Текст книги "Меняя историю"

Фух, нужно окошки открыть, что-то жарко стало. Хотя вроде кондишн имеется, ну-ка, где у этого парня кнопка… Ага, нашёл! Гляди-ка, как приятно обдувает. Включил стереосистему, нашёл какую-то радиостанцию. Теперь придётся ещё и кассеты покупать с музыкой.

Я несколько раз аккуратно проехал вокруг посёлка, и раз чуть не слетел в кювет, перепутав педали газа и тормоза. После этого решил продолжить занятия завтра, припарковался у дачи и, покидая «Волгу», нос к носу столкнулся с Окуджавой.

Его я узнал сразу – сколько в будущем видел фотографий барда и видеозаписей, в основном благодаря Интернету!

– А вы, значит, наш новый сосед? – спросил Булат Шалвович, глядя на меня с лёгким прищуром. – Мне о вас уже рассказывал Давид Израилевич.

– Выходит, так, – скромно улыбнулся я. – А вы – Булат Окуджава, верно?

– А что, похож? – Теперь в уголках его глаз затаился смех, хотя внешне бард оставался серьёзным.

– Ещё как похож! Кстати, вам Высоцкий привет передавал, когда узнал, что я теперь живу с вами по соседству.

– Володя? Талантливый актёр. Увидите его – тоже привет передавайте.

– Конечно, Булат Шалвович. Он хотел к нам на новоселье приехать, надеюсь, скоро мы сможем его отметить. Ну и вас позвольте пригласить, по-соседски, так сказать.

– Отчего же нет, зайду, только предупредите заранее.

В Пензу мы решили ехать послезавтра. Выпишусь из городской квартиры, затем вернёмся сюда, захватив наиболее ценные и нужные вещи, которые влезут в багажник автомобиля. Ну а что, раз уж я теперь заделался автолюбителем, объездил все окрестности, да и права, если ничего не случится, завтра мне выдадут – почему бы не смотаться туда-обратно на «Волге»?! Не так комфортно, как на поезде, зато быстрее. Да и, опять же, вещи не в руках тащить на вокзал, что там в руках унесёшь-то? Мелочь, а тут можно прихватить кое-что посущественнее. Да и Валя после некоторого раздумья согласилась с моими доводами, хотя и поворчала, что я без большой практики собрался за рулём в такую даль.

С правами Ильхам Каримович всё устроил по высшему разряду, мне и в самом деле оставалось только поставить свою подпись. На прощание сказал, что техобслуживание машины можно проводить в гараже представительства и чтобы я в случае чего не стеснялся. Мол, другу узбекского народа они всегда готовы оказать посильную помощь. Затем я отправился в редакцию «Юности», где Полевой ждал меня с новостями.

– В общем, ситуация такая… Федин в составе группы писателей на следующей неделе выезжает в Брест, там у них будут проходить памятные мероприятия. Принимающую сторону возглавляет сам Машеров. Я обрисовал ситуацию Федину, и он предложил включить вас в состав творческой делегации. Наверняка можно будет улучить пару минут и пообщаться с Петром Мироновичем наедине. Вся поездка займёт несколько дней, проезд и питание за счёт Союза писателей. Ну как, согласны?

– Конечно, разве можно упускать такую возможность?!

– Тогда я звоню Константину Александровичу и говорю, чтобы он внёс вас в список.

Уже задним числом я подумал, что могу понадобиться Тарковскому: ещё не все сцены с моим участием были отсняты, да и вообще хотелось проконтролировать съёмочный процесс. А меня не будет в Москве чуть ли не неделю. К слову, в ближайшую субботу съёмки будут проходить на борту армейского Ил-76. Даже сам Клушанцев планировал пробраться на борт самолёта и посмотреть, как актёры, наряженные космонавтами, парят в невесомости. Ну а что, до отъезда в Брест время ещё остаётся, а из Пензы мы вернёмся, вполне вероятно, до выходных. Так что можно и мне наведаться на аэродром в Жуковском.

Путешествие в родной город прошло без эксцессов, науськанный женой, я вёл машину крайне аккуратно. Не успели мы переступить порог квартиры, как дверь напротив распахнулась и показалась соседка:

– А к вам тут милиция приходила.

