Текст книги "Градусы зодиака: Честное лженаучное исследование. Таро: просто и ясно"

Смотреть 1800 фильмов – это долгое и сложное занятие. Поэтому, когда треть фильмов была проанализирована, я решил проверить полученные результаты по шкале «судьба – свобода воли». И для данной цели я решил провести небольшой эксперимент, чем-то похожий на свободный ассоциативный тест. Думаю, что не обязательно надо быть психологом, чтобы понимать, что он собой представляет. Свободные ассоциации помогают исследовать бессознательное человека. Когда испытуемый называет первое, что пришло ему на ум в связи со словом-стимулом, исследователь получает материал о его бессознательных динамических процессах.

Я задумал следующий эксперимент. На тот момент я преподавал в одном учебном заведении и попросил студентов написать любую историю, в которой главным героем должен быть Воин. Почему именно Воин? Это именно то слово-стимул, которое, как мне казалось, вскроет сюжет Марса в гороскопе человека. Я решил проверить, насколько в историях испытуемых проявятся те же сюжеты, которые я нахожу, просматривая фильмы. Марс движется медленнее, чем Солнце, поэтому мне не нужно знать время рождения моих испытуемых, чтобы определить его положение в их гороскопах. Достаточно только даты. Вскоре мои коллеги-преподаватели также подключились к данному процессу, и в общей сложности мне удалось собрать более 200 ассоциативных историй.

Возраст студентов – от 16 до 20 лет. Это нерепрезентативная выборка, так как взрослые люди могли бы дать абсолютно другие ответы. Но на тот момент я просто искал метод, с помощью которого можно было бы исследовать проявления сюжетов в жизни человека. Это все еще пилотаж. Я полагал, что если устойчивые сюжеты действительно существуют в бессознательном человека, то при проведении ассоциативного эксперимента они обязательно проявятся. Вопрос в том, насколько отчетливо они проявятся.

Результат оказался крайне противоречивым. Его даже можно было назвать случайным по нескольким причинам. Во-первых, в некоторых историях испытуемых был сюжет, а в некоторых он отсутствовал. Во-вторых, я был единственным человеком, кто был способен оценить наличие сюжета в собранных историях, а как справедливо сказала мне одна моя коллега (кандидат психологических наук), если я хочу видеть в истории искомый сюжет, я его определенно там увижу. Проанализировав все истории, я был заинтересован не столько в проценте попадания, так как сам факт попадания крайне субъективен, сколько в том, что именно влияет на упоминание испытуемым искомого сюжета.

Я приведу два примера таких историй. Они несколько кровожадны, что, на мой взгляд, нормально, учитывая возраст испытуемых и предложенную тему. Рассмотрим истории 5° Тельца с сюжетом «Второго шанса» и 5 °Cкорпиона с сюжетом «Пылающего моста». Разница в этих сюжетах в том, что в Тельце человек повторяет некоторую прошлую ситуацию снова и снова, получая возможность что-то в ней изменить. А в Скорпионе человек окончательно обрывает связь с прошлой ситуацией, чтобы пути назад у него не было. Вот эти истории.

Это очень любопытный материал для анализа. Однако спорить о том, насколько обозначенные сюжеты присутствуют в данных историях, бесполезно, так как это вопрос субъективности восприятия. Астролог скажет: «Ну вот же! Первая девочка пишет о том, что ее Воин готов дать второй шанс даже врагам! А второй парень буквально в начале истории упрятал своего Воина в могилу! И его фраза о том, что мы все не вечны!» Да, только скептик посмотрит на данный материал и скажет: «Все наоборот! Это в первой истории Воин погибает, а во второй истории вместо пылающего моста мы видим зомбоапокалипсис, что говорит о повторе, или втором шансе!»

