Текст книги "Ротуск"

IV

Молодость, миг несущийся c огромной скоростью при которой не рассмотреть детали, миг, когда нет и расстояния с которого увиделось бы данное время в полном объёме. Верно, и о времени можно сказать «Лицом к лицу, лица не увидать». Но идут годы и однажды, ещё не проснувшись, ещё не войдя в новый день, сознание не зависимо от воли, выхватит некий случай из той поры, закрутит его и вбросит в проснувшегося с новым значением. Новое значение произошедшего, овладевает мыслями как некая истина, как истина другого человека, чужого человека и этот чужой человек, день за днём вытесняет того, бывшего. Новая, народившееся личность, вынимает из памяти случай за случаем, поступок за поступком, вынимает и изменяет его значение. То, что представлялось позором, что гнало от свидетелей своей слабости, предстаёт в противоположном виде, а то чем гордился, бахвалился – возникает тёмной стороной.

Тёмная сторона, тёмные страницы прошлого? Так ли это? Молодость миг, миг устремлений, миг невозможных задач требующих личного присутствия в нескольких местах, в нескольких городах. Заполнить собой наибольшее пространство, не есть ли главная цель данного времени: неосмысленная, интуитивная цель – она не даёт времени обернуться назад, не даёт времени обдумать, увидеть происходящее c разных сторон. Нет времени, да и нельзя остановиться, отдаться осмыслению происходящего.

Остановись, и собственные мысли обязательно подведут к некой черте. Христианство, другие религии, жёстко становятся против добровольного ухода из мира, и это мудрость, накопленная историей народов, пришедшая к человечеству одновременно с его сознанием, на основе которой мир обязан сохраняться в некой первозданной чистоте. Каждый человек, обязан уйти в мир иной в той же чистоте в которой и явился. Он обязан уйти чистым, независимо, что успел, кем его запомнил этот мир, он обязан муками переосмысления очистится от своих тёмных страниц, оправдаться перед собой за проступки.

«Человек первую половину жизни грешит, а вторую искупает грехи» – услышишь порой от убелённого сединой, услышишь от скованного болезнью – услышишь как истину от возраста не способного физически к грехам. Или, люди говорят так потому, что хотят считать себя способными понимать правила мира? Понимать, без способности убедить в своём понимании входящих в него.

******

Енокентий прибыл на остров далеко на второй половине жизни, на той половине когда некуда спешить. Он, верно, прибыл с переоценкой прошлого, или две недели пути с однообразием стука колёс настучали ему: «Адресат. Адресат выбыл в Корск. Корск»

Как-то получилось, что он добирался на свой остров через Корск и как-то получилось – во время стоянки теплохода он успел зайти в адресный стол, но не зная фамилии Любаши после регистрации брака, ему только посожалели. Однако перестройка не только разрушала и в частном агентстве, с улыбкой оформили заказ. Возможности электроники, или профессионализм фирмы, только пришёл список проживающих в крае с близкими данными. После уточнения, в изумление Кешке на одной из фото была она. Он обратился с дополнительными, уточняющими вопросами: Она никогда не была в Корске, она жила в посёлке, затем переехала в Краевой центр, в настоящее время находится на длительном лечении в Диспансере. Она вдова у неё четверо детей. Двое далеко, за Уралом, а дочь с сыном в городе. Сын – владелец фирмы специализирующейся на строительстве. Основное направление – рубленные жилые дома. Согласно рекламе: они единственные, не пользуясь современными технологиями, на дома срубленными в чашу, дают гарантию – сто лет. Получив данные сведения и боясь встречи co своим прошлым, Енокентий, решил вначале познакомиться с её сыном. Не найдя ничего лучшего, он оформил заявку на строительство дома, с просьбой о личной встрече с главой фирмы.

