Текст книги "Потерянная"

Мы подошли к покоям, Лисгард толкнул дверь и пропустил меня внутрь.

Я обернулась и спросила:

– А где королева и старый король сейчас?

Лисгард посмотрел в даль коридора и вздохнул.

– Там, откуда не вернулся еще ни один эльф, – произнес он.

Дверь захлопнулась, послышались удаляющиеся шаги.

В памяти всплыли глаза казначея, при упоминании о короле они становятся похожи на два куска льда. Хотя взгляд и без этого заставляет втягивать голову в плечи.

В нем достаточно силы, чтобы устроить переворот, несмотря на иерархию и строгое подчинение.

Сделав глубокий вдох, я вытянулась всем телом. Позвонки приятно хрустнули. За всей этой кутерьмой у меня не было времени не то что помыться, а даже причесаться. Волосы превратились в нечто такое, к чему прикасаться не хочется. Кожа чешется от пыли, нос свербит.

Я пересекла комнату и открыла дверь, о которой говорила Рэниаль. На секунду застыла с открытым ртом – в приглушенном свете показалось, что темные стены украшены драгоценностями.

Дождавшись, пока зрение станет ночным, я осторожно шагнула внутрь. Лишь тогда поняла, что это не драгоценности.

Крошечные капли отражаются на черной, как спинка жука, поверхности, адуляры замысловато преломляют их свет. У дальней стены в воздухе висят три мраморные ракушки и с тихим шелестом роняют воду. На полу выдолблен желоб, по нему поток стекает куда-то в стену.

Пол шершавый, но приятный, сделанный специально для комнаты омовения, чтобы случайно не поскользнуться и не расшибить высокородный затылок.

Выйдя наконец из восторженного оцепенения, я скинула лохмотья и шагнула под прозрачные струи. Благодатная прохлада растеклась по телу, грязь быстро оказалась в желобе вместе с усталостью.

Минуту стояла неподвижно, наслаждаясь покоем, который способна подарить лишь вода. Затем тщательно отскоблила себя жесткой губкой, которую обнаружила парящей рядом с нижней раковиной, вымыла тяжелые волосы.

Вышла из-под струй чистая, как весеннее утро. В попытке найти что-то, чем можно обтереться, оглядела комнату, но нашла лишь гладкие стены с приглушенными адулярами.

Я досадно вздохнула, решив, что высокородные эльфы не идеальные, раз не предусмотрели такой простой вещи, и теперь придется вытираться занавесками.

Только хотела шагнуть к двери, как с потолка опустился маленький синий вихрь и стал нарезать круги вокруг меня. Кожа покрылась мелкими пупырышками, я захихикала.

– Эй, щекотно! – пропищала я и замахала руками.

Вихрь только быстрей завертелся и пошел по короткой дуге, пока я полностью не высохла. Провела рукой по волосам – сухие, гладкие, словно шелком натирали.

– Вот это я понимаю, магия с прямой пользой, – проговорила я одобрительно. – Не то что ваши огненные ворота.

Вихрь сделал еще один оборот, поднявшись к потолку, он растворился в воздухе.

Я вышла из ванной, прошлепала босыми ногами в покои. На кровати разложено прелестное платье простого покроя. Подошла ближе и поняла – для такой ткани не требуется изысков в выкройке. Даже если просто обмотаться куском полотна – все равно будешь выглядеть как королева.

Просунула руки и натянула на себя. Гладкий шелк приятно скользнул по коже и распрямился под собственным весом. От прикосновения ткани дух захватило, я завистливо вздохнула, белокожие эльфийки каждый день такое носят.

Обернувшись, обнаружила зеркало. Витиеватая рама в полный рост прислонена к стене, в стекле отражается половина комнаты.

Я подбежала и ахнула – передо мной серая эльфийка с волосами цвета платины. Уши остро торчат из густой копны, глаза желтые, как солнце, разве что не светятся. А может, и светятся в темноте, надо будет проверить. Ресницы длинные – края закручиваются вверх, губы – как темные ягоды, нос маленький и острый.

Нежно-голубое платье плотно облегает талию и ниспадает легкими волнами. Сидит отлично, будто с меня тайком сняли мерки и терпеливо подогнали размер. Разве что вырез слишком глубокий – открывает чуть ли не половину груди.