– С какой такой радости?

– Не знаю, вот, оставили телефон, сказали, чтобы, как объявитесь, сразу позвонили.

Я пожал плечами, взял бумажку с номером и пошёл звонить. Выяснилось, что повод был весьма приятный. Меня искали, чтобы вручить ценный подарок. Просили найти время и появиться в Первомайском РОВД, к которому относился наш микрорайон. Я сказал, что смогу, пожалуй, подъехать минут через тридцать, тем более я был на собственном транспорте.

– Хорошо, только не опаздывайте. Потому что мы также пригласим представителя спасательной службы, который и вручит вам награду, а также корреспондента из газеты.

Мне вручили от ОСВОД часы в золотом корпусе с гравировкой и заверили, что готовится представление на медаль «За спасение утопающих».

В общем, я пережил ещё один приятный момент в своей жизни, правда потеряв при этом больше часа драгоценного времени. Заодно позвонил в приёмную Мясникова, узнать, как продвигаются дела с книгой «Тайны пензенских подземелий». Оказалось, продвигаются неплохо, материалы уже отправлены в «Приволжское книжное издательство».

Наконец мы добрались до ЖКО, где я выписался из квартиры, а потом стали загружать в машину необходимые, по мнению супруги, вещи, которые упорно не желали втискиваться в казалось бы большой багажник. В том числе детская кроватка, даже в разобранном виде.

– А гитару-то зачем берёшь?

– На-а-а-до, – ответил я Вале голосом Василия Алибабаевича из «Джентльменов удачи».

Прежде чем отправиться в обратный путь, я успел сделать ещё одно важное дело. А именно – залезть в тот самый подвал на Московской и забрать припрятанные там мои российский паспорт и сотовый телефон. Что-то мне подсказывало, что в скором будущем эти вещи смогут пригодиться. Причём дверь я взламывал внаглую ломом, на глазах у офигевших старушек, после чего с телефоном и паспортом сделал ноги, ещё до прибытия милиционера.

Обратно до Переделкино также добрались без происшествий, если не считать замену пробитого колеса – напороться на гвоздь я умудрился, подъезжая к Рязани. Запаска имелась, но вот с домкратом я был знаком весьма отдалённо. Хорошо, выручил дальнобойщик, увидевший мои мучения и притормозивший оказать помощь.

За время поездки Валя немного рассопливилась, не иначе, где-то продуло, хотя по её требованию окна были закрыты – ребёнок всё-таки на руках. Может, от кондиционера надуло? Любопытно, что за всё время моего пребывания в этом времени я ни разу ничем не болел. А как-то, сильно порезав палец, на следующий день не обнаружил на месте пореза даже шрама. Жена тоже была в шоке. Похоже, неведомые благодетели всерьёз озаботились моим здоровьем, восстановив не только зубы и зрение. Может, мне и пули нипочём? Однако проверять эту теорию на практике у меня пока не было никакого желания.

На календаре была пятница, завтра я запланировал поездку со съёмочной группой в Жуковский, о чём оповестил по телефону и режиссёра фильма. А сегодня к нам нагрянула Ленка, вернувшаяся с очередных раскопок.

– Ну вы даёте, товарищи родители, прямо-таки по-царски устроились! Буржуи! – воскликнула девица, оглядывая наши хоромы.

– А ты где сама-то была, чего раскопала, давай рассказывай, – потребовали мы от Ленки.

– В Крым же с курсом ездили, я вам писала перед отъездом. Раскапывали скифские курганы. В одном захоронении обнаружили золотые украшения, об этом даже в местной газете написали. Передали все находки в краеведческий музей.

Мы расположились на кухне, а Даньку уложили спать в ту самую кроватку, которую мы с таким трудом втискивали в багажник подаренной хлопководами «Волги». Теперь неспешно вели беседу под чай с вишнёвым вареньем. Валя настояла, чтобы несколько банок мы всё же захватили в Переделкино.

От разговора нас отвлёк телефонный звонок. Звонили из Союза писателей, какой-то Пётр Вислый.

