Текст книги "Тигана"

В красном свете тлеющих углей перед их глазами, уже привыкшими к темноте, предстала картина кровавой бойни.

Гроб криво стоял на козлах, крышка его была разбита в щепки. Вокруг него лежали мертвецы, которые были живыми людьми, когда они покидали эту комнату. Двое младших Сандрени. Ньеволе, с торчащими из горла и груди стрелами. Тело Скалвайи д’Астибара.

Затем Дэвин разглядел отрубленную голову Скалвайи в черной луже крови на пугающе большом расстоянии от тела, и к его горлу подкатила тошнота.

– О Мориан, – прошептал Алессан. – О Госпожа Мертвых, будь добра к ним в твоих чертогах. Они погибли до срока, мечтая о свободе.

– Трое из них – да, – раздался хриплый, сухой голос из глубины одного из кресел. – Четвертого следовало удавить еще в колыбели.

Дэвин подпрыгнул на полфута, и сердце его заколотилось от испуга.

Говоривший поднялся и теперь стоял рядом с креслом, глядя на них. Его лицо оставалось скрытым в тени.

– Я так и думал, что вы вернетесь, – прибавил он.

Это шестой, понял Дэвин, пытаясь, напрягая зрение, рассмотреть высокую худую фигуру в слабом свете углей.

Алессан остался невозмутимым.

– В таком случае прошу прощения, что мы заставили вас ждать, – сказал он. – Мне потребовалось слишком много времени, чтобы разгадать эту загадку. Вы позволите выразить вам мои сожаления по поводу случившегося? – Он помолчал. – И свое уважение к вам лично, господин Сандре.

Челюсть Дэвина отвисла, словно на шарнирах. Он так резко закрыл рот, что заболели зубы; он надеялся, что этого никто не заметил. События развивались слишком быстро для него.

– Принимаю первое, – ответил худой человек, стоящий перед ними. – Но я не заслуживаю вашего уважения и ничьего уважения вообще. Когда-то – возможно, но не теперь. Вы говорите со старым тщеславным дураком, как назвал меня этот барбадиор. С человеком, который слишком много лет провел в одиночестве, запутавшись в сплетенных им самим сетях. Вы были правы во всем, что говорили здесь о беспечности. Сегодня ночью она стоила мне троих сыновей. Через месяц, возможно раньше, в живых не останется ни одного Сандрени.

Его голос звучал сухо и бесстрастно, в нем не было жалости к себе, лишь беспристрастное осуждение.

– Что случилось? – тихо спросил Алессан.

– Этот мальчик оказался предателем. – Голос оставался ровным, невыразительным.

– О милорд! – воскликнул Баэрд. – Член семьи?

– Мой внук. Сын Джиано.

– Тогда его душа проклята, – произнес Баэрд с тихой яростью. – Теперь он во власти Мориан, и она знает, как с ним поступить. Да будет он гореть в огне среди тьмы до конца времен.

Казалось, старик его не слышал.

– Таэри убил его, – с удивлением пробормотал он. – Я не думал, что у него хватит мужества и что он настолько быстр. Затем он заколол себя, чтобы лишить их удовольствия или возможности выведать у него что-нибудь. Я не думал, что у него столько мужества, – повторил он задумчиво.

Дэвин вгляделся в темноте в два тела около меньшего очага. Дядя и племянник лежали так близко друг к другу, что казалось, их тела переплелись по другую сторону от гроба. Пустого гроба.

– Вы сказали, что ждали нас, – пробормотал Алессан. – Скажите, почему?

– По той же причине, которая заставила вас вернуться. – Сандре впервые двинулся с места и направился к большему камину. Схватил маленькое полено и бросил его в тлеющий огонь. Взлетел сноп искр. Он тыкал в полено кочергой до тех пор, пока из пепла не взвился язык пламени.

Герцог обернулся, и теперь Дэвин смог рассмотреть его седые волосы и бороду, впалые щеки. Глаза его глубоко сидели в глазницах, но в них сверкал холодный вызов.

