как бешеный огонь,
Который образумить невозможно,
Поэтому всегда ее любовь
На золотое зарево похожа.
 

* * *

 
… Но лед и пламень как соединить?
На сей вопрос не знал Мурад ответа
И ждал он, что Марина, может быть,
Ему поможет делом иль советом.
 

III

 
– Ах, что ты, бедный мой Мурад, –
Вздохнула горестно Марина, –
Проблем себе не создавай
И больше не сгущай картины.
Я с ней расстаться не прошу,
Когда закон ваш позволяет
И Аллах… Пускай же будет впредь
Она жена тебе вторая.
А я останусь навсегда,
Мой дорогой, женою первой!..
Все козыри в моих руках,
Но не хочу казаться стервой.
Я предложу тебе свой план
По воспитанию дикарки,
Которую мы сообща
Рабою сделаем послушной.
 
 
…Итак, пусть посидит одна
В квартире и поголодает,
Зато потом, Мурад, она
Как рыбка станет золотая.
И будет по пятам ходить
Повсюду за тобой, как кошка,
Но ты для этого ее
Поморишь голодом немножко.
И страхом… Дня четыре-три
Вообще не появляйся в доме,
Чтобы все время провела
Она в губительной истоме.
Посмотришь, милый, быстро как
Сработает мое коварство,
Ведь страх и голод испокон
От спеси лучшее лекарство.
Пускай она денек-другой
Сурово брови свои хмурит,
Зато на третий день, родной,
Посмотришь – все будет в ажуре.
 
 
Тогда-то ты к ней и придешь,
Появишься, как джин из сказки,
Обрушишься, как водопад
Из страсти, нежности и ласки.
И станет шелковой она,
От счастья обалдев такого,
И станет преданно, как пес,
Ловить твое любое слово.
И каждый жест, и каждый взгляд,
И каждое твое желанье
Законом станут для нее,
Как для пугливой горной лани.
Накормишь ты ее тогда
И, как ребенка, приласкаешь,
А после бурных слез ее
Подарков ей пообещаешь.
Наврешь с три короба, что ты
Был занят важными делами,
Ну, скажем, в США летал
В Лос-Анджелес или в Майями.
 
 
Затем ты поведешь ее
По самым лучшим магазинам,
Где встречусь я вам невзначай,
Твоя «знакомая» Марина…
Свою жену представишь мне
И с ней предложишь подружиться,
Чтоб одиночество ее
Со мной развеялось в столице.
Как надо все устрою я,
И ты увидишь, как умело,
Уже на следующий день
Примусь за праведное дело.
Начну ее я обучать
Премудростям утех любовных,
Чтоб не была она, как лед,
В твоих объятиях греховных.
Чтоб ощутила жизни вкус…
Не забывай, ведь я психолог
И знаю, как разжечь в душе
Огонь, чтобы растаял холод.
Вползу я гибкою змеей
В ее застенчивые мысли
И возбужу в ней интерес
К роскошной и бесстыдной жизни.
Я сердце выверну ее,
Как будто платье, наизнанку,
И подарю его тебе,
Как золотое сердце Данко.
 

* * *

 
И даже будет интересно
В постель втроем улечься нам…
А, впрочем, шутка неуместна,
Хотя в ней есть особый шарм.
 

IV

 
А в это время у окошка
Сидела в страхе Аминат,
Три дня уже и хлебной крошки
В глаза не видела она.
Водою голод утоляя,
Она осунулась от слез,
Застыл в глазах ее огромных
Немой отчаянный вопрос –
Где он, Мурад ее любимый?..
В огромном городе одна
Без документов и без денег
Не знала, как ей быть она.
Ни телефона, ни прописки,
Да и подруги ни одной…
К тому же наказал Мурад ей,
Чтобы из дома ни ногой.
Мол, город дьявола страшнее,
Там всюду беды стерегут:
Иль проходимцы одолеют,
Или в ментовку загребут.
 
