Текст книги "Женщины в истории Рима"

Весталки

История возникновения культа Весты

Во времена, когда римские женщины не имели никаких прав, кроме определенных семейным кодексом, существовала группа представительниц прекрасного пола, которым даже консулы уступали дорогу, которые активно участвовали в жизни родного города. То были жрицы богини Весты.

В пантеоне многочисленных богов Веста отвечала за священный очаг общины, курии и каждого жилища. Римляне очень почитали богиню, ее очаг горел в каждом доме; шесть жриц, являвшихся живым олицетворением Весты, наделялись огромными правами и пользовались великим почетом, их имена часто появляются в произведениях античных авторов.

Поль Гиро вполне логично объясняет появление культа Весты. «Во времена доисторические огонь можно было добыть только трением двух кусков сухого дерева или от искры, которая получается при ударе о булыжник. Ввиду этого в каждой деревне поддерживался общественный огонь: в особо предназначенной для этого хижине он горел непрерывно и день и ночь и был предоставлен во всеобщее пользование. Обязанность поддерживать его возлагалась на молодых девушек, так как только они не уходили в поле. С течением времени этот обычай превратился в священное учреждение, как это было в Альбалонге, метрополии Рима; когда же был основан Рим, то и этот город учредил у себя свой очаг Весты и своих весталок».

Институт весталок в Риме был официально учрежден вторым царем Нумой Помпилием (715–673/672 гг. до н. э.). «Выбрал он и дев для служения Весте; служение это происходит из Альбы и не чуждо роду основателя Рима. Чтобы они ведали храмовыми делами безотлучно, Нума назначил им жалование из казны, а, отличив их девством и прочими знаками святости, дал им всеобщее уважение и неприкосновенность» (Ливий).

Более подробно об этом событии рассказывает Плутарх в биографии Нумы Помпилия. «Нума посвятил в весталки сперва двух дев, Геганию и Верению, а затем Канулею и Тарпею. Сервий прибавил к ним впоследствии еще двух, и это число остается без изменения до настоящего времени. Царь определил девам сохранять свое девство до тридцати лет. В первые десять лет их учат тому, что они должны делать; в другие десять лет они применяют к делу свои познания; в последние десять лет – сами учат других. После этого они могут делать, что желают, и даже выходить замуж или избирать себе новый образ жизни, не имеющий ничего общего с жизнью жрицы. Но этою свободой воспользовались, говорят, немногие, да и те, которые сделали это, не принесли себе никакой пользы, большинство же провело остаток своих дней в раскаянии и унынии, причем навели на других такой религиозный ужас, что они предпочли до старости, до самой смерти девство супружеству».

Увы! Римских весталок какая-то сила обрекала на пожизненное монашество, хотя, когда заканчивался срок обязательного служения Весте, им не было сорока лет. Они были достаточно богаты, их имена знал весь Рим, но мужчин не прельщала столь выгодная партия. Существовало поверье, что брак с бывшей весталкой приносит несчастье.

Далее Плутарх рассказывает о привилегиях и наказаниях для весталок. Более подробного описания нет ни об одном римском культе ни у самого Плутарха, ни у прочих античных авторов – уже только по этому факту можно оценить значимость культа Весты в жизни римлян.

«Царь дал им большие преимущества – они могли, например, делать завещания еще при жизни отца и располагать всею остальной своей собственностью, не прибегая к помощи попечителей, как и матери троих детей. Когда они выходят, их сопровождает ликтор. Если они встречаются случайно с преступником, которого ведут на казнь, ему оставляют жизнь. Весталка должна только поклясться, что встреча была случайной, невольной, не преднамеренной. Кто проходил под их носилками, когда они сидели на них, подвергался смертной казни.

