Текст книги "Огненный шар"

Глава 11

– Где это мои пришельцы? – спросил Петр как-то за обедом.

– Да бес с ними, государь, – засмеялся Меньшиков.

– С жильем вопросы решены, – ответил князь Зотов. – Люди пристроены. Вижу почти каждый день.

– Надо бы их нашим ремеслам обучить, отправить, куда-нибудь ума набраться.

– Государь, они же того… не с нашего времени, – возразил князь.

– Брехня все это, – рявкнул Петр. – Учить их надо, тогда во времени и определятся. Деревенщина какая-то. Я им на днях портного своего дал. Так они из него всю душу вытрясли, пока шили свои тряпки. То это им не так, то еще что-то… Бедный старик еле выдержал этих извергов.

– Но, государь, ты, же говорил, они толковые, – возразил Меньшиков.

– Я ничего не говорю, сам вижу, не дураки они. Все наперед просматривают, много знают, а вот ремеслами не владеют. Надо учить недорослей. Сегодня вечером их ко мне! Сам начну, а дальше видно будет. Если дураки – болота пойдут сушить, если с мозгами, поедут за границу ремесла изучать. Мне нужны корабельные мастера. Князь, – обратился Петр к Зотову. – Пришли мне их под вечер к ужину. Хочу посмотреть на них да поболтать.

Зотов встал и покорно поклонился.

– Государь, ты видел, какие наряды они себе заказали? – спросил Меньшиков. – Я чуть со смеху не подавился.

– Видел и еще увидеть хочу. Ты замечай – они люди особенные, не то что некоторые наши дворяне. Вот два оболтуса вчера приехали из-за границы. Полгода я за них деньги платил, а они…

– Что они?

– Я им их дурные головы поотворачивал бы, – вскипел Петр. – Узлы на канатах вязать не могут, устройство кораблей не знают… Чему их учили? Всякими пряностями бабскими от них несет. Рожи напудрили, ходят, жопами вертят – вот какие мы, мол, заграничные. Это чьи, не помню, отроки?

– Графа Завьялова и Кубышкина.

– Яйца им бы оторвать, чтобы таких идиотов не делали. Вызываю их, заходит один, кланяется, парик потерял. Даже этот несчастный парик на его дурной голове сидеть не хочет. Зачем мне такой умник нужен? Спрашиваю у второго, много ли баб переизучал? Ха, он растерялся, глядит на своего дружка, мол, откуда знаю. А тут и знать не надобно, все на рожах написано. Деньги, потраченные на них – вернуть в казну, а их на самую тяжелую работу. – Петр хлопнул ладонью по столу, да так, что подпрыгнули кружки. – С такими мы Россию не построим. А эти трое, я замечаю, смышленые. Вечером их ко мне. Ты понял, князь?

Зотов снова поднялся и поклонился.

– И далее, – продолжил Петр. – Шведы меня начинают доставать. Собираю добровольцев из числа работающих. Скоро из Пскова и Новгорода люди на работы прибудут, она не встанет. Всех во флот, и неделей позже на корабли да в море. Пора надрать задницу соседу. У нас сколько сейчас кораблей? – он посмотрел на сидящего напротив князя Головкина.

Князь встал, поклонился и сказал:

– Государь, у нас в Кронштадте на боевом дежурстве пять кораблей 80-ти пушечного, двенадцать кораблей – 70-ти пушечного, двенадцать – 50-ти пушечного ранга, шесть фрегатов и шесть шняв по 18 пушек на каждом.

– Во, слышали? Садись, – махнул Петр рукой. – Каждый лично принимал, а кое-какие строил и сам. Каждый боеспособен и несет в себе смертельную силу. Позор, что мы не можем успокоить своего соседа такой силой морской. Что, мне лично в море выйти? Я и здесь нужен, и там. Вы же без меня город вверх ногами построите…

Меньшиков громко засмеялся, но Петр не обратил внимания на своего дружка, продолжал:

– Это не война, а мелкое баловство со стороны шведов. Ты, князь Николаев, бери все в свои руки и тремя-четырьмя кораблями и парой фрегатов раздави эту блоху в Балтике. Никого не жалеть! Но имей в виду, как я учил: держи наготове подмогу. Резерв должен действовать неожиданно и молниеносно, понял? Тебя учить не надо, ты вояка опытный. Люди будут через несколько дней, и особо не крутись там на глазах. Ударить надо неожиданно – это и есть успех.

