Текст книги "Записки величайшего правителя"

22. В то время как Цезарь занят был в этих местах изготовлением кораблей, от значительной части моринов пришли к нему послы с извинением за свое поведение в прошлом году, именно что по своей дикости и незнанию наших порядков они открыли войну против римского народа. Вместе с тем они обещали исполнять на будущее время все его требования. Для Цезаря это было очень кстати, так как он не хотел оставлять у себя в тылу врага, а воевать с ним по времени года не имел возможности; наконец, он не считал возможным интересоваться такими мелочами предпочтительно перед британской экспедицией. Поэтому он потребовал от них большого количества заложников и по выдаче их принял этот народ под римское покровительство. Ему удалось собрать и сосредоточить в одном месте около восьмидесяти грузовых судов, которых, по его мнению, было достаточно для перевоза двух легионов, а все находившиеся сверх того, что в его распоряжении, военные суда он распределил между квестором, легатами и префектами. Сверх того, у него были еще восемнадцать грузовых судов, которые задерживались ветром в восьми милях от сборного пункта и не могли достигнуть гавани; они были определены им на перевоз конницы. Остальное войско он поручил легатам Кв. Титурию Сабину и Л. Аурункулею Котте отвести в области менапиев и те округа моринов, от которых у него не было послов, а легату П. Сульпицию Руфу он приказал занять гавань с достаточным отрядом.

23. Отдав эти распоряжения, Цезарь дождался удобной для плавания погоды и около третьей стражи снялся с якоря; при этом коннице он приказал отправиться к дальней гавани, сесть на корабли и следовать за ним. Она, однако, несколько запоздала. Сам он достиг с первыми кораблями около четвертого часа дня Британии и заметил, что там на всех холмах стоят вооруженные неприятельские отряды. Естественные особенности этого пункта таковы, что горы очень близко подходят к морю и суживают его; таким образом, с этих высот возможен обстрел всего берега. Находя, что высадка здесь совершенно неудобна. Цезарь простоял до девятого часа на якоре в ожидании подхода остальных кораблей. Тем временем он созвал легатов и военных трибунов, познакомил их со сведениями, полученными от Волусена, и со своими собственными намерениями и предупредил, что они должны все выполнять по первому его мановению и вовремя, как это вообще требуют правила войны, особенно же на море, где все быстро меняется. Едва Цезарь отпустил их, как начался благоприятный ветер и прилив. Тогда он дал сигнал и приказал сняться с якоря. Пройдя затем отсюда около семи миль, он пристал к открытому и плоскому берегу.

24. Но варвары поняли намерения римлян. Они выслали вперед конницу и боевые колесницы, употребляемые ими почти во всех сражениях, сами с остальными силами последовали за ними и начали мешать нашей высадке. Она представляла много больших затруднений: наши корабли по своим размерам могли держаться на якоре только на глубоких местах; солдаты же, не знавшие местности, с несвободными руками и обремененные сложным вооружением, должны были единовременно спрыгивать с кораблей, стараться стать твердой ногой в воде и сражаться с врагами, в то время как последние или оставались на сухом месте, или лишь немного входили в воду и при отличном знакомстве с местностью и полной свободе движения храбро стреляли в наших и налетали на своих хорошо обученных конях.

Все это приводило наших в полное замешательство, и за отсутствием опытности в подобного рода боях они не проявляли в этой борьбе той бодрости и рвения, которые были им свойственны в сухопутных сражениях.

25. Заметив это, Цезарь приказал отвести в сторону от грузовых судов военные (которые и по своему виду были очень необычными для варваров, и по быстроходности более подходили для подобных операций), дать им быстрый ход на веслах, поставить против незащищенного фланга врагов и на этой позиции отбивать и оттеснять их пращами, стрелами и метательными снарядами. Это распоряжение оказалось для наших очень полезным: самый вид кораблей, движение весел и непривычное действие метательных машин – все это произвело на варваров сильное впечатление; они остановились и несколько подались назад. Но наши солдаты все еще колебались, особенно вследствие глубины моря. Тогда орлоносец 9-го легиона обратился с мольбой к богам, чтобы его поступок принес счастье легиону, и сказал солдатам: прыгайте, солдаты, если не хотите предать орла врагам; а я во всяком случае исполню свой долг перед республикой и императором. С этим громким призывом он бросился с корабля и пошел с орлом на врагов. Тогда наши ободрили друг друга и, чтобы не навлекать на себя великого позора, все до одного спрыгнули с корабля; когда это заметили солдаты, находившиеся на ближайших кораблях, они также последовали этому примеру и двинулись на врага.