– Сергей Андреевич, а мы вам в Пензу названиваем, а вы уже, оказывается, в Переделкино живёте, – с лёгкой, как показалось, обидой сказал голос на том конце провода. – Хорошо, Борис Николаевич ваш новый номер подсказал. У меня для вас сразу две хорошие новости.

– Ну, если сразу две, тогда радуйте, – ответил я, косясь на приоткрытую дверь в кухню.

– Так вот, вы включены в состав официальной делегации, отправляющейся в Брест. Там, вероятно, вам придётся выступить с речью, посвящённой вашей книге «Знак беды». Несколько экземпляров мы возьмём с собой. Говорят, повесть Машеров прочитал с удовольствием, вспомнил войну. Выезд намечен в следующий вторник, автобус отъезжает от Дома литераторов в восемь утра, так что не забудьте. Обратно вернётесь через четыре дня.

– Это замечательно, а вторая какая новость?

– А вторая – ваш роман «Марсианин» переведён на английский язык, и его собираются печатать в Америке. С нами уже связывались представители издателя, они хотят с вами заключить договор, только всё это будет проведено через Союз писателей, так уж заведено, сами понимаете… Подъезжайте завтра с утра в секретариат, адрес вы знаете. Гонорар в валюте, само собой, получить не сможете, её переведут в рубли по курсу. Для этого завтра в Союзе зайдёте в бухгалтерию и напишете заявление, что согласны получать гонорар в рублях.

Что ж, раз нельзя в валюте, на которую, впрочем, в СССР практически ничего нельзя было приобрести – разве что по каким-то там чекам в «Берёзке», – будем брать «деревянными». Всё-таки пока никаких загранкомандировок я не планировал.

Новость, которой я поделился с родными, вызвала у них сдержанный восторг. Хотя нет, это Валя за меня скромно порадовалась. Она-то уже привыкла к тому, что рядом с ней такая величина, то и дело то книги издающая, то песни сочиняющая, а теперь ещё и в кино засветившаяся. А Ленка выдохнула: «Ух ты, круто!» – и предложила поднять за это дело тост. Наливочка у нас имелась, так что её пожелание мы выполнили, хотя Валя лишь пригубила, объяснив этот тем, что пока она ещё кормит ребёнка грудью.

– И долго ты будешь ещё кормить? – поинтересовалась Ленка.

– Месяц, максимум два, потом можно на кашки и пюре переходить. Кстати, ты как, замуж не собираешься?

– Есть у меня парень, мы с ним с первого курса дружим, он из нашей группы. Но робкий какой-то, пока только целовались.

– Нормально!.. А ты что, сразу в постель его, что ли, собралась затащить?

– Нет, мам, а чего ты кипятишься? Сама-то меня во сколько родила?

– Девочки, заканчивайте ругаться, – прервал я диалог на повышенных тонах, – давайте лучше обговорим, когда будем новоселье справлять. Так как нужно будет созвониться с Высоцким, а то вдруг он в этот день не сможет, и Окуджава, опять же, обещал зайти, его тоже заранее нужно предупредить.

Следующий час был посвящён обсуждению празднования новоселья, а потом вдруг падчерица обнаружила, что электричка в Москву отходит через четверть часа, и ей уже сломя голову нужно бежать на станцию.

– А у тебя какие-то дела в Москве? – поинтересовалась Валя.

– Вроде нет…

– Так и нечего дёргаться. Переночуешь у нас, есть же свободная комната.

После недолгого раздумья Ленка согласилась провести ночь на даче. И я сам уже отправился спать, как-никак мне предстоял ранний подъём, в семь утра я планировал на «Волге» выехать в Жуковский.

Глава 4

Я держал в руках свежий номер «Правды», и душа моя ликовала. Всё-таки мои письма, во всяком случае в ГРУ, сработали. Я ещё раз пробежал глазами заметку под кричащим заголовком: «Предатели получили по заслугам!», в которой описывался судебный процесс над Александром Огородником и Дмитрием Поляковым. Оба были приговорены к высшей мере наказания. И мне их отнюдь не жалко. Единственное, о чём я действительно жалел, – это о том, что в будущем смертную казнь заменят пожизненным сроком. Подобная нечисть не должна дышать с порядочными людьми одним воздухом. И если что-то от меня в этом плане будет зависеть, я приложу все силы, чтобы смертную казнь никакие либералы не отменили.

