Текст книги "Ричард Длинные Руки – маркиз"

Он чуть улыбнулся.

– Сэр Ричард, не говорите про двадцать лет с таким ужасом. Для вас постареть лет на двадцать – все равно остаться молодым. Но я вас начинаю понимать… Страшитесь, что праздники кончатся, начнутся сплошные серые будни. Понимаю, это у вас оттого, что на ваши плечи это свалилось… рановато. Вы еще не перебесились, не обожрались приключений, драк, гулящих девок, часто встречающихся и среди благородных дам, кутежей, лазаний тайком в окно к замужним…

Я сказал с жаром:

– Да! И не стыжусь!.. Это я все умею, это все у меня получается ну просто замечательно. А управление провинцией? Это все, жизнь кончилась.

Он улыбался, я понял по его виду, что уже не прощупывает меня, мой портрет во всех отношениях составлен.

– Не кончится, – произнес он тепло.

Я сказал уныло:

– Я все время нахожу повод забраться подальше от своего края. Потому что, когда вернусь, править начну. Все-таки не смогу передать тому, кто еще хуже. Но сейчас стремлюсь оттянуть этот погребальный день. Мне стыдно, сам все понимаю, но не хочу расставаться с мечемахательским детством!

Он сказал сочувствующе:

– Раз вы это понимаете, маркиз Ричард, то в самом деле готовы управлять провинцией.

Я огрызнулся:

– Сам знаю! Дело в том, что не хочу. Боюсь. Это как будто солнце померкнет, краски исчезнут, а мир станет серым.

– Не станет, – утешил он, голос был сочувствующий. – Увидите сперва оттенки в самом сером цвете, а потом станете различать и другие цвета. В конце концов ощутите, что у правителя красок больше, чем у отважного дуэлянта!

Я подумал, вздохнул.

– Никто не будет против, если я покину дворец и прогуляюсь по городу?

Он улыбнулся.

– Разве что какая-нибудь из дам, которая вознамерилась затащить вас в свою постель. Гуляйте, но не проспите завтрашний багер. Следующий придется ждать месяц.

– Не просплю, – пообещал я. – Я вообще там спать не собираюсь.

Он проводил меня понимающей улыбкой. Как он понял, не знаю, сам чую, что понять можно по-разному.

Глава 15

Я старался пробираться через веселящуюся карнавальную толпу к своим покоям, не встречаясь ни с кем даже взглядом, а то задергают предложениями обольстить ту или иную красавицу, а также постараться добиться от какой-то дамы любезности… интересно, что это, неужто что-то особенное, а в мозгу идет жаркая работа по переплавке хаотичной информации во что-то удобоваримое, как из подслушанных разговоров, так и узконаправленных.

За спиной послышался голос, робко называющий мое имя. Я обернулся, меня догоняет человек в комбинезоне ярко-желтого цвета с рисунком в крупную шахматную доску, только без фигур, на голове колпак с бубенцами.

– Сэр Ричард, – выпалил он, – сэр Ричард!..

– Ну-ну, – сказал я, – что хочешь?

– Хотел увидеть умное лицо, – ответил он мажорно, – да зеркала не оказалось. Дай, думаю, посмотрю на маркиза!

– Ну-ну, – повторил я уже с угрозой, – и как? Посмотрел?.. Или в глаз дать, чтобы лучше видел?

– С маркизьего плеча и в глаз приятно! – сообщил он. – Посмотрел и понял, что умнеть бесполезно – это любой дурак подтвердит. К тому же одурачить можно умного, но дурака – никогда. Дураки не только украшают жизнь, но и делают ее легче: рядом с нами многие считают себя… умными.

Я поморщился.

– Стоп-стоп, не вываливай на меня эти шуточки, я и сам могу навалить такую кучу, что вечно вонять будешь. Говори, что хотел?

Он посмотрел на меня опасливо.

– Ваша милость, но как же без шуток? Шутки продлевают жизнь! И делают ее интереснее. Именно их и хочу предложить вашей добрости.

Я отмахнулся.

– Не делай из меня идиота, я сам справлюсь! Говори яснее.

Он вздохнул.

– Сэр Ричард, вы путешествуете в одиночестве, как я вижу? Даже без слуг, что удивительно! Тогда вам нужен в спутники хотя бы шут.

Я удивился:

– Шут?

– Ну да, – объяснил он серьезно, – у всех знатных есть шуты. А у правителей – просто обязательно!