26. Обе стороны сражались ожесточенно. Но наши были в большом замешательстве, так как не могли ни держать строя, ни стать твердой ногой, ни собираться у своих знамен; люди, сходившие каждый с разных кораблей, приставали к первым попавшимся частям. Наоборот, враги, которым были известны все мели, нападали, пустив в галоп коней, на наших каждый раз, как замечали с берега, что наши поодиночке оставляли корабли и первое время были в затруднении; при этом они в большом количестве окружали немногих, а другие обстреливали всю нашу линию на ее незащищенном фланге. Заметив это, Цезарь приказал посадить солдат на шлюпки военных кораблей, а также на разведочные суда и стал посылать подкрепления туда, где наших теснили. Но как только наши стали твердой ногой на сушу и к ним присоединились все другие их товарищи, они атаковали врагов и обратили их в бегство. Впрочем, они не могли слишком далеко их преследовать, так как конница не была в состоянии держаться намеченного курса и достигнуть острова. Только этого недоставало до полной удачи, до сих пор всегда сопутствовавшей Цезарю.

27. Как только разбитые враги после своего бегства пришли в себя, они тут же отправили к Цезарю послов с просьбой о мире и с обещанием дать заложников и исполнить все его требования. Вместе с этими послами вернулся к Цезарю атребат Коммий, который, как я выше указал, был им послан вперед в Британию. Когда он сошел с корабля и уже отправился к ним, чтобы в качестве уполномоченного сообщить им поручение Цезаря, они схватили его и заключили в оковы. Теперь, после сражения, они отпустили его назад. В своих просьбах о мире они сваливали вину на народную массу и просили извинения за свою необдуманность. Цезарь выразил им свое возмущение тем, что сначала они по собственному почину отправили к нему на материк послов для ходатайства о мире, а затем без причины пошли на него войной. Однако он заявил им, что прощает их необдуманность, и потребовал заложников. Часть их они дали немедленно, другую обещали вызвать из отдаленных мест острова и выдать через несколько дней. А тем временем они приказали своим людям вернуться в деревни; их князья стали собираться со всех сторон и отдаваться под покровительство Цезаря.

28. Когда, таким образом, мир был упрочен, на четвертый день после прибытия в Британию те восемнадцать кораблей, которые, как выше было указано, перевозили конницу, вышли при тихом ветре из верхней гавани. Когда они уже приближались к Британии и были видны из лагеря, вдруг поднялась такая буря, что ни один из них не был в состоянии держаться курса, но одни были отнесены к месту своего выхода, а другие выбросились с большой для себя опасностью к нижней части острова, которая лежала ближе к западу. Но когда они стали на якорь и их стало заливать водой, они по необходимости должны были, несмотря на темную ночь, выйти в открытое море и направиться к материку.

29. В ту же ночь случилось полнолуние; а этот день обыкновенно вызывает в Океане сильнейшие приливы, что нашим не было известно. Таким образом, единовременно и военные корабли, на которых Цезарь организовал переправу войска и теперь приказал вытащить их на берег, заливало волнами, и стоявшие на якоре грузовые бросало в разные стороны бурей, так что у нас не было возможности ни управлять ими, ни подавать, где нужно, помощь. Значительное число кораблей разбилось, остальные же, лишившись канатов, якорей и прочих снастей, сделались непригодными к плаванию; а это, как и надо было ожидать, вызвало большую панику во всем войске. Действительно, других кораблей для обратного перевоза не было; равным образом совершенно недоставало нужных материалов для починки судов; и, наконец, так как все были уверены, что придется зимовать в Галлии, то в этой местности не заготовили провианта на зиму.

