Текст книги "Золотые пески забвения"

Золоченый песок забвения

Глава 4

Прошло чуть более двух месяцев после достопамятного разговора с мистером Смитом, но как же успела измениться за это время наша старенькая авиабаза! Впрочем, авиабазой она продолжала называться лишь из соображений секретности, скорее, она стала гигантской военной лабораторией, в которой никого из прежнего обслуживающего персонала уже не осталось. Никого, кроме… кроме тех, кто так или иначе ухитрился вляпаться во всю эту неразбериху.

Остался мастер-сержант Эванс Холройд, как и бывший рядовой первого класса, а ныне штаб-сержант Алан Джонсон. Тед Моралес, которому в спешном порядке присвоили первый класс, тоже не смог покинуть бывшую авиабазу, хоть это и оставалось несбыточным пределом его мечтаний. И я остался, майор Тед Тайлер, меня даже в звании не повысили, оставили прежнее, да и должность покинули ту же. Словно в насмешку.

Кабинет у меня все тот же на втором этаже: с видом на деревья у забора, а деревья не сохранились, забор не тот… Двойной он теперь: по внутреннему периметру первого еще один соорудили, с вышками через каждые пятьдесят метров. А в промежутке между заборами – собаки злющие, ростом с доброго теленка каждая… И все это в целях государственной безопасности.

Джона Уоллеса и Уинтера Брукса тотчас по возвращению из непонятно откуда (а возвратиться они в отличие от Морта Клейтона лишь через сутки смогли) срочно увезли в неизвестном направлении, как ранее увезли Морта Клейтона и фельдшера Мартина Байкера, с которым я даже попрощаться не успел. А вот полковник Джеймс Хилл, бывший мой начальник и закадычный приятель, так и не смог возвратиться после загадочного своего исчезновения. Однако терзают меня смутные сомнения, что в этом-то мистер Смит мне либо элементарно соврал, либо просто не стал договаривать…

Ангар номер пять (вернее, бывший ангар) стал для меня совершенно недоступным, и все сведения о происходящих в нем событиях я мог получать лишь из уст мистера Смита, изредка навещавшего меня. Вот и о Джоне Уоллесе и Уинтере Бруксе я тоже узнал именно от него, как и о том, что эвакуировали этих парней срочно, почти сразу же по возвращению.

Но на все мои настойчивые расспросы о Джеймсе Хилле мистер Смит лишь неопределенно пожимал плечами и клятвенно продолжал уверять меня, что бедняга полковник так и не соизволил появиться. А недавно он поведал мне, смеясь, о нескольких настойчивых попытках Элизабет Хилл проникнуть на территорию авиабазы (именно так продолжало именоваться для всех посторонних это место), где «трусливо скрывается от законной своей супруги этот подлец и горький пьяница» (доподлинные слова мисс Хилл). Причем не один, скорее всего, а с какой-либо дрянной потаскушкой, а может, и не с одной…

Успокоить сию соломенную вдовушку, по словам мистера Смита, не составило большого труда. «Вдовушке» деликатно разъяснили, что ее супруг, полковник Джеймс Хилл, отбыл в срочную и длительную командировку, а на банковский счет женщины была переведена значительная денежная сумма. Удовлетворили также и другое требование миссис Хилл, а именно чтобы адъютант господина полковника временно был откомандирован в ее личное распоряжение для оказания самых разнообразных бытовых и житейских услуг. И немедленное удовлетворение этого несколько странноватого требования, кажется, полностью примирило миссис Хилл с неожиданным отбытием в длительную командировку своего законного супруга.

Тем более, со смехом закончил повествование мистер Смит, бравый адъютант господина полковника, лейтенант Томас Хардли, и ранее, доставляя бесчувственное тело своего начальника под сень домашних пенатов, всякий раз задерживался в оных непозволительно долгое время. Во всяком случае, гораздо более продолжительное, нежели требовалось для самого неспешного раздевания в стельку пьяного полковника и укладывания его после в кроватку. А иногда и вовсе не покидал господин лейтенант пенатов до самого, считай, рассвета…

Мои собственные пенаты находились теперь именно здесь, на срочно засекреченной базе, покинуть которую я не мог ни под каким предлогом, как и Холройд с Джонсоном и Моралесом. Но они хоть при деле находились, я же играл роль некоего свадебного генерала (пардон, майора).