Я отмахнулся.

– Да на фига мне? Я сам еще тот шут… Аж противно.

Он покачал головой и сказал очень серьезно:

– Шут необходим, сэр Ричард. Особенно такому, как вы.

– Почему? Только без шуточек!

– Вы горды, – объяснил он еще серьезнее, – и если вам укажут на вашу ошибку, только вспылите и будете делать по-своему. Уж назло себе и другим. А если вам на ошибку укажет такое смешное и презренное существо, как я, вы не ощутите себя ущемленным в своей гордости… И, возможно, подумав, перемените решения. Маркиз, шутам удавалось предотвратить многие опрометчивые решения государей!

Я рассматривал его внимательно, шут переступает с ноги на ногу, видно, с каким трудом удерживается от привычного скольженья в юмор и охохмение, но приказ есть приказ, а ему почему-то очень хочется мне понравиться.

– Спасибо за откровенность, – ответил я после паузы. – Польщен, что ты счел меня достойным узнать истинную причину существования этой профессии. Печально, конечно, что оппозиции приходится начинать с этой роли… Да, ты прав, куда легче услышать критику в виде шуточки. Да еще не от равного, кто может метить на твое место, а от заведомо неконкурентного…

Он спросил с надеждой:

– Так возьмете меня?

Я ответил с колебанием:

– Признаться, оппозицию никто не любит. Даже шутов за слишком дерзкие высказывания гоняют и бьют.

– Но вы же признаете ее полезной?

Я вздохнул.

– Признаю. Но только я сейчас недостаточно знатен… чтобы быть защитой даже себе. Я путано, да? Но ты понял…

Он смотрел очень серьезно.

– Я понял, что стараетесь уехать как можно дальше. Если пересечь границу королевства Гессен, вас не должны достать противники. Особенно если вы ухитрились навлечь недовольство мага.

– Говорят, маг такой мелочью не занимается.

Он кивнул.

– Да. Но, думаю, что вы с вашим характером привлечете и внимание мага.

– Сплюнь, – велел я строго. – Я ни с кем не хочу ссориться! Я весь компромиссный и консенсусный. Меня не тронь – никому не дам в лоб. Даже молотом. И вообще… Я по характеру – герой-одиночка!

Он удивился:

– Почему? Быть во главе… неважно чего – легче.

– Это только кажется, – ответил я невесело, – только кажется. Быть во главе – это принимать решения и за других. А я и за себя иной раз… гм… Только и смотрю, на кого бы свалить. Когда женится какой-нибудь герой вроде меня, орла сизокрылого, и то, бывает, не справляется, хотя решать нужно всего за двоих! Конфликты, проблемы, разводы. И все потому, что не справился с возросшими трудностями. А когда на плечи наваливается хозяйство побольше, чем жена и ребенок, то вообще караул и гаси свет…

Он смотрел с непониманием, мол, какие трудности: сиди за накрытым столом и пируй, а управляющий все сделает сам.

– Но когда-то, – спросил он уже другим голосом, – придется?

Я развел руками.

– Не когда-то. Я даже знаю, когда.

– Можно и мне узнать?

– Чтобы приколоться? Пожалуйста, уже весной я должен начинать строить.

– Что?

– Царство Божье на земле, – огрызнулся я. – До этого я только ломал! Можно сказать, что я уже был во главе, но только во главе ломателей и захватывателей. Но я это за свершение не считаю. Для ломания ума не надо… Хотя, конечно, чтобы собрать и держать в повиновении жадную до захватов и добычи толпу, тоже надо что-то иметь в голове, но все равно не тот уровень, не тот… Словом, мы с тобой решим вот так: я еду сейчас, а ты попозже. Оппозиция не слишком нужна на стадии захвата власти, а вот для правления совсем не помешает.

Он встрепенулся, смотрел блестящими от любопытства глазами.

– А что, будет захват?

– Рискну, – ответил я угрюмо. – Кто не рискует…

Он сказал деловито:

– Я слышал, вы отправляетесь в маркизат Черро. Но там не риск – самоубийство. Вы что-то придумали? Есть особые амулеты? Приготовленные заклятия?

Я пожал плечами.

– Никакие амулеты не помогут справиться со страной. Просто в роли захватчика у меня уже есть опыт. Это потом не знаю, что делать с захваченным…

– Почему?

– Дурак потому что, – ответил я с досадой.

