Текст книги "Вальс для принцессы"

Парни потихоньку отошли назад к назначенному месту. Колька вытащил из кармана портсигар, посмотреть поближе: – Ого, тяжелый такой!

Сашка потянулся за портсигаром, Колька с криком отдернул руку: – Не дам!

– Да я посмотрю только.

– Ну ладно, но смотри, это я отцу.

Сашка взял портсигар, взвесил в руке.

– Ни фига себе, а он, похоже, золотой!

Сашка нажал кнопку защелки. В портсигаре под резинкой в один неполный ряд лежали странные толстые коричневые папиросы. Сашка достал одну, положил в карман, отдал портсигар Кольке.

– Слышь, парни, – сказал он, – а давайте в медведя постреляем?!

Особого энтузиазма у спутников это предложение сначала не вызвало. Но, когда Сашка сбросил с плеча автомат, вставил рожок, передернул затвор, откинул приклад и положил палец на курок, ребята осмелели.

До малинника не дошли метров тридцать. Сашка, приложив приклад к плечу, поднял автомат, прицелился в ту сторону, где шевелились кусты, и нажал курок. Прозвучала короткая очередь. Кусты перестали шевелиться, ребята притихли. Потом из кустов донеслось угрожающее рычание, малинник снова зашевелился, и, судя по этому шевелению, медведь шел в их сторону. Сашка, уже торопливо, опять вскинул автомат в сторону колышущихся кустов и нажимал курок до тех пор, пока не кончились патроны. Зверь вдруг басовито взвыл и, через несколько секунд, вывалился из кустов, направляясь в сторону ребят. Сашка торопливо дергал пустой рожок автомата, у него никак не получалось отсоединить его. Вдруг он бросил взгляд в сторону медведя. При виде злобно оскаленной морды зверя, из пасти которого стекала темная струйка, его на секунду парализовало, а затем он неожиданно отбросил автомат и со всех ног пустился бежать. Оторопевшие Вася с Колькой припустили за ним. Колька сразу же отстал. Поняв, что ему не догнать старших, он от ужаса завопил, умоляя подождать его, но мчавшиеся впереди парни даже не оглянулись и скоро скрылись в березняке.

Медведь тем временем сделал несколько шагов, остановился, вдруг задние лапы его подогнулись, он недоуменно рявкнул и повалился набок, взрывая землю лапами. Через несколько секунд он затих и больше уже не шевелился.

Тем временем Сашка с Васей добежали до того места, где были сложены добытые в самолете трофеи и остановились. Тяжело дыша, они стояли, избегая встречаться взглядами. Сашка вдруг засуетился, схватил один из десантных ножей и, по-прежнему не глядя на Васю, направился туда, откуда они прибежали. Вася, тоже торопливо схватив нож, бросился за ним. Назад они шли молча и очень осторожно, минуя стороной густые заросли. Когда вышли на опушку березняка, Сашка, шедший первым предостерегающе поднял руку. Издали они всматривались в неподвижную тушу медведя, стараясь понять, чего это он вдруг разлегся, едва выйдя из кустов. Наконец Сашка решился крикнуть. Получилось что-то нечленораздельное и не очень-то громко. Осмелев, ребята принялись орать во всю мочь, зверь не шевелился. Зато из леса вдруг донесся жалобный крик Кольки: – Помогите, я здесь!

Они бросились на голос, и нашли Кольку на высоченной сосне, нижние сучья которой начинались метрах в четырех от земли.

– Я слезть не могу, – заявил он, увидев их.

– А как ты вообще туда попал? – спросил удивленный Вася.

– Я не помню, а где медведь?

– Да все-все, – успокоил его Сашка, – сдох медведь, валяется там возле малинника и не двигается. Ты давай, обхвати ее руками и потихоньку сползай. Мы с Васьком под деревом встанем и, если что, тебя подстрахуем.

С трудом перепачканный смолой Колька слез с сосны, расцарапав по дороге пузо. Ребята снова направились к малиннику. Сашка подобрал брошенный автомат и, наконец, разобрался, как заменить рожок. Не подходя к медведю, передавая автомат из рук в руки, каждый выпустил в него по очереди. Пули при попадании выбивали из шкуры медведя клоки шерсти и легкие облачка пыли. Только выпустив весь рожок, ребята осмелились подойти к зверю. Вблизи он показался им просто огромным. Со шкуры свисали клочья линяющей рыжей шерсти. Остекленевшие глаза медведя были открыты, но жизни ушла из них. И, когда возникали порывы ветра, от него шли волны острого пугающего запаха. На кровавых потеках ран сидели рои непонятно откуда взявшихся мух, а на ближних деревьях уже нетерпеливо каркали с десяток ворон.