Наказывают весталок за различные проступки розгами, причем наказывает их верховный понтифик. В некоторых случаях виновную даже раздевают донага в темном месте и накидывают на нее одно покрывало из тонкого полотна. Нарушившую обет девства зарывают живьем в яму у Коллинских ворот. Возле этого места, в черте города, тянется длинный земляной вал… Здесь, под землею, устраивали маленькое помещение, с входом сверху, куда ставили постель, лампу с огнем, небольшое количество съестных припасов, например, хлеба, кувшин воды, молока и масла, – считалось как бы преступлением уморить голодом лицо, посвященное в высшие таинства религии. Виновную сажали в наглухо закрытые и перевязанные ремнями носилки так, что не слышно было даже ее голоса, и несли через форум. Все молча давали ей дорогу и провожали ее, не говоря ни слова, в глубоком горе. Для города нет ужаснее зрелища, нет печального этого дня. Когда носилки приносят на назначенное место, рабы развязывают ремни. Верховный жрец читает таинственную молитву, воздевает перед казнью руки к небу, приказывает подвести преступницу, с густым покрывалом на лице, ставит на лестницу, ведущую в подземелье, и удаляется затем вместе с другими жрецами. Когда весталка сойдет, лестница отнимается, отверстие засыпают сверху массой земли, и место казни становится так же ровно, как и остальное. Вот как наказывают весталок, преступивших свои обязанности жриц!

По преданию, Нума построил также храм Весты для хранения неугасаемого огня. Он дал ему круглую форму; но она представляла не фигурку Земли, – он не отождествлял с нею Весту, – а вообще, вселенную, в центре которой, по верованию пифагорейцев, горит огонь, называемый Гестией-Монадой. По их мнению, земля не неподвижна и не находится в центре вселенной, но вертится вокруг огня и не может считаться лучшею, первою частью вселенной».

Вот какими знаниями обладали древние и использовали их при постройке храма главного «очага государства»! Спустя тысячелетия вещи, известные римлянам и грекам, снова будут открывать лучшие умы человечества, и будут гении страдать за свои открытия, отстаивать их на кострах и в тюрьмах.

Множество сведений о самом известном в Риме культе и его жрицах можно найти у других античных авторов; не ослабевает интерес к этой теме и у современных исследователей. Вот материал со ссылками на источники из книги Лидии Винничук «Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима»:

«Как только девочка становилась жрицей Весты, ей остригали волосы, складывая их под старую финиковую пальму, которая поэтому так и называлась: «дерево волос» (Плиний Старший. Естественная история, XVI, 235). Когда волосы отрастали, весталка обязана была делать себе особую прическу, разделяя волосы острым гребнем на шесть прядей и заплетая каждую в отдельности, точно так же как поступали невесты перед свадьбой. О том, как девочек готовили к служению богине, рассказывает, пользуясь самыми разными источниками, Авл Геллий (Аттические ночи, I, 12). Стать весталкой могла девочка в возрасте от 6 до 10 лет, у которой оба родителя были живы. Девочки, имевшие хотя бы малейшие затруднения в речи или пониженный слух, не подлежали избранию; любой другой физический порок также оказывался непреодолимым препятствием. Не допускались и те, что были вольноотпущенницами или имели отца-вольноотпущенника, а также те, у кого хотя бы один из родителей был рабом или занимался чем-либо не подобающим свободному человеку. Наконец, разрешалось освободить от обязанностей жрицы Весты ту девочку, у которой сестра уже была избрана жрицей или отец был фламином, или авгуром, или членом какой-либо иной жреческой коллегии. Девочка, помолвленная с кем-нибудь из жрецов, также не годилась для служения богине. Впоследствии отбор стал еще более строгим: отклонялись дочери граждан, постоянно проживавших за пределами Италии или имевших троих детей…».

«Обряд избрания и увода девочки от отца совершался, вероятнее всего, так, как это описывает Авл Геллий: верховный понтифик брал девочку за руку и отводил от отца, что юридически было эквивалентно взятию ее в плен на войне» (Винничук).