Петр сел в свое потертое кресло и закурил. Он еще раз окинул всех взглядом, что означало: можно уходить, потом разгладил усы и закрыл глаза.

– Помоги мне Господь! – прошептал он.

Вечером к ужину князь Зотов доставил всех троих молодых людей к государю. Ребята впервые ехали верхом на лошадях и у них это неплохо получалось.

У домика царя их встретили лакеи и, придерживая за уздцы, помогли спуститься на землю.

– Прошу, – сказал Зотов, указывая на дверь.

Ник взглянул на Ин.

– Дам вперед, – сказал он.

– Ты что болтаешь. Я же не дама, – прошептала Ин. – Иди первый, ты его лучше нас знаешь.

– Я пойду, – вызвался Жан и шагнул вперед.

– Нет, тогда уж лучше я, – остановил его Ник и открыл дверь. Она слегка скрипнула, и молодые люди через мгновение оказались в крепко прокуренной комнате. Как и раньше, посередине стоял большой длинный стол, по бокам тесаные табуретки.

Они вошли и оглянулись. Князь Зотов закрыл за ними дверь и прислушался, пытаясь услышать громкий голос Петра.

Государь вышел из соседней комнаты в расстегнутом камзоле с серебряным крестом на груди.

– Явились, голубчики? – тихо сказал он, оглядывая разноцветную одежду на молодых людях.

– Как велено, государь, явились по вашему приказу, – громко отчеканил Ник.

Он подошел поближе и оглядел каждого.

– Кому служим? – спросил Петр. – Что-то эта одежа незнакома моей памяти.

– России, – отрапортовал в свою очередь Жан.

Петр перевел на него свой тяжелый взгляд.

– России, говоришь? – он взглянул в глаза Жана.

– России, государю и русскому народу.

– Да? Но у нас такой одежи нет и не было. Вы во что нарядились? Я первый раз на вас посмотрел, но промолчал, не понял.

– Это у нас в таком ходят, – ответил Ник, стараясь защитить Жана от лишних государевых вопросов.

– У вас – это где? Там, в будущем?

– Да, государь. Должны же мы по истечении времени отличаться от своих предков, – сказала Ин.

– Тебя как величать? – спросил Петр.

– Ин.

– Что за имена у вас? Это не по-русски.

– Времена другие, государь. Называют родители, как попало, потом детям расхлебывать, – ответил Жан. – Это здесь, у вас имена выбирают, а у нас…

– Надо Иваном, Степаном… – Петр потер подбородок. – А то Ин. Это как, Ин? – он задумался.

– Он понятия не имеет, государь, – снова стал расходиться Жан.

– А тебя как будет? Я что-то забыл.

– Я Жан. Черт знает что, – развел Жан руками. – Я до сих пор и сам ничего не пойму.

– А говоришь, русский.

– Вот тебе крест, государь, русский. – Жан размашисто перекрестился, даже Ник удивился его находчивости.

– В Бога веришь? – спросил Петр.

– Еще как! – Жан взглянул на друзей. – Мы все его любим и верим. А особенно тебе, государь.

Петр улыбнулся и присел на табурет.

– Вот что, молодые люди, – сказал он. – Я вижу, вы молодцы и по характеру, и по разуму. То, что вы все антихристы – это понятно. Подумываю вас отправить за границу учиться корабельному делу. Будем строить корабли такие, что всем на зависть будут.

– Мы не потянем, – сказал Жан.

Петр нахмурился.

– Что, совсем безбашенные? С виду вроде смышленые.

– Нет, государь, мы с мозгами, но знаем, что сейчас страна в опасности и хотели попроситься на флот.

– Вы, на флот? – Петр расхохотался. – Да вас ветром с палубы сдует. Вы, вообще, представляете, что это такое?

– Не сдует, – возразил Ник.

– Конечно, нет, – поддержал Жан. – Троих сразу не сдует.

– Вы еще дети и не представляете, что такое война. А вот учиться вам в самый раз.

– Мы хотим в историю государства Российского внести часть своей помощи в борьбе с оборзевшими шведами, – отчеканил Жан.

– Какими шведами? – не понял Петр.

– Оборзевшими. Ну, беспредельщиками. Если они не понимают слово «не надо», то им необходимо сунуть огурец, – объяснил Жан.

