Текст книги "Альпийская роза Приморья (сборник)"

Геннадий Александрович Исиков
Альпийская Роза Приморья

© Геннадий Исиков, 2017

© Интернациональный Союз писателей, 2017

Об авторе

Геннадий Александрович Исиков родился 29 июня 1948 года в г. Алма-Ата, Казахская ССР. Проживает в г. Дальнегорске Приморского края. Магистр Лесной академии. В Кавалеровском лесхозе работал лесничим Хрустальненского лесничества. В конкурсе Министерства лесного хозяйства РСФСР на лучшую публикацию по охране природы стал лауреатом третьей премии. Окончил факультет журналистики Дальневосточного государственного университета. Занимался в клубе «Литературная строка» при Союзе писателей в г. Владивостоке. В 1982 г. принят в Союз журналистов СССР. Работал собственным корреспондентом Приморского телевидения и радио и собственным корреспондентом ИТАР-ТАСС. В 1990 г. выпустил первую в СССР уфологическую газету «Природа и аномальные явления», в 1991 г. – газету «Высота 611».

Член Российского союза писателей, кандидат в члены Интернационального Союза писателей.

Лауреат Московской литературной премии в номинации «Проза».

Кавалер медалей имени Антуана де Сент-Экзюпери, Марины Цветаевой, С. Я. Надсона – «За личный вклад в развитие российской литературы»; медали к «200-летию М.Ю. Лермонтова». Награждён Грамотами Международного музыкально-литературного фестиваля «Ялос-2016» за яркое творчество и талант: в номинации «Проза» – «За творчество и талант», в номинации «Детская литература и фантастика» – «За оригинальное видение», в номинации «Поэзия» – «За творческий подход». Награжден Дипломом имени Антуана де Сент-Экзюпери Интернационального Союза писателей, Дипломом Почётного участника Московского городского фестиваля фантастики «Роскон-2016», Дипломом фестиваля фантастики «Аю-Даг-2016» – «За самобытный творческий подход», Дипломами издательства «Союз писателей» за участие в 2014–2015 гг. в сборниках «Писатели XXI века». Хрестоматия для школьников старшего возраста «Вечные чувства в стихах современных поэтов» и «Современный мир глазами писателей», Дипломом 2017 года в ознаменовании того, что номинирован на международную литературную Премию имени Владимира Набокова.

В этой книге собраны произведения удивительные по своей лиричности.

«Здравствуй, Синяя» – первая глава из второй книги исторического романа «Наследники Дерсу». Героев книги отправляют в таёжную экспедицию на пять дней. Путешествуя, они узнают о самом дорогом, что есть у них в личной жизни – о любви. Встречи с егерем, охотником, браконьерами. Охотовед повествует о своей схватке с тигром. Лесники спасают медвежонка, погибающего голодной смертью. Размышления о богатстве Уссурийской тайги и о том, как их можно приумножить.

Повесть «Альпийская роза Приморья» патриотическая, написана с трепетной любовью к людям и ко всему прекрасному. Для чтения в семейном кругу. Картина поколений.

Рассказ о любви юноши Жень и девушки Шень, он напоминает любовь Ромео и Джульетты, но на языческий лад – в его основу положена легенда о женьшене, лекарственном растении Уссурийской тайги.

Стихи раскрывают мир внутренних переживаний героя, они удивительно душевные и поражают своей тонкостью.

Книга будет интересна широкому кругу читателей.

Здравствуй, Синяя
День первый 28.04.1976

Сихотэ-Алинь.

Синяя, река, приток Уссури, берёт начало в горах, где тайга сохранилась в первозданном виде.

Утро. Солнце поднялось из-за хребта, осветило склоны и лесную дорогу, зелень первой травы. Лучи растворились в кронах кедров, елей и пихт. На ветках тополей, лип, амурского бархата, аралии и лещины набухли почки, они готовы вот-вот выпустить первые клейкие листья.

Вот, скрываясь среди кустов и прошлогоднего рыжего папоротника, тигр крадётся к небольшому стаду диких свиней. Рысь затаилась в ветвях в ожидании кабарги. Енотовидная собака пробежала к реке, оставляя на земле отпечатки лап. В кедровой тайге вольготно и барсукам, и соболю, и белке, и птицам, и насекомым, и редкому женьшеню.

