Текст книги "Сунгай"

Никеша

 
Юноша жил молодой и красивый,
Полный энергии, жизненных сил,
Шёл он к своей любимой и милой…
Вдруг его взгляд удивленно застыл.
 

Екатерина Максимова

Происходившие в России в начале XX века события не могли не затронуть жителей села Фунино.

Оба сына Асфата Палина погибли, старший Иван – в русско-японскую войну, а Пётр – в Первую мировую. Жена Ивана спустя несколько лет тоже умерла. Их сын – Михаил рос в семье деда Асфата, занимался крестьянским трудом. В 1911 г. он женился на Рыковой Наталье.

Беда не обошла стороной и семейство Захара Рыкова. Весной 1913 года в половодье в Сунгае утонул старший сын – Николай. Шла большая вода из Черни, и мелкая в летнюю межень река стала полноводной и глубокой. Течение было быстрым, лёд уже почти весь прошёл, лишь редкие льдины проносились в мутном потоке воды. Николай ловил рыбу намёткой[13]13
  Намётка – большой сетчатый сачок на длинном шесте для ловли рыбы в мутной воде


[Закрыть], поскользнулся на крутом глинистом берегу и упал в воду. Быстрое течение подхватило его, вынесло на середину реки и ударило о проплывавшую льдину головой. Николай потерял сознание и способность держаться на плаву. Поток подхватил его, завертел в водоворотах на изгибах реки и унёс в небытие. На третий день тело всплыло у берега в зарослях тальника…

Старшая дочь Захара – Марфа, вышла замуж за Данилу Иконникова и уехала к мужу в Закатилово. Средний сын – Василий, обзавёлся семьёй, крепким хозяйством и жил отдельно. Младшая дочь – Наталья, после замужества стала жить у Палиных. Лишь Никифор – любимец семьи, которого все ласково называли Никеша, жил с родителями.

Роста Никеша был среднего, но сбит крепко. Характер имел бедовый, был заводилой среди сельской молодёжи. Задевать его в селе побаивались, себя в обиду он не давал. Драк не боялся, но и без причины в драку не лез. Была у него одна особенность, на другой день после драки он приходил под окна бывшего противника и кричал:

– Выходи, мириться будем. Врежем друг другу по разу и мир!

После удара осмелившегося мириться таким образом, Никеша стоял, а от его удара, как правило, падали.

Основная масса крестьян не понимала происходящего. Где-то далеко в Питере, в Москве происходили революции, одно правительство сменяло другое, но их жизненный уклад не менялся. Чтобы выжить, необходимо было, как и при царе, пахать, сеять, убирать урожай, выращивать скот, жить своим натуральным хозяйством. Большинство крестьян не поддерживало в Гражданской войне ни «белых», ни «красных» – никого. Все они действовали одинаково: отбирали лошадей, зерно, скот, продукты питания, имущество, насиловали женщин, мобилизовывали молодых мужчин в свои ряды, а неугодных или сопротивляющихся убивали без суда и следствия.

Чтобы как-то обезопасить себя в деревнях и сёлах из парней и молодых мужиков создавались дружины или отряды самообороны. Они дежурили у въездов в село и при приближении вооруженных людей мчались по улицам, предупреждая об опасности. Никифор командовал группой парней из отряда самообороны.

В Фунино вело три дороги. С севера, со стороны Черни чаще всего появлялись партизаны Рогова, с востока, со стороны деревни Красилово – колчаковцы, дислоцированные в Тогуле, с запада наведывались колчаковцы, стоявшие в Сорокине.

Был солнечный июльский день 1919 года. Никеша с двумя парнями из своей группы дежурил у поскотины[14]14
  Поскотина – изгородь из жердей, которой огорожено село вместе с прилегающими выгонами для скота.


[Закрыть] на восточном въезде. Вдалеке, на гребне холма, показались три всадника, чуть поодаль – подвода, а несколько позже – большой отряд.

– Гады! Опять грабить едут, – вполголоса проговорил Никифор.

Он скомандовал, парни вскочили на коней, привязанных к изгороди, и помчались каждый по своей, заранее намеченной улице, крича:

– Солдаты едут! Прячьтесь!

