Текст книги "Ричард Длинные Руки – майордом"

Глава 7

В армии происходит для человека вредное, но для государства – хорошее и нужное отролливание. Я понимаю, права личности и еще что-то там такое же возвышенно-непонятное, но если для личности нужно обэльфивание, а для государства отролливание – то я за отролливание, так как государство – это я.

Впрочем, в монастырях, лабораториях алхимиков и прочих особых экономических и даже политических зонах буду проводить политику усиленного обэльфивания. Правильно построенное государство всегда сбалансированно: тролли бдят и защищают, эльфы занимаются культуркой, а гномы производством. В гномы определим всех мастеровых, а также купцов и торговцев…

А я, конечно, человек. И, чтоб мне вдруг не заскучать, человеками будем считать всех моих вассалов и сторонников. А кто вдруг взбунтуется или не оправдает доверия, тоже разжалуем в гоблины. Гоблины – все прочее человечество…

Я медленно выныривал из сна в реальный мир, где не все так просто и хотя образы вообще-то причудливые, но какое-то зерно в них есть. Я словно бы побывал в том мире, где убийство уже не убийство, а статистика.

Утро восхитительно, словно мы в раю, а не в воинском лагере, где все жаждут лязга мечей, воинственных воплей, ударов топора, бешеной скачки и красивых подвигов! Долина еще в тени, но вершины гор давно искрятся, как расплавленное железо в горне, подожженные невидимым жаром с неба.

Меня быстро окружили военачальники, я выслушивал доклады, что все готово к выступлению, у каждого лицо светится, словно вершины гор под солнечным жаром, в глазах отвага, но я настороженно смотрел на шатер графа Ришара. Оттуда, пригибаясь, выходят один за другим мои военачальники вперемешку с вассалами самого Ришара. В сердце вонзилась острая игла: слишком быстро и много я передал графу власти, понадеялся на свое обаяние, дурак, или опьянел от успехов…

Последним из шатра вышел граф Ришар. Он хмуро и зловеще улыбнулся, увидев меня. Взгляд его темных глаз не предвещал ничего хорошего, а губы стиснулись в ровную линию.

Я успел увидеть, как он кивнул в мою сторону. Моя рука метнулась к мечу, однако множество железных рук подхватили меня и подняли в воздух. Я сцепил зубы и заставил себя ждать, качает, как на корабле в бурю, а от могучего рева множества голосов заложило уши.

Один раз, увлекшись, чуть не уронили, с той минуты я чувствовал под собой не только руки, но плечи и даже спины. Я не балеринная девочка, которую любой может поднять на руки, несут могучие быки, значит, уже сговорились и были готовы схватить, как только покажусь из шатра.

Внезапно я ощутил под собой нечто твердое, но не плечи, а ровную поверхность, и сумел воздеть себя в сидячее положение, в то время как ноги мои словно в стальных тисках, да и за спину и бока придерживают очень цепко, не вырваться.

Мои военачальники расступились, на высокий камень поднялся граф Ришар. Его приветствовали такими восторженными криками, что у меня сжалось сердце. Граф улыбался, кланялся и делал руками красноречивые жесты, посылая приветствия старым друзьям и тем, кто помнил его по прошлым битвам и сражениям. Седые волосы красиво падают на плечи, я подумал невольно, что это лучшая защита от сабли, никакое лезвие не просечет эту густую копну толстых волос, так что шея графа в безопасности… но не от тяжелого меча.

Прямой как тополь, он наконец повернулся в мою сторону и прокричал громко и властно:

– Слушайте все! Собрание лордов войска сэра Ричарда единогласно решило провозгласить его гроссграфом немедленно!.. Мы выступаем в большой и славный поход, что принесет мир и счастье народам, и пусть не останутся у нас за спинами нерешенные дела!.. Ура гроссграфу Ричарду!.. Ура!..

Вокруг меня заорали сперва нерешительно, я чувствовал, что в толпе простых кнехтов ошарашены не меньше, чем я, потом завопили с таким неистовым энтузиазмом, что я обеспокоился за их сорванные глотки и за свои уши. Меня стащили со щита и, передавая из рук в руки, понесли в сторону нашей ехидно улыбающейся кучки.