Издали послышалось ржание лошади. Ребята, удовлетворив извечное мужское охотничье любопытство, отправились к месту оговоренной встречи. Вместе с женщинами приехал Павел. Он хотел посмотреть, нельзя ли снять с самолета что-нибудь полезное в немудреном деревенском хозяйстве. Когда ребята подошли, он уже успел уложить в телегу все, что они притащили от самолета.

– Здорово, парни, – дружелюбно сказал Павел, увидев приближающихся ребят. Однако, увидев висящий на плече у Сашки немецкий автомат, он сразу же помрачнел.

– Дай-ка сюда, – протянул он руку.

– Сашка торопливо сбросил с плеча автомат, передал его Павлу.

– Да не нужен он нам. Мы просто пострелять его взяли, и все равно патронов больше нет.

– Бать, он медведя убил! – не утерпел, чтобы не похвастаться, Колька.

– Какого медведя! – оторопел Павел, – вы что, с ума посходили? А если бы он до вас добрался, прежде чем вы его положили? Ведь с живых бы шкуру спустил! Ну, Колька, дай только до дому доехать, ты у меня получишь! А вы тоже хороши, вымахали с коломенскую версту, пора бы уже соображать начать. Ну, ладно. Пойдем, покажете медведя и самолет. Вы, бабы, нас здесь подождите, мы скоро вернемся.

Подойдя к медведю, Павел почесал в затылке:

– Да, парни, таким количеством патронов можно было взвод медведей положить. Ну да молодцы, что не испугались.

Колька из-за его спины ехидно показал язык Сашке с Васей.

– Жалко шкуру испортили, я думал, может снять можно будет. Давай к самолету сходим, а на обратной дороге от медведя мясо отрубим.

– А разве медведя едят? – удивился Вася.

– Небось, копченый медвежий окорок не пробовали?

– Нет, конечно.

– Ну, вот сегодня как доберемся до дома, так сварим и повесим в коптильне на сутки. Еще пальчики оближешь. Да, я сегодня баню топлю, милости просим так сказать. В бане-то деревенской, поди, тоже не мылись? Только я уж вас попрошу веничков березовых наломать.

Пошли дальше, по дороге Павел утопил в болоте автомат. Добравшись до самолета, Павел покачал головой:

– Да, до моторов так просто не добраться. Придется крыло, которое поднято, рубить. Движок как раз на сухое место упадет. Надо будет с мужиками еще раз подъехать.

– А вы что собираетесь мотор утащить?

– Да ты что, тут кран нужен или хотя бы тали. Не, мы болты и гайки скрутим, кой-какие шестеренки возьмем, трубки медные или латунные спилим, дюраля нарежем. Это добро в хозяйстве всегда сгодится.

На обратной дороге Павел отрубил от туши медведя верхнюю часть задних лап и еще два здоровенных куска, перевязал веревкой и подвесил к короткой жердине.

– Ну, давай, на плечо, – обратился он к Саше с Васей. У меня нога разболелась. Он и в самом деле сильно прихрамывал на правую ногу. Парни взвалили ношу на плечи, и все направились к телеге. Когда подошли уже совсем близко, порыв ветра донес запах зверя и крови до лошади, и она, всхрапнув, дернулась, было вперед, но одна из женщин схватила ее под уздцы, и лошадь встала на месте, прядая ушами и нетерпеливо перебирая ногами.

Домой вернулись засветло, сходили на речку, накупались вдосталь, а на обратной дороге под Колькиным руководством нарезали березовых веток и заплели четыре веника.

Павлова баня оказалась маленьким почерневшим срубом с крохотным, высотой в бревно, окошком и крышей из серой, покоробившейся от дождей и времени дранки. Раздевались в тесном предбаннике, пропахнувшем дымом, где четверо еле поворачивались. Павел с Колькой первыми вошли в баню, только после этого Вася с Сашкой смогли раздеться. Когда Вася переступил порог бани, у него перехватило дух, до того здесь показалось жарко. Однако, чуть притерпевшись, Вася почувствовал, что ступни ног почти холодные. Он присел на корточки, и в самом деле, у пола было почти прохладно, пахло прелой сыростью.