Никифор выбрал для оповещения улицу, на которой стояла изба Машутки. Девушка, семнадцати лет от роду, жила с бабушкой – матерью убитого на русско-японской войне отца. Мать Маши после получения похоронки на мужа, погоревав несколько лет, повторно вышла замуж и уехала в соседнюю деревню. Русоволосая, голубоглазая скромная девушка нравилась Никеше. Они начали встречаться.

Придержав коня у дома Машутки и увидев её бабушку, он прокричал:

– Баба Нюра, прячьтесь с Машуткой, колчаковцы! – и поскакал дальше.

Сообщив жителям улицы об опасности, Никифор бросил коня во дворе своего дома и побежал назад к дому Маши. Как-то тревожно было у него на душе. Чтобы не быть замеченным, он помчался не по улице, а позади огородов, спускавшихся в сторону Сунгая. По узенькому переулку, крадучись, Никеша вышел к улице рядом с домом возлюбленной и осторожно выглянул из-за угла плетня. Напротив дома бабы Нюры стояла подвода. Колчаковцев на улице не было видно, лишь на привязи у некоторых заборов стояли лошади, а с соседних дворов слышались крики, женский плач и ругательства. Солдаты мародёрствовали.

Никеша, согнувшись, чтобы его не было видно за телегой, быстро добежал до калитки Машуткиного дома и стал смотреть в щель плетня. В хлеву слышался визг поросёнка, потом раздался выстрел и появился солдат, который тащил за ноги трёхмесячного поросёнка. Из дома выскочила баба Нюра и закричала:

– Ирод проклятый! Что ж ты наделал? Последнего порося забил! Что мы зимой есть будем?

С этими словами она вцепилась в колчаковца сзади, не давая ему нести поросёнка к телеге. Колчаковец с силой оттолкнул её, и та упала. В это время со стороны огорода послышался испуганный крик Машутки.

– Митяй, глянь какую я овощ в огороде нашёл, в подсолнухах пряталась, – послышался голос второго солдата.

Никеша, не раздумывая, вбежал во двор и кулаком в голову ударил колчаковца, тащившего поросёнка. Тот упал как подрубленный. Никеша сорвал с его плеча винтовку и передёрнул затвор. В открытой калитке огорода появился второй колчаковец, за обе руки тащивший упирающуюся и пытающуюся вырваться Машутку. Увидев Никешу, колчаковец опешил, отпустил руки Машутки и судорожно стал сдёргивать с плеча винтовку. Машутка кинулась бежать. Никифор выстрелил, и колчаковец упал. Оглянувшись, Никеша увидел очухавшегося и пытающегося встать первого колчаковца. Почти не целясь, он выстрелил в него тоже, подбежал к бабе Нюре, поднял её на ноги и крикнул:

– Бегите с Машуткой в лес через речку, я попытаюсь их задержать, – а сам выскочил на улицу.

Из соседних дворов на звук выстрелов выбегали колчаковцы. Никеша, прячась за телегой, дважды выстрелил в ближайших солдат. Преследователи залегли, а у Никеши патронов больше не было. Он бросил винтовку и побежал по улице, а не окольным путём, как раньше, чтобы колчаковцы не увидели убегающих Машутку и бабу Нюру. К счастью, через пятьдесят метров улица делала поворот и скрыла его от прямой видимости преследователей.

Впереди ехала телега. Никеша догнал её, запрыгнул в телегу, вырвал вожжи и бич из рук девятилетнего мальчика. От неожиданного и сильного удара бичом лошадь рванула и понеслась к северному выезду из села. Оглянувшись назад, Никеша увидел, как из-за поворота показались два всадника, пустившихся за ним в погоню. Лошадь неслась во весь опор под частыми ударами бича и мигом достигла поскотины, за которой начиналось поле высокой ржи. Её ворота, к счастью, были открыты. Выехав за околицу, Никеша бросил вожжи мальчику и прокричал:

– Гони в сторону Черни! – а сам спрыгнул с телеги и помчался по ржаному полю в сторону Первой Барабишки[15]15
  Первая Барабишка – название лога


[Закрыть].

