Текст книги "Ричард Длинные Руки – ландлорд"

– А мне это нужно? – ответил я сердито. – Вы, Ваше Величество, совершенно не входили в положение моих дел! И это для вас нормально. Как же – король! Все трепещите и падайте ниц. А я, может быть, сейчас как раз демократ, а не тоталитарист.

Он полюбопытствовал:

– А какое у тебя положение? Лучше не бывает. Уже граф! Что еще?

– Ну да, – ответил я злобно, – а теперь мне только недостает какого-то дурацкого замка барона де Бражеллена на краю вашего королевства. Ваше Величество, повторяю, у меня своих дел выше крыши! Я сейчас демократ, а это значит: да плевать мне на страну, я сам – целая страна! И вселенная. И звучу гордо. Хоть и птица без перьев. И вообще от обезьяны.

Он спросил с недоумением:

– От обезьяны? Точно?

Я поморщился.

– Ваше Величество… иногда намного удобнее от обезьяны, чем от рук Бога. Когда от обезьяны, то любую свою срань оправдать можно… ну там инстинктами, генетической памятью, да мало ли что демократы придумают! Потому я при любой возможности – от обезьяны. И все тут. Когда от обезьяны – все можно.

Он покачал головой.

– Какое счастье, что эта ересь еще не доползла до нашего королевства…

– Доползет, – заверил я мрачно, – и встанет гриб лиловый, и кончится земля…

Он кивнул, лицо снова показалось безмерно постаревшим, осунувшимся.

– Ты, наверное, прав, – проговорил он тяжело, – однако же… понимаешь, сейчас мне просто опереться не на кого. Сложилась такая ситуация, что земли на юге моего королевства сейчас просто отделились. Они всегда были несколько обособлены, а в последнее время вообще объявили, что не считают меня своим сюзереном. Знаешь, у меня не самолюбие играет… Оно взыграло бы лет двадцать назад, когда был помоложе. Сейчас я бы отпустил их, правда. Но дело в том, что они не просто мятежники… Там угнездились культы сатанистов. Один поклоняется Темному Лорду, другой – Черной Звезде, а третий – вообще Абсолютной Тьме, под которой разумеется все тот же, не к ночи будь помянут.

Я молча ждал, а когда король вздохнул и умолк, спросил нетерпеливо:

– Но здесь же раздавили сатанистов? Раздавите и там.

– Здесь моя столица, центр королевства, – ответил он с еще более тяжелым вздохом, – и то удалось едва-едва… А там? Местные лорды соберут такое войско, что я просто не знаю… А сатанисты поддержат их, свои шкуры спасая. Боюсь, что наши окажутся там беззащитными перед лицом черной магии. Церкви с собой не повезешь!

– Но поедет архиепископ, – сказал я. – Всех священников возьмете… что еще?

Он развел руками.

– Ричард, ты понимаешь, о чем я говорю. Если ты отправишься в замок покойного барона, то это все по закону: барон погиб, а я его замок и владения волен передать другому. Как всегда и делалось: передаю верному мне рыцарю. Освященный рыцарскими обычаями… гм… обычай. Если же я двину туда войска, то это будет что? Сам понимаешь.

– А если двинусь туда я?

Он вздохнул.

– Сам понимаю, в змеиное гнездо посылаю. Но государь должен обходиться минимальными затратами. Если тебе повезет, то сделай так, чтобы мне войско посылать туда не понадобилось.

Глава 5

Я не стал напоминать, что шансов у меня не так уж и много, только посмотрел ему в глаза. Барбаросса тут же отвел взгляд, насупился.

– Знаешь, – проговорил он после паузы, – другому бы я начал расписывать, какие огромные земли получает во владение, какой укрепленный замок, сколько сел и угодий, сколько вассалов будет… когда восстановит оммаж с теми, кто присягал барону… но ты все еще остаешься загадкой для меня. Догадываюсь, что земли привлекают тебя не… слишком сильно. Однако же подумай, это очень немало даже для такого, как ты.

– А какой я? – спросил я с любопытством.

Он в затруднении развел руками.