На самом деле эти результаты очень важны. Как я позже понял, сюжет должен проявляться как присутствующий или отсутствующий. То есть человек может говорить либо о том, что его обманули, либо о том, что его не обманывали. Но само упоминание темы обмана в утвердительном или отрицательном контексте уже говорит о присутствии сюжета. Хуже, когда он вообще не назван. А таких историй также было предостаточно. Полученные результаты придали мне уверенности, что я двигаюсь правильно, поставив передо мною, тем не менее, новые вопросы.

Какие условия необходимы, чтобы человек проявил сюжет? Похоже, что метод ассоциаций вскрывает сюжет лишь частично. И действительно, на испытуемого может влиять масса дополнительных факторов, которые не изолированы в эксперименте. Во-первых, невозможно изолировать одну планету в гороскопе на все сто процентов, так как она самым тесным образом связана с другими планетами и несет на себе отпечатки их сюжетов. Поэтому мы получим гибридный рассказ, а не «чистую сюжетную формулу». Другие астрологи согласны с подобным мнением. Например, Roy Gillett пишет следующее:

Астрология (как и многие другие сферы жизни, к которым статистика неумело применяет свои инструменты) просто так не работает. Нельзя изучать элемент натальной карты в изоляции… Никто не станет учитывать исследование, в котором из тела животного вырвали бьющееся сердце, чтобы узнать, как оно влияет на подвижность или дыхание всего организма. Но кажется, что это именно то, чего от астрологии требуют исключительно эмпирически направленные подходы исследований. [44, с. 67]

Во-вторых, никто не отменял влияние транзитов, которое у каждого испытуемого на момент эксперимента было индивидуальным и уникальным. Транзиты – это те угловые аспекты, которые планеты сегодня создают к тем точкам, в которых планеты стояли в момент рождения человека. У одного испытуемого Марс мог быть с перегружен текущими транзитами, что делало сюжет менее читаемыми. У другого Марс мог оказаться сравнительно неаспектируемым транзитными планетами, что, вероятно, сделало сюжет более очевидным.

В-третьих, нельзя исключать влияние окружения на момент эксперимента. Человек никогда не бывает изолированным, что отражают синастрии, или гороскопы совместимости. Я, как исследователь, который давал задание, мог своими активными градусами включить их через аспекты у некоторых испытуемых. А еще существует влияние группы (хотя каждый и выполнял работу молча), родителей, других учителей, которые общались с испытуемым в день эксперимента и повлияли на него.

Есть и более очевидное объяснение. Я мог просто ошибиться в определении сюжетов по фильмам (кстати, что потом и получилось примерно с половиной градусов). И конечно, мог пребывать в иллюзии, стараясь увидеть связи там, где их просто нет. Такое объяснение тоже нельзя исключать, если подходить к эксперименту честно.

Но на той стадии исследования я понял одну важную вещь. Если планеты и определяют сюжет, то уж степень детерминизма точно гораздо меньшая, чем полагают некоторые астрологи и критики астрологии. Скорее уместно говорить о множественном влиянии (так сказать, сумме детерминизмов), что усложняет исследование. Я понял, что ассоциативный эксперимент в большей степени демонстрирует капризный характер включения и выключения искомых сюжетов, а не выявляет их. Поэтому мне нужно было найти более подходящий метод, чтобы считывать предрасположенность людей к найденным мною сюжетным формулам. Позже мне удалось его найти, но пока давайте продолжим наш разговор о современной науке.

Глава 6

Сейчас я произнесу фразу: «Я очень люблю науку! – и тут же добавлю следующее: Я очень люблю эзотерику!» Делает ли это меня неким мировоззренческим двоеженцем? Для многих людей это абсолютно несовместимые взгляды на устройство мира. И здесь мне нужно основательно все объяснить, чтобы читатель понял меня правильно.

В ходе своего обучения психологии и психотерапии я выполнял длительный норматив. В частности, он подразумевал часы личной и групповой терапии с целью развития осознанности и внесения минимума своего личного психологического материала в работу с клиентом. У меня за плечами семь лет подобной проработки, и должен сказать, что помирить у себя в сознании «этих двух жен» мне удалось далеко не сразу. Как и в любых зрелых партнерских отношениях, ни наука, ни эзотеризм не удостаиваются с моей стороны безусловного принятия. Я люблю их многие проявления, но также есть некоторые их черты, которые мне глубоко неприятны.