Граф Ришар заговорил первым, голос его звучал твердо и непреклонно:

– Сэр Ричард, это нужно было сделать немедленно!

Я пробормотал ошарашенно:

– Вот так?

Он кивнул, в глазах кроме сочувствия с изумлением увидел я и странную искорку ехидцы.

– Да. Момент удачный.

– Но легитимно ли?

Он снова кивнул.

– В особых обстоятельствах – да. Потому я и предложил провозгласить вас гроссграфом Армландии, не дожидаясь, когда соберем всех владетельных лордов. Будем считать, что все владетельные – здесь! Войско порождает власть.

Ратники все еще продолжали веселиться и выкрикивать приветствия и здравицу гроссграфу Армландии, славному сэру Ричарду, но десятники и сотники уже забегали в толпе, выдергивая своих и понуждая вернуться в отряды.

Барон Альбрехт сказал осторожно:

– Вообще-то это похоже на демонстративное пренебрежение мнением лордов Армландии… Особенно тех, кто и предложил вам корону гроссграфа.

Сэр Растер прогудел:

– Шило из мешка вылезает быстро…

Но все поглядывали на графа Ришара, что меня уязвило, а он, выдержав паузу, произнес веско:

– Дорогой сэр Растер… с этим вопросом давно надо было покончить. Тем более не можем вторгаться в Сен-Мари под управлением просто сэра Ричарда! Народу нужно знать, что во главе стоит верховный лорд, которому принесли присягу остальные лорды. Потому я присягаю сэру Ричарду еще раз… Вернее, первый раз, так как раньше случая не было. И пусть все знают, что власть гроссграфа Ричарда монолитна, незыблема! Нет трещин, вообще никаких, и не стоит даже пытаться что-то рыть в этом поле.

Я молчал, украдкой переосмысливая случившееся. Граф Ришар доказал, что умеет действовать быстро и решительно. Он сразу увидел слабое звено и тут же моментально закрыл проблему. По сути он прав насчет единства мнений при вторжении, а также первым понял, что если лорды Армландии раньше не захотели искать компромисса в спорах друг с другом и строить систему противовесов, если сами захотели лорда над лордами, так не жалуйтесь же, что этот лорд быстро подмял все под себя.

Тирания, мелькнула горькая мысль, может возникнуть только при демократии. Когда люди не хотят договариваться и выбирают судью, который возьмет на себя решение их вопросов, то этот судья обычно берет на себя решение и других вопросов.

Я вскинул руку и сказал громко:

– Все, военный совет окончен! Граф Ришар, я вручил вам полное руководство собравшимся войском. Пешие отряды уже выступили через Тоннель, у них есть карты, но им велено сосредотачиваться на той стороне в безлюдном месте и ждать подхода конного войска. Действуйте!

В конце концов, стучала в голове мысль, мы живем в мире, где сила и натиск решают многое, если не все. Пока я сопли жевал с легальным избранием меня на трон гроссграфа… наверное, еще и демократичным с подсчетом голосов под надзором приглашенных наблюдателей из Фоссано и Турнедо, граф Ришар поступил быстро и жестко. Это как Цезарь, когда ввел войска в пределы Рима, или король Карл, упразднивший парламент. Несогласные быстро становятся согласными. Даже более согласными, чем другие согласные.

К Тоннелю я подъехал уже узаконенным гроссграфом. Пространство перед ним заполнено конным войском, стоят стремя в стремя, лица тревожные, я вижу в глазах многих восторг и одновременно страх: чувствуют всю нависающую тяжесть Хребта.

Мне давали дорогу, теснились, я оглядывал войско и ощутил, что граф Ришар очень грамотно распределил командование отрядами, каждому дав четкий план, что и как сделать, где сломить противника и куда потом выйти для соединения с основными войсками или же что делать дальше. Он прекрасно понял задачу и военачальникам твердил, как заклинание, что победа наша не в затяжных боях, а в стремительных захватах городов и крепостей противника.