Проценты, выделенных ему на охрану острова, должны гарантированно обеспечить кредит в банке. Место для дома присмотрел в устье речки, в стороне от посёлка. На возвышенности соток в пятьдесят, окруженной низиной, стояло полуразрушенное производственное здание, частью демонтированное. Оставалось дождаться собрания и заручиться согласием жителей. Так посоветовал глава посёлка. Нерешительность Геннадия Николаевича, Енокентий объяснил сменившемся отношением островитян к себе: ему казалось – он для них стал менее значим. Нет, они здоровались, говорили с ним, но он не видел угодливости возникшей после посещения пограничников и даже более того, казалось экономист оттеснила и избранного главу. Её останавливали, её приглашали на предприятия, и снова и снова допытывались – отчего сумма зарплат, мало о чём говорит. И она повторяла и повторяла: стабильность, благополучие большинства, определяется разницей в доходах между верхом и низом, а успехи экономики – в равенстве закона для всех участников и налогах. Она утверждала: страна должна принадлежать производству и власть обязана работать на бизнес, власть должна укладываться в получаемое от налогов, от минимальных налогов. В государстве, которое стремится в лидеры, чиновники не могут иметь в разы более производственников.

В выходной, к назначенному времени, пригорок вновь был полон, дети и старики стояли здесь же. На время схода остановили производства, закрыли магазины, в порт вернулись суда. Люди расположились двумя частями, разделённые невидимой чертой и выделявшимися малыми группами. Глава спросил, не пора ли начинать? Одобрение, в виде своеобразного гула, быстро прекратилось. С обеих сторон, выступившие несколько вперёд представители, просили слова. Желали высказаться и из малых групп. Когда закончили говорить, выявилась новая действительность – требовали переизбрания главы, их не устраивал Геннадий Николаевич – мягок; они были против 10% отчисления охраннику – во многих странах на оборону, то-есть на охрану до 5%. Они требовали установления норм близких к европейским странам; они требовали избрания главой острова экономиста – Александру Александровну. Другая сторона настаивала на сохранении действующего главы – его помнили директором и не видели другого на его месте.

Енокентий?, увидел себя с другой стороны на седьмом десятке, островитяне, после выступлений экономиста, увидели себя со стороны на седьмой день. Они на седьмой день, не требовали поднять на вилы хозяина острова, они слушали всех. К ним, за семь дней вернулась способность думать самостоятельно и своей самостоятельностью они требовали отмены, ими же утверждённого неделей ранее. С перевыборами, хотя они и не входили в повестку, согласился Геннадий Николаевич, следом и Енокентий, для него: справедливость, Он, остров – должны стать синонимами. Кешка, в гордости от своей дальновидности стоял в стороне – неделей ранее смог отказаться возглавить и повести, возглавь и сегодня, всего через неделю, его могли требовать убрать.

Голосование вопрос не решило, экономист и Геннадий Николаевич, набрали одинаковое число голосов. Александра Александровна, спросила, «Нет ли воздержавшихся, и если есть, то не хотят ли они высказаться?» Воздержавшиеся, та же десятка которая не знала что делать на первом собрании и сегодня не могли выбрать к какой стороне примкнуть. Они говорили «Бизнес экономика закон, основа любого общества – Затем, глянув на другую половину собравшихся, продолжали – Но бизнес экономика, это жёсткость при которой могут стать вторым планом: человечность, помощь, порядочность. Заканчивали вопросом – что, для нас живущих на острове более важно?» Повторное голосование, с перевесом в несколько голосов, оставило главой острова Геннадия Николаевича.

Вопросы, поставленные экономистом: соотношение зарплат высших руководителей и нижнего звена, зарплаты чиновников и занятых в производстве, налоги, стало вторым вопросом занимавшем присутствующих. Соотношения зарплаты чиновников и производственников, утвердили равным, а между высокооплачиваемыми и с низкой зарплатой как пять к одному. Собрание согласилось: все зарплаты на острове, нужно привязать к зарплатам нижнего уровня и чем обеспеченней будет низ общества, тем более зажиточными будут их руководители, пусть в разы, но ограниченного рамками закона.