– Все еще не знаю. Иногда мне кажется, что ты – сама святость, но в следующий момент зрю, что Сатану переплюнешь как в жестокости, так и неразборчивости. Иногда ты груб и бессердечен, иногда… гм… ты как тот разбойник из баллады, что сорок человек зарезал, а потом полез в реку спасать тонущего щенка, нахлебался холодной воды и то ли утоп, то ли простудился и помер.

Я подумал, сказал:

– Я не утону. Хотя щенка спасать буду.

– А человека?

Я сдвинул плечами.

– Это смотря какого. И если будет у меня такое спасательное настроение.

– А щенка?

– Так то щенка, – ответил я сердито. – Разве можно сравнивать собаку и человека? Некорректно.

Он вздохнул, я видел, что он бледнеет все больше, какие еще пиры, я поднялся, откланялся, но он сделал еще одну попытку, похоже, последнюю:

– Ричард, ты знаешь, где те твои земли?.. Когда едешь на Юг, проезжаешь прямо через них. Давай так: ты все равно едешь на Юг… Заедь по дороге в этот замок. Посмотри, что можешь сделать. Если в самом деле будет трудно, ладно – езжай дальше. Но просто заскочи по дороге, прошу тебя. Это пообещать можешь?

Я поколебался, покачал головой.

– Ну, если только так, то… могу. И если это в самом деле по дороге.

Он заверил:

– Твои земли, как и вся Армландия, упираются в Хребет. Если не ошибаюсь, то и начало пути к Перевалу на твоих землях. А то и сам Перевал, если кому охота назвать своими голые и мертвые горы.

Я хмыкнул.

– Тогда уж и сам Хребет?

Он развел руками.

– По крайней мере, северная половина Хребта. Граница между моим королевством и королевством Брохвил, где правит Кейдан, проходит как раз по вершинам Хребта. Так что можешь называть себя хозяином Хребта…

– Пополам с королем Кейданом, – буркнул я. – Вот уж мразь…

– Что, уже и с ним пообщался?

– Да вот как с вами, – объяснил я.

Он посмотрел с подозрением.

– Что, и он…такой же?

– Намного хуже, – сообщил я. – Вы, Ваше Величество, крупный тиран и злодей, а он… мелочь, даже смотреть противно.

– А-а, – протянул Барбаросса с облегчением, – ну тогда другое дело. Спасибо, утешил. Умеешь же ты находить хорошие слова!

– Дык я Карнеги читал. Это такой старый маг, учил, как подлизываться и нравиться. Ладно, Ваше Величество, все это так… рассуждения. Сколько вы мне собирались дать войск?

Он вскинул брови.

– Войск?

– Ваше Величество, – сказал я, – не надо делать вот эти прыжки в сторону. Там укрепленный замок, а хозяйка вовсе не стремится согнуться под вашей властью. Если я проеду в ворота один, меня просто повесят прямо там же, не дав увидеть замок.

Он вздохнул, лицо сразу постарело.

– Сэр Ричард…

– Да?

– Вы лучше поймете мое положение, когда скажу, что… не могу дать ни одного человека. Вы видите, что творится здесь? Во всей столице не наберется сотни верных людей. Вы хотите, чтобы я отдал их вам?

– Хочу, – согласился я. – Хотя, конечно, там и сотни будет мало. Если хозяйку поддерживают окрестные лорды.

– Вот-вот, – сказал он невесело. – Если я вам отдам всех верных людей, то и вам это не поможет, и я окажусь голым… Так что ехать вам, сэр Ричард, одному.

Я внимательно посмотрел ему в лицо.

– Вам в самом деле не приходит в голову, что я откажусь?

Он взглянул мне в глаза, отвел взор. Из груди вырвался глубокий вздох.

– Приходит. Вообще-то любой нормальный отказался бы сразу. Но у меня надежда, что вы – ненормальный. На нормальных мир держится, это истина, но тащат его ненормальные. Я твержу вам о тех богатствах, землях, городах и многочисленных деревнях, которые станут вашими, но на самом деле трусливо надеюсь, что вы согласитесь совсем не потому…

– А почему?

Он развел руками.

