Текст книги "Гуттаперчевый клоун"

Глава 4

Как ни странно, но присутствие в палате малолетней этой Насти благотворно сказалось на самочувствии Лёли. Девочки вместе поужинали тем, что обнаружилось в тумбочке (это мать для Лёли оставила) и тем ещё, что притащила с собой в полиэтиленовом пакете Настя. И всего этого оказалось так много, и всё было таким вкусным (и шоколад, и бананы, и апельсиновый сок, да разве всего перечислишь), что, когда в дверях показалась санитарка с тележкой и объявила: «Ужин!», Лёля с Настей дружно от него отказались. Впрочем, санитарка особо и не настаивала. Буркнула что-то совершенно невразумительное да и укатила со своей тележкой дальше.

Ещё Лёля несколько раз пыталась дозвониться Марьяне, но всякий раз ей отвечал всё тот же вежливый и какой-то автоматический женский голос. Зато мать раза три сама звонила Лёле и каждый раз заканчивала разговор твёрдым обещанием забрать её завтра из больницы. Так что к вечеру Лёля почти успокоилась.

И лишь когда пришло время укладываться спать, она вновь ощутила некое щемящее беспокойство. Не страх ещё, но что-то, весьма его напоминающее. И категорически запретила Насте выключать свет в палате, и Настя, разумеется, послушалась, но тут в палату вошла дежурная медсестра и сама выключила свет.

– Спокойной ночи! – сказала она, выходя. Просто так сказала, безо всякого злого умысла, но Лёля почему-то восприняла эти её обычные слова как некую злорадную и даже зловещую издевку.

И то, что Настя как-то почти сразу уснула, тоже было воспринято донельзя испуганной Лёлей как самое настоящее издевательство, или, вернее, гнусное предательство со стороны не просто соседки по палате, но уже почти подружки. То есть это Лёля определила Настю в «почти подружки»… Что же по этому поводу думала сама Настя, этого Лёля, к сожалению, не знала.

Сама же она, как ни старалась, всё никак не могла и не могла уснуть. И чем дольше Лёля не могла уснуть, тем страшнее ей становилось…

Мрачные зловещие тени отчаянно метались за окном, ожившие изломанные тени, и хоть Лёля отлично понимала, что ничего страшного в этих тенях нет, что это всего лишь шевелящиеся под напором ветра ветви деревьев, вернее, их немного искажённое отражение на оконной шторе, ей всё равно было страшно. Этот клоун, он ведь вполне может забраться сюда, в палату, карабкаясь по этим веткам, в шевелении своём почти достигающих оконного стекла… А там, глядишь, и форточка настежь открыта! Или закрыта, кажется, мать закрывала её по настоятельной просьбе Лёли…

Или не закрывала?

Можно было, конечно же, встать, подойти к окну и проверить состояние форточки, но Лёля боялась даже пошевелиться. Она лежала, натянув одеяло до самого подбородка, и обречённо чего-то ждала. И даже представления не имела, чего именно.

А потом она как-то незаметно задремала, даже не задремала, а просто разом провалилась в вязкий тяжёлый сон без сновидений. Хотя нет, какие-то сновидения всё же были: тусклые, незапоминающиеся – и все они с завидной быстротой сменяли друг друга…

Но клоуна в этих сновидениях не было: ни игрушечного, ни настоящего. А потом Лёля проснулась внезапно, как от толчка.

И, вся похолодев, испуганно уставилась на белую размытую фигуру, медленно бредущую от окна в её сторону.

«Это сон! – мелькнула в голове спасительная мысль. – Это всего лишь сон… я просто сплю, и всё это мне только снится!»

Но увы, кошмарная фигура в белом не была сном, и, осознав это, Лёля отчаянно завопила. И тотчас же завопила в ответ белая фигура, и Лёля с превеликим облегчением поняла, что это Настя, её соседка по палате. Она поняла это ещё до того, как вбежала не менее испуганная медсестра и зажгла свет…

Впрочем, ругать девочек она не стала. Помогла Насте вновь лечь в кровать и вышла, оставив свет включенным.

Некоторое время и Лёля, и Настя лежали молча, как бы по-новому переживая и осмысливая только что произошедшее.