Пробежав метров десять, он лёг на землю и затаился. Вслед за телегой проскакали два всадника. Никеша вскочил и рванул к логу. Преследовавшие колчаковцы через полверсты догнали телегу. Увидев пацана, они остановили лошадь и грозно спросили:

– Где мужик, который ехал с тобой?

– Спрыгнул возле поскотины, – испуганно ответил мальчик.

Колчаковцы выругались, развернули коней и поскакали обратно.

Никеша пробежал версты три, было жарко, очень хотелось пить. В Колосовском доме[16]16
  Колосовский дом – название хутора


[Закрыть] напился холодного кваса и помчался дальше к укрытию, в котором прятались дружинники. Время было обеденное, все кушали и пригласили Никешу. Он плотно поел.

Отряд, присланный в Фунино, был карательным. Колчаковцев раздражало сопротивление местных жителей. Произошедшая стычка с Никешей стала поводом, они рассвирепели. Первым заполыхал дом бабы Нюры, потом подожгли другие, хозяева которых оказывали какое-либо сопротивление. В сухую жаркую погоду дома занялись как свечки. Огонь перекидывался на соседние постройки, хозяева бегали около пожара, женщины причитали, мужики ругались, но ничего не могли сделать. Половина домов в Фунино сгорела. В основном пострадала южная часть села. К вечеру каратели уехали, оставив тлеть головешки. Полсела враз стали погорельцами.

В час ночи Никеша проснулся от сильной боли в животе и начал кричать. Испуганные друзья решили увезти его к родителям. Дом Захара каратели не сожгли. Он надел георгиевские кресты, умоляя пощадить и не поджигать его постройки. Офицер, командовавший отрядом, смилостивился. Благо колчаковцы не знали, что Никеша – его сын, но коня, домашнюю живность и другие припасы они забрали.

Днём для Никеши истопили баню, вроде полегчало, он стал меньше кричать и биться. Ночью попросил:

– Мам, дай попить.

Агафья усадила его к спинке кровати, подала туесок с водой. Никеша взял его в руки. Мать отошла в свою спальню, легла и стала ждать, когда он напьётся. Не дождавшись, Агафья подошла и по позе Никеши, по тому, как неестественно он откинул голову и вытянулся, поняла, что сын умер. Агафья истошно закричала, вскочил с постели Захар, зажгли лампу. Опрокинувшийся туесок лежал на коленях Никеши. Его широко раскрытые глаза смотрели на мир, который он покинул в двадцать неполных лет…

После смерти любимого сына Агафья сильно сдала, как-то враз постарела, сгорбилась, виски окрасились сединой. Куда-то девалась её строгость, властный голос. Никеша был её надеждой и опорой, которому она планировала доверить свою старость, но судьба распорядилась иначе.

Дед Палин

ВСунгае всех престарелых мужчин звали дед, добавляя при этом фамилию: дед Селиванов, дед Речнев, дед Волосухин, дед Комиссаров. Деда Егорки – Михаила Ивановича Палина, тоже все звали дед Палин. Его внешность говорила, что предки были татарами: чёрные волосы, монголоидный разрез слегка прищуренных глаз, смуглая кожа. Он был среднего роста, с кривоватыми ногами кавалериста, возможно, от того, что с лошадями имел дело сызмальства.

Дед Палин был женат трижды. Первой женой была кареглазая, черноволосая красавица Наташа Рыкова. В 1911 году они поженились, а в 1919 г. на Юрьев день родился отец Егорки – Юрий.

С началом Гражданской войны на Алтае Михаил, не раздумывая, вступил в партизанский отряд Рогова. В русско-японскую войну Григорий Рогов служил в одной роте с Иваном Палиным, а после войны приезжал к Асфату, передал медальон погибшего Ивана и рассказал, как это произошло. Собственно, дед Асфат и подтолкнул Михаила к такому решению. Михаил был партизанским разведчиком, непосредственно в боевых действиях участия не принимал. Мотаясь по близлежащим деревням и сёлам по выдуманной надобности, он выяснял где стоят «белые», сколько их, куда двигаются. Информацию через связных передавал в отряд.