– Ты что-то не договариваешь. Говори как есть государю, – потребовал Петр.

– Ну, оттянуть их, короче, надо, чтобы надолго запомнили.

– А ты сможешь? – засмеялся Петр, поймав мысль.

– Этот все может, – сказала Ин. – Его только тронь пальцем, Жан пол-Европы оттянет.

– Ну, договаривай, что хотел, – потребовал Петр.

– Пол-Европы раком поставит, – добавил Ник.

Петр встал и подошел к Жану.

– Никогда у меня не было таких собеседников, – сказал он и, взяв его за плечи, потряс. – Молодец! Такие, как вы, мне нужны. Вот поэтому у меня на счет вас свои планы. Учиться будем, Россию поднимать. Садитесь к столу, – пригласил государь. – У меня все кругом как бабы, пытаются услужить, а толкового слова я от них и не слышу. У вас там все такие лихие парни?

– Разные, – сказала Ин, чувствуя государево расположение. – И как бабы есть и как мужики настоящие.

– Если надолго задержитесь, я вам таких невест здесь найду… В князья пожалую, руководить будете.

– Спасибо, государь, – ответил Ник. – Спасибо за доверие, но нам бы во флот…

– Здесь мне решать, – прервал его Петр. Его взгляд стал строгим и даже суровым. – Шведов и прочих мы и так разобьем, а государство строить намного сложнее. Машка, ну-ка принеси нам вина, – крикнул Петр кухарке.

Толстая баба вбежала в комнату и поставила на стол большой кувшин и четыре кружки.

– Я с удовольствием выпью с вами за наше взаимопонимание.

Кухарка по имени Машка взглянула на ребят, бормоча что-то под нос. Петр сам разлил вино по кружкам и сказал:

– Я рад, что встретил таких серьезных и замечательных парней. За вас, молодые люди! А государю перечить не полагается, – заметил он и взглянул на Ника.

– Мы ни в коем случае, – сказала Ин.

– То-то. Пейте. Скажу князю Зотову, чтобы думал, куда вас определить. Сейчас отправлю людей в Кронштадт и займусь вами. Вы здесь мне нужнее. Вы толковые.

Жан не сводил глаз с толстой кухарки.

Петр встал, встали и ребята.

– Спасибо, государь, за прием, за уделенное нам внимание, – поклонился Ник.

– Ну, ступайте. А одежу надобно сменить, – посоветовал Петр.

– Пока мы в ней походим, а дальше видно будет. Можно? – попросил Жан.

– Ступайте, ступайте, – махнул рукой Петр.

Они вышли на улицу и снова столкнулись с толстой кухаркой Машкой.

– Теть, а теть, ты что ж такая толстая? – не выдержал Жан. – На государевых харчах разъелась? Жрешь все, что не приколочено?

Кухарка фыркнула и пошла прочь.

– А тебе это надо?– спросила Ин.

– Мне нет. Просто интересно, – ответил Жан.

– Вот болтун. Обидел женщину.

– Пусть не смотрит на меня своими маленькими глазенками.

– Она не на тебя смотрела, а на твою одежду, – сказала Ин.

Подъехал князь Зотов, подвели коней. Все уселись в седла и тронулись в обратный путь.

– Князь, когда люди в Кронштадт уезжают на боевые действия? – спросил Ник.

– Дня через два. Государь сам провожать будет и благословит на победу.

– Молодец государь! Нам бы таких руководителей, – заметила Ин.

– Его все уважают, – сказал князь. – Таких царей никогда в России не было.

– Это точно. А город он построит, и дочку вашу не спешите замуж выдавать, – сказал Жан.

Зотов приподнял брови.

– Это кто там, милостивый государь, такое сказал, не Петр Алексеевич ли?

– Нет. Он ничего не говорил. Я сам видел, как к вам какой-то балбес свататься приезжал.

– Это не балбес, а сын уважаемого человека, графа Переверзева.

– Вот-вот, я о том же.

Ник толкнул Жана коленкой в бедро.

– Ты сегодня рот закроешь? – тихо прошептал он.

Жан посмотрел на Ин и увидел ее серьезное лицо, понял, что полез уже не в свои дела.

– А впрочем, как знаете. Если у них любовь, то дело ясное.

– Вы мою дочь знаете? – спросил князь.

– Видел издалека. Хорошая барышня.

– Вот и жених хорош.

