Электронная библиотека » Геннадий Невельской » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 22 ноября 2013, 19:40


Автор книги: Геннадий Невельской


Жанр: История, Наука и Образование


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Пустынные, бездорожные, гористые и тундристые местности, на огромном пространстве отделявшие Охотский край и Камчатский полуостров от центра управления Сибирью, климатические и другие условия этой страны, препятствовавшие устройству сколько-нибудь сносных внутренних сообщений, делали то, что даже все благонамеренные представления начальников Камчатки, клонившиеся, например, к устранению причин весьма быстро уменьшавшегося туземного населения (от занесения русскими в этот край заразных болезней), были не чем иным, как голосом вопиющего в пустыне. Переписка из Камчатки не только с Петербургом, но и с Иркутском, которого она составляла как бы уезд, длилась десятки лет;[44]44
  Например, начальник Камчатки Петр Иванович Рикорд в 1810 году просил разрешения построить госпиталь по присланному плану. План этот рассматривался более 20 лет; было задано несколько самых пустых вопросов вследствие сделанных на этом плане особых приспособлений к местным условиям. Между тем лес и другие материалы, заготовленные для госпиталя, сгнили, так что, когда через 22 года начальнику Камчатки Голенищеву-Кутузову (в 1832 году) разрешено было наконец построить этот госпиталь, то строить его было уже не из чего.


[Закрыть]
несоблюдение какой-либо пустой, ничтожной формальности возбуждало в канцеляриях множество запросов. Эти и тому подобные причины уничтожали всякую энергию в самых усердных и благонамеренных начальниках; поэтому как они, так и все служащие на Камчатке и в Охотске думали главное лишь о том, как бы поскорее выжить установленный по закону срок для получения привилегий. Все силы наши в Петропавловске состояли из 100 человек морских чинов и 100 казаков; эти люди составляли гарнизон, полицию и рабочих не только для Петропавловска, но и для всей Камчатки. Для защиты же порта с моря имелся деревянный бруствер, вооруженный десятью орудиями малого калибра. Охотск, как складочный пункт для Камчатки и наших американских колоний, несмотря на все старания правительства о его улучшении, представлял такую же ничтожную деревню, как и Петропавловск. Сельскохозяйственная оседлость в Охотском крае, так же как и на Камчатке, не прививалась.

По всем изложенным причинам и ввиду того, что Охотский край и в особенности Камчатский полуостров навсегда должны были считаться отрезанными от метрополии, правительство смотрело на этот край как на необходимое зло, которое надобно было сносить, потому что в крае находилось до 10 000 ительменов и других подданных России. Вместе с этим между нашими моряками, приходившими на транспортах из Кронштадта, сложилось о Камчатке два совершенно противоположных мнения: одни полагали, что Петропавловск не может быть надлежащим для России портом на Восточном океане; другие же, напротив, утверждали, что Камчатка, как страна, господствующая над океанами и имеющая превосходную гавань – Авачинскую губу, представляет для России все, что только можем мы желать на отдаленном своем востоке, и что для подкрепления Камчатки стоит только занять какой-нибудь из островов, ближайший к тропикам и Петропавловску (Ф. П. Литке указывал на остров Бонин-Сима), и снабжать Петропавловск и Камчатку продовольствием из Манилы (как представлял А. А. Зеленой, бывший министр государственных имуществ). Это последнее мнение о важности значения для России Петропавловска до англо-французско-турецкой войны разделяли тогда все высокопоставленные правительственные лица и некоторые из генерал-губернаторов Восточной Сибири; в особенности же в этом был убежден генерал-губернатор Н. Н. Муравьев (граф Амурский). Упомянутая война доказала всю фальшивость и полную несостоятельность этого убеждения.



Вид реки Шилки вблизи устья реки Лучуя

Рисунок художника Мейера (Альбом рисунков к путешествию на Амур, совершенному от Сибирского отдела Русского географического общества [Путешествие в Приамурье в 1855–1856 гг. экспедиции Р. К. Маака])



Вид реки Шилка у ручья Бондиково

Рисунок художника Мейера (Альбом рисунков к путешествию на Амур, совершенному от Сибирского отдела Русского географического общества [Путешествие в Приамурье в 1855–1856 гг. экспедиции Р. К. Маака])

Вот каково было тогда положение на отдаленном Востоке; оно, впрочем, гармонировало с тем мертвым состоянием, которое царствовало в то же время и на омывавшем его Восточном океане. Воспоминания о Приамурском крае носились только в легендах между сибиряками.