Он смотрел с недоумением, потом ухмыльнулся и сказал почти весело:

– Источник нашей мудрости – наш опыт. Источник нашего опыта – наша глупость. А если маркиз считает себя дураком… гм… даже большим дураком…

Он сделал многозначительную паузу. Я кивнул.

– Все верно, у меня великое будущее.

В своей комнате я привычно подцепил к поясу молот, меч и лук оставил у изголовья, не на войну же собрался, и когда вышел к лестнице, с другой стороны крыла навстречу красиво плыли на скользящих по полу платьях леди Элизабет и леди Габриэлла. Обе щебетали, повизгивали, глазки блестят азартом.

Увидев меня, леди Габриэлла что-то шепнула подруге и, проскользнув мимо меня, хитро подмигнула, а сама быстро-быстро простучала каблучками по лестнице, хотя леди ее ранга должна сходить медленно и величаво. Леди Элизабет замедлила шаг, я понял, что обязан как-то отреагировать, поклонился и заговорил бубнящим голосом, старательно загибая пальцы:

– Ах, леди Элизабет! Какая вы сегодня особенно замечательная!.. Какое на вас чудесное голубое платье, что так идет к вашим глазам!.. Ага, какая у вас бесподобная талия, а как очаровательна эта… ага, улыбка! Аромат вашей кожи сводит всех нас с ума, ваши нежные руки просто восхитительны и божественны… Они подобны лепесткам… лепесткам роз, они так же гибки, чувственны. Вы самая безукоризненная девушка на свете, леди Элизабет!

Она морщилась все сильнее.

– Маркиз, – сказала она холодно, – я вижу, вы очень хорошо заучили текст. Слово в слово, как говорили как-то. Но в голубом платье я была утром, а сейчас на мне зеленое. Зеленое!

Она посмотрела на меня убийственно, глазки источают холод межзвездного пространства, щас вот и провалюсь сквозь пол.

Я нагло ответил ей прямым взглядом.

– Ну и какая разница?

Она охнула:

– Как это какая? Это говорит о вашей… вашей…

Она не находила слов, я подсказал:

– Это говорит о моей любезности. Вы хороши, вот я и наговорил всякой хрени, ее вам всегда говорят. А что какие-то слова перепутал, какая разница? Главное, с каким чуйством возбрякнул! Вы – прекрасны, вот что главное!

Она посмотрела исподлобья и настороженно:

– Ну и с каким чувством? Только если готовитесь снова возбрякнуть, как вы изволите выражаться, лучше помолчите!

– А ручку поцеловать можно? – спросил я.

Она поколебалась, у меня чересчур смиренный вид, и она ответила гордо:

– Сперва заслужите.

– Ага, – ответил я и, повернувшись, пошел к лестнице.

Она топнула ножкой.

– Маркиз! Я вас еще не отпускала! Это куда вы направились?

– На задний двор, – объяснил я. – Заслуживать. Набью кому-нить морду. В вашу честь.

Она вскрикнула возмущенно:

– Вы с ума сошли? Дворяне так не поступают!

– А как?

Она беспомощно смотрела на меня.

– Ну что с вами делать? Вы совершенно не умеете себя вести в обществе!

– Ага, – согласился я. – Какое-то оно тупое это общество… Никак не приучу к своим элегантным, я бы даже сказал, манерам, простите за выражение. Пойду приучать!

Я улыбнулся и помахал ей, уже удаляясь, как будто это она меня послала кому-то бить морду, приучая к элегантности.

Леди Габриэлла ждала леди Элизабет внизу у лестницы. Завидев, что спускаюсь первым я, она всмотрелась в мое лицо, с укором покачала головой.

– Маркиз… мне кажется, ваш метод ухаживания за леди Элизабет слишком…

– Что? – спросил я с интересом. – Старомоден?

– Хуже.

– Что может быть хуже в мире моды? – поинтересовался я. – Старомодность, провинциализм…

– Грубоватость, – пояснила она. – А грубость здесь синоним неотесанности.

– А-а-а-а, – протянул я, – так я ж и не скрываю, что неотесан. Зато какой дуб, а? Прямо хоть щас на грот-мачту.

– На мачты вообще-то берут сосны, – уточнила она.

– Ух ты, – поразился я. – А вы откуда такую мудрость знаете? Леди Габриэлла, я вас начинаю уважать. С таким-то роскошным бюстом и вдруг… нет, я просто ошарашен!