Зотов поехал вперед, увлекая за собой остальных.

Вечером Ин добралась до Березового острова и постучала в дверь домика, где жил Павел. На ее удивление, дверь открыл какой-то мужик.

– Мне бы Павла, – сказала Ин.

– Ты его не ищи, молодой человек, он завтра уезжает во флот на службу. Его теперь здесь не скоро увидишь.

У Ин замерло сердце.

– А где он сейчас?

– Бог его знает. Все собираются у Петропавловской крепости. Видимо, и он там будет.

Ин опустилась на крылечко и заплакала.

– Он что, брат тебе? – спросил мужик, подсаживаясь рядом.

– Больше, чем брат, – сквозь слезы бормотала Ин. – Где я его могу найти?

– Иди на ту сторону реки, к крепости. Завтра он со всеми отъедет в Кронштадт.

Ин поблагодарила его и двинулась в обратный путь.

Поздно вечером Жан пробрался к дому Зотовых и тихо постучал в окно Елизаветы.

Долго никто не подходил, потом из-за занавески показалось печальное лицо.

Елизавета открыла окно, и Жан вскочил на подоконник.

– Что с тобой? – увидел он ее печальные глаза.

– Ты что выдумал? – набросилась на него Елизавета. – Ты сумасшедший! Куда ты собираешься ехать?

– Да немного повоюю и вернусь, – улыбнулся Жан.

Девушка просто втащила его в окно и, обнимая, вся в слезах, стала умолять оставить эту затею.

– Там же убивают по-настоящему. Я тебя не отпущу.

Она целовала его, шепча какие-то неразборчивые фразы.

– Лиза, успокойся, что с тобой? – попросил Жан. – Мы все втроем уезжаем. С нами ничего случиться не может, мы же из будущего, ты же это знаешь.

– Пуля не разбирает, откуда вы, – хлопнет, и все. У меня дядя недавно погиб на флоте. Сколько убитых привозят, если бы ты знал. Я тебя не отпущу. Сейчас всех позову и скажу, что тебя люблю, и пусть тебя держат здесь. Ты не представляешь, как ты влез мне в душу. Я же тебе первому отдалась, только потому, что влюбилась. В тебя нельзя не влюбиться. Ты меня просто околдовал, дурачок.

– Успокойся, – сказал Жан. – Садись и успокойся. Давай поговорим серьезно, и звать никого не надо. Ты понимаешь, рано или поздно я исчезну из твоей жизни, из этого времени. Я бы очень хотел, чтобы все то, что было между нами, осталось, как вечный сон. Самый сладкий за эту жизнь сон, что нам когда-нибудь снился. Мне с тобой тоже очень хорошо, и не хочу тебе врать, но меня ждут там, дома. Я бы с большим удовольствием тебя забрал, но это невыполнимо. Поэтому давай жить реальной жизнью.

– Но на флот, на войну…

– Не забывай, что нам все равно надо будет встретиться еще, и обязательно, чтобы повидаться с твоей тетушкой, а мне с тобой. Только она может нас отправить обратно. Поэтому я вернусь и встречусь. Я приду к тебе и подарю тебе сладостные мгновения.

– Я не хочу мгновения, я хочу постоянства.

– Хорошо, как скажешь, – согласился Жан.

– Я тетушке все скажу, чтобы она этого не делала! – заявила Елизавета.

– Ты не скажешь, если меня любишь. Но это будет все потом. А сейчас мы все приняли решение и уезжаем завтра в Кронштадт.

– Хорошо, – согласилась Елизавета, вытирая слезы. – Но сегодня ты останешься со мной? Я тебя так все это время ждала.

– Ты так хочешь?

– Очень хочу. Я хочу снова и снова чувствовать тебя. Я просто схожу без тебя с ума. Представляешь, когда ты исчезнешь навсегда, что со мной будет?

– Я все понимаю, – сказал Жан. – Для этого я и пришел. Я тебя тоже люблю. Ты же у меня первая.

Елизавета обняла Жана, награждая поцелуями.

– Милый мой, – шептала она, – как хорошо, что ты есть на этом свете.

Глава 12

Ранним утром вся пристань у крепости была заполнена людьми. В домике Петра шло совещание. Государь дольше всего выслушивал военачальника графа Николаева.

