Текст книги "Любовные чары"

Глава 7

Подошва уперлась в мягкий серый мох с торчащими корнями деревьев. Впереди и по сторонам громадные стволы закрывают вид в стороны, а ветви прячут небо. Портал за моей спиной исчез в тот же миг, как я переместился на эту сторону, а я судорожно вздохнул и сообразил, что все это время не дышал, словно страшился спугнуть севшую перед носом дивную бабочку с трепещущими крыльями.

В теле такая слабость, словно вместо Сизифа втаскивал весь день на гору камень. Только потому и не визжу от радости, сил нет, чувствую себя как медуза, выброшенная волной на берег.

Колени подломились, я опустился на землю, ноги налиты свинцом, даже голова тяжелая, будто сам череп из чугуна толщиной в два пальца.

Послышались шаги, кусты раздвинулись, появился Фицрой с флягой вина в одной руке и куском ветчины в другой.

– Долго нам ждать хвороста, – заметил он насмешливо, всмотрелся в мое лицо и сказал уже встревоженно: – Ты чего?.. Еле живой!.. Что тебя подкосило? Ладно, я сам хвороста наберу…

Я с трудом удержал на нем взгляд, свинцовые веки наползают на глазные яблоки, перекрывая все на свете.

Фицрой, веселый и наглый, все еще стоит надо мной и с аппетитом жует ветчину, таким огромным ломтем гнома убить можно, а эльфов – так сразу двух.

Запах ударил мне в ноздри, я ощутил зверский голод.

– Сейчас сдохну, – прошептал я. – А хлеба у тебя нет?

Он изумился.

– Ты же утром жрал в три горла!.. Ну ты даешь…

Я смолчал, а он вернулся, как полагаю, к костру, молодец, я торопливо огляделся и только теперь понял, что портал был, все получилось, но только переместился я аж на целый шаг, вон слева то дерево, под которым я сел, даже трава только-только распрямляется…

Фицрой принес половину холодного бараньего бока с краюхой хлеба и с изумлением наблюдал, как я пожираю все это, как голодный волк, что неделю бегал за добычей.

– Ты приболел, – сказал он с беспокойством. – А нам с больным возиться не с руки. Давай я тебя прирежу по-тихому?.. И тебе хорошо, и нам приятно.

– Вам приятно, – пробормотал я, – это ясно. А почему мне хорошо?

– Я тебе покажу, – пообещал он, – классный удар ножом в глазницу!.. Мгновенная смерть, не успеваешь ничего почувствовать! Тебе понравится, обещаю.

– Если не успею почувствовать, – буркнул я с набитым ртом, – то как понравится?.. Ладно, в другой раз будет вам всем приятно. И даже весело. Обхохочетесь!

– Обещаешь? – спросил он. – Ну тогда ладно. Вина принести?

– А в твоей баклаге?

– Последние капли, – сообщил он. – А тебе, как вижу, капли должны быть размером с озеро. Не самое крупное, а так, среднее.

– Ты принесешь, – ответил я. – Лучше сам приду. Вот доем и приду. И за добавкой.

Он расхохотался, небрежно сгреб в охапку сухие ветки и удалился, бодрый настолько, что почти подпрыгивает. Я в самом деле обглодал все мясо с ребер, уж и не знаю, что может быть вкуснее бараньих ребрышек, доел хлеб и ощутил, что да, силы возвращаются с такой скоростью, словно хлеб и мясо, пренебрегая долгим и нужным процессом переваривания, сразу превращаются в энергию.

Ну вот как фотоэлементы сразу улавливают энергию Солнца и превращают ее в электричество, оставив в прошлом примитивный и долгий процесс добывания угля, нефти и газа, чтобы сжечь и превратить в электроэнергию.

Когда я вернулся к месту отдыха, огонь уже полыхает вовсю, ободранная тушка оленя аккуратно насажена на длинный прут толщиной с древко пики, а Эллиан азартно выбрасывает из огня сырые сучки, оставляя только красные угли.

– Долго вы ходили за ветвями, глерд, – сказал он с ехидцей. – Наверное, в обморок упали?

– Я мыслил, – сообщил я ему, – жаль, вам этот процесс абсолютно незнаком. Я Улучшатель, а мы могучи рассуждениями, логикой и доводами. Хотя в морду тоже могу дать.