30. Британские князья, бывшие у Цезаря после сражения, обо всем этом узнали. Они заметили, что у римлян не хватает ни конницы, ни кораблей, ни хлеба, и из малых размеров лагеря заключили о малочисленности войска; лагерь же был мал, между прочим, потому, что Цезарь переправил легионы без обоза. Тогда они вступили в переговоры друг с другом и признали самым лучшим возобновить войну, отрезать наших от хлеба и подвоза и затянуть дело до зимы, в полной уверенности, что если это наше войско будет побеждено или отрезано от возвращения, то после этого уже никто не захочет переправляться в Британию с враждебными целями. Поэтому они снова составили заговор и начали мало-помалу уходить из нашего лагеря и тайно собирать свой народ из деревень.

31. Хотя Цезарь еще не знал их намерений, но из несчастья со своими кораблями и из-за приостановки выдачи заложников делал такие предположения, которые и оправдались. Поэтому он на всякий случай принимал необходимые меры: ежедневно свозил хлеб с полей в лагерь; дерево и медь с тех кораблей, которые получили особенно тяжелые повреждения, приказал употребить на починку остальных, а другой необходимый материал привезти с материка. Таким образом, при чрезвычайно ревностной работе солдат, он лишился только двенадцати кораблей, а остальные снова были приведены в достаточную пригодность.

32. Во время этих работ один легион, именно 7-й, был, по обыкновению, послан за хлебом. До сих пор покамест не было никаких оснований предполагать возобновление войны, так как часть населения оставалась в деревнях, а некоторые даже продолжали посещать наш лагерь. Вдруг с передовых постов, стоявших у лагерных ворот, Цезарю дали знать, что в том направлении, в котором выступил легион, показалось необыкновенно большое облако пыли. Заподозрив у варваров какой-то особый умысел (что и было в действительности), Цезарь приказал этим караульным когортам отправиться с ним в этом направлении, двум другим сменить их, а остальным вооружиться и спешно следовать за ним. Отойдя немного от лагеря, он заметил, что враги теснят наших и последние с трудом держатся, а так как легион сбился в кучу, то его обстреливают со всех сторон. Дело в том, что хлеб был везде сжат и оставался только один участок. В предположении, что наши придут сюда, враги спрятались ночью в лесах; и вот, когда наши солдаты сняли с себя оружие и, рассеявшись в разные стороны, были заняты жатвой, британцы внезапно напали на них, несколько человек убили, а остальных привели в замешательство, тем более что они не могли построиться в ряды; вместе с тем они окружили их конницей и боевыми колесницами.

33. Своеобразное сражение с колесниц происходит так. Сначала их гонят кругом по всем направлениям и стреляют, причем большей частью расстраивают неприятельские ряды уже страшным видом коней и стуком колес; затем, пробравшись в промежутки между эскадронами, британцы соскакивают с колесниц и сражаются пешими. Тем временем возницы мало-помалу выходят из линии боя и ставят колесницы так, чтобы бойцы, в случае, если их будет теснить своей многочисленностью неприятель, могли легко отступить к своим. Таким образом в подобном сражении достигается подвижность конницы в соединении с устойчивостью пехоты. И благодаря ежедневному опыту и упражнению британцы достигают умения даже на крутых обрывах останавливать лошадей на всем скаку, быстро их задерживать и поворачивать, вскакивать на дышло, становиться на ярмо и с него быстро спрыгивать в колесницу.

34. Все эти маневры и необычайный способ сражения привели наших в большое замешательство, и Цезарь весьма кстати подоспел к ним на помощь: при его приближении враги остановились, а наши оправились от страха. Несмотря на это, Цезарь счел неудобным напасть в этот момент на врага с целью завязать с ним сражение, но остался на своей позиции и немного спустя отвел легионы в лагерь. Тем временем, когда все наши были этим заняты, британцы, еще оставшиеся в деревнях, ушли из них. Затем несколько дней подряд были бури, которые и наших удерживали в лагере, и врагам не давали нападать. Между тем варвары разослали во все стороны гонцов, всюду выставляли на вид, что наших солдат мало, и указывали на то, какой удобный случай представляется попользоваться добычей и навсегда закрепить за собой свободу, если удастся выбить римлян из их лагеря. Этим путем они быстро собрали многочисленную пехоту и конницу и двинулись на наш лагерь.