Михаил был человеком любвеобильным, он не гнушался тайных встреч с молодыми женщинами, а Наталья, будучи «в положении», сильно ревновала мужа. Однажды Михаил заехал домой с другом – Усковым Иваном, проживавшим в Закатилово. В отсутствие Натальи муж вытащил из её сундука два кашемировых полушалка, и друзья отправились на свидание. Наталья была в огороде, не стала обнаруживать себя и решила выследить мужа. Михаил с Иваном пошли в другой конец Фунино в дом любовницы Михаила – Филипповой Катерины, куда пришла и подруга Ивана. Наталья прокралась в сени и была в ярости от ревности! Под руку подвернулось короткое шило, лежавшее на полочке вместе с дратвой и другими шорными принадлежностями. Когда веселье подошло к концу и Катерина вышла в сени со стопкой грязной посуды, Наталья ткнула её шилом в зад. На громкий крик Катерины и грохот упавшей посуды Иван с Михаилом выскочили в сени. Наталья смерила их злобным взглядом и, повернувшись, гордо вышла. Придя домой, оскорблённая, она собрала вещи и вернулась в отцовский дом.

После ухода из дома Натальи Михаил не соединил свою судьбу с Катериной. Он частенько наведывался в Красилово, так как это направление было наиболее опасным для партизан. В Красилово ему приглянулась стройная белокурая голубоглазая девушка – Василиса. Михаил стал оказывать ей знаки внимания, девушка ответила взаимностью, завязался роман, а после развода с Натальей он на ней женился.

Василиса оказалась женщиной доброй, заботливой, работящей. Жили они в доме деда Асфата. Через несколько лет Асфат умер, дом со всем хозяйством достался Михаилу. После окончания Гражданской войны Михаил Палин получил статус партизана, но он ему ничего не дал. Фамилия Рогова попала под запрет, а деяния его отряда в народе добром не вспоминались. Как и всем, Михаилу и Василисе приходилось много трудиться, чтобы прокормить себя и рождавшихся детей. Их было четверо: Сергей, Вера, Валентина и Александр.

В 1928 году И. В. Сталиным был объявлен курс на переход к массовой коллективизации, а в 1929 году в Фунино создали колхоз имени Карла Маркса. Без энтузиазма, подчиняясь требованиям большевиков, Михаил вступил в колхоз, работал не покладая рук, но семья жила впроголодь. Голод, разразившийся в СССР в 1932–1933 годах и унёсший столько же жизней в СССР, сколько погибло в Гражданскую войну, затронул и Сибирь, хоть и не так жестоко, как Поволжье и всю Европейскую часть страны. Сельчане выжили благодаря личным приусадебным участкам, натуральному хозяйству и изнурительному труду.

Начавшаяся Великая Отечественная война стала новым тяжелейшим испытанием для всей страны. В тылу трудились от зари до зари, оставляя себе на пропитание крохи, чтобы не умереть с голоду. Опять в этом помогало наличие личного натурального хозяйства.

В 1943 году Михаила Палина, как не достигшего пятидесятилетнего возраста, мобилизовали на фронт и направили в артиллерию ездовым. Судьба смилостивилась, он не погиб и даже не был ранен или контужен. По окончанию Великой Отечественной войны демобилизовался в первых рядах и вернулся в Сунгай. Но несчастье не обошло стороной его семью: в 1944 году Василиса тяжело заболела и умерла. Мужики в послевоенные годы были в дефиците, и жена нашлась быстро. Звали её Таисья, она была на пятнадцать лет моложе Михаила.

Захаровна

 
Меж высоких хлебов затерялося
Небогатое наше село.
Горе горькое по свету шлялося
И на нас невзначай набрело.
 

Н. Мельников

Наталья Захаровна Рыкова – Егоркина бабушка. На селе все звали её по отчеству – Захаровна.

Участие мужа – Михаила Палина, в гражданской войне на стороне партизан едва не стоило ей жизни. В один из карательных рейдов двое колчаковцев по чьей-то наводке схватили Наталью, как жену партизана, завели её в сарай, где уже находились три мужика, и стали допрашивать. Наталья сопротивлялась аресту, отбивалась руками и ногами, отвечала дерзко, без боязни.

– Где твой муж?

– Не знаю, третьего дня уехал куда-то. Он мне не докладывается.

– А куда и к кому он обычно ездит?

– Разные дела бывают, в разные деревни и ездит.

– А конкретно? Куда в последний раз ездил?