Он поморщился.

– И что же намыслили?

Я обратился мимо него к отдыхающему под деревом Финнегану:

– Высокочтимый глерд, я вспоминал все, что слышал об Уламрии, и пришел к выводу, что королевство не такое уж монолитное, как выглядит. И каким его стараются представить в глазах соседей заинтересованные лица.

Финнеган посмотрел на меня исподлобья.

– Допустим, это так. И что?

– Можно попытаться, – сказал я, – дестабилизировать обстановку. На самом деле это не так трудно, как кажется.

– Ну-ну?

– Тогда Антриасу, – договорил я, – будет не до завоеваний. Но, к сожалению, на это нужно время, которого у нас нет. Как добыть?

Все слушали молча, Финнеган подумал, кивнул.

– Новичок прав, – сказал он покровительственно, но обращаясь больше к Баффи и Эллиану. – Когда королевство раздирали мятежи Большого Крагена и Кровавой Охоты, королю Антриасу было не до мыслей о завоеваниях…

Эллиан скривился, метнул в мою сторону взгляд, полный неприязни.

– К сожалению, – сказал он сухо, – власть короля после подавления мятежей только укрепилась.

– Ситуацию, – сказал я, – можно сделать перманентной.

Он спросил озадаченно:

– Что это?

– Замороженный конфликт, – пояснил я, – так называемый в народе дипломатов. Но его можно сделать и полумороженным.

Финнеган слушал внимательно, а Эллиан буркнул:

– Это… как?

– Так, – ответил я, – что король не решится вывести армию за пределы страны. Во избежание. Если создать ему проблемы внутри.

Они переглянулись, на лице Эллиана проступило выражение недоумения, но задавать мне уточняющие вопросы посчитал ниже своего достоинства, а Баффи, не желая ставить приятеля в неловкое положение, лишь пробормотал:

– Догадываюсь, что у вас либо есть опыт в подобных делах, либо хорошо их знаете.

– Знаю, как делается, – ответил я.

– Ну вот…

– Но сам я, – пояснил я, – далек от этих дел. Улучшатель – это есть я! А то уже и забывать начал… Я ж такая цаца, каждый день что-то улучшать могу! А то и дважды в день.

Фицрой добавил бодро:

– А портить умеет вообще с утра до вечера!

Они кисло поулыбались, Эллиан поднялся и ушел к дубу, где отдыхает Финнеган, тот подвинулся, давая ему краешек шкуры. Эллиан плащом укрыл главе посольства ноги, оставив кончик для себя, и закрыл глаза, притворяясь, что спит или глубоко мыслит.

– Пусть отдыхают, – сказал мне Фицрой громким шепотом. – Мы все съедим сами… Или не съедим?

– Лопнем, – сказал я твердо, – но съедим.

– Это по-нашему, – согласился он. – Давай, снимай, уже бока подрумянились…

– А почему не порезали на куски? – спросил я. – Быстрее бы пошло. И прожарилось бы лучше.

Он посмотрел на меня в недоумении.

– А красота? Жарить над углями тушку зверя или просто куски мяса?.. А-а-а, это у тебя такие шуточки!

– Конечно, – подтвердил я. – А ты сразу и не врубился, здорово. Эстетика прежде всего! А вкусовые качества… это для беззубых.

Он сказал, оправдываясь:

– Да ты такой серьезный! Я уже подумал, случилось чего. И похудел даже…

– Ты наблюдательный, – пробормотал я, – но сейчас поправлюсь на год вперед.

Он сам снял с огня багровую, лоснящуюся от закипающего жира тушу оленя, а я смотрел на него и старался понять, моя трусость или моя слабость виной, что портал перебросил меня на такое крохотнейшее расстояние, а не на другую планету, не в мой мир…

Впрочем, мне же видно было через портал, что там, так что в страшное не полезу, но все-таки лес казался немножко другим… Наверное, аберрация зрения.

Фицрой разложил оленя на белой скатерти и умело резал на части. Баффи потолкал Эллиана и Финнегана, те одинаково потянули носами, хватая ноздрями запахи, и торопливо перебрались к лесному столу.

– Ради этого стоило остановиться, – сказал Финнеган с одобрением. – Вы полезный член посольства, глерд Фицрой!.. Возможно, и ваш товарищ окажется не совсем так уж лишним.