Затем, глава предложил утвердить отчисления на охрану острова, и озвучил, просьбу Енокентия о выделении участка под строительство. Если, выделение участка не вызвало вопросов, то вымогательство, так считала экономист, 10% на охрану, совершенно не приемлемым. Енокентию пришлось согласиться дополнительно, взять ответственность за исполнение внутренней безопасности и чуть уменьшить аппетит, затем, утвердили сохранение бесплатного здравоохранения, образования.

После принятия основных решений, собравшиеся оживились, словно на дворе не обычный выходной день, а сам Первомай, с открытой калиткой к всеобщему процветанию. Но найдётся кто ложку дёгтя поднесёт – слова просила Тамара Павловна. За перевыборами, решением основных вопросов, забыли о порученном ей судебном деле – «покушения на жизнь». Она объявила, что среди собравшихся не видит не только Чистина, но нет и Олдина. Мальчишки, отправленные за ними, вернулись ни с чем. Она считает, что они должны присутствовать в обсуждении. Глава, предложил начать без них, в надежде что подойдут, и попросил желающих высказаться по данному вопросу. Праздничность настроения, ни как не совпадала с решением судьбы отдельного человека. Предлагали пару развести, предлагали на те же три года поместить под стражу тёщу, предлагали под стражу отправить и судью. Слова главы, что судья только исполнял закон на настроение толпы не подействовало. Вновь, судьба отдельного человека была безразлична для большинства – подобное их не может касаться. Их хата с краю.

Тамара Павловна, как на уроке пыталась донести своё понимание: она говорила, что если один сомневается в справедливости своего наказания, то каждый может оказаться осуждённым… и по прихоти. Она же считает, что в данном случае обвиняемый должен быть оправдан; в подобных случаях необходимо расселять, чтобы убрать причину конфликта. Она считает, что общество для своего благополучия, после третьего однотипного случая, обязано находить и убирать причину. Присутствующие примолкли и окончание – рекомендацию от Тамары Павловны, о предоставлении отдельного жилья осуждённому, приняли как собственное волеизъявление. О чём и предъявили своё требование к администрации острова, то-есть к главе и охраннику «Вы обязаны предоставить жильё». Решение, по мнению собрания находилось на поверхности – после отъезда владельцев коттеджей, квартир, на острове есть свободное жильё – в некоторых домах свет в одном окне не горит. Люди они только люди, они помнят случившееся, виденное ранее и предлагают подобное, как наиболее возможное.

Как-то, в начале перестройки, Кешка примкнув велосипед к ограде у общежития, поднялся к себе. В окно глянул, когда мальчишки-дошколята пытались отцепить. Пришлось возвращаться, подойдя заявил, что велосипед его. Детки, в ответ подняв голову объявили, что в следующий раз он не успеет спуститься и они угонят его. Видя перед собой большого дядьку, они потащили за верёвочки машинки. Кешка наступил на верёвочку машинки крупного мальчишки. Тот, уставившись на него, взглядом сказал «Чего вдруг пристал? – Машинка твоя? – Да моя – Но я сильнее тебя. Сегодня я могу отнять её у тебя – Мальчишка заморгал – А почему ты хотел взять мой велосипед?» После произошедшего мальчишки, оставили его транспортное средство.

Данный случай Енокентий рассказал толпе за тысячу, от дошколят до дедов и добавил, что в валяющейся банкноте, самого крупного достоинства, пришито столько же и несчастья потерявшего её, или того хуже: брошенной кем-либо в разладе с самим собой, с окружением, с мыслью «Горите вы все пропадом вместе с вашими деньгами». И подобравший, не своровавший, то-есть не переступивший через закон, совесть, а только подобравший, не может ли он, вместе c радость непредвиденного приобретения положить к себе за пазуху несчастья бросившего банкноту, или переживания потерявшего? Собравшиеся молчали. Что, они вновь увидели в нём хозяина? Или от того молчали, что поняли – надеяться нужно только на себя.