35. Цезарь предвидел, что и на этот раз произойдет то же, что было в предыдущие дни, то есть что враги если и будут разбиты, то все-таки избегнут гибели благодаря своему проворству. Тем не менее, имея при себе только тридцать всадников, которых перевез с собою вышеупомянутый атребат Коммий, он выстроил легионы перед лагерем. В завязавшемся сражении враги не могли долго устоять перед натиском наших солдат и обратились в бегство. Наши преследовали их настолько, насколько позволяли силы и быстрота ног, и многих из них перебили; затем, предав пламени все их дворы всюду, где они попадались, они вернулись в лагерь.

36. В тот же день к Цезарю пришли послы от неприятелей с просьбой о мире. Цезарь потребовал от них вдвое большего числа заложников, чем прежде, и приказал доставить их на материк, так как ввиду приближения равноденствия и дурного состояния кораблей не считал благоразумным подвергать свои войска опасностям плавания в период зимних бурь. А сам он выждал подходящей погоды и вскоре после полуночи снялся со своим флотом с якоря. В общем, все его суда благополучно достигли материка, и только два грузовых не дошли до тех же гаваней, что и остальные, но были отнесены несколько ниже.

37. Высадившиеся с этих кораблей солдаты, числом около трехсот человек, шли в лагерь. Тут в надежде на добычу окружили их – сначала не в очень большом количестве – морины, которых Цезарь при своем отправлении в Британию оставил замиренными, и потребовали от наших положить оружие, если не хотят быть убитыми. Когда же те образовали каре и стали защищаться, на крик моринов сбежалось еще около шести тысяч человек. Получив об этом известие, Цезарь послал из лагеря своим на помощь всю конницу. Тем временем наши солдаты выдержали нападение неприятелей, в течение с лишком четырех часов очень храбро сражались и, потеряв лишь несколько человек ранеными, перебили много врагов. Но как только показалась наша конница, враги побросали оружие, бросились бежать, и еще их много было убито.

38. На следующий день Цезарь послал легата Т. Лабиэна с перевезенными обратно из Британии легионами против возмутившихся моринов. Так как болота, в которых они скрывались в прошлом году, высохли, то теперь им некуда было укрыться, и они почти все попали в руки Лабиэну. Легаты Кв. Титурий и Л. Котта, которые двинулись со своими легионами в область менапиев, опустошили все их поля, скосили хлеб, сожгли дворы, так как сами менапии укрылись в густейших лесах, а затем вернулись к Цезарю. Цезарь выбрал для зимних квартир всех легионов страну бельгов. Туда всего две британских общины прислали заложников, остальные же этим пренебрегли. На основании донесения Цезаря по поводу этих событий сенат определил двадцатидневное молебствие.

Книга пятая

1. В консульство Л. Домиция и Аппия Клавдия Цезарь уехал из зимнего лагеря, как он это делал каждый год, в Италию, предварительно приказав легатам, которых он поставил во главе легионов, озаботиться во время зимы постройкой возможно большего количества новых судов и ремонтом старых. Он указал также, какой они должны быть конструкции и формы. Чтобы их можно было скорее нагрузить и легче вытащить на сушу, он приказал сделать их несколько ниже тех кораблей, которые ходят у нас в Нашем море, тем более что, по его наблюдениям, там вследствие частой смены приливов и отливов волны не так высоки. С другой стороны, эти корабли должны быть несколько шире кораблей, плавающих в остальных морях, чтобы вмещать возможно большее количество грузов и вьючного скота. Все они должны быть быстроходными гребными судами, чему много способствует их низкая конструкция. Материалы для их оснастки Цезарь приказал привезти из Испании. Сам же он по закрытии судебных съездов в Ближней Галлии отправился в Иллирию, так как слыхал, что ее границу беспокоят своими опустошительными набегами пирусты. По прибытии туда он приказал общинам поставить солдат и собраться в определенном месте. При известии об этом пирусты отправили к нему послов с объяснением, что их община в этом совершенно не повинна и что они готовы дать какое угодно удовлетворение за причиненный вред. Выслушав это заявление. Цезарь приказал им дать заложников и доставить их к определенному сроку: в противном случае он покарает общину вооруженной силой. Заложники были доставлены в указанный им срок, и он назначил третейских судей между общинами для определения убытка и размера вознаграждения.