– Я сам его готов прибить, – ответил Фицрой, – за полную ненадобность. Зато какие он истории знает!

– О бабах? – спросил Баффи.

Фицрой посмотрел на него с изумлением.

– А о чем же еще?

Баффи сказал мечтательно:

– Нам бы тоже послушать…

– Ехать несколько дней, – ответил Фицрой, – думаю, Юджин расскажет такое, что нам и представить страшно. Мне во всяком случае было страшно, как только люди могут, даже и не знаю…

Он резал и сразу раздавал обжигающие пальцы тяжелые ломти мяса. Я взял свой и сразу впился зубами, пренебрегая этикетом, а питекантроп во мне одобрил утробным рычанием.

Всякие истории я в самом деле, понукаемый Фицроем, рассказывал по дороге и на привалах. В голове туева куча исторических и даже доисторических фильмов, как их называют, хотя я не представляю, кто и как снимал тогда сериалы на тему Крестовых походов или династических битв за троны, правильнее назвать те труды фильмами на исторические темы, что значит умело и красиво перевранные в угоду времени съемок и политической ситуации.

Естественно, такие истории красивее правды, потому меня слушали с горящими глазами и стиснутыми кулаками, а сердобольный Баффи то и дело плакал навзрыд как над гибелью героев в Иллиаде, так и над страданиями Пенелопы. Даже Финнеган так расчувствовался и прослезился над судьбой Ромео и Джульетты, что явно в его роду когда-то было подобное.

На очередном привале, оставив рыдающего Баффи и скупо вытирающего слезы Финнегана, я снова скромненько отошел в сторону, а потом вовсе удалился за кусты.

Пусть считают, что робею в присутствии знатнейших глердов королевства, вдруг да нечаянно пукну, это же со стыда должен сгореть, как жить после этого?

На всякий случай за кустами вообще отыскал сваленное бурей огромное дерево, так называемый выворотень, после него в земле всегда остается глубокая яма, и пока ее не занял медведь, я спустился туда и, привалившись спиной к прогретой солнцем земляной стене, начал вызывать те ощущения, что испытывал полубезумный чародей древности, когда вообразил себя частицей Солнца.

И которые удалось испытать мне, когда я сумел погрузить себя в то же самое состояние. Странное и пугающее все-таки ощущение воссоединения со всем миром, а это не значит, только с человечеством, что вообще-то, как верно сказал Демокрит, состоит из тех же атомов, что и окружающие нас камни, воздух и вообще пространство…

Портал проступил в полушаге передо мной, легко дотянусь кончиками пальцев, но пока что-то трогать страшновато. Огонь на этот раз полыхает не так страшно, хотя сама поверхность «зеркала» по-прежнему мутная и нервно подергивается, рассмотреть что-то практически нереально, вроде бы лес… но если всматриваться вот так долго и с напряжением, то муть начинает рассеиваться и рябь становится менее заметной.

Нет, второй раз не полезу. Уже вижу, лес тот же, более того, чувствую, что снова перебросит на шаг, не дальше. А сил отнимет столько, словно помог Сизифу камень закатить, да еще и подложил валун, чтобы не скатился.

Только и того, что докажу себе, да, получилось. Портал в прошлый раз исчез сразу. Видимо, одноразовый. На большее энергии недостает, и так чувствую себя словно пробежал марафон…

С той стороны плотной зеленой стены раздался бодрый крик Фицроя:

– Юджин!.. Мы уезжаем!

– Иду! – прокричал я. – Бегу!

Уже из седла он встретил меня назидательной речью:

– Не иду и не бегу, а надо говорить – лечу! Можно добавить «со всех ног»!.. У тебя их сколько?

– Никогда не считал, – признался я. – А сколько со стороны?

– Одна, – ответил он. – Как у улитки. А надо бы штук сорок, как у сороконожки. Или шесть, как у муравья… Давай в седло, я твою лошадку уже оседлал.

– Спасибо, – сказал я с благодарностью.

Он отмахнулся.

– Не стоит. Она у тебя такая смешная. Сразу начала вынюхивать в моих карманах морковку. Ага, только для нее и приберег…

– Не дал?

Он покачал головой.