Последующие вопросы решились, как бы сами собой. Избрали судью. Здесь для возможных правонарушителей не было лучшего защитника, чем Тамара Павловна. Её утвердили, без выдвижения других кандидатов. Затем, приняли решение по занятости: проголосовав за предложение экономиста – продать стоящее рефрижераторное судно и купить малые рыболовецкие, для желающих арендовать их. По её подсчётам, рыбная ловля и переработка, должны обеспечить работой население острова, в дополнение она предложила – установить ещё одну линию консервации взамен запланированной отсыпки набережной. После согласия с её предложениями, Александру Александровну включили в администрацию посёлка. Люди помнили: через год к ним придут те, кто оставил свой флаг и им нужно жить самостоятельно. Они обязаны жить тем, что зарабатывают и видели – экономист, поможет им в этом.

К середине лета, суета улеглась, собраний более не собирали. Выполняя задуманное, продали рефрижератор, взамен у пирса встали несколько новеньких рыболовецких судов, стояли в ожидании окончания приёма заявок на аренду. Соседи, из государства Панае монтировали линию консервирования, ежедневно курсируя к своим берегам. У главы, появились свидетельства незаконной ловли в своих территориальных водах, но доказательств, кроме видео не было, а видео к координатам не пришпилишь.

Енокентий строил себе дом. Если о чём и говорил весь посёлок и то недолго, то о найденных Чистине и Олдине. Их нашли после собрания: Тамара Павловна организовала школьников, глава обратился к жителям. Нашли в течении часа. На выделенном под строительство Енокентию участке, в здании под снос, внизу лежало тело Олдина. На втором этаже, свернувшись клубком, без сознания, обнаружили Чистина. У него, вызванный доктор, определила внутреннее кровотечение и его спецбортом отправили в краевой госпиталь, на материк.

Один из охранников лагеря, согласился расследовать произошедшее. На втором этаже, на подоконнике, обнаружили ножи принадлежащие потерпевшим, без признаков их использования и документы. Смерть Олдина наступила от удара головой о выступ фундамента станка, в результате падения с верхнего этажа. Расследование, с дополнением своих догадок, проходило в каждом доме. И через день остров говорил: Олдин, не без участия Чистина оказался на зоне. Отбывая наказание, он считал себя вовлечённым и обманутым – при сменившихся обстоятельствах обязан был отомстить и даже более – он, считал себя способным заменить Чистина. Он считал, свою бритую голову способной побеждать и вести за собой и не видел препятствий в осуществлении задуманного. Но, не получилось – порванная селезенка соперника закружила его и он, забыв о части снятых плит перекрытия, рухнул.

Они поднялись наверх на восходе, в день проведения собрания. Осмотрелись до горизонта. Согласились – вдвоём тесно. Олдин предложил – без холодного и горячего. Согласились – выложили на подоконник. Олдина похоронили в сумерках, того же дня. После похорон, какое-то время жители посёлка обсуждали строительство жилого дома на данном участке после случившегося, но у Енокентия не было времени думать о плохом.

Он, получив кредит и забыв обо всём, отдался воплощению своей мечты – строительству дома. Прибывший глава фирмы, осмотрев место под строительство, предложил несколько вариантов типовых проектов, но Енокентию они не подошли. Заказали индивидуальный: в три комнаты и кухней-столовой. Одна из комнат, по его указанию, должна была копировать бывший кабинет главы администрации острова. Для воплощения задуманного, Мебель из кабинета и остальное, до сломанных погрызенных карандашей, должны занять точное место в спроектированной комнате. Енокентий самолично произвёл многочисленные снимки, в том числе и вида из окон: он настаивал – вид с места его знакомства с администрацией, должен соответствовать виду в его законченной комнате. Енокентий ознакомил со своими планами всех участников. По посёлку пошла молва: Все повторяют. Наш не исключение. В том же кресле, с теми же карандашами сидеть хотцет. Он же, погрузившись в своё заветное – Дом собственного проекта – ничего не видел вокруг. Мысли о доме преобразили его: он сбросил несколько десятков – вернулась активность, ложился затемно и просыпался с рассветом. Он, лишь иногда возвращался в прошлое. Ежедневные заботы, планы будущего, захватили его, сравняв его возраст с исполнителями задуманного – он стал равным им, он стал частью их, да и они, заразившись поглотившей его целью, стали его частью.

