Текст книги "Женщины в истории Рима"

Боудикка (? – 61 г.)

Британия всегда доставляла римлянам немало хлопот. Римляне, с легкостью присоединявшие новые и новые провинции, даже завоевывали ее как-то нехотя.

Покорить Британию дважды пытался Гай Юлий Цезарь (55 и 54 гг. до н. э.).

Этот остров служил пристанищем беглых материковых кельтов и всячески поддерживал их в борьбе против Рима. И еще: в Риме бытовало мнение, что гигантский остров полон золота, серебра и жемчуга.

Цезарь не нашел там ни первого, ни второго, ни третьего, но получил ожесточенный отпор многочисленного и воинственного народа. Римляне не смогли продвинуться дальше береговой полосы, так натолкнулись на непривычную тактику кельтского войска. Гениальный Цезарь, покоривший всю континентальную Галлию, впервые должен был уйти ни с чем.

Упорство Цезаря известно всякому, и на следующий год к британскому берегу отплыло восемьсот кораблей. На борту их находилось пять легионов пехоты и две тысячи всадников.

Бритты, встречавшие римлян на побережье, как и в прошлый раз, сейчас не решились вступить в бой со столь грозной силой. Войну с римлянами начал храбрый и мудрый князь Кассивелаун. Он понял, что в открытом сражении бриттам не победить римлян, и поэтому применил свой способ противодействия завоевателям.

Римляне, с трудом продвигаясь по незнакомой стране, везде их заставали покинутые селения, в которых даже при огромном желании нельзя было найти что-то ценное. Цезарю удалось принудить к покорности тринобантов и захватить в лесу скот, но это были его единственные успехи в Британии.

Наконец Гай Цезарь заметил, что предприятие становится крайне опасным, и приказал возвращаться к кораблям. Чтобы хоть как-то сохранить лицо, Цезарь вступил в переговоры с Кассивелауном и даже добился с него обещания платить дань Риму. Впрочем, об этом обещании бритты забыли, как только легионеры Цезаря погрузились на корабли и покинули остров.

Только через столетие римляне решились покорить огромный остров. Любителю грандиозных мероприятий императору Клавдию понадобился повод для собственного триумфа, и ничего лучшего он не придумал, как завоевать Британию. Императору несказанно повезло: «он за несколько дней подчинил себе часть острова без единого боя или кровопролитья, через несколько месяцев после отъезда возвратился в Рим и с великой пышностью отпраздновал триумф» (Светоний). В 44 г. завоеванная часть острова была объявлена римской провинцией.

Британцы благородно позволили Клавдию насладиться триумфом, а вот следующим военачальникам на острове приходилось несладко. Посланный Клавдием будущий император Веспасиан, как сообщает Светоний, «участвовал в тридцати боях с неприятелем и покорил два сильных племени, более двадцати городов и смежный с Британией остров Вектис».

И все равно в руках римлян оказалась только юго-восточная и часть центральной области острова.

Во времена правления Нерона в 59 г. в Британии высадился новый наместник – Гай Светоний Паулин. Это был опытный, весьма способный и столь же честолюбивый военачальник. В 41–42 гг. Светоний подавил восстание в Мавретании, а теперь решил снискать славу на новой должности. Благо, простора для деятельности хватало – большая часть острова оставалась неподвластной римлянам, а зависть к другому римскому военачальнику – Корбулону, покорившему накануне Армению, толкала Светония на отчаянные поступки.

«Итак, он решает напасть на густонаселенный и служивший пристанищем для перебежчиков остров Мону и с этой целью строит плоскодонные корабли, не боящиеся мелководья и подводных камней. На них он и перевез пехотинцев; всадники же переправились следуя по отмелям, а в более глубоких местах – плывя рядом с конями.

На берегу стояло в полном вооружении вражеское войско, среди которого бегали женщины; похожие на фурий, в траурных одеяниях, с распущенными волосами, они держали в руках горящие факелы; бывшие тут же друиды с воздетыми к небу руками возносили к богам молитвы и исторгали проклятия» (Тацит).