Граф, высокого роста, подтянутый, с военной выправкой и строгим решительным взглядом, склонился вместе с государем над картой, лежащей на столе, и рассказывал о предстоящих событиях.

Петр слушал внимательно, не перебивал, лишь задавал некоторые вопросы, на которые тут же получал исчерпывающие ответы.

– Хорошо, – сказал Петр и выпрямился. – Ты мне скажи, как укомплектованы гроты?

– По солдатам полностью и два командира на каждый. От восьми до двенадцати пушек и снарядов в полном объеме.

– Командиров почему по два? – спросил Петр.

– Это мера, проверенная прошлыми боями, – объяснил Николаев. – Если один погибает, второй берет командование на себя, а не как в прошлые разы, когда погибает командир и начинается паника.

– Согласен. Что с провизией и водой?

– Обеспечены на десять суток.

– Мало.

– Дай бог, продержались бы хоть это время. Дальше подвезем.

– Надо не допустить врага до береговой линии, – приказал Петр. – Стоять всем насмерть. Буду ждать от тебя сообщений, а сам буду в Кронштадте до твоего возвращения. Обо всех решениях сообщать мне немедля.

– Будет исполнено, – ответил граф.

Петр выглянул в окошко и увидел причаливающих три больших корабля.

Всегда, когда Петр видел свое детище – корабли, в построении которых часто принимал участие и сам, он радовался. Глаза его светились, и прибавлялось решимости. Он резко обернулся.

– Гагарин, – обратился он к князю, сидящему рядом с Меньшиковым. – Люди к отправке готовы?

– Да, государь.

– Сколько этой ходкой увезут?

– Триста три человека, – ответил князь.

– Почему так неровно – триста три?

– Так получилось, государь, появились добровольцы.

– Хорошо. Подготовка в Кронштадте не менее трех дней, и в море. Все должно быть предусмотрено. Наша задача – неожиданность. Сам прибуду в день отхода кораблей в море, чтобы проводить и благословить на победу. Всех добровольцев закрепить за солдатами и матросами и чтобы принимали активное участие в боевых действиях.

– Есть люди, готовые хоть сейчас идти в бой, – сказал князь Гагарин.

– Это опытные и бывалые вояки?

– Нет, государь. Как раз молодежь. Я таких порывов еще не видел. Они рвутся в бой, как бешеные, поднимают дух остальным.

– Молодцы! Ты, Меньшиков, набирал людей?

– Конечно, Петр Алексеевич. Это моя работа. Я таких собрал, что будут холку врагу чистить, пока она не рассыплется.

– Хорошо! Вот такие нам нужны солдаты, – одобрил Петр. – Ну что, в добрый путь! Занимайся посадкой.

Петр подошел к Меньшикову, взял его за плечо и взглянул ему в глаза. – Когда наконец-то кончится эта война? Как она мне уже надоела. Столько работы мирной на берегу, а тут эти паразиты так и прут… – Он взглянул на графа Николаева. – Кто мне об этом скажет? Не дают спокойно жить и город строить. Стереть сволочей со свету, всех потопить, и пусть вся Европа знает, что Россию на колени не поставить. Как говорится: или грудь в крестах или голова в кустах – так сражаться, а там уж за мной не станет, всех героев вознагражу. Ну, с Богом! – Петр махнул рукой, и все вышли из домика.

Государь сел за стол, уставился в карту и еще долго рассматривал нарисованные на ней кораблики – план военных действий.

Жан стоял в стороне от Ника и Ин, ждал Елизавету, которая должна была появиться с минуты на минуту, чтобы проводить его на боевое крещение. Он с тревогой смотрел по сторонам, заодно высматривал и ее отца. Наконец появилась Елизавета и сразу бросилась Жану на шею.

– Я тебя умоляю, – разревелась она. – Не уезжай, не бросай меня.

– Лиза, ну хватит. Чего ты на самом деле? Я вернусь, точно тебе говорю. Вернусь и сразу к тебе. Всего пару месяцев, а то и меньше.

– Но каких месяцев, – шептала Елизавета. – Для меня они будут самые долгие и страшные. Ты подвергаешь меня таким испытаниям, которых я могу не вынести. Запомни, Жан, самые прекрасные дни и мгновения в этой жизни у меня были только с тобой. Если что с тобой случится, мне никто не нужен – уйду в монастырь, чтобы не видеть этого белого света.

Жан обнял девушку, поцеловал в дрожащие губы.