 
– А если что-то с ним случилось? –
Шептала нервно Аминат, –
И никогда уже отныне
Я не увижу милый взгляд?..
И не пожалуюсь я даже
Ни матери и ни отцу…
И слезы горькою рекою
Текли по бледному лицу.
И волосы вставали дыбом
От ужаса, что никого
Помочь она призвать не в силах
Сейчас на поиски его.
…Часы минута за минутой
Стучали молотком в висок,
Уж ночь на пятки наступала,
И страх пронзал, как будто ток.
Где он?.. Живой ли, невредимый?..
И, как безумная, она
Прислушивалась к странным звукам,
Что долетали из окна.
По комнате большой бесцельно
Блуждала, не смыкая глаз,
И со слезами вспоминала,
Как встретилась с ним в первый раз.
 
 
…Был вечер выпускной в разгаре,
Когда на белом «БМВ»
Явился он, как будто ангел…
Еще бы!.. Он ведь жил в Москве!
Одет с иголочки, шикарно
И в окружении ребят,
Ее в толпе подруг приметил,
Не в силах отвести свой взгляд.
Уже на следующий вечер
К родителям явились сваты…
А ей завидовали девчата:
– Счастливая какая ты!
Ведь он москвич, хозяин фирмы,
Где самый главный человек,
И с ним достойно и богато
Ты проживешь свой долгий век.
Родители их ликовали,
Благословив своих детей,
И свадьбу шумную сыграли,
Где было полсела гостей.
 
 
И весь медовый дивный месяц
Жила как в сказке Аминат:
Они уединялись в горы,
Чтоб посмотреть на водопад.
И в море с милым уплывали
Под белым парусом вдвоем,
Бродили в парке по аллеям
И мокли вместе под дождем.
Потом на «БМВ» блестящем
Отправились они в Москву
И по дороге посещали
Все интересные места:
Курган Мамаев в Волгограде,
Ростов, Воронеж и Рязань…
Затем три дня еще бродили
Они по красочной Москве,
И у горянки кареглазой
Кружились мысли в голове
От радости, что ей на долю
Нежданно выпала… И вот
Уже три дня ее любимый
Домой с работы не идет.
 
 
И неизвестно, жив ли, нет ли?..
Кого на помощь ей позвать?..
Быть может, скажут хоть соседи,
Как ей Мурада отыскать?
Вскочив, она, как на пожаре,
К соседям со всех ног бежит
И всем двоим поочередно,
Как угорелая, звонит.
Одни ей вовсе не открыли,
Другие, посмотрев в глазок,
Так глухо щелкнули цепочкой,
Словно нажали на курок.
И на нее из черной щели
Взглянул недобрый женский взгляд:
– Чего тебе? Ты кто такая?..
– Жена Мурада Аминат, –
Она ответила несмело… –
Я здесь недавно… Может быть,
Вы мне подскажите, соседка,
Как мужу в фирму позвонить?
– Здесь никакого нет Мурада, –
Ответила соседка зло, –
В Америке сейчас хозяин,
Значит, тебе не повезло…
 
 
И дверь захлопнулась со скрипом…
В растерянности Аминат,
Руками слезы вытирая,
Бесцельно поплелась назад.
Вопросы в голове роились,
Как пчелы, жаля сердце ей,
Где становилось с каждым мигом
Все беспросветней и темней.
 

V

 
И вдруг в квартиру позвонили…
И с возгласом: «Любимый мой!..» –
Уставшая от слез горянка
К защелке ринулась дверной.
Но на пороге спотыкнулась
И замерла с открытым ртом –
Три парня в милицейской форме
Заполнили дверной проем.
На миг в слабеющем сознании
Быстрее пули пронеслось:
«Аллах, неужто в самом деле
С Мурадом что-нибудь стряслось?..»
И лишь в машине милицейской
Она очнулась, наконец,
И, ничего не понимая,
Забилась в угол, как птенец.
 
 
В пропахшей куревом дежурке
Сидела молча Аминат,
Блуждал по выцветшим обоям
Ее полубезумный взгляд.
– Кто ты такая и откуда?
Что делала в жилье чужом?.. –
Вопросы милиционера
Она понять могла с трудом.
– Кто твой хозяин? Ты живешь с ним?
И сколько платит он тебе?.. –
От этих слов, дрожа и плача,
Она доверилась судьбе.
Робка, как бедная овечка,
Она сидела у стола
И взоры трех верзил огромных
К своей фигуре привлекла.
И вправду хороша девчонка,
И черноглаза, и стройна,
Небось любовному искусству
Давно обучена она.
И можно с ней договориться,
Чтобы покладистей была,
И в камере повеселиться,
Другие отложив дела.
 