Я сунула ноги в серебристые туфли на небольшом каблуке. После того как босиком истоптала половину рощи, в обуви стало неудобно и тесно, хотя кожа мягкая, как шелк.

Наряд великолепный, и ткань приятная, за такой любая бы согласилась железку обнять. Но все равно чувствую себя странно. Словно Арум, на которого нацепили седло и сунули в рот конфету.

В дверь постучали, раздался голос Лисгарда:

– Миледи Каонэль, вы готовы? Собрание уже началось.

Я поправила волосы, сделала невинное выражение лица – в платье положено глупо улыбаться и закатывать глаза. Затем открыла дверь.

Лисгард скользнул по мне взглядом, на секунду остановился на декольте, кадык нервно дернулся. Он успел снять доспехи, теперь на нем свободная белая рубаха и узкие брюки.

Я ухмыльнулась про себя, когда он нехотя отвел взгляд от выреза. Стараясь выглядеть под стать придворному этикету, аккуратно поддела локон, который невзначай упал на грудь, и накрутила на палец.

– Что же ты раньше не сказал? – сказала я нараспев. – Король решит, что неуважительно отношусь к его светлости… эм… милости. Величеству? Как правильно?

Лисгард вспыхнул и проговорил глухо:

– Миледи, надеюсь, вы будете более сообразительны в беседе с королем? К нему следует обращаться «ваше величество».

Я пожала плечами и сделала вид, что поправляю пояс.

– Вы просто свихнулись на почтении, – проговорила я равнодушно. – Но как скажешь. Величество так величество.

Мы пошли по витиеватым коридорам Эолума, каждая стена буквально излучает матовый свет и качает воздух, кое-где стоят плоские горшки с землей. Из них зелеными жгутами разрослись ползучие растения. Длинные лианы пустили щупальца к потолку, так и норовят полностью оплести свод.

Я на ходу прикоснулась пальцами к листьям и спросила:

– Кто-то следит за растениями в городе или они сами по себе?

Лисгард бросил едва заметный взгляд на горшки.

– Я, кажется, упоминал, что мы связаны с растениями?

– Нет, – пропела я и захлопала ресницами. – Ты говорил, что солнечные эльфы связаны с лесом.

Он поморщился:

– Неужели не очевидно? Если мы можем взаимодействовать с лесом, то с пучком травы как-нибудь управимся.

Я скривилась и фыркнула. Немного ускорившись, я отошла влево и подняла уши, чтобы высокородный видел, как мне плевать на эолумские условности.

– Может, местным жителям и понятно, – сказала я, оправдываясь. – Куда уж мне, скромной серой эльфийке непонятного роду и племени, до ваших непревзойденных умений.

Лисгард замялся и виновато покосился на меня.

– Каонэль, прошу извинить меня, – сказал он. – Иногда бываю резок. Но и вы, честно говоря, совсем не отличаетесь хорошими манерами. Порой мне кажется, что вы совершенно неуправляемы.

Я чуть не захохотала в голос, но сдержалась и сказала:

– Неуправляема? Я всего-навсего веду себя естественно, а не пытаюсь выглядеть лучше, чем есть.

– Правда? – спросил высокородный, приподняв бровь совсем как отец.

– Хотя нет, вру, – призналась я. – Пытаюсь, даже очень, особенно когда невинно хлопаю ресницами. Но это не считается. Это можно.

В воздухе витает легкий аромат непонятных цветов, нос улавливает, как прямо перемешиваются крошечные частицы пыльцы. В широкие окна врывается озорной ветерок, радостно проносится по изгибам коридора. Шторы между залами царственно колышутся – простая тряпка, а сколько достоинства.

Мы подошли к высокой арке, Лисгард остановился и осторожно развернул к себе.

– Миледи, запомните, что я сейчас скажу, – проговорил он и посмотрел в глаза. – Его величество горячо любим и уважаем народом Эолума. Если вы позволите себе неосторожное слово или жест, это может быть расценено как оскорбление королю. Я вас умоляю, ведите себя максимально прилично.

Лицо высокородного стало жалостливым, я уставилась на Лисгарда. Только теперь поняла, как он переживает.