– Дорогая, я обещаю к тебе вернуться, и мы с тобой еще многое успеем сделать. Я обещаю и клянусь.

– Какая я несчастная на этом свете! – снова полились из ее глаз слезы.

– Твой отец идет, – заметил Жан.

– Пусть идет, пусть видит, что я тебя люблю, – она еще сильнее вцепилась в его плечи своими маленькими ладошками.

Князь Зотов подошел, остановился, строго взглянул на Жана.

– Если она обещает, то будет ждать, – сурово сказал князь.

Жан улыбнулся, ожидая услышать упрек в свой адрес, но произошло иначе, и его сердце забилось уверенно. Он обнял Елизавету и, взяв ее за голову, взглянул ей в глаза.

– Я тебя люблю, – сказал он так, чтобы слышал князь. – Слышишь меня, я тебя люблю, а значит, я вернусь. – Он поцеловал ее и обратился к Зотову. – Спасибо, что у вас есть такое сокровище!

Зотов, хотя и суровый человек, но в этот момент был растроган. Он хлопнул Жана по плечу и сказал, прижимая к себе дочь:

– Да хранит тебя Бог! – и перекрестил молодого человека. – Ступай себе с Богом, идет посадка.

Жан догнал Ника и Ин, которые поднимались по трапу. Следом спешил Павел.

– А ты куда? Государь отпустил? – удивился Ник.

– Как и вас, с благословением, – ответил Павел.

– Брешешь? Самовольно свалил, – сказал растроганный вниманием князя Зотова Жан.

– Жан, где ты набрался таких слов? – удивилась Ин.

– Потом скажу, смотрите, чтобы Меньшиков не видел нас. Вон он на берегу ходит, высматривает кого-то.

– Это он тебя, Пашка, ищет, – сказал Жан. – Сбежал, теперь лес валить некому. Когда вернешься, остров опять деревьями зарастет, все сначала начинать надо будет. Но в первую очередь государь тебя за ослушание выпорет как следует, чтобы работу не оставлял.

– Болтаешь много, за борт вывалишься, – ответил Павел.

Через полчаса корабли стали отчаливать от берега.

Ник смотрел на провожающих, что столпились на берегу, и ему становилось грустно.

Жан пробрался к Нику поближе и встал рядом.

– Ходил когда-нибудь в море? – спросил Жан.

– Никогда.

– Я тоже. Наверное, будет интересно.

– Очень, особенно в бою с противником.

– Ты как на прогулку едешь, – заметил Ник. – Как ты будешь воевать, когда такая качка?

– Научат. А если нет, то жить захочешь, сам научишься, – ответил Жан.

– Не зря ли эта затея? – спросил Ник.

– Испугался? С нами ничего не случится. Нас же еще нет на свете. Зато за Россию постоим, будет о чем вспомнить.

– Все равно никто не поверит.

– Главное, чтобы мы верили друг другу. Представляешь, когда вернемся туда, к себе, за триста лет вперед, будем вспоминать, как воевали. Сейчас там у нас со шведами вроде порядок – мирно живем.

– В нашем времени – да, – согласился Ник. – Здесь другое дело. Я думаю, ты тогда не станешь им объяснять политику на триста лет назад?

– Пользуйся моментом, пока здесь. Хоть немного с ними повоюем. Когда еще придется! – Жан плюнул в пенящуюся воду под кормой. – Морды, может, придется им побить… У нас же там не получится.

– Смотри, чтобы тебя не набили, хрюшку, – предостерег Ник. – А Ин где?

– Да вон стоит со своим лесорубом, – Жан кивнул в сторону. – Тоже мне вояка! Ему только топором махать.

– Ты сам-то к пушке смотри спереди не подойди, полководец хренов. Будешь, как Мюнхгаузен, на ядре летать.

– За меня не беспокойся, буду проситься в заряжающие. Нас должны там по кораблям распределить.

– Да, но мы должны быть все вместе, понял?

– А этот дровосек?

– Он что, тебе мешает? Будем вчетвером.

Ин молча смотрела на волны и слушала, как кричат чайки. Павел стоял рядом и тоже молчал. Каждый думал о своем. Кто-то затянул песню. Она была печальная и отражалась на настроении других.

– Отставить выть! – приказал граф Николаев. – Что за настроение?

– Настроение хорошее, барин, – ответил кто-то. – А песня не помешает.