 
– Мы на добро добром ответим, –
Ехидно ей сержант шепнул, –
Но если будешь ты упряма,
В тюрьму отправим, не в аул.
Напишем, что обворовала
С сообщником квартиру ты…
Он улизнул, а ты попалась…
За это, милая, кранты.
И, побледнев от возмущенья,
Влепила парню по щеке
Вот эта «робкая овечка»
С неженской силою в руке.
Терпя и смех, и оскорбленья,
И похотливый чей-то взгляд…
Лишь об одном молилась Богу,
Чтоб выручил ее Мурад.
 
 
И в это время в отделенье
Вошел дежурный капитан,
Который сразу же увидел
Картину, полную стыда.
– Отставить! –  приказал он жестко.
Всем отправляться по местам.
Задержанную допрошу я
И протокол составлю сам.
Не пьяная, не наркоманка,
И не бездомная она,
Лицом похожа на горянку
Кавказскую и так юна…
Но на воровку не похожа –
Слишком наивна, и к тому ж,
Глотая слезы, повторяет,
Что у нее законный муж –
Некий Мурад… Правда, соседка,
Что вызвала к ним в дом наряд,
По телефону утверждала,
Что там такие не живут.
Некий Олег – хозяин дома –
Сейчас в отъезде, но сестра
Его бывает здесь частенько,
Особенно по вечерам…
И капитан решенье принял
Не мучить девушку, пока
Не разберется он подробно
В ее проступках и «грехах».
 

VI

 
Наутро, только свет забрезжил,
Решил взволнованный Мурад
Пойти любовь свою проведать,
Покинутую Аминат.
И, движимый остатком чувства,
Советам женушки не вняв,
К заброшенной односельчанке
С утра он кинулся стремглав.
Но как же был разочарован,
Увидев комнату пустой…
Где Аминат?.. Ведь потеряться
Ей запросто в Москве большой.
И вдруг увидел он листочек,
Торчавший в скважине замка…
– Вах, из милиции повестка!..
Олегу… Что за ерунда?..
Но тут его вдруг осенило
Прозренье: вот где Аминат!..
Но как она туда попала,
Увы, не мог понять Мурад.
…Бежать в милицию? Но как он
Докажет, что она жена?..
Ведь нет свидетельства о браке,
И в паспорте печать должна
Стоять… А там совсем другая,
С другою женщиной печать…
Не дай Аллах, еще за это
Ему придется отвечать.
Как объяснить ментам проклятым,
Арестовавшим Аминат,
Что брак у них по шариату
И что он муж ей, а не брат?..
Нет, рисковать собой не надо,
Марине лучше позвонить,
Она-то сможет все уладить
И Аминат освободить.
 
 
Итак, он позвонил Марине…
Минут, примерно, через пять
Знакомый номер телефонный,
Волнуясь, стал он набирать.
После гудков протяжно-длинных
Она ответила: – Алло…
Кто там в такую рань проснулся?..
– Твой муж, –  вздохнул он тяжело.
– Мурад?.. Откуда ты?
– От брата…
Приехал полчаса назад, –
Он ей ответил виновато, –
Я не нашел здесь Аминат.
Она пропала…
– Как пропала? –
– Марина крикнула в ответ, –
Она не вещь и не иголка,
Ведь есть же хоть какой-то след.
– Ее в милицию забрали…
– За что?
– Пока не знаю сам.
Займись скорее этим делом,
А мне оно не по зубам.
Ведь ты же знаешь, дорогая,
Не любят нас в Москве менты,
Посланцев славного Кавказа,
Но можешь все уладить ты.
 
 
Скорей звони отцу, тем боле,
Что он влиятелен везде…
Пусть посодействует он зятю,
Поможет, хоть в одной беде.
– Ты что, с ума сошел, бедняга,
Отца в роман твой посвящать…
К тому ж сегодня на Канары
Он уезжает отдыхать.
Об этом никому ни слова…
А горскую жену твою
Я вызволить сама сумею,
Вот только кофейку попью.
Да что ты бьешься лбом об стенку,
Ведь это, право, ерунда:
Два-три звонка друзьям старинным,
И отворят они врата
Тюрьмы…
– Ах, не шути, прошу, Марина,
Ведь Аминат дитя еще,
Ей лет шестнадцать дашь, тем боле
Румянец не сошел со щек.
А там в СИЗО такие звери,
Преступники… Да и менты
Ее обидеть тоже могут…
– Мурад, а ведь ревнуешь ты?..
А как же я, скажи, любимый,
Стерпела все и вот – жива!
Меня обидеть не боятся
Твои двуличные слова?..
Ведь ты меня как будто любишь
И только мною дорожишь?
Так отчего же ты так прытко
Спасать несчастную бежишь?
 