Весталки походили на будущих христианских монашек и одеждой: они заворачивались до пят в длинную, белого цвета ткань, именовавшуюся палой; пользовались головным покрывалом; талию весталки перетягивала веревка, на груди имелся медальон, а заплетенные волосы поддерживались повязкой.

Весталки не стеснялись использовать свои огромные привилегии в личных, узкосемейных целях; причем, делали это достаточно нагло и открыто, и никто не смел им возразить.

Консул 143 г. д.э. Аппий Клавдий Пульхр решил справить триумф после победы над альпийскими салассами. Однако победа его никак не тянула на высшую награду, а честолюбивому консулу страстно хотелось проследовать по улицам Рима в триумфальной колеснице. И вот, весталка Клавдия, «когда ее брат справлял триумф против воли народа, взошла к нему на колесницу и сопровождала его до самого Капитолия, чтобы никто из трибунов не мог вмешаться или наложить запрет» (Светоний).

Главной обязанностью весталок являлось поддержание священного огня на алтаре богини. Гасили пламя Весты лишь один раз в году – в первый день нового года; затем вновь зажигали древнейшим способом – с помощью трения дерево о дерево.

Иногда происходило незапланированное угасание священного огня из-за оплошности зазевавшейся весталки. То было одно из двух самых страшных преступлений жриц почитаемой римлянами богини – ибо угасание очага Весты считалось дурным предзнаменованием. Виновную собственноручно наказывал розгами верховный понтифик.

Постоянно горевший огонь довольно часто приводил к пожарам. Такое бедствие случилось около 241 г. до н. э.: «Пожар храма Весты, – сообщает Тит Ливий, – великий понтифик Цецилий Метелл сам спасает из огня его святыни».

И спасать было что; помимо священного огня в храме Весты находились многие реликвии, сохранность которых была для римлян залогом благополучия и процветания города. Цицерон утверждает, что в храме была «статуя, упавшая с неба». Скорее всего, речь идет о метеорите.

Естественно, и враги понимали: что значит для римлян храм Весты. В 210 г. кампанцы (во 2-ю Пуническую войну они сражались на стороне Ганнибала) устроили пожар на римском форуме. «Одновременно загорелись семь лавок… и те лавки менял, что теперь называют «Новыми». Затем занялись частные постройки…; занялись и темница, и рыбный рынок, и Царский атрий. Храм Весты едва отстояли – особенно старались тринадцать рабов, они были выкуплены на государственный счет и отпущены на свободу» (Ливий).

Консул особенно возмущался тем, что кампанцы «посягнули на храм Весты, где горит вечный огонь, а во внутреннем покое хранится залог римской власти» (Ливий).

Блудливые весталки

Гораздо более страшным событием, чем потухший очаг Весты, была потеря невинности весталки; античные авторы рассказывают о подобных случаях, как о национальном бедствии.

Увы! Такое случалось. Первые римские монашки в несознательном возрасте становились весталками. Гораздо позже они понимали, что за почет, привилегии, обеспеченную жизнь они заплатили достаточно высокую цену; девочки-весталки подрастут и почувствуют, что обет непорочности вступает в противоречие с их разумом, страстями. А наказание за потерю девственности было чрезвычайно жестоким.

Иногда забывали и о наказании: здоровая плоть (больных в весталки не брали) не могла противостоять соблазнам. Такова человеческая натура: ей всегда всего мало, а самый сладкий плод – запретный.

Римляне все понимали и пытались оградить жриц любимой богини от соблазнов. «Для сохранения их чистоты принимались самые тщательные меры предосторожности. Ни один мужчина не мог приблизиться ночью к их дому; ни один мужчина, даже врач, не мог ни под каким предлогом войти в их атриум. Если весталка заболевала, ее отправляли к родителям или к какой-нибудь почтенной матроне, и здесь также ни на шаг не отставали от врача, который ее лечил. Чтобы удалить от них всякое искушение, им не позволяли присутствовать на атлетических состязаниях. Их начальник – великий понтифик не спускал с них глаз и заставлял шпионить за ними их служанок». (Гиро).