– Я здесь, – произнес Сандре, – и вы здесь потому, что все продолжается. Это будет продолжаться, что бы ни случилось, кто бы ни умер. Пока есть чем дышать и бьется сердце, которым можно ненавидеть. Мой священный поход и ваш. Он продолжается, пока мы живы.

– Значит, вы слушали, – сказал Алессан. – Лежа в гробу. Вы слышали, что я сказал?

– Действие наркотика закончилось к заходу солнца. Я проснулся раньше, чем мы добрались до охотничьего домика. Я слышал все, что вы говорили, и многое из того, о чем предпочли умолчать, – ответил герцог, выпрямляясь, с холодным высокомерием в голосе. – Я слышал то, как вы себя назвали, и то, что предпочли не говорить им. Но я знаю, кто вы.

Он шагнул к Алессану. Поднял узловатую руку и ткнул ею прямо в него:

– Я точно знаю, кто вы, Алессан бар Валентин, принц Тиганы.

Это было уже слишком. Мозг Дэвина просто не выдержал попыток понять. Слишком много обрывков информации поступало с разных сторон, они яростно противоречили друг другу. У него кружилась голова, он был ошеломлен. Он находился в комнате, где совсем недавно стоял среди большого числа людей. Теперь четверо из них умерли более жестокой смертью, чем он когда-либо мог вообразить. В то же время единственный человек, в смерти которого он был уверен, человек, которого он сегодня утром отпевал, был единственным астибарцем, оставшимся в живых в этом домике.

Если он был астибарцем!

Потому что как в этом случае он мог произнести имя «Тигана», учитывая то, что Дэвин узнал только что в лесу? Откуда он мог знать, что Алессан – и это Дэвин тоже старался переварить – принц? Сын того Валентина, который убил Стивана Игратского и таким образом навлек на всех них месть Брандина.

Дэвин отбросил попытки разобраться во всем этом. Он решил слушать и смотреть, впитывать, сколько сможет, в свою память, которая еще никогда его не подводила, а осмыслить все позднее, когда у него будет время подумать.

Приняв это решение, он услышал, как Алессан сказал после такого долгого молчания, которое свидетельствовало о степени его собственного удивления:

– Теперь я понимаю. Наконец-то я понял. Милорд, я всегда считал вас гигантом среди людей. С того самого дня, когда увидел вас во время моих первых Игр Триады, двадцать три года назад. Вы даже более великий человек, чем я думал. Как вы остались в живых? Как вам удавалось скрывать это от тех двоих все эти годы?

– Скрывать что? – Это спросила Катриана, и ее голос звучал так сердито и непонимающе, что Дэвин тут же почувствовал себя лучше: не он один брел в темноте наугад.

– Он – чародей, – ровным голосом ответил Баэрд.

Снова воцарилось молчание. Потом Алессан прибавил:

– Чародеи Ладони нечувствительны к заклинаниям, не направленным непосредственно на них. Это характерно для всех пользующихся магией, откуда бы они ни пришли и каким бы образом ни приобрели свое могущество. По этой причине, среди прочих, Брандин и Альберико охотились за чародеями и убивали их с тех пор, как захватили полуостров.

– И им это удавалось, потому что быть чародеем – увы – не означает быть мудрым или даже иметь простой здравый смысл, – ядовито произнес Сандре д’Астибар.

Он повернулся и яростно ткнул в камин железной кочергой. На этот раз огонь вспыхнул в полную силу.