Люди должны верить в свою исключительность: когда каждый уверен, что именно он, главный в этом месте, не заменимый в этом месте, только тогда возможно рождение шедевра, только тогда возможно рождение гениального. Так думал, или так ошибался Енокентий. Его Дом, а далее и остров, должны стать творениями. Мир должен усомниться в выражении: «Все пути ведут в Рим»

Стены дома поднимались, вдоль берега речки закладывался фундамент надворных построек. Гараж, бокс с электрогенератором, столярная мастерская, баня – должны встать в один ряд, под одной крышей. Ввязавшись в строительство, дела посёлка для Енокентия отодвинулись до второстепенных. Геннадий Николаевич, для решения неких вопросов сам заходил к нему на участок; больной темой становились свидетельства браконьерства соседей. «Они, тоже только люди. Им самим не остановиться пока флаг не поставят. Ты охранник, это твоя работа» – Говорил он, в ответ, Енокентий выдал ксерокс договора покупки острова. Согласно договора – охрана, в течение года, обязанность продавца. То-есть он, Геннадий Николаевич как Глава, обязан обеспечить выполнение договорённостей на вверенной ему территории.

У Енокентия же, дневная радость воплощения заветного, вечерами сменялась не меньшей радостью общения с Алексеем Алевтиновичем – главой фирмы. Строительство дома, бесконечные видимые перспективы их сблизили и объединили. Они жили в соседних комнатах и должно быть, испытывали взаимный интерес. Нина Васильевна согласилась готовить для обоих. Долгие ужины, с обсуждением сделанного, обсуждением задач на новый день переходили к личному. Алексей мало говорил о жене, почти не упоминал о детях, Мать же, словно присутствовала невидимо рядом с ним, казалось, что он не способен говорить о ней, не вдохнув полной грудью. Енокентий не был хорошим слушателем, здесь же, сказанное впитывал губкой мальчишки – каждодневно, вновь и вновь подводя разговор к своей прошлой боли. Как-то они засиделись особенно долго. Оставшись один, он решил – «Нужно ехать, нужно встретиться». Любаша вернулась в него.

Перед отъездом, он попросил Алексея изменить проект. Долгие вечерние разговоры изменили его планы – он решил выстроить дом в два этажа. «Наш такой, как и все. Ещё не достроил начатое, а этажа уже не хватает», неслось из дома в дом. Енокентий пересуды не слышал. Строительство заставляло торопиться и откладывать встречу он тоже не мог, потому, думая быстрее вернуться к своим делам решил лететь самолётом, с соседнего острова. За час до вылета, он сидел в зале ожидания. Объявили о задержке рейса – сменилась погода.

Небольшой зал, единственная касса. Пассажиры, частью находились в зале, частью гуляли вокруг здания аэропорта. Задержка? Не возвращаться же теперь? Он торопил время, он был молод и силён, ему вновь не было тридцати. Вся жизнь виделась впереди.

*******

Когда ему действительно не было тридцати, он с чемоданом и ещё не разведённой чужой женой, тоже самолётом, летел в неизвестность, в большой город. Палина, совершенно притихшая, сидела рядом. Они были только двое в аэропорту, они принадлежали только друг другу, они ждали задержавшийся рейс. У них вся жизнь была впереди.

Их встретила Тётя и повезла в старый район города, застроенный пятиэтажками. Её двухкомнатная квартира находилась на верхнем этаже. Тётя, определила для приехавших, дальнюю комнату: передав им в пользование – два шкафа для одежды, пуфик и журнальный столик. После чего, они объединились за приготовлением обеда. Тётя доставала заготовленное, Палина рассортировывала по тарелкам, Кешка относил на стол. Некалендарный праздник, начавшийся встречей в аэропорту продолжился раскупориванием бутылки шампанского, а вместе с шампанским, за столом обрекли очертания бесконечные перспективы.

Видя отношение Тёти, к Палине к себе, Кешка сидел счастливый. Он совершенно очаровался своей будущей женой, он радовался и своей новой родне – Тёте. Она, подкладывала в тарелки, подносила приготовленные вкусности, она помолодела от молодости сидящих за столом: не чувствовала участившегося дыхания, своего возраста, лишнего веса.

Устроившись с жильём, Кешка попытался найти работу по специальности и его брали. На вопрос «Как часто выдаются премии и в размере скольких окладов? – Кадровик ответила, подведя к окну – У нас нет премий, у нас контингент особый». За окном, территорию опоясывала колючка. Он, соблазнившись повышенным окладом, попал в ИТК. В других местах соотношения зарплат ИТР и рабочих, определили выбор. Семья, оплачивать проживание и не в деревне – с грядки на обед не нащипаешь.

Заводы, да и весь город приглашали вакансиями. Устроившись, и неплохо устроившись, Кешка радовался необычной свободе. Если по приезду зимой, с наступлением вечера, город светился окнами и автострадами, неоном вывесок, то с приходом лета, внизу, освещённый двор с качелями и детворой, с бабушками и дедушками, мамами, казалось, не зная забот, казалось, не зная зла, радовался каждому вновь прибывшему, радовался каждому присутствующему: счастье светилось из окон, из миллионов, из десятков миллионов окон. Счастьем заполнился и их дом. Вечером, в его деревне, можно сказать только начинался рабочий день: хозяйство, огород, вода – коромысло и протоптанная дорога до полной темноты. Здесь же телевизор, ещё не в каждом доме, но с дивана смотрели кино.

Палина, тоже осуществила свою мечту, устроившись в цех по производству мороженного. Большую часть домашних хлопот взяла на себя Тётя. Палину с Кешкой не отвлекал быт, мысли о работе также оставались за проходной. Они принадлежали только друг другу. Палина, каждый день видела перед собой Кешку, видела того из-за которого она в один миг, получив письмо от Матери с известием о его женитьбе, отбросила сложившееся. Так она считала.

*******

За время нахождения в военном городке, она привыкла к мужским симпатиям. Устоявшийся быт поддерживали старшие офицеры. В компаниях, Гриша не привлекал к себе внимания, Палину же определили равной с другими жёнами и даже, интерес к ней заслонял остальных. Гришу, подобное отношение к его половине со стороны сослуживцев, несколько раздражало, но мужское внимание развлекало жену, а она делилась с ним шепотками в своё ушко. Не видя возможности изменить, он смирился, а её открытость успокаивала. Когда не мог справиться с собой, отыгрывался на солдатах: за сбившийся шаг в строю при её приближении, назначал дополнительные занятия в личное время. Её подружки, ах какие подружки, со смехом завидовали рассказывая причину задержек её мужа на плацу со своим взводом.