Она чуточку улыбнулась, польщенная (комплименты нравятся даже самые грубые), пояснила без рисовки:

– Я когда-то жила на побережье. И не всегда была баронессой. Так и вы должны стремиться побыстрее отесаться. Над вами уже хихикают. Хуже того – улыбаются!

Я возразил:

– Больше будут хихикать, если стану подражать всем этим павлинам.

Она кивнула, возразила живо:

– Но все же вас поймут.

– А я предпочитаю быть непонятным, – сообщил я. – Загадочным.

Она поморщилась.

– В вас загадочности меньше, чем в моих туфлях.

– Нужно правда?

– Уж поверьте.

– Поверить женщине? Да еще такой красивой?

Она примирительно улыбнулась.

– Ладно, как хотите. Я вам дала хороший совет, а уж как воспользуетесь…

– Ах, леди Габриэлла, – вздохнул я, – а я-то мечтаю, когда ж вы наброситесь на меня и грубо изнасилуете? А ведь обещали! Мне ваш божественный бюст уже снится. Без всяких корсетов.

Ее полные губы тронула хитрая улыбка.

– Я почему-то люблю Элизабет. Она при всей ее красоте и остроумии очень беззащитна и уязвима. Вокруг нее вьются лучшие женихи королевства, но мне кажется, что ни с одним из них не будет счастлива. Ее редкая красота заслуживает чего-то большего, чем высокое происхождение жениха! У нее самой куда уж выше… Ее знатности хватило бы и на двоих, маркиз.

– Намек понял, – ответил я. – Баронесса, вам бы я отдался и даром!

Она заулыбалась, польщенная помимо воли. Сверху донеслось неспешное постукивание каблучков, леди Элизабет спускается, как и положено знатной леди: медленно и величаво. Я поклонился леди Габриэлле и торопливо пошел от лестницы через просторный холл к выходу из дворца.

Придворные провожали меня заинтересованными взглядами, я слишком уж отличаюсь, да и взгляд мой устремлен на дверь, а не на роскошных женщин, оголивших плечи и верхнюю половину бюста.

Входная дверь с грохотом распахнулась. Ворвался яркий солнечный свет, следом в проеме возникла крупная фигура человека в доспехах. Лицо я не рассмотрел, солнце светит в глаза, обрисовывая незнакомца зловеще-черным силуэтом. По залу пронесся испуганный вздох.

Человек шагнул в холл, за ним еще двое, такие же крупные, железоблещущие. Пахнуло настолько ощутимой угрозой, что мурашки пробежали у меня по спине. На первом, кто переступил порог, блещущая золотом и алмазами корона, я быстро определил ее как королевскую. На двоих, что вошли следом, корон нет, но держатся как минимум герцогами.

Часть 2

Глава 1

Среди придворных я увидел барона Эльриха, он переменился в лице, в глазах страх и затравленное выражение. Я услышал, как он сказал кому-то в звенящей тишине:

– Великий Самаэль, это же сам Бекштайн!.. Что ему надо?

Что ответил сосед, я не услышал, в следующее мгновение барон исчез, я успел увидеть его уже на лестнице, по которой он пронесся, как борзая, преследующая зайца. Вернее, как заяц от борзых.

Гюнтер Бекштайн, вспомнил я, король Вандома, это где-то рядом. Соседнее королевство, справа или слева, не знаю. Что-то стряслось экстраординарное, если король вот так неожиданно и дерзко…

Король Бекштайн, крупный и широкий мужчина с суровым лицом завоевателя, мускулистый и распираемый силой, с ним двое рыцарей повыше ростом и массивнее, настоящие танкователи, что во главе рыцарского клина проламывают оборону, а остальные только расширяют прорыв.

Нарочито громко топая и всячески выказывая, что хозяева здесь они, а здешний король так, погулять пришел, они пошли через холл по направлению к главному залу.

Масса придворных, помедлив, потянулась следом. Я поколебался, я же в город, но решил посмотреть и вместе с толпой вдвинулся через широкий проход, где и остановился у двери.

Король Бекштайн с сопровождающими по-хозяйски прошли через весь зал. Король Хенрих сидит в кресле герцога, приспособив под трон, сам герцог Людвиг рядом, довольный и благодушный.