Должность прежнюю мне оставили, зарплату даже значительно прибавили, а вот от всяческих реальных дел отстранили начисто. Поначалу это здорово меня задевало, пробовал я и брыкаться, и протестовать, но все без толку. И тогда, махнув рукой на все это, принял данность сию, как должное. По утрам приходил из новой своей квартиры, аж в трестах метрах от кабинета расположенной (ужас, как далеко!), в служебное помещение, усаживался там за стол и… все! Так и просиживал целыми днями, иногда для разнообразия ноги на стол забрасывая, и лишь время от времени спускал ноги со стола, поднимался со стула и к сейфу неторопливо шествовал. За очередной порцией успокоительного.

Да еще небольшой холодильник в кабинете моем появился. И хранил я в нем лишь многочисленные бутылки с содовой, лед кубиками и картофельные чипсы на закуску…

Гурманом стал, что и говорить! И когда мистер Смит в моем кабинете появлялся с очередной порцией ничего не значащей (а иногда и попросту лживой) информации, я выставлял на стол уже не аляповатую посудину сиреневого цвета вкупе с пластиковым стаканчиком для карандашей. Набор бокалов чудного богемского стекла красовался теперь на подоконнике моего кабинета, что тоже указывало на изысканный вкус, прорезавшийся в хозяине оного за последние пару месяцев.

И, что совсем уж неожиданно, не вошла даже, а ворвалась в устоявшуюся мою холостяцкую жизнь молодая леди по имени Снежана. Просто Снежана, безо всякой фамилии и рода занятий… Нет, разумеется, фамилия у Снежаны должна была иметься, и ясно было, что занимает она некую научную или административную должность в одной из превеликого множества сверхсекретных армейских лабораторий, что как грибы за последнее время по всей территории нашей базы повырастали. Но девушка сведений о себе представлять не спешила, а я по жизни особым любопытством никогда не отличался. Не хочет говорить – не надо, захочет – сама все о себе поведает… А познакомились мы со Снежаной совершенно случайно. На дискотеке.

И вот как это произошло…

Полностью изолировав нас от всего внешнего мира, высокому армейскому начальству захотелось вдруг предложить что-либо взамен временно утраченной свободы. В первую очередь в смысле развлечений… Для этого один из ангаров в спешном порядке был переоборудован, теперь в нем размещались неплохой ресторанчик, несколько баров различной степени привлекательности, игровой центр с автоматами, бильярдом и даже, как это ни удивительно, рулеткой, а также высокий и просторный зал для всякого рода увеселительных мероприятий, в том числе и почти ежевечерних зажигательных дискотек для граждан самых разных возрастных категорий.

Дискотека и игровой центр меня совершенно не интересовали, ресторан тоже не был особо мною посещаем, но вот в один из прилегающих к нему баров я любил частенько заглядывать. И даже не из-за его почти домашнего уюта, а просто чтобы вырваться на некоторое время из пустого, холодно-мертвящего однообразия казенной квартиры. Тем более что в баре время пролетало незаметно…

В тот вечер, в который и произошла знаменательная встреча, я немного припозднился, и когда заглянул в бар, то к немалому огорчению смог убедиться, что все места, в том числе и мое любимое место у окна, прочно и надолго забронированы. То есть не просто заняты, а забиты, как говорится, под завязку. Имелось, правда, несколько столиков с частично свободными «номерами», но это меня никоим образом не устраивало. Полное одиночество за столиком – вот мой основной принцип!

Можно было попытать счастья в одном из соседних баров, но очень мне не хотелось покидать свой излюбленный. Лучше уж подождать немножко, возможно, в скором времени народ несколько схлынет и освободится место у окна для ежевечернего индивидуального успокоения души…

А пока пришлось подойти к стойке и взять предложенный (и даже почти навязанный) барменом бокал с каким-то необычно модным коктейлем. Однако только успел его чуток пригубить, как краем глаза заметил Эванса Холройда, который, на мгновение заглянув в бар со стороны гремящей вовсю дискотеки, почти сразу же вновь туда удалился. Был он в форме, с повязкой на рукаве, и, судя по нашивкам, являлся Холройд уже не мастер-сержантом, а уорент-офицером первого класса. Вот так, минуя звание старшего и главного мастер-сержанта, сразу до первого офицерского звания успел дослужиться в какой-то неполный месяц!