 
– Мне просто жаль ее, Марина,
Ведь перед Богом мне она,
Хотел я или не хотел бы,
Но шариатская жена.
– Ну, ладно, хватит припираться
И обижаться на меня.
Полковник Ларин, мой приятель,
Решит проблему за полдня.
Я позвоню ему, и вместе
В милицию поедем мы
Освобождать твою дикарку
Из цепких лап ее тюрьмы.
Жди… Молодую недотрогу
В подарок привезем мы в срок…
А ты на радостях, любимый,
Покрепче завари чаек.
 

VII

 
Открылись ржавые засовы,
И перед сонной Аминат
Предстал милиционер суровый
И бросил вслед ей хмурый взгляд.
– К тебе пришли…
И с криком: – Милый… –
Горянка бросилась за ним,
Но женщина ждала в дежурке
Вдвоем с полковником седым.
– Марина… –  руку протянула, –
А ты, конечно, Аминат.
Что ж, собирайся, ты свободна,
Нас за тобой послал Мурад.
…И вот они уже в квартире,
От слабости едва жива,
Рыдая, бросилась к Мураду,
Забыв все русские слова.
И только по-даргински: – Милый…
Ты жив, любимый мой, родной…
А я-то думала, что больше
Мы не увидимся с тобой!..
И в три ручья бежали слезы
По бледному лицу ее…
И совестно Мураду стало
За прежнее свое вранье.
Он приласкал ее, но тут же
Изобразил суровый вид,
Чтобы понравиться Марине
И скрыть свой запоздалый стыд.
– Кого учил я, дорогая –
Переступать нельзя порог…
Ты это правило простое
Должна усвоить на зубок.
Не суй свой нос куда не надо
И за тебя мне думать дай,
Тогда хлопот не будет больше,
Теперь же их, хоть отбавляй.
Скажу тебе не без укора –
Не надо здесь ни слез, ни слов…
Мне хватит и того позора,
Что ночевала у ментов.
Откуда знать мне, что чиста ты?.. –
Воскликнул с пафосом Мурад.
– Но я ни в чем не виновата, –
Запричитала Аминат.
Лицо ладонями прикрыла,
В груди обиды ком застрял,
Она лишь правду говорила,
Но ей никто не доверял.
Мурад, страшны твои упреки…
Мне сердце болью обожгло –
Зачем ко мне все так жестоки?
Кому я причинила зло?..
 

* * *

 
Когда же наша героиня
При всех расплакалась навзрыд,
Ее утешила Марина,
Изобразив печаль и стыд.
 
 
С тех пор мурадовы супруги
Вдруг стали не разлей вода…
Случалось, вместе, как подруги,
Они бродили иногда
По магазинам и салонам,
И модным выставкам – везде,
Где было радостно и шумно,
И одиноко вместе с тем.
Смех снова зазвучал в квартире,
И огорошенный Мурад
Двух жен своих внезапной дружбе
Как будто даже был не рад.
– Скажи, Амина, что случилось?..
С Мариною вы, как друзья,
А вот со мною каждый вечер
Сама ты будто не своя?..
И дня ты без нее не можешь,
Как наркоманка без иглы…
– Напрасно ты, Мурад, встревожен,
Ведь наши помыслы светлы.
Марина и твоя подруга –
Она добра и так умна,
Что радуются там повсюду,
Где появляется она.
Ее везде так уважают,
А вместе с нею и меня,
С улыбкой радостной встречают
Знакомые день изо дня.
И у меня вошло в привычку
С Мариной время проводить,
Ведь настоящею москвичкой
Я только с ней сумею быть.
Лишь три недели мы знакомы,
А будто дружим с малых лет,
Мы с нею, как родные сестры…
А твой вопрос совсем нелеп.
Ведь ты – мой муж, она – подруга…
Конечно же, ты мне родней!
И у нее есть муж, но только
Он не ревнует же ко мне.
 