А что там Щёлоков с моими маньяками? Может, заметка уже проскакивала, просто я её пропустил, поскольку газеты читаю от случая к случаю? Хотелось верить, что мои письма привели в действие механизм неотвратимости наказания.

Наутро после звонка из Союза писателей я проделал всё в точности по инструкции. Приехал в секретариат, прочитал условия договора с американским издательством «Faber & Faber» и порадовался за себя. Всё-таки три тысячи долларов аванса, затем пятнадцать тысяч по выходу книги да ещё и проценты с дополнительных тиражей, которые, хотелось верить, последуют… Всё это, пусть и по курсу семьдесят пять копеек за доллар, не могло не радовать. Тут же зашёл в бухгалтерию и написал заявление, чтобы отныне инвалютные поступления на мой счёт переводили в рубли. Поинтересовался у главбуха, когда можно получить аванс.

– Вы же договор только что подписали? За недельку, думаю, всё утрясётся, и деньги придут. Вам позвонят, не волнуйтесь.

А во вторник я ни свет ни заря, расцелованный Валентиной, сел в электричку и отправился в Москву. В сумке, помимо гигиенических принадлежностей и запасных трусов с носками, лежали «ридер», мобильник и российский паспорт. Ну и портмоне с российскими рублями захватил. Мало ли, вдруг Машеров не согласится сотрудничать и мне придётся доказывать, что я из будущего, с помощью вещдоков. Дензнаки тоже сыграют свою роль. Но это совсем уж крайний вариант. Я всё же рассчитывал, что мы договоримся встретиться в следующий раз в более, скажем так, приватной обстановке, где я без свидетелей докажу, что явился из 2015-го спасать страну от развала.

В половине восьмого я был у Дома литераторов, здесь уже толпилось с десяток представителей писательского цеха. Меня многие узнали, я же признал только Владимира Солоухина, чей брутальный портрет как-то видел на титульном листе книги «Приговор». Кстати, в этой реальности написанной в прошлом году.

Чуть позже на белой «Волге» подвезли Федина, который сверил присутствующих со списком. Не хватало только вечно, как мне объяснили, опаздывающего поэта Марка Кабакова. Но и он появился, когда уже началась посадка в «Икарус» с надписью «Интурист» на боку.

Одиннадцать часов пути – и мы въехали в город-герой Минск. От Минска до Бреста было ещё около пяти часов на автобусе, но наше руководство решило, что ночь мы проведём в столичной гостинице. А рано утром отправились в Брест, теперь уже в сопровождении милицейского кортежа числом в один автомобиль «жигули». Ничего, что скромно, зато дорогу нам уступали, и до пограничного города мы добрались, можно сказать, с ветерком, уложившись в четыре часа.

Естественно, нас сразу повели смотреть знаменитую крепость, первой принявшую на себя удар 45-й дивизии вермахта. Сейчас крепость была превращена в музей, и я, не экономя, тратил фотоплёнку, то и дело щёлкая затвором «практики».

Когда мы вышли из крепости, оказалось, что подъехал Пётр Машеров. В обычном скромном костюме, без всяких наград и звёзд героя, даже без орденских планок. Подошёл, обнялся с Фединым, пожал всем руки. Сухая, крепкая ладонь, почему-то сразу возникло ощущение, что с тобой здоровается уверенный в себе человек. И он отнюдь не был похож на ту развалину, которую уже начинает представлять собой генеральный секретарь. Так что понятно, в чью пользу сравнение.

– Это, Пётр Миронович, тот самый Губернский, написавший повесть «Знак беды», – представил меня Федин.

– Читал, очень понравилось. Спасибо за книгу, словно на тридцать с лишним лет назад вернулся, когда читал, так живо и сильно написано.

– У Сергея Андреевича к вам одно дело есть, он вам сам потом расскажет, если у вас найдётся пара свободных минут.

– Для такого хорошего писателя, конечно, найдётся, – сказал Машеров. – Только после мероприятия, а то вон уже школьники с ветеранами подъезжают.