– Нет, конечно. Но пришлось, очень уж жалобно просила.

– Добрый ты, – сказал я обвиняюще. – Не быть тебе в правительстве королевы. Разве что послом в каком королевстве подальше от Нижних Долин.

Он сказал с непритворным ужасом:

– Ни за что! Увидишь, что тебя ждет, самому расхочется.

Финнеган с Эллианом и Баффи, не дожидаясь нас, едут уже далеко впереди, я не успел вскочить в седло, как скрылись за поворотом тропки.

Итак, первое по результатам. Подтвердилось, что создание портала требует огромной концентрации сил, после чего упадок сил и сильный голод. Так что создавать порталы по любому случаю вряд ли. Еще надо учесть, что истощает не только мои силы, но и заключенную во мне магию, а это уже серьезно.

К сожалению, счетчика у меня нет, сколько магии осталось, не знаю. Может и подвести в нужный момент, как когда-то подстригался перед тем, как идти на вечеринку, а аккумулятор разрядился. Заряжать долго, так и пошел с наполовину постриженной головой.

Идем дальше, и во второй раз увидел только лес, словно больше чем на шаг отодвинуть не удается. Или же просто моих силенок маловато. На шаг это почти что ничего, глупость какая-то. Мне в идеале нужен портал в мой мир, прямо на диван в своем доме. Или хотя бы в этом королевстве «в любой момент в любое место», как говорят в воздушно-десантных.

Может быть, для такого важного дела все-таки требуется предельное сосредоточение, самадхи или как его там, а не эти попытки практиковаться в таком сложном вопросе, не слезая, как говорится, с седла. Во всяком случае, не в походе. Вот вернусь… нет, не в свой коттедж, там ничего не получится. Сперва нужно здесь. Уже понял: если чем овладею здесь, то могу использовать и там.

Как вот создание пистолета и патронов с помощью перестройки атомов. Сперва здесь, потом там.

Глава 8

Фицрою наскучило мое молчание, конь под ним все понял и пошел галопом, догоняя отряд. Я даже не проводил их взглядом, я же мыслитель, а мысли у меня все такие, что куда там собрать в кучу, если ни одну даже поймать не удается, слишком умные, потому такие шустрые…

Что-то зацепило взгляд, я дернулся и посмотрел по сторонам, сосредоточился. За деревьями как будто горит слабая свеча, но когда я начал всматриваться, толстые стволы уже закрыли, к тому же дорога пошла вниз, а когда снова выбралась наверх, ощущение необычности исчезло.

Впереди Финнеган уже покинул седло, Эллиан поддерживает его под руку и провожает к ближайшему дереву, Баффи и Фицрой занимаются лошадьми.

Завидев меня, Фицрой крикнул бодро:

– Привал!.. Глерд Финнеган полагает, что отдых на три часа будет вполне уместен служителям культа дипломатии.

– У дипломатии нет культа, – уточнил я.

– Точно?

– У дипломатов, – пояснил я, – нет и не должно быть даже совести или убеждений, а ты о культе, наивный юноша.

Он ухмыльнулся, а Эллиан, хоть и поморщился от такой откровенности, нельзя вслух о профпригодности и склонности к такой ответственной работе, но понимает, что я прав, потому промолчал.

Баффи сказал с облегчением:

– Лес не совсем роскошные апартаменты дворца, но отдых везде отдых, правда?

– Отлучусь на пару минут, – сказал я.

Никто не задавал вопросы, Баффи вон отлучился еще раньше, чем я покинул седло, Эллиан тоже вломился в заросли достаточно торопливо, а я бросил повод Фицрою, а сам пошел по конскому следу в обратную сторону.

Так и есть, эту траву уже видел и даже рвал, а потом на ее месте рыл яму. Сейчас, судя по изменившейся растительности в радиусе размаха рук, в земле накопилось достаточно магии, что уже начинает пробиваться к поверхности.

Мечом копать не весьма, хреново даже, если не сказать крепче, моя пара минут превратилась сперва в двадцать, а потом в час, но и тогда я лишь смутно начал чувствовать, что там, в глубине, в самом деле образовалась каверна с той странной вещью, что связывает в себе эту непонятную пока энергию, именуемую магией.

