Текст книги "Ричард Длинные Руки – князь"

Глава 9

Я взял пирог обеими руками, повар смотрит с восторгом, аппетит у меня вообще неслабый, а сегодня еще и не успел пообедать, зарывшись в бумаги, удачный повод показать уважение этому дому, пожрав все на столе и потребовав добавки.

– Мудро, – согласился я. – Политика может меняться, а экономика всегда экономика, людям каждый день надо что-то есть и во что-то одеваться… Вы уж дайте список вашей родни, чтобы я кого-то из них ненароком не подвесил на дерево. А то я иногда пользуюсь правом военного времени…

– А сейчас у вас именно такая власть, – произнесла она. – Я все понимаю, сэр Ричард. Но, уверяю вас, моя родня у вас не будет путаться под ногами. А вас интересует все-таки больше политика.

Я кивнул, тоже улыбаясь, как и она, все понятно, она не желает отдавать в мои руки имена людей, которые фактически правят королевством.

– Ах, ваше высочество, – сказал я с мягким упреком. – Большая экономика – это уже политика! Так или иначе я столкнусь с вашей семьей, просто хотелось бы к ним быть заранее… мягче.

Она посмотрела на меня веселыми глазами.

– Сэр Ричард! Вы намекаете, что я хитрю и придерживаю какие-то карты? Но ведь и вы со мной хитрите!

Я изумился:

– Как можно?

– Хитрите, – сказала она со знанием дела, – еще как… Помните, как вы попросили меня уговаривать лордов предложить вам корону? Вы же знали еще тогда, что откажетесь!.. А я, как дура, убеждала всех, что вы – самый подходящий король для Варт Генца.

Я вздохнул, развел руками:

– Но разве мы кого-то обманывали? Вы и сейчас так думаете, я просто уверен!.. Но это позволило мне набрать очки популярности. Сейчас доверие ко мне просто зашкаливает, потому нужно побыстрее обобрать всех, пока не опомнились.

Ее глаза расширились, потом Вирландина расхохоталась.

– У вас такие шуточки, что я всякий раз вздрагиваю.

– Но все равно нужно побыстрее, – сказал я, – пока энтузиазм горит, пока сердца для чести живы, пусть отдают души прекрасные порывы на благо, а не на баб. Бабы – это не благо.

– Уже убедились? – спросила она с сочувствием.

– Уже, – подтвердил я и тяжело вздохнул. – Где-то с пятнадцати лет. Нет, даже с семи, когда моя тетя, которую безумно любил, вдруг вышла замуж за какого-то совсем чужого дядьку, не за меня… Потому как вы смотрите на то, чтобы употребить все влияние вашей громадной семьи и проросших во все структуры управления родственников на благо воссоединения со Скарляндами?

Она чуть выпрямилась и посмотрела на меня ясными глазами.

– Хотите послать туда войска?

Я сказал с досадой:

– Ну почему всегда войска?.. Я думаю о мирном воссоединении! Когда-то на этих и тех землях был один народ, одно королевство… И не потому хочу воссоединить, что мне это зачем-то надо, а предвижу вскоре кровавую войну… Через год, когда оставлю руководство королевством, любой из мне наследовавших тут же вторгнется туда со всеми силами!.. Будет резня, и хотя Варт Генц победит, а здесь, в столице, начнутся ликования и праздники, но Скарлянды затеют партизанскую войну! Что получится? Верно, Варт Генц обессилеет, как и Скарлянды тоже…

Она помолчала, глядя на меня очень серьезно, лицо помрачнело, а после паузы произнесла тихо:

– И кто-то из соседей придет и поставит на колени нас обоих?

– Очень точно, – похвалил я. – Почему вы не королева?

Она чуточку улыбнулась:

– Увы.

– Значит, – сказал я с надеждой, – поможете?

Она чуть наклонила голову.