– Что, парень, уже притомился? – с добродушной усмешкой спросил Павел, – а мы еще и не начинали.

Он положил в высокую деревянную шайку веники, залил их горячей водой из висевшего на цепи над печкой-каменкой закопченного черного дымящегося паром котла. Ребята тем временем осматривались вокруг. Печка была сложена из почерневших от дыма булыжников. Деревянная труба почему-то чуть выставлялась из потолка и сейчас была перекрыта задвигавшейся сбоку дощечкой-задвижкой. В дальнем от печки углу громоздились два черных котла с холодной водой и несколько деревянных шаек. Под окошком стояла широкая деревянная лавка, а рядом с печкой возвышался деревянный помост, который Павел несколько раз ошпарил кипятком и протер веником-голяком, состоявшим из одних прутьев. Стены, потолок и верх двери покрывал густо-черный налет. Сашка не утерпел, украдкой дотронулся до стенки, на пальцах осталась жирная черная грязь.

– Ну, парни, начнем париться. Головы пока не мочите.

Жестяным черпаком с длинной деревянной ручкой Павел зачерпнул ржаного кваса из кастрюли, стоявшей рядом с холодной водой, и плеснул на раскаленную каменку. Тугая волна горячего, вкусно пахнущего свежеиспеченным хлебом воздуха, с шипением прокатилась по небольшой баньке и окутала Васино тело. Он машинально присел.

Куда?! А ну-ка полезай на полок, – легонько подтолкнул его Павел по направлению к деревянному помосту.

Вася неловко залез на полок и сел. Ему показалось, что волосы у него потрескивают от жара.

Чего сидишь-то, ложись на живот, – засмеялся Колька.

Вася лег, горячие доски обжигали тело, покрывшееся липким потом. К полку подошел Павел, держа в каждой руке по венику. Стряхнув с них лишнюю воду, Павел начал как бы шлепать Васину спину вениками, на самом деле чуть-чуть ее касаясь. Сначала эти прикосновения обжигали как крапива, но через минуту у Васи возникло ощущение, что он, не касаясь досок, висит в воздухе над полком. Павел уже довольно сильно хлестал по спине, но ощущение блаженства не проходило.

– Ну, парень, спереди давай сам, – Павел сунул Васе в руку веник и сел на лавку возле окна.

Когда разомлевший Вася слез с полка, Павел кивнул в сторону котлов с холодной водой, – Набери шайку и окатись с головой. А теперь, Санек, твоя очередь париться.

С трудом подняв шайку над головой, Вася водопадом опрокинул ее на себя. В первую секунду ему показалось, что его опять обожгло, потом вернулось ощущение легкости и полного блаженства.

Когда тот же круг прошел и Сашка, они с Васей вывалились в предбанник. От разгоряченных тел валил призрачный пар. Они бессильно повалились на широкие лавки и упивались летним вечерним воздухом. Этот воздух был наполнен запахами луга и соснового бора, окружавших деревню. Через несколько минут к ним присоединился Колька, с ковшом кваса в руке, который они, передавая из рук в руки, и опростали. Павел парился долго, когда он вышел в предбанник, ребята уже вышли из состояния блаженной эйфории, и хохотали над анекдотами, которые рассказывал Сашка.

– Ну, давай, мужики, пойдите, помойтесь. А я потом еще заход сделаю, – сказал Павел, – только после помывки ни за стены, ни за дверь не задевайте, а то придете домой как трубочисты. У нас баня по-черному топится.

После бани у Павла в избе пили чай из самовара. Его жена положила им по блюдечку меда, ребята совсем разомлели и еле добрались до своего сеновала.

На следующий день они сходили с утра за грибами, потом опять купались и рыбачили, а к вечеру стали собираться в дорогу. Первым делом на дно старенького солдатского вещмешка, который они привезли с собой, легли, замотанные в добытые Колькой старые тряпки, кобуры с пистолетами. Само собой, произошло это тайно от хозяев. Потом уложили мешочек с сушеными грибами, копченых лещей и даже каравай свежеиспеченного ржаного деревенского хлеба. Но самым ценным был, конечно, одуряюще вкусно пахнущий копченый медвежий окорок. Сашка дал свой адрес, пригласив заезжать, если кто-то будет в Ленинграде, а Вася, замявшись, сказал, что сам еще не знает, где будет жить. Хозяйка даже всплакнула, услышав эти слова.