Возможно, это то, что называем темной энергией, еще не зная, что это, но по результатам наблюдений астрономов догадываемся насчет исполинской мощи, что двигает галактики, гасит и зажигает звезды, творит из себя пространство и расширяет Вселенную.

Когда измучился так, что уже не мог выбрасывать из ямы землю, пришла наконец разумная мысль: что вообще опасно играю с огнем, еще неясно, что сотворит со мной эта скопившаяся под землей энергия.

И хотя умом понимаю, что я, как царь природы, должен всем этим управлять, но, с другой стороны, темная энергия может и не знать этот важнейший императив… или знает? С другой стороны, все во Вселенной идет строго по плану: зародилась жизнь, затем разум, а потом разум начал овладевать космической энергией: сперва жег деревья, продукт фотосинтеза, потом все дальше и выше, наконец атомной, а теперь вот пора переходить на еще более высокий уровень…

– Так почему же за высоким, – прошипел я, – приходится вкапываться?.. Надо как те древние, потребляли же как-то солнечную энергию всем телом… или не всем, неважно, а чтоб вот так примитивно… питекантропьи…

Несколько раз отдыхал, привалившись спиной к стенке ямы. Пальцы саднят, руки все черные, грязные, исколотые всякой ерундой в земле.

Ощущение, что нечто вот-вот, уже скоро, заставило копать снова, а когда совсем обессилел, всадил клинок в землю и раскачивал его, стараясь загнать поглубже.

В пальцы остро кольнуло, я не успел отдернуть руки, как по ним от рукояти меча хлынуло саднящее шершавое и оранжевое чувство некой огромности, вселенскости. Я задохнулся от звездной мощи, что пошла раздувать меня, как глубоководную рыбу, в глазах потемнело, но тут же вспыхнул такой яркий свет, что я ослеп начисто, однако вижу все куда отчетливее, чем раньше, так что это я ослеп как-то иначе, не так примитивно, а как примитив – я о-го-го…

Когда я вышел на поляну, где отдохнувшие глерды уже снова седлают коней, Фицрой оглянулся, я помахал ему рукой, дескать, меня лесные чудища еще не съели, не радуйся.

– В той стороне, – сказал он с озабоченностью в голосе, – был столб огня! Я не видел, правда, но наше благороднейшие и наблюдательнейшие глерды, что из самых благородных и родовитых семей королевства Нижние Долины… о чем это я? А то уже забыл… Ах да, Баффи и Эллиан успели заметить. Пожар? Или это было…

Он умолк, поглядев на меня со значением.

– Для Эллиана ничего не стоит соврать, – сказал я. – Просто так, даже не ради выгоды. Для искусства.

– А благороднейший и наблюдательнейший глерд из глердов Баффи?

– Баффи всегда поддержит, – ответил я. – Любого. Он конформист и коллаборационист, как и положено демократу и либералу на службе у самодержавной королевы, хранительницы тоталитарных устоев прогресса.

Фицрой посмотрел на Баффи с испугом.

– Чё, правда?

– Ты же обоих знаешь, – сказал я, – как облупленных.

– А глерд Финнеган?

– Финнеган, – сказал я, – дело другое. Он бы подтвердил, но, как я понимаю, многомудрый глерд Финнеган на всякий случай ничего не видел, верно?

Фицрой оглянулся на Финнегана, тому как раз Эллиан помогает взобраться в седло.

– Верно, – ответил он.

– Потому и во главе посольства, – сказал я. – Теперь понял?.. Я вот ничего не видел. Хотя чудеса обожаю!

Фицрой сказал строго:

– Нужно было садиться лицом к востоку. Ты нарушил главное правило наших предков!

– Сам придумал? – поинтересовался я.

– А что, – сказал он задиристо, – плохое правило?

– Главное, – сказал я с чувством, – полезное. Когда придерживаешься правил, чувствуешь себя правильным человеком. И как бы выше всей этой шушеры, что бегает вокруг и вообще непонятно зачем живет.

Он ухмыльнулся.

– Молодец, понимаешь!.. Значит, останешься на нижней ступеньке до скончания века.

– Почему?

Он пояснил:

– Наверху люди должны быть представительные.

– А я?

– Ты с виду крупный, – признал он, – а если приодеть и научить важничать… но почему-то не совсем дурак, что непонятно! Нарушение какое-то. Ладно, хлебни из моей баклажки, пора ехать. Отдохнешь в седле.