– Города и земли получить трудно, а голову за них сложить легко. Однако паладины руководствуются другими мотивами, благородными и высокими…

Я сказал с раздражением:

– Ваше Величество, вам придется пересмотреть свои замшелые взгляды о паладинах. У меня свой устав. Весьма заметно отличающийся… да, отличающийся. Так что не надо мне о благородстве, мы не на митинге, а я вообще-то никогда не подаю. Из прынцыпа. Вот такое я говно. Так что я с утра отбуду обратно в порт. Мне на Юг надо, а не на южный край вашего медвежачьего королевства!

– Не медвежьего, – возразил он. – Не забывайте, что Перевал лежит именно в пределах моего королевства. Единственный путь на Юг…

– Не единственный, – напомнил я. – Там дальше есть еще один.

– Тот намного хуже!

– Неважно, да и дело не в этом. Давайте, Ваше Величество, отложим этот вопрос до утра. Хорошо?

– А утром ты смоешься втихую? – спросил он горько.

– Я ж не англичанин, я обязательно попрощаюсь. И вообще, Ваше Величество… Король должен быть хитрым и коварным, а я ваши хитрости вижу насквозь. Вы решили, что когда я увижу те богатства, которые там мне обещаны, то умилюсь, принесу вам присягу и начну разводить овец? Или что там разводят?..

Барбаросса помрачнел, видно, что именно это и замыслил, но возразил достаточно уверенно:

– Вообще-то разведение овец дает высокую прибыль – это все знают, но дело не в этом. Те земли слишком важны, чтобы их вот так взять и отдать врагу. Не противнику, а именно врагу. Я плохой сын церкви, но все-таки не выношу, когда церкви жгут, а священников убивают, взамен насаждая какие-то мерзкие культы… Потому и прошу помочь удержать их под моей рукой. Сейчас моя рука – рука церкви, если тебе так ближе.

Я порылся в памяти, удивился:

– Кстати, это что же, выходит, я уже дважды проезжал через те земли? Когда ехал к Перевалу и когда возвращался?

– Да, – ответил Барбаросса и посмотрел на меня внимательно. – Что-нибудь заметил?

Я пожал плечами.

– Ваше Величество, туда ехали компанией, занимая друг друга беседами и по сторонам не смотрели. А обратно…

Я умолк, он посмотрел на меня и кивнул понимающе.

– Можете не объяснять. Я понимаю, что если вы еще вчера были по ту сторону Перевала, то…

– Вот-вот, – подтвердил я, – кстати, мы двигались по весьма широкой дуге… И петляли. Это, значит, обходили опасные места?

Он кивнул, лицо помрачнело.

– Там единственная более или менее нормальная дорога. Но и по ней войско не провести, слишком много мест, когда нужно проходить по узким горным тропам. Любой камешек сверху сметет любого героя… Да и то дорога проходит мимо Армландии. А в саму Армландию где-то есть и прямая… или почти прямая тропка через все опасные болота, пески и прочие места. Да-да, прямо в само сердце Армландии: во владения де Бражеллена, то бишь ваши…

Я поинтересовался:

– Так почему даже не попробовать двинуть туда войско? Небольшое, хотя бы пугнуть?

Он посмотрел на меня хмуро.

– Это как?

Я спохватился.

– Извините, Ваше Величество. Я забыл, ваше положение все еще нестабильно.

Он отмахнулся.

– Не это главное. По той тропке войско не проведешь. Особенно если она тянется, не расширяясь, на сотню миль… К тому же никто здесь не знает, где она пролегает. Знаем, что есть, существует… Если отыщешь, сумеешь попасть туда намного быстрее.

Я покачал головой.

– Завтра я возвращаюсь в порт. И так я пропустил такой корабль, такой корабль!..

Утром, я еще едва-едва продирал глаза, явился Уильям Маршалл. Не смущаясь, что я еще в постели, передал мне настоятельную просьбу Его Величества съездить в монастырь Святого Бенедикта, это почти рядом с городом, и… договориться о помощи.

Самому Барбароссе, как мы оба понимаем, гордость не позволяет идти на поклон к тем, кого обидел, а вот я, к которому архиепископ Кентерберийский отнесся некогда с такой симпатией и кого ставил в пример, могу восстановить прерванные взаимоотношения. А потом сам король проводит меня до ворот города, если уж сэр Ричард решился ехать на неведомый Юг.