Прочитанное письмо, словно свет фар неожиданно подъехавшего Кешки, выхватило их троих из того времени. А вечером у зам по тылу, она вновь находилась в центре внимания. Отмечали приказ о переводе майора в округ и годовщину его освобождения от оков вторичного брака. Через открытое окно воздух южной зимы, не успевал освежать присутствующих. Палина подошла, подняла руки вверх и словно уронив что-то, упала на подоконник. Гриша встал рядом. Мужское тело. Её вдруг обожгло активное мужское тело. Устроитель вечера, пытаясь заглянуть через неё, спрашивал «Вы увидели подсматривающих за нашим праздником? – Вспыхнувшее лицо жены, её растерянные глаза, искали помощи у Гриши. Он, видевший произошедшее боковым зрением не находил, что предпринять в возникшем положении, а майор, резко развернувшись пригласил к столу и произнёс тост – По полной. За освобождение – Затем оглядев присутствующих, и остановившись на Палине, закончил – И за оковы. Ура – Гриша сквозь «Ура» услышал у своего уха – «Тряпка». У него ушло сознание, а рука выплеснула налитую водку в лицо своей беременной жены, ноги привели домой и бросили не раздетое тело на кровать.

Она не пошла следом. Подошедший майор, узнав её положение, предложил хорошего доктора. Он уверял в безопасности и безболезненности операции под наркозом. Они переедут в округ к месту его назначения, там им никто не будет мешать. Утром её подруга, прибежавшая к Грише, сообщила «Палина ночевала у меня. Палина подаёт на развод и уезжает. Она попросила собрать свои вещи».

******

Жена офицера! Сколько девушек хотели бы оказаться на данном месте? Сколько их, оказавшихся женами офицеров, генералов, жёнами императоров, однажды неизбежно увидят себя несчастными; сколько жён, услышавших чужой разговор ненароком долетевший до ушей, скорее вовсе и «ненароком», возникает сомнение в имеющемся счастье. Женщина, назначенная природой продолжательницей жизни, что она способна изменить? Продолжение жизни? Любовь, должно быть только неотделимая, малая часть её главного предназначения. Мы мужчины порицаем женщин забывших мужей, забывших порой и Родину – добровольно став пособниками врагов-захватчиков, при этом мы же и оставили их на территориях отданных врагу.

Мужчины легко определяют врагов, зачастую по причине, мешающей обладать женщиной. Измену, или вынужденную измену, считают личным оскорблением. Они принимают за оскорбление закон природы то, что приходит в человека вместе с его рождением – гены, тысячелетиями укрощаемые сознанием. Женщина, оказавшись в обществе, не способна отказаться от симпатий к более сильному – она не способна противостоять своим генам, «космическому уму» требующему гарантированного продолжения жизни с наиболее сильным. Требование продолжения жизни, отметают признанные правила поведения, устои морали, о подобном говорят – Страсть! Страсть? нет, требование ген заложенных с возникновением человечества, захватывает её сознание – выжить с сильнейшим и продолжить род! Женщина, это настолько просто, что они и сами этого не понимают.

******

У Тёти, Кешка с Палиной ждали пополнения. И однажды, придя домой, его встретило известие «Палина в роддоме, – а затем – По случаю рождения дочери накрывай стол» – потребовали на работе. Нет, его не обрадовало новое положение, его не обрадовало мелкое сморщенное личико, белёсые волосики и должно быть взаимно: тельце, оказавшись у него в руках, запротивилось не только попыткой выбраться из пелёнок, но и громким, Кешке показалось, не детским криком. Он, в испуге передал тельце Тёте. Палина сделала шаг следом но, встретившись взглядом с Кешкой остановилась, опёрлась на его. Она, не успела восстановиться после родов, была слаба и он, впервые почувствовал тяжесть женской руки.

Она, рассказывала о своих трёхдневных родовых схватках, говорила, что прожила за эти дни свою жизнь на несколько раз «За три дня, прожить более двадцати лет, и не один раз – это много. Ещё как много» – размышлял про себя Енокентий. Через месяц, или более, он несколько привык к дочери. Она смотрела на него с любопытством, при попытке взять на руки противилась, если вопреки её воле оказывалась у него, возмущалась всем тельцем, всем голосом. Дети, верно, чувствуют слишком много.