Даже по виду войска заметно, что это не огромная вооруженная масса, а скомпонованные боевые единицы, от самых малых в десяток человек до огромных отрядов в одну-две тысячи. И у всех свои четко очерченные задачи. Там в Армландии я обычно присутствовал на раздаче заданий с видом верховного гаранта, обычно помалкивал, а если и ронял пару слов, то это были в основном намеки на то, что, кто отличится при захвате каких крепостей или городов, тому они, скорее всего, и отойдут либо во владение, либо в наместничество. После таких моих слов даже у самых ярых романтиков глаза становились похожи на золотые монеты, копыта начинали в нетерпении рыть землю, словно везде закопаны кувшины с драгоценностями…

Альвар Зольмс приблизился на красавце буланом жеребце с красной гривой, лицо сияет молодой отвагой, рука взметнулась в салюте.

– Сэр Ричард! Я взял на себя смелость затребовать остальные подчиненные мне в Фоссано войска.

– Прекрасно, граф, – сказал я. – Вы не прогадаете.

– Я тогда еще не знал, куда направимся, потому велел накапливаться в крепости «Слово Ричарда».

Я удивился:

– Что еще за крепость? Почему не знаю?

Он посмотрел на меня с укором.

– Сэр Ричард, вы так и не дали имени своей крепости! А это нехорошо.

– Да все некогда было, – пробормотал я.

– Но людям как-то надо ее называть? Вот и придумали.

– Но почему именно «Слово Ричарда»?

– А все знают и ужасаются, что была построена за одну ночь по единому вашему слову.

Я буркнул:

– Ну, вообще-то слов было много. Поуговаривать и поуламывать пришлось. Но… ладно, «Слово Ричарда», так слово. Хотя и длинно.

Он сказал спокойно:

– Ничего, сократят. Так всегда делают. Будет просто «Слово», вот увидите.

Я поежился.

– Как бы церковь не обиделась.

На его широкой роже расплылась, как тесто по горячей сковородке, хитрая усмешка.

– При чем тут церковь? Подумают на другое слово. Не совсем церковное… Словом, располагайте добавочным войском тоже.

– Спасибо, граф, – сказал я любезно. – Все понадобятся. Можете оставить здесь своего человека, чтобы перенаправил их за нами вдогонку.

Он воскликнул:

– Это ваше право, сэр Ричард!

Я мягко и державно улыбнулся.

– Сэр Альвар, я не собираюсь изымать их из вашего непосредственного командования. Достаточно и того, что командую вами.

– Спасибо за доверие, сэр Ричард!

Я видел обращенные в мою сторону лица, нужно что-то сказать такое, чтобы у всех удвоились силы. Я привстал на стременах и прокричал яростно:

– По ту сторону Хребта богатое сытое и развращенное до мозга костей королевство захребетников! Те люди давно забыли о чести, доблести и благородстве, в чем вы все вскоре убедитесь с ужасом и отвращением! Правит ими король Кейдан, хуже которого и подлее трудно найти человека! А еще его окружают худшие люди на свете… и потому у нас не должно быть никаких сомнений, что мы вправе нести цивилизацию на остриях своих копий, на лезвиях мечей и топоров. С нами Бог, так кто же против нас?

Барон Альбрехт первым вскинул руки и прокричал громко:

– На захребетников!

Следом заорал громовым басом Растер, со всех сторон раздались крики:

– На безбожников!

– Смерть забывшим Господа!

– Во славу церкви!

– Сместим Кейдана!

– На еретиков!

– Во имя Господа!

– С нами Бог!

Я вскинул руку и сказал громко, но уже спокойнее, ни к чему не призывая, а как напоминают о деле давно привычном и решенном:

– Владетельные лорды нашего войска станут еще богаче и могущественнее. Безземельные рыцари получат в кормление богатые села и хорошие угодья. Вы знаете, что поддержавшие меня, когда я прибыл в Армландию, получили земли и даже замки. Сейчас перед нами страна намного больше Армландии! Это богатое, очень богатое королевство, где люди забыли о Боге и справедливости. Потому мы не только вправе, мы просто обязаны нести туда истину в наших пламенных сердцах и на остриях наших мечей!.. Простые ратники вернутся богачами. А кто восхочет, тот и осядет там на богатых и обильных землях. Итак, с Богом, вперед!