Я посмотрел в упор:

– А то вы не знаете, что архиепископ лишил меня паладинства?

Маршалл помялся, проговорил с неловкостью:

– Его Величество… справедливый король. Но крут и вспыльчив, увы. Поссорившись с церковью, он потерял могущественного союзника. Более того, поставил под удар церкви своих сторонников. Однако он лучший из окрестных королей… И даже лучше тех, кто мог бы претендовать на трон.

Я скривился.

– Знаю. Видел их. Вообще говно.

Он криво улыбнулся.

– Вы тоже чересчур категоричны.

– Я имею в виду, – пояснил я, – в королевском кресле. А так достойные люди, каждый на своем месте. Но королем из них никто быть не может… а если станет, Господи, спаси эту страну! Чтобы стать королем, нужно быть одним человеком, чтобы быть им – другим. Барбароссе это как-то удается, хоть стать удалось ему легче, чем быть.

– Так вы можете отправиться послом к архиепископу?

Я покачал головой.

– Увы, нет. Он успел ударить, теперь я не паладин, а простой рыцарь, как и тысячи других. А если так, то оскорбительно будет посылать не самого знатного к такому лицу.

Он помрачнел.

– Да, вы правы. Пойду доложу Его Величеству. Надо искать другой вариант.

Я объяснил Стефэну, что знатность знатностью, но доступ в королевский замок должен быть резко ограничен. А те, кому оказана такая милость, должны быть под наблюдением. Мол, не у себя дома, здесь такие порядки. По всем комнатам скитаться нельзя, есть приемный зал, а также есть малый приемный. Для особо секретных переговоров Его Величество может пригласить кого-то в свой кабинет, но за дверью в это время должны бдить стражи с мечами наголо.

Рыцарь бледнел и краснел, с ужасом представляя себе, что на нем теперь и такая неприличная функция.

Я сказал непреклонно:

– Сэр Стефэн, такова дворцовая служба. Королей везде стараются либо мечом по голове, либо кинжалом в спину или под ребро. Их травят, душат… да что с ними только не делают! Потому для сохранения их жизни никакие меры не чересчур.

– Ох, сэр Ричард…

– Что?

– Сделаю, хоть и противно.

– Надо, Стефэн, надо.

– Это работа не для рыцаря!

– Политика чистой не бывает, – сказал я нравоучительно. – Не знаю почему, но так говорят. Наверное, уже пачкались. И еще… расскажите мне о всех, у кого есть допуск. В смысле, кто имеет честь находиться при дворе.

Он послушно рассказывал, я направлял его наводящими вопросами, в конце концов картина получилась удручающая. По крайней мере трое могут претендовать на трон, а значит – претендуют, с ними всегда их свита, эти постоянно ведут работу, склоняя на свою сторону близких к королю людей. Даже Стефэну, несмотря на его явную личную преданность Барбароссе, намекали, что при новом короле он получил бы гораздо больше.

– А вот здесь поподробнее, – попросил я. – Кто, как, когда? Возможно, это и есть нынешние заговорщики. Возможно, завтрашние. Но что заговорщики – сомнений нет.

К полудню я собрал верных королю людей и начал своеобразную зачистку дворца. Присвоив себе чрезвычайные полномочия, попросил немедленно удалиться всех, кроме охраны, туманно намекнув, что некое заклятие прокатится по всем этажам и даже подвалам, может убить и покалечить и тех, кто ни в чем не замешан. А потом, дескать, Его Величество снова откроет ворота дворца для верных ему людей.

Народ, то ли храбрый до дурости, то ли дурной до храбрости, противился, заявлял, что ничего не страшится, у нас-де амулеты и даже талисманы, защищающие от всего на свете, но я взял с собой пятерых самых рослых стражей и поторапливал, угрожая остриями копий и обнаженными мечами. Мол, кто противится указу короля, тот враг, а с врагом церемониться нечего.

К счастью, операцию провели быстро, застигнув всех врасплох, не дав опомниться. Точно так, как проделал со мной архиепископ. Уже потом, на площади, собралась галдящая толпа вельмож и придворных, обсуждали, что же произошло на самом деле. Надо отдать должное, догадки в большинстве случаев оказывались верными.