Я смотрел поверх голов и, благодаря росту, увидел, как изменилось лицо короля Хенриха. На нем отразились как изумление, так и страх. Телохранители сдвинулись плотнее, на приближающихся троих смотрят, как цепные псы на дичь.

Те остановились на рассчитанном расстоянии, чтобы не представлять слишком явной угрозы. С другой стороны, будут вынуждены говорить громко, услышит не только король, но и все окружение. Я смотрел на их злые лица и понимал, что так и рассчитано, чтобы услышал весь двор.

Король Бекштайн выгнул грудь колесом и крикнул гневно:

– Хенрих, ты заперся в своем гнезде и уверен, что ничего не происходит?

Хенрих спросил угрюмо:

– А что происходит?

– Я посылаю к тебе гонца за гонцом! – заявил Бекштайн гневно. – Я передаю тебе сообщения через послов!.. Я пытаюсь получить от тебя ответ через смотрителей багеров, наконец!

Хенрих с самым невозмутимым видом пожал плечами.

– Никаких сообщений я не получал.

– Врешь, – заявил Бекштайн жестко. – И все знают, что врешь. Но ладно, теперь ты не отвертишься, а затыкать уши при всех не станешь.

Хенрих бросил короткий взгляд в сторону, я понял по его лицу, как ему хотелось бы заткнуть уши, но Бекштайн прав, увильнуть не удается, он сказал утомленно:

– Ну говори.

– Спасибо, – ответил Бекштайн саркастически. – Но если бы ты не разрешил, думаешь, я бы не сказал?.. Итак, заявляю здесь то, что ты так боялся услышать, из-за чего не принимал моих посланников: город Роган и вся область вокруг него должны принадлежать королевству Вандем!.. И только я, король Бекштайн, могу издавать там законы!

В зале начался сдержанный ропот, но грозный Бекштайн только повел в ту сторону очами, и сразу наступила испуганная тишина.

– Почему? – спросил король Хенрих, однако голос его прозвучал обреченно.

– Ты знаешь, почему! – прорычал Бекштайн. – Потому что его жители тянутся к Вандему. Потому что бегут от тебя! Потому что торговые и все прочие законы одинаковы, что в моем королевстве, что в Рогане. Потому что жители Рогана предпочитают мою власть!

Король Хенрих возразил глухо:

– Сегодня у них одни желания, завтра – другие. И что же, мы, короли, должны потворствовать желаниям черни? К тому же неизвестно, почему так возжелали вдруг…

Бекштайн набрал в грудь воздуха, выгнул ее, как петух, и прокричал, багровея:

– Хочешь сказать, что мы подкупили горожан?

– Я так не сказал, – возразил Хенрих, – я сказал только, что мнение горожан в таких делах не учитывалось…

– А теперь будем учитывать! – прокричал король Бекштайн еще громче.

Вот же сволочь, мелькнуло во мне обозленное. Все говорит правильно, прямо вылитый демократ, но так и хочется его размазать по стенам, слишком уж показная эта правильность. Слова «популизм» еще не родилось, а скажи – другое подумают, но вот она, популистская сволочь в королевском венце…

Король Хенрих, ощутив ловушку, молчал в затруднении, а каждое мгновение добавляет песчинку на чашу весов Бекштайна. Я видел, что Хенрих это понимает, как и его советник барон Эльрих, но ответить пока нечего, противник подловил умело.

Выждав короткую паузу, Бекштайн прокричал зычно:

– Тогда поступим иначе! Твой лучший воин сразится с моим лучшим. И пусть город достанется той стороне, чей воин победит!

Король Хенрих покачал головой, лицо стало усталым, в глазах я увидел страх и ожидание неминуемого поражения.

– Ты выставишь графа Анжера, не так ли?.. – проговорил он севшим голосом, – а мы знаем, что он отыскал еще один талисман Силы. Вернее, ему принесли… А он и без них был сильнее всех в королевстве.

Король Бекштайн надменно улыбался.

– Но ты же не откажешься от старинного обычая решать такие вопросы поединком?

– А если откажусь?

– Город перейдет ко мне, – заявил Бекштайн безапелляционно. – Ты сам это знаешь, зачем спрашиваешь?

По лицу короля Хенриха я видел, как страстно ему хочется отказаться от такого решения вопроса, однако обвел взглядом как своих придворных, так и чужих, вздохнул и ответил:

– Хорошо.

Король Бекштайн просиял, а его помощник у правой руки прогрохотал могучим голосом, от которого дрогнули даже стены:

– Кого я встречу в поединке?