* * *

 
Мурад от этого ответа
Совсем поникнул головой…
Ах, как же люди безрассудно
Играют собственной судьбой.
 
 
…Но Аминат не унималась,
И вдруг нежданно, как дитя,
Она взяла и разрыдалась,
То ли всерьез, то ли шутя.
– Ах, ты меня совсем не любишь
И держишь дома взаперти…
Но я мечтала не об этом,
Клюя, как птица, из горсти.
Москва!.. Москва!..
Я все твердила,
От радости едва дыша,
Что буду жить в самой столице,
Что, как невеста, хороша.
Но здесь с утра до поздней ночи
Сижу, как будто бы в плену,
И медленно схожу с ума я…
Не оставляй меня одну!
На улицу не выхожу я,
Страшась милиции, людей
И даже шороха любого,
Подслушанного у дверей.
От слез своих уже я слепну
При свете солнечного дня…
Прошу лишь об одном на свете:
Мой милый, не бросай меня!
– Ах, мне бы все твои заботы, –
Вздохнул взволнованно Мурад, –
Поверь, сидеть все время дома
Я несказанно был бы рад.
Но из-за фирмы, из-за дела
Я жить иначе не могу…
Опять мне вечером сегодня
Уехать надо в Петербург.
Жаль, но зависит от работы
Судьба дальнейшая моя –
Чем длительней командировки,
Тем независимее я.
Ты просишь взять тебя с собою,
Ну, что ж, я буду очень рад…
Когда в Америку поеду,
Не позабуду Аминат.
А нынче серая рутина
Не даст мне даже помечтать…
Работа, дом – вот вся картина,
Что я смогу нарисовать.
Не то что ты, моя родная,
Хоть спи, хоть видео смотри
Иль сериалы «мыльных опер»,
Чтобы о них поговорить.
На самом деле он лукавил…
Ведь каждый вечер, как герой,
Идет с мечом на поле битвы,
Он просто шел к себе домой.
С утра он уходил на фирму
И там крутил он допоздна
Рубли и доллары, и марки,
Чтоб стала полною казна.
В обед заскакивал вальяжно
Он к Аминат на час-другой,
Спешил он в казино на ужин,
А вечер проводил с семьей.
И так по замкнутому кругу
День изо дня кружил Мурад:
Ночью – жена,
А днем – подруга…
И был уж этому не рад.
Ему покоя захотелось,
Чтоб в лоне собственной семьи
Уставшее расслабить тело
И с детками гонять чаи.
Сынок Витек и дочка Вика
Похожи оба на отца:
Кавказские носы и глазки,
И губы, и овал лица.
Он обожает их, конечно,
Как, впрочем, и они его…
Никто союз их не разрушит,
И им не надо никого.
 

* * *

 
Но жизнь порою нам диктует
Свои законы и, увы,
Им подчинившись безрассудно,
Останемся без головы.
 

VIII

 
А в это время без смущенья
Марина строила свой план…
Великолепный план отмщенья
И острый, будто бы игла.
…Итак, приехала однажды
Она к сопернице своей,
Чтоб вкрадчиво, как рысь лесная,
Проникнуть прямо в душу к ней.
В обнимку кинулась с порога,
Словно всю жизнь они друзья:
– Ах, милая моя Амина,
Как по тебе скучала я!..
Не стала даже пить я кофе,
Лишь из постели – и к тебе…
Оставила детей на няньку,
Чтоб их капризы не терпеть. –
Всплеснула Аминат руками:
– Так у тебя есть малыши?!
Что ж ты их не взяла с собою,
Мы б поиграли от души.
Как их зовут?
– Витек и Вика…
– А мужа твоего как звать?..
– Му… Мишею, –  сказала тихо
И стала громко хохотать.
– Но почему ты так смеешься? –
Надула губы Аминат.
Да потому, что так похожи
Мой Михаил и твой Мурад.
– А дети на кого похожи?..
– Две точных копии отца,
Будь он на тридцать лет моложе,
Не отличили бы с лица.
– Ах, как, Мариночка, я рада,
Что счастлива твоя семья!
Расцеловать бы их хотела,
Ведь малыши – мечта моя.
 