В начале 1840-х годов в Охотском, Беринговом и Камчатском морях появляются целые флоты отважных и дерзких китобоев и вывозят каждый год из наших морей на десятки миллионов пиастров произведений китового промысла. В то же время англичане объявляют Китаю войну и заставляют эту гордую и недоступную нацию заплатить огромную контрибуцию и открыть для европейской торговли пять своих портов. Нас не включили в число других европейцев, потому что мы вели уже торговлю с Китаем через Кяхту. Шанхай, весьма близкий к Приамурскому краю, делается главным пунктом европейской торговли с Китаем. Правительство наше, застигнутое этим внезапным и быстрым переворотом на отдаленном Востоке и не имея там ни надлежащего опорного пункта, ни надлежащих сил, находится вынужденным оставаться равнодушным как к этому движению, так равно и к донесениям о дерзких поступках китобоев. Последние грабили не только наши прибрежья, но заходили и в самый Петропавловск, разбивали там караул и разбирали на дрова батареи; по прибрежьям жгли леса, грабили жителей и били в бухтах детенышей китов, истребляя таким образом этих животных в наших морях. Правительство утешало себя тем, что, по крайней мере, Восточная Сибирь наша, по невозможности входа в реку Амур, защищена от всяких враждебных на нее покушений с моря.

Внезапное торговое и промышленное движение в Восточном океане – движение, в котором еще по мысли Петра I и Екатерины II Россия должна была принять участие, и продажа в то же время Российско-Американской компанией Форта Росс возбудили в обществе много толков. Ничтожное положение наше на Восточном океане, потеря Приамурского края и продажа наших владений в Калифорнии были любимыми предметами разговора. Из них на первый указывали как на единственный пункт, в котором мы давно бы могли основать оплот и силу на Восточном океане, а на последний (Калифорнию) как на пункт, где бы Россия могла иметь для своих судов станцию, обладавшую прекрасным климатом и обещавшую большие богатства. В периодических журналах того времени и газетах появились указания на важное значение для России Приамурского края. Это обстоятельство, сведения, что гиляки, занимавшие низовье Амура, независимы от Китая,[45]45
  Эти сведения доставлены были академиком Миддендорфом, осматривавшим западный берег Охотского моря и не дошедшим всего 200 км до устья Амура.[207]207
  Экспедиция Александра Федоровича Миддендорфа в 1842–1845 гг. сделала ряд интереснейших наблюдений над вечной мерзлотой и климатом Сибири, жизнью и обычаями ее коренного населения. На обратном пути Миддендорф из устья реки Уды прошел вдоль Станового хребта.


[Закрыть]



[Закрыть]
и, наконец, представления по этому вопросу генерал-губернатора Восточной Сибири Руперта достигли и престола.

Глава пятая
Амурский вопрос возникает снова

Возбуждение Амурского вопроса императором Николаем I в 1844 году. – Повеление его барону Ф.П.Врангелю о посылке в Амурский лиман экспедиции. – Основание Аяна. – Посылка в лиман брига «Константин» под командою Гаврилова в 1846 году. – Результаты посылки. – Депеша барона Врангеля графу Нессельроде от 12 декабря 1846 года о недоступности устья Амура

Император Николай I, несмотря на представленные ему опасения о возможности разрыва с Китаем, о неудовольствии Европы, в особенности англичан, если мы решимся действовать на Амуре с целью обладания Приамурским краем,[46]46
  В это время носился слух, что будто бы статья Полевого, помещенная в «Северной пчеле», о приобретении и потерях в продолжение царствования дома Романовых, в которой упоминалось о потере Амура и о важности этой потери, более всего возбудила внимание Николая I.


[Закрыть]
и, наконец, несмотря на убеждения, что действия наши не принесут пользы, ибо знаменитыми мореплавателями доказано, что устье реки Амур недоступно с моря, пожелал все же осуществить мысль своего прапрадеда и бабки. Все доводы графа Нессельроде[47]47
  Граф Карл Васильевич Нессельроде (Вильгельмович) – сын Вильгельма Нессельроде, немца на русской службе; до 1796 г. обучался в Берлине, после чего приехал в Россию и был зачислен во флот. В 1801 г. получил первое назначение по дипломатическому ведомству и с тех пор играл все возрастающую роль в руководстве иностранной политикой России, проработав в нем на протяжении почти полувека (с 1807 по 1856 г.). В вопросе об Амуре Нессельроде проявлял большую настойчивость в смысле осуществления добровольного отказа от неразграниченной территории в пользу Китая. Однако самостоятельность действий Г. И. Невельского, поднявшего русский флаг в низовьях Амура, заставила Нессельроде отступить перед Невельским, получившим поддержку Николая I.