– После того как вы очень ясно все изложили, я могу повторить своей родне так же убедительно. Конечно, Скарлянды будут благодарны за помощь в восстановлении их жилищ, рудников, хозяйства…

– Еще им нужно перегнать овец для расплода, – подсказал я. – Хороших коров… Самим им было проще прятаться от войск Карла, а вот коров прятать труднее. Все это следует передавать в торжественной обстановке вождям, чтобы их народ видел и чувствовал нашу братскую заботу. Еще, думаю, у вас есть подробные карты и Скарляндии, где отмечены все богатые рудники, залежи соли, рыбные места…

Она посмотрела с удивлением:

– Зачем?.. Ах да, понимаю. Вообще-то сомневаюсь, что у наших такое есть.

– Почему?

– Не все заглядывают так далеко, сэр Ричард.

– А скарляндцев, – сказал я деловито, – нужно будет завалить нашими вартгенскими товарами, более дешевыми и качественными, чтобы они там у себя даже не начинали их производить! Таким образом Скарлянды будут без всякой войны привязаны к Варт Генцу и станут его частью. Без всяких завоеваний!

Она посмотрела с интересом.

– Мне казалось, вы охотно хватаетесь за оружие.

– Если это кратчайший путь, – ответил я с достоинством. – Я не прочь повоевать, леди Вирландина, ведь война дает честь, славу, доблесть, геройство и всякие приятные материальные мелочи… но еще больше я заинтересован в усилении королевства, что под моей мощной дланью.

Она перевела взгляд на мою длань, странная улыбка проступила на губах, но голос прозвучал очень серьезно:

– Очень зрелый подход, сэр Ричард. Тем более странный, что очень многие и с вот такими седыми бородами рассуждают все еще как юноши, что их, понятно, не красит, хотя они уверены, что молодцы и герои.

– Дык я зрелый, – похвастался я.

– С пятнадцати лет, – произнесла она с улыбкой, – помню-помню. И, будучи весь в делах, всячески избегаете женщин в своей постели, мне об этом все уши прожужжали.

– Пока удается, – ответил скромно. – А что на бегу или в коридоре, то не в счет, понятно… Мужчина должон быть весь в деле. Вот как я, такой замечательный и скромный до ужаса, просто застенчивый. У вас там кровать широкая?

Она кивнула:

– Поместимся.

– Прекрасно, – сказал я, – под теплым одеялом так хорошо говорить о политике!

– И о торговле, – ответила она в тон. – Думаю, уже пора лезть под него, ночь на дворе.

Она хлопнула в ладоши. Из-за дальней занавеси появились две фрейлины, обе с опущенными глазками, присели в поклоне и смиренно ждут.

– Готовимся ко сну, – сказала Вирландина царственно. – Сэр Ричард, вам помогут раздеться…

– Нет-нет, – сказал я поспешно. – Мне обычно помогает оруженосец, а то и мой пес с меня штаны стягивает.

Она усмехнулась:

– Как хотите. Мне кажется, он сейчас на кухне стягивает очередной окорок.

Фрейлины подошли к ней с двух сторон и снимали сперва все многочисленные кольца, аккуратно складывая в шкатулку, затем сняли одно платье, потом второе, что для меня тоже платье, хотя у женщин оно явно называется как-то иначе.

Я торопливо отошел к ложу, это то, что называется парадным, все четыре ножки идут на высоту в полтора человеческих роста, это чтоб и на кровати можно было встать, затейливая резьба по мореному дубу покрыта темно-коричневым лаком, легкая ткань подобрана к верхним рейкам и свисает красивыми волнами, это чтобы без помехи можно ложиться с любой стороны.

Сверху с четырех сторон еще и деревянные орлы с растопыренными крыльями. Я покосился на них, стиснул челюсти и, торопливо сняв штаны, полез под одеяло.

Пора бы привыкнуть, что у важных особ все совершается на виду, даже при совокуплениях обычно присутствуют гости и важные лица, что потом могут подтвердить и засвидетельствовать под присягой факт исполнения супружеских обязанностей.

Крыша балдахина ярко-красная и плотная, но стенки из полупрозрачной ткани, что скорее вообще прозрачная, чем полу, так что если их распустить во всю длину, они тоже не укроют от нескромных глаз.