– Я уцелел, – сказал герцог, – лишь потому, что никто про меня не знал. Ничего более. За годы моего правления я пользовался своей силой раз пять и каждый раз маскировал ее под чужое колдовство. И я ничего не делал с помощью магии, совсем ничего, с тех пор как появились эти два колдуна. Даже для того, чтобы симулировать собственную смерть. Их магия сильнее нашей. Гораздо сильнее. Это было ясно с тех пор, как они пришли. Магия никогда не играла такой большой роли на Ладони, как в других странах. Мы это знали. Все чародеи это знали. Можно было предположить, что они приложат к этому знанию свои мозги, не так ли? Какой толк от заклинания поиска или жалкой ментальной стрелы, если они приведут тебя прямиком к гибели от солнца на колесе смерти барбадиоров? – В голосе старого герцога звучала едкая, горькая насмешка.

– Или на колесе Брандина, – пробормотал Алессан.

– Или на колесе Брандина, – повторил Сандре. – Единственное, о чем договорились эти два стервятника, не считая разделительной линии, проходящей по Ладони, – что на этой земле колдовать будут только они.

– И все обстоит именно так, – сказал Алессан, – или почти так. Я уже более десяти лет разыскиваю какого-нибудь чародея.

– Алессан! – быстро произнес Баэрд.

– Зачем? – одновременно спросил герцог.

– Алессан! – повторил Баэрд еще настойчивее.

Человек, который, как только что узнал Дэвин, был принцем Тиганы, посмотрел на своего друга и покачал головой.

– Не этот, Баэрд, – загадочно ответил он. – Не Сандре д’Астибар.

Он снова повернулся к герцогу и заколебался, подыскивая слова.

Затем, с явной гордостью, сказал:

– Возможно, вы слышали эту легенду. Но она оказалась правдой. Принцы Тиганы, все потомки по прямой линии, могут привязать к себе чародея смертельной клятвой.

Впервые в прикрытых опущенными веками глазах Сандре блеснуло любопытство, реальный интерес к чему-то.

– Я действительно знаю эту историю. Единственный чародей, который догадался, кто я такой, после того как я открыл в себе магию, однажды предостерег меня, что следует опасаться принцев Тиганы. Он был очень старым человеком и к тому времени выжил из ума. Я помню, как смеялся. По-вашему, то, что он сказал, было правдой?

– Было. И уверен – это до сих пор правда. Однако у меня не было случая проверить. Это наша древняя история: Тигана – провинция, избранная Адаоном, богом Волн. Первый из принцев, Рахал, был рожден от бога Микаэлой, которую мы считаем смертной матерью всего нашего народа. А линия принцев никогда не прерывалась.

Дэвин почувствовал, как в нем зашевелились самые противоречивые чувства. Он даже не пытался подсчитать, сколько всяких эмоций смешалось в его душе. Микаэла. Он слушал, и наблюдал, и запоминал.

И услышал, как рассмеялся Сандре д’Астибар.

– Эту историю я тоже слышал, – насмешливо сказал герцог. – Это поросшее быльем оправдание тиганского высокомерия. Принцы Тиганы! Не герцоги, нет. Принцы! Потомки бога! – Он ткнул кочергой в сторону Алессана: – И вы будете стоять тут сегодня, сейчас, среди вонючей реальности, среди этих мертвецов и сегодняшнего прозябания под гнетом тиранов, и пересказывать мне эту древнюю ложь? И вы осмелитесь?

– Это правда, – тихо ответил Алессан, не двигаясь. – Вот почему мы те, кто мы есть. Было бы неуважением по отношению к богу, если бы его потомки претендовали на менее высокий титул. Адаон мог подарить своему сыну бессмертие, но Эанна и Мориан запретили ему. Зато бог подарил своему смертному сыну власть над магией Ладони, и всем сыновьям и дочерям этого сына, пока жив хоть один принц или принцесса Тиганы, его потомки по прямой линии. Если сомневаетесь в моих словах и хотите подвергнуть меня испытанию, я сделаю то, чего желает Баэрд, и свяжу вас клятвой верности, положив ладонь вам на голову, лорд герцог. Старую сказку не так легко сбросить со счетов, Сандре д’Астибар. Если мы горды, то это потому, что у нас есть на то причины.