[Закрыть]
не могли поколебать воли императора, преданного благу России. В Черном море снаряжалась в то время экспедиция, состоявшая из корвета «Менелай» («Оливуца») и транспорта под начальством Е. В. Путятина. Экспедиция эта должна была следовать в Китай и Японию с целью установления торговых сношений с этими государствами, и ей, между прочим, было приказано обследовать лиман и устье реки Амур с тем, чтобы убедиться, действительно ли справедливы заключения знаменитых мореплавателей о недоступности устья реки для мореходных судов и действительно ли справедливы сведения, будто это устье охраняется значительными китайскими силами. Министр финансов, от которого требовалось на содержание этой экспедиции 250 000 рублей серебром, в особой записке Николаю I писал: «При неразвитии или, лучше сказать, несуществовании нашей торговли в Восточном океане и неимении в виду, чтобы когда-либо могла существовать даже эта торговля без утверждения нашего в Приамурском крае, единственной полезной целью отправления Е. В. Путятина, я полагаю, будет поручение удостовериться, между прочим, в справедливости сложившегося убеждения о недоступности устья реки Амур – обстоятельства, обусловливающего степень полезности для России этой реки и орошаемого ею края. Но для разрешения этого вопроса не требуется снаряжения такой большой и дорогостоящей экспедиции, а гораздо лучше, в отношении политическом и финансовом, произвести исследования Амурского лимана и устья реки Амур через Российско-Американскую компанию, поручив ей отправить к устью этой реки на счет казны надлежащее судно из колонии».

Это мнение министра финансов было утверждено Николаем I, и экспедиция Путятина была отменена. Вследствие такого решения Николая I министр иностранных дел граф Нессельроде писал председателю Главного правления Российско-Американской компании контр-адмиралу барону Ф. П. Врангелю:[48]48
  Врангель Фердинанд Петрович (1796/97—1870) – барон, адмирал, известный путешественник и исследователь, один из учредителей Русского географического общества; ему принадлежит опись берегов Сибири к востоку от устьев Колымы, проведенная в чрезвычайно трудных условиях с 1820 по 1823 г. По опросным данным определил положение острова, открытого только спустя 40 лет, в 1867 г., и названного его именем (Земля Врангеля). В 1825–1827 гг. совершил кругосветное путешествие на военном транспорте «Короткий», во время которого посетил русские владения в Америке. С 1829 по 1836 г. был главным правителем русских колоний в Северной Америке и затем председателем Главного правления Российско-Американской компании. В 1855–1857 гг. – морской министр.


[Закрыть]
1) чтобы он озаботился отправлением из колонии за счет казны благонадежного судна в лиман реки Амур с целью положительного дознания, в какой степени и для какого ранга судов возможен вход в Амурский лиман и в реку с моря; 2) уведомил бы его, для доклада императору, к какому времени это судно для исполнения такого поручения может быть готово и отправлено из колонии и сколько, приблизительно, будет стоить казне эта экспедиция, могущая положительно разрешить упомянутый вопрос. Граф Нессельроде вместе с тем объяснил барону Врангелю, что это должно быть произведено без огласки и что акционеры Компании не должны знать об этом. На это барон ответил, что судно может быть послано из колонии не ранее весны 1846 года и что он, вполне ценя доверие к нему правительства, примет все меры для точного исполнения воли императора; что же касается стоимости экспедиции, то она, вероятно, не превысит 5000 рублей. В заключение барон объяснил, что он вполне уверен, что главный правитель колонии капитан 2-го ранга Тебеньков, на которого ныне возлагается снаряжение из колонии судна, примет также и со своей стороны все необходимые меры.