– В Закатилово ездил, шерсть на шерстобитку возил. И за что вы меня схватили? Почему я за него отвечать должна? Он мужик, сам решает, как ему быть.

Со стороны Кедровой согры послышались одиночные винтовочные выстрелы. Колчаковцы прислушались, стрельба не прекратилась, наоборот, усилилась.

– Надо бы проверить, Лёшка, не партизаны ли? – озабоченно произнёс один из карателей, старший по званию.

– А с этими чё делать? – спросил Лёшка.

– Запрём сарай, пусть посидят пока. Выясним, что за стрельба, приедем, заберём в Тогул, пусть контрразведка с ними гутарит.

– Девка-то сильно бедовая. Связать бы, да верёвки нет.

Старший колчаковец деловито оглядел сарай. Не обнаружив верёвки, он уставился на Наталью.

– Глянь, Лёха, какие у неё косы! За них к этому столбу и привяжем.

Косы были гордостью Натальи, толстые, длинные, ниже пояса. Колчаковец схватил её за косы и подтащил к центральному столбу, подпиравшему матку потолка. Прислонив спиной, они туго привязали голову косами к столбу.

Стрельба в районе Кедровой согры не смолкала.

– А с этими что делать? – спросил Лёха.

Надо было торопиться, старший ответил:

– Пусть так посидят, они тихие, не ерепенятся, – и добавил, обращаясь к схваченным мужикам. – Сидите, и чтоб без фокусов. Ежели бежать вздумаете, поймаем, сразу расстреляем.

Каратели заперли сарай снаружи, вскочили на коней и поскакали в сторону Кедровой согры. Когда стих топот копыт, Наталья стала просить:

– Мужики, развяжите косы.

Мужики молчали, уперев глаза в пол. Они были не фунинские, схвачены в соседних деревнях, через которые уже прошёл отряд карателей.

– Что вы трусливые такие, чего боитесь? Больно мне, сильно косы стянули. Я только развязать прошу.

Самый молодой из мужиков молча подошёл к столбу и развязал косы. Наталья внимательно обследовала сарай. Стены были рубленые из брёвен, а одна половица у стены ходила под ногами. Между ней и бревном была небольшая щель, достаточная, чтобы просунуть ладонь. С одного конца доски гвоздь наполовину вылез. Наталья просунула ладони в щель, схватила половицу и сильно дёрнула. Доска стала отрываться.

– Мужики, помогите, – попросила Наталья.

Те опять промолчали. Наталья стала снова дёргать половицу. Через минуту подошёл молодой мужик, отвязавший её косы, и сильным рывком оторвал доску. Худенькая женщина залезла под пол и огляделась. Сарай стоял на деревянных сваях, между землёй и нижним венцом имелось пространство, через которое можно было вылезти. Наталья сообщила:

– Мужики, бежим отсюда! Здесь можно вылезти!

На сей раз заговорил пожилой мужик:

– Мы никуда не побежим. Слышала ведь что сказали, убежим – убьют, если найдут. А мы ни при чём, нас понапрасну схватили. В Тогуле разберутся и отпустят.

– Ну как знаете, – Наталья юркнула под пол, пролезла на животе под срубом со стороны огорода и убежала.

Вскоре прискакали озлобленные колчаковцы. Отстреливавшимся парням из отряда самообороны удалось скрыться в Кедровой согре. Открыв дверь сарая, они вообще озверели.

– Где девка? Кто её отвязал?! – заорал старший.

– Убежала вон в ту щель, – пожилой мужик показал в сторону стены.

– Никто её не отвязывал. Она головой мотала, мотала, как-то повернулась и развязала, – встрял в разговор молодой мужик.

– Врёшь, сволочь! Я сам её туго-претуго к столбу привязал! Не могла она развязать сама! Это вы ей помогли!