– Уже нет, – насмешливо возразил герцог. – С тех пор, как появился Брандин!

Лицо Алессана дрогнуло. Он открыл рот и закрыл его.

– Как вы смеете! – воскликнула Катриана.

Смело, подумал Дэвин.

Принц и герцог не обратили на нее внимания, они смотрели друг на друга. Сардоническая усмешка Сандре постепенно отступила в глубокие морщины на его лице. Но горечь осталась – в глазах, и в позе, и в поджатых губах.

– Я не ожидал этого от вас. При данных обстоятельствах, – сказал Алессан.

– Вы не можете иметь ни малейшего представления, чего от меня ожидать, – ответил герцог очень тихим голосом. – При любых обстоятельствах.

– Значит, мы расстаемся?

Долгие мгновения между ними в воздухе что-то происходило, процесс взвешивания и решения, неизмеримо осложненный смертью и горем, яростью и несгибаемой, врожденной гордостью обоих мужчин. Дэвин, ощущая собственными нервными окончаниями это напряжение, поймал себя на том, что задерживает дыхание.

– Я бы этого не хотел, – в конце концов ответил Сандре д’Астибар. – И уж тем более так, – прибавил он, и Дэвин снова задышал. – Вы примете извинения от человека, который пал так низко, как никогда в жизни?

– Приму, – просто ответил Алессан. – И попрошу у вас совета прежде, чем мы действительно на время расстанемся. Вашего среднего сына взяли живым. Он назовет меня и Дэвина завтра же утром, если не сегодня ночью.

– Не сегодня, – ответил герцог почти рассеянно. – Альберико сейчас не ожидает опасности. И он серьезно выведен из строя тем, что здесь произошло. Он оставит Томассо в покое до того момента, когда сможет насладиться происходящим. Когда будет в настроении… поиграть.

– Сегодня или завтра, – возразил Баэрд, и его резкий голос разрушил настроение. – Какая разница? Он заговорит. И мы должны убраться раньше.

– Может быть, да, а может, и нет, – пробормотал Сандре тем же бесстрастным тоном. Он посмотрел на четверых мертвецов на полу. – Хотел бы я точно знать, что произошло, – сказал он. – Из гроба мне ничего не было видно, но могу вам сообщить, что Альберико сегодня ночью прибег к чарам настолько мощным, что они все еще пульсируют в воздухе. И прибег он к ним для того, чтобы спасти свою жизнь. Скалвайя что-то сделал, не знаю, что именно, но ему почти удалось. – Он взглянул на Алессана. – Почти удалось предоставить Брандину Игратскому власть над всем полуостровом.

– Вы это слышали? – спросил Алессан. – Вы со мной согласны?

– Наверное, я всегда знал, что это правда, но мне удавалось заставить себя это отрицать. Я полностью сосредоточился на собственном враге здесь, в Астибаре. Мне нужно было услышать эти слова, но одного раза достаточно. Да, я согласен с вами. Их нужно уничтожить одновременно.

Алессан кивнул и немного расслабился.

– Некоторые все еще думают иначе. Ценю ваше согласие.

Он бросил взгляд на Баэрда, лукаво улыбнулся ему, потом снова перевел взгляд на герцога:

– Вы упомянули, что Альберико прибег к магии, словно это имеет для нас сейчас значение. Какое значение? Мы не разбираемся в этих вопросах.

– Стыдиться нечего. Если ты не чародей, то и не должен в них разбираться. – Сандре слегка улыбнулся. – Все очень просто: из этой комнаты сегодня ночью выплеснулся такой поток магической энергии, что моя собственная жалкая магия будет совершенно незаметна. Думаю, что смогу сделать так, чтобы ваши имена завтра не были названы палачам.

– Понимаю, – медленно кивнул Алессан. Дэвин же ничего не понял; он чувствовал, как его несет в вихре непрерывно поступающей информации. – Вы можете перенестись через пространство? Можете пойти туда и вывести его? – Глаза Алессана ярко горели.