К вечеру в столицу прибыли еще конные рыцари. Перед дворцом образовалась уже не просто галдящая толпа, а вельможи начали формулировать требования к королю.

Я быстро сказал Стефэну:

– Собери всех верных людей. Расставь арбалетчиков. Командование принимаю я, а то ты слишком мягкий.

– Я мягкий?

– Ты, – сказал я. – Знаешь ли, этих декабристов нужно сразу… Потом крови прольется намного больше.

– Сэр Ричард, – вскрикнул он шокированно. – Как можно?

– Можно, можно, – уверил я. – Человек – такая скотина, что может все.

В дворцовой страже, как я настоял еще сразу после Каталаунского турнира, только простолюдины, ими управлять легче, меньше гонора и рассказов о своих привилегиях, потому я собрал их и сказал без обиняков:

– Противники короля вывели народ на площадь. Нужно ударить со всей жестокостью. Не щадить, в плен не брать. Ясно?

– Ясно… – прогудели в ответил нерешительные голоса.

Я пояснил:

– Потом с этими пленными нахлебаемся. Это поняли?

Наконец у всех заблестели глаза, все взыграли, а я видел, что обращаюсь по адресу. Это рыцари стараются щадить друг друга даже в кровопролитных вроде бы войнах, они члены одного рыцарского клуба: сегодня служат одному королю, завтра – другому, так прилично ли убивать друг друга? А вот брать в плен, чтобы затем получить выкуп, – другое дело.

А вот простолюдинам брать в плен рыцарей смысла нет, все равно выкупа не получат. А как приятно сбить с коня надменного вельможу, втоптать в грязь, а потом перерезать глотку! И вообще эти сволочи, что смотрят свысока, должны получить по заслугам.

– Они должны получить по заслугам, – повторил я их мысли вслух. – Всю ответственность беру на себя я, граф Ричард Длинные Руки. Вы только выполняете мои команды. Как хорошо быть ни в чем не виноватым, совсем простым, совсем простым солдатом!

Они вышли через боковые входы, арбалетчики скрыто заняли позиции на крышах и стенах, а я вывел небольшой отряд прямо из центрального входа.

– Господа, – сказал я громко еще со ступеней. – Прошу вас разойтись и приступить к своим обязанностям. Вы мешаете королю мыслить над картой о судьбах цивилизации и всеобщей победе барбароссизма во всем мире.

На меня смотрели с изумлением и гневом, наконец один из вельмож выступил вперед, лицо багровое, отдувается, ответил еще громче:

– Мы не знаем, что творится в этом королевстве!.. Король должен выслушать наши требования и принять их немедленно…

– Король выслушивает просьбы, – отпарировал я. – А если требования, это уже бунт, мятеж, фронда, оранжизм или даже оранжевизм…

За спиной вельможи закричали, заблистало обнаженное оружие. Вельможа еще больше возвысил голос:

– Требуют самые знатные люди!

– Перед Богом нет ни знати, ни черного люда, – ответил я громко, чтобы хорошо расслышали арбалетчики и дворцовая стража. – Мы все просто люди. Но люди есть хорошие и есть плохие… Залп!

На площади все еще оторопело смотрели на меня, а воздух наполнился злым вжиканьем. Короткие стальные болты пробивали доспехи, как бумагу. Толпа заволновалась, я вскинул меч и крикнул снова:

– Очистить площадь!.. Кто не подчиняется королевскому приказу, да будет убит!

Сэр Стефэн, увидев взмах моего меча, повел своих в атаку. Второй отряд ударил с другой стороны, а я повел десяток воинов, что со мной, прямо в центр.

Арбалетные стрелы прекратили зловещий свист, но дворцовые ребята ударили с таким пылом и яростью, что мятежники и просто фрондирующие качнулись и начали в беспорядке отступать.

Их били и гнали, пока не очистили площадь, а потом преследовали в переулках и улицах. Я остался, оглядывая площадь. Ее очистили от живых, но трупов немерено, я подозвал своих людей и велел жестко:

– Если эти выживут, королю придется долго оправдываться. Вы поняли?

Они все поняли, быстро рассыпались по площади, осматривая раненых. В руках блистали короткие ножи, и, когда сэр Стефэн вернулся, на площади в тишине солдаты с моего разрешения стаскивали дорогие доспехи, забирали оружие, торопливо срывали с пальцев перстни и кольца.