Хотя эти балдахины вообще на юге используют, чтобы прятаться от жгучего солнца и всяких там комаров, а по эту сторону Хребта – от сквозняков.

Мне казалось, что под одеяло я зашмыгнул быстрее мыши, удирающей от голодного помоечного кота, за это время Вирландину раздели только до половины, но когда наконец закончили, еще две вошли с серебряным тазиком с некой жидкостью, моих ноздрей коснулся резкий запах уксуса, и стопкой белых полотенец.

Я наблюдал с угрюмым интересом, как две фрейлины смачивают чистые тряпочки и тщательно протирают тело хозяйки, сочное зрелое тело здоровой женщины, с небольшими отложениями на боках, чуть выступающим животом, крупной грудью, слегка провисшей от собственной тяжести, а две подбирают капли сухими платками.

Наконец ее тщательно вытерли полотенцами, она подошла и легла рядом со мной.

Я зыркнул в сильнейшем смущении на фрейлин.

– А они, – проговорил я, – чего?

Вирландина удивленно взглянула на меня, на фрейлин, снова на меня.

– Сэр Ричард, – сказала она почти нежно, – вы хотите, чтобы они ушли… или остались?

– Конечно, ушли, – сказал я нервно, – это же не первая брачная ночь, когда целая комиссия должна наблюдать за всеми подробностями!

Она сказала мирно:

– Как вам будет угодно. Девочки, вы можете идти. Вообще-то мы уже знаем, что делать.

Фрейлины, как мне показалось, были весьма разочарованы ее жестом и словами, присели в поклоне и удалились, но, как я предполагаю, там, за ширмой, всегда одна-две остаются на дежурстве даже ночью, вдруг да госпожа что-то изволит…

Как ни странно, мы в самом деле довольно долго обсуждали политику, экономику и расположение сил в Варт Генце, потом неспешно повязались, это было похоже на безмятежное и неторопливое плавание в плотной теплой воде лесного озера. Ее жаркое мягкое тело отзывалось на любой мой жест, я чувствовал себя свободным, счастливым и сытым.

Потом она повернулась ко мне спиной, упершись мягким разогретым задом, я обхватил ее и почти сразу заснул счастливым сном всем довольного человека.

Уром я проснулся от щебечущих пташек, даже подумал с закрытыми глазами, что эти существа скачут вокруг ложа, но оказалось, что уселись на подоконнике и требовательно стучат костяными клювиками, требуя зерен.

Вирландина улыбалась во сне, наконец потянулась и распахнула глаза, еще сонные, с поволокой, зевнула, повернулась ко мне и закинула на меня ногу.

– А вы очень деловой человек, – проговорила она еще сонно с поощрительной усмешкой. – Стоит вартгенцам узнать, что вы провели эту ночь в моей постели, ваше положение…

– Пошатнется?

– Напротив, – сказала она, – упрочится.

Я сказал понимающе:

– Вы сейчас благодаря своей родне наиболее влиятельный человек в королевстве?

– Не только благодаря родне, – пояснила она. – Я жила во дворце и привыкла общаться с людьми, окружавшими… Марсала, а также придворными, военачальниками, самим Фальстронгом. У меня достаточно прочные связи не только с теми, с кем наш многочисленный и дружный род и так в хороших отношениях.

– Вы очень умный человек, – сказал я, – что удивительно, так как вы на редкость красивая женщина. Хорошо, что все эти многочисленные влиятельные знакомые не знают, насколько вы хороши в постели… наверное, не знают. Все, по крайней мере.

Она засмеялась:

– Уместная оговорка. Но по сути не в бровь, а в глаз. Будучи женой принца, я не могла шагу ступить без фрейлин…

– Я это заметил, – подтвердил я.

– А когда его не стало, – продолжила она, – я размечталась, что вот сейчас-то наверстаю…

– И что?.. Помешало что-то?