С Аланом Джонсом и Тедом Моралесом я довольно-таки часто пересекался: нет-нет, да и забегали они ко мне в кабинет по старой памяти с последними известиями. А вот Эванса Холройда я смог повидать за это время всего несколько раз, да и то всякий раз издали. Всегда он был занят, всегда спешил куда-то с сиреневой папкой под мышкой, и мне, что ли, первому его окликать? Несолидно как-то, тем более для почти отставного майора…

Но в тот вечер мне вдруг захотелось подойти к Холройду. Тем более я был не в мундире, а в джинсовом потертом костюмчике, хоть и не совсем это подходящая форма для моего далеко не скаутского возраста. И потому, торопливо проглотив экспериментальный коктейль, который мне совершенно не понравился, я бросился вслед за Холройдом и таким образом очутился в гремящей и скачущей толчее дискотеки.

Холройда так и не смог рассмотреть, несмотря на его более чем внушительные габариты. Зато заприметил в дальнем углу стойку бара и принялся весьма настойчиво к нему пробиваться, что оказалось делом непростым. Несколько раз мне вешались на шею подвыпившие дамочки среднего возраста, пару раз мужики вслед бросали что-то угрожающее (возможно, на ногу наступил кому-то из них или локтем в бок нечаянно заехал). Наконец, достигнув стойки бара, я с видимым облегчением плюхнулся на высокий стул, и в это время ко мне подошла Снежана.

Естественно, о том, что ее зовут Снежана, я тогда не знал и вообще впервые увидел эту девушку, но повела она себя так, будто мы с ней не просто знакомы, но и состоим в весьма близких отношениях.

– Ну наконец-то! – закричала она, хватая меня за руку и тем самым вынуждая вскочить со стула. – Ты почему так задержался?

Не успел я даже слово вымолвить, девушка обвила меня за шею обеими руками и при этом крепко прижалась нежной своей щекой к моей, весьма небрежно выбритой. Со стороны могло показаться, что мы с ней крепко целуемся, но, кажется, у девушки и в мыслях ничего подобного не было.

– Не обращайте внимания! – торопливо прошептала она мне на ухо. – И извините, пожалуйста, за этот небольшой спектакль! Просто мне срочно необходимо было избавиться от приставания вон того очкастого типа, который уже второй час за мной, как приклеенный, по всему залу таскается! Достал уже, сил нет!

Скосив глаза, я и в самом деле смог рассмотреть неподалеку от нас молодого человека, сутуловатого, худощавого, с норвежской бородкой (ее еще шкиперской называют) и в больших роговых очках. В каждой руке молодой человек держал по пузатому бокалу с шампанским, а в глазах очкарика, устремленных прямо на меня, легко прочитывалась горькая обида, густо перемешанная с вполне понятной неприязнью.

Впрочем, продолжалось наша дуэль взглядами весьма недолго, несколько секунд всего. Очкарик, обронив оба бокала разом, повернулся и затерялся среди возбужденно скачущей и ревущей толпы.

– Он еще не ушел? – вновь прошептала девушка, по-прежнему продолжая крепко обнимать меня за шею. – Или ушел уже?

– Уже ушел, – с некоторым даже сожалением выговорил я. – Так что можете прекращать свой маленький спектакль. А за мною аплодисменты.

– Извините еще раз!

Девушка отпустила мою шею и сделала шаг назад. Однако почти сразу остановилась.

– Ну и где же аплодисменты? – с насмешкой в голосе проговорила она.

Ничего на это не отвечая, я лишь молча рассматривал девушку. Молодая, красивая, загорелая. И блондинка настолько, насколько это вообще возможно: волосы были одновременно золотистые и почти белые. Или это они от солнца успели так выгореть?

– Так что с аплодисментами? – все так же насмешливо повторила девушка.

В это время музыка загрохотала с таким энтузиазмом, что если бы я сейчас и попытался что-либо ответить, вряд ли девушка меня смогла бы расслышать.