– Ну и напугала же ты меня! – прервала, наконец, затянувшееся это молчание Лёля. – Хоть бы предупредила, что ты этот… как его… лунатик!

– Я же говорила, что со сном у меня проблемы, – почти виновато отозвалась Настя.

– Проблемы, проблемы! – буркнула Лёля, поворачиваясь на бок. – Проблемы, они тоже разные бывают!

Она нисколечко не сердилась на Настю… Да и в чём, скажите, та виновата? Вон как сама перепугалась, до сих пор голосок подрагивает.

– А мне ещё и кошмарный сон приснился! – добавила вдруг Настя, и голос её задрожал сильнее. – Какой-то человек, весь такой расфуфыренный…

– Расфуфыренный? – насторожилась Лёля, вновь поворачиваясь в сторону Насти. – Что значит, расфуфыренный?

– То и значит! – Настя пожала плечами. – Лицо размалёвано, одежда яркая такая! Ну, как у этого…

– У клоуна? – перебила её Леля, и Настя, замолчав, с удивлением уставилась на соседку.

– Наверное, это и был клоун… – проговорила она после непродолжительного молчания. – Как это я сразу не догадалась?

– И что? – враз осипшим голосом прошептала Лёля. – Что он делал, клоун?

С замиранием сердца она ждала ответа, но Настя молчала. Долго молчала.

– Не знаю, – наконец-таки проговорила она. – Вернее, не помню. Но что-то плохое. Жуткое даже… Мне так страшно было… он, вообще-то, первое время на меня не смотрел, но я всё боялась, что он меня заметит, а потом…

– Что потом?

– Потом он повернул голову в мою сторону, и я увидела, что лицо у него с левой стороны сплошь обгорелое. И левый глаз почти вытек…

Не договорив, Настя села на кровати.

– Мне и сейчас страшно, – прошептала она, дрожа, вернее, содрогаясь всем своим худеньким телом. – Можно, я с тобой полежу немножечко?

Лёля ничего не ответила, а Настя, восприняв молчание соседки как знак согласия, быстренько к ней перебралась. Юркнула под одеяло, доверчиво прижалась к Лёле.

– С тобой мне не так страшно! – прошептала она Лёле на самое ухо. – Ты вон какая смелая!

«Смелая, как же! – невольно подумалось Лёле. – Забыла уже, как я вопила, тебя у окна спросонья увидев!»

В это время в палату зашла всё та же медсестра.

– Это ещё что такое?! – даже возмутилась она. – А ну, в свою постель марш!

С явной неохотой Настя всё же подчинилась. А медсестра вновь щёлкнула выключателем и некоторое время молча стояла у двери, глядя на девочек.

– Спать! – строго проговорила она после довольно-таки продолжительного молчания. – И чтобы я больше ничего такого…

Так и не закончив фразы, медсестра вышла, плотно затворив за собой дверь.

– Ничего такого! Ничего такого! – передразнила её невидимая в темноте Настя. – Начальница большая! Ты ещё не спишь, Лёля?

Лёля ничего не ответила. Вместе с темнотой вновь возвращалась тревога, панически заполняя душу.

Почему этот клоун приснился не ей, а Насте? Настя тут причём?

– А знаешь, – вдруг заговорила Настя торопливым лихорадочным шёпотом, – я вот что ещё вспомнила! Этот клоун, он со мной даже разговаривал…

– Разговаривал?

Приподнявшись на локте, Лёля повернулась в сторону Насти.

– О чём?

– Он о тебе спрашивал.

– Обо мне?!

У Лёли словно что-то оборвалось внутри.

– А ещё о подружке твоей, Марьяне. У тебя ведь была такая подружка?

– Была?!

Вскочив с кровати, Лёля бросилась к Насте.

– Что значит «была»? Она и сейчас есть!

Настя ничего не ответила. Вместо этого она низко опустила голову и как можно дальше отодвинулась от Лёли. На самый краешек кровати отодвинулась…

– Она есть, понимаешь?! Есть, а не была! – ухватив Настю за худенькие плечики, Лёля резко с силой встряхнула девочку. – А ты сказала, что она была! Почему ты так сказала?!

– Это не я! – со слезами в голосе прошептала Настя. – Это он мне так сказал! Ты мне больно делаешь, пусти!