Вот уж поистине: если искать где-то древних амазонок, то лучше всего в Британии. Скоро Светоний Паулин столкнется с их предводительницей, а пока ему понадобилось приложить немало усилий, чтобы вывести своих легионеров из состояния оцепенения. «Новизна этого зрелища потрясла наших воинов, и они, словно окаменев, подставляли неподвижные тела под сыплющиеся на них удары. Наконец, вняв увещаниям полководца и побуждая друг друга не страшиться этого исступленного, наполовину женского войска, они устремляются на противника, отбрасывают его и оттесняют сопротивляющихся в пламя их собственных факелов. После этого у побежденных размещают гарнизон и вырубают их священные рощи, предназначенные для отправления свирепых суеверных обрядов: ведь у них считалось благочестивым орошать кровью пленных жертвенники богов и испрашивать их указаний, обращаясь к человеческим внутренностям» (Тацит).

Казалось бы, самое время праздновать успех. Но не успел Светоний навести порядок на захваченном острове, как пришли вести, что во вверенной ему провинции творится что-то невообразимое.

Предыстория событий, связанных с войной британской амазонки против римлян следующая: царь британского племени иценов – Прасутаг, «славившийся огромным богатством» назначил в завещании своими наследниками римского императора и двух дочерей, «рассчитывая, что эта угодливость оградит его царство и достояние от насилий. Но вышло наоборот, и царство стали грабить центурионы, а достояние – рабы прокуратора, как если бы и то и другое было захвачено силой оружия.

Прежде всего, была высечена плетьми жена Прасутага Боудикка и обесчещены дочери; далее, у всех видных иценов отнимается унаследованное от предков имущество (словно вся эта область была подарена римлянам), а с родственниками царя начинают обращаться как с рабами. Возмущенные этими оскорблениями и страшась еще худших, поскольку их земля стала частью провинции, ицены хватаются за оружие и привлекают к восстанию тринобантов, а также всех тех, кто, еще не сломленный порабощением, поклялся на тайных собраниях отвоевать утраченную свободу, питая особую ненависть к ветеранам. И в самом деле, недавно выведенные в колонию Камулодун, они выбрасывали тринобантов из их жилищ, сгоняли с полей, называя пленниками и рабами, причем воины потворствовали своеволию ветеранов и вследствие сходства в образе жизни, и в надежде на то, что им будет дозволено то же» (Тацит).

Особой ненависти британцев удостоился храм обожествленного императора Клавдия, при котором и была основана провинция. Помимо того, что бог был совершенно чужд местному населению, жрецы разоряли окрестности «под предлогом издержек на отправление культа».

Так римляне своей жадностью и высокомерием обратили друга во врага, а на справедливую месть ветераны соблазнили коренное население собственной беспечностью. «Между тем восставшим казалось делом отнюдь не трудным уничтожить колонию, не имевшую никаких укреплений, ибо наши военачальники об этом не позаботились, думая более о приятном, чем о полезном», – замечает Тацит.

А ведь даже боги предупреждали жителей колонии о грядущих бедствиях; знамения возникали одно другого ужаснее. Статуя богини Виктории «в Камулодуне безо всякой явной причины рухнула со своего места и повернулась в противоположную сторону, как бы отступая перед врагами. И впавшие в исступление женщины стали пророчить близкую гибель: в курии камулодунцев раздавались какие-то непонятные звуки, театр оглашался воплями, и на воде в устье Тамезы явилось изображение поверженной в прах колонии; Океан стал красным, как кровь, и на обнаженном отливом дне виднелись очертания человеческих трупов» (Тацит).

Зловещие видения заставили колонию ветеранов искать помощи. Так как Светоний был далеко, они обратились к прокуратору Кату Дециану.

Прокуратор должным образом не отреагировал на страхи камулодунцев. Он «прислал не более двухсот человек, и к тому же без надлежащего вооружения; стоял в Камулодуне и малочисленный отряд воинов. Уповая на храм как на неприступную крепость и встречая противодействие в осуществлении разумных мероприятий со стороны тех, кто был тайным сообщником восставших, они не провели вала и рва и не отослали женщин и стариков, с тем, чтобы оставить при себе только боеспособных» (Тацит).