– Здесь слишком шумно! – прокричала она, вновь придвигаясь ко мне почти вплотную. – Давайте поищем какое-нибудь место потише, чтобы я могла спокойно перед вами извиниться, а вы меня, соответственно, простить!.. Или не простить, – немного помолчав, добавила девушка, не переставая при этом насмешливо и одновременно загадочно улыбаться.

После этого, крепко ухватив меня за руку, она направилась в сторону выхода напрямик через всю толчею и сумятицу. А я покорно шел следом, и таким образом мы вновь очутились в излюбленном моем баре, который по-прежнему был забит до отказа. Тут девушка остановилась и отпустила мою руку. Некоторое время просто смотрела на меня, и я, соответственно, тоже на нее внимательно взирал.

– Давайте я вас чем-нибудь угощу? – неожиданно предложила девушка. – В качестве, так сказать, моральной компенсации.

– Не пойдет! – Я усмехнулся и отрицательно мотнул головой. – Давайте лучше я вас угощу! И это будет именно моральная компенсация, так как вы просто не посмеете отказаться от моего предложения.

– А почему это я должна от него отказываться? – удивилась девушка. Помолчала немного и добавила: – Меня Снежаной зовут.

– Тед! – ответно представился я. – Тед Тайлер!

– Хватит и просто Теда, – произнесла Снежана и принялась внимательно осматриваться по сторонам. И я заметил, что увиденное ее явно не впечатлило.

– Впрочем, я не намерен угощать вас здесь, – поспешно проговорил я. – Ресторан, наверное, лучше подойдет для этой цели? Как считаете?

– Ресторан подойдет… – рассеянно заметила Снежана, думая, кажется, о чем-то совершенно постороннем.

В ресторане мы просидели почти до самого закрытия. А после направились в сторону дома. Моего, разумеется. Ночь наша прошла просто чудесно (для меня, во всяком случае), а утром Снежана ухитрилась незаметно исчезнуть из квартиры, пока я беспробудно дрых. И даже записки не оставила, во всяком случае, я нигде от нее послания так и не смог обнаружить.

А еще тем утром я здорово припозднился на службу и весьма из-за этого огорчился, хотя никто меня на присутствие в служебном кабинете никогда не проверял. Наверное, я вообще мог бы наведываться в свой кабинет через день, а то и через два, на третий… И это бы мне вполне с рук сходило. Действительно, свадебный генерал (пардон, майор), что с него, болезного, взять?..

Весь день, сидя в кабинете, я не переставал думать о Снежане. Вернее, о том, что могла найти юная и симпатичная девушка в почти пожилом опустившимся забулдоне, коим я в настоящий момент и являлся. Ну, не совсем забулдон, но что возраст у меня далеко не юношеский, с этим ведь не поспоришь?

Просто, наверное, некоего жизненного разнообразия девочке вдруг захотелось, да и выпила она тогда в ресторане изрядно, а утром пробудилась, вспомнила все на трезвую голову. На меня, дрыхнувшего, взглянула почти с отвращением (а может, и просто с отвращением, безо всякого этого «почти»?), да и удалилась себе потихонечку… Теперь долго, наверное, к спиртному притрагиваться не будет, дабы не повторился вновь вчерашний казус?..

Конец рабочего дня я встретил тогда почти трезвым. Это не значило, что не пил вообще, просто не пьянило меня в тот день почему-то спиртное. Да и не хотелось пить, что удивительно, даже почти противно было. Зато почти всю содовую из холодильника вылакал, чипсами залежалыми активно ее закусывая.

Мистер Смит в тот день ко мне так и не заглянул, но зато совершенно неожиданно зашел проведать новоиспеченный уорент-офицер Эванс Холройд. Выпить со мной он категорически отказался, вежливо объяснив тем, что не пьет совершенно (а я и не знал ранее, что подобные чудаки вообще в жизни встречаются!). Однако извинился, что не подошел вчера вечером в баре (оказывается, не только я его тогда приметил, но и он меня тоже узрел, просто спешил очень).