Но… одна за другой в античных источниках появляются вести о жрицах, нарушивших обет девственности.

«Весталка Попилия за преступный блуд погребена заживо», – пишет Тит Ливий о событиях 509–468 гг. до н. э.

483 г. до н. э. «К общему беспокойству добавились грозные небесные знамения, почти ежедневные в городе и округе; прорицатели, гадая по внутренностям животных, то по полету птиц, возвещали государству и частным лицам, что единственная причина такого беспокойства богов – нарушение порядка в священнодействиях. Страхи эти разрешились тем, что весталку Оппию осудили за блуд и казнили» (Ливий).

«Весталка Секстилия, осужденная за преступный блуд, закапана заживо», – новое сообщение Тита Ливия, датируемое 278–272 г. до н. э..

В 216 г. до н. э. римляне потерпели поражение под Каннами и фактически лишились войска. «Люди напуганы великими бедами, а тут еще и страшные знамения: в этом году две весталки, Отилия и Флорония, были уличены в блуде: одну, по обычаю, уморили под землей у Коллинских ворот, другая сама покончила с собой. Луция Кантилия, писца при понтификах, который блудил с Флоронией, по приказу великого понтифика засекли до смерти розгами в Комиции. Кощунственное блудодеяние сочли, как водится, недобрым предзнаменованием, децемвирам было приказано справиться в Книгах. А Квинта Фабия Пиктора послали в Дельфы спросить оракула, какими молитвами и жертвами умилостивить богов и когда придет конец таким бедствиям; пока что, повинуясь указаниям Книг, принесли необычные жертвы; между прочими галла и его соплеменницу, грека и гречанку закопали живыми на Бычьем Рынке, в месте, огороженном камнями; здесь и прежде уже свершались человеческие жертвоприношения, совершенно чуждые римским священнодействиям» (Ливий).

В 114 г. до н. э. римлян ожидал новый страшный удар: в преступном блуде уличили сразу трех весталок – Эмилию, Лицинию и Марцию.

Обвинение весталки в прелюбодеянии не всегда заканчивалось смертью последней; иногда жрицам удавалось оправдаться.

В 418 г. до н. э. «от обвинения в нарушении целомудрия защищалась неповинная в этом преступлении весталка Постумия, сильное подозрение против которой внушили изысканность нарядов и слишком независимый для девушки нрав. Оправданная после отсрочки в рассмотрении дела, она получила от великого понтифика предписание воздержаться от развлечений, выглядеть не миловидной, но благочестивой» (Ливий).

И совсем фантастическим способом избавилась от наказания весталка Клавдия.

Дело было в 204 г. до н. э. Еще шла тяжелая война с Ганнибалом, и римляне всеми способами стремились приблизить победу. К их счастью в Сивиллиных книгах нашлось предсказание: «Когда бы какой бы чужеземец-враг ни вступил на италийскую землю, его изгонят и победят, если привезут из Пессинунта в Рим Идейскую Матерь (Кибелу)» (Ливий).

Богиня была непривычной для Рима и довольно жестокой. Кибела требовала от своих служителей полного подчинения ей, забвения себя в бездумном восторге и экстазе. Кибеле нравилось, когда жрецы «наносят друг другу кровавые раны или когда неофиты оскопляют себя во имя Кибелы, уходя из мира обыденной жизни и предавая себя в руки мрачной и страшной богини» (Гладкий).

Видимо, такую жестокую богиню и нужно было у себя завести, чтобы победить Ганнибала. Кроме того, римляне исправно следовали указаниям Сивиллиных книг, а они всегда требовали больших жертв.

Каким-то образом был решен вопрос с Атталом, царем Пергама, который до сих пор владел Идейской Матерью; и вот корабль с богиней в виде черного метеоритного камня вошел в устье Тибра.