«…Пока ничего неизвестно… нет причин для волнения… может, просто уехали куда… вместе с бабушкой…» – вспомнились неожиданно Лёле самые последние подслушанные слова матери.

И телефон, который никак не желает соединять её с подругой…

– Пусти, больно! Да отпусти же ты!

– Прости!

Разжав безвольные пальцы, Лёля отпустила Настю. Некоторое время сидела рядом с ней, потом, воротившись на свою кровать, легла и, натянув одеяло до самого подбородка, утомлённо закрыла глаза.

– Это он тебя напугал, да?

Вновь открыла глаза, Лёля некоторое время лишь молча смотрела на стоящую возле её кровати Настю. Потом всё так же молча кивнула.

– Он что, и на самом деле существует, этот клоун?

И вновь Лёля ничего не ответила, да и что было отвечать.

И тут произошло нечто странное.

– Ну, вставай, вставай, соня! – проговорила вдруг Настя каким-то новым и удивительно знакомым голосом. – В школу опоздать хочешь?

Лицо Насти принялось вдруг неуловимо изменяться, быстро превращаясь в какую-то кошмарную уродливую маску с неподвижно улыбающемся ртом и вытекшим левым глазом, но испугаться по-настоящему Лёля так и не успела.

– Ну поднимайся, доча! – прозвучал над самым её ухом всё тот же знакомый голос. – Не спишь же, знаю… прикидываешься только!

– Что?

Раскрыв глаза, Лёля некоторое время лишь молча смотрела на мать, а вокруг было уже совсем светло.

– Ты пришла! – счастливо улыбаясь, прошептала она. – Как и обещала!

– Куда это я пришла? – с некоторым недоумением переспросила мать. – Я, наоборот, уходить собираюсь. Не хватало ещё на работу опоздать. А ты давай вставай по-быстрому! Завтрак на кухне…

И тут только до Лёли дошло, что находится она почему-то не в больничной палате, а в собственной комнате… Вот только непонятно, каким образом она смогла тут очутиться.

– Меня что, выписали?

– Откуда? – не поняла мать.

– Из больницы.

– Из какой больницы?

Какое-то время мать и дочь молча смотрели одна на одну, и в глазах обеих было самое искреннее недоумение.

– Я же вчера в больнице была! – медленно, почти по слогам проговорила Лёля, поднимаясь с кровати. – Забыла, что ли? Ты же возле меня, считай, целый день в палате просидела, почти до самого вечера… разве не так?

– Вчера?

Мать удивлённо и даже несколько встревожено пожала плечами.

– Вчера мы с тобой весь день у тёти Оксаны провели, юбилей её праздновали…

– Так это же не вчера, это же в воскресенье было! – перебила Лёля мать и тоже взглянула на неё с удивлением и тревогой. – В воскресенье, а сегодня…

– А сегодня понедельник, 13 апреля, – засмеялась с каким-то даже облегчением мать. – Ну ты артистка! Так разыграть… я почти что поверила…

И, чмокнув Лёлю в щёку, мать направилась к выходу.

– Опаздываю! – крикнула она уже издали. – Завтрак на столе, а ты смотри, в школу не опоздай!

Звякнула, закрываясь, входная дверь, и Лёля осталась одна.

Не зная, верить словам матери или не верить, Лёля вновь опустилась на кровать.

Вообще-то, мать могла специально и по какой-то причине сказать неправду. Возможно, ей это лечащий врач посоветовал как один из эффективнейших методов лечения?

Но почему тогда сама Лёля понятия не имеет, как оказалась дома! Усыпили её специально, а потом домой доставили?

– А сейчас передаём прогноз погоды на сегодня! – послышался со стороны кухни бодрый женский радиоголос. – Сегодня, 13 апреля, понедельник…

Дальнейшего Лёля уже не слышала. Вернее, не слушала…

– Так это был сон! – медленно проговорила она, вновь вскакивая с постели. – Всего только сон и ничего кроме!

На душе девушки сделалось вдруг так легко, будто свалилась с неё какая-то невероятная тяжесть. Казалось, ещё мгновение – и душа эта взлетит до самого потолка. Вместе с Лёлей, разумеется…

– Сон! – радостно закричала Лёля, подхватывая с дивана большого плюшевого медвежонка и кружась в обнимку с ним по комнате. – Это был сон! Ура!