2. Устроив эти дела и закончив судебную сессию, Цезарь вернулся в Ближнюю Галлию и оттуда отправился к войску. По прибытии туда осмотрел все зимние квартиры и нашел, что благодаря необыкновенному рвению солдат, несмотря на нужду в предметах первой необходимости, построено около шестисот кораблей указанного типа, а двадцать восемь военных судов уже настолько оснащены, что через несколько дней их можно спустить на воду. Похвалив солдат и руководителей работ, он дал им необходимые указания и приказал собраться всем к гавани Итию, откуда, как он знал по опыту, была самая удобная переправа в Британию, находившуюся в этом пункте приблизительно в тридцати милях от материка. Для этого он оставил достаточное количество солдат. А сам с четырьмя легионами без багажа и с восемьюстами всадниками отправился в область треверов, так как последние не являлись на назначенные собрания, отказывали в повиновении и, по его известиям, подстрекали зарейнских германцев.

3. Это племя гораздо сильнее всех других галльских племен своей конницей и может также выставить многочисленную пехоту. Его область, как было выше указано, простирается до самого Рейна. Там боролись за высшую власть Индутиомар и Кингеториг. Последний при известии о приходе Цезаря и его легионов немедленно явился к нему и поручился за то, что как сам он, так и все его сторонники сохранят неизменную верность и дружбу по отношению к римскому народу, вместе с тем он сообщил о положении дел у треверов. Но Индутиомар стал стягивать конницу и пехоту, укрыл неспособных по возрасту носить оружие в Ардуеннском лесу, который на большом пространстве тянется через середину области треверов от Рейна до начала области ремов, и вообще стал готовиться к войне. Но отдельные князья этого племени – отчасти по дружбе с Кингеторигом, отчасти из страха перед приходом нашего войска – явились к Цезарю и стали ходатайствовать каждый за себя лично, раз уже нельзя помочь всему племени. Тогда Индутиомар, из боязни быть покинутым всеми, отправил к Цезарю послов с следующим заявлением: он из тех соображений не хотел оставлять своих людей, чтобы легче удержать народ в повиновении: иначе народная масса по удалении всей знати могла бы по неразумию наделать ошибок. Таким образом, народ в его руках, и если Цезарь позволит, он явится к нему в лагерь и предоставит себя и народ в его полное распоряжение.

4. Хотя Цезарь хорошо знал, почему это говорится и что заставляет Индутиомара отказаться от его первоначального плана, но, не желая потратить целое лето на треверов, в то время как все было уже готово к походу на Британию, он потребовал к себе Индутиомара с двумястами заложниками. Когда они прибыли и среди них оказались также сын и все родственники Индутиомара, которых Цезарь вызвал поименно, он успокоил Индутиомара и посоветовал ему соблюдать верность. Тем не менее он пригласил к себе князей треверов и склонял каждого из них в отдельности на сторону Кингеторига: так как последний этого, несомненно, заслуживал, то для Цезаря было важно, чтобы человек, доказавший свое полное расположение к нему, пользовался наибольшим влиянием у своих соотечественников. Индутиомар был очень огорчен умалением своей популярности у себя на родине, а так как он уже ранее был враждебно настроен против нас, то теперь он еще больше озлобился.

5. Уладив эти дела. Цезарь прибыл с легионами к гавани Итию. Здесь он узнал, что шестьдесят судов, построенных в стране мельдов, были отброшены бурей и, не будучи в состоянии держаться курса, вернулись на место своего выхода; остальные суда он нашел готовыми к плаванию и вполне снаряженными. Сюда же собралась вся галльская конница в количестве четырех тысяч человек, а также князья от всех племен. Цезарь решил лишь очень немногих из них, преданность которых была для него очевидна, оставить в Галлии, а остальных взять с собой в качестве заложников, так как иначе опасался восстания в Галлии в свое отсутствие.

6. Между прочим, тут был эдуй Думнориг, о котором мы уже раньше говорили. Цезарь считал особенно нужным держать его при себе, так как ему был известен его беспокойный дух, властолюбие, отвага и большой авторитет у галлов. К тому же на собрании эдуев Думнориг как-то сказал, что Цезарь предлагает ему царскую власть над его народом. Этим замечанием эдуи были очень недовольны, но не решались отправить к Цезарю послов для заявления своего протеста или, по крайней мере, просьбы не делать этого. Об этом Цезарь узнал от своих галльских друзей. Думнориг сначала стал осаждать Цезаря просьбами оставить его в Галлии, ссылаясь отчасти на то, что боится моря и не привык плавать по нему, отчасти на религиозные причины, удерживающие его. Но когда он встретил решительный отказ на все свои просьбы и потерял всякую надежду на их исполнение, то он стал подстрекать галльских князей, отводить их поодиночке в сторону и уговаривать остаться на материке; чтобы запугать их, он говорил, что не без основания лишают Галлию всей знати; что Цезарь намерен увезти в Британию и там умертвить всех тех, кого он боится убить на глазах галлов. Другим он давал свое честное слово и с них требовал клятвы делать сообща все то, чего, по их мнению, требуют жизненные интересы Галлии. Сообщения об этом доходили до Цезаря с разных сторон.