Пообщаться с первым секретарем ЦК компартии Белорусской ССР удалось через два часа, в течение которых писатели и поэты выступали перед собравшимися, а мне пришлось рассказать об истории создания повести «Знак беды». Хорошо, что я этот момент продумал заранее, не нужно было заниматься экспромтом, выкручиваясь из ситуации.

Разговор с Машеровым я тоже продумал вроде бы до мелочей, не исключая, впрочем, варианта, когда Пётр Миронович откажется от идеи мемуаров наотрез. Но попробовал подать под тем соусом, что это не какое-то восхваление лидера Белоруссии, а бесценные воспоминания, которые не должны кануть в Лету, обязаны служить воспитанию подрастающего поколения на примере их отцов и дедов.

– Мысль, пожалуй, верная… – задумчиво протянул Машеров. – Подрастающему поколению нужны положительные примеры. Другой вопрос: как на всё это найти время?..

Неужто клюнул?! Только бы не сорвался с крючка, ведь ставки были очень, очень высокими! На кону стояло будущее страны.

– Не обязательно сидеть часами в загородной резиденции и надиктовывать воспоминания на магнитофон, – сказал я, пожалуй, даже слишком торопливо и тут же постарался вернуть голосу солидность. – Нет, магнитофон, конечно, дело нужное, с его помощью можно сэкономить время. Но я вполне могу сопровождать вас в поездках, к примеру, сядем в машине сзади, и так же будете надиктовывать, пока едем. Я так думаю, что и на обложке желательно вписать вашу фамилию.

– Не слишком вызывающе, ещё и фамилию?

– Как раз в тему, Пётр Миронович. Книга сразу привлечёт внимание, чем если бы красовалась фамилия малоизвестного автора вроде меня.

– Не такой уж вы и малоизвестный, я успел ознакомиться с вашей биографией после того, как прочитал повесть. Пишете прозу и стихи, песни сочиняете, археологией увлекаетесь… Я даже звонил Георгу Васильевичу, он вас очень хвалил! Знаете что, у меня законный отпуск в августе, месяц, конечно, я не протяну, слишком жирно будет, но дней десять проведу в санатории «Летцы» в Витебской области… М-да, Витебск, надо же такому случиться, – удручённо покачал головой Машеров.

– А что там такое?

– Да душегуба одного поймали, столько людей загубил… Носит же земля таких! Я не я буду, если к нему не применят высшую меру… Ладно, не будем о плохом. В общем, приедете в санаторий, я попрошу и на вас путёвку оформить, приезжайте с магнитофоном, во всеоружии. Будем совмещать приятное с полезным. Кстати, там отличные минеральные ванны, так что и подлечиться можно.

О да!!! Сразу два отличных известия. Уговорил Машерова, а ещё узнал, что Михасевича, похоже, всё-таки поймали. И по этой части сработало!

Договорились держать связь через помощника Машерова, что мне живо напомнило историю с Рашидовым.

Этим же вечером мы выехали в Минск, там переночевали, а наутро отправились в Москву. Домой я вёз кое-какие белорусские сувениры. В частности, две вышиванки – рубаху на себя и что-то типа короткого сарафана жене, а также деревянную пивную кружку ручной работы. Ну и памятный знак с изображением Брестской крепости, куда же без него.

Приятно, что вышиванка пришлась Вале впору, свою-то я ещё там примерил, при покупке. Она с удовольствием крутилась перед зеркалом.

– Ну как? – спрашивала она, поворачиваясь ко мне то одним боком, то другим.

– Лучше всех! – совершенно искренне отвечал я, пытаясь обнять Валюшку и поцеловать.

Некоторое время она успешно уворачивалась, но в итоге я всё же взял верх, и мы оказались в широкой супружеской постели.

Тем же вечером я позвонил Высоцкому. Мы договорились, что в ближайшее воскресенье – редкий день, когда у него не было ни спектаклей, ни съёмок, ни концертов, – он приедет с Мариной к нам на новоселье. Я продиктовал адрес нашей дачи.