Неожиданно римляне столкнулись с проблемой у самых ворот родного города: капризная богиня, которая покорно следовала из Малой Азии до Италии, не желала войти в Рим.

 
«Сил не щадя, за причальный канат потянули мужчины,
Лишь чужеземный корабль против теченья пошел
И на болотистом дне крепко застряла ладья.
Люди приказа не ждут, усердно работает каждый,
И помогают рукам, громко и бодро крича.
Точно бы остров, засел корабль посредине залива:
Чудом изумлены, люди от страха дрожат».
 

(Овидий).

Среди встречающих святыню была и весталка Клавдия, на которую пали подозрения в распутстве. Собственно, она своим поведением дала пищу для сплетен, которые могли закончиться известным погребом у Коллинских ворот.

 
«Клавдия Квинт свой род выводила от древнего Клавса,
Был ее облик и вид знатности рода под стать.
И непорочна была, хоть порочной слыла: оскорбляли
Сплетни ее и во всех мнимых винили грехах.
Ее и наряд, и прическа, какую она все меняла,
Были вредны, и язык вечных придир – стариков.
Чистая совесть ее потешалась над вздорами сплетен, —
Но ведь к дурному всегда больше доверия в нас!»
 

(Овидий).

Чтобы отвести от себя подозрения, Клавдия решилась на отчаянный поступок; но прежде она помолилась богине. Когда читаешь этот момент у Овидия, кажется, что весталка молилась Деве Марии, хотя дело происходило более чем за два столетия до рождения Иисуса Христа. Молитва, как следует из текста, непривычна даже для римлян.

 
«Вот появилась она меж достойнейших в шествии женщин,
Вот зачерпнула рукой чистой воды из реки,
Голову трижды кропит, трижды к небу возносит ладони
(Думали все, кто смотрел, что помешалась она),
Пав на колени, глядит неотрывно на образ богини
И, волоса распустив, так обращается к ней;
«О небожителей мать плодоносная, внемли, благая,
Внемли моим ты мольбам, коль доверяешь ты мне!
Я не чиста, говорят. Коль клянешь ты меня, я сознаюсь:
Смертью своей пред тобой вины свои искуплю.
Но коль невинна я, будь мне порукою в том предо всеми:
Чистая, следуй за мной, чистой покорна руке».
Так говоря, за канат она только слегка потянула
(Чудо! Но память о нем даже театр сохранил):
Двинулась Матерь Богов, отвечая движеньем моленью, —
Громкий и радостный крик к звездам небесным летит».
 

(Овидий).

Да! Что не сделаешь, чтобы спасти жизнь. После такого подвига никто не посмел даже усомниться в целомудренности Клавдии.

 
«Клавдия всех впереди выступает с радостным ликом,
Зная, что честь ее днесь подтверждена божеством».
 

(Овидий).

Потрясенные римляне установили статую Клавдии Квинты в храме Матери Богов. Дважды (в 111 г. до н. э. и во 2 г. н. э.) храм подвергался опустошительным пожарам, и только изображение весталки оставалось невредимым.

В 1-й половине I в. до н. э. весталку Лицинию обвинили в сожительстве с Марком Крассом; некий Плотин даже подверг ее судебному преследованию. Но хитрый Красс – бывший, по сути дела, первым крупным предпринимателем античности и самым богатым человеком в Риме – блестяще выкрутился из весьма неприятного положения и спас свою подругу. Срочно была придумана правдоподобная версия его частых встреч с девой-весталкой.

«У Лицинии было прекрасное имение в окрестностях Рима, и Красс, желая дешево его купить, усердно ухаживал за Лицинией, оказывая ей услуги, и тем навлек на себя подозрения. Но он как-то сумел, ссылаясь на корыстолюбивые свои побуждения, снять с себя обвинение в прелюбодеянии, и судьи оправдали его. От Лицинии же он отстал не раньше, чем завладел ее имением» (Плутарх).