Утром встали рано, хозяйка дала на дорогу бутылку с молоком и краюху деревенского хлеба. Пришел Колька и проводил их до околицы, дальше они поехали одни. Хотя сказать – поехали, было бы не совсем верно. Первые три километра дорога шла по лесу и представляла собой сплошные лужи грязи, которые не пересыхали даже в самую жару, так что большей частью приходилось идти пешком и тащить на себе велосипеды. Потом дорога выходила на песчано-гравийный тракт, по которому ребята быстро доехали до райцентра, а там, поймав попутку, доехали до самого Пулкова, откуда до дома было уже рукой подать.

В Ленинграде ребята сначала запрятали под трансформаторной будкой около своего дома пистолеты, зашли к Ильдару, поделили деревенские гостинцы, и Сашка ушел домой.

Ильдар рассказал, что заходила классная руководительница Васи, и что она очень беспокоится о его судьбе и предлагает устроить его в интернат, и что Васе на следующей неделе надо к ней зайти.

Но как раз в это время, когда все было, казалось, так хорошо и замечательно, судьба сделала крутой поворот, который и вынес Василия на совершенно другую дорогу. В жизни у каждого человека возникают моменты, когда разные линии судьбы перекрещиваются, и порой достаточно незначительного события, чтобы все пошло совершенно не так, как могло бы.

На следующий день Вася, едва проснувшись, побежал к Сашке. Ему пришлось долго звонить, пока еще полусонный приятель не открыл дверь.

– Здорово, ну что, будем чистить пистолеты? – нетерпеливым шепотом спросил Вася.

– Да куда ты торопишься, поспать не дал. Я бы еще часик-другой задавил, – зевая, ответил Сашка, на щеке которого еще краснели рубцы, оставленные подушкой, – Ну, заходи, у меня дома никого нет, отец с матерью на работе до вечера. Или лучше, возьми вот сумку, сходи за пистолетами, а я умоюсь и перекушу чего-нибудь. Инструменты у отца есть, масленку от швейной машинки возьмем, там масло хорошее, оружейное.

Вася торопливым шагом дошел до трансформаторной будки, осторожно огляделся. Кругом никого не было, если не считать какую-то дворняжку, которые после войны опять как из-под земли появились в городе. Дворняжка, пометив очередное дерево, подошла было к Васе, но он прикрикнул на нее, и она, поняв, что ничего ей здесь не перепадет, потрусила дальше по своим собачьим делам. Вася, еще раз оглядевшись, осторожно достал сверток, аккуратно положил его в сумку и спокойным шагом, сдерживая себя, чтобы не привлекать внимание, пошел назад.

Сашка был уже почти готов. Он, на ходу дожевывая кусок хлеба с маргарином, притащил из прихожей отцовский рундучок с инструментом, постелил на стол газету «Правда», на первой странице которой Вася машинально прочел набранный большими буквами заголовок передовицы – «Партийное руководство научными учреждениями», подписанной какой-то Фурцевой.

Сашка тем временем достал из сумки сверток, развернул его, расстегнул свою кобуру и достал парабеллум. Он осторожно заглянул в ствол, потом дунул туда зачем-то. Подумав, выщелкнул обойму, смастерил из кусочка стальной проволоки и ваты шомпол, щедро сдобрил его маслом из масленки, несколько раз прочистил ствол, посмотрел на вату.

– Ржавчины вроде бы нет, давай попробуем без патронов.

Он несколько раз щелкнул курком, каждый раз предварительно отводя затвор.

– Классная машинка! Надо реально пострелять, давай завтра съездим в карьеры за Сосновкой.

Точно так же почистив Васин пистолет, они снова упаковали сверток, обернув его на этот раз клеенкой. Сверток был надежно упрятан на прежнее место, а приятели направились в кинотеатр «Баррикада», где шел замечательный трофейный фильм о приключениях Тарзана.