– Буду стараться, – проговорила я честно.

Белокожий напряженно выдохнул – не поверил ни капли. Затем повернулся и толкнул резную дверь.

Глава 9

В лицо пахнуло ароматами приторных парфюмов и цветочных сладостей. Я сморщила нос и шагнула в огромный зал. По глянцевому полу с гомоном носятся эльфы, хватают друг друга за локти, что-то горячо обсуждают.

Все белокожие одеты в светлое, зал сияет, как полуденное небо. Пришлось на пару секунд зажмуриться. Когда открыла глаза, Лисгард стоял на почтительном расстоянии.

– Смотрю, у вас пунктик насчет света, – проговорила я.

Эльф бросил на меня подозрительный взгляд, я бесхитростно уставилась на него и изобразила улыбку.

Он потер тыльной стороной ладони подбородок.

– Видите ли, Каонэль, – начал высокородный. – Солнечные эльфы рождены светом. Наши души сотканы из его частиц. Эолум – средоточие источника жизни, где мы черпаем бесконечную энергию. Зал собрания – одно из самых светлых мест города.

Я кивнула и подумала – если их души созданы из света, то из чего сделана моя?

На меня с разбегу налетела эльфийка, белоснежный лоб стукнулся в подбородок, я возмущенно шикнула. Эльфийка отскочила назад, тонкие каблуки стукнулись о пол. В голубых, как бирюза, глазах вспыхнуло изумление, уши покорно прижались.

– О, прошу простить меня, – проговорила она сбивчиво. – Я не видела. Весь день голова кругом от… Вы ведь та самая серая госпожа?

Лисгард возмущенно охнул, голубоглазая присела в коротком поклоне, кончики ушей покраснели. Хотела ответить что-нибудь едкое, но увидела, как потемнело лицо белокожего, и промолчала.

Бедняжка мялась и мычала, взгляд Лисгарда приковал ее к полу, еще немного, и эльфийка расплачется. Я махнула рукой и проговорила намеренно беспечным тоном:

– Да-да. Серая. Очень серая. И глаза желтые. Потому, что сову съела.

Голубоглазая растерянно захлопала ресницами, на белых щеках проступило подобие румянца, если так можно назвать крошечные красные пятна. Она отступила на пару шагов и беззастенчиво стала разглядывать меня.

– А вот это уже неприятно, – пробормотала я тихо, но Лисгард, похоже, услышал.

Он прошептал:

– Рэниаль, бесстыжая. Знал же, что не сможет держать язык за зубами.

– Может, я белая ворона? – спросила я таким же шепотом. – В смысле серая. Паршивый единорог в табуне, или как там говорят?

Лисгард громко покашлял, я повертела головой. Эльфы негодующе уставились на нарушительницу порядка, глаза круглые, губы превратились в узкие полоски.

Он подался вперед и проговорил с нажимом:

– Не знаю, из какого вы рода. Потрудитесь назваться, миледи.

Лицо эльфийки снова приобрело белый цвет, мне показалось, с легким оттенком смертельности, губы задрожали.

– Извините, Лисгард, сын Тенадруина, – проговорила она дрожащим голосом. – Моя бестактность непростительна. Я Уртэль, дочь Фариласа.

Брови белокожего сдвинулись, губы пренебрежительно скривились.

– Так и думал, – проговорил он и вскинул голову. – Только оружейники нахально ведут себя с высокородными эльфами.

Я подняла изумленный взгляд на Лисгарда. Лицо будто выточено из мрамора, смотрит грозно, свысока. Уртэль задрожала как осиновый лист, снова присела в поклоне и попятилась, натыкаясь на шныряющих эльфов.

Я повернулась к эльфу, глаза белокожего сузились, скулы поигрывают. Резкие смены милости на гнев делают его похожим на отца.

– В жизни не видела ничего более унизительного, – прошептала я.

Лисгард аккуратно взял меня за локоть и медленно повел через зал, деликатно отгораживая от беготни. Я не сопротивлялась.

Эльфы стали оборачиваться чаще. Белокожие шепчутся и прикрывают рты ладонями. Как только замечают сына казначея – тут же отводят взгляд и делают вид, что вообще случайно тут оказались.