Август и весталки

В I в. до н. э. римляне вступили в бесконечную полосу смут, междоусобных распрей, гражданских войн. Увлекшись братоубийством, граждане начали забывать старые традиции, терять былое уважение к богам.

В 89 г до н. э. в городе возник конфликт между должниками и заимодавцами. Претор Авл Семпроний Азеллион, пытавшийся разобраться в ситуации с помощью старого закона, подвергся нападению, когда «совершал жертвоприношение Диоскурам на форуме, и его окружала толпа, присутствующая на жертвоприношении. Кто-то сначала швырнул в Азеллиона камень» (Аппиан).

Претор бросил священную чашу и побежал к храму Весты, стремясь воспользоваться правом заступничества весталок – оно распространялось даже на приговоренных к смерти. «Но толпа захватила храм раньше, не допустила в него Азеллиона и заколола его в то время, когда он забежал в какую-то гостиницу. Многие из преследовавших Азеллиона, думая, что он убежал к весталкам, ворвались туда, куда мужчинам вход был воспрещен. Так-то и Азеллион в то время, когда он исполнял должность претора, совершал возлияния, одет был в священную, отороченную золотом одежду, был убит около второго часа ночи среди форума, около храма» (Аппиан).

Преемник Цезаря – Октавиан, получивший позже имя Августа – понимал, что религия является главной опорой власти. Особенное внимание хитрый дальновидный политик уделял культам, которые традиционно пользовались любовью и уважением римлян. Не случайно, появившись в неспокойном Риме в 43 г. до н. э., Октавиан поспешил не в сенат, не к своим сторонникам, и не в отчий дом, а в храм Весты.

«Мать и сестра обняли Цезаря, приветствовали его в храме Весты вместе с весталками». После этого «три легиона, не обращая внимания на своих командиров, отправили к нему делегатов и перешли на его сторону» (Аппиан).

«Он (Август) увеличил и количество жрецов, и почтение к ним, и льготы, в особенности для весталок. Когда нужно было выбрать новую весталку на место умершей, и многие хлопотали, чтобы их дочери были освобождены от жребия, он торжественно поклялся, что если бы хоть одна из его внучек подходила для сана по возрасту, он сам предложил бы ее в весталки» (Светоний). Но среди отцов знатных семейств было немного желающих отдать своих чад в жрицы Весты, и с 5 г. н. э. Август допускает к этому сану дочерей вольноотпущенников.

Традиция хранить в святилищах все самое ценное и важное существовала с незапамятных времен; и предпочтение отдавалось храму Весты, как одной из самых уважаемых римлянами святынь. В правление Августа за весталками закрепилась обязанность нотариусов; причем, в их храме находились самые важные государственные документы.

В 39 г. до н. э. Антоний и Октавиан заключили мирное соглашение. «Условия были записаны, запечатаны и отосланы в Рим на хранение весталкам» (Аппиан).

Завещание Августа «за год и четыре месяца до кончины, записанное в двух тетрадях частью его собственной рукой, частью его вольноотпущенниками Полибом и Гиларионом, хранилось у весталок и было ими представлено вместе с тремя свитками, запечатанными таким же образом» (Светоний).

Что представляли собой остальные свитки, сданные Августом в храм Весты? Светоний отвечает и на этот вопрос: «Из трех свитков в первом содержались распоряжения о погребении; во втором – список его деяний, который он завещал вырезать на медных досках у входа в мавзолей; в третьем – книга государственных дел: сколько где воинов под знаменами, сколько денег в государственном казначействе, в императорской казне и в податных недоимках; поименно были указаны все рабы и отпущенники, с которых можно было потребовать отчет».

Жрицы Весты в императорскую эпоху

Следующий император, Тиберий, «о богах и об их почитании … мало беспокоился, так как был привержен к астрологии и твердо верил, что все решает судьба» (Светоний). Он даже пытался уничтожить древнее «право и обычай убежища», которыми обладали храмы.