7. Узнав об этом, Цезарь, вообще придававший большое значение общине эдуев, считал необходимым всеми средствами образумить и обуздать Думнорига: видя, что его безумие заходит слишком далеко, он, конечно, должен был принять меры к тому, чтобы оно не могло повредить ему и республике. Он пробыл здесь около двадцати пяти дней, так как отплытие задерживалось северо-западным ветром, который обыкновенно дует здесь значительную часть года, и старался удержать Думнорига в повиновении, не забывая, однако, следить за всеми его действиями. Наконец, дождавшись подходящей погоды, он приказал пехоте и коннице садиться на корабли. И вот, в то время как все были этим заняты, Думнориг с эдуйскими всадниками покинул тайно от Цезаря лагерь и стал собираться к себе на родину. При известии об этом Цезарь отложил отплытие и все другие дела и послал значительную часть конницы в погоню за Думноригом с приказом вернуть его, если же он окажет сопротивление и не послушается, то убить, так как было ясно, что Думнориг, отказавшийся у него на глазах повиноваться, в его отсутствие не образумится. Но Думнориг в ответ на требование вернуться оказал сопротивление, стал защищаться с оружием в руках и просил своих земляков о помощи, причем не раз кричал, что он свободный человек и гражданин свободного государства. Согласно приказу Цезаря, его люди окружили Думнорига и убили, а эдуйские всадники, все до одного, вернулись к Цезарю.

8. После этого Цезарь оставил на материке Лабиэна с тремя легионами и двумястами всадниками, чтобы прикрывать гавань, заготовлять хлеб, а также наблюдать за ходом событий в Галлии, принимая нужные меры сообразно с требованиями момента и обстоятельств. А сам он с пятью легионами и с таким же количеством всадников, какое он оставил на материке, при заходе солнца снялся с якоря и вышел при легком юго-западном ветре. Но после полуночи ветер прекратился. Цезарь не мог поэтому держаться курса, но был очень далеко отнесен в сторону течением, так что на рассвете увидал Британию далеко от себя налево. Затем он воспользовался наступившим в свою очередь обратным течением и приказал усиленно грести, чтобы достигнуть той части острова, которая была ему известна по прошлому лету как самая удобная для высадки. Солдаты обнаружили при этом весьма похвальную выдержку. Тяжелые грузовые суда при их неустанной гребле сравнялись ходом с военными кораблями. Вся эскадра достигла Британии около полудня, но врага там пока еще не было видно. Как Цезарь узнал впоследствии от пленных, там собрались было большие полчища, но затем они оставили берег и удалились на высоты, так как устрашены были множеством кораблей; вместе с прошлогодними и теми судами, которые частные лица построили для своей надобности, их показалось на горизонте единовременно более восьмисот.

9. Цезарь высадил войско и выбрал удобное место для лагеря; как только он узнал от пленных, где находится позиция, занятая врагами, он оставил на берегу десять когорт и триста всадников для прикрытия эскадры, а сам в третью стражу двинулся на неприятеля, тем менее беспокоясь за свои корабли, что оставил их на якоре у слегка поднимающегося и открытого берега. Командиром прикрытия и кораблей он оставил Кв. Атрия. Пройдя в течение ночи около двенадцати миль, он заметил неприятельские войска. Враги с конницей и с боевыми колесницами дошли до реки и со своей высокой позиции начали задерживать наших и завязывать сражение, но были опрокинуты нашей конницей и укрылись в лес. Там они нашли отлично укрепленную природой и человеческим искусством позицию, которую они, казалось, заранее оборудовали на случай внутренней войны, по крайней мере, всякий доступ к ней был закрыт частой засекой из срубленных деревьев. Сами они небольшими группами выскакивали из леса для обстрела наших и не давали им проникнуть в засеку. Но солдаты 7-го легиона образовали «черепаху», подвели к их укреплению плотину, заняли это место и выбили неприятелей из леса, понеся небольшой урон ранеными. Но Цезарь не позволил слишком далеко преследовать бегущих, так как не был знаком с местностью и, потеряв значительную часть дня, хотел сберечь некоторое время на укрепление лагеря.