На следующий день на велосипедах они отправились в старый заброшенный песчаный карьер. Было не очень жарко, со стороны Финского залива дул легкий приятный ветерок, дорога за городом часто ныряла в сосновые перелески, и жизнь казалась чудесной и удивительной.

В карьере они первым делом сделали мишень, – выкопали в крутом песчаном откосе небольшое углубление и поставили туда обломок доски. Отошли метров на пятнадцать. Сашка прицелился в доску и нажал курок. Выстрел прозвучал неожиданно громко, в чуть наклоненной доске появилась дырка.

– Здорово, дай мне выстрелить, – попросил Вася.

– Во-первых, у тебя свой есть, во-вторых, патронов мало, ответил Сашка, который в доску больше стрелять не стал, – с первого раза попал, а дальше неинтересно. Он покрутил головой налево – направо, выискивая новую цель. На ветку березы, стоявшей на краю карьера, недовольно стрекоча, села сорока. Сашка прицелился в нее и выстрелил. Сорока, истошно заорав и громко треща крыльями, сорвалась с ветки и моментально исчезла из вида, а на дно карьера плавно кувыркаясь в струях поднимающегося теплого воздуха, падало черное с сизым сорочье перо.

– Вот, черт, в хвост попал, – огорчился Сашка.

– Давай, свой «вальтер» доставай, – добавил он.

Вася достал свою кобуру, расстегнул ее, вытащил пистолет, почти такой же, как у Сашки, только поменьше размерами. Он прицелился в доску и нажал на курок, однако выстрела не последовало.

– С предохранителя сними и на боевой взвод поставь, стрелок, – насмешливо посоветовал Сашка и показал, как это сделать. Вася выстрелил, в стороне от доски взлетел в воздух фонтанчик брызг.

– Мазила, – пренебрежительно сказал Сашка, – давай, еще.

Со второго раза Вася попал в край доски. Он выстрелил еще дважды, каждый раз попадая в мишень.

– Молоток, – одобрительно оценил успехи друга Сашка, – давай, по птицам постреляем, только немного, патроны беречь надо.

Как нарочно в это время на ту же березу одна за другой опустились две вороны.

– Верхняя моя, нижняя твоя. Стреляем по моей команде, – сдавленным голосом прошептал Сашка. – Огонь!

Почти одновременно прозвучали два выстрела. Верхняя ворона благополучно улетела, во весь голос выражая свое неодобрение, а та, в которую стрелял Вася, свалилась почти к ногам ребят и сейчас, громко каркая, удирала от них, волоча перебитое крыло. Вася растерянно смотрел ей вслед.

– Ну, чего смотришь, – сердито сказал Сашка, расстроенный своим поражением в импровизированном соревновании, – или добей из пистолета, или так башку сверни.

– Зачем? – возмущенно спросил Вася.

– Затем! В больницу она не пойдет, а так либо помрет, либо лиса съест. Их здесь знаешь сколько. Впрочем, дело твое, – добавил Сашка, пряча в кобуру и убирая в сумку свое оружие.

Вася растерянно потоптался, затем тоже убрал свой пистолет и, понурив голову, пошел вслед за Сашкой к оставленным велосипедам.

На следующий день Вася долго спал и вышел из дома только после обеда. На Сашку он наткнулся в дворовом скверике, где тот в компании еще двух, незнакомых Васе, взрослых парней с азартом играл в карты. Возле него на столике лежало несколько купюр нового образца, которые вошли в обращение после недавней реформы.

– О! Васек! Садись с нами играть, мне сегодня фартит – весело крикнул Сашка при виде друга, – познакомься. Это Славка и Толян.

Славка, плечистый рыжий крепыш лет двадцати, улыбнулся во весь рот и крепко пожал Васе руку. Толян, белокурый хлипкий парнишка, чуть помоложе, сидевший за столом напротив, приветственно махнул рукой, не выпуская карт: – Ну, что, дружбан, садись, если деньги есть, мы на интерес не играем.

– Да, ну! Откуда у меня, – дружелюбно улыбнулся Вася.

– На, возьми мои. Потом отдашь. – пододвинул ему трешку Сашка.

Играли в «секу». Васе с Сашкой удивительно везло. Через полчаса каждый из них выиграл уже рублей по пятьдесят. Толян с наигранным разочарованием заявил: – Ну, парни, вы нас так без штанов оставите. Давай в очко сыграем.