Однако Сандре покачал головой. Он вытянул вперед левую руку, растопырив все пять пальцев.

– Я не отсек себе два пальца, не связал себя окончательно с магией Ладони. Мои силы очень ограниченны. Не могу сказать, что сожалею об этом, – я бы никогда не стал герцогом Астибарским, если бы сделал это, учитывая предрассудки и законы, которыми руководствуются здешние чародеи, – но это ограничивает мои возможности. Я могу перенестись туда сам, да, но у меня не хватит сил, чтобы вывести оттуда другого человека. Зато я могу кое-что ему отнести.

– Понимаю, – снова сказал Алессан уже другим тоном. Воцарилось молчание. Он запустил пальцы в растрепанные волосы. – Мне очень жаль, – наконец тихо произнес он.

Лицо герцога оставалось бесстрастным. Его глаза над седой бородой и ввалившимися щеками ничего не выражали. За его спиной треснуло полено в очаге, по комнате разлетелись искры.

– У меня есть одно условие, – сказал Сандре.

– Какое?

– Чтобы вы позволили мне пойти с вами. Я теперь мертв. Отдан Мориан. Здесь, в Астибаре, я не могу ни с кем говорить, ничего не могу добиться. Если я не хочу лишить всякого смысла неумелую инсценировку собственной смерти, мне следует пойти с вами. Принц Тиганы, примете ли вы в свою свиту немощного чародея? Чародея, который пришел по своей воле, а не из-за легендарной клятвы верности?

Алессан долго молчал, глядя на старика, руки его оставались спокойно опущенными. Потом он неожиданно широко улыбнулся. Эта улыбка напоминала вспышку света, струю тепла, и она растопила лед в комнате.

– Насколько вы привязаны к своей бороде и своим белым волосам? – спросил он совершенно неожиданным тоном.

Через мгновение Дэвин услышал странный звук. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он слышит высокий, с присвистом, искренний смех герцога Астибарского.

– Делайте со мной все, что пожелаете, – ответил Сандре, отсмеявшись. – Что вы собираетесь сделать – выкрасить мои локоны в рыжий цвет, как у этой девушки?

Алессан покачал головой:

– Надеюсь, что нет. Одной такой гривы более чем достаточно для нашей компании. Я оставлю это на усмотрение Баэрда. Я многое оставляю на его усмотрение.

– Тогда отдаю себя в его руки, – сказал Сандре.

Он торжественно поклонился русоголовому великану. Дэвин видел, что Баэрду все это не очень нравится. Сандре тоже это понял.

– Я не стану клясться, – обратился к нему герцог. – Я уже дал одну клятву, когда пришел Альберико, и это будет моей последней клятвой в жизни. Однако скажу, что весь остаток моих дней я буду стремиться к тому, чтобы вы не пожалели об этом. Вас это устроит?

Баэрд медленно кивнул:

– Да.

Слушающий их Дэвин интуитивно ощутил, что этот разговор тоже важен, что они говорят очень серьезно и от чистого сердца. В этот момент он бросил взгляд на Катриану и обнаружил, что та наблюдает за ним. Но она быстро отвернулась и больше на него не смотрела.

– Думаю, мне пора приняться за то, что я хотел сделать. Из-за экранирующего эффекта магии Альберико я должен уйти из этой комнаты и вернуться в нее, но вам вовсе не обязательно проводить ночь среди покойников, какими бы знатными они ни были. У вас есть лагерь в лесу? Могу я найти вас там?

Мысль о магии все еще беспокоила Дэвина, но слова Сандре подсказали ему одну идею, первую по-настоящему ясную мысль с тех пор, как они вошли в охотничий домик.

– Вы уверены, что сможете помешать вашему сыну заговорить? – почтительно спросил он.

– Совершенно уверен, – коротко ответил Сандре.

Дэвин нахмурился:

– Ну тогда нам не угрожает непосредственная опасность. Только вам, милорд. Вас не должны видеть.