После звонка Володе я дошёл до дачи Окуджавы, дверь открыла домработница. Оказалось, что Булат Шалвович сегодня выступает для студентов и ректората Ярославского медицинского института. Но к воскресенью должен вернуться в Переделкино, и моё приглашение на новоселье домработница обещала передать. Проконтролировать её, что ли, зайти в субботу вечерком к Окуджаве… А то мало ли…

Подумал, кого ещё позвать… Итак, Ленка приедет, само собой, вероятно, со своим парнем, которого пока хватает, как она говорит, только на поцелуи. Дальше – Высоцкий с Мариной, ещё Окуджава, возможно, с супругой Ольгой Владимировной. Давида Израилевича надобно позвать, человек нужный, чай, запомнит этот момент, добром, если что, отплатит. Кстати, он всё на шкаф зарился, а Валя от него собралась избавляться… Пока нас набирается с десяток, может, и достаточно?

A-а, блин, о съёмочной группе я и забыл! Завтра буду на «Мосфильме», надо бы пригласить Тарковского, Янковского, Ульянова… Николсон вчера улетел в Штаты, все сцены с его участием отсняты. Ну, ничего страшного, обойдёмся без Джека. Да и из этих, возможно, кто-то не придёт, хотя в воскресенье Тарковский и объявил выходной.

На следующий день я этот вопрос прояснил. Из вышеперечисленной троицы согласился прийти только Янковский. Ульянов сослался на неважное самочувствие и проблемы с сердцем. Мол, пить и курить ему запретили врачи, а сидеть и молча завидовать он не хочет. Поэтому Михаил Александрович просто поздравил с новосельем и после окончания съёмок вручил мне бутылку армянского коньяка, которая каким-то чудесным образом завалялась у него в гримёрке. Тарковский придумал аналогичную отмазку, но коньяк от себя обещал вручить в следующий раз, потому как у него ничего лишнего заваляться в принципе не может. Признаться, отказ Андрея Арсеньевича я воспринял с облегчением. Сложный он человек, при нём толком и не повеселишься, всё время чувствуешь на себе его пристальный взгляд.

В тот же день по настоянию жены мы всем семейством отправились выбирать люстру в залу. То, что висело там под потолком сейчас, годилось разве что в музей, с чем я также вынужден был согласиться. В отделе электротехнических товаров ЦУМа Вале приглянулась хрустальная люстра ценой около полутора тысяч и размером, больше подходящим для Дома культуры, чем для нашей дачи. Мои доводы всё же возымели действие, и мы приобрели светильник поскромнее и в два раза дешевле, но тоже с хрустальными подвесками. Эх, не получилось уболтать жену взять что-нибудь в стиле hi-tech, пришлось потворствовать её мелкобуржуазным желаниям.

Тем временем работа над фильмом близилась к завершению. Моё присутствие на площадке в принципе не требовалось, сцены с моим участием были уже отсняты. Помимо той, где я с парой предложений отдаю начальнику ЦУПа папку, засветился ещё несколько раз, но уже в роли безмолвного массовика-затейника.

Между прочим я поинтересовался у режиссёра, как обстоит дело с музыкальным сопровождением. Над ним работал Эдуард Артемьев, с которым Тарковский делал «Солярис». Мне разрешили послушать у звукорежиссёра на магнитофоне готовую запись музыкальной темы. Ничего так, прилично, хотя и как-то депрессивно. О чём я и сказал Тарковскому.

– Это тема из первой части фильма, а к финалу Эдик пока сочиняет. Обещает нечто жизнеутверждающее.

Логично, всё же ведь заканчивается хэппи-эндом. Кстати, по сюжету, который я старался не слишком переделывать, на марсианской станции Виктор Огнев обнаруживает забытые товарищами музыкальные записи, которые гоняет до посинения, потому что альтернативы попросту нет. В сценарии я написал, что фонотека состояла из песен «Беловежская пуща», «Чёрный кот», «Звёздочка моя ясная», пара треков из Битлов, ну и вписал, не удержался, песню «Трава у дома». Все эти вещи Тарковский сохранил, даже битловские песни, на что я особо и не рассчитывал.

Вернувшись с «Мосфильма» в Переделкино, обнаружил Валентину, выгуливающую Даньку во дворе. Мелькнула мысль, что надо бы оборудовать нечто вроде детской площадки. Сейчас время терпит, но годика через два-три, когда Данила подрастёт, горка и качельки не помешали бы.