Народ ликовал и потрясал оружием. Всюду я видел обращенные ко мне, как подсолнухи к солнцу, преданные лица. Мелькнула тревожная мысль, всегда ли так будет, а то что-то слишком уж хорошо, тьфу-тьфу, мне так везет, что надо хоть палец прищемить, что ли…

Барон Альбрехт подъехал на красавце савраске, подозрительно высоком и тонконогом, явно из конюшни графа Ришара, сказал тихонько, двигая одним уголком рта:

– Хорошая речь.

– Не сомневаюсь, – буркнул я.

– Даже великолепная, – сказал он тихо. – Чувствуется в вас некая школа… Не могли же вы все так продумать? Эффектно, умело и сбалансированно. Чтоб и борцами за правое дело все выглядели, но и про богатейшую добычу знали. То есть и чистые души вроде Макса будут в энтузиазме, и любители пограбить. А некоторые, вроде сэра Растера, вообще вдвое…

– Сэр Растер, – согласился я, – богатая натура.

– Разносторонняя, – согласился он.

– За что и любим его, верно?

– Одних подвигов ему мало, – сказал барон со вздохом, – но и только ради добычи не станет… Люблю с такими общаться. Иногда он так ошарашивает!.. Тамошний король в самом деле скотина?

– Редкостная, – подтвердил я. – Правда, он там не один…

– И все там такие падшие? – усомнился он.

Я поморщился.

– Барон, вы меня удивляете! Эта речь рассчитана на поднятие ярости масс, на воспламенение энтузиазма…

Он посоветовал:

– Тогда еще нужно пару раз упомянуть, что богатое не только королевство, но и люди. А то лорды расхватают земли, а простым воинам нужна добыча попроще.

– Я же сказал!

– Простым нужно повторять и повторять, – сказал он наставительно. – Пусть даже начнут бурчать, что повторяетесь. Там в самом деле народ богаче?

– Да, барон.

– Тогда еще и я проведу добавочную работу, – сообщил он. – Люди должны рваться в бой, обгоняя друг друга. И стараться первыми ворваться в любой город противника.

Отец Дитрих и его священники обходили войско, давая общее благословление нашему войску, а некоторые прошлись по рядам и еще больше укрепили боевой дух обещаниями вечного рая погибшим за веру и культуру.

Сам отец Дитрих подошел ко мне и, глядя снизу вверх, сказал твердо:

– Сын мой, я со своими братьями отправлюсь с головным отрядом.

– Отец Дитрих! – вскрикнул я.

Он покачал головой.

– Сын мой, так надо.

– Не лучше ли, когда укрепимся?

Он снова покачал головой, голос прозвучал твердо и ясно:

– Сын мой, понимаю твою заботу и благодарю за нее. Но дело слишком серьезное. Наши люди должны верить, что несут свет и правду в темные страны. Тогда всяк сражается яростнее и самоотверженнее. А мы, церковь, должны сразу видеть, с чем придется столкнуться.

Я пробормотал:

– Да это я понимаю…

Он мягко улыбнулся.

– Я же сказал, благодарю. Ты можешь не говорить, я читаю в твоем сердце, что ты просто оберегаешь меня. Спасибо!

Глава 8

Меня встревожило, что граф Ришар отряды Кристофера де Марка и Арлинга поставил рядом, не случилось бы чего, но граф заверил, что в данной ситуации они оба, как истинные рыцари, будут относиться друг к другу с предельной деликатностью и моментально приходить на выручку, «как бы чего не подумали», да и вообще, вы же, сэр Ричард, понимаете…

Я кивал, делая вид, что понимаю, но и в самом деле почти понимал, точнее, чуял, что да, примерно так оно и будет, теперь соображаю. Сэр Растер и даже барон Альбрехт нисколько не сомневались, что деликатное отношение бывших мужей Лоралеи поможет взаимодействию их отрядов в бою.