Вследствие этого отзыва граф Нессельроде препроводил барону Врангелю утвержденную Николаем I инструкцию[49]49
  Как отмечал В. Вахтин, редактор первого издания труда Г. И. Невельского «Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России. 1849–1855 гг. Приамурский и Приуссурийский край. Посмертные записки адмирала Невельского» (СПб., 1878, изданы супругой покойного Екатериной Ивановной Невельской), «вышеприведенная инструкция совершенно не согласна с помещенной в книге «Историческое обозрение образования Российско-Американской компании» П. Тихменева. Разногласие происходит, вероятно, оттого, что Г. И. Невельской имел в своих руках всю секретную переписку, тогда как Тихменев не знал о ее существовании».


[Закрыть]
командиру того судна, которое будет назначено для исследования лимана и устья реки Амур. В этой инструкции говорилось: «Главная цель ваша заключается в тщательном исследовании устья реки Амур, о котором существует мнение, что вход в него из-за наносных песков не только затруднителен, но и невозможен даже для самых мелкосидящих шлюпок, то есть что река как бы теряется в песках. Для удостоверения этого повелевается:

1) судну избрать на севере удобный для якорной стоянки пункт, ближайший к устью реки, и из него производить на гребных судах исследование;

2) в случае запроса китайцев: зачем пришло судно? – отвечать, что бури, ветры и течения нечаянно его сюда занесли;

3) людям, отправленным на гребных судах, говорить, что пришли около реки наловить рыбы;

4) ласкать и одарять туземцев, на случай же неприязненных с их стороны намерений – гребным судам держаться, по возможности, соединенно, так, чтобы они могли взаимно помогать друг другу;

5) флаг иметь какой-либо разноцветный, чтобы китайцы не могли подозревать, что судно русское, и чтобы через это не подать повода к каким-либо с их стороны на нас неудовольствиям, ибо правительство желает сохранить с ними тесную дружбу;

6) описать лиман реки Амур, залив между Сахалином и матерым берегом и соседственный с лиманом юго-восточный [юго-западный] берег Охотского моря, до Удской губы. Для соображения же при описи этого последнего берега прилагается карта оного, составленная академиком Миддендорфом, а равно и карта пути с этого берега в Забайкалье;

7) донесение о действиях своих, а равно журналы и карты отправить из Аяна на имя председателя Главного правления Компании барона Врангеля».

На докладе графа Нессельроде о проекте инструкции император отметил: «Принять все меры, чтобы паче всего удостовериться, могут ли входить суда в реку Амур, ибо в этом и заключается весь вопрос, важный для России».

Эта инструкция, препровожденная графом Нессельроде барону Врангелю к точному исполнению, была отправлена к Завойко в Аян 5 марта 1846 года. Она вполне обнаруживает ошибочные понятия, какие имелись тогда о Приамурском крае, и объясняет политику нашу на отдаленном Востоке. Наконец, она указывает и на то, что от графа Нессельроде и барона Врангеля, не стесняясь никакими расходами, требовалось верно и положительно разрешить, какого именно ранга суда могут входить в реку Амур. В какой мере это важное для России по своим последствиям поручение, возбужденное императором Николаем I, было исполнено, мы увидим ниже, а до того считаю не лишним сказать несколько слов об основании Аяна.

В Охотске Российско-Американская компания имела свою факторию, к которой один или два раза в лето приходило из колонии и ее Курильского отдела судно с мехами. Круг действия этой фактории заключался в отправке мехов в Иркутск и посылке в колонию различных продовольственных запасов и других вещей. Положение фактории около правительственного порта было выгодно для Компании, потому что ей не надо было содержать значительного числа людей и гребных судов, необходимых для выгрузки и нагрузки судов Компании: во всех подобных обстоятельствах и других случаях фактория могла обращаться к средстам порта. Сверх того, Компании не нужно было затрачивать значительного капитала для содержания и исправления дороги в Якутск, так как эту дорогу содержало правительство. По этим причинам перенесение Охотского порта всегда было связано с вопросом о перенесении вместе с ним и компанейской фактории. За представлением начальников Охотского порта о переносе его всегда следовало представление начальников фактории в Главное правление Компании о переносе и фактории вместе с портом. Но так как правители этой фактории были чужды морского дела и так как правительство не находило другого места для порта, кроме



Аянский залив и порт в середине XIX в.

Старинная гравюра



В. С. Завойко

Охотска, то и фактория оставалась тут же, а Компания, имея в виду выгоды быть вблизи правительственного порта, не обращала внимания на представления начальников своей фактории.