 
А через день решили рядом
Весь день подруги провести –
Шампанского и шоколада
Из магазина принесли.
Марина, словно бы случайно,
Из распаленной Аминат
Легко выуживала тайны,
О коих знал один Мурад.
– Хочу я, милая подруга,
Чтобы мой муж лишь мне одной
Шептал бы глупости пустые,
Что возбуждают, как вино.
Пусть чепуху, пусть чушь собачью
Он в опьянении несет,
Но лишь бы щекотал мне ухо
Его полураскрытый рот.
Чтобы дрожащие ладони
Тугую согревали грудь,
И чтобы плоть воспринимала
Его любовную игру…
…А утром, онемев от счастья,
Хочу я с ним вдвоем бродить
По старым улочкам московским
И кофе на Арбате пить…
Чтоб осторожною рукою
Меня он обнял за плечо,
И чтоб от жара его тела
Мне становилось горячо.
 
 
– Так в чем же, милая, проблема? –
Марина вздрогнула тайком…
– А в том, что больше он не хочет
Здесь ночевать и только днем
Еще приходит, но нечасто…
Бывает, нет его три дня…
Мариночка, как я несчастна,
Лишь ты одна поймешь меня…
Но даже и когда он дома,
Уж прежнего в нем нет огня.
Порой бывает, будто мебель,
Не замечает он меня.
Три месяца, как мы женаты,
Но бешеный огонь в крови
Погас у моего Мурада…
Во мне ж проснулся жар любви.
Что делать?.. Подскажи, Марина,
Ведь опытна ты и смела…
А я, от робости немея,
Возможно, счастье проспала.
Дай мудрый мне совет, подруга,
Ты знаешь его столько лет.
Ведь без любви его взаимной
Не стану жить я на земле.
Быть может, съездить с ним куда-то?..
Ну, скажем, в город на Неве,
Куда он ездит даже чаще,
Чем остается здесь, в Москве?
Забыть о времени, гуляя
По петербургской мостовой,
Где Пушкин ездил на карете
И Блок гулял ночной порой.
И побродить по Эрмитажу,
Который знаю лишь в мечтах…
И вместе с милым раствориться,
Как облако, в белых ночах.
Взлететь над миром легкой птицей
И, утопая в небесах,
Навек в любимом раствориться,
Пропасть, как на щеке слеза.
 

* * *

 
И снова к жизни пробудилась
Она, как веточка в саду…
Но заморозок отдаленный
Уже ей предвещал беду.
 

IХ

 
– Не стоит ни один мужчина
На свете ни любви, ни слез…
Ты, Аминат, к своей проблеме
Напрасно отнеслась всерьез… –
Так ей Марина говорила,
Зло усмехаясь про себя, –
Я тоже искренно любила,
Но предал муженек меня…
– Как, ты в разводе?..
– Нет, Амина…
Потом он предал и ее,
Свою избранницу вторую,
В ад превратив ее житье.
– И ты, конечно же, простила
Бессовестного подлеца?..
– А как бы я, скажи, растила
Детей без помощи отца?..
Амина, ты еще наивна.
 
 
Поймешь, когда родишь дитя,
К тому же я на самом деле
Его любила не шутя.
Хотя мне и обидно было:
На что меня он променял –
Мой ум и тело молодое,
И сердце, полное любви.
На девочку, почти подростка,
Без опыта, без глубины…
К тому же этого ягненка
Возвел на царский трон жены.
 
 
Вдруг, оголившись, словно Ева,
Марина стала танцевать,
Мол, все смотрите, как прекрасна
Моя изысканная стать!
Как хороша моя фигура:
Какие плечи, бедра, грудь…
– И ты, Амина дорогая,
Похвастайся хоть чем-нибудь.
Что под нарядом ты скрываешь –
Уродство или красоту?..
– Ах, что ты, от стыда такого,
Мариночка, я пропаду…
При свете дня не раздевалась
Я перед мужем никогда…
Марина тут расхохоталась:
– И в самом деле ты чиста?..
А как же ночь в СИЗО, Амина?
Или московские менты
Попробовать не захотели,
Какой душистый персик ты?..
Ну, ладно, будет врать, родная,
И корчить недотрогу здесь…
На свете столько, кроме брака,
Порочных наслаждений есть.
 