– Пока мы не решили, – ответил Хенрих глухо. – Такие важные дела так просто не решаются. Соберем совет, обсудим кандидатуры… Проверим их в деле. А когда все будет готово, сообщим, чтобы выработать соглашение о приемлемом месте поединка…

Рыцари за спиной короля Бекштайна громко захохотали. Бекштайн побагровел, громыхнул с таким неистовством, что под сводами вскрикнуло испуганное эхо:

– Что?.. Совет?.. Какой совет?

– По выдвижению кандидатуры, – произнес Хенрих утомленным голосом. – А как же иначе…

– А покажу, как иначе! – прокричал Бекштайн в бешенстве. – Ты выдвинешь его здесь и сейчас!.. Тьфу, назовешь!

– Но…

– Никаких «но»! Кто встретится в поединке с моим человеком?

Король Хенрих оглядел своих лордов, все опускали головы, отводили взгляды, хмуро молчали. Я медленно закипал, будто я в самом деле паладин, а не то, кем прикидываюсь. Не мое это дело, пусть два средневековых дикаря делят территорию, на самом деле ничего для народа не изменится, власть везде одинакова, однако сердце стучит, нагнетая злость, будто это меня унижают на глазах всего двора.

Король Бекштайн выждал, повернулся вправо-влево, под его насмешливым взглядом лорды Хенриха тоже опускают головы, заговорил с насмешливым превосходством:

– Если тебя и такой исход не устраивает, то я забираю город по праву силы!

Король открыл рот и начал что-то говорить, но я ощутил, как мои ноги вынесли меня вперед.

Я вскинул руку и крикнул:

– Ваше Величество!.. Позвольте мне!

Король Хенрих запнулся, нахмурился, уже знаю, не любит, когда перебивают, оглядел меня с сомнением на лице.

– Что ты хочешь сказать?

– Ваши лорды слишком вежливы, – ответил я. – А я из медвежьего угла. Могу и по рылу без всяких комплиментов.

Он покачал головой.

– Ты хочешь сказать…

– Именно, – ответил я. – Вы угадали, Ваше Величество.

Он договорил, еще не веря:

– Ты готов сразиться с графом Анжером?

– Да мне все равно с кем, – ответил я, – хотя, на мой взгляд, он на графа не тянет. Так, свинья свиньей…

По всему залу пронеслось тихое «ах». Огромный рыцарь вперил в меня обрекающий взгляд, а король Бекштайн, не теряя инициативы, сказал насмешливо:

– Граф Анжер признанный воин. Он сражался в сорока поединках. Тридцать девять его противников пали на поле боя.

– А сороковой? – невольно спросил я.

Бекштайн усмехнулся.

– Граф Анжер пощадил его, то был брат его невесты. Он только обрубил обе руки, чтобы тот никогда больше не брал в руки меч.

Холодная темная злость продолжала медленно подниматься во мне, как вода в половодье.

– Что ж, – ответил я, – пришла пора умереть и ему.

Бекштайн хохотнул.

– Только не от твоей руки!

– Посмотрим, – ответил я и повернулся к королю Хенриху. – Ваше Величество, теперь мне самому хочется преподать этому наглецу урок. Позвольте, я попробую защитить честь Гессена.

Король Бекштайн спросил с удивлением:

– Я совсем не против, чтобы против моего бывалого бойца выступил безусый юнец. Хотя и несколько роняет мою честь… Но для спора это хорошо! Только скажи, юноша, почему ты так хочешь умереть?

– Прекрасно умереть, – ответил я, – во имя Отечества, как Леонид, во имя разума, как Сократ, или во имя братства людей, как сделал Христос. Если умру, то за что-то хорошее, не так ли?.. Вон даже вы это поняли! Но я не думаю, что умру. Умрет ваш дурак. И ваши амбиции тоже умрут.

Шут возле короля сказал громко:

– Вполне естественно умереть за Отечество, в котором жить невозможно.

Король Бекштайн громко захохотал, король Хенрих нахмурился. Мне показалось, что даже на меня посмотрел с неудовольствием. Граф Эльрих наклонялся к его уху и усиленно шептал, всеми частями тела показывая на меня.

Король устало кивнул.

– Хорошо. Доверяю маркизу Ричарду защищать честь королевства Гессен.

Король Бекштайн сказал громогласно:

– Я предлагаю не тянуть со сроками, а назначить… На какой день назначить?