В 1843 году правителем этой фактории был назначен лейтенант В. С. Завойко (женатый на родной племяннице председателя Главного правления Компании барона Врангеля), и ему, как морскому офицеру, поручено было рассмотреть дело о перенесении фактории и представить об этом свои соображения. Начальником Охотского порта был тогда капитан 1-го ранга Вонлярлярский – человек деятельный, весьма знакомый с недостатками Охотска и с берегами Охотского моря и заинтересованный вопросом о переносе Охотского порта. Завойко предложил Вонлярлярскому вместе с факторией перенести порт из Охотска в Аянский залив. Вонлярлярский отклонил это предложение на том основании, что помянутый залив не представляет удобств для порта, ибо, во-первых, он открыт; во-вторых, суда на воде зимовать там не могут; в-третьих, время навигации к этому заливу столь же коротко, как и к Охотску; и, в-четвертых, к этому заливу надобно будет устраивать дорогу из Якутска, что сопряжено с большими расходами и затруднениями, как показал уже опыт Фомина. Наконец, он высказал, что не только в окрестностях Аяна, но и на берегах Охотского моря нет строевого леса, необходимого для исправления и постройки судов, в чем в Охотске не ощущалось недостатка (по рекам Охоте и Кунтую лес беспрепятственно сплавлялся в Охотск). В Аяне, кроме того, большой недостаток в рыбе, столь необходимой в этом крае, тогда как в Охотске она водится в изобилии. Несмотря, однако, на эти справедливые доводы о неудобстве для порта Аянского залива, лейтенанту Завойко все же было разрешено Главным правлением Компании перенести сюда факторию. В том же 1843 году, с помощью служивших в Компании Д. И. Орлова и якутского мещанина Березина, Завойко перенес факторию в залив Аян, и бароном Врангелем исходатайствовано было у правительства даровать ему те же права, какие даровались главным правителям колонии. Таким образом, из начальника Охотской фактории (до Завойко начальники обычно были из мещан), Завойко в Аяне сделался почетным административным лицом и из лейтенантов в Охотске, с перенесением фактории в Аян, был произведен в капитаны 2-го ранга. Этот перенос фактории в залив Аян был весьма чувствителен для акционеров, ибо устройство дороги между Аяном и Нельканом и вообще сношения с Якутском и содержание ее, а равно увеличение числа команд и судов при фактории потребовало немалых расходов. Дабы избавиться от дальнейших затрат, Главное правление Компании и люди, заинтересованные в ней, начали представлять правительству и распространять в обществе слух о великом значении Аяна в будущем: говорили, что только он будто бы может быть главным нашим портом на востоке. Правительство соласилось с этим и приняло на счет казны и содержание и окончательное устройство Аянского тракта. Аян усилили казенной командой и переименовали в правительственный порт; на горький опыт Фомина не обратили внимания. По представлению Завойко была заселена река Мая и путь между Нельканом и Аяном и затрачено снова много денег. Население по Мае вымирало, и Аян оставался той же ничтожной деревней, какой и был; сообщение его с Якутском было то же самое, как и Якутска с Охотском. Вред, происшедший от внимания правительства к Аяну и от сопряженных с этим расходов, был весьма велик, ибо это отвлекало правительство от Приамурского края и служило поводом людям, не сочувствовавшим Амурскому делу, представлять императору, будто бы Аян составляет все, что только нам можно желать на берегах отдаленного нашего Востока, и что ввиду этого нам решительно не стоит обращать внимание на Приамурский край, который должно предоставить Китаю и тем еще более утвердить наши дружеские отношения с Китайской империей. Вот история Аяна.

Согласно распоряжению барона Врангеля правитель колонии Тебеньков отправил к устью реки Амур маленький бриг «Константин» под командой поручика корпуса штурманов Гаврилова, офицера опытного, но больного. Экипаж брига состоял из трех вольных штурманов и 22 человек команды, большею частью финнов, при двух байдарках и двух шлюпках. Тебеньков, предписывая Гаврилову зайти в Аян, где он должен был получить утвержденную императором инструкцию, в дополнение к ней собственноручно написал к исполнению Гаврилову следующее: «По сведениям, при устье Амура находится поселение русских беглецов из-за Байкала и большая китайская военная сила, а потому вы должны принять все меры предосторожности, дабы не иметь с китайцами неприязненных столкновений и дабы китайцы не могли узнать, что ваше судно русское. С русскими беглецами войдите тайно в сношения и обещайте им амнистию. В случае, если вы, при входе в лиман, встретите мели, то не должны подвергать судно опасности, ибо положительно известно, что устье реки недоступно.