Жадный, жестокий, циничный, как характеризуют Тиберия авторы, он, тем не менее, продолжал покровительствовать весталкам. «Чтобы возвысить достоинство жрецов и чтобы они с большим рвением служили богам, было постановлено выдать весталке Корнелии, заменившей Скантию, два миллиона сестерциев, и, кроме того, было решено, что Августа при посещении театра всякий раз будет занимать место среди весталок» (Тацит).

Повышенное внимание Тиберия к культу Весты, в том числе и финансовая поддержка его служительниц, сделали свое дело. В его правление знатнейшие римляне наперебой предлагали своих дочерей в жрицы, и не было необходимости привлекать к этому дочерей вольноотпущенников. «… Цезарь сообщил о необходимости избрать девственницу на место Окции, которая в течение пятидесяти семи лет с величайшим благочестием руководила священнодействиями весталок; при этом он выразил благодарность Фонтею Агриппе и Домицию Поллиону за то, что, предлагая взамен ее своих дочерей, они соревновались в преданности государству. Предпочтение было отдано дочери Поллиона, ибо супружеские узы ее родителей продолжали пребывать нерушимыми, тогда как Агриппа расторжением первого брака нанес урон доброй славе своей семьи. Цезарь, впрочем, утешил отвергнутую, даровав ей приданное в размере миллиона сестерциев» (Тацит).

Сильна была власть весталок во времена Тиберия, но она не лучшим образом сказывалась на нравственности и порядочности жриц. Тацит рассказывает случай, произошедший с весталкой Ургуланией, которая пользовалась дружбой и покровительством Августы – матери Тиберия.

Ургулания взяла деньги в долг у Кальпурния Пизона и, похоже, не собиралась их возвращать. На ее беду Пизон оказался человеком смелым и независимым. Он «с не меньшей свободой проявил свое недовольство существующими порядками, вызвав на суд Ургуланию, которую дружба Августы поставила выше законов. Ургулания, пренебрегая Пизоном и не явившись на вызов, отправилась во дворец Цезаря, но и Пизон не отступился от своего иска, несмотря на жалобы Августы, что ее преследуют и унижают» (Тацит).

Пришлось в дело вмешаться самому Тиберию. Он всяческими способами задерживал судебный процесс, «пока Августа не приказала внести причитавшиеся с Ургулании деньги, так как попытки родственников Пизона убедить его отказаться от своих притязаний оказались напрасными. Так и закончилось это дело, из которого и Пизон вышел не посрамленным, и Цезарь с вящею для себя славою.

Все же могущество Ургулании было настолько неодолимым для должностных лиц, что, являясь свидетельницей в каком-то деле, которое разбиралось в сенате, она не пожелала туда явиться; к ней пришлось послать претора, допросившего ее на дому, хотя, в соответствии с давним обыкновением, всякий раз, как весталкам требовалось свидетельствовать, их выслушивали на форуме или в суде» (Тацит).

Принципиальный Кальпурний Пизон очень скоро поплатился за свою смелость и настойчивость. Он был обвинен в оскорблении величия и прочих мелких и крупных преступлениях. От суда и казни Пизона спасло то, что… он сам умер.

Одновременно с Пизоном был обвинен Плавтий Сильван, который оказался родственником Ургулании. Властолюбивая весталка приняла участие в его судьбе.

Дело было так: «претор Плавтий Сильван по невыясненным причинам выбросил из окна жену Апронию и, доставленный тестем Луцием Апронием к Цезарю, принялся сбивчиво объяснять, что крепко спал и ничего не видел, и что его жена умертвила себя по своей воле. Тиберий немедленно направился к нему в дом и осмотрел спальню, в которой сохранялись следы борьбы, показывавшие, что Апрония была сброшена вниз насильственно» (Тацит).

Ургулания, якобы «по назначению судей», послала обвиняемому кинжал. «Так как Ургулания была в дружбе с Августой, считали, что это было сделано ею по совету Тиберия. После неудачной попытки заколоться подсудимый велел вскрыть себе вены» (Тацит).