– Пока Баэрд с ним не разберется, – вмешался Алессан. – Но продолжай.

Дэвин повернулся к нему:

– Мне бы хотелось попрощаться с Менико и попытаться придумать причину ухода из труппы. Я ему многим обязан. Мне не хочется, чтобы он меня возненавидел.

Алессан задумчиво сказал:

– Он все равно отчасти возненавидит тебя, Дэвин, хоть это и не в его характере. То, что произошло сегодня утром, – это мечта всей жизни такого хозяина труппы, как Менико. И никакое придуманное тобой объяснение не изменит того факта, что он нуждается в тебе для осуществления этой мечты.

Дэвин взволнованно сглотнул. Ему очень не понравилось то, что он услышал, но отрицать правду было невозможно. Пара сезонов с той платой за выступления, которую мог теперь называть Менико, позволили бы старому скитальцу купить гостиницу в Феррате, о которой он мечтал столько лет. Место, как он всегда говорил, где он хотел бы обосноваться, когда бродячая жизнь станет слишком тяжелой для его костей. Где он сможет подавать эль и вино, предлагать постель и еду старым друзьям и новым, проходящим мимо в своих долгих странствиях. Где сможет слушать и пересказывать свежие сплетни и свои любимые старые истории. И где холодными зимними ночами сможет усадить у огня тех, кто окажется у него в гостях, и провести их вместе с собой через все песни, которые ему известны.

Дэвин засунул руки глубоко в карманы штанов. Его охватили неловкость и печаль.

– Мне просто не по душе вот так исчезнуть. Тем более что исчезнем мы все трое. И у нас завтра выступления.

Губы Алессана дрогнули.

– Я, кажется, забыл об этом, – сказал он. – Два выступления.

– Три, – неожиданно поправила Катриана.

– Три, – весело согласился Алессан. – И еще одно на следующий день для Гильдии торговцев шерстью. И еще я вспомнил – меня ждет внушительный выигрыш в «Паэлионе», где я заключил пари.

Это замечание вполне предсказуемо вызвало ворчание Баэрда:

– Ты всерьез полагаешь, что Праздник Виноградной Лозы продолжится как ни в чем не бывало после того, что случилось этой ночью? Хочешь вернуться в Астибар и играть, как будто ничего не случилось? Музыка? Я уже прежде ходил с тобой по этой дороге, Алессан. Мне она не нравится.

– На самом деле я совершенно уверен, что Праздник будет продолжаться. – Это сказал Сандре. – Альберико прежде всего очень осторожен. Думаю, сегодняшняя ночь удвоит эту осторожность. Он позволит людям отпраздновать, даст жителям дистрады разъехаться по домам, а потом нанесет удар. Но только по тем трем семьям, которые были представлены здесь, как я подозреваю. Откровенно говоря, я бы и сам так поступил.

– Налоги? – спросил Алессан.

– Возможно. Он поднял их после попытки отравления, но то было другое дело. Попытка убийства в общественном месте. У него не было большого выбора. Думаю, на этот раз он сузит поле деятельности: у него хватит колес для всех членов этих трех семейств.

Дэвина смутило то, как небрежно герцог рассуждает о подобных вещах. Ведь речь шла о его родственниках. Его старший сын, внуки, племянники, племянницы, двоюродные братья и сестры – все станут жертвами барбадиорских колес смерти. Дэвин спросил себя, станет ли он когда-либо столь же циничным. Ожесточит ли его до такой же степени то, что началось сегодня. Он попытался представить себе своих братьев на колесах смерти в Азоли, но его воображение с ужасом отвергло саму подобную попытку. Он незаметно сделал знак, отводящий беду.