– Миледи, поймите, – сказал Лисгард наставительно, – соблюдение правил иерархии в Эолуме – необходимое условие для поддержания мира и равновесия. Как можно взаимодействовать друг с другом, если непонятно, кто какого ранга?

Я озадаченно глянула на эльфа, тот выглядит серьезным и уверенным. Говорить, что у меня несколько другие представления о жизни, не стала. Тем более несколько часов назад вообще не было никаких представлений.

Мы остановились в середине зала, толпа эльфов расступилась, расползлась по залу. Один белоухий не успел вовремя отойти; когда сын казначея двинулся прямо на него, эльф с испуганным стоном поспешил скрыться в толпе.

Лисгард наклонился и прошептал почти в ухо:

– Все. Мы на месте. Помните, о чем говорил – почтительность и уважение.

Я ответила:

– Забудешь тут. Постоянно тыкают носом, когда выхожу за рамки.

– А выходите вы постоянно, – напомнил высокородный.

Белокожие поглядывают с неприкрытым любопытством. Но когда видят грозное лицо высокородного – замирают, делают вид, что совершенно случайно задержали взгляд и на самом деле смотрели во-он на тот адуляр.

Глаза наконец привыкли к матовому свечению. Я повертела головой, пользуясь свободными мгновениями. Всюду чистота и роскошь, лестницы украшены рельефами, мраморными листочками. Колонны такие гладкие, что можно увидеть собственное отражение. Окна высокие, но в ширину едва я пролезу. Сквозь них в зал проникает свет, но не перебивает собственного свечения стен.

Под лепниной потолка мелькают блестящие полоски, из них получаются замысловатые фигуры, но тут же растворяются в воздухе.

Я толкнула Лисгарда в локоть:

– Это что?

Он вопрошающе посмотрел на меня, затем проследил взгляд.

– А… это. Болотные светляки, – протянул он. – Эстетическая прихоть короля. Он питает страсть ко всему светящемуся, впрочем, как и все мы. Кому-то приходится регулярно наведываться в южные топи и доставлять светляков. Занятие, должен признаться, не из приятных.

Я подтянула подол к ногам и приоткрыла носки туфель – блестят, хоть комнату освещай.

– Говоришь с сознанием дела, – произнесла я не глядя.

Белокожий наклонился и сказал приглушенно:

– Каюсь.

– Чего так тихо? – прошептала я в ответ.

Он быстро глянул по сторонам и проговорил:

– Ловить светляков – не самое почетное занятие для моего сословия. В топи обычно отправляют в качестве наказания за мелкие провинности.

Я весело присвистнула:

– Ого! Так ты преступник?

Лисгард опасливо шикнул:

– Не так громко, пожалуйста.

Он подошел вплотную и заговорил еще тише:

– На самом деле в этом зале многие побывали на Южных болотах. Просто упоминать об этом неприлично. Поверьте, ползать по мокрым кочкам, вязнуть в торфяных топях и прыгать через коряги – сомнительное удовольствие для высокородного эльфа.

– И за что тебя отправили ловить светляков?

– За честность.

Я вопросительно посмотрела на белокожего, он недовольно засопел.

– Ничего, что стоило бы внимания, – сказал он сдержанно. – Но если миледи интересно, то я всего лишь сообщил одному лорду, что он осел. Только этот осел оказался приближен к совету, который пожаловался королю на неуважение.

– И тебя покарали?

– Его величество не мог применить ко мне серьезного наказания, – нехотя сказал белокожий. – Он старается не иметь проблем с казначеем. Ссылка на Южные болота устроила всех.

Я с трудом подавила приступ смеха, даже уши задрожали. Пришлось на несколько секунд отвлечься на эльфа в конце зала. Волосы такие же белые, как у остальных, но с легким желтоватым оттенком и напоминают свежую солому. Тело заковано в доспехи, словно не на королевском приеме, а в походном лагере. Ухо сломано и висит унылой культей. Он с серьезным видом что-то рассказывает белокожей, та округляет глаза и качает головой.

Лисгард проследил мой взгляд, лицо помрачнело. Когда взгляды высокородного и эльфа с поломанным ухом пересеклись, показалось, сейчас кинутся друг на друга. Но они лишь едва заметно наклонили головы, и в этом поклоне льда было больше, чем в самой холодной точке мира.