Из моих людей никто не погиб, хотя трое ранены достаточно серьезно, и пятеро отделались разбитыми латами и царапинами. Я привычно опустил на одного ладони, сосредоточился, чтобы перелить своей жизни, такова жертвенная особенность паладинов… и, не успел вспомнить, что я уже не паладин, как глубокая рана закрылась, вытекающая кровь засохла и начала осыпаться коричневыми струпьями.

Раненый воспрянул, но глаза дикие, прошептал в восторге:

– Это что же… вы паладин?

– Похоже, – ответил я и перешел к другому.

Бывший раненый пошел следом, сказал уже громко:

– Дык в задницу такого архиепископа, который пытался вас лишить паладинства! Вы жизнь отдаете, чтобы простых солдат лечить!..

– Не всю, не всю, – сказал я и перелил жизни второму, третьему. Легко раненным я жестом напомнил, что можно лечиться вином, пивом и бабами. – Просто у архиепископа что-то не получилось…

Вдруг солдаты притихли, на площадь, звонко высекая искры по булыжной мостовой, вкатила повозка, обитая красным шелком, в такой ездит архиепископ.

Повозка остановилась, выскочили двое, поставили скамеечку. Архиепископ вышел, лицо гневное, с ужасом посмотрел на усеянную трупами площадь.

– Это что… это недопустимо!.. Такой король не может быть королем! Так поступать со своими подданными…

Солдаты поспешно обнажили головы, но архиепископ и не смотрел на них, грозный и низвергающий молнии. Солдаты начали опускаться на колени, власть и авторитет церкви велик, особенно среди простого люда, я ощутил огромную опасность, если сейчас промедлю…

– А, – сказал я громко, – прибыл еще один жулик!.. Но опоздал, опоздал… Признавайся, мужик, за сколько рясу купил?

Архиепископ посмотрел на меня остановившимися глазами.

– Что-о-о?

– Не купил, а украл? – поинтересовался я. – А крест тоже краденый?

Архиепископ побледнел, глаза полезли на лоб:

– Что?.. Этот человек сумасшедший!

Один из солдат поблизости пробормотал:

– Ваше Преосвященство… он излечил мои раны.

Второй израненный сказал, приободрившись:

– И мне излечил. А так бы я к вечеру помер.

– И мне, – сказал третий. – Он паладин, Ваше Преосвященство. Он все-таки паладин!

Архиепископ задохнулся, словно от удара под дых, а я сказал громко:

– Вот думаю, не арестовать ли тебя, мужик, за кражу такой красивой рясы, за ворованный крест. И воровал бы потихоньку, никто бы и не раскусил, а тебе понадобилось зачем-то лишать меня паладинства… Вот и попался.

Народ оживал, смелел, уже все на ногах, начали раздаваться крики, что я паладин, даже великий паладин, раз излечил сразу троих, да так излечил, что совсем здоровые…

Архиепископ побледнел, схватился за крест. В народе заговорили все громче и громче, голоса стали рассерженными. На архиепископа бросали злые взгляды, кое-кто снова взял в руки топор, меч, копье. Архиепископ побледнел, начал оглядываться затравленно.

– Прокол, – сказал я злорадно, – какой прокол!.. Вы думали, Ваше Преосвященство, что это только звание?..

Из дворца вышел в сопровождении двух рыцарей сэр Уильям Маршалл, великий знаток рыцарских законов, прислушался к гулу голосов и произнес гулким голосом, ни к кому не обращаясь:

– Насколько я помню этот свод, конклав не лишает паладинства. Конклав только утверждает в паладинстве… Паладином же рыцарь становится сам, своим благородством, своими поступками.

– Как это не лишает? – взвизгнул архиепископ. – Как возводит в паладины, так и низводит!

Сэр Маршалл покачал головой, старый мудрый лев, все еще величественный, могучий, которого слушают с великим почтением.

– Даже не возводит, – поправил он. – Утверждает! Паладином рыцарь становится сам. Только магистр рыцарского ордена может определить, кто из его лучших рыцарей может носить этот титул, потому что это не только титул… А конклав утверждает решение Великого магистра.