– Так надо веселую петь, а не такую грустную.

Кто-то запел частушки, да еще и с крепким матом.

– Вот это дело, – заметил граф. – А то приуныли тут, как на каторгу едете.

– Смотрю я на эти волны, – наконец сказал Павел, после долгого молчания, – и вся жизнь перед глазами проплывает. Помню еще, лет десять назад, бегал в деревне босиком по огороду, подавил у матери все огурцы. Ох, и лупила она меня… Мои же все из крепостных были, и я такой же. Потом власть поменялась… я вырос. На престол пришел Петр и затеял стройки. Вот я и подписался. Лучше быть на воле, чем прислуживать и унижаться какому-то барину. Я и выбрал свободу. У меня в деревне остались старые родители и братик с сестренкой. Подрастут, обязательно их к себе заберу. Нечего спину гнуть на какое-то рыло – лучше строить города и жить по-человечески. Государь рабочий люд в обиду не дает, а там полный произвол…

– Когда-то будет хорошая жизнь, – сказала Ин. – Как у нас. Каждый себе хозяин будет.

– Мы до этих дней не доживем, – вздохнул Павел. – А как хотелось бы хоть на мгновение попасть в ваши времена!

– Это жизнь, Паша. Никто в этом не виноват. Кто-то еще будет после нас, потом еще и еще… Так до бесконечности. Жаль только одно, что жизнь – короткая штука. Не успеваешь войти во вкус, как тебя уже нет.

Павел взглянул на Ин.

– Чудеса какие-то. Надо же так было встретиться – с интервалом в три века!

– Не грусти. Ваши времена по-своему интересны. Они исторические, про них у нас учат в школе. А о нас когда еще заговорят – неизвестно, и мы об этом тоже не узнаем. И вообще, что-то не нравится мне, Пашка, ты говоришь, как будто исповедуешься. К чему все это?

Павел пожал плечами.

– Грустно что-то на душе, – сказал он задумчиво, всматриваясь, как корабль рассекает воду и бегущие в стороны волны уходят далеко к берегам Невы. – Не знаю, что со мной, но грустно.

Он взглянул на Ин.

– Выбрось все из головы. Вернемся, наступят у вас хорошие времена. Будете жить спокойно.

– Нет, – ответил он. – Я без тебя не смогу так жить.

– Да ты посмотри вокруг, – сколько девушек хороших. И ты парень хоть куда – красавчик. Все в твоих руках, у государя на хорошем счету. Он уважает таких. Быть тебе, Паша, большим человеком в этой жизни, ты уж мне поверь.

Ник стоял между Жаном и Ин, молчал, тоже думал о своем. Ин толкнула его в бок:

– А ты что? Что за пацаны пошли, сконфузились сразу. Страшно?

– Очень, – ответил Жан. – Особенно мне.

– И чего ты боишься? – спросила Ин.

– Я? Не знаю. Боюсь, что всех шведов для меня не хватит. Лупить буду, как собак.

– Ты опять за свое, – Ин взяла его за руку.

– Я как всегда. Грустить будем потом, – сказал Жан.

– Вот бы мне такого парня, – улыбнулась Ин, поглядывая на Павла. – Жан не грустит, всегда веселый, всегда на все имеет ответ. Что это за девушка тебя провожала, Жан?

– Никто меня не провожал, тебе просто показалось.

– Да ладно. Мы все видели, как ты с ней целовался. Влюбился что ли? И чем же ты ее так очаровал? – допытывалась она.

– Тебе скажи, и ты захочешь, – Жан взглянул на Павла. – Ты не обращай на нее внимания. По нашим меркам, я малолетка, и с меня спроса нет.

– Видела я тебя, малолетку. Такой, как ты, любую соблазнит.

– Что, понравился? – Жан с хитрецой взглянул на Ин.

– Ничего, – сказала она и взяла Павла за руку.

– Вы это о чем? – спросил Павел.

– Да болтают они действительно ни о чем, – ответил Ник. – Душу отводят от дурных мыслей.

– Пашенька, все нормально, – прижалась к нему Ин. – Это мы так, просто о своем.

Через два часа корабли уже подходили к острову Котлин. Народ заметно оживился, устремив свои взгляды вдаль, где показалась земля.

– А Кронштадт? – спросил Ник.