На языке завертелась колкость, но сдержалась и решила не менять тему.

– Серьезно? – наконец спросила я. – Тебя отправили отбиваться от мух и копаться в грязи за ругань?

– Абсолютно.

– Ну и законы у вас. Король тот еще фрукт, если обращает внимание на мелочи. Это точно от безделья. В Эолуме слишком хорошо, и вы стали придумывать проблемы. Сам подумай, какая разница, какого цвета одежда, если носит ее трус и растяпа?

Лисгард в ужасе дернул меня за рукав и оттащил в сторону. Еле удержалась на ногах – балансировать на каблуках гораздо тяжелее, чем босиком.

Он горячо задышал и проговорил прямо в ухо:

– Миледи Каонэль, вы в своем уме? Стоять посреди тронного зала и называть короля трусом. За это не отделаться невинной ловлей жуков.

Я недовольно отодвинула голову, Лисгард оказался слишком близко, пришлось легонько, но настойчиво оттолкнуть его. Затем аккуратно поправила волосы и смахнула локон с декольте.

– Да успокойся ты, – сказала я невозмутимо. – Меня никто не слышал. У вас вообще что-то со слухом. Наверное, от самодовольства в ушах грибы растут. Проверь-проверь, может, у тебя на кастрюльку супа наберется.

А сама подумала – отсюда надо бежать, и побыстрее. У меня всего три дня в запасе.

Белокожий брезгливо скривился, но взял меня под руку и повел к колонне, где эльфов почему-то меньше всего.

– Миледи, – спросил он на ходу, – вы со всеми такая язва или только с теми, кто вам помогает?

Я хмыкнула и промолчала.

Народ в зале прибывает, от мелькания блестящих платьев зарябило в глазах. Дамочки с замысловатыми прическами мелко стучат каблучками, наигранно вскидывают руки и тихонько смеются в сложенные ладони. Высокородные галантно прохаживаются мимо, отвешивают поклоны и касаются губами пальцев эльфиек – приветствие такое. Между ними шныряют эльфы попроще, отличаются по туго затянутым волосам и серой одежде.

С потолка спустился светляк, стал кружиться вокруг меня. Я бездумно подставила ладонь, жучок покорно сел на пальцы и замер. Белокожий выпучил глаза.

– Что-то не видел, – сказал он удивленно, – как болотные светляки добровольно даются в руки.

Я пожала плечами, затем отставила руку в сторону, чтобы жук мог взять разгон.

– А Тенадруин появится? – спросила я настороженно.

Лисгард оторвал задумчивый взгляд от светляка и покачал головой.

– Нет, – ответил он. – Шаман с королем стараются лишний раз не встречаться. Они негласно разделили власть. Его величество обладает безусловной поддержкой подданных. Однако у отца есть сила. В общем, чтобы не создавать проблем, оба предпочитают сидеть по своим углам.

Жучок зашевелился, потер задними лапками и пополз к пальцам с удивительной, для такой козявки, скоростью. На краю ладони приподнял матовый панцирь, прозрачные лепестки крыльев расправились. Под ними сверкнуло желтоватое брюшко.

Жук поднял зад и оттолкнулся на крошечных лапах. К потолку взметнулась сияющая точка и затерялась в сотнях таких же огоньков.

Я проводила светляка завистливым взглядом. Делая вид, что разглядываю сияющую стайку под потолком, я задумалась о придворных интригах. Через минуту голова загудела.

– А казначей никогда не хотел занять трон? – спросила я.

Лисгард едва заметно улыбнулся, голос прозвучал глухо и многозначительно.

– Миледи, поверьте, ему не нужен трон.

– Пожалуй, ты прав, – согласилась я.

Белокожий подозрительно посмотрел на меня:

– Неужели?

– С такими глазами и без трона живется прекрасно, – проговорила я. – Как посмотрит, душа в пятки. Король должен класть арбалет под подушку каждый раз, как спать ложится.

За спиной радостно вскрикнули:

– О, неужели это милорд Лисгард, сын достопочтенного Тенадруина!