При всем том вам вменяется в непременную обязанность, чтобы бриг возвратился в колонию благовременно, снабдив продовольствием промышленников на Курильских островах,[50]50
  Это обстоятельство о походе к Курильским островам весьма замечательно, ибо там нет укрытого места для судов и постоянно господствуют туманы, а потому снабжение продовольствием и принятие промысла весьма часто бывает сопряжено с огромной потерей времени: судно должно выжидать благоприятных обстоятельств и, следовательно, терять иногда более двух недель.


[Закрыть]
и чтобы все оставалось в тайне.

Чтобы все инструменты для наблюдения вы хранили у себя и чтобы все наблюдения для определения места судна и берега вы делали сами, а равно и журнал писали собственноручно, без участия в этом ваших помощников, которые, а равно как и команда, ничего об этом не должны знать и никому не говорить, что вы были около реки Амур».

Вследствие этих распоряжений 20 июля 1846 года бриг «Константин» вышел из Аяна и подошел к мысу Елизаветы, лежащему на северной оконечности Сахалина. Определившись по этому мысу и проверив хронометр, он направился вдоль сахалинского берега к юго-западу и, не доходя мыса Головачева, попал в залив, который принял сначала за Амурский лиман, почему и назвал его заливом Обмана (впоследствии он был назван заливом Байкал; это название он носит и теперь на картах). 28 июля, пользуясь наступившим приливом, бриг перешел через банку около мыса Головачева и вступил в глубокий канал, направляющийся вдоль Сахалина к югу. По причине сильных течений и постоянных свежих противных ветров бриг подвигался по этому каналу весьма медленно и, дойдя до 53° северной широты, встал на якорь. Отсюда Гаврилов отправился к реке Амур поперек лимана, на байдарках. Достигнув входа в реку у южного мыса, он поднялся по реке на 12 миль (22 км) и тем же путем возвратился на бриг. Затем он отправился на шлюпке по каналу к югу и, встретив в широте 52°46 отмель, возвратился обратно на судно. 12 августа тем же каналом и через ту же банку бриг, выйдя из лимана в Охотское море, пошел в Аян, куда и прибыл 20 августа 1846 года. Отсюда Гаврилов отправил через Завойко журнал и карту своей описи к барону Врангелю в С. – Петербург и 22 августа вышел из Аяна в Новоархангельск.

Рассматривая внимательно упомянутые журнал и карту, мы находим:

1) что парусное судно, следующее к лиману с севера, должно встречать большие препятствия от мелей, банок, течения и почти постоянных свежих ветров;

2) Гаврилов попал в лиман, перейдя через банку около мыса Головачева, на которой глубина в малую воду 5 футов (1,5 м); следовательно, надлежащего входа в лиман с севера он не нашел;

3) бриг, подвигаясь в лиман вдоль Сахалина к югу, частью под парусами, но большей частью на завозах, встречал глубины, уменьшавшиеся к югу; так что на широте 52°46 глубина была уже 3 сажени (5,5 м). Тянувшиеся в этом месте от Сахалина к материковому берегу отмели замыкали, казалось, лиман с юга, образуя перешеек, препятствовавший входу в лиман из Татарского залива;

4) Гаврилов от Сахалина, поперек лимана, на двух байдарках подходил к южному входному в реку мысу и попал на банку с глубиною от 1/4 до V2 сажени (от 0,5 до 1 м), которая, казалось, должна была запирать устье реки. Поднявшись же от этого мыса вверх по реке на байдарках до 12 миль, Гаврилов находил на этом пространстве глубины от 31/2 до 5 сажен (от 6 до 9 м). Перевалив к противоположному, северному берегу реки и следуя под ним по тем же глубинам до северного входного в реку мыса, Гаврилов за мысом, в лимане, потерял эту глубину между мелями, лайдами и банками, и ему показалось, что мели или совершенно запирают вход в реку, или что между ними существует узкий, извилистый, мелководный канал (как сказано Гавриловым в журнале);

5) Гаврилов не встречал ни русских (о которых Тебеньков говорил в инструкции), ни китайцев и не заметил никаких признаков правительственного китайского влияния на эти места и на обитателей гиляков, которые везде принимали его ласково и объясняли, что они никому ясака не платят;

6) что по пеленгам и широтам, определенным Гавриловым, составляется удовлетворительный очерк берегов северной части лимана;

7) в этом же журнале объясняется Гавриловым, что за краткостью времени, по ничтожеству имевшихся у него средств, вследствие свежих ветров и течений, которые он встретил, ему не представлялось никакой возможности произвести тщательные и подробные исследования, которые могли бы разрешить вопрос о состоянии устья реки Амур и ее лимана.