Сашка, увлеченный возможностью внезапного обогащения, залихвастски заявил: – Чур, банк я держу!

В короткое время банк вырос до пятисот рублей, Сашке опять отчаянно везло. Ему дважды приходило очко, когда у Толяна было по двадцати. Вася, уже проигравший весь свой выигрыш, сидел в стороне и наблюдал за азартной игрой. Его давно смущало несколько наигранное поведение Славки и Толяна, которые при каждом проигрыше принимались так сокрушаться и клясть судьбу, что можно было подумать, что с завтрашнего дня им придется садиться на блокадный паек. Однако оба, не глядя, вынимали из карманов брюк ассигнацию за ассигнацией, а уж тасовали карты так, что казалось, те просто сами по себе перелетают из рук в руки. И на руках у обоих были странные наколки, у Толяна – женщина с крыльями22
  Наносится на запястье. Символизирует удачу, фарт, случайное везение. Чаще всего встречается у воров.


[Закрыть], а у Славки – жук33
  «Желаю удачной кражи». Татуировка воров-карманников. Наносится между большим и указательным пальцами.


[Закрыть].

Неожиданно ситуация резко переменилась. Толян пошел ва-банк, и на этот раз прикупил к десятке туза. Банк перешел к нему. Раздухарившийся Сашка попросил у Славки и Толяна в долг, клятвенно обещая вернуть. Они неожиданно быстро согласились и отсчитали ему тысячу. Вася толкал Сашку под столом ногой, но тот нетерпеливо отмахнулся от приятеля и за два раза вернул банк. Однако Толян опять пошел ва-банк, и опять выиграл. Теперь Сашка, чтобы отыграться, занял уже две тысячи, но и их сразу же проиграл. Славка с Толяном больше взаймы не дали и потребовали рассчитаться. Только тут Сашка опомнился и понял, как он влип. Вася сидел ни жив, ни мертв. Три тысячи рублей! Это же зарплата дворника почти за год. Толян достал из кармана огрызок химического карандаша и клочок бумаги и потребовал, чтобы Сашка тут же написал расписку, что в течение недели деньги отдаст. Сашка было заерепенился:

– Ну, где я такие деньги возьму?

– А тебя что, насильно кто-то сажал играть? Ты же сам, когда занимал, клялся, что деньги вернешь, – резонно заметил ему Славик.

– Ну, я думал, что выиграю.

– Сегодня проиграл, завтра выиграл, но рассчитываться надо. Отыграться хочешь? Давай, только деньги неси или рыжье.

– Чего-чего?

– Ну, золото. Может дома цацки какие есть, золотые?

– Откуда у меня золото-то?!

– Ну не у тебя, у папы, с мамой, у сеструхи, у соседки, в конце концов.

– Это что, воровать что ли?

– А что? Им ни к чему, а ты долг отдашь. Хорошее колечко с камушком или сережки и все. А то можно на улице на гоп-стоп взять. Видишь какую-нибудь овцу с рыжевьем, подожди пока в подъезд зайдет, сам за ней, перышко достань, она тебе все отдаст.

– Ты что, за это же посадят!

– Ну, жизнь такая, сегодня вор гужует, а завтра на зоне срок мотает. Но смотри, неделю мы ждем, а потом или деньги несешь, или кишки на перо намотаем, – весело осклабился Славик, – так что в следующий вторник часика в два здесь же и с деньгами.

Сашка уныло, периодически облизывая языком кончик химического карандаша, написал расписку. На этом Славка с Толяном ушли, а ошарашенный происшедшим Сашка тупо уставился в столешницу.

– Саш, ну что делать-то будем? – тихо спросил Вася.

– Что-что! Откуда я знаю? Да и тебе-то какое дело, не ты проиграл.

– Ты знаешь, а мне показалось, что они мухлюют. Как-то карты он странно тасовал, прямо к рукам у него прилипали, да и карты их были, может меченые?

– Мухлюют! Меченые! Да какая теперь разница.

– Ну, может, они и не придут больше?

– Жди, не придут. Они в соседнем доме оба живут, и знают, где я живу.

– Может, с отцом поговоришь?

– Да ты что, он сам меня убьет. Я в чику как-то раз рубль проиграл, так он когда узнал, до крови бы испорол, если не мать.

– А если с матерью поговорить?

– У нее зарплата шестьсот рублей. Ей, считай, почти полгода работать надо, чтобы эти деньги отдать. Черт, и как все получилось?!

– А давай к Ильдару сходим, посоветуемся, он хоть и дворник, а умный, может чего и придумает.

– Да толку-то что. Хотя ладно, пошли. Ты вроде как ни при чем. А мне он чего сделает?

Ильдар, нахмурившись, выслушал историю, помолчал немного.

– Пословицу знаешь? Отец сына бил не за то, что играл, а за то, что отыгрывался. На выигрыш дурак рассчитывает или фокусник. Я когда молодой был, видел такого. Он себе четыре туза сдавал, когда хотел. А этих я знаю, оба в тюрьме сидели, плохие люди.

– Может в милицию заявить? – несмело предложил Вася.

– А в чем они виноваты? Ты деньги проиграл? – обратился он к Сашке, – Проиграл. Тебя играть заставляли? Нет. Вот если они тебя изобьют или того хуже, ножом поранят, тогда милиция сможет за них взяться. Только, боюсь, тебе такой расклад не сильно понравится.

Немного помолчав, перебирая в руках четки, Ильдар добавил: – Ладно, думаю, что помогу, надо кое с кем поговорить.

– Дядя Ильдар, я отдам вам эти деньги, отдам обязательно, – засуетился Сашка.

– Хорошо, отдашь. Вот работать будешь и отдашь. Не мне, так ему, – кивнул он в сторону Васи, – а может, кому другому поможешь, как мы тебе.

– Почему мы? – удивился Вася.

– Потом объясню, – уклонился от ответа Ильдар.

Вечером, после ужина, Ильдар подозвал Васю и рассказал ему всю историю об оставленных его матерью драгоценностях. Вася подержал в в руках тяжеленькую черную коробочку, поверхность ее была слегка липкой, с любопытством рассматривал незнакомые тяжелые желтые монеты с царским профилем.

– Боюсь, что Наташи нет в живых, иначе хоть какую-то весточку подала бы. Это все твое теперь, я только совет могу дать. Коробочку эту зашитую не трогай пока. Я ее на всякий случай варом облил, век лежать может. Хотя думаю, никто за ней не придет. Вырастешь, сам решишь, что делать. А монеты можно продать. Есть у меня надежный человек. И Сашке поможешь, и тебе одежда нужна, учиться дальше нужно.

Во вторник, без четверти два Сашка, положив в карман завернутую в газету пачку двадцатипятирублевок, сидел вместе с Васей в скверике. Толян нарисовался возле столика неожиданно, как будто его тощая фигура возникла из воздуха.

– Здорово, парни. Ну, как, принесли? – вполголоса спросил он, нервно озираясь.

– Принесли! – с вызовом ответил Сашка, – На, держи, – полез он было в карман.

– Не здесь, не здесь, подходите на пустырь за домом, – быстро проговорил Толян и буквально растворился в кустах сквера.

Ребята направились на пустырь. Проходя по двору они заметили возле одного из подъездов черный «воронок» и нескольких милиционеров.

На пустыре их уже ожидали нервно курившие Толян и Славик.

– Давай деньги, – вместо приветствия выпалил Славик.

Сашка достал из оттопыривавшегося кармана штанов сверток и молча передал его Славику. Тот развернул и отбросил обрывок газеты, пересчитал купюры, метнул быстрый взгляд на Толяна.

С тебя еще тысяча! – заявил Толян.

– Как?! – возмутился Сашка, – Я же три тысячи проиграл.

– Отдал бы сразу, было бы три. За неделю еще долг набежал. Если сейчас еще одну не отдашь, через неделю будет две.

– Да ты что? Где я возьму? Эти и то пришлось занять!

– Ну, вот и еще займешь.

– Все, Вась, пошли отсюда! – заявил возмущенный Сашка и повернулся, намереваясь уйти. Но Славик схватил его за плечо своей здоровенной, густо обросшей рыжими волосами рукой, развернул к себе и коротко без замаха ударил в лицо. Сашка упал на спину, зажав лицо руками. Сквозь пальцы у него начала сочиться кровь, он глухо стонал. Славик два раза ударил его ногой в живот, Сашка скорчился и затих, едва шевелясь.