Заночевали по дороге в селе, Финнеган расщедрился и заплатил, чтобы мы с Фицроем заняли целую комнату, а не устраивались на конюшне или на сеновале.

Правда, Фицрой даже ложиться не стал, намекнул, что уже присмотрел тут пару сдобных курочек, так что сеновал устраивает вполне, а вот я, дескать, могу в отдельной комнате, что в полном моем распоряжении, ощутить себя хоть королем Антриасом, хоть королевой…

Я не стал заходить к остальным, делая вид, что все такие знатные, просто страшно с такими рядом, стесняюсь, робею и все такое, а сам уединился и прислушивался к тому, что происходит в организме, хотя четко чувствую пока только жжение по всей нервной сети, как будто знаю, где она у меня проходит, во всяком случае, жутко хочется почесать ногтями как-то изнутри.

Бывает, перекачаешься в спортзале, идешь домой, а тебя всего жжет, молочная кислота разгулялась, а потом еще суток двое едва ложку поднимаешь, сейчас не так, но, похоже, не мышцы горят, а нервная ткань стонет и просит пощады… или перестраивается, наращивает либо сами нейроны, либо быстренько создает новые связи между уже существующими?

Я закрыл глаза и попытался представить себя частицей этого мира, которая не просто сама по себе, изолированная, а влияет на этот мир. И не с помощью каменного топора или лазерного скальпеля, а уже по-современному, напрямую, без посредников.

Уснул под утро, встал с тяжелой головой, во дворе глердам деревенские мужики уже седлают коней, а Финнеган барски спрашивает деревенского старосту:

– Лошади свежие?

– Да, великий глерд!

– А копыта не сбитые?

– Все в порядке, глерд!

– Подковы еще не умеете прибивать? Эх, темнота…

Староста пробормотал озадаченно:

– Подковы?.. Ваше глердство, даже не слышали…

Финнеган скривился, отпустил его небрежным взмахом длани, а Эллиану сказал громко, кося на меня одним глазом:

– Пока в глубинку это придет, сколько лошадей обезножит… А то Улучшатель улучшил… и забыл, но мы обязаны все время помнить, что без ухода любое улучшение погибнет!

«А он не дурак», – мелькнула у меня мысль. Хотя напрасно ждет, что буду прикованным к своим улучшениям. Хотя вообще-то снова прав: Улучшатель и должен быть прикованным и постоянно улучшать, но я-то знаю какой из меня Улучшатель…

И снова дорога идет вдоль леса, иногда ныряет в него и торопливо перебегает, пугливо шарахаясь от деревьев, напрямик, под копытами то хрустят камешки, то шуршит песок, иногда даже плещет вода в ручьях и мелких речушках, а над нами светят то одно-два солнца, то озаряют мир огромные луны.

Одежда Эллиана и Баффи достаточно запылилась к тому времени, когда до Ииссора оставалось уже всего ничего, именно тогда мы услышали в лесу приближающийся стук копыт целого отряда.

Фицрой впереди насторожился, потащил из ножен меч, но Финнеган сказал резко:

– Глерд!.. Мы уже трое суток на землях Уламрии!

Фицрой вложил клинок обратно, но ладонь не убрал, остался с раздувающимися ноздрями и учащенным дыханием в готовности к быстрой схватке.

Стук копыт стал громче, из-за деревьев выметнулся воинский отряд на легких конях. Во главе рослый офицер, за которым оруженосец гордо везет развернутый баннер.

Мы остановили коней, офицер тоже натянул повод, крикнул:

– Кто такие?

Финнеган выехал вперед и проговорил с вежливой надменностью:

– Посольство ее величества королевы Орландии к его величеству королю Антриасу.

Всадник воскликнул обрадованно:

– У вас быстрые кони! Я думал, придется ехать до границы с Нижними Долинами!.. Я – капитан Ленс Тревор, послан вам навстречу. Погодите минутку…

Он оглянулся, мы услышали стук колес, и вскоре из-за деревьев, откуда выехал отряд, показалась крытая повозка, запряженная четверкой лошадей.

Я подумал невольно, что по такой хорошей дороге справилась бы и одна лошадь, а четыре… явный перебор. Для важности или таков дипломатический протокол.