– Там тебе Чарский обзвонился, дело у него какое-то срочное.

– Понял, спасибо… Кстати, завтра едем покупать холодильник. В воскресенье у нас гости, надо закупить еды, а хранить её негде.

– А я сразу тебе сказала, что холодильник нужен, ещё до поездки в Белоруссию мог бы подсуетиться. Только без очереди где ты купишь? Хоть и Москва, а всё равно, наверное, очередь отстоять придётся, так что к новоселью вряд ли холодильник купим.

– Прямо уж не купим?

– Попробуй, но я далеко не уверена… Ужин на плите, сам положи себе! – крикнула она мне вдогонку.

Несмотря на доносившийся с кухни обалденный аромат, я всё же сперва набрал Чарского.

– Алё, Анатолий Авдеевич, здравствуйте, это Губернский. Вы меня искали?

– Да-да, Сергей Андреевич, искал… Тут такое дело: Ингу пригласили выступить через две недели на сборном концерте для ветеранов войны. Мы с ней удивились – с чего бы вдруг, вроде у нас репертуар не патриотический. А потом я пробил по своим каналам, выяснилось, что её кандидатуру утвердил сам председатель Государственного комитета по радио и телевещанию при Совете министров СССР Сергей Георгиевич Лапин. Не знаю, может, влюбился он в неё, но, опять же, с чем выступать?

– То есть я должен срочно что-то сочинить?

– Сергей Андреевич, дорогой, вы же знаете, что моя благодарность не будет иметь границ.

– Хм, ладно, Анатолий Авдеевич, что-нибудь придумаем.

– Только, умоляю, не затягивайте, ещё ведь репетировать нужно.

– Понял вас, понял, постараюсь не тянуть. Счастливо. Инге привет!

Положив трубку, отправился на кухню. Так, салат из свежих овощей, а в кастрюле, накрытой полотенцем, – пюре и котлеты. Вот котлетки-то и пахли так, что слюнки невольно текли.

Ужиная, я обдумывал, чем бы можно порадовать ветеранов. Предложить песню «Комбат» из репертуара «Любэ»? Это для каких-нибудь «Голубых беретов» сгодится, но никак не для Инги.

Поев, я вышел к своим во двор подышать свежим воздухом, поблагодарил супругу за прекрасный ужин.

– Да не за что… Чего такой озабоченный? Чарский?

– Ага, просил срочно песню сочинить для дочери. Ей выступать через две недели на концерте для ветеранов.

– И как, сочинишь?

– Да вот думаю… Пойду-ка возьму гитару, появилась у меня одна мыслишка.

Мысль и впрямь появилась. Если уж мы удивили всех треком «Искала», то почему бы ещё раз не рискнуть? Я взял ручку, лист бумаги и принялся накидывать текст песни «Кукушка». Её-то я тоже бацал под гитару по молодости, пытаясь подражать голосу Цоя. Но, честно говоря, кавер-версия, исполненная, к примеру, Полиной Гагариной к фильму «Битва за Севастополь», мне понравилась больше. Ну а вариант моей обожаемой Ольги Кормухиной – вообще улёт! Может, и Инга потянет? Правда, скорее она споёт под Гагарину, чем сможет прохрипеть по-кормухински.

 
Кто пойдёт по следу одинокому?
Сильные да смелые головы сложили в поле в бою…
 

Такие строчки в тему. А вот следующая: «Мало кто остался в светлой памяти…» – может вызвать непонимание. А если подправить на «Каждый остался в светлой памяти»? Чё-то фигня какая-то, лучше не портить оригинал. В смысле текст, а исполнением, надеюсь, мы уж точно не испортим.

Что тут у нас ещё вызывает сомнения?.. «Голову да плечи терпеливые под плеть». Блин, да тут весь текст вызывает сомнения. Не пропустит худсовет, там же наверняка будет прогон перед концертом.

Что же делать? Мой взгляд упал на шкаф, в котором лежала моя сумка с «ридером», мобильником и наушниками. Может, в телефоне что-то найдётся? Я уже толком и не помнил, что в него накачал, не исключено, что попадётся что-то стоящее. Тем более Валя вроде пока с Данькой домой не собираются, есть время проверить.