Первыми в Тоннель вошли отряды тяжелой конницы графа Ришара, барона Варанга, графа Арне Дюбле, отдельно двигается лучшее в Армландии конное войско под началом барона Диаса, бароны Комтур и Лабард привели большие отряды, замаливая грехи за поддержку Хофманна. Даже граф Инкризер, домосед и человек влюбленный в жену, привел большой отряд. Я сам залюбовался на первую сотню рыцарей, что идут под личным знаменем Ришара: все в одинаково добротных доспехах, только шлемы да плюмажи разные, на великолепных конях, граф Ришар не пожалел посадить своих вассалов на лучших в Армландии коней. Даже после долгой скачки из владений Ришара к месту сбора им хватило отдохнуть одной ночи, чтобы сейчас рыцари ехали на свежих, сытых и полных сил зверях с огненными глазами.

Дальше красиво и гордо едут отряды барона ля Бержа и маркиза Ангелхейма, а замыкают передовое войско опять же ратники сэра Максимилиана. В последнее время он увлекся новыми возможностями комбинированного строя копейщиков, ратников и лучников, я всячески подбадривал, чтобы не стыдился заниматься с простым людом, предрекал большое будущее пешему строю. Сейчас все с одобрением смотрели, как кнехты идут непривычно ровными рядами, шагают в ногу, все одинаково одеты, у всех одинаковое оружие: копейщики топают отдельно, мечники – отдельно, лучники и арбалетчики своими отрядами, а не все одной толпой, как бывало раньше.

Правда, выше всего сердце подпрыгнуло в радости, когда увидел трепещущее по ветру знамя барона Жарнака Легри. Серый и неприметный, очень осторожный и непримечательный хозяин, он не отличился ни в битвах, ни на турнирах, ни в светском общении, и вдруг здесь с довольно большим отрядом! Какое может быть лучшее доказательство, что все верят в успех моего предприятия?

Я остановил у входа в Тоннель Ришара, а с ним тут же остановились барон Альбрехт и сэр Растер.

– Когда выйдете из Тоннеля, – напомнил я, – там очень удобная низина, окруженная камнями. Накапливайтесь там, не двигайтесь с места, чтобы вас не увидели раньше времени.

Ришар спросил настороженно:

– А вы не с нами?

– Я поеду вперед, – сообщил я, – сообщу герцогу о нашей благородной миссии. А вам рекомендую дождаться моего возвращения здесь. Все равно догоните пеших.

– Копейщики и ратники Максимилиана уже выступили, – напомнил барон Альбрехт.

– Догоните, – повторил я, – хотя, конечно, если не терпится…

Ришар кивнул, да, разумнее руководящему составу подождать здесь, а барон Альбрехт учтиво осведомился:

– Если не секрет, какова цель нашей благородной миссии… я имею в виду, в интерпретации для герцога?

Я удивился:

– Ну конечно же, защитить герцогство от непомерных притязаний короля Кейдана!.. Тот в стремлении к мировому господству готов подавить все очаги самоуправления на местах, насадить всюду своих людей… Это чудовищно несправедливо! Вертикаль власти – это просто гадко. Так что наша единственная цель – защитить герцогство. Ну, а там придется нанести несколько превентивных ударов…

Растер, все еще не привыкший к моей терминологии, спросил обалдело:

– А это чё?

Сэр Ришар сказал усмешливо:

– Насколько я улавливаю мысль сэра Ричарда, это дать сдачи. Заранее! Пока противник еще и не додумался напасть. Гнусно напасть.

– Все точно, – одобрил я. – Так что действуйте по плану. Я пока поскачу в крепость и постараюсь подготовить торжественную встречу. В нашем лице должны видеть хотя бы союзников. Еще лучше – освободителей, но ни в коем случае не вторгателей.

Пешие отступали к стенам, Тоннель просторен, а мы с Зайчиком с грохотом копыт вихрем пронеслись по этой ярко освещенной трубе. Бобик мчится позади, по обе стороны металлический блеск доспехов, щитов, шлемов и оружия сливается в непрерывные мерцающие полосы.

Впереди блеснул золотой огонь, грохот копыт оборвался, мы выметнулись в залитый солнцем необъятный мир. Стало слышно чириканье птиц, Бобик щурился и громко чихал, Зайчик довольно заржал и без команды пошел вниз. Дороги нет, как и бездорожья, я крутился в седле, оглядывая окрестности: сколько понадобится людей и за сколько дней уберут камни. Войска пройдут везде, а караванам нужно двигаться по прямой прямо к черному зеву Тоннеля.