На берегу реки просторная поляна, в её центре обозначен белой краской круг для посадки вертолёта, разбросаны жёлтого цвета двухсотлитровые бочки с маркировкой «Яд».

У кромки леса новый двухквартирный дом, он поблескивает стёклами окон. По всем приметам, в нём не живут: нет рядом ни сарайчика, ни навеса с запасом дров, ни бани, ни огорода. Дом вызывает смешанное чувство зависти и досады. По поляне бегает охотничья лайка. На ступенях крылечка сидит Виктор Степанов, молодой человек в противоэнцефалитном костюме, вязаной шапочке и кирзовых сапогах, у него на коленях раскрытая тетрадь в зелёной коленкоровой обложке. Он вспоминает своё объяснение в любви дома, в Ленинграде, и задумчиво смотрит на дорогу…

В тот вечер в ресторане отмечали защиту дипломов. Диана сидела напротив. Он познакомился с ней ещё на первом курсе, когда тут же, у доски приказов, на радостях и решили отметить зачисление в университет. Имена других девушек позабылись, а её запомнил. «Диана – Богиня охоты». Встречались в очереди сдавать экзамены, любезничали. Сейчас, живя в тайге, когда времени хватает понять свои поступки в прошлом, он понимал, что на первом месте тогда было не огорчить маму, ведь он у неё самый умный и послушный, иначе истерика. До любви ли тогда было? Сплошной мандраж. Любой экзамен надо сдать только на пятёрку. А в тот вечер в ресторане на выпускном вечере расслабился. Пообщался с друзьями, потанцевал с Дианой. Её грациозная осанка, изысканные манеры, причёска, выразительные и живые глаза, милый разговор всколыхнули в нём лирика. И он почувствовал, что и он ей не безразличен. Опять сели за стол. Шампанское, музыка, шум… И тут только он понял, что влюбился. Влюбился давно, на первом курсе, как с первого взгляда, как мальчишка. И было им тогда по семнадцать лет…

И сейчас, сидя на крыльце лесного кордона в ожидании директора лесхоза и главного лесничего из Владивостока, поглядывая на лесную дорогу, видимую до первого изгиба, ловит себя на мысли, что первую любовь он носит в себе все эти годы, а тогда он пошёл проводить её до дома.

– Прогуляемся?

Диана выразительно посмотрела на него, озорно сощурив глаза, и, наклонив голову, кивнула.

Они шли по набережной вдоль Невы, украшенной львами. Он читал свои стихи. Влажный тёплый воздух с Балтийского моря ласкал лица, руки, плечи. Небо играло красками белой ночи. Пришли к подъезду её дома. Тогда на него накатила волна чувств, и он попытался объясниться.

– Не надо, это выглядит несерьёзно. Завтра поговорим, – шепнула она.

…Видавший виды транспортёр на предельной скорости громыхает по лесной дороге, изрытой железными гусеницами. В распутицу, когда таял снег, в тайгу на вертолётную площадку, на вездеходе завозили железные бочки с ядом. К концу апреля земля высохла, и глубокие рытвины на глинистой почве обрели твёрдость кирпича. Машину слегка подбрасывает, когда она въезжает в рытвины или резко меняет направление на поворотах.

Салон полон молодых мужчин, одетых в противоэнцефалитные костюмы. Из-за шума двигателя и тряски все молчат и держатся руками за сиденья.

Виталий Кутелев, инженер лесного хозяйства Кавалеровского лесхоза, худощавый молодой человек, аккуратно подстриженный, с густыми слегка вьющимися волосами, карими глазами, и с аккуратно подстриженными усиками и бакенбардами, выглядит моложе своих тридцати лет. Он сидит на заляпанном двух спальном мешке грязно зелёного цвета и смотрит в иллюминатор. Мелькают деревья и кусты кедровой тайги. Он расстроен ссорой с женой. Четвёртая отлучка из дома за четыре месяца не вызывает радости в семье и он перебирает в памяти события. «Да!.. Если учесть, что зимой не было возможности съездить в Алма-Ату проводить в последний путь отца, то это была бы пятая поездка. И сколько я побыл дома за четыре месяца?., три недели!., январь и февраль сессия за шестой курс, в марте госэкзамены. Приехал домой. А в апреле защита дипломной работы!.. А её нет! Не написана!.. Что делать?..

…В прошлом году, на пятом курсе, с Анатолием Сламинским, мастером лесоэкспортного Ольгинского участка, выбрали одну тему дипломной работы: «Селекционная инвентаризация кедровых лесов».

К тому же, на совещании, главный лесничий Болотов Виктор Кимович, доложил директору, что планирует осенью собрать бригаду и заготовить кедровые орехи в лесных кварталах, отведённых в резерв Министерства обороны.

Для выращивания саженцев кедра нужны элитные семена, – и Болотов предлагал заготовить их именно там.

Виталий Кутелев отыскал в документах, что на склонах сопок рек Грушевой и Базовой сохранились ценные кедровые насаждения, возможно, элитные. Чтобы это доказать, предстояло каждое дерево описать по его признакам: толщине, высоте, цвету коры, её трещиноватости, очищению от сучьев. По сорока признакам. В другом месте, кедраче средней продуктивности, заложить другой участок из тысячи деревьев. Так же описать деревья. Если окажется, что в пади Грушевой запас древесины на двадцать процентов больше, то там элитный древостой, дикий и первозданный, имеет лучшие наследственные качества.

Предстояло застолбить два участка, заполнить паспорта и отправить их в Хабаровский научно исследовательский институт лесного хозяйства, а копии расчетов и паспортов и составят практическую часть дипломной работы.

Виталий во время отпуска, в начале августа, в сезон тайфунов, созвонился с однокурсником Анатолием. Договорились встретиться на лесовозной дороге у километрового столба с табличкой «25» перед Ольгинским перевалом и неделю пожить и поработать в тайге…

…Анатолий Сламинский приехал на мотоцикле с коляской. Для экспедиции он взял палатку, спальник, продукты, рыбацкие снасти. Виталий тоже собрал рюкзак с продуктами и одеждой. Загрузив его в люльку, сел на заднее сиденье мотоцикла.

С лесовозной трассы свернули и поехали по неприметной лесной дороге, ведущей к реке. Заброшенный зимник вёл к развилке притоков Левой и Правой Грушевой.

Лесная дорога петляла по берегу, вела по мелководью русла, вновь выходила на берег и вновь вела в верховье реки. Ехать пришлось против течения. Жалея мотоцикл, Анатолий чертыхался, объезжал крупные камни, но натыкался на них, отчего седоков подбрасывало, а дым из труб продолжал булькать в воде…

На слиянии двух горных рек нашлось место под бивак.

Погода хмурилась, небо заволокло тучами. Решили, что днём поработают, а ближе к вечеру займутся обустройством, расчистят место под костёр, приготовят ужин и установят палатку.

Затесали столбик из срубленной пихты и обозначили границу пробной площади. Приступили к работе, номеруя деревья и записывая признаки в тетрадь.

Заморосил мелкий нудный дождь. Одежда стала промокать. Анатолий пригляделся к тучам, они словно живые, наползали с востока.

– Если дождь начинается с обеда, то жди его на весь день. Похоже, что это тяжёлые тучи, дождя выпадет прилично и вода в реке поднимется. Если тайфун зашёл, то на неделю, и мы тут застрянем на полмесяца. Пока вода не спадёт. Сколько удалось деревьев описать?

– Тридцать четыре.

– Давай-ка бежать отсюда!.. Пока не поздно!.. Позже приедем, в сентябре.

Дождь усиливался, стало заметно, что вода прибывает.

Спрятав тетрадь с записями под одежду, Виталий устроился на заднем сиденье. Анатолий торопливо завёл мотоцикл, лесники заспешил по мелководью вниз по реке. В промокшей насквозь одежде выехали на трассу.

– Промедли ещё полчаса и пришлось бы нам спасаться в кедраче, и костёр сутками жечь! – оправдал побег Сламинский.

Попрощались. Виталий остался ожидать под елью попутного лесовоза. Приехав домой, натопил баню, погрелся.

Тайфун бесновался неделю.

Теперь было что сравнивать, доказать, что на Грушевой сохранился элитный древостой.

«Хоть и подтасовал, но с практической частью справился, – успокоил себя Виталий, – а вот с теоретической… бо-о-ольшая загвоздка». Сходил в библиотеку. Выдали книгу Мичурина о садоводстве… «Яблоня не кедр, – рассуждал Виталий, – о прививках, конечно, всё надо знать. Может когда-нибудь и заложу фруктовый сад. Когда работал в Алма-атинском лесхозе, эта книга бы пригодилась».

До защиты дипломной осталось меньше месяца.

Выручил случай. В лесхоз прислали приказ направить специалиста на повышение квалификации. Виталий решился. Выбора нет. Надо проситься в Уссурийск, найти научную литературу и писать дипломную работу во время лекций. Днём и ночью!..

Сказал о своём решении жене, а она в толк не возьмёт. Чуть не плачет. Не верит, что дипломной нет. «В августе прошлого года в тайгу ездил? Ездил!.. Ездил!.. Ездил!.. Дома вечерами расчёты делал?.. Делал!.. Работал?.. Работал!.. Таблицы чертил?.. Чертил!.. Нет!.. Не верю!.. Тут что-то не так!.. Ты любовницу в Уссурийске завёл, вот и рвёшься туда! А я, одна-одинёшенька, с сыном останусь!.. Воду из родника за триста метров таскать?! Дрова рубить?! Печку топить?! В детский сад сына по грязи на себе?!.. Ты обо мне… подумал?!».

Директор ситуацию понял.

…Фролов Виктор Петрович, декан, словно ждал, что Кутелев без него не обойдётся. Достал из стола дипломную работу, и сказал: «Теоретическую часть отсюда возьмёшь. Стиль написания измени. Цитаты, источники, формулы и выводы оставь. Расчёты свои приложишь. Покажешь, что получилось!».

Виталий полистал дипломную. Фамилия Мичурина среди учёных лесоводов не упоминалась, и убедился, что его решение верное, хотя и трудное для жены. А что делать?.. Заработную плату сохранил, иначе бы пришлось брать отпуск без содержания. Сбережений нет!..

На лекциях смеялись: «Только что «Госы» сдал, а уже забыл чему учили!.. Понимали. Видели, что лекции не слушает, а текст дипломной, раз за разом, переписывает.

Вот и защита.

Председателем Госкомиссии, заведующий кафедрой таксации Казахского сельскохозяйственного института оказался земляк Виталия. После окончания первого курса Виталий с семьёй переехал в Кавалерово, и ему пришлось слетать самолётом в Алма-Ату окончить второй курс, забрать документы и перевестись в Уссурийск.

Защита прошла на «отлично».

Декан-земляк остался доволен.

– А как иначе? – взбодрился Виталий, довольный похвалой профессора. – Таксация – любимый предмет…

– Не желаешь вернуться на родину? Возьму ассистентом. Алма-Ата – столица… всё же!..

Виталий понял земляка. Единственным факультетом, где преподавали только русские профессора, остался факультет инженеров лесного хозяйства. На остальных преподавали национальные кадры и принимали на учёбу своих. Прекрасно владея русским языком, расспрашивали на родном языке о родственных связях, местности, погоде. Можно и не готовиться. За учёбу заплачено поголовьем баранов.

В отместку русские уезжали учиться в Павлодарский сельхозинститут. Там студенты выставляли пикеты и не пускали казахов сдавать документы в Приёмную комиссию. Советовали ехать в Алма-Ату. Об этом рассказала соседка, подруга детства. В медицинский институт, не зависимо от национальности, платили и деньгами, по 800 рублей.

Вспомнил, как на первом курсе сдавал экзамен по инженерной геодезии. Предмет знал. В лесном техникуме на практике обучили всем видам съёмки. На один вопрос в билете не нашёл ответа в учебнике. Решил, что спросит у преподавателя на консультации.

Назначили на восемь вечера после занятий.

Ждали три часа. В этом выражалась степень уважения. Об этом ходили слухи. Если проявили, то… всем гарантирован успех. А с каким почтением поведёшь себя на экзамене, то и получишь… «Тройка». «Четвёрка». «Пятёрка».

Приехал молодой, лет сорока, с крупными чертами невозмутимого лица, прилично одетый казах. Окинул всех невидящим взглядом и стал ходить взад-вперёд у доски перед кафедрой.

– Есть вопросы?

В ответ молчание. Минута. Три. Пять. Спрашивать не принято. Тягостное молчание, после которого он отпускает студентов. Это означает, что понимающим друг друга сторонам, ясно, предмет знают.

О цене молчания Виталий узнал позже и задал вопрос из билета…

…Пять минут кандидат наук ходил у кафедры, мучаясь и меняясь в лице. Признаться, что сам не знает… ну… очень… не хотелось, но… выдавил.

– Не знаю.

На экзамене он даже не стал слушать. Забрал билет и вернул зачётную книжку.

Второй и третий заход на кафедру со студентами других групп дал тот же результат.

Виталий решил зайти с другой стороны, забыв о гордости, надо было поклониться. Вспомнил, что, когда учился в лесном техникуме, завучем был Сейсембаев Досым Кимбаевич, теперь он работал товарищем министра. Попросить повлиять на кандидата наук.

Встретились как старые друзья. Поговорив о семье, Сейсембаев предложил должность директора профтехучилища.

Открылась дверь министра, он шёл первым с высоко поднятой головой, за ним, по занимаемому чину, чуть отстав друг от друга, семенили первые, вторые замы, за ними первые, вторые и третьи замы первых и вторых замов. Это было заметно по тому, как они держат голову, по возрасту и одежде.

Бывший заведующий учебной частью по воспитательной работе в техникуме стоял в поклоне по пояс, как самурай перед императором, не смея поднять глаза.

Виталий сидел в кресле в углу у двери, наблюдая и пытаясь осмыслить картину раболепия, и не встал. Он был в шоке. Теперь он понял, в чём виноват.

Сейсембаев моргал Виталию, давая понять как надо себя вести. Не встав и не поклонившись, Виталий понял, что теперь завуч-товарищ у министра просить должность директора для своего бывшего ученика не станет…

…Защита. Профессор земляк ждёт ответа…

…После четырёх лет жизни в России возвращаться в Алма-Ату особо-то уже и не хотелось. И хотелось. В земле предгорий Тянь-Шаня лежат отец, бабушки и деды, их братья и сестры. Казачья станица Верная выросла в столицу Казахстана Алма-Ату. На Виктора нахлынули воспоминания. Двадцать четыре года жил, учился и работал. Женился. Увёз бы из таёжной глухомани свою семью обратно на родину к голубым елям Тянь-шаньских гор, в столицу, и посвятил бы себя преподаванию. Вернуться жить в Алма-Ату и жена бы согласилась, да жилья не осталось. Купить бы свой дом, да средств нет. Квартира родителей в Хрущёвском посёлке на окраине города занята семьёй брата и родителями. Вспомнился дом деда, он от института шагов пятьсот, на берегу горной речки Казачки продан. Деда нет. А в России квартиру от лесхоза получил. Сын в садике. Жена устроена. Помощником санитарного врача работает, школы и детские садики в сёлах и посёлках района контролирует. Нравится работа, коллектив дружный. Да и привыкли к жизни в таёжном посёлке. Северные надбавки и хорошее снабжение продуктами. В тайге грибы, ягоды, кедровые орехи…

…Из Уссурийска Виталий приехал с дипломом и значком на пиджаке. Жена немного успокоилась, но всё ещё не верила, что дело обошлось без любовницы. «Вернулся, значит»!., читал Виталий в её глазах настороженность и отчуждение. «Может быть, сама кого-то в поселке, за четыре месяца моего отсутствия, полюбила»! – как бы в отместку подумал он, и этот осадок на душе не даёт ему покоя. – Неделя прошла, как приехал домой, а директор лесхоза отправляет в тайгу на обследование очага, кал гусениц непарного шелкопряда считать, в говне возиться с утра до вечера… Ничего веселее не придумал».

Тишину нарушил лязг гусениц вездехода. Виктор встал со ступенек, спрятал в рюкзак зелёную помятую тетрадь и вышел на дорогу.

Переминая жижу раскисшей земли, вездеход остановился на поляне, заросшей медвежьим луком. Сизый дым облачком поплыл над дорогой, отравляя весенний воздух, напоенный ароматом весеннего сока берёз и хвои.

Открылась дверца, из машины стали выпрыгивать лесники в энцефалитных костюмах.

Главный лесничий Приморского управления лесного хозяйства Дмитрий Иванович Куваев, в штатской одежде, брюках и тёплом свитере, спустился из кабины водителя и подошёл к яркой бочке, той, что была поближе к вездеходу, развернул на ней карту.

Десять дней тому назад он созвал экстренное техническое совещание в конторе Кокшаровского лесхоза и выразил обеспокоенность тем, что разрастается новый очаг сибирского шелкопряда. Обычно вспышки повторяются через двадцать – двадцать пять лет. При благоприятных метеоусловиях для вредителя, тот способен объесть дважды за лето хвою деревьев, и они усыхают.

И в прошлом, и позапрошлом годах лето выдалось жарким. Иманский распространился на восьмидесяти семи тысячах гектаров. Невозможно было оказать помощь Спасскому лесхозу. В 1974 году замечено нарастание численности бабочек на реке Синей в Кокшаровском лесхозе.

17 апреля 1976 года принято решение начать работы по выявлению численности зимующих гусениц, и отдан приказ от каждого лесхоза направить в командировку в Кокшаровку по два специалиста.

Снег быстро растаял, гусеницы поднялись в крону и стали объедать хвою.

Вчера, 28 апреля, на вечернем заседании Куваев поблагодарил прибывших инженеров, объяснил им ситуацию.

– Надо срочно определить границы очага. По данным, собранным вами, определим, как идёт процесс. Идёт затухание или он усилится в следующем году. Возможно, опыление ядом и не потребуется. Хотелось бы в это верить. На каждой пробной площадке вы посчитаете количество экскрементов, оставляемых гусеницами каждого возраста. И ещё. От вас требуется соблюсти технику безопасности, чтобы вы вышли из тайги благополучно. Выбор места под ночлег должен обеспечить вам безопасность как от зверя, а весной он с малышами очень опасен, так и от простуд и воспалений. Земля ещё не отогрелась, на северных склонах промёрзшая. Старайтесь останавливаться на ночёвку в зимовье, они от маршрута в стороне, но налегке лучше сделать крюк в несколько километров, и переночевать под крышей, чем под открытым небом. Не лето – опасно. Использовать в случае ночёвки у костра жерди, кору деревьев, лапник, и вернуться с маршрута вовремя и здоровыми. За вами следом пойдёт ещё одна группа, так что делать на стволах деревьев видимые затёски с двух сторон…

Из кабины водителя вездехода выпрыгнул на землю директор Самарского лесхоза Зубов Вячеслав Федорович – в форменном костюме, в тёмной рубашке при галстуке. Подошёл к Куваеву, достал из кармана список специалистов и лесников.

– За результаты обследования по маршруту номер три в Журавлёвском лесничестве назначен инженер Кавалеровского лесхоза Кутелев, а проводником лесник обхода Степанов.

Два молодых парня отделились от группы куривших сигареты и протянули друг другу руки для знакомства.

– Виталий.

– Виктор.

Они подошли к бочке с ядом.

– Задание у вас на руках? – спросил Зубов. – Карта, схема движения, дневник учётных записей?

– Да.

Виталий достал пакет из кармана, отпечатанный на пишущей машинке тетрадный листок в линейку, развернул схему.

– Вам предстоит работа в пересечённой и труднодоступной местности. Ни дорог, ни троп там нет, – его голос звучал спокойно и твёрдо. – От квартального столба семьдесят пять идти на восток по просеке девять километров до второго визирного столба на водоразделе, – он показал пальцем в глубину долины, закрытую деревьями. – Затем повернуть на юг и двигаться шесть километров по визиру через верховье Правой Синей к водоразделу. Далее буссольным ходом по румбу северо-запад пятьдесят шесть градусов идти шесть километров до зимовья. Затем пять километров тропой по левобережному склону Правой Синей до исходной точки маршрута. Итого преодолеть двадцать шесть километров и заложить двадцать шесть учётных площадок, по одной на километр. Ход пройти за пять дней.

– Выступайте на маршрут, – обратился к инженеру. – Проводник у вас опытный. Желаю успехов, – он протянул руку. Лесники обменялись пожатием с Куваевым и Зубовым.

Кутелев вернулся к вездеходу и забрал из него выцветший рюкзак и двухместный спальник, связанный веревкой. Зубов, открыв дверцу кабины водителя, пропустил вперёд Куваева. Начальство устроилось на переднем сиденье, им предстояло расставлять людей на маршруты в других распадках лесничества.

Вездеход, взревев и выдав густую струю сизого дыма от солярки, дёрнулся, поехал, набирая скорость и лязгая гусеницами. Вскоре он скрылся за поворотом, и деревья его поглотили. Наступила тишина.

Тропа повела в тайгу через поляну, изрытую вездеходом в распутицу, когда завозили бочки с ядом. Теперь рытвины высохли, и приходилось через них прыгать. Настроение у Виталия испортилось. «С этим спальником я быстро выдохнусь. Его надо оставить в доме на поляне. А спать придётся у костра в одной курточке. Ситуация не из весёлых… Даже не верится, что тут только что разговаривали люди и лязгал вездеход. Теперь среди тайги мы остались вдвоём, да ещё лайка. А тайга шуток не любит. Магазинов нет. Хватит ли нам еды на пять дней?.. Виктор, судя по тому, что у него пустой рюкзак, продуктами не запасся… да ещё придётся кормить чем-то собаку. А что у меня есть?.. Десять банок тушёнки, две – сгущённого молока, пять банок рыбных консервов, десяток картофелин, пачка чая, полкилограмма сахара, три булки хлеба, понемногу гречневой и рисовой крупы. Рассчитывал на себя. Не густо. В рюкзаке шерстяной свитер, прозрачная клеёнка на случай дождя, носки, аптечка, спички, рабочая простынь. Да ещё вот этот спальник. До чего же с ним неудобно. Обе руки заняты. И зачем я его взял?.. И в тайгу с ним не попрёшься, и не выбросишь. Из зарплаты за него удержат. Он, конечно, выручил, и когда ехали в директорском «Москвиче» в фургончике без сидений, и когда ночевали в Самарке, и удобно было на нём сидеть в тряском вездеходе. Но ходить пять дней по тайге в обнимку с ним не получится».

– Может, в этом доме спальник оставим?

– В зимовье бросишь, – спокойно обронил лесник, наблюдая, как Виталий то закидывает его на плечо, то несёт в руках.

– Разве ты не здесь живёшь?

– Нет. В землянке.

– А этот? – Виталий кивнул в сторону дома на поляне.

– Закрепили за мной, но живу в лесу неподалёку, – он махнул рукой в сторону реки. – А здесь ночуют учёные, лётчики. Эта поляна по паспорту обхода – вертолетная площадка. Яд завезли, дуст, травить гусениц. Видел бочки? Так бы и траванули, да то ли погода подвела, то ли ещё что. Задождило, снег выпал, ветер разгулялся. Пока раскачались – гусеницы до хвои добрались. А оно и к лучшему. Не то бы зверей да птиц потравили.

Лесники шли через поляну по рытвинам от следов вездехода, то попадая в глубокую колею, то на бугры, они подсохли, приходилось менять шаг, лесники спотыкались, и это вывело Виталия из терпения. Не прошли и ста метров, а спальник замучил, из-за него не было видно тропы и куда наступать, и он спотыкался едва не на каждом шаге.

– Вон как поляну изнахратили!

– А черемши сколько погубили!

Лайка бежала впереди Виктора, виляя своим пушистым хвостом, радуясь, что она снова в тайге.

Тропа повела среди деревьев по берегу реки. Виктор остановился у старой дуплистой липы, осмотрелся по сторонам, подпрыгнув, зацепился за нижний сук дерева, легко взобрался чуть выше и вытянул из дупла ружьё.

По еле заметной тропе вдоль берега вновь пошли вверх по течению.

– Смотри! – лесник остановился и показал рукой на середину реки. – Ленки вверх пошли.

– Где? – Виталий внимательней стал смотреть на водную рябь.

– Да вон! Два ленка идут. Крупные.

Сквозь толщу прозрачной воды, в лёгких отблесках преломления, на какие-то мгновения блеснули серебристые тела.

– Эта рыба любит спокойную воду, – задумчиво пояснил лесник. – Кто-то их выгнал из заводи ручья. Как думаешь? Что заставило их выйти на стремнину?

– Медведь, наверное.

– Ответ один. Рыбаки вспугнули… Или охотники. Кто-то в моём обходе хозяйничает.