Я резко обернулась. Сквозь толпу стремительно приближается белокожая в жутко тесном платье. Грудь из декольте чуть ли не выскакивает, золотистые волосы уложены кольцами и аккуратно ниспадают на оголенные плечи. Сразу видно – местная знаменитость.

Лицо такое же безупречное, как у остальных солнечных, – пухлые губы растянуты в улыбке, маленький носик дерзко вздернут. Красивая, только глаза сверкают недобрым блеском, взгляд медленно прожигает меня.

Она простучала каблуками по мраморному полу. Оказавшись между мной и Лисгардом, повернулась спиной.

– О, милорд, я так давно не видела вас на собраниях! – противно затрещала пигалица. – Говорят, вы были в рейде? Наверное, очень опасно покидать пределы Светлого леса. О, милорд, вы такой смелый! Я бы так в жизни не смогла.

От ее щебета в голове зазвенело, я выглянула из-за плеча и вытаращила глаза – мол, сделай что-нибудь, мне не нравится смотреть на зад собеседника.

Лисгард растерянно раздул щеки и отшагнул к колонне.

– Эм… Миледи Генэль, – проговорил он запинаясь. – Как поживаете? Да-да, я был в рейде. Гм, позвольте представить вам мою гостью, миледи Каонэль.

Белоухая нехотя обернулась, оценивающий взгляд быстро скользнул по мне. Тонкие брови солнечной искривились в попытке изобразить мышление, губы надулись.

– О, очень необычно, – бросила она небрежно и откинула блестящий локон с плеча.

Не успела я возразить, как Генэль обернулась к Лисгарду и продолжила, будто меня нет:

– Милорд, вы всегда славились отменным вкусом. Вы здоровы? Наверняка есть очень веская причина для такого выбора.

Плечи пигалицы распрямились, уши вытянулись назад. Она сделала несколько жеманных движений руками, то ли поправила невидимые складки на платье, то ли пыль стряхнула. Лисгард отвлекся на ее декольте, я негромко покашляла, но осталась незамеченной.

– Послушай, леди, – начала я.

Белоухая тряхнула копной и решительно отшагнула. Острый каблук впился мне в носок. Мир посиреневел, затылок обдало кипятком.

Миледи Генэль стоит как ни в чем не бывало и что-то бурно рассказывает Лисгарду. Только каблук все сильнее продавливает носок. Услышала, нет, скорее, почувствовала треск – прорвалась ткань на туфлях, острие вошло в беззащитную кожу и медленно погружается между костями. Под ногой хлюпнуло, боль ритмично запульсировала.

В районе солнечного сплетения закрутился горячий комок, гнев растекся по телу. Руки напряглись, я наклонила голову и исподлобья уставилась на точеную спину.

Уши прижались, в глотке заклокотало, как в шаманском котле, сквозь шум крови в висках услышала собственный рык.

Все произошло быстро. Я вцепилась пальцами в холеное плечо, резко развернула к себе. Белоухая не ожидала реакции, голубые глаза изумленно уставились на меня.

Я с размаху отвесила звонкую пощечину и тут же пожалела, что не кулаком. Генэль крутануло от удара, она замерла спиной ко мне.

На секунду все замерло. Затем пигалица медленно повернулась. Ладонь прижата к щеке, глаза как у разбуженного барсука. Пухлые губы зло искривились, пальцы трясутся, глаза помокрели.

– Да как ты… Ошибка природы! – вскрикнула она.

В голове мелькнуло – не надо разговаривать с теми, кого хочу убить. Я прыгнула на белокожую и на лету обрушила серию пощечин на высокородные щеки.

Генэль шлепнулась на пол. Пока я методично лупила не только по лицу, а уже куда попало, она громко верещала и отбивалась.

Резкий рывок откинул от растрепанной белокожей, меня поставили на ноги и развернули. Сквозь сиреневую пелену проступило дикое лицо Лисгарда. Он крепко держит за плечи и что-то говорит. Через секунду расслышала слова.

– Каонэль! Миледи Каонэль! Что вы делаете? Что?! – кричал высокородный.

Я услышала собственное дыхание, частое и шумное. Быстро посмотрела по сторонам – вокруг толпятся белокожие, смотрят оторопело, прикрывают ладонями рты.

С трудом привела дыхание в порядок.