Говоря о науке, мне нужно познакомить читателя еще с тремя «умными» словами. Мы постараемся на простых примерах разобрать понятия онтологии, эпистемологии и аксиологии.

Онтология – это картина мира. Это ответы на вопросы о том, что есть мир, как он устроен и каково место человека в этом мире. А под эпистемологией понимают тот способ, которым мы постигаем мир, получаем о нем информацию и достраиваем или иногда перестраиваем онтологию. Аксиологию больше связывают с ценностями и этикой, которую диктуют первые два понятия. [31, с. 24–38]

Когда я говорю о том, что люблю науку, я должен оговориться, что люблю только ее эпистемологию. Мне очень нравится рациональность и последовательность ученых в их стремлении добывать знания о мире. Меня интересуют методы и конкретные дизайны исследований, которые разрабатываются в науке, чтобы получить информацию о том или ином явлении. Мне нравится то, что настоящий ученый всегда сомневается. Он будет перепроверять свои действия несколько раз, пока не будет достаточно уверен и не объявит свои результаты исследования сообществу.

А вот если говорить о современной научной онтологии, то здесь у меня есть огромное количество претензий. Как говорит профессор Peter Roberts: «Науке, несмотря на свою вездесущность, всего четыреста лет» [57, с. 50]. Я не хочу говорить сейчас обо всех ученых, но многие из них настолько уверены в себе, что считают современную научную картинку мира чем-то постоянным и незыблемым. Но реальность такова, что научная картина мира меняется не реже, чем настроение у моего кота. Сегодня ученые говорят, что мир такой, а завтра кто-то из них делает очередное открытие, которое заставляет их изменить свои взгляды. Хорошо, если ученый понимает, что научная онтология – это крайне подвижная и изменчивая картина мира, и когда мы говорим о том, что «мир устроен подобным образом», нельзя забывать о том, что «мир устроен подобным образом сегодня». Завтра он может полностью измениться.

Есть немало ученых, которые как будто забывают эту простую истину. Их отчасти можно понять, если учитывать, сколько времени и сил уходит на отдельно взятое исследование. Когда оно показывает интересный результат, есть огромный соблазн посчитать добытое знание окончательным. Далее, чисто по психологическим причинам, будет хотеться отщеплять все то, что не вписывается в полученный результат. Ученые часто так и поступают, и возможно, поэтому эзотерика так их и раздражает, поскольку она постоянно шепчет науке о том, что та видит мир неправильно. Проще отгородиться и обесценить те факты, которые не вписываются в научную картину мира, чем подвергнуть сомнению всю современную научную онтологию.

Позвольте еще одну цитату, которая подтверждает мои рассуждения:

Проблема с наукой вовсе не в ее позитивной стороне, которая хороша и должна повсюду приветствоваться. Она в запретных темах (астрологии, спиритизме, паранормальных феноменах, реинкарнации, нетрадиционной медицине и различных диетах), которые ортодоксальная наука клеймит как суеверия и даже не смотрит в их сторону. Как отмечал профессор Айзенк: «Ученым следовало бы проявить любопытство, а не ярость в отношении результатов Гокленов» (Eysenck, 1975). [57, с. 51].