– Нет. Не вижу твоих ленков.

В лучах утреннего солнца Виталий увидел на ряби реки лишь отражённую синеву неба, зарослей кустов и деревьев.

– Проехали. Идём к землянке. – лесник зашагал быстрее.

Метров через триста повернули к ручью, затерянному среди деревьев. Тропа повела мимо чахлой рощицы. Виталий остановился, присмотрелся и удивился сделанному открытию.

– Это тис! – радостно воскликнул он.

Тёмно красноватая кора, одиночные хвоинки. Сквозь ветви и веточки с трудом пробивались ярко-золотистые лучи солнца, они освещали землю, на которой не росло ни травинки. Картину тайги тысячелетней давности, влажного и тёплого климата дополняли зеленоватые мхи на полусгнивших стволах, наваленных друг на друга.

– Да. Тис. – Виктор обернулся поддержать разговор. – Считают, что его невозможно пересадить. Не принимается, говорят. Засыхает. А у меня получилось. Весь секрет в том, что высаживать на новое место подрост надо ранней весной и только в дождливый год.

– Так как его угадаешь?! В Приморье, по-моему, вечно сырое лето.

– По народным приметам. Если зима снежная, то лето сухое. И наоборот. Среднегодовое количество осадков постоянное, но надо ещё делать поправку зимой на снегопады, а летом на тайфуны. А они у нас в начале августа… Природа сама подскажет.

– И как? Удался эксперимент?

– Возле конторы лесничества принялись. У зимовья посадил. В разных местах обхода рощицы заложил, вблизи ручьев, в тени больших ёлок. Тис живет тысячу лет, даёт мало семян, они плохо всходят, поэтому тис редкость, – он говорил, не спеша, тихим голосом. – Ладно. Пойдём. Ещё встретим такие рощицы. Поторопиться надо, чтобы в зимовье заночевать, а для этого лишний крюк сделать придётся, километра три в сторону от маршрута.

Тропа вела вглубь тайги.

– А вот и мой дом.

За деревьями показалась солнечная поляна. Было видно, что большая её часть перекопана с осени.

Под елью лавочка и столик. На столбике, врытом в землю, умывальник. Неподалёку бугор, на нём распустились первые весенние цветы: ветреницы дубравные, маленькие белые, и от того трогательно нежные среди прошлогодней жёлтой листвы.

– Я на минуту, извини. Что-то нашло. Запишу пару строчек. А ты в зимовье зайди, посмотри моё убежище и спальник оставь. Вход здесь, – махнул рукой Виктор в сторону бугра.

Достал из кармана рюкзака зелёную тетрадь с привязанной к ней шариковой ручкой, присел на лавку за стол, задумался. Над его обходом нависла угроза. Если очаг шелкопряда удержится ещё несколько лет, кедровая тайга на реке Синей засохнет…

Он представил, как зимой лесорубы валят вековые стволы кедров и елей. Он услышал гул войны с Природой. Усохшая тайга в дыму бензопил, скрежете металла, визге двигателей автомобилей, лязге гусениц тракторов-трелёвщиков. Эхо разносит по склонам сопок грохот падающих деревьев. На лесовозы «Каматцу» грузят двадцатипятиметровые стволы, их везут на нижний склад, там распиливают на брёвна и отправляют в порт, а там кораблями в Японию.

В Сихотэ-алинских горах лесоповал…

СЛОВА невидимо спустились на стержень ручки и легли на бумагу.

 
Мне не нужна опилок куча,
Мне нужен лес живой, дремучий.
Мне радуга нужна как песня,
Она сулит мне день чудесный…
 

…Виталий пошёл к землянке. Спустился по ступеням, за ручку потянул дверь, сделанную из колотых пластин кедра. Пахнуло древесиной, золой, сушёными травами и корнями элеутерококка. «Как он живет здесь?» – подумал Виталий. Коробка двери сделана из бревен. Землянка врыта в землю. Свет падает через окно в крыше, стоят сумерки. Это скорее военный блиндаж, сложенный из ошкуренных стволов осины. Замка на двери нет. Выходит, что дверь не запирает. Ни продуктов, ни одежды. В углу железная буржуйка с калорифером, обложенная камнями-окатышами.