Место хорошее: внизу понижается плоскогорье, дальше вообще зеленая долина. Зайчик с галопа перешел в карьер, мы неслись некоторое время сквозь ветер и свист в ушах, наконец вдали показались отвесные горы, между которыми, как пробка, и выстроена крепость рода Валленштейнов.

Я заорал было что-то веселое, из каждой песни знаю не больше двух строк, как вдруг слова застряли в горле, словно кто-то с силой вбил их обратно.

Зеленая долина, что ведет к крепости, а потом и внутрь герцогства, пестрит огнями! А еще там шатры, шатры… Зайчик замедлил скок, чуя мою тревогу. Забежавший далеко вперед Бобик вернулся и пошел рядом, то и дело поглядывая на меня снизу вверх с вопросом в умных глазах.

Шатры, десятки шатров, но не рыцарские, а грубые, сшитые из шкур. Порыв ветра донес запах гари, ароматы жареного мяса, сожженных стволов дерева. Костров не десятки, а сотни, а теперь уже видны фигурки людей, множество коней…

Повеяло угрозой, я огляделся, вроде бы никого, хотя сердце стучит, как у пойманного зверька. Над головой шумно хлопнуло, пахнуло ветром. Я едва успел поднять голову, прямо из синевы неба ко мне стремительно приближается огромная, закрывая весь мир, отвратительная гарпия с хищно перекошенной мордой и оскаленными зубами. Я скатился с седла, как мешок с зерном, больно ударился о камни. Сверху жутко заскрежетали когти по седлу, а Зайчик нервно переступил с ноги на ногу и попробовал встать на дыбы.

Я наконец-то сорвал с пояса болтер, но выстрелил в другую тварь, та сменила вектор атаки и падала на меня, намереваясь пригвоздить к земле. Я ужаснулся при виде летящих мне в лицо страшных крючковатых лап с острыми когтями, в этот миг два болта пробили ее тело насквозь. Мне на грудь обрушилось не по-птичьи тяжелое тело. Когти все-таки вцепились в последней судороге, я рычал и, одной рукой спихивая с себя, стрелял вверх, там на малой высоте еще две. Третья уселась на Зайчика и свесила ко мне голову на длинной, морщинистой, как у старухи, шее.

Мелькнуло черное тело, гарпия задушенно каркнула. Бобик подмял ее под себя и мигом задушил. Две уцелевшие гарпии замахали крыльями чаще, медленно набирая высоту.

– Нет уж, – прорычал я оскорбленно. – Нет уж…

Дрожащими руками сорвал с седла лук, быстро натянул тетиву и выпустил одну за другой стрелы. Первую тряхнуло так, что полетели перья и крупная рыбья чешуя. Оставшаяся в живых не стала набирать высоту, а, распустив крылья, быстро-быстро заскользила в сторону. Я послал вдогонку три стрелы, раненая гарпия дико закричала, начала снижаться и рухнула за камнями.

Я провел рукой по груди и плечу, раны затянулись, но одежда изорвана в клочья. Бобик поднял голову и смотрел с вопросом.

– Молодец, – сказал я дрожащим голосом. – Спасибо, лапочка…

Он завилял хвостом и бросился целоваться. Зайчик нервно дергал ушами и дико косился по сторонам. Я пинком перевернул тело сперва той, которую застрелил, потом задушенную Бобиком. Жуткие уродливые существа, страшные именно подобием человеку: искривленному и уменьшенному, с перьями, чешуей и волосами на теле, выжившие только благодаря какой-то части интеллекта.

Бобик обнюхал их и отступил, всем видом показывая, что такую гадость есть не станет, даже если обдеру и хорошо зажарю.

– Я тоже не стану, – сказал я. – На всякий случай. А то слишком похоже, будто какую-то человечину будем жрать…

С гребня хорошо видно, что внизу в самом деле лагерь, не почудилось. Не рыцарский, у рыцарей шатры из тонкого полотна, а здесь из грубо сшитых шкур… Еще сотни костров, тысячи полуголых мужчин с топорами за спинами, табуны мелких лохматых коней…

Громада крепости все так же перекрывает узкое горлышко входа в герцогство. Что новое, так это полоса высокого вала, им перекрыта дорога в крепость… точнее, из крепости к лагерю, как теперь понимаю, загадочных степных варваров, о которых так много слышал.