Она произнесла задумчиво:

– Даже не знаю. То ли уже привыкла без мужчин, то ли какие-то опасения… каких не было у юной девушки, те все безголовые, а я ж теперь умная, как вы льстите, а это значит, в данном случае, осторожная… Да вы это знаете. По себе.

Я повернул голову, наткнулся на прямой взгляд ее влажно мерцающих и расширенных в полутьме глаз. На щеках все еще густой румянец, уходит очень медленно, губы распухли от жадных поцелуев, а ключицы выступают остро и беззащитно.

– Да, – признался я. – Хотя мужчинам вроде бы проще, какой с нас спрос, кобели безмозглые, но все-таки начинаешь осторожничать, подозревая в каждой что-то хитрое и коварное, что пытается влезть в постель, чтобы получить какие-то преимущества.

В полутьме с ее стороны донесся тихий смешок.

– У меня несколько фрейлин… Все из лучших фамилий королевства. Вы можете пользоваться ими без всяких опасений.

Я воскликнул шокированно:

– Ваше высочество! Как можно!

Она ответила с тем же веселым спокойствием:

– Все равно вы, мужчины, не утерпите. Но эти, по крайней мере, ничего от вас не захотят, так как видят – место занято.

– Ваше высочество, – возразил я, – мне стыдно в этом признаваться, но я все-таки романтик и верю в чистые отношения… где-то там, в глубине моей мохнатой, заскорузлой, темной и чешуйчатой души. Потому я никогда не посмею изменить вам с вашими же фрейлинами, разве что удастся совсем уж тайно, и чтоб никакая зараза не подсмотрела.

Она тихо засмеялась.

– Ну да, так даже интереснее. Сладость нарушения запретов…

В комнате неслышно появились фрейлины, их видно сквозь полупрозрачную ткань кроватного комплекса, я все-таки спустил на всякий случай эти шторы, рассаживаются тихо и чинно, губки поджаты, а глазки опущены.

Мне почему-то показалось, что эти хитрые морденки все ночь не спали, прислушивались, а то и подсматривали втихую.

Вирландина поднялась, с каждым движением и жестом обретая царственность и величавость, даже величие, откинула небрежно штору и вышла.

Фрейлины тут же поднялись, поспешили к ней, я думал, начнут одевать, но она стоит обнаженная, а ее все так же обтирают смоченными в уксусном растворе тряпочками, старательно обмакивают сухими все места, лишь потом принялись за одежду.

Я наблюдал со стеснением, не решаясь выползти, только дивился, сколько этих одежд, оказывается, на женщинах, в прошлый раз и не рассмотрел, или же тогда она уже знала, что встреча с сэром Ричардом закончится постелью, умная женщина, и не надевала ничего лишнего.

Фрейлины все же пару раз бросили хитренькие взгляды в сторону ложа, но ни одна не показала виду, что заметила мужчину в постели хозяйки.

Вирландина оглядела себя в зеркало, его заносили со всех сторон, даже сзади, наконец произнесла с удовлетворением:

– Хорошо, можете идти.

Они присели и тихонечко удалились, а я торопливо выбрался из-под одеяла и натянул штаны.

– Что будете на завтрак, мой лорд? – произнесла Вирландина.

– Да че-нить съедобное, – сказал я. – Можно просто еду.

Она проговорила без тени усмешки:

– Хорошо, тогда я на свой вкус.

– Это будет прекрасно, – сказал я.

– Завтракать предпочитаете здесь, – спросила она, – или в завтракальной?

– Лучше в завтракальной, – ответил я. – А то если здесь, то надо прямо в кровати!

Она усмехнулась, подала мне руку, и я величаво вывел ее в соседнюю комнату. Слуги, не делая ни малейшего лишнего жеста, распахивали перед нами двери.

Глава 10

Завтракальная представляет собой небольшую и скромно убранную комнату. В середине стол и всего два кресла на противоположных концах, на стенах ковры и гобелены, на середине стола золотой двурогий подсвечник, у двери с обеих сторон еще два, помассивнее.

Я усадил Вирландину, вернулся на противоположный край стола.

В комнату неслышно начали входить слуги и, не поднимая глаз, ставили на стол тарелки с завтраком. Я жадно потянул носом, люблю яичницу с беконом, но почему-то здесь ее редко готовят.

– Прекрасный выбор, – сказал я с чувством. – Именно то, что мне нравится!

Она произнесла безмятежно:

– Вина, мой господин?

Я невольно покосился в сторону слуг, явно же услышали, морды, покачал головой:

– Благодарю, но… правителю нужна ясная голова.

Она чуть наклонила голову:

– Мудрый выбор. Кто начинает пить с утра, тот весь день уже ни на что не годен. Ни на что, как вы понимаете.

Я наклонил голову к столу, чувствуя, как начинаю краснеть, слуги совсем рядом, перекладывают мне на тарелку вкусно пахнущую яичницу с луком.

– Да… предполагаю…

– Как вам ветчина?

– Прекрасно, – сказал я с чувством. – Я вижу, и это у вас получается прекрасно!

Она улыбнулась и показала взглядом на слуг, мимо них ничего не проскочит незамеченным и неуслышанным.

– У нас хорошо получается все, – произнесла она со вкусом.

Слуги удалились по движению ее брови, она сказала тихонько:

– Хочу повторить, что сегодня ночью, мой лорд, вы сделали очень мудрый шаг…

Я пробормотал:

– Меньше всего я думал о мудрости.

Она мягко улыбнулась.

– Я расцениваю это как комплимент, чтобы не разочаровываться в вашей политической прозорливости. Это нужно было сделать, чтобы укрепить свои позиции. Теперь к вам будут относиться с большим доверием.

– Что-то я себя гадко чувствую, – пробормотал я. – У нас для таких мужчин есть определенный термин. Не совсем лестный. А если откровенно, то совсем не лестный.

Она сказала участливо:

– Правда? Тогда расценивайте иначе: это я постаралась вас затащить в постель, чтобы с вашей помощью удержать свои пошатнувшиеся позиции. Когда был жив Фальстронг, я была его любимой невесткой, все со мной считались еще и потому, что за моей спиной стояли король и его сын. Теперь же те, кто старался вертеться при моем дворе ради выгоды, куда-то исчезли…

Аппетит у меня начал улучшаться, я повеселел, как Вирландина и рассчитывала, с удовольствием пожрал всю яичницу и ветчину, чуть было не затребовал добавки, но ощутил, что в животе потяжелело, надо остановиться.

– Я слышала, – произнесла она негромко, – вы начали собирать налоги в королевскую казну. Многие, конечно, недовольны уже сейчас, но пока терпят, так как вы очень умело увязали это с прекращением гражданской войны, а вдобавок пообещали этот строгий режим через год отменить…

Я придвинул к себе широкое блюдо с мелкими поджаренными пирожками, ухватил сразу два. Она наблюдала за мной с доброй материнской улыбкой.

– Нет-нет, – уточнил я. – Отменять ничего не буду. Просто через год я отстранюсь от управления Варт Генцем, а вы тут отменяйте что хотите и как хотите. Только больше решать свои проблемы не зовите!

Она кивнула:

– Да-а, это многих успокаивает, а другие просто решили потерпеть годик. Скажите откровенно…

– Не скажу, – перебил я и улыбнулся, мол, шутка, но мое лицо оставалось серьезным. – Вот такая перед вами свинья.

– Я не выпытываю тайны, – ответила она мирно, – знаю, вы из тех, кто даже в постели ничего не выболтает. Я просто спрашиваю, чем я могу помочь.

Я быстро перебрал варианты, самый большой голод у меня, как вообще-то у любого реформатора, на людей. Либо не понимают, либо не умеют, либо не хотят, все приходится делать с хитрыми вывертами, прикрываясь совсем другими мотивами.

– Собственно, – ответил я легко, – вы уже помогаете. Хотя бы тем, что теперь весь Варт Генц будет знать, что мы делим ложе. А это значит, я все больше становлюсь вартгенцем. И ко мне будет больше симпатий.

Она подумала, наклонила голову.

– Хорошо. Раз этот союз нас обоих устраивает, то постараемся извлечь из него максимум выгоды. Все земли, которые контролирует моя родня, будут передавать все собранные налоги вам.

– А я им верну, – поспешно заверил я, – все те деньги, которые необходимы на содержание замков и прислуги, ремонт строений, дорог и прочее-прочее, а себе оставлю только ту часть, которая шла на войско.

– А на войско истратите сами?

– Точно, – сказал я. – Не на любовниц, клянусь!

Она усмехнулась:

– Многие бы предпочли, чтобы на любовниц. Но я вас понимаю.

Я перекрестился и поплевал через плечо:

– Похоже, наступает конец света, если нас начинают понимать женщины!

– Я больше, чем женщина, – произнесла она со значением. – Я могу быть другом. Вы в этом убедитесь, мой лорд.

– Я уже убедился.

Она покачала головой:

– В самом деле убедитесь. Правда.

Я с сожалением посмотрел на последние три пирожка, которые не сумел одолеть, сделал по вазочке с мороженым и одну придвинул Вирландине.

– Позвольте и вас угостить, моя дорогая хозяйка. Я паладин, иногда и для себя можно попользоваться…

Она с интересом посмотрела на мороженое.

– Для себя нельзя, сэр Ричард. Считайте, что и это для дела. Я вот так ошеломлена, что все отдам, даже карты… правда, не в этот раз.

Я ел быстро и мороженое, а Вирландина сперва с опаской, потом долго и с наслаждением смаковала. А я чувствовал, что после нервотрепок и постоянного напряжения впервые за долгое время наслаждаюсь счастьем и покоем. О женщинах раньше заботился я, это наша прерогатива, мы этих существ должны защищать и беречь, но сейчас как-то получилось, что с первого же часа пребывания в ее доме окружен буквально материнской лаской, хотя Вирландина старше меня всего ничего. Правда, такое зависит не от возраста, бывают и совсем соплюшки с развитым этим инстинктом, так вот у Вирландины и сам инстинкт, и манеры, и даже внешность – все в одном.

После завтрака я не спешил возвращаться в королевский замок, здесь уютно, а дожидаться новостей от Меганвэйла могу и здесь, потом играл с осчастливленным Бобиком, вместе ходили в конюшни дразнить арбогастра, тот фыркал и возмущался, что никуда не мчимся и вообще не сдвигаемся с места, мы выводили его во двор, и там они с Бобиком затевали азартные игры, к ужасу и восторгу челяди.

К обеду я услышал во дворе стук конских копыт, ржанье, голоса слуг. Сердце екнуло, наконец-то прибыл гонец от Меганвэйла, бросился к окну.

Конюхи разбирают коней у пышно одетых всадников, управляющий выскочил навстречу и низко кланяется одному, тот повернулся, и я узнал графа Меганвэйла.

– Ура! – крикнул я. – Граф прибыл собственной персоной! Все прочь с дороги!

И ринулся из комнаты, а затем по лестницам вниз. Меганвэйл входил в холл, когда я сбежал по ступенькам, он услышал, быстро преклонил колено.

– Граф, – сказал я, замедляя шаг.

– Ваше высочество…

– Граф, – сказал я нетерпеливо. – Пойдемте в покои, предоставленные мне во временное пользование нашей любезной хозяйкой, там поговорим…

С лестницы раздался веселый голос:

– Какое это временное? Мой лорд, что вы говорите?

Вирландина спускалась быстро, сияющая, довольная. Меганвэйл поспешил к лестнице, поклонился и припал поцелуем к ее руке.

– Ваше высочество, – сказал он, – я счастлив видеть вас… такой цветущей и счастливой…

Она рассмеялась:

– Это все наш хозяин, сэр Ричард!

Он сказал быстро:

– Совершенно с вами согласен, ваше высочество. Он действует на всех своих друзей именно так.

Она произнесла с намеком:

– А на меня особенно!