Тем временем восстание ширилось и набирало силу. Британцы «под предводительством женщины царского рода Боудикки (ведь применительно к верховной власти над войском они не делают различия между полами) все как один поднялись против нас, – повествует Тацит – Истребив рассеянных по заставам воинов и захватив приступом крепости, они ворвались в колонию, видя в ней оплот поработившего их владычества римлян, и, упиваясь яростью и своим торжеством, расправились с побежденными, не упустив ни одной из жестокостей, какие только в ходу у варваров».

Дион Кассий более подробно описывает месть Боудикки за исхлестанное плетьми собственное тело, за подвергшихся насилию дочерей, за издевательство над ее народом:

«Боудикка повела свое войско против римлян; ибо те остались без предводителя, поскольку Паулин, их военачальник, ушел в поход на остров Мону, рядом с Британией. Это позволило ей опустошить и разграбить два римских города и, как я сказал, учинить неописуемую резню. Те, что были захвачены в плен бриттами, были подвергнуты всем известным видам поруганий. Наихудшее и самое зверское злодеяние, совершенное мятежниками, было следующим. Они подвешивали самых благородных и именитых женщин обнаженными, затем отрезали им груди и пришивали к их ртам, чтобы казалось, будто жертвы поедают их; после этого они насаживали женщин на острые колья, пронзавшие их насквозь во всю длину тела. Все это они совершали, сопровождая жертвоприношениями, пиршеством и развратом во всех своих священных местах, но особенно в роще Андате».

Камулодун войско Боудикки сожгло дотла. Храм Клавдия, который ветераны считали неприступным, пал после двухдневной осады. После этого «победители-британцы, выйдя навстречу шедшему на выручку Камулодуна легату девятого легиона Петилию Цериалу, рассеяли его легион, перебив всех пехотинцев; сам Цериал с конницей ускользнул в лагерь и укрылся за его укреплениями» (Тацит).

Прокуратор Кат Дециан, увидевший, к чему привело его корыстолюбие и несвоевременное оказание помощи Камулодуну, в страхе бежал на материк.

Наконец Гай Светоний Паулин покинул Мону и, с огромным трудом пробившись сквозь охваченную мятежом страну, достиг Лондиния.

Напрасно жители будущего Лондона радовались своему спасению, встречая войско наместника. «Здесь, размышляя над тем, не избрать ли его опорою для ведения дальнейших военных действий, он, учтя малочисленность своего войска и пример Петилия, которому дорого обошлась его опрометчивость, решает пожертвовать этим городом ради спасения всего остального. Ни мольбы, ни слезы взывавших к нему о помощи горожан не поколебали его решимости, и он подал сигнал к выступлению, взяв с собой в поход пожелавших ему сопутствовать; те, кого удержали от этого пол или преклонный возраст или привлекательность этого места, были истреблены врагами. Такая же участь постигла и муниципий Веруламий… Известно, что в упомянутых мною местах погибло до семидесяти тысяч римских граждан и союзников. Ведь восставшие не знали ни взятия в плен, ни продажи в рабство, ни каких-либо существующих на войне соглашений, но торопились резать, вешать, жечь, распинать, как бы в предвидении, что их не минует возмездие, и заранее отмщая себя» (Тацит).

Светоний собрал всех, кого можно поставить в строй, и решился дать сражение Боудикке. «В его распоряжении оказались четырнадцатый легион с вексиллариями двадцатого и подразделения вспомогательных войск из размещенных поблизости – всего около десяти тысяч вооруженных» (Тацит).

Очень небольшие силы, но у римлян не было иного выхода, кроме как победить. На этот раз им предстояло сражаться не за родину или за добычу, а за собственные жизни. Это придало легионерам Светония мужества, ибо такова основная черта римского характера: в критические времена не опускать руки, а наоборот, совершать чудеса храбрости и жизнестойкости. Так было во время войны с Ганнибалом, так было под Алезией во время галльской войны.