Затем в письме своем барону Врангелю Гаврилов писал, что возложенное на него поручение он исполнить не мог и что поэтому из его описи нельзя делать каких-либо заключений об устье реки Амур и ее лимане, до какой степени они доступны с моря.

На карте же, приложенной к этому журналу и составленной по упомянутой описи, показано: а) устье реки, загражденное банкой, на которой глубина от 1/4 до 1/2 сажени (от 0,5 до 1 м), б) вход в лиман с севера загражден банкой в 5 футов (1,5 м) и в) от широты 52°46 показана поперек всего лимана отмель, представляющая как бы перешеек, соединяющий Сахалин с материком.[51]51
  Подлинные журнал и карта Гаврилова 1846 года хранятся в архиве Азиатского департамента Министерства иностранных дел, копии же с них, а равно и подлинное письмо Гаврилова Врангелю находились в архиве бывшего Главного правления Американской компании. Карта Гаврилова напечатана в атласе Тебенькова, с. 30; по ней показано, что устье реки запирает банка, на которой глубина только 0,25 и 0,5 сажени, а к югу, от широты 52°46 , мель.


[Закрыть]
Итак, карта, приложенная к журналу Гаврилова, подтверждает мнение Лаперуза, Браутона и Крузенштерна, что устье Амура и его лиман недоступны и что Сахалин полуостров.

После этого, ввиду столь важного вопроса, следовало бы или послать вторично в лиман Амура судно со всеми средствами, какие по опыту оказались бы нужными, дабы разрешить положительно упомянутый вопрос, или же, представляя императору Николаю I о посылке в лиман Гаврилова, объяснить в докладе, что этой посылкой вопрос о реке Амуре еще не разрешен. Однако документы по этому вопросу показывают следующее: 12 декабря 1845 года барон Врангель доносит графу Нессельроде: «Из приложенных при сем в подлиннике журнала и составленной по нему карты северной части Амурского лимана и устья реки Амур ваше сиятельство изволите усмотреть, что возложенное на меня Высочайшее повеление исполнено. Судно Российско-Американской компании было послано, и Гаврилов осмотрел северную часть лимана и устье реки Амура, которое оказалось доступным только для мелкосидящих шлюпок. При этом осмеливаюсь ходатайствовать о награждении главного правителя колонии, капитана 1-го ранга Тебенькова, снаряжавшего экспедицию Гаврилова, самого Гаврилова и экипажа, бывшего в оной. Что же касается до стоимости этой экспедиции, то она простирается в 5435 рублей серебром». За сим граф Нессельроде в докладе своем от 15 декабря 1846 года пишет: «Повеление Вашего величества председателем Главного правления Российско-Американской компании бароном Врангелем в точности исполнено; устье реки Амура оказалось недоступным для мореходных судов, ибо глубина на оном от 11/2 до 31/2 футов (0,4 до 1 м), и Сахалин – полуостров; почему река Амур не имеет для России никакого значения». На этом докладе Николай I написал: «Весьма сожалею. Вопрос об Амуре, как о реке бесполезной, оставить; лиц, посылавшихся к Амуру, наградить».

22 января 1847 года граф Нессельроде сообщил барону Врангелю, что император повелеть соизволил: «За труды, оказанные при посылке в Амурский лиман судна, выдать из сумм Азиатского департамента Министерства иностранных дел: главному правителю колонии Тебенькову 2000 рублей, командиру брига «Константин» Гаврилову 1500 рублей, экипажу брига 1000 рублей и уплатить Российско-Американской компании 5453 рубля. Затем дело о реке Амур навсегда считать конченым и всю переписку поэтому хранить в тайне».[52]52
  Все упомянутые документы находятся в архиве Азиатского департамента Министерства иностранных дел, в секретном деле по Амуру (1844–1849).


[Закрыть]


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации