Текст книги "Наташка и «Харлей-Девидсон»"

* * *

– Гляньте, ребята: Леска приехала! – воскликнул рыжий парень, которого здесь все называли Персиком.

Было около десяти часов утра. Погода, как и вчера, стояла тёплая и солнечная. Но, несмотря на чудесную погоду и довольно позднее время, ещё не все отошли от сна. Кое-кто, проведя бурную ночь, дрыхли в гостиничных номерах. Остальные занимались кто чем. Одни резались в карты, другие загорали, подставив свои тела нежным утренним лучам, третьи возились с мотоциклами. Наталья и Кирилл только что вышли из гостиницы на свет Божий. И хотя они успели привести себя в порядок и немного взбодриться, их усталый вид и тени под глазами красноречиво говорили о том, что большая часть ночи была отведена отнюдь не сну.

Наталья не хотела думать о том, что её ожидает в самое ближайшее время, и не строила никаких планов. За два последних года ей осточертела размеренная, распланированная жизнь. Новизна окружающей обстановки, свежесть впечатлений, действовали опьяняюще, кружили голову, словно свежий воздух после душного помещения. Что будет, то и будет. А пока всё идёт прекрасно.

Возглас Персика заставил всех повернуть головы в сторону дороги. К стану байкеров приближалась затянутая в кожу фигура на роскошном чёрном мотоцикле. Судя по возникшему оживлению, Леска действительно была общей любимицей. Подъехав близко, она остановилась и сняла шлем. Народ радостно зашумел. Улыбнувшись одними уголками губ, женщина извлекла из кармана пачку сигарет и закурила. У неё были пышные каштановые волосы и красивое, слегка надменное лицо. и ещё что-то было в этом лице необъяснимо притягивающее внимание, завораживающее. Её крепкая стройная фигура, затянутая в чёрную кожу, смотрелась просто великолепно на красивом комфортабельном мотоцикле. Заметив, какими глазами Наталья смотрит на вновь прибывшую, Патрон спросил:

– Впечатляет?

– Ещё бы! – ответила она, не скрывая своего восхищения. – А что у неё за мотоцикл? «Харлей-Девидсон»?

– Он самый, – сказал Кирилл. – А ты молодец, знаешь толк в технике.

Тем временем Леска, сойдя с мотоцикла и всё так же сдержанно улыбаясь, пошла навстречу своим друзьям. Она была довольно высокой женщиной – не менее ста восьмидесяти сантиметров. Витька Жердь, широко раскинув руки и пританцовывая, вышел ей навстречу и сладко пропел:

– Лесочка, любовь моя! Как же я скучал по тебе! Давай же поцелуемся, несравненная.

Коварно усмехнувшись, Леска глубоко затянулась сигаретой и припала губами к Витькиным губам в долгом поцелуе. Из обеих ноздрей Жердя повалил густой сигаретный дым, вызвав всеобщий весёлый смех. Потом Леска приветствовала поочерёдно других своих товарищей, пожимая руки одним, обнимаясь и целуясь с другими. Кольку Ретгена, который был значительно ниже её ростом, Леска по-матерински прижала к груди и чмокнула в темя. Рентген что-то сказал ей, кивнув в сторону Натальи и Патрона. Леска повернулась, помахала им рукой и направилась в их сторону.

В это время из гостиницы вышел Санька Кремень в обнимку с хорошенькой девчонкой. Глядя друг на друга, они о чём-то разговаривали и смеялись. Но когда Кремень увидел Леску, в нём произошла мгновенная перемена. Про свою спутницу он тут же забыл. Та ещё продолжала что-то рассказывать и смеяться, пока не заметила, что Санька её не слушает. Проследив за его взглядом, она поняла, в чём дело. На лице появилось выражение злости и досады.

– Здравствуй, Колокольчик! – Леска помахала ей рукой.

– Привет! – мрачно ответила девушка и, повернувшись, ушла обратно в гостиницу.

Санька Кремень подошёл к Леске, преградив ей путь.

– Ну, здравствуй, Прочная Ниточка! – сказал он шутливым тоном, в котором, однако, чувствовалось напряжение.

– Здравствуй, Твёрдый Камешек! – в тон ему ответила Леска, пожимая Санькину руку.

– А поцеловать меня не хочешь? – спросил он.

– Можно и поцеловать.

Она быстро чмокнула Саньку в щеку и хотела идти дальше, но Кремень задержал её руку в своей.

– И это всё?

Леска удивлённо выгнула бровь.

– Что же тебе ещё от меня нужно, Камешек?

– А ты не знаешь?

– Может, и знаю. Только ничего у нас с тобой не выйдет. Тебе мои вкусы известны. Ты в них не вписываешься.

– Да уж известны, – усмехнулся Кремень. – Но ты-то в моём вкусе. Как с этим быть?

– Уж как-нибудь. Невелика беда.

– Как же невелика, Олеся?! – Кремень продолжал держать женщину за руку. – Посмотри на меня: извёлся весь, ночами не сплю.

Теперь усмехнулась Леска.

– Ну, допустим, я догадываюсь, отчего тебе не спится по ночам. В последнюю ночь, полагаю, Люська Колокольчик спать не давала?

Кремень опустил голову и почесал затылок, изображая смущение.

– Так ведь неважно, с кем я ночь провёл. Важно, о ком думал. А думать я могу только о тебе.

– Ну ладно, отстань! – сказала Леска. – Меня люди ждут.

– Так ведь и я человек.

– Отвали! – Леска вырвала свою ладонь из Санькиной и легонько ткнула его кулаком в грудь.

Подойдя к Патрону, она дружески обнялась с ним, потом пожала руку Наталье.

– Значит, ты – Натаха?

– Да. А ты – Леска.

– Ну вот и познакомились. Думаю, что мы подружимся. Колька Рентген дал тебе отличную характеристику. А он людей насквозь видит.

Наталья почему-то почувствовала себя неловко.

– Просто он очень добрый человек. Наверное, поэтому и в других людях видит только хорошее, – сказала она смущённо.

Патрон расхохотался.

– Уж Колька наш добряк ещё тот! – выразительно протянул он.

– Разве я не права? – Наталья вопросительно взглянула на Леску. – Мне показалось…

– Рентген – он и есть Рентген, – ответила Леска опять улыбнувшись своей сдержанной улыбкой. – Порой необходим, но вреден. А в больших дозах просто опасен.

В суровой правдивости этих слов Наталья убедилась очень скоро, когда Колька ангажировал её, пользуясь тем, что патрон и Леска увлеклись беседой. Рентген предложил прогуляться по берегу реки, и Наталья не стала отказываться. Ей льстило, что она нравится парню, что ему приятно её общество. Они побродили вдоль берега шумной из-за быстрого течения и многочисленных порогов реки. Колька без умолку болтал и остроумно шутил. Он очень хотел понравиться Наталье, и это её забавляло. И тут она сделала непростительную ошибку. Взглянув в сторону шумной компании байкеров, Наталья попросила:

– Коля, расскажи мне о своих товарищах.

И Рентген охотно принялся выполнять её просьбу, давая своим коллегам меткие характеристики. При этом абсолютно положительных оценок удостоились лишь единицы. У других наряду с достоинствами были вскрыты многочисленные недостатки. Третью, наиболее крупную группу он просто изничтожил. Язык у Кольки был острый, как жало осы, и такой же ядовитый. Сначала его словесные выкрутасы казались Наталье забавными, потом стали сильно утомлять. Она несколько раз пыталась сменить тему разговора, но это удавалось ненадолго. Рентген вновь садился на своего любимого конька.

Вскоре Наталью стали одолевать приступы дурноты. «Кажется, я заработала лучевую болезнь», – подумала она, поклявшись себе, что в следующий раз приблизится к Рентгену только при наличии свинцового фартука.

– Пора возвращаться, – сказала она.

– Как, уже? – огорчился Рентген. – Давай ещё погуляем.

– Нет. Кирилл может обидеться.

– Это Патрон-то обидится? – Колька мгновенно вынул своё заточенное жало, но, встретившись с Натальей взглядом, тут же спрятал его обратно. – Ну что ты, он совсем не обидчивый.

– Пошли! – скомандовала она, и он послушно побрёл вслед за ней.

Они ещё не успели подойти близко, как к месту стоянки подъехал ещё один мотоциклист. Это был здоровенный верзила в каске солдата «Вермахта». Он сидел на мотоцикле, таком же огромном и устрашающем, как его хозяин. Кожаная безрукавка обнажала массивные ручища, богато покрытые татуировками.

Остановившись, парень снял каску и повесил её на руль. Длинные взлохмаченные волосы и густая всклокоченная борода придавали ему вид бандита-мотоциклиста из американского фильма. Привстав над мотоциклом во весь огромный рост, парень поднял вверх свою лапищу и крикнул:

– Салют, братва! Питерский Жеребец приветствует вас!

Он энергично вклинился в толпу, похлопывал по плечам, сыпал прибаутками и всячески показывал своё дружеское расположение. Так часто ведут себя люди, не замечающие, что их навязчивое веселье быстро становится в тягость окружающим.

– Кто это? – спросила Наталья.

– Первый раз его вижу, – ответил Рентген. – Но, кажется, кое-кто здесь с ним знаком.

Действительно, очень скоро Жеребец был уже в кругу своих приятелей. Эта компания изначально не понравилась Наталье – не по какой-то конкретной причине, а просто, как это порой бывает, с первого взгляда возникла неосознанная неприязнь. Она с любопытством взглянула на своего спутника.

– А ему ты можешь дать характеристику?

– Для этого не надо быть Рентгеном, – ответил Колька. – Из этого парня дерьмо наружу прёт.

Наталья остановилась.

– Коля, хочу задать тебе один вопрос.

– Слушаю, – с готовностью отозвался он.

– Вот ты здесь многих красочно обрисовал, а две колоритные фигуры оставил без внимания.

– Кто тебя интересует? – насторожился Рентген.

– Леска и Кремень.

– Ну… – немного замялся Колька. – Как бы тебе сказать… Леска – это клубок противоречий. Может выкинуть любой фортель.

– Да? – удивилась Наталья. – Странно. А мне она понравилась.

– Она всем нравится, и мне в том числе. Разве я сказал, что она плохой человек? Но и у хороших людей бывают свои заскоки.

– А Кремень?

– Санька очень сильный и крепкий парень, – сказал Рентген с неподдельным уважением. – Такого ничем не испугаешь и не остановишь. Но, в принципе, он безобидный, если его не трогать.

– А если тронуть?

– О! Такую искру может высечь! Кремень – он и есть Кремень.

Наталья невольно улыбнулась, вспомнив Лескино выражение: «Рентген – он и есть Рентген».

– А что у них за отношения? – спросила она.

– Это не моё дело, – вяло ответил Колька, давая понять, что не намерен развивать эту тему.

* * *

В просторном баре царило бесшабашное веселье. Было шумно и сильно накурено. За столиками по двое, по трое, по четверо сидели люди. Но эти численности были не постоянными, поскольку в зале происходило подобие Броуновского движения: то и дело кто-нибудь покидал один столик и подсаживался за другой. Звенела стеклянная посуда. Заказы следовали один за другим. Два бармена едва успевали обслуживать разгулявшуюся клиентуру.

Наталья и Кирилл заняли столик посередине. Отсюда было хорошо видно всех. Чуть в стороне от них сидели Санька Кремень и Люся Колокольчик. Ближе к выходу расположились Леска и две её подруги – огненно рыжая Алёнка, очень метко прозванная Спичкой, и смуглая черноволосая Жанна Мулатка.

Люся Колокольчик что-то оживлённо рассказывала Саньке, звонко смеялась и была очень весела или хотела казаться такой. При этом она не забывала следить за Санькиным взглядом. За всё время, которое они здесь находились, Кремень ни разу не взглянул в сторону Лески, и трудно было понять, радовало это обстоятельство Люсю или, напротив, настораживало. Наталья исподтишка наблюдала за ними. И хотя она не была любительницей совать нос в чужие дела, на этот раз просто сгорала от любопытства.

Кремень был яркой харизматичной личностью. От него исходила какая-то неведомая мощь, завораживающая сила. Наталье довелось немного пообщаться с ним. Всякий раз ей становилось не по себе под его взглядом, хотя Санька держался с ней очень дружелюбно. Саньку здесь уважали. Возможно, было бы неверным сказать, что ребята боялись его, но портить отношения с Кременем явно никто не хотел.

И только один человек позволял себе отпускать в Санькин адрес колкие шуточки, игнорировать его внимание и беспардонно отмахиваться от него. Это была Леска. Конечно, всякое бывает в жизни. Ну, не нравится человек – и всё тут, будь он хоть трижды золотой. Но в том-то и дела, что в данном случае всё обстояло не так. Кремень не вызывал у Лески антипатии. Скорее даже наоборот. Это было видно невооружённым глазом. И всё же она упрямо «отшивала» его.

Вот это обстоятельство и вызывало у Натальи живейший интерес. Она хотела расспросить Кирилла об этой странной паре, но к ним за столик постоянно кто-то подсаживался, и поговорить на интересующую тему не получалось. Наконец, улучив момент, она спросила:

– Кирилл, а что за человек Кремень?

Патрон удивлённо взглянул на неё.

– Нормальный человек. Почему спрашиваешь?

– Да так. Необычный он какой-то. Когда подходит близко, у меня по коже мурашки бегут.

Кирилл взял её за руки.

– Не бойся его, Наташа. Санька никого зря не обидит.

– А чем он занимается? Мотоцикл у него не из дешёвых.

– Мы не лезем в чужие дела, – неохотно ответил Патрон. – Я свой «BMW» тоже не на получку купил.

Это был прямой намёк. Наталья неоднократно пыталась вызвать Кирилла на откровенный разговор, побольше узнать о нём. За короткое время их знакомства она крепко привязалась к нему. Патрон был прекрасным любовником, внимательным кавалером, интересным собеседником. Он мог поддержать разговор на любую тему. Но некоторые стороны его жизни оставались для Натальи закрытыми. Он её туда не пускал, уклончиво отвечая на вопросы или отшучиваясь. Это огорчало и вносило в их отношения некоторую неопределённость. Вот и сейчас он дал ей понять, что излишнее любопытство не вызывает у него восторга.

Наталья хмыкнула.

– Ладно. Раз так, я тоже не буду лезть в чужие дела.

Патрон мягко сказал, словно извиняясь:

– Не сердись, Наташа. Я не хотел тебя обидеть.

Он хотел ещё что-то сказать, но в этот момент за их столик подсел Витька Жердь и стал развлекать их своими разговорами. Он опять обрушил на Наталью лавину комплиментов, целовал ей руку и всячески выражал своё трепетные чувства к ней. Патрон и на этот раз проявил олимпийское спокойствие. Когда Жердь покинул их с тысячей извинений, словно его уход был для них трагедией, Наталья спросила:

– Кирилл, почему ты позволяешь другим ухаживать за мной?

Он удивлённо поднял брови.

– Я думал, что тебе это приятно. Разве не так?

– Мне-то, может быть, и приятно. А тебе?

Патрон засмеялся.

– А при чём тут я? Они же не меня обхаживают.

Она наклонилась к нему через столик.

– Кирилл, я не хочу, чтобы тебе было всё равно.

Он перестал смеяться и мягко сказал:

– Наташа, мне не всё равно. Я всего лишь хочу, чтобы ты веселилась и не скучала.

Из глубины бара донёсся шум. Там за столиком в углу расположился Жеребец со своей компанией. Двухметровый верзила порывался встать, но приятели удерживали его, ухватившись за руки, и в чём-то горячо убеждали. По настороженным взглядам, которые они бросали в зал, можно было догадаться, что их дружку пришла на ум не очень удачная мысль.

Жеребец успокоился, но ненадолго. Он вновь поднялся со своего места. Один из парней тут же схватил его за руку. Но верзила так ткнул своего приятеля в грудь, что тот наверняка опрокинулся бы вместе со стулом, если бы не сидел у стены. С пьяным блеском в глазах Жеребец зашагал через весь зал к столу, за которым сидели Леска и её подруги. Подойдя вплотную, остановился, не сводя с Лески своих маслянистых глаз.

– Приглянулась ты мне, девочка, – сказал таким проникновенным голосом, словно это известие должно было осчастливить «девочку».

Леска вопросительно смотрела на него, откинувшись на спинку стула. Жеребец расплылся в пьяной улыбке.

– Хочешь потанцевать со мной?

Леска удивлённо округлила глаза.

– Мы находимся в баре, дяденька. Здесь нет танцплощадки.

Здоровяк окинул бар мутным взором и вновь повернулся к ней.

– Танцплощадку я тебе организую, только глазом моргни.

– Не думаю, что это хорошая идея.

Улыбка Жеребца стала ещё шире.

– Есть и получше, – сказал он. – Мы можем потанцевать у тебя в номере. Ну, как? Лады?

Леска не спеша извлекла из пачки сигарету и закурила. Выпустив изо рта несколько колечек дыма, она посмотрела ухажёру в глаза и сказала:

– Вряд ли ты мне понравишься.

– Это ты зря, – верзила самодовольно ухмыльнулся. – Стоит тебе разок перепихнуться со мной, ты на других мужиков смотреть не захочешь. Меня ведь не случайно прозвали Жеребцом. Догадываешься, почему?

– Догадываюсь, – сказала Леска. – Ржёшь много.

Словно подтверждая её слова, Жеребец громко захохотал.

– Молодец! Люблю остроумных баб.

Он подтолкнул в плечо огненно рыжую Спичку.

– Освободи-ка место.

– Сиди! – скомандовала Леска, видя, что Алёнка собирается встать.

Спичка осталась сидеть, испуганно косясь на нависшего над ней великана. Жеребец перестал улыбаться.

– Ладно, – недовольно протянул он. – Я парень не гордый. Могу и стоя поговорить.

Шум в зале постепенно стихал. Многие заметили, что возле Лескиного столика назревает конфликт, и теперь напряжённо следили за дальнейшим развитием событий. Дружки Жеребца притихли за своим столиком в углу и, как видно, в случае потасовки вмешиваться не собирались. Вероятно, парни хорошо понимали, что расклад сил не в их пользу.

Наталья взглянула на Кременя и невольно поёжилась. От взгляда, которым Санька смотрел на Жеребца, ей стало не по себе.

Жеребец тем временем стал терять терпение.

– Ну что, идём? Я не люблю долго уговаривать.

Леска впустила в его сторону струю табачного дыма.

– Никуда я с тобой не пойду.

– Кончай ломаться!

В голосе Жеребца уже слышалась неприкрытая угроза. Леска презрительно фыркнула:

– Да пошёл ты!..

– Что?! – верзила наклонился к ней через стол. – Девочку из себя корчишь? Да знаешь, кто ты?

Он разразился грязным ругательством.

Несколько мужчин стали подниматься со своих мест, но Кремень жестом остановил их. Это дело он считал своим и хотел лично с ним разобраться. Но Леска его опередила. Загасив сигарету, она встала и хлёстко ударила Жеребца кулаком в челюсть. Верзила покачнулся, шагнул назад, потом вперёд, удерживая равновесие. Даже для такого здоровяка удар оказался очень сильным. Жеребец упёрся ладонями в крышку стола, тяжело мотая головой. Потом поднял на Леску налитые злобой глаза.

– Зря ты так, подруга, – сказал он хрипло. – Я ведь не посмотрю, что ты баба.

В этот момент Кремень крепко сжал его руку повыше локтя. Жеребец свирепо повернул голову и вдруг затих, наткнувшись на Санькин взгляд. Потом он дёрнулся и опять затих, словно загипнотизированный.

– Слушай меня внимательно, – сказал Кремень до жути спокойным голосом. – Сейчас ты выйдешь, сядешь на свой драндулет и уберёшься отсюда. На всё у тебя есть три минуты. Повторять не буду.

Он ослабил хватку. Жеребец повернулся и торопливо вышел из бара, бормоча угрозы и ругательства. Вскоре послышался шум мотора и, постепенно затихая, растворился вдали. Наталью ничуть не удивило, что огромный, здоровенный мужик так быстро ретировался, не выдержав Санькиного взгляда. Если бы на неё, Наталью, кто-нибудь так посмотрел, она бы умерла от страха.

Кремень вернулся на своё место. Люся Колокольчик сидела, низко опустив голову.

– Извини, что пришлось оставить тебя одну, – сказал Санька.

Она отвернулась от него, не ответив. По её щекам текли слёзы.

– Люсь, ну что ты как маленькая… – начал Кремень, но девушка заплакала и выбежала из бара.

Леска наблюдала за этой сценой, сидя за своим столиком. Встретившись с Санькой взглядом, она улыбнулась ему одними уголками губ. Наталья вдруг страшно разозлилась на неё.

* * *

В траве стрекотали кузнечики. Было ещё совсем светло, несмотря на то, что уже наступила ночь – белая балтийская ночь. Посреди поляны горел костёр. Вокруг него тут и там небольшими группками сидели люди. Уже не было того хмельного оживления, которое царило в баре. На утро был запланирован отъезд, и все разговоры в основном велись на эту тему. Кое-кто ушёл спать, чтобы успеть отдохнуть перед дальним переездом, но ещё очень многие оставались здесь, на поляне.

Наталья и Кирилл сидели чуть в стороне от остальных и молча глядели на костёр. Иногда Наталья поворачивала лицо к Кириллу и улыбалась ему. Он отвечал ей такой же улыбкой. Ей хотелось спросить, о чём он думает. Но она боялась, что он опять станет отшучиваться. А ей сейчас этого не хотелось.

– Что-то мы заскучали, – послышался чей-то голос. – Мирон, неси гитару.

– О’Кей! – ответил светловолосый парень, поднимаясь с травы. – Будет сделано!

Он сбегал в гостиницу и вернулся оттуда с гитарой в руках. Усевшись в кругу ребят, Мирон стал исполнять песни, которые здесь, как видно, были популярны, так как многие охотно подпевали. Исполнив десяток песен, парень передал гитару Кременю.

– Санёк, сбацай что-нибудь!

– Что-то нет настроения, Толик, – ответил тот. – Играй сам.

– Брось, Кремень! Всё нормально! Покажи класс! – послышалось со всех сторон.

Санька не стал упрямиться и взял гитару.

– Ладно, уговорили. Что хотите послушать?

Наперебой послышались заказы. Гитарист мягко провёл пальцами по струнам и стал исполнять одну мелодию за другой. Гитарой он владел мастерски. Это была настоящая музыка – то нежная и волнующая, то будоражащая душу. Закончив очередную мелодию, Санька взял ритм и запел неожиданно мягким, «сябровским» голосом:

 
Живёт в белорусском полесье
Кудесница леса Олеся.
Считает года по кукушке.
Встречает меня на опушке.
 

Но не только мягкий голос, так не вязавшийся с суровым обликом его обладателя, поразил Наталью. В исполнении было столько чувства, столько светлой грусти, что щемило сердце. А песня продолжала звучать:

 
Олеся, Олеся, Олеся —
Так птицы кричат…
 

Вероятно, Санька уже не первый раз исполнял эту песню, потому что несколько человек хором повторили за ним:

 
Так птицы кричат…
 

И снова Санькин голос, волнуя душу, подхватывал песню:

 
Так птицы кричат в поднебесье:
Олеся, Олеся, Олеся…
 

А та, которой была адресована песня, сидела на траве, поджав колени, и неподвижно смотрела на огонь. Её напряжённое лицо словно говорило о том, что в душе у женщины шла борьба, решался вопрос: продолжать ли упорствовать или сдаться, уступить этому волнующему сердце призыву:

 
Останься со мною, Олеся,
Как чудо, как тайна, как песня.
 

Наталья переводила взгляд с одного лица на другое, но не увидела ни одной ухмылки. Несомненно, что Санькино чувство к Леске ни для кого не было секретом. Но никто не позволял себе смеяться над ним ни в лицо, ни за спиной. И не только потому, что Кремень мог «высечь искру».

Наталья вдруг поймала себя на мысли, что уже не злится на Леску, а, скорее, завидует ей. Ах, если бы у Кирилла было к ней столько чувства, она пошла бы за ним на край света. Но Кирилл другой человек, который всегда оставляет за собой пути к отступлению. Он, как и его германский мотоцикл, надёжен, силён и быстр. Но в то же время оборудован прекрасными тормозами.

Но вот погас костёр, и народ стал расходиться. В гостиничном номере, забравшись в постель, Наталья прижалась к Кириллу. Он повернулся к ней, стал ласкать – сначала осторожно, мягко; потом, всё больше распаляясь, поддался порыву страсти. И счастливая женщина решила, что неправильно думала о нём, о его отношении к ней. Всё у них хорошо, всё замечательно. Лучше не бывает.