Вася, остолбеневший было в первую минуту, закричал: – Подождите, что вы делаете!

– А ну, заткнись! А то сейчас свои кишки увидишь, – злобным шепотом, цедя слова сквозь зубы, пообещал Толян, достав при этом из кармана выкидной нож.

План дальнейших действий возник у Васи сразу же, как только Сашка упал после первого удара. Трансформаторная будка была возле дома за деревьями в ста метрах от того места, где они стояли.

– Я сейчас принесу, – заторопился Вася, – сейчас, через пять минут, тут недалеко.

– Чего принесешь? – недоуменно спросил Толян.

– Деньги. Тысячу. Тут недалеко, – повторил Вася.

Славик с Толяном недоверчиво переглянулись.

– Ну иди, – нерешительно проговорил Толян, – Только смотри, если увидим, что кого-нибудь навел, я в твоем приятеле успею много лишних дырок понаделать и ноги сделаю. У тебя пять минут. Пошел!

Вася бегом бросился по направлению к дому. Добежав до деревьев, он свернул к трансформаторной будке, достал свой «вальтер», снял его с предохранителя, засунул сзади за пояс брюк, завернул в валявшуюся тут же тряпку пару щепок, придав свертку прямоугольную форму, глубоко вздохнул несколько раз, восстанавливая дыхание после пробежки, и направился обратно. Он не собирался никого убивать, но в голове у него почему-то безостановочно крутились три слова: – Суки! Скоты! Сволочи! – а со дна души поднималась холодная ярость и желание вот так же бить ногами Толяна и Славика.

Не доходя десяти метров до уже спокойно курившей парочки, он протянул им издали левой рукой сверток, как будто бы подтверждая, что беспокоиться не о чем, вот они, деньги. Физиономия Толяна при этом расплылась в довольной усмешке. А уже через секунду Вася, отбросив сверток, правой рукой выхватил «вальтер» и, направив его в сторону стоявших парней, во весь голос закричал: – Суки! Скоты! Сволочи! А ну, руки вверх! И если только дернетесь, убью!

Оторопевшие Толян и Славик моментально подчинились его команде. Тут Вася замешкался, он не знал, что делать дальше. Надо было помочь Сашке, но в то же время желание отомстить не позволяло ему безнаказанно отпустить двух этих гадов.

Толян, уловив этот момент, с наигранной усмешкой сказал: – Ну, хорош, пошутили, и будет. Все, у нас никаких предъяв к вам нет. Давай, расходимся и все.

Может в самом деле, они так бы и разошлись, но Славику вдруг показалось, что пацан просто берет их на понт, не походил он на крутого бойца, который спокойно мочканет кого угодно, а может и пистолет у него не заряжен. И Славик бросился к Васе.

Первый же выстрел остановил и согнул его. Второй свалил остолбеневшего Толяна, так и не успевшего опустить руки. И дальше Вася по очереди стрелял то в одного то в другого, подходя все ближе к дергающимся на земле телам, пока в обойме не кончились патроны.

Потом он отбросил ставший уже ненужным пистолет, из глаз у него вдруг потоком хлынули слезы, он подбежал к Сашке, присел перед ним, стал тормошить его, тот не шевелился. И тогда бросившаяся в голову ярость подняла Васю на ноги, и он, не помня себя, подбежал к лежавшим неподалеку друг от друга Толяну и Славику и стал по очереди пинать их ногами, выкрикивая все бранные и матерные слова, какие только приходили ему в голову. А от дома уже бежали несколько людей в милицейской форме.

У Сашки оказалась разорванной селезенка, но он быстро поправился после операции и на состоявшемся вскоре суде выступал в качестве свидетеля. Ильдар попытался было через своего сына-начальника как-то повлиять на судьбу Васи, однако времена были суровые, и Василию, учтя несовершеннолетний возраст, дали десять лет. В определенной степени ему повезло, потому что через четыре года, летом пятьдесят третьего Лаврентий Павлович Берия амнистировал уголовников, но из лагеря вышел уже совсем другой человек. Уголовники дали ему кличку Вальтер. Он пытался найти Ильдара, но на того так подействовала эта история, что он согласился на уговоры сына и переехал в Москву. Жил, правда, отдельно, так как по-прежнему работал дворником и занимал служебную комнату на Новослободской улице.