Книга: Митрич - Гавриил Троепольский

Был Троепольский в основном мастером малой прозы, ему принадлежит несколько сборников рассказов и очерков на деревенскую и колхозную темы, но написал он и три повести кроме "Бима", одну пьесу - "Постояльцы", и даже один роман - "Чернозём". Я свой интерес к автору решил насытить не за счет повестей и романов, а обратился к той самой малой прозе.

Рассказ "Митрич" входил в дебютный цикл автора "Из записок агронома", который был опубликован в журнале "Новый мир" в 1953 году. 1953-54 годы - особенное время в советской культуре, еще далеко до разоблачения культа личности, до "оттепели", но кое-что изменилось сразу после смерти Сталина - писатели и режиссеры получили большую свободу, контроль партии заметно ослаб и уже не требовалось утверждать произведение на самом высшем уровне. Это сразу же отразилось на количестве новых книг и фильмов, появлявшихся в стране. Очень наглядно эта статистика выглядит по советскому кинематографу: в 1951-м году вышло 10 новых фильмов, в 1952-м - 11, а вот в 1953-м уже 22, а в 1954-м целых 42 !

Проблески идеологического послабления присутствуют в "Митриче". Судите сами, в рассказе представлена судьба советского колхозника, который с одной стороны принял колхозную жизнь, а с другой - постоянно был чем-то недоволен, всё время выступал с критикой. Да и сама история вступления Митрича в колхоз была непростой, с великим трудом он в него шёл, с большой болью отказывался от своего частного хозяйства. Но этот аспект был стандартным - показать как изменилась психология бывшего единоличника, ставшего примерным колхозником, этим "грешили" многие бытописатели колхозной жизни.

Но у Троепольского Митрич так и не стал примерным колхозником, он и в 1930-м году критиковал местную власть и колхозное руководство, и в 1950-м, вплоть до самой смерти. Чем же был недоволен Митрич? Да той же бесхозяйственностью и головотяпством, которых в его родном колхозе было вдоволь, как впрочем в большинстве советских колхозов. За такую бескомпромиссную позицию Митрича числили "контрой" в 30-е годы председатель сельсовета, в конце 40-х райкомовский инструктор, но и защитники у колючего колхозника тоже находились - председатель колхоза признавал его правоту и часто обращался к Митричу за советами, да и агроном, от лица которого ведется повествование, очень ценил точку зрения опытного крестьянина, ведь когда собирали колхоз Митричу было уже за 50. Они не давали старика в обиду, хотя иногда сами получали за это солидный нагоняй.

А Митричу мало было возмущаться в родном колхозе, он и в район жаловаться ездил. Правда, с первым секретарем райкома ему повезло - правильный попался - прислушался, взял на заметку советы старого колхозника. Ну, а что еще мог написать Троепольский, надо было отстаивать престиж родной партии, изображать понимающих и прогрессивных руководителей.

Но, если бы Митрич бузил только против местного руководства, то это было бы еще более-менее приемлемо, отчего не изобразить в художественной литературе, как сознательные колхозники критикуют нерадивое свое начальство. Но Троепольский пошел намного дальше, его Митрич попробовал "наехать" не только на местных чинуш, но и на тех, кто "выше", он покусился на святое - на государственный план. По сути, Митрич возмущен тем, что откуда-то сверху - из столицы - приходят распоряжения что и когда им стоит сеять, он считает, что тот, кто работает на земле лучше всех знает, что на этой земле дает богатый урожай и в какие сроки нужно выполнять те или иные сельхозработы.

Так, Митрич уверен, что его родной колхоз нужно полностью перевести на заготовку проса, поскольку именно эта культура дает в этой местности самые лучшие урожаи, еще можно, считает он. кукурузой заниматься, а им сверху спускают указания сеять рожь, пшеницу, картофель. Кстати, про кукурузу это он сам так решил, до хрущевского увлечения этой культурой было еще несколько лет. В воронежском колхозе, где трудился Митрич, ей было самое место, но Никита Сергеевич потребует её культивирования повсеместно, чем сведет на нет все усилия и Митрича, и Троепольского, по делегированию вопросов выбора культур на места. Эта идея поживет только пару лет, те же 1953-54 годы, а потом тотальное планирование с еще большим остервенением вернется на круги своя, а точнее в советские колхозы и совхозы.