Архиепископ возразил быстро:

– Конклав не утверждал сэра Ричарда паладином!

Солдаты, которых я так возвысил, дал расправиться с заносчивыми рыцарями и даже позволил ограбить их трупы, грозно зашумели, готовые сражаться за меня с самим чертом. Маршалл вскинул руки, утихомиривая, сказал примирительно:

– Считаете, это важно? Или что-то в паладинстве сэра Ричарда изменится?

Архиепископ стиснул челюсти, молчал, но по его виду я понял, что не уступит. Разговор становился все горячее и бессвязнее, наконец я приблизился к архиепископу и сказал негромко:

– Ваше Преосвященство, можно вас на пару слов?

Он посмотрел с удивлением, поколебался, наконец произнес сухо:

– Дорогие друзья, мне изволится поговорить с сэром Ричардом наедине.

Я отвесил всем короткий поклон, мы подошли к повозке архиепископа. Он резким жестом услал прочь слуг, поднялся в повозку, я влез следом. Он опустился на сиденье, злой и расстроенный, я закрыл за собой дверь и сел напротив. Он уже смотрел на меня ничего не выражающим взором, настоящий дипломат.

– Ваше Преосвященство, – сказал я в лоб, – не будем ходить вокруг да около. Барбаросса свалял дурака. Он привык все решать силой и натиском, но не заметил, что мир меняется. У него уже не то разоренное королевство, трон которого он захватил когда-то. А богатым и просвещенным народом нужно управлять иначе, чего не понял… Но я с ним уже провел беседу в нужном церкви русле, он свою ошибку признает. Уже признал. И хочет примириться с вами. Но, сами понимаете, человек он гордый…

Архиепископ слушал бесстрастно, а когда я сделал паузу, произнес холодновато:

– А церковь, значит, должна идти на поклон?

Я покачал головой.

– Гордыня, конечно, смертный грех, но я понимаю, что без гордыни не было бы и рыцарства. И церковь у нас гордая, привыкла держаться с достоинством. Думаю, вам нужно просто начинать работать вместе, даже не упоминая о разногласиях. Все пустяки, если вдуматься, в сравнении с интересами королевства! Даже человечества. На одной чаше весов – ущемленные личные амбиции, на другой – сотни тысяч пока еще живых людей! Не нужно терять время. Начинайте работать, а я с вашего позволения и благословления понесу святой свет церкви… гм… дальше. Говорят, на Юге сатанинские культы прям цветут…

В глазах его впервые появилось какое-то выражение. Пока еще сомнение, но это уже что-то. Все тем же холодноватым тоном спросил:

– А что вы хотите лично для себя?

Я пожал плечами.

– Вообще-то мне ничего не нужно. Ну разве что на дорожку можете объявить, что вопрос о моем паладинстве закрыт за отсутствием улик… или чего-то там еще. Словом, церковь снимает возражения.

Он подумал, кивнул.

– Если Барбаросса, как вы говорите, в самом деле осознал свои ошибки и раскаялся, то церковь примет блудного сына и дарует ему прощение. И, конечно же, со всем рвением восстановит свою деятельность по всему королевству в полном объеме… Ну, а что касается вас, сэр Ричард, вы снова показали себя очень здравомыслящим молодым человеком. Прошу извинить за обвинения, но вы сами понимаете…

Я прервал:

– Не нужно длинных слов! Меня считаете человеком Барбароссы, а раз так, то вам нужно было ослабить и меня тоже. Это понятно, с моей стороны никаких обид.

– Точно? – спросил он с удивлением и странным интересом.

– Точно-точно, – заверил я. – Я же понимаю, ничего личного.

Он покачал головой.

– Надо как-нибудь побывать в том королевстве, откуда вы родом. Думаю, для церкви там работы непочатый край.

– Да, у нас запущенно, – согласился я. – Кстати, вы тоже простите меня за резкие выражения. Просто у нас бьются любым оружием, что под рукой. Когда надо, хватаемся и за простую дубину народной войны, хоть мы и благородные рыцари. Если припрет к стене, то бьем и ниже пояса, как денисы давыдовы… как вот сейчас.