– Вниз посмотри, – выдавила я, указывая на стопу.

Лисгард скользнул взглядом по ногам и выдохнул:

– Святые эльфы…

На месте туфли красуется кровавая дыра с ровными круглыми краями. На белоснежном полу багровые разводы. Каблуки у пигалицы оказались не хуже метательных кинжалов.

Генэль застонала, растопырила ноги и попыталась встать. Дорогое платье свалялось, оборка оторвалась и одиноко валяется рядом.

– Поделом, тварь, – прошипела я. – Повезло, что солнечный меня оттащил.

Сын казначея растерянно кинулся к ней, подхватил под белы руки и поставил. Та моментально прильнула к нему и обмякла. Высокородный аккуратно отстранил белокожую.

– А вы, миледи, – проговорил он неверяще. – Зачем вы это сделали?

Генэль картинно закатила глаза и сделала вид, что вот-вот потеряет сознание. Лицемерка, я не совершила ничего такого, из-за чего можно лишиться чувств.

Пальцы сжались, словно под ними тонкая белая шея. Боль в ноге из пульсирующей превратилась в постоянную, опираться стало трудно.

Я облокотилась на мраморную колонну и проговорила сквозь зубы:

– Если ты продолжишь сжимать эту дуру, мне придется самой хромать до покоев.

Лисгард разжал руки, передал страдающую Генэль в руки подоспевшей служанки. Через секунду он уже стоял рядом и подставлял локоть.

– Наконец-то, – пробубнила я.

Белокожий неверяще пялится на меня, уши торчком, дыхание частое.

Он проговорил растерянно:

– Это недоразумение…

– Еще бы, – фыркнула я так, чтобы только он слышал. – Чокнутая истеричка! В жизни не поверила бы, что в Эолуме может произойти такое.

– Я тоже…

– Вы же помешаны на чопорности. А тут в главном зале эльфийка протыкает мне ногу!

В зале повисла гробовая тишина, послышались мерные шаги. Я не решилась обернуться, просто стояла и смотрела на вытянувшееся лицо Лисгарда, прислушиваясь к звукам. Стук подошв пересек зал и остановился, послышалось тихое шуршание одежды. Солнечные застыли с восковыми лицами.

В образовавшейся пустоте раздался повелительный голос:

– Что здесь происходит?

Я наконец развернулась. На троне, в окружении закованных в адамантин стражников, сидит высокий эльф с гладко выбритыми висками. По центру головы тянется толстая белая копна. Из-под густых бровей внимательно блестят светло-голубые, почти белые глаза.

На морщинистом лбу обруч с огромным белым камнем. Сияющая одежда плотно укутывает худощавое тело.

– Я спрашиваю, что происходит в моем тронном зале? – повторил светлоокий.

Рядом тяжело задышал Лисгард. Генэль пропищала мерзким голосом, продолжая опираться одной рукой на служанку, другой на колонну:

– Ваше величество, на меня напали!

Лицо короля осталось невозмутимым, но глаза недобро сверкнули.

– Значит, напали, – проговорил он неторопливо. – Кто же на тебя напал, миледи Генэль?

Белокожая молча ткнула в меня пальцем. Король окинул меня внимательным взглядом, почувствовала, как разглядывает каждый сантиметр тела.

Лисгард негромко покашлял и шагнул вперед.

– Ваше величество, – обратился он к королю, – позвольте представить мою гостью, миледи Каонэль.

Он обернулся ко мне с умоляющим взглядом.

– Каонэль, склоните голову, перед вами правитель Элоума, – сказал Лисгард и поклонился.

Взгляд короля скользнул по мне, и я поняла, он уже принял решение и теперь забавляется. Но белокожий выжидательно смотрит и хлопает ресницами. А вместе с ним остальная толпа высокородных.

Я, как умела, опустилась в глубоком поклоне. Получилось не очень – в туфле хлюпает и скользит. Но постаралась склонить голову, чтоб поверил: я, честное слово, со всем уважением.

Король посмотрел на мои старания и покривился.

– Очень интересно, сын казначея, – проговорил он снисходительно. – Откуда, позволь узнать, прибыло это серокожее чудо?

Лисгард немного помялся, видимо, не успел придумать, как объяснить правителю мое появление в городе.