П. Джеймс и Н. Торп в своей книге «Тайны древних цивилизаций» хорошо иллюстрируют непостоянный характер научной онтологии, когда описывают, как менялись взгляды ученых еще в прошлом веке при попытке объяснить историю Земли. В 1830-х годах шла борьба между сторонниками теории катастроф и теории униформизма [17, с. 15]. Первые полагали, что Земля в прошлом неоднократно подвергалась воздействию объектов из космоса (метеоритов и комет), что могло повлиять на ее климат и рельеф. С другой стороны, сторонники теории униформизма во главе с Чарльзом Лайелем говорили, что если на людской памяти метеориты и кометы не сталкивались с Землей, то этого не было никогда. В тот период перевес был на стороне униформистов, и наука настаивала именно на подобной картине мира. Однако стоило Уолтеру Альваресу в 1980 году обнаружить аномально высокое содержание иридия в позднемеловых отложениях в районе Северной Италии, как все стало меняться [17, с. 20]. Иридий практически не встречается на Земле, но его много в составе метеоритов и комет. Последовала целая волна научных исследований, и от униформистской онтологии не осталось и следа. Сегодня ученые убеждены в том, что Земля неоднократно подвергалась атакам из космоса, которые коренным образом изменяли лицо планеты и ее климат в далекие времена ее истории.

Вот почему я не люблю научную онтологию. Я просто ей не доверяю. Даже в своем исследовании градусов, которое я описываю в данной книге, я столкнулся с той же проблемой. Сначала я создал одну систему градусов и был уверен, что она окончательная. Но потом я существенно переработал ее, пока не получил то, что счел возможным опубликовать. Однако данную систему также ни в коем случае нельзя считать окончательной, так как новые данные снова могут перевернуть все с ног на голову.

Моя любовь к эзотерике ровно противоположная. Я обожаю эзотерическую онтологию и отношусь с огромным сомнением к ее эпистемологии. Когда я читаю классиков эзотеризма и оккультизма, которые описывали свою картину мира больше столетия назад, я не перестаю удивляться, насколько свежей и актуальной является данная картина сегодня, несмотря на ее возраст. Если говорить о моем опыте, то его гораздо лучше описывает именно эзотерическая, а не научная онтология. Но когда я вижу некоторых современных эзотериков и их способ добывать информацию, то иногда прихожу в ужас. Их методы получения знаний в эзотерике такие же нарциссичные, как и онтология высокомерных ученых. Вот простой пример. Некий человек, считающий себя ясновидящим или действительно иногда бесконтрольно получающий какую-либо информацию из тонкого мира, что-то там увидел. И более он абсолютно не сомневается в том, что получил откровение, хотя вполне вероятно, что ему просто что-то померещилось. Однако он торопится возвестить всему миру о своем открытии, хотя оно вполне могло иметь скорее психиатрическую, а не эзотерическую природу. Или ученый, который сделал открытие, стремится всеми силами втиснуть в него весь огромный мир, чем напоминает сестер Золушки, которые пытались присвоить ее туфельку. И если подобный эзотерик отвергает необходимость рациональной проверки своей информации, то ученый отвергает необходимость согласования своей картины мира с иррациональными течениями в опыте человечества, такими как мистицизм или религия.

Marianne Jorgensen и Louise J. Phillips в своей работе Discourse Analysis as Theory and Method упоминают Мишеля Фуко и его теорию о том, что знание – это сила [49, с. 13]. Философ говорил, что власть принадлежит тому, кто определяет значения и дает определения. То есть знание облекает его носителя силой тогда, когда он получает возможность объяснять другим, каким является мир, что в нем правильно, а что ложно. Наука в этом плане определенно лидирует в современном мире, так как именно она определяет эти значения и часто за ней остается последнее слово. Как отмечает G. Cornelius: «В современном мышлении место арбитра рациональности, которое прежде занимали философия и религия, теперь закреплено за наукой» [38, с. 25]. Но так было не всегда. Все хорошо знают, как обстояли дела в средневековой Европе, когда подобной властью определять правду обладала Святая инквизиция. Сегодня, когда у руля человеческого мировоззрения стоит наука, конечно, никто никого не сжигает на кострах за ересь, однако все же говорить о взаимном уважении различных систем мировоззрения пока не приходится. Вышеприведенный протест ученых против астрологии, на мой взгляд, является превосходным примером современной инквизиции и вариантом социальной анафемы.