Совсем некстати промелькнула вдруг мысль, что сны не могут быть такими долгими и реальными, но Лёля просто отмахнулась от неудобной этой мысли. Это гуттаперчевых клоунов, способных внезапно оживать, вот их-то и не должно быть в действительности! Что же касается снов…

Раз приснился – значит, бывает! И всё, и хватит об этом!

Глава 5

В школу Лёля опоздала. Вернее, опоздала на урок, ибо звонок прозвенел как раз в тот момент, когда она, на ходу стаскивая с плеч курточку, спешила к гардеробу.

Первым уроком должен был быть русский язык, а Наталья Петровна, их классный руководитель, несмотря на всю свою доброту и отзывчивость, опоздания на свои уроки, мягко говоря, не приветствовала. Вот почему Лёля на второй этаж почти вбежала, преодолевая одним прыжком сразу несколько ступенек. Потом торопливо (почти бегом) продефилировала по длинному коридору и, остановившись на некоторое время перед нужной дверью (дабы перевести дух), осторожненько в эту дверь постучала. И лишь после этого отворила дверь и с тяжёлым сердцем вошла в класс.

Увидев возле классной доски Анжелу Митрофановну, Лёля сразу же повеселела. Почему-то первым уроком была математика, хоть по расписанию на понедельник она должна была самой последней стоять.

– Можно? – тихо проговорила Лёля, аккуратно прикрывая за собой дверь.

– Кушнер? – удивлённо проговорила Анжела Митрофановна. – Ты почему опоздала?

Это был вопрос ради вопроса, и может, потому Лёля на него так и не ответила. Она лишь пожала плечами и виновато потупилась.

– Ну что ж, садись, ежели пришла!

Облегчённо вздохнув, Лёля быстренько направилась к своему месту.

И тут только заметила, что на соседнем месте сидит Иришка, которая ещё более месяца должна находиться в своём то ли санатории, то ли профилактории. А Марьяна… Она что, пересела куда-то от Лёли?

Но, окинув мгновенным взглядом класс, Лёля так нигде и не смогла заметить подруги.

– Приветик! – прошептала Иришка, когда Лёля, усевшись, принялась поочерёдно извлекать из рюкзачка учебник, дневник, тетрадь, пенал… – Чего опоздала? Проспала?

– А ты почему так скоро назад вернулась? – прошептала ответно Лёля. – Или, может, сбежала?

– Откуда сбежала? – не поняла Иришка вопроса.

– Из санатория своего.

– Из какого санатория?

– А ну, тише! – повысила голос Анжела Митрофановна. – Что это ещё за разговорчики во время урока! Итак, всем открыть тетради. Записывайте новую тему…

Какое-то время и Лёля, и Иришка, сидели молча, добросовестно занося в тетради подробные объяснения учительницы. Потом Лёля не выдержала.

– Ну хватит тебе уже шлангом прикидываться! – прошептала она, почти умоляюще глядя на Иришку. – Тебя же тут целых три недели не было!

– Как это, не было?! – даже обиделась Иришка. – А с кем же ты тогда, интересно, в кино ходила? В эту субботу…

– С Марьянкой ходила, – растерянно проговорила Лёля и вновь осмотрела помещение в тщетных поисках подруги.

– Это с какой такой Марьянкой? – с недоумением и даже с явственно различимыми нотками ревности в голосе поинтересовалась Иришка. – Что это ещё за Марьянка у тебя вдруг объявилась?

– Наша Марьянка! – уже с трудом сдерживаясь, прошептала Лёля. – Васильева. И кстати, не знаешь, почему она сегодня в школу не пришла?

– Даже не понимаю, о чём ты… – как-то настороженно прошептала Иришка, немного отодвигаясь от Лёли. – Марьянку какую-то выдумала…

– Ну что у вас тут за разговоры постоянные?! – строго проговорила Анжела Митрофановна, подходя вплотную к подругам. – Что никак поделить не можете?

– Да Лёлька тут ерунду несёт полную! – буркнула Иришка, не сводя глаз с Лёли. – Всё о Марьянке какой-то допытывается…

– Анжела Митрофановна! – Лёля вскочила с места. – Не знаете, почему сегодня Васильевой в школе нет?

– Кого? – переспросила Анжела Митрофановна с недоумением.