 
Бокал шампанского… И сразу
Вдруг закружилась голова,
Как будто ум зашел за разум
И позабылись все слова.
Как будто дали ей отраву,
И вся квартира поплыла:
Лицо Марины, окна, кресла
И голубой хрусталь стекла…
Наряд свой скинула Амина,
Почувствовав в груди костер,
Как трепетная лань, изящна,
Она упала на ковер
И замерла там бездыханно…
Тогда Марина в тот же час
Из сумочки достала «Кодак»
И щелкнула ее не раз.
Потом кому-то позвонила.
 
 
А через несколько минут
В дверь осторожно постучали…
Хозяйка всполошилась тут,
Оделась быстро и небрежно
И тотчас отворила дверь,
В которую вошел мужчина,
Спортивный, в общем, с виду зверь.
Они о чем-то пошептались,
И гость разделся догола,
Чтобы позировать с Аминой,
Которая еще спала…
А вездесущая Марина
Достала снова аппарат
И отсняла почти две пленки,
Где в разных позах Аминат
Была в объятиях мужчины,
Нага, как Ева, и к тому ж
Бесстыдна и великолепна…
Все это твой увидит муж,
Со злобой думала Марина,
И, парню деньги заплатив,
Закрыла дверь за ним со стуком,
Амину тут же разбудив.
 
 
Она, уткнувшись в грудь Марины,
Дала простор своим слезам:
– Не знаю, что со мной случилось.
Будто ужалила оса…
На свете трудно жить без друга,
Когда холодная стена
Тебя от мира отделяет,
Лишив и счастья, и тепла.
Перечеркнув твои надежды
И веру в правду и любовь…
Тоска теперь моя подруга,
Змеею проползает в кровь.
Мурад своим пренебреженьем
И холодом пустой души
Меня к себе не подпускает.
И гибну я одна в тиши…
– Ах, ладно хватит тебе хныкать, –
Марина крикнула в ответ, –
Пойдем с тобой по магазинам,
Где снова ты увидишь свет.
Развеемся, повеселимся,
Накупим разного тряпья
И в парикмахерской, родная,
Красоткой сделаем тебя.
Отрежем косу и подкрасим
Мы губки бледные тебе,
Ресницы подведем и брови
Назло разлучнице судьбе.
Встряхнем мы твоего Мурада,
Заставим сердце ревновать,
И после, думаю, как надо,
Вся жизнь наладится опять.
 

Х

 
Когда Мурад домой вернулся
С коробкой дорогих конфет,
Марина с видом безразличным
Подсунула ему конверт.
Мол, будто парень незнакомый,
Не объясняя ничего,
Придя к ней утром на работу
Пакет оставил для него.
«…Что там?» – подумалось Мураду…
И сердце сжалось от тоски,
Он вскрыл конверт одним движеньем
Уже трясущейся руки…
Достал листочек, на котором
Текст этот отпечатан был:
«Привет тебе, козел рогатый,
Ты, видно, выбился из сил…
И больше не мужик ты вовсе,
Коль нам приходится порой
По очереди развлекаться
С твоей молоденькой женой.
Она-то знает толк в постели
И не должна страдать одна,
Когда тебя, болван, ласкает
Твоя законная жена.
Ты шоколад имел в кармане,
Но пряник бросился искать…
И если что-то с ней случится
Тебе придется отвечать.
А нам она пришлась по вкусу,
Овечка кроткая твоя,
И навещать ее решили
Почаще новые друзья.
А чтобы ты не сомневался,
Что это все не клевета,
Прими на память эти фото,
Где женушка твоя снята».
 
 
И на пол веером упали
Те снимки, на которых вдруг
Жену нагою обнаружил
Засомневавшийся супруг.
К тому же в позах неприличных
С каким-то парнем молодым…
В глазах Мурада потемнело,
Как от предчувствия беды.
Он, тяжело дыша, со стоном
Все фотографии собрал
И молча их со взглядом злобным
Опять в пакет упаковал.
Ни слова не сказав Марине,
Из дома выскочил стрелой
И, как ошпаренный, помчался
К своей супруге молодой.
 