Когда я вышел из повозки и улыбнулся Маршаллу еще издали, он с явным облегчением перевел дыхание.

– Слава богу, не подрались…

– Разумные люди не дерутся, – сказал я. – Разумные всегда приходят к консенсусу.

Он торопливо перекрестился.

– Господи, слова-то какие! Не иначе, сатанинские…

– Это точно, – согласился я.

– Так зачем же?..

– Мы берем то, – объяснил я, – что работает. Хоть инструмент бывает в дерьме…

– Консенсус… инструмент? Не знаю, что это такое…

– И не надо, – прервал я не очень вежливо. – Все, я сделал даже больше, чем собирался. Сейчас я с чистой совестью могу отправляться…

Маршалл прервал в свою очередь:

– Сэр Ричард, в силе та крохотная просьба, уже совсем крохотная. Теперь никто не мешает вам съездить в монастырь Святого Бенедикта. Ну прошу вас! Это очень важно.

– Хорошо, – ответил я. – Все равно корабль пока не ждет у причала. Хотя, может быть, пришел какой-то неведомый… Ладно, сегодня съезжу в монастырь, но…

Маршалл слегка поклонился.

– Слушаю вас, сэр Ричард.

– Уеду не завтра, а сегодня. Как только завершу миссию и доложу Его Величеству о выполнении.

– Стоит ли ехать на ночь?

– Постараюсь выехать еще до вечера, – сказал я.

Наскоро позавтракав, я вышел из дворца, там уже ждут пятеро рыцарей, которым сэр Стефэн передал королевское повеление сопровождать меня, дабы не было урона моей чести. Я кивнул им, тут же забыв о них, и, покачиваясь в седле, размышлял о положении в королевстве.

Полагаясь на силу рук и вес своего меча, Барбаросса как-то позабыл, какую исполинскую силу являет собой церковь. Да и не миновала его мода на пренебрежительное отношение к церкви, местные церковники оказались, на беду, тоже слишком уж людьми: обиделись и сказали, мол, давай правь, как хочешь, а мы займемся только духовными делами.

В результате сектанты едва не поставили на уши все королевство, Барбаросса уцелел чудом, вообще-то это чудо – я сам, но все равно, могло быть гораздо хуже. Теперь вот лично еду в ближайший монастырь налаживать отношения с черным монашеством. Эскорт хорош, без него буду казаться безродным бродягой. Вообще-то рыцари моего ранга уже и не просто рыцари, а лорды и выезжают за ворота только в сопровождении огромных толп вассальных рыцарей, оруженосцев, пажей, слуг, челяди…

В монастыре я пробыл полдня, наладил контакты, настоятель и сам хотел бы улучшений отношений с королем, так что особенно не пришлось плести интриги. Договорились, что монашество, как черное, так и белое, снова выйдет в мир и начнет вмешиваться в жизнь намного активнее. Что делать, слуги Сатаны не сидят взаперти, а ходят по дорогам и сеют смуту, так что нужно уметь вылавливать, а отравленное вовремя залечивать… или выжигать каленым железом, что срабатывает совсем неплохо.

В конце концов нас угостили превосходным монастырским вином, велели передавать Его Величеству всего доброго, и я выехал очень довольный. Точно так же ехали веселые и хохочущие рыцари за моей спиной. Их тоже угостили на славу, жизнь хороша, кони идут бодро и споро, дорожка вьется по опушке леса, так что с одной стороны густая тень, с другой – заходящее, но еще очень яркое солнце.

Я услышал за дальним кустами щелчок, моментально ощутил опасность, но сильный скрежещущий удар в спину заставил ткнуться лицом в конскую шею. Взвыв от резкой боли, я невольно ухватился за ушибленное место, с ужасом обнаружил металлический прут, что пробил панцирь и глубоко погрузился в тело.

Превозмогая боль, я прохрипел:

– Вперед… Захватить эту сволочь!

Рыцари бросились к кустам, я выдернул меч и сам послал Зайчика вперед. Копыта с грохотом ударили в землю, я догнал и сразу же обошел своих рыцарей. Кусты распахнулись, как трава, по ту сторону хватаются за мечи четверо в прекрасных доспехах, а маркиз Плачид с бледным лицом застыл, не веря глазам.