– Васильевой Марьяны. Она что, заболела?

– А разве в вашем классе есть такая ученица? – вопросом на вопрос ответила Анжела Леонидовна. – Дети! – добавила она, обводя взглядом класс. – Кто из вас слышал о Васильевой Марьяне?

Класс весело загудел.

– Во даёт, Лялечка! – выкрикнул, обернувшись к Лёле, двоечник Сашка Мирончик. – Во заливает!

И сразу же получил от Иришки учебником по голове.

Это именно Сашка придумал для Лёли кличку «Лялечка» и всегда получал за оскорбительную эту кликуху книжкой по голове от…

От Марьяны…

А сегодня получил от Иришки, которая сидела сейчас на месте Марьяны. И на полном серьёзе утверждала, что ни в каком санатории она не была и что именно с ней ходила Лёля в кино в прошлую субботу.

С ней, а не с Марьяной!

А Марьяна не просто не пришла сегодня на уроки, она, вообще, исчезла. Так, словно не было её вовсе!

А может, и в самом деле не было, если никто из учителей и одноклассников даже не помнит о ней? Никто, кроме…

Одна Лёля ещё помнит подругу…

Пока ещё помнит…

«Так это был не сон! – внезапно подумалось Лёле. – И всё то, что произошло со мной в эти последние дни – всё оно и на самом деле произошло! И жуткая кукла эта, которая только притворялась безобидной гуттаперчевой игрушкой, и больница, в которой я очутилась после – всё это был не сон… вот только получается почему-то, что ничего этого вроде как и не было вовсе… то есть всё это просто осталось в той, прежней реальности. И Марьяна… она что, тоже навсегда исчезла из нашего мира?»

Да нет же, такого быть не может! Такого просто не может быть!

Выхватив из бокового кармашка рюкзака телефон, Лёля принялась торопливо «листать» меню. Так… где же он, телефон Марьяны? Должен быть следующим за маминым… вот только его там…

Его там не оказалось…

– Садись, Кушнер! – сказала Анжела Митрофановна, как-то странно поглядывая на Лёлю. – Или ты ещё что-то спросить хочешь?

Но Лёля лишь молча смотрела на учительницу, и в глазах девушки был ужас. Самый настоящий ужас, и ничего кроме…

– Что с тобой, Лёля? – озабоченно поинтересовалась Анжела Митрофановна. – Случилось что? Почему ты молчишь?

– Давай, Лялечка, не молчи! – вновь выкрикнул Сашка, низко пригибаясь и прикрывая голову обеими ладонями. – Гони свою туфту дальше!

И всё же получил повторно учебником от Иришки. На этот раз по уху.

– Жданович! – крикнула Анжела Митрофановна, мгновенно переключая внимание с Лёли на Иришку. – Что ты себе позволяешь?! А тебе, Мирончик, тихо никак не сидится! Кушнер, ты куда?!

Но Лёля уже выбегала из класса.

Она не помнила даже, как сбегала по ступенькам на первый этаж, как брала курточку в гардеробе. Опомнилась лишь, когда от здания школы её отделяло не менее полутора километров.

И всё это расстояние она не прошла, а буквально пробежала. Сама не понимая: куда и с какой целью.

И лишь, приостановившись и внимательно осмотревшись по сторонам, поняла, что находится сейчас совсем неподалёку от старой обшарпанной пятиэтажки, в первом подъезде которой, на пятом этаже и проживает Марьяна со своей мамой и бабушкой.

Вернее, проживала там ещё столь недавно…

А что теперь? Кто там теперь обитает?

Лёля вдруг поняла, что ей очень не хочется этого выяснять. И что куда лучшим вариантом будет просто повернуться и уйти. Домой, или, может, вновь в школу возвратиться? Тем более что и рюкзачок там остался…

Некоторое время Лёля колебалась, а потом вдруг ощутила, как вместо страха в душе рождается злость. И какая-то отчаянная решимость всё окончательно выяснить. Всё то, что произошло с ней самой за это последнее время, и что же всё-таки случилось с Марьяной?..

И тогда она вошла в подъезд и принялась медленно подниматься по таким знакомым ступенькам на пятый этаж. Поднималась тяжело, через силу, ноги были словно ватные. Или какие-то чужие, что ли…

– Лёлька, постой! – послышался вдруг позади Лёли чей-то на удивление знакомый голос, и одновременно с этим гулко хлопнула входная дверь.