– Мы занимаемся этим вопросом, – проговорил он неуверенно.

Король приподнял бровь.

– То есть, – сказал он сурово, – ты привел в город солнечных эльфов неизвестную особу, непонятного рода и племени, которая нападает на мирных жителей?

– Нет, ваше величество, точнее… Ваше величество, все совсем не так… – попытался оправдаться высокородный.

Король вскинул ладонь и резко оборвал:

– Хватит. Достаточно того, что я увидел. Моя главная задача – защита жителей Эолума. Что бы там ни было, закон всегда на стороне города, – проговорил он и вперил в меня пронзительный взгляд. – Стража! Уведите ее вниз, заприте и не выпускайте, пока не вынесу дело на суд!

По залу прокатился вздох, эльфы замерли. Я угрюмо покосилась на белокожих, те отшатнулись, словно я и правда совершила нечто вопиющее.

Король оперся на подлокотник костлявой рукой и откинулся на спинку трона, бормоча что-то под нос. Непонятно откуда возник конвой, стражники бесцеремонно схватили меня за локти и потащили прочь из зала.

Я забрыкала ногами и со злостью ударила в адамантиновую грудь.

– Лисгард! – крикнула я. – Ты обещал, что буду здесь в безопасности!

Эльф даже не заметил удара. Зато мне свело кисть – куда пальцам тягаться с непробиваемой броней из Черных рудников. Я закусила губу, затравленно уставившись на сына казначея.

Белокожий растерянно застыл посреди зала, глаза полыхают синим, руки дергаются то к кинжалу, то к лицу, взгляд мечется с короля на меня. Он нерешительно выступил вперед и отпихнул подбежавшего стражника.

– Ваше величество, – попытался он объяснить, – серая ведь не виновата. Миледи Генэль сама начала потасовку. Разве справедливо наказывать гостью за чужую неучтивость?

Король вцепился в подлокотник, губы перекосило. Он сделал глубокий вдох, но воздух будто застрял в груди. Светлоокий закашлялся, лицо посерело и вытянулось, как у уставшего единорога, взгляд затуманился.

Правитель как-то обмяк, показалось даже, стал меньше. Жилистая кисть приподнялась и дернулась, в воздухе раздался щелчок пальцев. У пола сверкнули искры, из-за трона с широкой улыбкой выскочил маленький паж с подносом. На нем серебристый кубок.

Эльфенок странно хихикнул и вручил королю. Тот залпом осушил содержимое и поставил обратно. Король неспешно выпрямился, кожа вновь засияла, как новый адуляр.

Он махнул рукой, отправляя пажа на все четыре стороны. Слуга отвесил шутовской поклон до самого пола, кувыркнулся и растворился в воздухе, только серебристое облачко осталось.

– Милорд Лисгард, – проговорил он, поправляя пальцами брови. – С каких пор жители Эолума стали для вас чужими? Или вы прониклись личной симпатией к непонятной особе и плюете на законы иерархии?

Щеки Лисгарда покрылись красными пятнами, кончики ушей вытянулись, словно перед ним не заботливый король, а опасный зверь. Высокородный сжал челюсти, аж вены на лбу вздулись.

– Я верно служу городу и королю, – проговорил он сквозь зубы.

Внутри все упало, я обреченно вздохнула, понимая, что снова сама за себя.

Покосившись в сторону, заметила Генэль. Пигалица стоит возле окна, служанка и подоспевшая высокородная поддерживают ее под локти. Вычурная прическа белокожей растрепалась, волосы висят безжизненными сосульками. Платье кое-где разорвалось, на щеке красуется красная пятерня. Но смотрит победно из-под полуприкрытых век.

А она хороша, подумала я. Выглядит оскорбленной невинностью, дует губы, брови домиком сводит. Если покачиваться начнет, белокожие кинутся подхватывать на руки, нести в покои и отпаивать ледяным молоком. Даже я лучше бы не сыграла.

Король удовлетворенно кивнул и окинул зал величественным взором.

– Тогда прошу наконец выполнить мой приказ, – проговорил он размеренно, – и заключить бунтарку под стражу. Я не собираюсь спокойно смотреть на драки в тронном зале.