Во главе войска стоял великолепный стратег, опытный военачальник Гай Светоний Паулин. Удачно выбранная им позиция и построение римлян частично компенсировали численное превосходство противника. «Для сражения он избирает местность с узкой тесниною перед нею и с прикрывавшим ее сзади лесом, предварительно уверившись в том, что враг только пред ним на равнине и что она совершенно открыта, и можно не опасаться засад. Итак, легионеров он расставил сомкнутым строем, по обе стороны от них – легковооруженных, а на крайних флангах – конницу в плотных рядах» (Тацит).

«А у британцев в каждом отряде конных и пеших шло ликование; их было такое множество, как никогда ранее, и они были преисполнены такой самоуверенности, что взяли с собой жен, дабы те присутствовали при их победе, и посадили их на повозки, находившиеся у краев поля.

Боудикка, поместив на колеснице впереди себя дочерей, когда приближалась к тому или иному племени, восклицала, что британцы привыкли воевать под предводительством женщин, но теперь, рожденная от столь прославленных предков, она мстит не за потерянные царство и богатства, но как простая женщина за отнятую свободу, за свое избитое плетьми тело, за поруганное целомудрие дочерей. Разнузданность римлян дошла до того, что они не оставляют неоскверненным ни одного женского тела и не щадят ни старости, ни девственности. Но боги покровительствуют справедливому мщению: истреблен легион, осмелившийся на битву; остальные римляне либо прячутся в лагерях, либо помышляют о бегстве. Они не выдержат даже топота и кликов столь многих тысяч, не то что их натиска и ударов. И если британцы подумают, сколь могучи их вооруженные силы и за что они идут в бой, они убедятся, что в этом сражении нужно победить или пасть. Так решила для себя женщина; пусть же мужчины не цепляются за жизнь, чтобы прозябать в рабстве» (Тацит).

Светоний также нашел нужные слова, чтобы поддержать своих воинов накануне битвы. Он напомнил легионерам, что «даже при большом числе легионов судьбу сражений решают немногие, и им достанется тем больший почет, если столь малый отряд покроет себя славою, выпадающей на долю целого войска».

Полководец, подавлявший восстание римских подданных в Африке, в последние минуты перед битвой дал подробные указания: как в ней вести себя. «Только пусть они не расстраивают рядов и, метнув дротики, продолжают непрерывно поражать и уничтожать неприятеля выпуклостями щитов и мечами и не думают о добыче. После того как они одержат победу, все достанется им. Эти слова полководца вызвали такое воодушевление, и старые, испытанные в походах воины с такой ловкостью изготовились метнуть дротики, что, уверившись в успешном исходе, Светоний подал сигнал к началу сражения.

Сначала легион, не двигаясь с места, стоял за тесниною, заменявшей ему укрепления, но, выпустив все свои дротики в подступивших на расстояние верного удара врагов, бросился на них в боевом порядке наподобие клина» (Тацит).

Бритты были ошеломлены, когда на их бушующее море напал этот маленький римский ручеек. Их сгубило презрение к малочисленному врагу и прежние легкие победы. Оказались бессильны перед железной римской дисциплиной: и желание обрести свободу, и воодушевлявшие жены позади битвы; и число сражающихся уже не имело никакого значения.

Увы! Бесстрашная Боудикка смогла зажечь искру, затем раздуть пламя на всю римскую провинцию, она смогла поднять на борьбу десятки тысяч людей, но создать из них войско, способное смести последнюю преграду, не успела. А ведь на пути к свободе стоял один-единственный легион, усиленный вспомогательными войсками.

Вот он римский парадокс! Гай Юлий Цезарь с одним тринадцатым легионом перешел Рубикон и сверг республику. Теперь Гай Светоний с четырнадцатым легионом спасал от гибели самую окраинную римскую провинцию. Кто после этого скажет, что один в поле не воин?

«Столь же стремительным был натиск воинов вспомогательных войск; ринулись на неприятеля и всадники с копьями наперевес, смявшие преграждавших им путь и оказывавших сопротивление, – рассказывает Тацит о том, как далее развивалась битва. – После этого остальные враги обратились в бегство, которому, однако, мешали расставленные повсюду и загромождавшие проходы телеги. Наши воины истребляли противника, не щадя и женщин; к грудам человеческих тел добавлялись и трупы пронзенных дротиками и копьями лошадей. Одержанная в тот день победа не уступает в блеске и славе знаменитым победам древности. Ведь было истреблено, как утверждают некоторые, немногим менее восьмидесяти тысяч британцев, тогда как мы потеряли около четырехсот убитыми и не намного более ранеными. БОУДИККА ЛИШИЛА СЕБЯ ЖИЗНИ ЯДОМ».