В этот момент снова раздался звонок. Кто там опять?.. Оказалось, Слободкин.

– Сергей, привет! Что-то совсем ты нас забыл.

– Да дела, кручусь как белка в колесе. Тут ещё переезд, вот только обустраиваемся в Переделкино… А как ты меня нашёл, я же вроде с тобой ещё не созванивался?

– Так ведь Анатолий Авдеевич – наш общий друг!

– А, ну да, что-то совсем туго соображать начал.

– Так я что звоню-то! Нас тут на сборный концерт пригласили…

– Выступить перед ветеранами, – закончил я за него.

– А ты откуда знаешь?

– Только что Чарский звонил, его Ингу тоже позвали выступить на этом концерте через две недели. И он просил написать им песню.

– Вот же гадство, – разочарованно пробормотал на том конце провода Слободкин. – Значит, мы пролетаем?

– Не хнычь, мой юный друг, есть у меня для вас пара вариантов. Если хочешь, могу завтра заскочить к тебе на студию часиков в девять утра, потом мне ещё к Чарским нужно будет ехать.

– Здорово, а я уж было расстроился. Давай тогда на девять и договоримся.

Вот ведь, прямо как сговорились. Надеюсь, больше ни от кого звонков не последует? Хотя вроде сотрудничаю только с «Весёлыми ребятами» и Ингой. Разве что Алка по старой памяти решит напрячь. А что, её тоже вполне могли пригласить на такой концерт, раз уж Чарскую позвали.

Почему я сразу заявил Слободкину о «паре вариантов»? Потому что давно думал, что у «Любэ» есть в репертуаре лирико-патриотические вещи, подходящие и для этого времени. Те же «Ты неси меня, река» или «Берёзы», которые я и собирался завтра предложить «Весёлым ребятам».

А вот вопрос с Ингой оставался в подвешенном состоянии. Я включил телефон, мельком глянул на шкалу зарядки. Ну, послушать вполне хватит. Так, теперь в меню… Год, считай, в него не заглядывал, уже и подзабыл, где тут что… Так, вот! Битлы пролетают, и остальные «западники» тоже, тем более хард-рок. Эх, а здорово было бы выпустить в тех же Штатах альбом под названием, скажем, «Get а Grip». Он в моём телефоне был закачан в полном объёме, все четырнадцать песен, включая мои любимые «Livin’ on the Edge», «Cryin’» и «Crazy». Да, «Aerosmith» – это вещь! Как и «ZZ Тор». Люблю жёсткий блюз.

Но, к сожалению, сейчас их творчество никуда не приткнёшь. Чай, не в Америку занесло, там бы я мигом развернулся.

Ну вот и до русскоязычных добрались. Классика русского рока, лучшие образцы. Это не то, снова мимо, снова… А как тут Орбакайте затесалась с песней «Тучи в голубом»? А, блин, жена же ещё просила ей скачать композицию из сериала «Московская сага» и скинуть по Bluetooth. Её же аппарат не был подключён к Инету. Скинул, а удалить забыл, сколько протаскал в телефоне. А ведь песня-то, насколько помню, о войне. Ну-ка, ну-ка…

 
Снова весь фронт раскалён от огня,
Лупят зенитки три ночи, три дня.
А в гимнастёрке на снимке
Ты обнимаешь меня…
 

Я прослушал песню до конца, внутренне ликуя. Спасибо тебе, Господи, что надоумил бывшую в своё время упросить скачать эту вещь! Надеюсь, это не перепев, не ремейк какой-то старой забытой вещи, а то получится скандал.

Теперь срочно переписать текст, пока не пришла жена, и подобрать аккорды, которые, к моей радости, оказались на удивление несложными. Единственное – намучился с гитарой, которую по ходу пришлось несколько раз настраивать, подтягивая то одну струну, то другую. Ноты я записывал уже, когда Валя с Данькой вернулись домой. Увидев, что я работаю, супруга не стала меня тревожить просьбой искупать сына, занялась этим сама. А я заодно переложил на ноты обе песни из репертуара «Любэ».