10. На следующий день Цезарь разделил свою конницу и пехоту на три колонны и с утра послал в погоню за бежавшими. Когда они достаточно продвинулись вперед и был виден издали только их арьергард, прибывшие от Кв. Атрия к Цезарю всадники доложили ему, что в прошлую ночь поднялась очень сильная буря, которая повредила почти все корабли и выбросила их на сушу, так как ни якоря, ни канаты не могли ее выдержать, ни матросы с кормчими – справиться с ее порывами; таким образом, благодаря столкновению кораблей эскадра понесла очень большой урон.

11. При известии об этом Цезарь приказал отозвать легионы и конницу назад и давать отпор врагу по мере отступления, а сам вернулся к флоту. Здесь он собственными глазами увидел то, что он узнал из письменных и устных донесений; около сорока судов погибло, а остальные, по-видимому, еще можно было починить, но с большим трудом. Поэтому он отобрал из всех легионов мастеров, кроме того, приказал выписать их с материка, а также написал Лабиэну, чтобы он при помощи своих легионов изготовил как можно больше судов. А сам он счел наиболее целесообразным – хотя это требовало большого труда и хлопот – вытащить все корабли на берег и окружить их и лагерь общим укреплением. На это было затрачено около десяти дней, причем солдаты работали без отдыха даже по ночам. Когда корабли были вытащены и лагерь отлично укреплен, он оставил для их прикрытия те же силы, что и в прошлый раз, а сам снова вернулся к оставленному им пункту. Ко времени его прихода туда уже успели собраться большие, чем прежде, силы британцев, предоставивших по общему решению верховную власть и высшее командование Кассивеллауну. Его область отделяется от приморских общин рекой Тамесисом, находящейся приблизительно в восьмидесяти милях от моря. В прежнее время у него были постоянные войны с соседними племенами, но наш приход побудил всех британцев поручить ему верховное руководство войной.

12. Внутренняя часть Британии населена племенами, которые, на основании древних преданий, считают себя туземцами, а приморские – выходцами из Бельгии, переправившимися для грабежей и войны (все они носят здесь названия тех племен, от которых они происходят); после войны они там остались и стали заниматься земледелием. Население здесь чрезвычайно густо, дворы находятся очень близко друг от друга и большею частью похожи на галльские; скота очень много. У них в ходу золотая монета или же вместо денег железные палочки определенного веса. Здесь встречается олово во внутренней части острова, в прибрежной – железо, но его мало; что касается меди, то она у них привозная. Лес растет всякий, как в Галлии, кроме бука и ели. Есть зайцев, кур и гусей считается грехом, однако их держат для забавы. Климат мягче, чем в Галлии, ибо холода не так сильны.

13. Остров имеет форму треугольника, одна сторона которого расположена против Галлии. Один ее угол, где лежит Кантий и куда пристают почти все корабли, приходящие из Галлии, обращен на восток, а другой, нижний, на юг. Эта сторона имеет в длину около пятисот миль. Другая, западная, сторона обращена к Испании; в этом направлении лежит Иберния; как полагают, она вдвое меньше Британии; она находится в таком же расстоянии от Британии, как Британия от Галлии. На полпути лежит остров по имени Мона; полагают, что там же есть и еще несколько небольших островов; о некоторых из них многие писатели сообщают, что там во время зимнего солнцеворота тридцать суток продолжается ночь. Но мы в своих расспросах таких сведений не получали и только на основании точных измерений посредством водяных часов видели, что ночь там короче, чем на материке. Длина этой стороны, по мнению вышеупомянутых писателей, семьсот миль. Третья сторона обращена на север; против нее нет никакой земли, но ее угол обращен главным образом к Германии. Она простирается будто бы на восемьсот миль в длину. Таким образом, весь остров в окружности имеет две тысячи миль.