* * *

 
Сомнений больше не осталось,
Теперь понятно для кого,
Она так стала малеваться,
Конечно же, не для него.
 
 
Свернувшись кошечкой невинной,
Лежала в кресле Аминат.
Она спала еще… Но грубо
Растормошил ее Мурад:
– Вставай, стыдливая овечка, –
И фото ей швырнул в лицо, –
Скажи мне, сколь раз, змеюка,
Спала ты с этим подлецом?..
Она дар речи потеряла,
Не веря собственным глазам,
И лишь ресницами моргала,
Как крылышками стрекоза.
– Ах, Боже мой, какая гадость…
Мурад, не знаю я того,
Кто здесь со мной лежит в постели…
Поверь, не видела его.
– Да, ты еще, как стерва, лжива, –
Воскликнул с грозным гневом он, –
Я сделал множество ошибок,
Но эта страшная, как сон.
Ты не жена мне перед Богом, –
Он троекратно повторил, –
Домой сейчас же убирайся,
Уже билет тебе купил.
 
 
И бледная, как смерть, Амина
Вдруг прошептала, как в бреду:
– Это подстроила Марина,
Она накаркала беду.
Чтоб ревновать тебя заставить,
Она хотела мне помочь…
Мурад заскрежетал зубами:
– Замолкни ты, шайтана дочь!
Не вмешивай сюда Марину
И знай, изменница, она
Мне никакая не подруга,
А настоящая жена.
Законная… Возьми мой паспорт
И ты увидишь в нем печать,
Где и она, и двое деток…
Я больше не хочу молчать
И врать тебе, ведь по сравненью
С твоею грязью – я святой…
Бери билет без промедленья
И уезжай к себе домой.
 

* * *

 
Он ей швырнул билет и деньги
И дверью хлопнул, что есть сил,
Как будто бы поставил точку
На всем, что с нею пережил.
 
 
Он пулей вылетел из дома,
Позор его дотла сжигал…
И вдруг, уже садясь в машину,
Стекольный звон он услыхал.
…Толпа на улице кричала
И охала – на мостовой
Амина бедная лежала
В крови с распластанной рукой.
Когда он выбежал за двери,
В порыве горестном она,
Остановить его пытаясь,
За ним шагнула из окна.
С шестого этажа… О Боже…
Он, весь от слабости дрожа,
Отправил сам ее в больницу –
В ней теплилась еще душа.
Пока врачи за жизнь боролись,
Лишь об одном твердил Мурад:
– Что будет с ней?.. И что со мною?..
Ведь я ни в чем не виноват!
И сумасбродная девчонка
Сама упала из окна…
Все могут подтвердить соседи
И верная моя жена
Марина… Быстро к телефону,
Как заяц, побежал Мурад,
Твердя, как будто заклинанье,
Что он ни в чем не виноват.
 
 
Марина тотчас прибежала,
Проинструктировав его,
Что надо говорить в больнице,
А что скрывать… Мол, ничего
Он и не слышал и не видел…
Племянница его она…
С утра затеяла уборку
И вывалилась из окна.
Мол, до сих пор он в страшном шоке,
Поскольку так ее любил…
А этот город бессердечный
Его племянницу убил.
…И успокоила Мурада,
Мол, снимки все она сожгла,
И нервничать ему не надо,
Когда она все утрясла.
Затем она прошла в палату,
Шепнула что-то Аминат,
Которая пришла в сознанье,
Но слаб был безразличный взгляд.
– Запомни, бедная Аминка,
Ты в комнате была одна,
С утра затеяла уборку
И вывалилась из окна.
И если ты Мурада любишь,
Тверди одно в избытке чувств:
Что ты была неосторожна –
И следователю, и врачу…
Кивнула ей в ответ Амина –
Она была в полубреду
И видела над головою
Большую яркую звезду.
Звезда качалась и сияла,
И за собою вдаль звала,
И убаюкивала звоном
Разбитого рукой стекла.
Звезда далекая манила,
Великолепна и чиста…
Амина выдохнула: – Милый… –
И стиснула навек уста.
 
 
Кружился за окном больницы
Холодный ветер… И Мурад,
Не видя под собой дороги,
Все брел куда-то наугад.
Последний желтый лист осенний
Как будто бы прилип к душе…
Жизнь продолжалась, но спасенья
В ней больше не было уже.