Колчаковец в бешенстве сдёрнул с плеча винтовку и в упор выстрелил в молодого мужика. Вторым выстрелом он убил пожилого, попытавшегося встать на ноги. Третий мужик упал на колени, моля о пощаде, но пощады не последовало. Пуля колчаковца вошла ему в затылок…

После развода с Палиным Наталья некоторое время жила с сыном Юрием у родителей. Молодая, кареглазая, красивая женщина нравилась многим мужчинам. Через год она вышла замуж за Миронова Михаила, переехала к нему жить и взяла его фамилию. Михаил был работящим, добрым и по характеру очень спокойным парнем, ранее не женатым. Он очень любил Наталью, она отвечала взаимностью. Сначала у них родилась дочка, которую назвали Леночкой, но через месяц она умерла. Через два года родился сын Толенька – очаровательный мальчик! В Троицу Наталья нарядила годовалого сыночка в сшитую накануне рубашку, надела на головку красивый чепчик и пошла в церковный храм. Глядя на него все умилялись, наперебой нахваливая Толеньку. Когда Наталья с сыном на руках пришла домой, он стал плакать не переставая. Наталья пыталась его успокоить, ничего не помогало. Мальчик проплакал всю ночь, а под утро затих и умер.

– Сурочили[17]17
  Сурочить – сглазить


[Закрыть] Толеньку! – сокрушалась Наталья, часто вспоминая об этом горе.

В 1924 году у Мироновых родилась дочь Тамара, четвёртым был сын Иван.

Михаил работал кучером, на лошадях перевозил разные грузы. В зиму 1930 года он возил колхозное зерно на железнодорожную станцию Голуха и сильно простудился. Поначалу беспокойства не было, надеялись что простуда пройдёт, но болезнь быстро прогрессировала. Когда Михаил слёг окончательно с высокой температурой, Наталья забеспокоилась. В Сунгае никакой медицинской помощи не оказывалось, кроме знахарок никого не было, а домашние средства не помогали.

Председателем колхоза был Речнев Валентин – молодой мужчина маленького роста из бедной семьи. Именно из-за его бедности выбор властей при назначении председателя колхоза пал на Валентина, но большая должность не изменила прозвища, в селе его, как и раньше, звали Валя-котик за малый рост и тихий голос.

Наталья прибежала к нему:

– Валентин, Мише плохо, помирает! Дай подводу, надо срочно везти его в Старо-Кытманово в больницу!

– Нет у меня свободной подводы. Все заняты.

– Ну освободится же какая-нибудь скоро. Дай, Христом-Богом прошу!

– Не освободится. Колхоз не выполняет план по хлебосдаче, на Голуху надо зерно возить, а подвод мало, – упёрся Речнев и, промолчав, добавил:

– Выздоровеет твой Михаил, первый раз что ли.

Наталья в слезах прибежала домой. Михаилу было совсем плохо. Он тяжело дышал, бредил. Наталья не спала всю ночь, пытаясь как-то помочь ему, но тщетно. Под утро он помер от воспаления лёгких. На руках у Натальи, теперь уже Мироновой, осталось трое детей: двенадцатилетний Юрий, шестилетняя Тамара и трёхлетний Иван.

Коллективизация сельского хозяйства поначалу проходила медленно. Крестьяне неохотно, с большим трудом шли в колхозы. С этим надо было что-то делать. В феврале 1930 года Сибирский крайком ВКП(б) выпустил Постановление об экспроприации кулацких хозяйств и передаче их имущества в колхозы. Началось массовое раскулачивание, под которое попали многие середняки, имевшие крепкие хозяйства.

Попал под раскулачивание и сын Захара Рыкова – Василий. У него жил и работал двадцатилетний племянник Филипп, сын утонувшего в 1913 году брата Николая. В доносе советским властям Филиппа причислили к батракам, а прижимистого Василия Рыкова назвали кулаком и приговорили к ссылке вместе с семьёй в «ад на земле» – в Нарым. Опять начались большие неприятности в роду Рыковых. Захар стал обивать пороги властных кабинетов в районе, призывал свидетелей, доказывал, что Филипп не батрак, а родной племянник Василия. В конце концов раскулачивать Василия не стали, но потребовали вступления в колхоз с обобществлением его хозяйства.

Агафья, уже потерявшая двух сыновей, утонувшего Николая и любимого Никешу, не могла смириться с мыслью, что может потерять последнего сына – Василия, которому грозит раскулачивание и высылка. На этой почве у неё случился обширный инфаркт, и она умерла.

После смерти мужа и матери Наталья, теперь уже Миронова, с тремя детьми снова вернулась в отцовский дом.