И еще один человек покончил жизнь самоубийством, когда стал известен результат битвы за Британию. «Префект лагеря второго легиона Пений Постум, узнав об успешных действиях воинов четырнадцатого и двадцатого легионов, сразил себя мечом, ибо лишил свой легион той же славы, не выполнив, вопреки воинскому уставу, приказа полководца» (Тацит).

Какую благодарность от Рима получил Светоний Паулин за спасение провинции?

Взамен бежавшего в начале мятежа прокуратора Ката прибыл Юлий Классициан. Он неприязненно относился к Светонию и «из личной вражды препятствовал общему благу, сея слухи о том, что вскоре должен прибыть новый легат, который без злобы к противнику и свойственного победителю высокомерия милостиво отнесется к сдавшимся. Одновременно он писал в Рим, чтобы там не ждали скорого прекращения боевых действий, если не будет назначен преемник Светонию, чьи неудачи он объяснял его непригодностью, а успехи – благоприятствованием судьбы» (Тацит).

Происки нового наместника не дали желаемого результата – жестокое восстание остудило пыл желающих проявить себя в Британии. Нерон оставил наместничество за Паулином, впрочем, ненадолго. В том же 61 году флот Светония потерял несколько кораблей, что было сочтено свидетельством продолжавшейся войны, и ему было приказано сдать провинцию Петронию Турпилиану. «Тот, не раздражая врагов и не тревожимый ими, пребывал в ленивом бездействии, которому присвоил благопристойное наименование мира» (Тацит).

Сменил Петрония Требеллий Максим. «Тот, еще менее деятельный и в военном деле совершенно несведущий, удерживал провинцию благодаря своеобразному добродушию, с каким управлял ею. Варвары стали уже свыкаться с его столь приятными для них недостатками…» (Тацит).

Страх перед мятежным духом Боудикки остался у римлян до конца их пребывания в Британии. Так царица своей гибелью заслужила для соотечественников человеческое отношение со стороны завоевателей. Римляне в Британии отныне больше помышляли о защите своих владений, чем об угнетении туземцев и новых завоеваниях.

Император Адриан в 123 г., по свидетельству Спартиана, «первый провел стену на протяжении восьмидесяти миль, чтобы она отделяла римлян от варваров».

Это было мощнейшее оборонительное сооружение, разделившее Британию на две части; остатки его сохранились до наших дней. Прежде всего, римляне проложили дорогу от моря до моря – с запада на восток. С севера ее прикрывала двойная стена из массивных каменных глыб; промежуток между кладкой заполнили бутом и известью, а перед ней выкопали глубокий ров. С южной стороны дороги были насыпаны два земляных вала, между которыми также тянулся ров.

«Между каменной стеной и земляными насыпями на самой дороге расположены лагеря и караулы – лагеря когорт, имеющие вид самостоятельных обороноспособных фортов с воротами на все четыре стороны, на расстоянии малой мили друг от друга; через каждые два таких форта находится подобное же сооружение меньшего размера с воротами на север и юг, через каждые два таких сооружения – четыре меньшие караульни на расстоянии человеческого голоса одна от другой. Это колоссальное сооружение, требовавшее гарнизона, вероятно, в 10–12 тыс. человек, представляло в дальнейшем базу военных операций в Северной Англии». (Моммзен). " между которыми также тянулся ров. массивных каменных глыб. ританию с запада на восток.

В 140 г. император Антонин Пий провел еще одну линию оборонительных сооружений севернее знаменитого вала Адриана.

В 410 г. римляне добровольно покинули Британию; империя клонилась к закату и уже не могла защищать далекую провинцию.

Англичане бережно хранят память о Боудикке и поныне. В Лондоне – подле знаменитого Биг-Бена, перед зданием парламента – бронзовая Боудикка вместе с дочерьми мчится в колеснице.