Правда была в том, что его расстроили даже мысли о Менико, а ведь тут речь шла лишь о потере этим человеком денег, не более. Люди все время переходят из одной труппы в другую. Или уходят, чтобы организовать собственные труппы. Или совсем бросают бродячую жизнь и выбирают дело более безопасное. Найдутся те, кто будет ожидать, что после сегодняшнего успеха он уйдет. Эта мысль должна была бы утешить его, но не утешила. Почему-то Дэвину очень не хотелось, чтобы выглядело так, будто они правы.

Тут ему в голову пришло еще кое-что.

– Не покажется ли несколько странным, если мы исчезнем сразу же после утреннего отпевания? После раскрытия заговора против Альберико? Мы теперь неким образом связаны с семьей Сандрени. Следует ли привлекать к себе внимание подобным образом? Едва ли наше исчезновение останется незамеченным.

Почему-то он обратился к Баэрду. И через секунду был вознагражден коротким, серьезным кивком в знак признания его правоты.

– Этот довод я принимаю, – сказал Баэрд. – Это разумно, хоть мне и не хочется это признавать.

– В этом достаточно здравого смысла, – согласился Сандре. Дэвин слегка поежился под пристальным взглядом его черных запавших глаз. – Вы двое, – герцог махнул рукой в сторону Дэвина и Катрианы, – еще можете оправдать в моих глазах ваше поколение.

На этот раз Дэвин не взглянул на девушку. Вместо этого его взгляд метнулся в угол, где возле второго, угасающего, очага лежал внук Сандре, чье горло было перерезанно фамильным кинжалом.

Алессан прервал молчание, нарочно кашлянув.

– Есть и совершенно другой аргумент, – сказал он странным тоном. – Только те, кто провел под открытым небом столько же ночей, сколько я, могут по достоинству оценить глубину моего стремления переночевать в мягкой постели. Короче говоря, – закончил он с ухмылкой, – твое красноречие переубедило меня, Дэвин. Веди меня обратно в гостиницу к Менико. Даже общая постель с двумя игроками на сиринье, которые храпят в относительной гармонии друг с другом, для меня гораздо привлекательней ночевки на холодной земле рядом со сравнительно тихим Баэрдом.

Баэрд наградил его суровым взглядом. Но Алессан легко пережил это.

– Я воздержусь, – мрачно ответил Баэрд, – от рассказа о твоих собственных ночных привычках. Я останусь здесь один ждать возвращения герцога Сандре. Сегодня ночью нам надо сжечь этот домик, по очевидным причинам. В противном случае слуги обнаружат исчезновение покойника, когда вернутся сюда утром. Будем ждать вас троих у тайника через три утра после нынешнего, так рано, как вы сможете встать с ваших подушек. При условии, – прибавил он с сарказмом, – что изнеженная городская жизнь не лишит вас возможности найти тайник.

– Я найду, если он заблудится, – сказала Катриана.

Алессан перевел взгляд с одного на другую с оскорбленным выражением лица.

– Это несправедливо, – запротестовал он. – Это же просто музыка. Вы оба это знаете.

Дэвин не знал. Алессан продолжал смотреть на Баэрда:

– Ты знаешь, что я возвращаюсь только ради музыки.

– Конечно знаю, – мягко ответил Баэрд. Выражение его лица изменилось. – Боюсь только, что однажды музыка погубит нас обоих.

Перехватив взгляд, которым они обменялись, Дэвин узнал – в ночь, когда на него и так обрушилось больше, чем он мог осмыслить, – нечто новое и неожиданное о чувствах, связывающих людей, и о любви.

– Идите, – нахмурившись, приказал Баэрд, так как Алессан все еще колебался. – Встретимся после Праздника. У тайника. Но не ждите, что вы нас узнаете, – прибавил он.

Алессан вдруг улыбнулся, и через мгновение Баэрд тоже позволил себе улыбнуться. Улыбка совершенно изменила его лицо. Баэрд нечасто улыбается, понял Дэвин.

Он все еще раздумывал над этим, шагая вслед за Алессаном и Катрианой к выходу и дальше, в темноту леса.