Спасаясь от голода, в 1932 году в Сунгае появился Фёдор Ушев. Родом он был из Удмуртии, тридцати пяти лет от роду, с прекрасным знанием плотницкого дела. В недавно создавшемся колхозе надо было много чего построить: склады, амбары, коровники, конюшни, общественные здания и другое, поэтому Фёдора с радостью приняли в колхоз. Через год, летом 1933 года, прослышав о месте пребывания сына, к нему пешком пришла мать. Она была измождённой, в грязной оборванной одежде, с котомкой за плечами и парой новых лаптей на посохе за спиной. Фёдор обрадовался, договорился с хозяевами, у которых квартировал, чтобы мать тоже пожила с ним, но радость его была недолгой. На другой день пришёл милиционер и потребовал:

– А ну покажи, бабка, справку из сельсовета или из колхоза о согласии на отход.

– Какую такую справку, мил человек! Нету у меня никакой справки. Сын Федя здесь у вас работает, вот к нему я и пришла.

– Без справки не положено. Уходи из села, – приказал милиционер.

– Куда ж я пойду! Нету у меня нигде никого, – заплакала мать.

– Откуда пришла, бабка, туда и уходи, – стоял на своём милиционер, потом повернулся и ушёл.

Вечером с работы пришёл Фёдор. Узнав о случившемся, он наутро пошёл сначала к председателю колхоза, потом в сельсовет, после этого к милиционеру, но безрезультатно.

У всех ответ был один и тот же: «Есть закон, без справки нельзя», – а милиционер ещё и пригрозил:

– Даю вам три дня. Если она не уйдёт, арестую вас обоих. Вернувшись, Фёдор с матерью начали думать, что делать.

– Ладно, сынок, нельзя так нельзя! Куда деваться! Пойду я назад, а то и тебя заарестуют. Вроде всё у тебя ладом. Вот увидела тебя и на душе полегчало, что жив ты и здоров. Теперь и помирать мне поспокойнее. А я как-нибудь.

Весь следующий день прошёл в сборах. Фёдор отпросился на день на работе. Испекли в дорогу несколько буханок хлеба, добыли кое-что из одежды. Утром Фёдор проводил мать за село до вершины холма, обнял её, поцеловал на прощание во впалую морщинистую щёку, смахнул навернувшиеся на глаза слезы и пошёл назад. Обернувшись через какое-то время, он увидел как мать, сгорбившись и опираясь на посох, медленно скрывается за холмом. Больше он о ней ничего не слышал…

Наталья Миронова и Фёдор Ушев не могли не встретиться в небольшом селе, где все друг друга знали. Поначалу они приглядывались, потом начали общаться. О Фёдоре на селе говорили только хорошее. Он был трудолюбив, скромен, хорошо сложен, практически не употреблял алкоголь и не курил. Наталья Фёдору тоже нравилась, а наличие троих детей его не смущало. В конце 1933 года они поженились, и Фёдор стал жить у Рыковых. Через год Захар умер, и отчий дом Натальи стал принадлежать им.

В колхозе образовалась бригада плотников, руководить которой назначили Фёдора. Многие здания и деревянные сооружения в Сунгае были построены этой бригадой. Наиболее значимыми для села были, пожалуй, клуб, мост через р. Сунгай и школа. Под сельский клуб был переоборудован деревянный церковный храм, прекративший свою деятельность по решению советских властей. Мост через Сунгай был построен высоководным, на деревянных сваях, с деревянными прогонами. Но самым красивым зданием в селе была, безусловно, построенная бригадой Ушева школа.

В 1929 году в селе появился Лесов Степан Иванович с женой – Зоей Степановной. Это были направленные властью поднимать образование учителя, истинные интеллигенты и замечательные педагоги. В 1930 году открылась начальная школа, в 1932 году она стала неполной средней, в чём была огромная заслуга Лесова. Он был неутомим и фанатично предан своему делу. Его не устраивал масштаб школы, он хотел давать полное среднее образование. С трудом Лесов добился решения по строительству нового здания школы и выделения целого гектара земли под пришкольный участок, на котором был заложен школьный сад, палисадник и оборудован спортивный городок.