Но история знает и более вопиющие факты, как в случае с экспериментом Шона Карлсона, когда ученый (не астролог) провел, по мнению многих коллег, крайне некачественное исследование, громко возвестив миру о своих результатах, дискредитирующих астрологию. Серьезные западные ученые подвергли его исследование тщательному анализу и критике. Например, Joseph E. Vidmar пишет в своей критической статье следующее:

Исследование Карлсона – это не первый пример некачественного научного дизайна в истории астрологических научных исследований. Однако его уникальность состоит в том, что, несмотря на общее научное мнение, в эксперимент было вовлечено гораздо больше людей. Речь о многомиллионной организации, которая имеет достаточно власти, чтобы говорить от лица научного сообщества и выражать его политические взгляды. Речь также о научном журнале, в котором был опубликован эксперимент. Nature несет такую же ответственность, как и автор эксперимента, поэтому журналу следует изъять данную статью. Ее влияние на общество обусловлено престижем и властью журнала, который опубликовал результаты эксперимента, а не научной ценностью самого эксперимента. [65, с. 30]

Мы можем говорить о науке и эзотерике как о двух различных субкультурах, которые не всегда могут гармонично существовать друг с другом. Так возможны ли мир и взаимное уважение? На мой взгляд, данный вопрос лучше всего рассматривать с точки зрения кросскультурной психологии, так как в ней уже давно существуют превосходные теоретические модели, подробно описывающие возможные уровни конфликта или принятия разными культурами друг друга. «Модель межкультурной чувствительности» М. Беннета является подходящим промером для нашего обсуждения.

Как отмечает А. П. Садохин, М. Беннет является «одним из крупнейших специалистов по межкультурной коммуникации, который считает, что нужно развить у человека межкультурную чуткость (чувствительность) – чувственное восприятие и толкование культурных различий. Людям важно осознавать не сходство между собой, а различия, потому что все сложности межкультурной коммуникации проистекают именно из-за неприятия межкультурной разницы» [22, с. 129].

Интересно посмотреть, какие внутренние изменения происходят с человеком, когда тот начинает развивать в себе межкультурную чувствительность. В качестве примера рассмотрим взаимодействие ученого и эзотерика, чтобы наше обсуждение было более конкретным, не выходящим за рамки темы данной книги.

Итак, М. Беннет предлагает рассматривать развитие межкультурной чувствительности в несколько этапов, которые можно разделить на две большие группы: этноцентрические этапы и этнорелятивистские этапы. В целом последовательность данных этапов выглядит следующим образом:

Этноцентризм можно определить как убеждение, согласно которому человек считает собственную культурную традицию самой правильной. Он склонен воспринимать другие культуры только через призму собственной, а также четко делить всех людей на «своих» и «чужаков» и относиться к последним с подозрительностью, а иногда и с явной агрессией и обесцениванием. Своя культура считается верной, а культура другой группы видится этноцентричным человеком как неполноценная. Для всех этапов первого блока модели М. Беннета характерно данное убеждение в степени, убывающей по мере продвижения от уровня к уровню.

1. Как правило, на начальном этапе две культурные традиции поддерживают изоляцию друг от друга. Они могут занимать различные территории и просто не пересекаться географически, однако в современном мире становится все сложнее найти подобные примеры. Скорее, обе культуры стремятся избегать пересечений друг с другом всеми возможными способами. Данный феномен хорошо просматривается на примере традиционной науки, которая любыми средствами стремится оградить себя от каких-либо эзотерических элементов. Многие ученые занимают в этом вопросе часто довольно жесткую и бескомпромиссную позицию. Если у кого-либо из коллег в научном исследовании начинают звучать некоторые «эзотерические нотки», такого коллегу быстро поставят на место и напомнят ему о том, что такое наука и принципы научной рациональности, а что является псевдонаучными домыслами. Ученые считают это вопросом собственной репутации – держаться подальше от любых эзотерических течений, гипотез и способов интерпретировать реальность. Если в их жизни эзотерика все-таки имеет статус хобби или увлечения, то это занятие и профессиональная деятельность строго разграничиваются, и часто подобные увлечения вообще тщательно скрываются от коллег-ученых.

Со стороны эзотериков мы можем наблюдать похожие модели поведения. Представители данной культуры тоже не особенно стремятся к встрече с научным сообществом. Во-первых, это не совсем безопасно, так как говорить с учеными на эзотерические темы – это часто превосходный способ спровоцировать межкультурный конфликт и быть объявленным если не сумасшедшим, то, по крайней мере, неучем или чудаком. Во-вторых, эзотерика просто не пустят в научные круги, какие бы гениальные вещи он ни говорил, так как здесь необходимо действовать согласно научным принципам, что свойственно культуре ученых, а не рассказывать о своем личном мистическом опыте. Ценности этих двух культур на данном этапе кажутся полностью противоположными: наука ценит объективность, а эзотерика – субъективность. В любом случае эзотерика не станут воспринимать всерьез, если он попытается высказывать свои идеи и гипотезы в кругу традиционных ученых. Лучший способ избежать подобного обесценивания – это вообще никак не пересекаться.

Конечно, это самая начальная стадия межкультурного взаимодействия, на которой участники еще очень далеки от диалога. Они максимально игнорируют само существование друг друга, и поэтому здесь пока сложно говорить о рассмотрении сходств и различий двух культур, так как чужая группа просто аннигилируется (уничтожается) полным отрицанием. О том, что существует отдельная эзотерическая культура, пока не может быть и речи.

2. Впрочем, как мы отмечали выше, ситуация в сегодняшнем мире такова, что оставаться изолированными и игнорировать существование друг друга становится далее невозможным. Мы все чаще слышим о ситуациях, когда пути эзотериков и ученых пересекаются. Именно тогда, когда представители двух враждебно настроенных культур встречаются на одной площадке, и берет начало вторая стадия защиты, для которой характерны три следующие феномена: диффамация, превосходство и обратное развитие.

Диффамация – это клевета или попытки максимально очернить другую культуру. Чужая группа наделяется всевозможными негативными качествами. Формируются стереотипы, и тогда любой представитель рассматриваемой группы уже видится как носитель данных неприятных характеристик. Мы часто можем услышать, что все эзотерики иррациональные, сумасшедшие или опасные. Хотя, разумеется, говорящий эти фразы человек очень далек от того, чтобы знать «всех эзотериков». Подобное обобщение негативных качеств характерно именно для данного уровня межкультурной чувствительности. Необходимо подчеркнуть тот факт, что на этой стадии различия уже заметны, но трактуются они исключительно негативно, без малейшего погружения в особенности чужой культуры. Именно по этой причине данный феномен называется диффамацией, или клеветой, так как комментарии оппонентов в адрес друг друга очень далеки от реального положения вещей. На мой взгляд, «Протест против астрологии» является как раз примером подобной диффамации.

Отдельно комментировать понятие превосходства нет никакой необходимости. Это центральное убеждение, свойственное любому этноцентричному человеку, что его собственная культура является наилучшей, а правда его культурной группы – это, по сути, вселенская истина. Необходимо также в нескольких словах объяснить феномен обратного развития. Это те ситуации, когда человек полностью отказывается от своей родной культурной идентичности в пользу новой группы, при этом максимально идеализирует новую культуру и максимально обесценивает свою прежнюю. Например, человек был долгое время эзотериком, а потом в одночасье становится лютым скептиком.

3. Это новый уровень, на котором собеседники проявляют друг к другу часто надменную снисходительность. Я замечаю иногда, как представители научного сообщества на данном этапе больше склонны проявлять «физический универсализм», делая акцент на том, что люди имеют одинаковые физические характеристики, и следовательно, должны иметь одинаковые потребности и способы их удовлетворения. Для представителей эзотерической культуры на данном этапе больше свойственен «трансцендентальный универсализм», исходящий из убеждения, что все люди «созданы по образу и подобию Бога», что в принципе является аналогом предыдущего положения. От некоторых представителей науки можно услышать, что те, кто верит в эзотерику и занимается ею, на самом деле люди неплохие, просто необразованные. В обратном исполнении данная песня звучит так: ученые, конечно, люди неплохие, только слишком узколобые.

Следующий блок этапов предполагает отказ от этноцентризма как от центрального убеждения. Человек начинает осознавать, что не бывает хороших или плохих, правильных или неправильных культур. Понять другого человека возможно только исходя из контекста его собственной культуры. Следовательно, можно говорить о правильности или неправильности той или иной модели поведения только в рамках определенного культурного контекста, а не глобально. То, что мир представляет собой многообразие различных культур, – это реальность, в которой нужно учиться жить. И эта реальность больше не воспринимается человеком как нечто негативное. Как видно, при переходе от этноцентрического к этнорелятивистскому этапу с человеком происходят глубинные перемены – в его взглядах на мир и на свое место в нем.

4. Все начинается с признания различий между культурами, а также с принятия убеждения, что быть другим – это не значит быть хуже. Человек начинает ценить эти различия как в самом себе, так и в окружающих людях, так как он более не удовлетворен одним-единственным способом трактовки реальности. С этим признанием приходит понимание того, что собеседник, в случае его принадлежности к другой культурной традиции, может воспринимать мир абсолютно иначе. Осознание этого более не вызывает в человеке враждебности или желания защищаться, скорее, в нем просыпаются интерес, уважение и желание понять своего собеседника. Если на этапах этноцентризма другой воспринимается как опасность, то в данном случае наличие альтернативного взгляда больше не кажется угрозой собственному мировоззрению и культуре.

На этапе признания ученый, даже ничего не зная об эзотерике, ни в коем случае не станет обесценивать своего эзотерического собеседника. Он будет считать, что право мистика интерпретировать реальность, пусть и таким иррациональным и чуждым способом, ничуть не меньше, чем право на научный взгляд и подход. Конечно, это нелегко, так как на этом уровне еще много недопонимания и искажения. Но появляется главное – желание понять и разобраться. При этом «разобраться» вовсе не означает «найти одну правду на двоих или понять, чья правда лучше». «Разобраться» в данном случае значит понять, как оппонент видит то или иное явление, и не возмущаться, если окажется, что его взгляд и интерпретация полностью противоречат тому, как данное явление воспринимает сам ученый.

5. На этапе адаптации человек начинает погружаться в особенности другой культуры и изучать ее. Это долгий и трудоемкий процесс, предполагающий рассмотрение культуры не как застывшего монолита, а как динамического образования. Иными словами, эзотерика и наука сегодня не такие, какими они были вчера. Человек учится понимать эти отличия и правильно вести себя в контексте чужой культуры. Постепенно, с укреплением подобного диалога, не совсем правильно будет говорить «чужая культура», так как человек уже имеет достаточно опыта, который позволяет ему частично присваивать реалии другой культурной традиции и воспринимать их своими.

Многие люди останавливаются на этапе адаптации, если межкультурная чувствительность не нужна им в профессиональной деятельности, и последняя стадия этнорелятивистской группы является уже не обязательной для того, чтобы называть себя человеком, обладающим межкультурной компетентностью. Она осваивается людьми по собственному выбору. Это тот уровень, когда чужая культура начинает восприниматься как своя. В данном случае мы уже можем говорить не столько о межкультурной компетентности, сколько о поликультурной личности, одинаково хорошо ощущающей себя в нескольких культурах, которые составляют часть ее идентичности.

Кажется, что последний уровень больше похож на утопию, чем на реальность, хотя, возможно, все не так и плохо. Я лично знаю людей, которым удалось в своем мировоззрении помирить две разные и даже «противоборствующие» культурные традиции, и эти люди утверждают, что это бесценный опыт. Пока же мне кажется, что на русскоязычном пространстве в диалоге науки и эзотерики доминирует диффамация. Хочется даже ввести два термина: рациофобия – страх эзотериков перед научной рациональной оценкой своих доктрин, и иррациофобия – страх ученых выбирать темой своих исследований эзотерические гипотезы.