Обернувшись, Лёля с радостным удивлением увидела Иришку, только что вбежавшую в подъезд. Она смотрела на Лёлю, стоящую на ступеньках, и тяжело, с присвистом дышала.

– Фу, еле догнала тебя! – с трудом проговорила Иришка, обмахиваясь ладонью, как веером. – Чемпионка, блин!

– А ты чего за мной побежала? – вновь спустившись вниз, Лёля подошла к подруге вплотную. – За меня беспокоилась или просто нашла удобный повод с уроков слинять?

– А ты как думаешь?

Ничего на это не отвечая, Лёля крепко обняла Иришку, прижала её к себе (вернее, сама к ней крепко прижалась) и вдруг заплакала. Даже не заплакала, разрыдалась навзрыд.

– Ты чего? – встревожилась Иришка, отстраняя от себя подругу и внимательно вглядываясь в заплаканное её лицо. – Случилось что?

– Случилось! – всхлипнула Лёля. – Да ещё как случилось!

– Давай рассказывай!

– Нет!

Лёля отрицательно мотнула головой, старательно вытерла тыльной стороной ладони остатки слёз на щеке.

– Ты же всё равно мне не поверишь!

– А вдруг?!

Некоторое время Лёля лишь молча смотрела на Иришку.

– Ладно! – наконец-таки решилась она. – Слушай тогда!

Она замолчала, но Иришка тоже молчала, ожидая продолжения.

– Понимаешь, я не ходила с тобой в кино в эту субботу, – торопливо, чтобы Иришка не успела её перебить, проговорила Лёля. – Я с Марьяной ходила, она в нашем классе училась, и мы с ней обе дружили: и ты, и я!

– А я в это время где была? – думая о чём-то своём, спросила Иришка, когда Лёля наконец-таки замолчала. – Ну когда вы в кино ходили: ты и эта… Марьяна твоя…

– Не моя, а наша!

– Ну хорошо, пусть наша! Я где в это время находилась?

– В санатории ты находилась! – Лёля пыталась говорить как можно более убедительно, но всё же чувствовала, что Иришка ей ни капельки не верит. – Или в профилактории, точно не помню. Шумы какие-то у тебя в сердце обнаружили, вот и дали путёвку…

Она замолчала, пристально глядя на Иришку, но Иришка тоже молчала, глядя при этом куда-то поверх головы Лёли.

– Точно, нашли у меня эти самые шумы… – немного помолчав, проговорила Иришка, упрямо избегая при этом взгляда подруги. – И путёвку предлагали, но я отказалась… вернее, мама не захотела отпускать на такой длительный срок. Вот как оно было на самом деле…

– Значит, ты мне не веришь? – жалобно спросила Лёля.

Иришка ничего не ответила.

– Тогда всё остальное рассказывать просто смысла не имеет?

– Что, остальное? – насторожилась Иришка. – О чём ты?

– Да так, ни о чём!

Лёля повернулась и повторно стала подниматься по лестнице.

– Куда ты? – послышался позади её удивлённый и одновременно встревоженный голос Иришки, но Лёля так ничего ей не ответила. И не обернулась даже.

Иришка нагнала её на третьем этаже, точнее, между третьим и четвёртым. Ничего не спрашивая, просто пошла рядом, и Лёля была ей за это весьма благодарна. Ибо вновь возвратился страх, ужас даже – тёмный и тягучий какой-то ужас…

«Не ходи туда! – шептал ей изнутри еле различимый внутренний голос. – Не смей ворошить прошлого! Не пытайся вернуть то, чего вернуть невозможно! Ведь этот клоун, он тоже может возвратиться к тебе вместе с исчезнувшим прошлым! Так что лучше повернись и иди обратно! Даже не иди, беги со всех ног!»

Если бы Лёля была сейчас одна, она, наверное, так бы и поступила: повернулась и бросилась вниз. Но рядом шла Иришка, и это придавало Лёле определённую решимость.

Подойдя к двери квартиры Марьяны (или, скорее, уже не её квартиры), Лёля остановилась в нерешительности. Звонить или не звонить?