Он посмотрел на короля Хенриха, но я снова вмешался:

– Его Величество милостиво изволит изречь, что после недолгого раздумья… ибо мудрые короли ничего не делают с бухты-барахты, решило не откладывать. Если вы не против, поединок по воле всемилостивейшего и мудрейшего короля Гессена состоится сегодня. Даже, говоря галантно, сейчас. Прямо перед дворцом хорошее просторное место.

Король Хенрих нахмурился и смотрел раздраженно, король Бекштайн чуть не подпрыгнул от ликования:

– Прекрасно!

Я сказал громко:

– Схожу за доспехами. Поединок состоится немедленно, как вернусь. Пусть ваш боец помолится Самаэлю.

На моем пути народ разбегался и прижимался к стенам, что уязвило, героя и защитника Отечества вроде бы приветствуют иначе. На лестнице меня догнал запыхавшийся барон Эльрих. Я поднимался быстро, но без поспешности, и он пошел со мной рядом, бледный и с глазами, полными отчаяния.

– Сэр Ричард…

– Да, сэр Эльрих?

– Сэр Ричард, у вас есть какие-то трюки?

Я удивился:

– С какой стати?

– Вы хоть поняли, с кем будете драться?

– А мне все равно, – ответил я нагло. – Драться – это хорошо.

Он вздохнул.

– Без трюков, как их ни назови, вам не выстоять.

Я предложил:

– Посмотрите на меня. Да нет, не так. Что я красавец, знаю. А вот похож ли на человека, у которого в рукаве трюки? Вы забыли, из какого я простодушного края?

Он вздохнул еще тяжелее.

– Тогда все зря. Откажитесь. Я, как вы понимаете, совсем не против, чтоб вы погибли с пользой, но так город все равно уйдет к королю Бекштайну, а мы еще и нахлебаемся насмешек.

– Спасибо за откровенность, – поблагодарил я, – но этот скот в самом деле разозлил. Ненавижу таких! Когда могу, стараюсь проходить мимо, понимаю – всех не перебьешь… да еще и сам иногда бываю таким, но сейчас что-то уж очень разозлило…

Мы подошли к дверям моих покоев, барон спросил устало:

– Что вас в нем так задело?

– Не знаю, – ответил я честно. – Может быть, то, что сам иногда бываю таким.

Он вошел вслед за мной, сейчас не до церемоний, просто забылся или сделал вид, что забылся, напряженно смотрел, как я снял с крюка перевязь с мечом, она красиво и привычно легла через плечо, а меч так же привычно устроился за спиной.

Молот на поясе, лук я оставил пока скучать в изголовье ложа. Доспехи всегда на мне, сокращены до браслетов, не по враждебной территории передвигаюсь, оглядел себя в зеркало. Страшное слово, что звучит, как приговор: старомодность!

Да, здесь я старомоден. И меч старого образца, здесь такие только у древних дедуганов на стенах, и лук, ныне все перешли на арбалеты, а молот так и вообще выглядит чем-то ритуальным, а не грозным боевым оружием.

Избегая пестрых одежд, я выгляжу почти как простолюдин. Только осанкой да общей статью отличаюсь, этого достаточно, чтобы посматривали уважительно и в ссоры не лезли. Но понятно, почему король Бекштайн и граф Анжер так обрадовались, что противником будет такой цыпленок.

Глаза барона Эльриха расширились, когда я браслеты превратил в доспехи. Я видел, что хочет упрекнуть меня, мол, как это без трюков, но посмотрел на мое спокойное лицо и явно решил, что такая ерунда для меня не трюки.

– Все, – сказал я, – пойдемте, барон. А то вдруг этот герой сбежит…

Он вздохнул.

– Я расскажу, что вы держались мужественно и шутили до последней минуты!

– Вы добрый человек, – сказал я. – Только бедствия дают повод к мужеству.

Он сказал тихо:

– Я не должен этого говорить, но… вам было очень неблагоразумно вступать в не ваш спор!

– Мужество без благоразумия, – согласился я, – только особый вид трусости.

Он посмотрел с вопросом в глазах, но я уже открыл дверь. В коридоре солдаты отсалютовали мне, как самому королю. Я мужественно улыбнулся, спросил у них, не сбежал ли еще граф, и пошел быстрым шагом. За спиной слышались неуверенные смешки и восторженный шепот.