Не забыл Тиберий о жрицах Весты и в завещании. «Оставил он и многочисленные подарки, между прочим – девственным весталкам, а также всем воинам, всем плебеям и отдельно старостам кварталов» (Светоний). Как мы видим, Светоний называет весталок первыми в числе получивших подарки.

У весталок продолжали искать покровительства даже сильные мира сего. Когда над женой Клавдия, императрицей Мессалиной, нависла смертельная опасность, «она упросила старейшую из весталок Вибидию добиться беседы с великим понтификом (т. е. императором) и склонить его к снисходительности» (Тацит).

Главному врагу Мессалины – Нарциссу – вмешательство весталки было весьма некстати, «но он не мог помешать Вибидии горячо и настойчиво требовать, чтобы Клавдий не обрек на гибель супругу, не выслушав ее объяснений. Нарцисс ответил весталке, что принцепс непременно выслушает жену, и она будет иметь возможность очиститься от возводимого на нее обвинения; а пока пусть благочестивая дева возвращается к отправлению священнодействий» (Тацит).

Вероятно, весталке удалось выполнить просьбу Мессалины, ибо Клавдий согласился выслушать неверную жену, и лишь коварное ее убийство послужила препятствием для встречи императорской четы.

Не все императоры были благодушны к весталкам. Нерон – самый чудовищный правитель Рима, испробовавший все способы разврата, страшно желал чего-нибудь необычного. Вероятно, в процессе этих поисков он изнасиловал весталку Рубрию.

Веста была очень недовольна Нероном. Собираясь в путешествие по восточным провинциям, император, запятнавший себя всеми возможными преступлениями, решил получить благословение богов в капитолийских храмах. «Принеся там обеты богам и войдя с тем же в храм Весты, он вдруг задрожал всем телом, то ли устрашившись богини или потому, что, отягощенный памятью о своих злодеяниях, никогда не бывал свободен от страха, и тут же оставил свое намерение…» (Тацит).

Нерон еще рассчитается с богами за свой страх; вскоре он устроит самый грандиозный в истории Рима пожар. Пламя поглотит древнейшие храмы Вечного города: «… построенный Ромулом по обету храм Юпитера Остановителя, царский дворец Нумы и святилище Весты с Пенатами римского народа…» (Тацит).

69 год был тревожным для Рима, и в особенности для его императоров; в этом году их было целых четыре – Гальба, Отон, Вителий, Веспасиан. При такой нестабильности высшей власти вполне естественно, что римляне забывали о традициях, и страх перед богами стал меньшим. Боги где-то далеко, а вооруженные сторонники различных политических групп, кланов вполне реальны; во времена смут вера и правда римлян умещается на острие меча.

Тацит рассказывает случай, произошедший с Луцием Кальпурнием Пизоном – знатным римлянином, потомком Марка Красса, – того самого, который столетие назад делил власть над Римом с Помпеем и Цезарем. Преследуемый мятежниками «Пизон пробрался в храм Весты, где сторож, государственный раб, пожалел его и спрятал в своей каморке. Только из-за уединенности места оказалась немного отсроченной гибель Пизона; ни уважение к религии, ни святость храма его не спасли. В храм явились служивший в британских когортах Сульпиций Флор, лишь недавно получивший из рук Гальбы римское гражданство, и один из телохранителей – Стаций Мурк. Отон дал им особый приказ убить Пизона, и они рвались исполнить поручение. Они выволокли Пизона из коморки, где он скрывался, и убили на пороге храма» (Тацит).

Осажденный в Риме войском Веспасиана, император Вителий в последней надежде «предложил отправить послов и девственных весталок с просьбой о мире или хотя бы о сроке для переговоров» (Светоний). Весталки были выслушаны враждебной стороной и отпущены с почетом, но их просьбы не смогли предотвратить штурм Рима и конец Вителия.