Новое здание школы было большим, с просторным коридором и примыкающими к нему классами. В стены, разделяющие классы, были встроены печи, топка которых выходила в коридор. Эти печи отапливали по два класса одновременно. Окна тоже были большими, что делало классы светлыми и уютными. Крыльцо на входе в новый храм знаний было большим по площади, высоким, с фигурными балясинами, поддерживающими тщательно выстроганные и отшлифованные перила. Крыша над крыльцом поддерживалась фигурными столбами. Парты в классах, вешалки в просторной раздевалке – всё было сделано столярами и плотниками бригады Ушева. В непосредственной близости от школы был построен дом для проживания семьи директора школы.

Новое здание построили в 1937 году, и школа стала восьмилетней. В 1939 году в ней открыли девятый, а в 1940 году десятый классы, и она получила статус средней школы.

Отношения с приёмными детьми у Фёдора сложились отличные. Он был заботлив, внимателен, добр в общении с ними, и дети полюбили его как своего отца. Особенно близкими были отношения у Фёдора со старшим сыном Натальи – Юрием. Тот уже вырос и превратился в стройного кареглазого юношу, стал ходить на вечеринки, где собиралась сельская молодёжь. Фёдор делился с ним всем, чем мог, а однажды отдал свой новый пиджак. На возражение Натальи Фёдор ответил:

– Зачем он мне? Юрию нужнее. Он парень молодой.

В 1937 году у Натальи и Фёдора родился сын – Александр, а через два года Юрий Палин привёл в дом свою жену – Пелагею, в девичестве Копрову.

* * *

Феномен взаимоотношений между свекровью и снохой, тёщей и зятем требует глубокого изучения. Если мужчина – свёкор или тесть, как правило, благосклонно принимает в число родственников избранников или избранниц своих детей, то его жена часто недовольна выбором. Казалось бы, сын или дочь нашли свою половинку на жизненном пути, они любят друг друга, надо способствовать укреплению их семьи, ан нет. Очень часто взаимоотношения свекрови со снохой или тёщи с зятем становятся отнюдь не добрыми и накаляются до предела, что приводит к разводам. Свекровь или тёща считают, что их сын или дочь выбрали не того человека, что они достойны лучшего. В чём причина и почему они так считают, принося боль и страдание родным людям? Возможно, в генах женщин природой заложена большая, чем у мужчин, ответственность за продолжение рода, за будущих потомков. А может, это необъяснимая ревность, женский взбалмошный характер…

* * *

Наталья сразу невзлюбила сноху, которая была на два года старше Юрия, а до этого непродолжительный период была замужем. Она считала, что Пелагея недостойна её сына-красавца. Юрий, наоборот, безумно любил свою жену и категорически пресекал негативные высказывания и действия матери по отношению к ней. В 1940 году в день проводов Юрия в армию у них родилась дочь – Валентина…

Фёдор Ушев ушёл на фронт в 1943 году, а в сорок четвёртом Наталья, которую уже звали в селе Захаровна, получила на него похоронку.

В начале 1945 года на фронт ушёл и восемнадцатилетний Иван Миронов. Злодейка-война не пощадила юношу, он погиб в первом же бою. Наталья Захаровна получила вторую за год похоронку. Её горе было безмерно, но надо было жить дальше, ибо на её руках оставался восьмилетний сын Александр и пятилетняя внучка Валентина.

Дочь Захаровны – Тамара в 1944 году вышла замуж за Василия Васютенко. Она окончила Сунгайскую среднюю школу и на курсах учителей начальных классов познакомилась с Василием. Родом он был из соседней деревни, комиссован из армии по причине ранения. При выдвижении к линии фронта их часть была обстреляна с воздуха. Пуля попала упавшему на землю Василию в колено и повредила сустав. Не побывав в бою, парень стал инвалидом.

После ухода на фронт Михаила Палина и смерти в 1944 году его жены – Василисы их дети остались одни. Старший – Сергей, был на фронте, а Вера взяла на себя заботу о младших – Валентине и Александре. Захаровна помогала им чем могла. После гибели Фёдора она всерьез начала думать о том, чтобы сойтись с первым мужем – Михаилом, но более молодая и нахрапистая Таисья не позволила ей этого. Михаил выбрал Таисью.