За повозкой в отдалении держатся двое всадников, это значит – в повозке грабить нечего.

Завидев нас, повозку остановили, всадники остались в арьергарде. Офицер, назвавшийся капитаном Тревором, объяснил дружелюбно:

– Его величество король Антриас послал эту повозку вам навстречу! Наш король всегда окружает друзей заботой. Надеемся, остаток вашего путешествия пройдет с большим комфортом, чем в седлах.

Дверца распахнулась, из повозки выглянул грузный мужчина со щеками на плечах.

– Глерд Финнеган! – позвал он.

Финнеган расцвел улыбкой, сорвал с головы шляпу и картинно помахал ею.

– Это же мой старый друг лорд Краутхаммер!

Он поспешно покинул седло, я ухватил его коня под уздцы, а Финнеган заковылял к повозке. Один из всадников соскочил на землю и, поддерживая глерда под руку, помог подняться на высокую ступеньку повозки.

Через минуту Финнеган выглянул, помахал рукой.

– Глерд Эллиан, – позвал он, – глерд Баффи!.. Идите сюда, здесь еще два места.

Эллиан с победоносной улыбочкой бросил мне повод, а я по-тугодумьи поймал, а потом понял, что меня вообще-то оскорбили, я не слуга, это Фицрой может бросить так, мы друзья, а Эллиан, скотина редкостная, ну хорошо же…

Фицрой придержал коня Баффи за узду, Баффи сполз по конскому боку на землю и сказал застенчиво:

– Спасибо, благородный глерд.

– Не за что, – ответил Фицрой. – Мне в седле даже лучше. Не волнуйтесь, вашего коня я продам по дороге.

Баффи сказал испуганно:

– Нет, тогда я лучше верхом. Мне очень нравится эта лошадка.

Фицрой захохотал.

– Да успокойтесь, глерд. Никому я его не продам… Разве что обменяю.

Баффи, двинувшийся было к повозке вслед за Эллианом, остановился в испуге и нерешительности.

Я сжалился, сказал почти тепло:

– Глерд Баффи, да не продаст он вашего коня! И не обменяет. Правда-правда. Езжайте спокойно… Разве что кто-то в самом деле даст за него приличные деньги.

Баффи сказал беспомощно:

– Знаете ли, что-то мне расхотелось в повозке. Тут ветер в лицо, птички поют, а там только колеса скрипят.

Финнеган высунулся в окошко и крикнул сердито:

– Баффи!.. Долго нам ждать?

Баффи съежился и поспешно полез в повозку.

Капитан Тревор повернулся в седле, глядя на меня с дружеской насмешкой.

– Сожалею, – произнес он с мужественной теплотой в сильном голосе, – но в повозке в самом деле только четыре места.

Я отмахнулся.

– В седле я чувствую, как сказал глерд Баффи, этот свежий ветерок, вдыхаю запахи молодой травы и цветов, а они там будут нюхать друг друга.

Он улыбнулся.

– Это да. После долгой дороги в седлах запахи еще те… Но не огорчайтесь. Со временем и вам предстоит счастье нюхать запахи в повозках с плотно закрытыми дверцами.

– Ну спасибо, – ответил я недовольно.

Он расхохотался откровенно и дружески.

– Мы можем поехать впереди, чтобы не глотать пыль от колес. До Ииссора уже близко. Вы бывали в этих краях?

Я помотал головой.

– Что вы, я из нашего королевства еще ни ногой!

– Вам город понравится, – заверил он серьезно. – Вообще у нас понравится.

– Мне уже нравится, – ответил я.

Он спросил с любопытством:

– Чем? Вы же еще почти ничего не видели!.. Только пару замков вдали.

– А дороги? – спросил я. – Таких дорог еще не созерцал. Только короли с сильной властью могут проложить по королевству настоящие мощеные дороги, что проходимы даже весной и осенью!

Он посмотрел на меня с любопытством.

– Интересное наблюдение. В Нижних Долинах не так?

Я покачал головой.

– Там столица делегировала полномочия властям на местах. А местные лучше потратят собранные деньги на пиры и гулянья.

– У вас слабая королева? – поинтересовался он с некоторым намеком и как бы подсказывая ответ.