С возвращением Палины после родов, отношения в доме изменились. Тётя не имела детей, быстро привязалась к их дочери, называла её внучкой. Она взяла обязанности по её уходу: локотком мерила температуру воды для купания, контролировала свежесть продуктов, руководила домом своей внучки. «Моя внучка плачет – Начинала и заканчивала – Моя внучка простудится, закройте форточку». Тётушка следила и за порядком в доме, распределяла места и обязанности в квартире «Палиночка, ты бы села с другой стороны телевизора, оттуда тебе будет удобнее смотреть за дочкой. Кеша, хорошо, что ты сегодня пришёл рано, успеешь сходить в аптеку. У внучки покраснел лобик». Но беспокоило Кешку другое: в его отношениях с Палиной что-то изменилось. Изменилось и в нём, словно надломилось что-то – приходил домой позднее, пристрастившись к картам; да и Палину будто подменили: могла промолчать вечер, могла и утром не заговорить. А однажды, среди ночи, чужой голос известил «У меня нет семьи». В тот день он пришёл позднее обычного, но не за полночь. Она сделала вид, что спит. Он лёг на раскладушку рядом. Он и совсем не хотел приходить – ему казалось, он чужд этому дому, чужд всем обитателям. Он, лежал и слышал среди тишины дома – она тоже не спит. Молчали оба. После полуночи она отчеканила «Мы чужие». Он согласился.

На стройке, по месту работы, ему после нескольких ночёвок в бытовке, выделили койко-место в общежитии. Он долго не поднимался со своего койко-места, а когда стал вставать, совсем нежданно дверь отворилась, в дверях стояла Она. Она стояла в той же свежести, в той же радости, что и в день их встречи в районе, в домике тенёт и запустенья. К ним вернулось счастье, они едины, они нашли причину ссор – Тётя. После обращения в управление стройки, выделили комнату. Комната? Да нет, у них появилась печка и проход боком к кровати. Маломерное жильё давали быстро – дали и им. И они стали смотреть телевизор с любой стороны, стали мыть дочь и умываться той водой из крана какая текла. Их устраивала всякая, их устраивала и ржавая, устраивало и когда совсем отключали. Их устраивало всё… целый месяц.

«Дочь хочет, чтобы мы вместе проводили её в первый класс» сообщила Енокентию пришедшая Палина. Не смогли они быть вместе, не смогли и разойтись. Отдельное жильё ненадолго поддержало отношения. Палина вернулась к Тёте. Кешка остался один, нет не один, она не отпустила его. Они за десяток лет, успели надеть друг другу кольца, успели и снять их; успели сотню раз заречься – больше ни шагу, чтобы после некого случая встать на пороге у другого, встать и увидеть – её, его, здесь давно ждут.

Паля понимала каждый его взгляд, каждое движение, слышала каждое движение его души, чувствовала любое его недовольство собой. Она упрашивала себя «Придёт с работы. Ах, в каком настроении? и всё равно он увидит мою радость». Он приходил, и у них, у обоих менялось задуманное, менялось до противоположного, менялось до хлопка дверью.

Он сидел на ступенях нижнего этажа, жильцы обходили вокруг, жильцы кивали понимающе, его слёзы не размазанные, не катившиеся по щекам, слёзы заполнившие нижнее веко не позволяли поднять глаза, его остановившееся сознание не знало в какую сторону направить ноги. Он сидел часами за дверью на ступенях. Она слышала каждую его мысль и пока он не справлялся с собой, она не могла подойти к нему. Но только он приводил себя в порядок, только он становился способным поднимать глаза, она уже не могла без него. Неделю, редко более и она рядом с ним. После первых ссор, придя к нему, в первую секунду она сомневалась в своей воле над ним, но лишь после первых ссор и в первую секунду, а затем, не сомневаясь, приходила и уходила когда хотела: месяцами мучая и мучаясь сложившимся положением. Близкие, друзья знали выход, знали все, кроме самой пары. Палина не хотела, не видела вариантов, она боялась вариантов. Мужчины? ей казалось, все мужчины готовы неожиданно обжечь, чтобы здесь же предложить доктора.