И тут ей внезапно пришла в голову одна мысль. Просто замечательная мысль… И как только Лёля раньше об этом не подумала?!

А что, если с Марьяной и в этой изменившейся реальности ничего страшного не произошло? И живёт она по-прежнему в своей квартире, вместе с мамой и бабушкой, но вот только учится в совершенно другой школе и потому, естественно, даже не подозревает о самом существовании Лёли. Ну и Иришки, разумеется…

– Тут что, знакомая твоя живёт? – спросила Иришка. – Или родственница?

– Знакомая, – сказала Лёля, всё никак не решаясь нажать на кнопку звонка.

«Пускай так и будет! – мысленно взмолилась она непонятно кому, одновременно с этим изо всей силы нажимая на кнопку. – Пускай они по-прежнему тут проживают! Конечно, Марьянки сейчас дома быть не должно, уроки ещё не закончились, но пускай тогда мне откроет дверь её мама. Или бабушка!»

И с мамой, и с бабушкой Марьяны Лёля была хорошо знакома.

Дверь открылась, когда Лёля всё ещё продолжала настойчиво жать на кнопку, и Лёля, резко отдёрнув руку, едва не вскрикнула от неожиданности.

В дверном проёме стояла… Настя. Та самая худенькая девочка, с которой Лёля познакомилась в больнице.

Правда, произошло это в той, иной реальности…

– Вы к кому? – тоненьким и таким знакомым голоском произнесла Настя, обращаясь почему-то не к Лёле, а к Иришке. – К папе?

Ничего на это не отвечая, Иришка лишь вопросительно взглянула на Лёлю.

– Нет, мы к тебе, – сказала Лёля.

Просто так сказала, лишь бы не молчать, и даже не представляя себе, что же ей говорить дальше. Сказала первое, что пришло в голову:

– Тебе ведь Настей зовут, так?

– Настей, – подтвердила Настя, внимательно и как-то настороженно разглядывая Лёлю. – А что?

– Да так, ничего, – сказала Лёля, ощущая всё большую и большую неловкость. – А скажи, Настя, как давно вы в этой квартире живёте?

– Всегда!

Настороженность в глазах Насти не пропала. Наоборот, её ещё больше стало.

– Я и родилась тут…

– Кто там, Настенька? – вдруг послышался из глубины квартиры мужской голос, тоже весьма знакомый Лёле, и, вздрогнув вторично, она с нескрываемым удивлением разглядела за спиной Насти доктора. Того самого толстого доктора со смешными усами и бакенбардами, который…

…который подходил к её кровати в больнице и беседовал с матерью Лёли, а потом…

…потом привёл в палату эту саму Настю…

Что это, совпадение?

– Это твои подруги? – поинтересовался доктор, подходя чуть ближе.

– Нет, – после некоторого колебания проговорила Настя, всё ещё не спуская с Лёли внимательного и настороженного взгляда. – Просто знакомые девочки. Из нашей школы. По делу зашли…

– Ну а ежели по делу, так что же ты их столько времени на пороге томишь?

– Да, конечно! – спохватилась Настя, отступая назад и чуть в сторону. – Проходите, пожалуйста!

«Не входи! – мысленно крикнула сама себе Лёля. – Нельзя сюда входить!»

Но она всё же вошла. И Иришка тоже вошла следом за ней.

– Разувайтесь, вот тапочки.

Пришлось разуться. Иришка, впрочем, разуваться не стала.

– Чаю хотите?! – выкрикнул откуда-то из глубины квартиры невидимый отсюда доктор. – Настенька, предложи гостям чаю! И пирожные…

– Спасибо, не надо! – замотала головой Лёля и, бросив быстрый взгляд на недовольную насупленную Иришку, добавила: – Мы, вообще-то, на минуточку…

– Тогда пойдёмте в мою комнату, – предложила Настя и первой двинулась по коридору.

– Лёлька, я тебя на улице подожду! – проговорила вдруг Иришка, вновь отворяя входную дверь. – Ты только не задерживайся слишком, ладно?

– Куда ты?! – крикнула ей вслед Лёля. – Подожди!

Но дверь за Иришкой уже захлопнулась, и слышно было, как торопливо сбегает она вниз, по ступенькам.

А Лёля осталась, хоть ей очень хотелось последовать примеру подруги.