Меганвэйл бросил на меня взгляд, я и без этого чувствую себя как жаба на горячей сковородке, а тут еще Вирландина демонстративно подчеркивает перед всеми, что у нас интим, а когда интим между двумя такими серьезными людьми, то это и совместное ведение хозяйства, или хотя бы просто общее хозяйство…

Понимаю, она старается узаконить еще больше мое положение в королевстве, овартгенцить, это политика, молодец, все делает правильно, но все равно неловко.

– Рад за вас, – проговорил замедленно немножко ошарашенный Меганвэйл, он сказал именно то, что можно сказать, когда сказать нечего. – Да, очень рад…

– Теперь, граф, – сказала Вирландина деловито, – идите посекретничайте с нашим лордом, а я пока распоряжусь насчет обеда.

Меганвэйл поднимался со мной рядом, я видел его быстрые прощупывающие взгляды. Вирландина не случайно называет меня то «мой лорд», то «наш хозяин», всякий раз подчеркивая, что и она целиком и полностью признает мою власть и верно служит мне. А люди такого ранга, Меганвэйл это понимает, никогда ничего не говорят просто так.

В моих покоях он выждал, когда я сяду и укажу ему на кресло напротив, по сторонам старается не смотреть, словно мы вообще подвешены где-то в пустом пространстве, а когда опустился в кресло, то смотрел только мне в лицо.

– Как? – спросил я.

– В Скарлянды отправлено несколько обозов, – ответил он четко. – С продовольствием, одеждой, а то все говорят, что эта зима будет холодной.

– Прекрасно, – сказал я.

– Посланы гонцы, – сообщил он, – чтобы предложить помощь, если какая понадобится еще.

– Прекрасно, – повторил я.

– Полагаете, что-то попросят?

– Нет, конечно, – сказал я, – но поблагодарят искренне. И, главное, это резко изменит отношение к Варт Генцу! Знаете ли, бывает достаточно самого крохотного жеста, чтобы изменить карту мира!.. Мы сейчас это и делаем.

Он подумал, кивнул:

– Да, конечно… Но все-таки, с другой стороны, как-то жаль… Соседи – хорошо, особенно когда хорошие, но еще лучше бы воссоединить наши земли… эх, мечты…

Я сказал негромко:

– Граф, вы меня удивляете. Неужели вы во мне так уж разуверились?

Он вяло покачал головой, потом вздрогнул, выпрямился и уставился расширенными глазами.

– Ваше высочество?

– Именно, – произнес я со значением.

Он прошептал:

– Неужели…

– Именно, – повторил я. – Конечно же, граф, Скарлянды и Варт Генц должны стать единым целым! Это настолько само собой разумеется, что я не сомневался в вашем полном понимании.

Он пискнул, сглотнул ком в горле и сказал низким хриплым голосом:

– Ваше высочество, прошу простить меня… за непонимание, но я – человек военный, мне просто в голову не пришло, что объединить можно как-то иначе, чем вводом огромной армии бронированной конницы и тяжелыми сражениями с местными войсками!

Я наклонился и похлопал его по колену:

– Успокойтесь, граф. Я тоже человек военный, и если понадобится, то без колебаний введу туда армию и выжгу дочиста очаги сопротивления. Но сперва испробуем мирные методы. Я говорю это не потому, что пацифист, просто армия нам понадобится для настоящего похода, а не детских ссор с такими королевствами, вообще-то братскими, если по сути.

Он смотрел остановившимися глазами.

– Для… настоящего?

Я спросил с усмешкой:

– Вы разве не слышали, что строю огромный флот из больших кораблей? Нам понадобятся все силы, граф!.. Мы не должны терять в мелочных войнушках друг с другом ни одного человека! Может быть, судьба всего мира будет зависеть именно от этого человека, которого мы потеряем в драках с соседями. Не-е-е-ет, граф, нас ждут действительно великие дела! Действительно. А теперь давайте продумаем, какие еще мудрые и взвешенные шаги предпринять, чтобы все было, как надо, а не как у нас получается, когда мы не совсем весьма и вовремя…