– Он здесь почти рядом. Это военная база государя, – пояснил Павел. – Я там никогда не был, но многое слышал.

К острову корабли подходить не стали. Обошли его стороной, но уже было видно несколько больших военных кораблей у его берегов. Они были оснащены пушками и наводили страх одним своим видом. Корабли были просто огромные. Рядом стояло еще несколько, но поменьше, и на них уже можно было разглядеть людей, которые провожали взглядом проходившие корабли с новым пополнением.

– Надо идти на большой корабль, – решительно сказал Жан.

– Куда пошлют, – ответил Павел.

– Послать могут куда угодно. У нас посылают не только на корабли, – ответил Жан. – Нам надо самим напроситься или, в крайнем случае, просто туда пробраться самостоятельно.

– Ну, ты у нас парень идейный, покажешь, как это можно будет сделать, – сказал Ник.

Еще спустя час корабли подходили к причалу Кронштадта. Здесь их встречало около десятка человек. Вдалеке стояло несколько палаток, а дальше большие и длинные деревянные бараки – склады под оружие и для жилья.

Вновь прибывших построили в длинный ряд, и какой-то начальник пошел вдоль строя, указывая пальцем на каждого и что-то говоря сопровождавшим его людям. Те указывали, куда идти тем или другим.

– Этого на корабль первого ранга, – говорил начальник. – Этого в грот. Этого – на корабль третьего ранга. Этого – на корабль второго ранга. – Он подошел к Павлу. – Этого – первого ранга, этого – четвертого ранга – указал он на Ника. – Этого… что за детский сад, что за вид? – он удивленно посмотрел на Ин. – Пришлют же… на корабль четвертого ранга. А этого, – теперь он остановился напротив Жана, – этого на камбуз.

– Какой камбуз? – не понял Жан.

– На кухню, посуду мыть.

– Какую кухню, милостивый государь? – возмутился Жан. – Я для чего сюда за триста лет ехал – чтобы вам кашу варить да миски мыть?

– И дрова колоть тоже, – добавил начальник и пошел дальше, распределяя места.

Жан побледнел. Он готов был уже кинуться на этого господина и сорвать с его головы накрахмаленный парик, но сдержался, почувствовав, что его руку крепко сжала Ин. Он взглянул на нее растерянными глазами.

– Вот видишь, а ты хотел решить все сам. Тут, оказывается, за нас всё решают, – прошептала она.

– Я его, скотину, в первой же волне утоплю, – взбесился Жан. Он это сказал так громко, что начальник услышал и обернулся.

– Воевать хочешь? – сурово спросил он и вернулся к Жану.

– Но не кашу же варить!

– Его на корабль первого ранга, где буду я сам, на корабль «Светлый». Посмотрю, что эта мелочь там будет делать. Заряжающим его и под пристальным контролем. Тебя же при первом выстреле пушки ветром сдует за борт.

– Найду, чем зацепиться, – ответил Жан.

– Он действительно найдет, – подтвердил Ник.

Жан улыбнулся.

– Я согласен, господин начальник, – сказал довольный Жан.

– Какой я тебе господин начальник, деревня? Я заместитель командующего флотом.

Жан почувствовал, как у него изменилось лицо. Он вытянулся по стойке «смирно».

– Так точно, деревня, – выпалил Жан. – Пашка, мы с тобой на одном корыте будем, – сказал Жан, когда помощник командующего отошел подальше. – А вы с нами, недоучки четвертого ранга?

Корабли четвертого ранга – это 32-пушечные фрегаты, зато первого ранга –огромные, с вооружением в восемьдесят пушек. Их было всего пять, и они составляли основную мощь флота. На них было около семисот матросов и огромное количество боеприпасов. Их защищали со всех сторон фрегаты и 18-ти пушечные шнявы. Выход такого корабля в море наводил ужас на противника, и он сосредотачивал основной огонь именно по этим кораблям.

Это были флагманы Петра и гордость всей России.

Два дня была береговая подготовка, затем наступил день выхода кораблей в Балтийское море. До этого ребята до тонкостей обдумали, как всем оказаться на корабле первого ранга. Смущало одно – что там, где они должны быть, были и штаб, и сам командующий.

– Как этого мужика зовут? – спросил Жан у одного из военных.

– Адмирал Некрасов, – получил он ответ.

Жан почесал затылок и сказал сам себе:

– Ну что, адмирал Некрасов, повоюем!