В общем, мило мы с ним побеседовали, но ничего нового он не сообщил. Возможно, и сам мало что знал, но, скорее, подписку о неразглашении имел, тем более перед посторонними лицами. А я сейчас самым, считай, посторонним из всех имеющихся тут посторонних являлся…

Но из неторопливой беседы с Холройдом я кое-что для себя вынес. Во-первых, эксперименты в бывшем «вертолетном морге» активно продолжаются, а во-вторых, к разгадке этой тайны пока что не придвинулись ни на йоту. Было еще некоторое количество исчезновений, но это были плановые исчезновения, и все исчезнувшие благополучно вернулись. В том смысле благополучно, что безо всяких внешних повреждений, а вот с памятью у возвратившихся одно и то же происходило: все бессвязно про какой-то желтый песочек бормотали, а потом увозили их срочно в неизвестном направлении, на том дело и кончалось.

А еще Холройд пояснил, что предполагаемые места исчезновений недавно научились определять при помощи специального прибора и что места эти могут неожиданно возникать, также неожиданно исчезать. Или просто постепенно перемещаться с места на место, притом на значительные расстояния. Пределов пятого ангара они, таинственные места эти, ни разу еще не покидали.

А напоследок, перед самым уже уходом, сообщил мне Холройд, что опыты с самыми разнообразными животными, которые тоже в ангаре номер пять регулярно проводятся, дали неожиданные результаты. Животные как бы чувствуют такие аномальные места и подходить близко к ним категорически отказываются. Более того, весьма агрессивными становятся, если их пытаются туда силком затащить. Но, с другой стороны, если животных тем или иным способом туда все-таки помещают, то равно ничего с ними не происходит. В том смысле, что ни одно из них так и не исчезло за все время наблюдений.

Вот такой у нас с Эвансом Холройдом задушевный разговор состоялся под вечер, а потом, взглянув на часы, он вскочил, извинился и мой кабинет быстренько покинул. И я свой кабинет тоже в скором времени покинул, тем более что и так лишних полтора часа в нем пересидел.

Домой идти совершенно не хотелось, я не сомневался: в пустой квартире все будет напоминать о Снежане, девушке, в которую я, сам того не подозревая, успел влюбиться по самые уши. Другими словами, втюрился в нее, словно какой-то юнец несмышленый… Впрочем, а куда мне еще идти сейчас, кроме собственного жилища? В бар рановато, да и не посещал я никогда питейные заведения в мундире… И чтобы переодеться, требовалось мне опостылевшие свои пенаты наведать.

Поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж и вытаскивая при этом из кармана ключи, я твердо решил не оставаться в квартире более чем на полчаса. Переодеться, перекусить маленько – и в путь-дорогу! Но, почти подойдя к двери, я неожиданно увидел Снежану. Она сидела на полу, прислонившись к стене, и, кажется, спала. Во всяком случае, глаза у девушки были закрыты.

Некоторое время я просто стоял рядом со спящей Снежаной, рассматривая с нежностью и некоторой оторопью, как вздымается ее высокая грудь при каждом новом вдохе. Деликатно кашлянул, и Снежана наконец-то открыла глаза.

– Уснула, кажется! – проговорила она, потягиваясь и зевая. Вскочив на ноги, с некоторым даже упреком на меня взглянула. – А ты почему так поздно? Задержался где-то или всегда в такое время домой являешься? Тогда мог бы предупредить… О, да ты майор, оказывается! Вот здорово, у меня еще не было знакомых майоров!

– А вы что тут делаете? – задал я довольно глупый вопрос и только потом понял всю его несуразность.

Снежана отвечать, естественно, не стала.

– Вчера ночью мы были на «ты», Тед, – вместо этого вполне резонно заявила она. – А сегодня почему-то вновь на «вы»? Что изменилось со вчерашней ночи?

– Ничего, – сказал я. – Кроме того, что я весь день сегодня только о вас… о тебе и думал! И о том еще, что наша вчерашняя ночь была чистейшей случайностью и что после нее я навсегда тебя потерял!

– А я вот взяла и нашлась! – Снежана понимающе улыбнулась. – Какая неожиданность, ты не находишь?

– Не нахожу что?

Мой вопрос был, кажется, еще глупее первого и ответа тоже не требовал. Но тем не менее Снежана на него ответила.

– Ключи от квартиры не находишь, что же еще? Или ты их уже нашел?

Я обнял ее за плечи левой рукой и нежно притянул к себе. Свободной рукой я в это самое время старательно, но совершенно безуспешно тыкал ключом в дверь в поисках куда-то запропастившейся замочной скважины. Наконец вредная скважина была обнаружена, и входная дверь широко распахнулась, пропуская нас внутрь. Вернее, пропуская внутрь меня, ибо Снежану я внес на руках. Вот так мы и начали встречаться. И продолжаем по сей день…

И тем не менее я о Снежане за это время так ничего и не узнал. Вернее, почти ничего… Ни о том, где и кем работает загадочная девушка, ни в каком из двухэтажных жилых коттеджей она проживать изволит. О работе своей Снежана мне ничего никогда не рассказывала и даже вскользь не намекала. Просто отмалчивалась или тотчас же переводила разговор на что-либо совершенно постороннее. Приходила ко мне всегда сама (запасной ключ от квартиры я вручил ей сразу же), провожать себя никогда не позволяла, а о том, чтобы незаметно за ней проследить… Такого у меня и в мыслях никогда не возникало.

Даже о ее семейном положении узнал совершенно случайно. Да и то, потому лишь, что сама она мне об этом сообщить изволила. А дело вот каким образом произошло.

Вышел я как-то из трехэтажного нашего служебного здания, дабы обеденный променад совершить, и вдруг вижу: возле одного из бывших ангаров стоит моя Снежана. А рядом с ней тот очкастый тип с норвежской бородкой, которая ему совершенно не шла и выглядела то ли приклеенной снизу к подбородку, то ли просто чем-то таким привязанной. Так вот тип этот Снежане что-то возбужденно выговаривает, а она голову низко опустила и молча выслушивает его пылкие разглагольствования.

И тип все больше и больше распаляться начал, уже и руками жестикулирует во все стороны, и показалось мне вдруг, что вот-вот ударит он Снежану, которая по-прежнему покорно стояла перед ним с низко опущенной головой. Не стерпел я, в ту сторону тотчас же рванулся. Ну, думаю, сейчас я этому очкастому типу врежу от всей души, ежели по-хорошему отлипнуть от моей девушки не желает!

Впрочем, до мордобития дело у нас так и не дошло, ибо Снежана вскинула неожиданно голову и меня тотчас же узрела. Махнула рукой приветливо и, оставив гнусного очкарика, сама навстречу мне побежала. Так мы с ней на полдороге и повстречались, Снежана у меня на шее повисла, а неприятный тип за это время куда-то успел смыться.

– Не ожидала тебя тут встретить! – как ни в чем не бывало, проговорила Снежана, оставив, наконец, в покое мою шею. – Ты что тут делаешь?

– Просто прогуливаюсь перед обедом, – сказал я. – Всегда в это время так поступаю.

Поступал я так далеко не всегда, но какая разница!.. Я вспомнил об очкарике, и кулаки мои сами по себе зачесались.

– Что, никак отлипнуть не желает? – спросил я, и Снежана сразу догадалась, о ком, собственно, речь идет.

– Никак! – засмеялась она. – Вот же настырный какой, правда?

– Придется мне ему эту настырность из головы выбить! – проговорил я мрачно. – И при первой же нашей с ним встрече!

– А вот этого не надо! – воскликнула Снежана встревожено. Потом помолчала немного и добавила: – Тем более что это муж мой!

– Бывший? – с надеждой поинтересовался я, но Снежана отрицательно мотнула головой.

– Почему бывший? Настоящий!

Вот тут-то она меня тогда и огорошила. И здорово огорошила, ведь я уж было предложение ей планировал сделать… А тут такое!

– И как он ко всему относится? – задал я очередной глупый вопрос. – Ну, имею в виду наши с тобой отношения…

– А ты бы к этому как относился? – вопросом на вопрос отозвалась Снежана и, так как я ничего ей не ответил, добавила почти просительно: – Давай лучше замнем эту тему? Раз и навсегда, согласен?

– Давай замнем, – вынужден был согласиться я. – Вот только…

– Никаких только! – перебила меня Снежана, посмотрела на часы и вдруг воскликнула. – Извини, опаздываю!

И тотчас убежала, оставив меня в полнейшей растерянности…