– Тихо-тихо, – сказал я предостерегающе Бобику, что рычал и рвался помчаться вперед и вниз. – Мы не знаем, что они такое…

Он обернулся и посмотрел на меня с удивлением. Я жадно всматривался в лагерь, так грубо и неожиданно разбивший вдрызг все мои тщательно продуманные планы. В черепе стучало: так вот вы какие, степные варвары… так вот вы какие… Чем-то похожи на викингов, только в отличие от белокожих исполинов Скандинавии этих настолько прокалило южное солнце, что блестящие тела выглядят коричневыми, словно обкатанные отступившими волнами валуны.

Почти все раздеты до пояса, я придирчиво оценивал их фигуры и признал с неохотой, что мои рыцари уступают, уступают. Варвары сложены прекрасно, кроме того рослые, здоровые, налитые нерастраченной силой. Я смотрел, как ходят, расставив руки, громко хохочут, пихаются, и понимал, что у них культ силы и здоровых тел. Если у кого и намечается позорящее мужчину пузо, то такой старается подтягивать, напрягать мышцы живота, ведь все на виду, нет одежды, «скрывающей недостатки фигуры».

Кони, напротив, мельче наших, но и от них веет звериной силой, выживаемостью, выносливостью. Такие могут прокормиться любой травой и любым ее количеством, это нашим подавай отборную пшеницу или лучший ячмень. Щиты у варваров круглые, деревянные. Хороши от стрел, но не выдержат удар топора или тяжелого рыцарского меча. Кто-то в длинных штанах, многие в укороченных, некоторые вообще в шортах, поверх которых тяжелый пояс с подвешенными к нему ножами, мешочками, флягами.

Бобик зарычал, шерсть поднялась, он подался вперед всем корпусом. Я не сразу понял, что не скала выдвинулась из-за дальнего высокого шатра, а исполинский человек в два, а то и в три моих роста. Вышел, шагая тяжело и грузно, опустился перед таким же великанским костром, в котором горят целые бревна. Сидя, возвышается над остальными на половину корпуса. Правда, вокруг него пусто… это же огр, настоящий огр в лагере варваров!

– Ничего себе, – сказал я вслух ошарашенно. – Что за… демократы такие?..

Бобик поднял голову. Я встретил взгляд недоумевающих глаз. Это же понятно, сказал он мне молча. Варвары превыше всего на свете чтят силу, а огры вот какие! Другое дело, как это огров удалось выманить из их гор и уговорить пойти рушить города людей…

– Да, – сказал я горько, – ты прав, а я дурак… И вообще дурак, размечтался покорить Захребетье… даже не подумав, что на это поле могут выйти и другие игроки!

Зайчик тоже начал посматривать на меня с нетерпением. Я вставил в ногу в стремя, Бобик запрыгал вокруг и сделал вид, что сейчас перекусит арбогастру ноги. Зайчик лениво стукнул его копытом, Бобик увернулся в последний момент и злорадно скалил зубы.

– Хорошо, – сказал я со вздохом. – Мы не гордые. Промчимся прямо. Авось ворота открыть успеют…

Была мысль в самом деле пронестись через середину лагеря. Никто и глазом не успеет моргнуть, как окажемся на той стороне, вал для нас не помеха, как и ров, а там ров наверняка… но кто знает, что за лагерь, только ли в нем отважные и тупые варвары? Шаманы бывают весьма смышленые, да и вообще, кто избегает неприятностей, того они избегают тоже.

Я вошел в шкуру исчезника, в таком виде совершили большой полукруг, объезжая лагерь, а потом промчались вдоль отвесной горы и выскочили вблизи стены крепости. За земляным валом довольно глубокий ров, но Зайчик легко перемахнул, Бобик не отставал. Варвары от стен далековато, даже лучший из лучников не добросит стрелу, однако огромного черного коня с пустым седлом и большую собаку заметили, конечно же, сразу. В лагере поднялся крик, с десяток лихих героев вскочили в седла и разбирали поводья. Я не успел глазом моргнуть, как они понеслись в нашу сторону.

С верха ворот раздался вопль:

– Да открывайте же скорее!..

Заскрипело, зазвенели тяжелые цепи. По ту сторону натужно закряхтело огромное колесо, но я больше прислушивался к нарастающим за спиной крикам. С верха ворот полетели стрелы. Створки начали приоткрываться, Бобик протиснулся первым. Я направил Зайчика в щель, на спину упало тяжелое, я отпихнулся, чувствуя горячее потное тело, вышел из личины как раз в момент, когда втиснулись вовнутрь.

Ворота сразу закрыли, пока в лагере не опомнились и не воспользовались возможностью поживиться на оплошности защитников. С конского крупа сполз и упал на землю полуголый воин с тремя стрелами в груди и плечах и одной торчащей прямо из темени.

Народ опасливо смотрел на Бобика, со стены тяжело спускался, ступая сразу через две ступени, Мартин Беар. На воротах счастливо кричали, что явился сам сэр Ричард, тот самый, ага, так что будет всем щасте, с сыном герцога не соскучимся.

Я въехал во двор, с некоторым удивлением ощутив, что уже не обращаю внимания на громкое перечисление моих титулов. Мартин за это время стал еще шире, но лицо все такое же суровое, глаза голубые и недоверчивые, широкий и совсем не потерявший формы подбородок и твердый рот, что сейчас расплывается в счастливой улыбке.

– Сэр Ричард!

Он отдал салют, но я, снова напоминая, что мы с ним оба рыцари, обнял его, на мгновение ощутил жесткую, как у кабана, щетину на подбородке.

– Тебя можно застать в постели? – поинтересовался я. – Или ты и спишь на стене?

Он засмеялся.

– Нет, просто начали тревожить эти пустынные сволочи.

– Штурмовать пробовали?

Он кивнул.

– Да. Но не всерьез. Не последние дураки, понимают, на такие стены не взобраться. Но выход нам перекрыли.

– Разберемся, – пообещал я, хотя по телу пробежал предостерегающий холодок. – Всему свое время.

Он спросил шепотом:

– Началось?

– Да, – ответил я. – Ты не забываешь, что на тебе теперь не только крепость, но и все герцогство?

Он виновато развел руками.

– Да, помню, вы так и сказали. Но для меня это многовато… Да и герцог всем занимается сам. После того, как вы велели срыть все лишние крепости, герцог просто помолодел!.. С ним теперь Винченц, вину чувствует, из кожи вон лезет, старается быть полезным…

– Но больше служит леди Элинор, чем герцогу?

Мартин развел руками.

– Что делать, верен, как пес… Но леди Элинор верна герцогу, так что все пока хорошо. И если бы не эти подступившие степняки…

– Разберемся, – пообещал я с натугой, надо что-то сказать, Мартин смотрит с надеждой. – Как обстановка в самой семье?

– Герцог еще не вернулся, – доложил он.

В его сдержанном голосе прозвучала такая тревога, что я поспешил сказать:

– Путь неблизкий, Мартин!..

Он кивнул.

– Да, понимаю. Леди Дженифер все так же слушает баллады Патрика, молодой Родриго начал подрастать…

– Быстро? – спросил я.

Мартин понял, покачал головой.

– Нет, как обычно. В смысле, как и положено детям. Леди Элинор не может колдовать без своих снадобий, а вы ж велели все запереть и свою печать поставили! Так что ни сдерживать его рост не может, ни ускорить. А чего нам ожидать, сэр Ричард?

Я развел руками.

– Даже не скажу теперь. Честно говоря, я совсем растерялся, Мартин! Этих степных варваров я как-то в расчет не брал… А так мои войска проходят по Тоннелю на эту сторону Хребта. Как только соберутся, выстроятся в боевые порядки, можно бы и начинать… но теперь я уже и не знаю, что делать. Эти гады все испортили!

Он сказал хмуро:

– Я тоже не люблю неожиданности.

– А уж как я не люблю, – сказал я с тоской.